Стратегии выживания: шанс на будущее?
Канун третьего тысячелетия от Рождества Христова можно охарактеризовать как время радикального прорыва в понимании тенденций развития современного общества, направление и скорость преобразований в котором задает техногенная, или западная цивилизация. Мысленная экстраполяция выявленных тенденций на ближайшее и более отдаленное будущее бесстрастно свидетельствует, что без кардинальной смены вектора своего развития человечество в ближайшее время вступит (если уже не вступило) на путь "нестабильного существования" и - с очень большой степенью вероятности - последующей неминуемой гибели.
Осознанию реальности таких неблагоприятных сценариев будущего развития нашей цивилизации во многом способствовали как работы, выходившие под эгидой Римского клуба, так и анализ результатов, полученных в 80-е годы учеными СССР и США в ходе различных численных экспериментов по моделированию последствий воздействия на биосферу Земли крупномасштабной ядерной войны. В частности, исследования выполненные в Вычислительном центре АН СССР под руководством академика Н.Н. Моисеева, показали, что после взрыва нескольких тысяч мегатонн ядерных боеприпасов биосфера никогда не возвратится в свое первоначальное состояние. Ее развитие начинает определять новый аттрактор, на который биосфера переходит в вызванной военным катаклизмом точке бифуркации.
Однако в окрестностях нового аттрактора параметры биосферы могут иметь значения, значительно отличающиеся от исходных. С учетом того, что диапазон допустимых для существования человечества параметров биосферы (температура, давление, влажность, разнообразие животных и растительных видов и т. д.) довольно узок. переход биосферы даже на близкий от исходного по значениям параметров аттрактор развития может иметь для человечества гибельные последствия(1).
Перспективы человечества в третьем тысячелетии выглядят еще в более мрачном свете, если принять во внимание то обстоятельство, что не только ядерная война или техногенные катастрофы (превосходящие
стр. 79
по последствиям Чернобыль) угрожают коэволюции человека и биосферы. Современная цивилизация совершенно незаметно за счет всевозрастающего "загрязнения окружающей среды" способна подвести биосферу планеты к такому состоянию, когда возможен переход на неприемлемую для человечества траекторию развития. Например, медленное накопление углекислого газа в атмосфере Земли с его последующим разогревом может стать одним из факторов такого "перескакивания" биосферы на иной путь развития.
Все вышеперечисленные неблагоприятные для дальнейшего существования человечества тенденции подвели его к осознанию собственной смертности. Причем смертности не "естественной" (в силу каких-либо природных катаклизмов) и в отдаленной перспективе, а "самоубийственной" (подготовленной собственным интеллектом и неразумными действиями) и могущей произойти в ближайшем будущем. Тем самым перед человечеством в предельно острой форме и ограниченных временных рамках встала задача выработки стратегии борьбы за выживание в третьем и последующих тысячелетиях.
Вне всякого сомнения эта стратегия должна учитывать действительно сложившиеся к настоящему времени реальности, обозначившиеся и возможные тенденции развития современного общества. Она должна отвергнуть ныне широко распространенное опасное заблуждение, что простое проведение природоохранных мероприятий, повышение экологического образования населения, дальнейшее развитие науки, техники и технологий гарантируют будущее человечества без кардинальной переориентации вектора движения техногенной цивилизации. По мнению академика Н.Н. Моисеева, "такой ход рассуждений порождает благостные иллюзии у политиков и общественности, уводит их от поиска действительно настоятельных и практически реализуемых решений"(2).
Однако осуществить кардинальную смену вектора развития техногенного общества возможно только при замене господствующей ныне парадигмы развития цивилизации, в которой человек понимается как активное существо, находящееся в деятельностном отношении к миру и преобразующее его для удовлетворения своих потребностей(3). Без такого изменения доминанты миропонимания и вытекающей из нее направленности деятельности человека дальнейшее существование человечества очень проблематично даже в том случае, если ему удастся избежать военных и техногенных катаклизмов и встать на путь так называемого "устойчивого" развития.
Такие перемены потребуют, в частности, кардинальной перестройки взаимоотношений человека с Природой с целью его приспособления к законам развития биосферы. Но прежде, чем начинать подобную перестройку. необходимо открыть законы функционирования биосферы. Следующим этапом будет разработка и отладка механизма согласования
стр. 80
деятельности человека с этими законами. Однако как при создании этого механизма, так и при его последующей эксплуатации, необходимо учитывать, что достаточных условий сохранения приемлемых для жизни людей параметров биосферы в настоящее время ученые не знают. Более того, как считают многие, например Н.Н. Моисеев, при "нынешних приоритетах в политике, экономике, области образования, развития техники и технологий, при сохранении существующей системы нравов и моральных принципов (человечества в целом, его различных групп и отдельных индивидов. - И.Г.) их сформулировать просто невозможно"(4).
Тем не менее наука уже сейчас способна дать необходимые объективные знания о происходящих в биосфере и обществе процессах и сформулировать ограничения на такие действия людей, которые способны перевести биосферу на одну из катастрофических для человека траекторий развития. Такие запреты наука может установить исходя из "допустимых границ изменения параметров биосферы, за которыми биологическому роду Homo sapiens грозит потеря стабильности и деградация"(5). А границы запретов или параметров "роковой черты", в свою очередь могут быть определены исходя из современного понимания биосферы как саморазвивающейся "синергетической" системы, характеризующейся принципиальной открытостью и необратимостью происходящих в ней процессов. То есть из осознания того факта, что случайные или вполне осознанные воздействия человека на биосферу, превышающие некий предельный порог, задают один из множества возможных путей эволюции системы. Причем однажды осуществленный перевод системы на иной аттрактор развития, как правило, необратим, и, более того, все последствия для человека развития биосферы по новой траектории не могут быть полностью просчитаны. Учитывая такую неопределенность при взаимодействии человека с саморