Libmonster ID: RU-16756
Author(s) of the publication: Б. Н. Чаплин

Я прибыл в качестве советского посла во Вьетнам в последних числах декабря 1974 г. и не мог тогда даже в мыслях предположить, что мое пребывание здесь продлится 11с лишним лет и мне придется стать свидетелем и участником столь значительных событий. 30 декабря 1974г. я вручил свои верительные грамоты президенту Вьетнама Тон Дык Тхангу. Это был очень пожилой, весьма обаятельный и доброжелательный человек. Будучи в молодости матросом французской черноморской эскадры, он в знак солидарности с русской революцией в 1919 г. водрузил на своем корабле красный флаг. 2 января 1975 г. я был принят первым секретарем ЦК Партии трудящихся Вьетнама (ПТВ) Ле Зуаном.

Я, естественно, очень волновался перед этой встречей, так как много слышал и читал, как и другие в то время, о героическом Вьетнаме и его руководителях, сумевших привести свой народ к победе в тяжелейших освободительных битвах с такими державами, как Франция и США. Причем, была одержана не только военная победа - но вьетнамцы победили и на дипломатическом фронте. Достаточно вспомнить две международные конференции по Вьетнаму, проходившие в Женеве в 1954 г. и в Париже в 1973 г., в которых принимали участие великие державы и на которых вьетнамцам, конечно, при поддержке друзей, удавалось успешно отстаивать свои интересы.

Отношения между Советским Союзом и Вьетнамом были очень близкими. Практически с момента образования ДРВ Советский Союз оказывал всестороннюю помощь Вьетнаму как в борьбе за национальное освобождение, так и в мирном строительстве. Вьетнамские руководители постоянно заявляли, что их победы были бы немыслимы без помощи СССР.

В то же время у нас были разные подходы по ряду ключевых вопросов. Это был период обострения советско-китайских отношений, в то время как отношения Китая с Вьетнамом оставались, если можно так выразиться, "внешне нормальными", и вьетнамское руководство никак не соглашалось присоединиться к позиции социалистических стран, осуждавших политику КНР. Вместе с тем для Вьетнама главным врагом оставался американский империализм. Страна едва приходила в себя после разрушительной войны с США. Демократическая Республика Вьетнам (ДРВ) резко выступала против поддержки американцами южно-вьетнамского режима Нгуен Ван


Чаплин Борис Николаевич - Чрезвычайный и Полномочный посол СССР во Вьетнаме (1974- 1986).

стр. 83


Тхиеу, а главное- никто и никакие договоренности не могли заставить вьетнамских руководителей отказаться от стремления в кратчайшие сроки воссоединить страну.

Но в период "расцвета" разрядки международной напряженности советско- американские отношения, по инициативе СССР, стали улучшаться, развернулась подготовка к саммиту в Хельсинки по созданию ОБСЕ. Позиция Советского Союза состояла в полной и безоговорочной поддержке Парижского соглашения 1973 г., установившего мир в Индокитае. В Москве хорошо знали о наличии этих противоречий. Поэтому, провожая меня в Ханой, напутствовали в том плане, что надо убеждать вьетнамских друзей строго соблюдать эти соглашения, не форсировать развитие событий по воссоединению страны, советовали приводить в пример Брестский мир как тяжелый, .но необходимый компромисс, который, в конце концов, дал положительные результаты. В ЦК КПСС особо подчеркивали, что надо вести работу по "отрыву Вьетнама от Китая", добиваясь перехода Вьетнама на скоординированные в этом вопросе позиции всех братских соцстран.

Помня все эти напутствия, я и направился на прием к Ле Зуану, в здание, где размещался "всемогущий", как писали в то время западные журналисты, ЦК Партии трудящихся Вьетнама. В ЦК ПТВ на площади Бадинь (тогда еще там не было мавзолея Хо Ши Мина) все было предельно скромно: простая мебель, мягкие диваны и кресла, оставшиеся, видимо, еще со времен французов. Никаких кондиционеров - только серые пропеллеры потолочных вентиляторов. Единственное, что скрашивало обстановку,- так это традиционные вьетнамские лаковые картины и такое же большое панно в полстены.

Ле Зуан, одетый в синий китель, сидел на диване, отрешенно углубившись в свои мысли. Но, увидев меня, быстро поднялся, энергично пожал мне руку, предложить сесть. И сразу, не дав мне даже рта раскрыть (совсем не по традициям Востока), быстро и импульсивно стал говорить, время от времени дотрагиваясь до моего плеча рукой, как бы для того, чтобы его мысли лучше дошли до меня. Он сказал, что приветствует нового советского посла, что роль послов в развитии связей между нашими партиями и странами исключительно велика. Затем, внимательно посмотрев на меня, неожиданно заметил: "Работа во Вьетнаме будет трудной. ДРВ - социалистическая страна, однако она имеет много особенностей, поскольку является страной азиатской. Но мы в Политбюро решили, что вы справитесь".

Затем Ле Зуан говорил о непреходящем значении для Вьетнама марксизма-ленинизма и идей Октябрьской революции. Подчеркнув, что ДРВ - самая бедная из всех социалистических стран, Ле Зуан выразил надежду, что помощь СССР Вьетнаму будет возрастать. "Сейчас мы не можем обеспечить себя всем необходимым, но мы одержали победу над империализмом и теперь должны накормить и одеть народ", - сказал он. Тут я вспомнил напутствие М. А. Суслова, который, инструктируя меня перед направлением во Вьетнам, строго предупреждал: "Никаких обещаний по экономическим вопросам". Коснувшись положения на Юге страны, Ле Зуан особо подчеркнул, что объединение Вьетнама - это лишь вопрос времени. Затем он произнес несколько двусмысленную фразу о том, что выполнение парижского соглашения означает поражение противника, но и невыполнение соглашения неминуемо приведет его к краху.

Тогда Ле Зуан ни слова не произнес о Китае. Интуиция мне подсказала, что не следует в первой же беседе вступать в дискуссию, говоря о том, считаю ли я правильной позицию вьетнамцев по вопросу об их отношении к Китаю. И в дальнейшем я всегда старался держаться предельно тактично, стремясь понять собеседника, выслушать его, а уже потом ненавязчиво разъяснять нашу точку зрения. Даже когда наша позиция была, как я думал, резковатой, я считал необходимым, хотя бы по форме, смягчить ее. В то же время я, конечно, понимал, что особой откровенности от вьетнамских руководителей ожидать не следует. Восток есть Восток! Однако думаю, что

стр. 84


такая манера общения с вьетнамцами на всех уровнях помогла мне установить доверительные отношения с вьетнамскими руководителями. Но произошло это, конечно, далеко не сразу. В 1986 г. я, единственный из всех послов, работавших во Вьетнаме, был награжден орденом Хо Ши Мина.

Встреча с Ле Зуаном оставила хорошее впечатление и в какой-то степени даже вдохновила меня. Он говорил энергично, прямо, дружелюбно. И в дальнейшем я не раз имел возможность убедиться в том, что Ле Зуан был одним из наиболее искренних сторонников сближения с СССР, человеком, глубоко преданным идеалам социалистической революции. Во время одной из встреч он мне сказал: "Я вот часто спорю с буддистскими монахами о том, кто более предан своим идеалам: мы, коммунисты, или вы, буддисты. Вы говорите, что страдаете за народ и справедливость на земле, но за это вам будет воздано после смерти, а я отвечаю, что мы, коммунисты, страдаем за счастье народа на земле и как атеисты мы хорошо знаем, что после смерти нас не ждет воздаяние".

Ле Зуан говорил правду, потому что жизнь того поколения вьетнамских руководителей, которые были воспитаны Хо Ши Мином и в течение 30-ти лет вели борьбу за свое национальное освобождение, была полна лишений, и эти люди жили предельно скромно.

Весь январь 1975 г. оказался для меня очень напряженным. После встречи с Ле Зуаном мне был открыт "зеленый свет" и со мной пожелали встретиться многие вьетнамские руководители. Организация этих встреч проходила строго по протоколу: вновь прибывший посол знакомится со списком руководителей страны различного уровня и через протокольную службу МИД заявляет о своем желании нанести тем или иным из них протокольный визит. Во Вьетнаме в то время встречи зарубежных послов с вьетнамскими руководителями жестко ограничивались. Поэтому опытные дипломаты нашего посольства советовали мне сделать запрос на встречи с как можно большим числом вьетнамских руководителей. Все равно, мол, согласятся процентов десять, не больше, как это бывало обычно. Поэтому мы направили в МИД список, включавший около 40 фамилий. Но прежний опыт подвел, случилось непредвиденное - практически все руководители, за исключением тех, кто был болен или отсутствовал по другим причинам, согласились встретиться с советским послом.

Мне приходилось в течение января ежедневно наносить по шесть-восемь визитов. Поскольку я еще не полностью акклиматизировался и мой организм не приспособился к новым климатическим условиям, это было нелегко. Ведь нужно выполнять и повседневную дипломатическую работу! Вспоминаю, как нередко, войдя в свой кабинет, сдвигал два стула, ложился и тут же засыпал на 20-30 минут, чтобы потом снова ехать на очередную встречу. После войны обстановка в посольстве оставалась такой же спартанской: не было не только комнаты отдыха для посла, но даже обычного дивана.

Эти встречи хотя и были протокольными (на них почти ничего не обсуждалось по существу), дали мне много с точки зрения знакомства с вьетнамскими руководителями различных уровней. Но главное - на них я слышал сигнал, который подавала вьетнамская сторона (в весьма своеобразной форме, чисто по-восточному), выказывающая свое желание расширить отношения с СССР. Это подтвердилось и во время проведения советским посольством приема 30 января по случаю 25-летия установления дипломатических отношений между нашими странами. То была первая крупная юбилейная дата после окончания войны. Поскольку мы хотели отметить ее особенно торжественно, тепло и непринужденно, мы не ограничились традиционными приветственными посланиями, а предложили провести в посольстве прием, посвященный юбилею. Раньше ничего подобного не было.

Многие в посольстве возражали против этого, утверждали, что вьетнамские руководители, даже среднего уровня, судя по имеющемуся опыту, вообще не ходят на приемы, кроме тех, которые проводятся по случаю национальных праздников. Высказывалось опасение, что мы можем оказаться в неловком положении: потратимся, а на прием придут лишь

стр. 85


немногие из вьетнамских друзей. Но я решил рискнуть. Мы пригласили 100 человек и оказались правы: почти все приглашенные пришли. Затем было много событий и много знаменательных дат, но празднование этого юбилея в преддверии освобождения Юга страны стало как бы первым признаком нового этапа- самого плодотворного за всю историю отношений между Советским Союзом и Вьетнамом, который продолжался с 1975 г. до конца 1980-х годов. Это объяснялось во многом тем, что в объединении Вьетнама, кроме самих вьетнамцев, больше всех других государств был заинтересован Советский Союз.

Я уже упоминал о том, какие "пожелания" по работе с вьетнамскими руководителями я получил, направляясь во Вьетнам, но как реально можно повлиять на вьетнамских друзей, чтобы они вняли нашим советам, никто, конечно, посоветовать мне не мог. Бытовавшее в то время у нас и сильно раздуваемое на Западе мнение, будто Вьетнам целиком зависит от СССР, который может якобы навязывать вьетнамскому руководству свои взгляды, оказалось беспочвенным. Я убедился в этом с первых же дней пребывания во Вьетнаме. Вьетнамцы, конечно, прислушивались к мнению советских руководителей, считая, что нас объединяют общая идеология, общие цели - построение социализма в наших странах, оказание помощи другим народам, строящим социализм или борющимся за свое национальное освобождение. Но при этом они непременно соизмеряли все свои действия с национальными интересами собственной страны. Я не знаю всех деталей того, как выстраивались отношения Советского Союза с социалистическими странами Восточной Европы, но каждый раз, когда я приезжал в Москву, многие мне говорили: "Смотри, как скоординированно и доверительно мы работаем с соцстранами Восточной Европы, а твои вьетнамцы не поддерживают нас даже в китайском вопросе".

О существовании мифа о том, что дружественные Советскому Союзу страны вершат свою политику под диктовку СССР, я, как это ни парадоксально, услышал в 1986 г. от президента Финляндии М. Койвисто. А произошло это так: на похороны президента Финляндии У. К. Кекконена была направлена советская делегация во главе в первым заместителем председателя Президиума Верховного Совета СССР П. Н. Демичевым. Насколько я знаю, делегацию должен был возглавить А. А. Громыко, который лично хорошо знал Кекконена. Но М. С. Горбачев назначил руководителем делегации Демичева. В состав делегации был включен и я как заместитель министра иностранных дел. По окончании траурной церемонии наша делегация была принята новым президентом Финляндии. Встречая нас в своем довольно скромном дворце и дружески улыбаясь, Койвисто вдруг спросил нашего посла в Финляндии В. П. Степанова: "Вы приехали сейчас в Вашем самом большом черном лимузине?" (имелся в виду ЗИЛ-130, на котором наш посол ездил на наиболее важные встречи). Посол ответив утвердительно. "Теперь вот жду,- с улыбкой произнес президент,- что английские газеты, как и раньше при смене правительства, напишут, что к президенту приехал советский посол в огромном черном лимузине, чтобы продиктовать новый состав кабинета министров". Разумеется, ни о каком составе кабинета на этой встрече речь не шла, но этой шуткой президент как бы подчеркнул, что действовать надо по возможности тактично, чтобы не подбрасывать дров в костер различных пропагандистских измышлений.

Вьетнамское руководство особенно щепетильно относилось к этому вопросу и при наших встречах строго придерживалось протокола. Сообщения в печати о встречах советского посла с руководителями Вьетнама появлялись очень редко, хотя такие беседы проходили постоянно. Для внешнего мира иногда нарочито подчеркивалось, что советский посол во Вьетнаме - такой же, как и другие послы, и не имеет никаких привилегий по сравнению с ними. В качестве примера приведу такой случай. Одно время среди дипкорпуса в Ханое появились слухи, будто советский посол пользуется неограниченным влиянием на вьетнамское руководство, что он всемогущ и т. д. Видимо, для того, чтобы утихомирить эти страсти, премьер-министр Фам Ван Донг во время приема по случаю национального

стр. 86


праздника СССР 7 ноября, неожиданно встал из-за стола, за которым сидели вьетнамские руководители и советский посол, и подошел к послу Франции, будто бы желая выяснить какой-то вопрос. Он удалился с ним из зала, где шел прием, в комнату отдыха и возвратился лишь минут через десять-пятнадцать. Попрощавшись с сияющим от радости французским послом, он как ни в чем не бывало сел на свое место. Этот его поступок, насколько мне известно, не нашел поддержки у присутствовавших на приеме вьетнамских руководителей, в частности, министра иностранных дел Нгуен Зуй Чиня, но зато на другой день весь дипкорпус только и говорил о том, что влияние Советского Союза во Вьетнаме вовсе не так велико, как кажется.

Шел январь 1975 г., и повсюду во Вьетнаме чувствовалось: что-то готовится, что-то должно произойти. Вьетнамцы через свой МИД регулярно информировали нас о положении на Юге страны. Информация сводилась в основном к перечислению успехов Временного революционного правительства Республики Южный Вьетнам (ВРП РЮВ), Народных Вооруженных Сил освобождения (НВСО), а также других фактов, которые свидетельствовали о неизбежном крахе режима Нгуен Ван Тхиеу. Но в целом эта информация не содержала ничего конкретного.

В этой связи хотелось бы сказать несколько слов о Парижском соглашении 1973г. и об отношении к нему заинтересованных сторон. Соглашение о прекращении войны и восстановлении мира во Вьетнаме было подписано в Париже 27 января 1973 года. В нем устанавливались сроки прекращения военных действий и вывода войск США и их союзников. США брали на себя обязательства не вмешиваться во внутренние дела Южного Вьетнама, уважать право его населения самому определять политическое будущее посредством проведения подлинно свободных и демократических выборов. В соглашении предусматривалось также создание национального Совета согласия и примирения, признание существования в Южном Вьетнаме двух зон, двух правительств и трех политических сил.

Предусматривалось, в частности, что сразу же после прекращения огня обе южновьетнамские стороны (ВРП РЮВ и сайгонский режим) проведут консультации с целью создания национального Совета согласия и примирения, который, действуя на основе консенсуса, должен будет провести всеобщие, свободные и демократические выборы. Вопрос о вооруженных силах Южного Вьетнама также должен быть решен обеими южновьетнамскими сторонами. Соглашение предусматривало, что воссоединение Вьетнама должно осуществляться постепенно и мирными средствами на основе взаимных договоренностей между Севером и Югом без иностранного вмешательства. Это соглашение являлось определенным компромиссом и полностью не устраивало ни одну из сторон. Каждая из них старалась делать упор на те статьи соглашения, которые ей были выгодны, нередко пренебрегая другими.

Главным успехом, несомненно, было установление мира на вьетнамской земле, вывод американских войск. Уже 29 марта 1973 г. последние подразделения американских экспедиционных войск покинули Вьетнам. Был произведен обмен военнопленными, образованы соответствующие комиссии и контрольные органы. Но затем сразу же стали возникать разногласия по вопросу о трактовке соглашения, выдвигаться взаимные обвинения по его нарушению. Покинув Вьетнам, американцы старались использовать соглашение для укрепления южно-вьетнамского режима Нгуен Ван Тхиеу, вытеснения НВСО из освобожденных районов и недопущения воссоединения Вьетнама на социалистической основе, хотя в то время альтернативы этому не существовало. С единых позиций с американцами выступала и сайгонская администрация. Руководители ДРВ всегда считали своей главной политической задачей воссоединение страны (как любил повторять Хо Ши Мин, одна страна- один народ), поэтому они рассматривали соглашение именно с точки зрения того, какую пользу оно могло принести делу воссоединения Вьетнама.

В одной из бесед со мной в январе 1975 г. секретарь ЦК ПТВ То Хыу

стр. 87


высказался в том плане, что ДРВ хотя с некоторыми сомнениями и подписало Парижское соглашение, тем не менее считает соглашение серьезной победой и не стремится идти дальше, а добивается мирного развития ситуации. Однако если США и сайгонская администрация не поймут этого, могут быть предприняты другие меры. Вьетнамские руководители неоднократно подчеркивали, что главное состоит в том, что им удалось сохранить в соглашении и что кратко можно охарактеризовать так: "Они уходят - мы остаемся". Имелось в виду, что американцы уходят, а освобожденные районы на Юге остаются, по существу, под контролем Ханоя. Это означало победу в будущем. Они прямо говорили, что здесь им удалось "переиграть" американцев. В ходе переговоров вьетнамцы вели ожесточенные споры по многим другим вопросам, отвлекая, как они считали, американцев от главного.

Но это хорошо понимал Нгуен Ван Тхиеу. Г. Киссинджер в своих воспоминаниях отмечает, что когда он сообщил Тхиеу, что американцы согласились полностью вывести войска из Южного Вьетнама, но при этом на Юге сохраняются освобожденные районы и НВСО, то тот заплакал. Переводчик, который переводил их беседу, пишет Киссинджер, тоже плакал. И действительно, насквозь коррумпированный сайгонский режим мог существовать только в присутствии американских войск. Экономической и военной помощи ему было недостаточно. Поэтому с уходом американцев ни сайгонская администрация, ни сайгонская армия (хотя она и насчитывала почти 1 млн человек) не могли противостоять северовьетнамской армии. И не только потому, что она умела хорошо воевать, а главным образом потому, что в битве идей северовьетнамцы уже заранее одержали убедительную победу.

Воюя только за деньги, не веря своим коррумпированным офицерам, южыовьетнамские солдаты не могли противостоять бойцам с Севера, убежденным в правоте того дела, за которое они боролись, добиваясь лучшей жизни и справедливости. Они шли к победе социализма через национальное освобождение и воссоединение страны. Северовьетнамские войска вместе с бойцами НВСО демонстрировали образцы храбрости и героизма.

Рассказывают, что когда с Севера на Юг по тропе Хо Ши Мина передвигалась вьетнамская военная техника и надо было переправляться вброд через реки под бомбежками американской авиации, вьетнамские девушки-солдаты, взявшись за руки, обозначали своими телами проход в реке для боевых машин. Когда от разрывов бомб погибали бойцы, их место в цепи занимали другие девушки, которые держались, пока не проходила вся колонна.

Идеи национального освобождения и воссоединения родины находили поддержку и среди части интеллигенции в самом Сайгоне. Так что шансов устоять у режима Нгуен Ван Тхиеу было крайне мало. Когда я приехал во Вьетнам, споры по вопросу нарушения Парижского соглашения были в самом разгаре. Меня регулярно приглашали в МИД ДРВ, информировали о положении на Юге страны и каждый раз приводили большое количество фактов нарушения соглашения сайгонским режимом и Соединенными Штатами.

Что касается американцев, то через нашего посла в Вашингтоне мы знали, как они оценивали положение на Юге Вьетнама: они обвиняли Ханой в нарушении Парижского соглашения и просили довести их точку зрения до сведения вьетнамцев. Выполняя поручение, я в тактичной форме информировал вьетнамское руководство о позиции Вашингтона. На это вьетнамцы, как правило, отвечали: "Вор кричит: держи вора!". Жалобы американцев заключались в основном в том, что НВСО будто бы незаконно расширяет определенные по соглашению зоны контроля и что с Севера на Юг идет переброска войск и военной техники.

Вьетнамцы говорили о том, что США в нарушение соглашения продолжают оказывать Сайгону военную помощь по всем возможным каналам, сохраняют в Южном Вьетнаме большое количество своих военных советников, продолжаются полеты их самолетов-разведчиков, базирующихся

стр. 88


в Таиланде, над территорией ДРВ, а главное - они активно поддерживают режим Нгуен Ван Тхиеу, который давно уже отвергнут народом Южного Вьетнама. В итоге в январе-феврале 1975 г., накануне генерального наступления вьетнамских войск на Юге, ни в Советском Союзе, ни, как казалось в то время, в США не было ясного представления о конкретных планах Ханоя, хотя американцы испытывали больше волнений, чем советское руководство.

В январе министр национальной обороны Вьетнама Во Нгуен Зиап в беседе со мной высказался в том плане, что для выполнения Парижского соглашения необходимо постоянно оказывать на другую сторону давление, поскольку американцы никогда добровольно не уступят своих позиций и не будут выполнять соглашение.

В феврале вьетнамцы стали уже более определенно информировать нас о своих успехах на Юге. Они сообщали, что патриоты полностью контролируют дельту р. Меконг, а силы НВСО взяли под контроль ряд провинций Южного Вьетнама. Вьетнамские руководители были уверены в том, что США не смогут вновь активно влиять на развитие событий в Южном Вьетнаме, поскольку они переживают серьезные трудности внутри страны. Вместе с тем вьетнамские руководители признавали, что сайгонская армия все еще весьма многочисленна и представляет собой достаточно внушительную силу. Но при этом они подчеркивали, что моральный дух ее падает день ото дня. Сама операция по освобождению разрабатывалась в глубокой тайне. О ней не знали ни в Советском Союзе, ни в Китае. Об этом мне намекал китайский посол в ДРВ Фу Хао, с которым у меня несмотря на осложнение советско-китайских отношений установились неплохие контакты. Фу Хао был известный китайский дипломат: до Ханоя он работал заместителем министра иностранных дел КНР, а после возвращения из Вьетнама занимал посты посла КНР в Японии, заместителя председателя Комитета по международным делам Всекитайского собрания народных представителей КНР.

В одной из бесед, состоявшейся после овладения Сайгоном, он с некоторой издевкой спросил меня: "Ну вы-то хоть знали, что они собираются так быстро освободить Юг?" Уже после освобождения Юга вьетнамцы рассказывали, что при подготовке этой операции они соблюдали полную конспирацию. Поэтому, когда на Юг выехали руководители министерства национальной обороны, в Ханое каждую субботу в окруженных высокими заборами дворах домов, где жили эти руководители, устраивались волейбольные игры, во время которых громко выкрикивались в целях конспирации имена тех, кто уже давно находился на Юге.

В марте события начали развиваться все стремительнее и нарастали, как снежный ком. 13 марта в беседе со мной Фан Ван Донг сказал:

"Мы видим, что сейчас на Юге сложилась революционная ситуация, когда, как говорил В. И. Ленин, "низы не хотят, а верхи не могут жить по-старому". Премьер-министр заявил, что никогда еще Народный фронт освобождения (НФО) и ВРП РЮВ "не пользовались такой поддержкой в районе, контролируемом сайгонской администрацией, а также среди представителей третьей силы. Сайчас все в Южном Вьетнаме понимают, что только НФО и ВРП РЮВ могут добиться изменения обстановки и выполнения Парижского соглашения". Это заявление означало, что вьетнамское руководство приняло окончательное решение и что наступил момент, который упустить нельзя.

Я сообщил об этом в Москву. Но, как мне кажется, в Москве не предполагали, что события будут развиваться так стремительно, по- видимому, считая, что все ограничится лишь расширением освобожденных районов и в Сайгоне, возможно, будет создано коалиционное правительство, а дальше развитие пойдет эволюционным путем, как то и предусматривало Парижское соглашение. Вместе с тем Москва все это время через ТАСС и печать пропагандистски активно поддерживала Северный Вьетнам, призывала американцев и сайгонский режим прекратить срывать выполнение Парижского соглашения.

стр. 89


Однако события развивались иначе. Генеральное наступление началось в марте на плато Тэйнгуен. 11 марта был взят важный в стратегическом отношении город Банметхуот. Боясь попасть в окружение, сайгонские войска оставили центральное плато. С этого момента сайгонская армия начала беспорядочно отступать по всему фронту. Уже к концу марта были освобождены такие важные города, как Хюэ и Дананг. Дананг, где была сосредоточена 100-тысячная армия, сдался практически без боя. Сайгонские офицеры и солдаты в панике бежали с поля боя, буквально сражаясь за каждое место на отплывавших кораблях. Со всей остротой встала проблема беженцев. Вьетнамское руководство обратилось к нам за материальной помощью для освобожденных районов, и такая помощь была оказана.

13 апреля посольство сообщило в Москву, что вьетнамцы намерены в ближайшее время предпринять наступление на Сайгон. Вьетнамские руководители в беседах со мной заявляли, что в условиях, когда американцы не отказались от поддержки Тхиеу и не идут на создание новой сайгон-ской администрации, способной выполнить Парижское соглашение, ничего не остается, кроме как успешно развивать наступление до полной победы. Они считали, что сайгонская армия полностью, деморализована и взятие Сайгона является уже не военным, а политическим вопросом. Город может быть взят в любое время, когда это будет целесообразно.

Руководители ДРВ были твердо уверены в том, что американцы не предпримут каких-либо серьезных действий для оказания военной помощи Тхиеу. Как заявляли вьетнамские руководители, наиболее авторитетные американские советники по Южному Вьетнаму, такие, как Лоунс, Тэйлор и Банди, а также посол США в Сайгоне рекомендовали президенту Дж. Форду, чтобы вооруженные силы США не вмешивались в военные действия. Воинственные заявления Форда не могли изменить их мнения. Вопрос был практически решен: до воссоединения Вьетнама оставались считанные дни.

Американцы пошли на замену Нгуен Ван Тхиеу, но было уже поздно. Время, когда еще можно было найти какой-либо компромисс, было упущено. Однако считаться с этим они не хотели. Учитывая твердое намерение Советского Союза не допустить разгорания нового очага напряженности в Индокитае накануне саммита в Хельсинки, они попытались спасти положение, выдвинув в последний момент сомнительные инициативы и пытаясь втянуть в их реализацию Советский Союз. В то же время в западной печати была поднята-шумная пропагандистская компания, что якобы под Сайгоном южновьетнамскими войсками создан непреодолимый оборонительный вал, штурм которого может якобы привести к большим жертвам среди мирного населения, поэтому американцы будут вынуждены вмешаться в конфликт.

21 апреля 1975 г. я получил срочное и довольно необычное поручение Центра- сообщить высшим руководителям ДРВ, что к Л.И.Брежневу с устным посланием обратился президент США Дж. Форд. В послании содержится просьба к Брежневу оказать содействие в деле временного прекращения боевых действий в Южном Вьетнаме с тем, чтобы можно было обеспечить эвакуацию американских граждан и тех южновьетнамцев, перед которыми США несут особую ответственность. Передавая советскому послу в Вашингтоне это послание, Киссинджер пояснил, что Форд имеет в виду эвакуацию всех американцев, а также некоторых южновьетнамцев, и это будет означать окончание вьетнамской трагедии. В принципе такое предложение, направленное на обеспечение безопасности своих граждан, имело право на существование, если бы оно не сопровождалось выдвижением новых инициатив, имевших целью не дать войскам НВСО войти в Сайгон и не допустить воссоединения страны.

Киссинджер сообщил, что после прекращения огня американцы намерены принять меры к тому, чтобы в Сайгоне была создана администрация, готовая к переговорам. По истечении двух недель после прекращения огня американцы предложили либо вновь созвать Парижскую конференцию для рассмотрения вопросов, вытекающих из ситуации, сложившейся в Южном

стр. 90


Вьетнаме, либо использовать другие возможности для создания в Южном Вьетнаме, коалиционного правительства, которое придерживалось бы политики нейтралитета.

При этом Киссинджер заявлял, что если возникнут препятствия для эвакуации американцев, то США не остановятся перед тем, чтобы задействовать свои вооруженные силы и авиацию. Американцы были верны себе: когда есть возможность решить вопрос силой, звучат заявления типа того, которое сделал 12 января 1966 г. президент Л. Джонсон: вьетнамцы должны сделать выбор между миром и уничтожением. Если дело плохо, проведем конференцию.

Передавая предложения американцев, советское руководство очень осторожно комментировало их содержание. Однако сами комментарии не исключали того, что при определенных условиях можно было бы и согласиться на предложения США,

Ситуация выглядела тогда следующим образом: с одной стороны, Советский Союз, безусловно, был заинтересован в усилении Вьетнама, которому мы постоянно оказывали огромную помощь. На одном из заседаний Политбюро ЦК КПСС, на котором мне довелось присутствовать, Брежнев говорил: "Вьетнам для нас очень важен - это второе, после Индии, окно в Азию". На коллегии МИД СССР, где я отчитывался о своей работе, А. А. Громыко даже заявил, что "Вьетнам для нас - это дар истории". Воссоединение Вьетнама усиливало позиции и ДРВ, которую тогда называли форпостом социализма в Юго-Восточной Азии", и Советского Союза в его глобальном противостоянии США, а в тот период и Китаю. С другой стороны, в Москве хотели избежать возникновения нового очага международной напряженности, особенно накануне встречи в Хельсинки. В то же время Москва, как мне кажется, не поняла, что американцы на этот раз явно блефовали, потому что претворить в жизнь свои угрозы они уже не могли. По каким-то причинам в Москве не были учтены в достаточной степени ни информация вьетнамского руководства, ни оценки нашего посольства.

Получив сообщение о предложении американцев, я был в некоторой растерянности. По сути дела, вьетнамскому руководству советовали остановиться на пороге победы, отложить на неопределенное время осуществление многолетней мечты о воссоединении страны, когда до ее воплощения в жизнь оставался всего один шаг.

Я поделился этими мыслями с гостившим у меня в то время послом СССР в Лаосе В. П. Вдовиным, одним из талантливейших кадровых советских дипломатов. Он тоже был возмущен этим предложением американцев и сказал, что все это напоминает ему то, как если бы в Великую Отечественную войну, когда начался штурм Берлина, кто-то предложил бы нам остановить продвижение войск и пойти на заключение перемирия.

Сообщение пришло в посольство ночью, когда я находился в 150км от Ханоя на берегу Тонкинского залива, в местечке Халонг. Я поехал туда на один день. Это сказочное по своей красоте место: здесь 3 тыс. красивейших островов и живописных скал. Его вьетнамцы называют восьмым чудом света.

Был послевоенный период - всюду ощущались следы американских бомбардировок. И Халонг, считавшийся при французах известным курортом, тогда мало соответствовал современным представлениям о таких местах. Лучший в то время отель на берегу залива представлял собой двухэтажный особняк, состоявший из десятка отдельных комнат, без особых удобств и кондиционеров, но с непременными прочными сетками над кроватями, которые защищали не только от москитов, но и от огромных летающих тараканов. Телефона в особняке не было. Мы с Вдовиным жили в этом отеле.

Неожиданно ночью меня разбудил вьетнамский охранник и попросил прийти в соседний сторожевой домик, где был единственный междугородний телефон. С большим трудом меня соединили с посольством в Ханое, сотрудники которого уже несколько часов разыскивали меня в Халонге.

стр. 91


В трубке я услышал взволнованный голос советника В. А. Коловнякова, дежурившего в ту ночь в посольстве, который сообщил, что на связи Москва и что мне необходимо немедленно вернуться в Ханой. Было около 3 час. ночи. Попрощавшись со Вдовиным, я разбудил водителя, переводчика посольства А. Татаринова, блестящего знатока вьетнамского языка, и немедленно выехал в Ханой. Ехать надо было четыре с лишним часа, преодолеть две паромные переправы, что тогда сделать было непросто.

Мы ехали всю ночь и утром были в Ханое. Это было уже послевоенное время, и мы могли ехать ночью в одной машине, без сопровождения и охраны, и в принципе чувствовать себя в полной безопасности. В то время в стране практически не было преступности. К тому же к советским людям, которых здесь называли "льенсо", было очень дружественное отношение. В это слово вьетнамцы вкладывали особый смысл. Оно означало не просто понятие "западный человек", но носило дружеский оттенок.

В то время на Севере Вьетнама находилось большое количество людей из Советского Союза. Именно они оказывали Вьетнаму основную помощь как военную, так и материальную. Поэтому вьетнамские дети, которых всегда много собиралось вокруг "западного" человека, не обязательно советского, все равно кричали: "Льенсо, льенсо!". Это не всем нравилось, особенно дипломатам из западных стран. Я помню один из них носил майку, и на ней на вьетнамском языке было написано "Я не льенсо". Очень возмущался этим албанский посол, он даже бегал за детьми и грозился надрать им уши, если они не прекратят звать его "льенсо".

Произошел, рассказывают, и такой случай. После подписания Парижского соглашения во Вьетнам приехал Киссинджер. Ему показывали Ханой, в том числе и следы американских "ковровых бомбардировок". В какой-то момент Киссинджера и сопровождавших его лиц окружили вьетнамские дети и стали кричать: "Льенсо, льенсо!". Киссинджер спросил, что они кричат. Ему ответили: "Советский, советский!". "Скажите им, что я не советский". - "Ну что же, мы скажем, что Вы тот дядя, который разрушал их дома".- "А вот этого- не надо",- сказал Киссинджер. "Хорошо,- ответили вьетнамцы,- мы скажем, что Вы прогрессивный американец".

Учитывая срочность сообщения, премьер-министр правительства ДРВ принял меня немедленно, и уже в 9 час. утра я был в президентском дворце бывшей резиденции французских губернаторов Индокитая. Дворец этот расположен в живописном парке, рядом с Западным озером и центральной площадью Бадинь. С момента образования ДРВ во дворце никто не жил. Он использовался только в представительских целях. Недалеко от него в тени деревьев у небольшого пруда находился деревянный двухэтажный домик, состоявший фактически из двух комнат- спальни и кабинета- приемной, где раньше жил президент Хо Ши Мин. Пруд у дома имел ту особенность, что карпы, которые водились в нем в огромном количестве, если громко похлопать в ладоши, подплывали к специальному помосту. Рассказывают, что таким образом кормил рыб Хо Ши Мин. Эта традиция существует до сих пор: многочисленным делегациям, посещающим дом- музей, в обязательном порядке демонстрируют это зрелище.

На территории дворцового парка проживал в отдельном небольшом домике и Фам Ван Донг, которого очень любил Хо Ши Мин. Одно время Фам Ван Донг даже жил в его доме и работал вместе с Хо Ши Мином. Фам Ван Донг, единственный из прежнего состава Политбюро ЦК ПТВ, получил неплохое систематическое образование, хотя и незаконченное (призвала революция). Родился он в богатой семье, прекрасно владел французским языком. Премьер-министр Вьетнама отличался редкими дипломатическими способностями и острым умом, никогда не поддавался эмоциям, всегда сохранял беспристрастность, старался держать собеседника на определенном расстоянии, в беседах проявлял находчивость и остроумие. Помню, он как-то принимал, кажется, делегацию Всемирного Совета мира, в состав которой входил и представитель Организации освобождения Палестины. Беседа протекала степенно и очень спокойно. Палестинский представитель, крайне возбужденный молодой человек, неожиданно подскочил к Фам Ван

стр. 92


Донгу и в довольно резкой форме заявил: "Вот Вы здесь говорите, что надо бороться за мир, вести планомерную работу и т. д. А что делать нам, палестинцам? Вы знаете, в каких условиях мы находимся (в то время ООП как раз переживала трудные времена, оказавшись под сильным давлением со стороны Израиля. - Б. Ч.). Какой совет в этих условиях Вы нам дадите?"

Фам Ван Донг повернулся к палестинцу и совершенно спокойно, подняв вверх три пальца, очень ясно произнес: "Я дам Вам не один совет, я дам Вам три совета. Первый совет - боритесь, второй совет - боритесь и третий совет- боритесь". После этого несколько растерявшийся палестинец тихо отошел и сел на свое место.

Другой пример. Как-то на одном из приемов подали шампанское. Фам Ван Донг поднял бокал и сказал мне: "Бокал этого напитка напоминает мне одну историю из далекого 1954 года, когда было подписано Женевское соглашение по Вьетнаму. (Тогда окончилась война с французами, и страна была поделена на две части по 17-ой параллели.- Б. Ч.). Уже после подписания соглашения к нам в резиденцию приехал премьер-министр Франции Мендес Франс. Мы сидели с ним за столом и вот так же, как сейчас, пили шампанское. Премьер-министр Франции, обращаясь ко мне, сказал: "А что, собственно, изменилось, господин Фам Ван Донг? Установлен мир, и мы с Вами сидим и по-прежнему пьем французское шампанское". "Нет,- ответил я ему,- многое изменилось. Теперь мы сидим и пьем советское шампанское". И это было так, потому что наша делегация жила у советских друзей.

В молодости Фам Ван Донг хорошо играл в футбол, а когда ему перевалило за шестьдесят, любил погонять мяч по утрам в парке перед своим домом. Его увлечение однажды спасло меня от крупных неприятностей. Это случилось во время посещения Вьетнама первым секретарем Ленинградского обкома КПСС членом Политбюро ЦК КПСС Г. В. Романовым. В ходе визита мы с ним несколько повздорили из-за поведения делегации. Романов, возмущенный тем, что я осмелился в чем- то не согласиться с мнением члена Политбюро, пожаловался на меня в ЦК КПСС. Но так как он не смог собрать на меня компромат, то обвинил меня в том, что я позорю звание советского посла, поскольку играю в футбол и даже являюсь капитаном футбольной команды.

В очередной мой приезд в Москву меня вызвал к себе заведующий отделом загранкадров ЦК КПСС Н. М. Пегов. Этот добрейший человек, смущаясь, стал говорить мне, что не подобает в моем положении играть в футбол и к тому же быть капитаном команды. Он сообщил, что по этому поводу ему звонил секретарь ЦК КПСС А. П. Кириленко и сказал: "Хорошо, что Чаплин физкультурник, но играть в футбол в его положении нельзя". Я выслушал Пегова и ответил: "Вы знаете, что Фам Ван Донг тоже играет в футбол?" Это сообщение оказалось для Пегова настолько неожиданным, что он заявил, что это меняет дело. Я тоже пошел на компромисс и сказал, что в футбол играть буду, но капитанскую повязку передам другому. На том и порешили. Справедливости ради надо сказать, что с Фам Ван Донгом я в футбол не играл.

Фам Ван Донг, как обычно, принял меня в одной из боковых комнат президентского дворца. Мебель в комнате, как и в здании ЦК ПТВ, была очень скромной: небольшие столики и старые диваны и кресла, покрытые серой тканью. После обмена приветствиями я изложил Фам Ван Донгу содержание послания советского руководства. По мере того, как я пересказывал послание, Фам Ван Донг настораживался. Когда же он взял в руки текст, то было заметно, что пальцы у него подрагивали. Таким я его еще никогда не видел. Но буквально через несколько минут лицо его стало непроницаемым. "Я лично готов дать ответ на это послание Форда немедленно",- подчеркнуто сухо сказал Фам Ван Донг,- но, учитывая, что это сообщение делается по поручению советских руководителей и лично Л. И. Брежнева, я должен доложить об этом Политбюро ЦК ПТВ, и мы дадим ответ завтра утром".

Видя, насколько Фам Ван Донг был взволнован и не желая, чтобы

стр. 93


у него сложилось впечатление, будто мы пытаемся оказать на вьетнамцев давление, я взял на себя смелость и сказал, что мы, разумеется, понимаем, что вьетнамскому руководству лучше знать, как надо решать этот вопрос. Фам Ван Донг внимательно посмотрел на меня, но ничего не ответил.

С самого начала, как только было получено из Москвы это послание, мне и моим ближайшим помощникам в посольстве было абсолютно ясно, что вьетнамцы отвергнут предложение Форда. Я до сих пор не могу понять, на основании какой информации и по чьей подсказке в Москве допускали возможность, что вьетнамцы могут принять американские условия перемирия, когда всем уже было ясно, что угрозы Форда являются не более, чем блефом.

По-видимому, одного дня для обсуждения данного вопроса для Политбюро ЦК ПТВ оказалось недостаточно. Фам Ван Донг пригласил меня, чтобы ознакомить с ответным посланием вьетнамской стороны не 22 апреля, как было обещано, а только 23-го. Приняв меня опять в президентском дворце, премьер-министр, на этот раз без лишних вступительных слов, сразу же заявил, что Политбюро ЦК ПТВ глубоко и всесторонне обсудило полученную информацию и поручило ему изложить советскому послу для передачи в Москву мнение вьетнамского руководства по этому вопросу.

Содержание этого ответа в целом сводилось к тому, что в Ханое расценивают послание президента США Форда как опасный замысел, целью которого является создание условий для дальнейшего, еще более грубого вмешательства США в дела Южного Вьетнама, оно нарушает Парижское соглашение и пытается принизить значение и последствия побед ДРВ. Поэтому речь может идти лишь о создании условий для эвакуации граждан США, и только их. Однако эвакуация американцев и без этого проходит в нормальных условиях и достаточно быстрыми темпами, так что нет никакой необходимости предпринимать какие-либо дополнительные меры. По вышеуказанным причинам вьетнамское руководство отклоняет послание Форда. Примечательно, что никаких комментариев к нашим советам в ответном послании не было сделано. Зачитав официальный ответ, Фам Ван Донг отложил документ и решил прояснить кое-какие моменты.

Он подчеркнул, что события на Юге развиваются в благоприятном для вьетнамцев направлении как в политическом, так и в военном отношениях, а также и с точки зрения поддержки мировой общественности. Никакие усилия США и сайгонской администрации не могут повернуть развитие событий вспять. Недавняя отставка Нгуен Ван Тхиеу уже ничего не может изменить. "Что касается отношений с США, то, с одной стороны, мы будем бороться за достижение победы, а с другой- мы намерены избегать всего того, что может повредить США, вызвать в этой стране шовинистические настроения. Мы поддерживаем контакты с прогрессивными организациями США, даже с некоторыми конгрессменами... Мы выступаем за развитие нормальных отношений с США, но на основе выполнения ими тех положений Парижского соглашения, которые их касаются",- добавил Фам Ван Донг.

Справедливости ради надо сказать, что в своей пропаганде вьетнамцы всегда подчеркивали, что они ведут борьбу с американским империализмом, а не с американским народом и благодарны тем прогрессивным американцам, которые поддерживают Вьетнам.

Затем Фам Ван Донг заявил, что Ле Зуан и Политбюро ЦК ПТВ выражают Л. И. Брежневу, Политбюро ЦК КПСС самые глубокие чувства искренней благодарности за исключительно большую поддержку и помощь, которую Советский Союз оказывал и оказывает вьетнамскому народу в борьбе против агрессии, за спасение родины. Он подчеркнул также, что советская материальная помощь сейчас представляет особую ценность для соотечественников на Юге.

Как бы еще раз убеждая советских руководителей в правильности вьетнамского курса, он отметил, что победа вьетнамского народа- это победа и Советского Союза, победа социализма, так как ДРВ должна стать надежным форпостом социализма в Юго-Восточной Азии. Я незамедли-

стр. 94


тельно передал этот ответ в Москву. Но американцы не унимались. Буквально на следующий день мне вновь было поручено встретиться с Фам Ван Донгом и сообщить ему, что Форд очень обеспокоен сообщением американской разведки о концентрации вьетнамских войск вокруг сайгонского аэродрома. Президент США опасается того, что вьетнамцы хотят загнать американцев в ловушку. В этом случае американцы вынуждены будут принять ответные меры, вплоть до высадки морских пехотинцев и т. д.

26 апреля, за три дня до взятия Сайгона, мне поручено было вновь посетить Фам Ван Донга и проинформировать его о том, что через советского посла в Вашингтоне мы довели до сведения Форда сообщение вьетнамского руководства и что Брежнев предостерег Форда против каких- либо действий со стороны США, которые могли бы привести к новому обострению ситуации в Индокитае. В информации также говорилось о новом устном послании Форда, в котором сообщалось, что США продолжают эвакуацию американских граждан из Южного Вьетнама, и заверялось, что американская сторона пока не намерена вмешиваться в процесс эвакуации и не будет предпринимать шагов, которые могли бы обострить ситуацию.

Далее Форд вновь просил передать, что США готовы сотрудничать с Ханоем в деле выполнения Парижского соглашения и что они были бы признательны вьетнамской стороне за изложение ее точки зрения по претворению в жизнь положений Парижского соглашения, относящихся к достижению политического урегулирования.

На этот раз каких-либо советов с нашей стороны не давалось, напротив, подчеркивалось, что наш посол в Вашингтоне никаких обещаний не давал. Тем не менее в Москве сочли целесообразным довести информацию до сведения вьетнамских руководителей на случай, если они сочтут нужным высказать какие-то соображения в связи с пожеланиями Форда- для передачи американцам.

Вообще последняя декада апреля была очень напряженной в работе посольства. Практически ежедневно приходили сообщения из Москвы с поручениями встретиться с высшими вьетнамскими руководителями. За эти дни я около десяти раз встречался с Фам Ван Донгом, не говоря уже о встречах с руководителями более низкого уровня. Фактически в те дни действовала непрерывная связь между Вашингтоном, Москвой и Ханоем. Почти каждый день приходили телеграммы, которые начинались словами: "Ханой. Совпо-сол. Посетите Ле Зуана (Фам Ван Донга) -копия - Вашингтон. Вашингтон. Совпосол. Посетите Форда (Киссинджера) - Копия - Ханой".

26 апреля, перед взятием Сайгона, состоялась моя заключительная встреча с Фам Ван Донгом. Она проходила, как всегда, в президентском дворце. В ответ на наши сообщения Фам Ван Донг сказал, что обстановка в Южном Вьетнаме развивается быстро и в весьма благоприятном направлении. Никакие проделки американцев с изменением состава сайгонской администрации, заменой Нгуен Ван Тхиеу ничего не могут уже изменить, так как американцы продолжают использовать администрацию Тхиеу, хоть и без него.

В заключение Фам Ван Донг решительно заявил: "Нам нечего передать, американцам, а слова Форда не заслуживают того, чтобы на них обращать серьезное внимание, потому что ему нельзя доверять. Что касается благоприятных условий для эвакуации именно американских граждан, а не южновьетнамцев, то эти условия создаются и будут создаваться". При этом Фам Ван Донг заметил, что вообще-то американцы знают, что им дадут спокойно эвакуироваться, но в то же время постоянно поднимают этот вопрос, видимо, для того, чтобы затянуть эвакуацию с тем, чтобы попытаться насильственно вывезти южновьетнамцев.

В эти дни Ханой жил в ожидании окончательной победы и осуществления мечты о воссоединении страны. На встречах с нами вьетнамские руководители всех уровней избегали говорить, что победа уже фактически одержана, но лица их светились радостью.

30 апреля 1975г. в нашем посольстве состоялся очередной кинопросмотр, организованный для вьетнамской общественности. На этот раз зал

стр. 95


был заполнен доотказа, все присутствовавшие были крайне возбуждены. Прошел слух, что Сайгон уже взят, но никто из них, соблюдая партийную дисциплину, прямо не готов был подтвердить это. Тем не менее мы поняли, что победа действительно одержана, и поэтому ограничиться показом кинофильма было бы недостаточно. Мы с советником-посланником Е. П. Глазуновым вышли на сцену и поздравили с победой всех присутствующих. Наше краткое поздравление мы заключили словами"Льенсо - Вьетнам - монам!", что означало: "Да здравствует советско-вьетнамская дружба!". Зал в едином порыве прокричал троекратное: "Монам- монам- монам!" Ликованию не было конца. Все выражали свою радость по случаю победы, открывавшей путь к строительству новой жизни. Радовались и сотрудники посольства, они обнимались с вьетнамскими друзьями. Это было по существу первое поздравление вьетнамцев представителями иностранной державы с победой, которое прозвучало еще до того, как об этом было объявлено официально. Но и это сообщение не заставило себя долго ждать.

Рано утром 1 мая, когда я еще находился в резиденции, позвонил дежурный дипломат из посольства и сообщил, что меня к 9 часам утра приглашает Фам Ван Донг. Это было необычно, так как вьетнамцы строго соблюдали протокол и назначали встречи за один, а то и за несколько дней. Я сразу понял, что речь идет об освобождении Сайгона, и немедленно приехал в посольство. Неожиданно перед самым моим отъездом позвонил заведующий референтурой и попросил подождать несколько минут, так как пришло срочное сообщение из Москвы. Это оказалось поздравление советского руководства по случаю победы на Юге в виде послания Брежнева на имя Ле Зуана. Но меня смутила приписка в конце текста, в которой говорилось, что имеется в виду не публиковать это поздравление в открытой печати. Видимо, опять в Москве не хотели раздражать американцев. Поэтому послание и было направлено по партийной линии. Взяв текст поздравления, я направился с ним в президентский дворец.

Фам Ван Донг принял меня, как обычно, в одной из комнат около зала приемов. Но поведение его было совсем не обычным. Увидев меня, он вскочил с кресла и с возгласом "Победа, победа!" бросился обнимать и целовать сперва меня, а затем и моего переводчика А. Татаринова. Потом Фам Ван Донг, несколько успокоившись, сел на свое обычное место и торжественно, взвешивая каждое слово, заявил: "Выполняя поручение Политбюро ЦК ПТВ, я пригласил сегодня советского посла, чтобы от имени ЦК ПТВ, правительства ДРВ и всего вьетнамского народа передать ЦК КПСС, Советскому правительству и всему советскому народу радостную весть о полной победе вьетнамского народа. Вся наша нация,- продолжал премьер-министр,- испытывая прилив радости и энтузиазма, помнит о поддержке и помощи, которую ей постоянно оказывал Советский Союз. В одержанной победе есть и вклад СССР. Символично, что советские танки "Т-54", управляемые вьетнамскими танкистами, первыми подошли к "Дворцу независимости" в Сайгоне, что солдаты НВСО въезжали в Сайгон на грузовиках, собранных на Горьковском автозаводе".

В заключение премьер-министр сказал: "Вы первый из зарубежных представителей, кому я, по поручению ЦК ПТВ, сообщаю о нашей победе". После заявления Фам Ван Донга я сказал, что, со своей стороны, имею поручение передать послание Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева на имя товарища Ле Зуана с поздравлением по случаю победы. Фам Ван Донг вновь чрезвычайно оживился и сказал: "Мы глубоко взволнованы и хотим передать всю полноту наших чувств, глубокую благодарность Л. И. Брежневу и другим руководителям Советского Союза".

"Вы даже не представляете, - продолжал Фам Ван Донг, - как важно для нас получить это послание именно сейчас. Мы только что получили поздравление от Мао Цзедуна, и наш народ не понял, если бы мы опубликовали завтра только одно это поздравление. Теперь мы будем чувствовать себя спокойно и опубликуем оба поздравления вместе". В этот момент я должен был бы сказать, что советская сторона не намерена публиковать текст нашего послания в своей печати. На дипломатическом языке это

стр. 96


означало, что и вьетнамцы не должны публиковать у себя наше послание. Но в этих условиях язык у меня не повернулся заявить об этом. Я взял на себя всю ответственность и не сказал об этом ничего. На другой день оба поздравления были опубликованы во вьетнамской печати. В советской печати послание Брежнева опубликовано не было.

Вечером 1 мая состоялся митинг, на котором Фам Ван Донг высмеял американцев. А смех Фам Ван Донга всем был хорошо известен. Он всегда смеялся раскатисто и продолжительно. Выступая на митинге, он перечислял всех, кому Вьетнам выражает благодарность за поддержку в его борьбе:

Советскому Союзу и Китаю, братским странам социализма, странам "третьего мира", прогрессивной общественности всего мира. Когда очередь дошла до американцев, он остановился и сказал что-то вроде того, что "мы ничего не имеем и против американцев, и не мы виноваты, что так получилось". Он немного помолчал и вдруг начал сперва тихо, а потом все громче смеяться своим заразительным смехом, и весь зал подхватил этот смех.

Фактически объединение Вьетнама состоялось. Ле Зуан так оценивал это событие: "Вьетнамский народ,- говорил он,- переживает сейчас самый счастливый момент в своей 40-вековой истории". Потом, правда, некоторое время существовало два государства, два правительства, но под одним руководством- ЦК ПТВ. Вьетнамские руководители хотели извлечь максимум возможного из существования подконтрольного им правительства на Юге и даже одно время настаивали на приеме ВРП РЮВ в ООН.

В этом плане их не всегда могли понять в Москве. Громыко как-то, искренне удивляясь, спросил меня: "Скажите мне, я никак не могу понять, хотят вьетнамцы окончательно объединиться или они хотят жить двумя государствами?" Но вьетнамцы, конечно, хотели жить единым государством, все остальное было лишь тактикой. Так что формальное объединение было делом техники. В начале июля 1976 г. было завершено воссоединение Вьетнама в государственном плане и провозглашена Социалистическая республика Вьетнам. Возвращаясь к этим дням снова и снова, я все больше прихожу к выводу: ни одна из действующих сторон не предполагала, что объединение Вьетнама произойдет так быстро. Не ожидали этого ни в Советском Союзе, ни в Китае, ни в США. Не ожидали этого до определенного момента и сами руководители Северного Вьетнама.

В начале марта 1975 г., когда я встречался с Фам Ван Донгом, он высказывался о ситуации в том плане, что дела на Юге развиваются успешно, но у Нгуен Ван Тхиеу есть огромная армия, почти в 1 млн человек, поэтому предстоит еще длительная борьба. Но уже в конце марта он же говорил мне, что обстановка в корне изменилась, что события развиваются лучше всех самых радужных прогнозов, что победа близка.

После воссоединения страны мне предстояло проработать во Вьетнаме еще более 10 лет. Но период, когда по существу свершилось воссоединение страны, апрельские дни 1975 г., навсегда останется в памяти как наиболее яркое событие моей жизни. Когда в 1986 г. я окончательно покидал Вьетнам, премьер-министр Фам Ван Донг пригласил меня с женой и дочерью на прощальный обед в президентский дворец. В конце обеда он сказал, обращаясь ко мне: "Вы проработали здесь больше всех послов, которые когда-либо находились в нашей стране, были свидетелем и участником важнейших событий, которые уже вписаны в историю Вьетнама, поэтому напишите воспоминания о Вашем пребывании здесь. Обещаю, я обязательно напишу предисловие к ним".

Так сложилось, что к написанию воспоминаний я никак не мог приступить. Весной 1999 г. Фам Ван Донгу исполнилось 93 года. И у него очень плохо с глазами, так что с предисловием вряд ли что-либо получится. Поэтому я не знаю, как бы он отнесся к тому, что я написал. Но одно могу сказать: описывая происходившие тогда события, я пытался быть предельно искренним и честным.


© libmonster.ru

Permanent link to this publication:

https://libmonster.ru/m/articles/view/Вьетнам-апрель-1975-года

Similar publications: LRussia LWorld Y G


Publisher:

Россия ОнлайнContacts and other materials (articles, photo, files etc)

Author's official page at Libmonster: https://libmonster.ru/Libmonster

Find other author's materials at: Libmonster (all the World)GoogleYandex

Permanent link for scientific papers (for citations):

Б. Н. Чаплин, Вьетнам: апрель 1975 года // Moscow: Libmonster Russia (LIBMONSTER.RU). Updated: 26.04.2021. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/Вьетнам-апрель-1975-года (date of access: 07.02.2025).

Publication author(s) - Б. Н. Чаплин:

Б. Н. Чаплин → other publications, search: Libmonster RussiaLibmonster WorldGoogleYandex

Comments:



Reviews of professional authors
Order by: 
Per page: 
 
  • There are no comments yet
Related topics
Publisher
Россия Онлайн
Москва, Russia
811 views rating
26.04.2021 (1382 days ago)
0 subscribers
Rating
0 votes
Related Articles
ВЕЧНАЯ ТЕМА. Светлана АЛЕКСИЕВИЧ: Чудный олень вечной охоты (Книга любви)
Catalog: История 
3 hours ago · From Вадим Казаков
Мастерам культуры предлагают определиться
4 hours ago · From Вадим Казаков
ОЛЬГА ИПАТОВА: НЕ ВПАСТЬ В БЕСПАМЯТСТВО
5 hours ago · From Вадим Казаков
Без купюр. ПОД ЗНАКОМ АФГАНА
Catalog: История 
Yesterday · From Вадим Казаков
"ОГ": ЧЕЛОВЕК. ОБЩЕСТВО. КУЛЬТУРА. ВПЕЧАТЛЕНИЯ НЕДЕЛИ
Yesterday · From Вадим Казаков
Попробовал для себя ответить на не простой вопрос о идеологии и патриотизме: взгляды на прошлое, настоящее и будущее в изложении литературы и альтернативной истории.
2 days ago · From Михаил Зверев
Литература бывает бездоходной - но не безотходной. Писатели - как дети малые...
3 days ago · From Вадим Казаков
НА РАЗВАЛАХ ВЕЛИКОЙ ИМПЕРИИ
Catalog: История 
3 days ago · From Вадим Казаков
Завтра начнется вчера
Catalog: История 
3 days ago · From Вадим Казаков
"Свидетель мира" - "Чернобыльской молитве"
Catalog: Экология 
3 days ago · From Вадим Казаков

New publications:

Popular with readers:

News from other countries:

LIBMONSTER.RU - Digital Library of Russia

Create your author's collection of articles, books, author's works, biographies, photographic documents, files. Save forever your author's legacy in digital form. Click here to register as an author.
Library Partners
Вьетнам: апрель 1975 года
 

Editorial Contacts
Chat for Authors: RU LIVE: We are in social networks:

About · News · For Advertisers

Libmonster Russia ® All rights reserved.
2014-2025, LIBMONSTER.RU is a part of Libmonster, international library network (open map)
Keeping the heritage of Russia


LIBMONSTER NETWORK ONE WORLD - ONE LIBRARY

US-Great Britain Sweden Serbia
Russia Belarus Ukraine Kazakhstan Moldova Tajikistan Estonia Russia-2 Belarus-2

Create and store your author's collection at Libmonster: articles, books, studies. Libmonster will spread your heritage all over the world (through a network of affiliates, partner libraries, search engines, social networks). You will be able to share a link to your profile with colleagues, students, readers and other interested parties, in order to acquaint them with your copyright heritage. Once you register, you have more than 100 tools at your disposal to build your own author collection. It's free: it was, it is, and it always will be.

Download app for Android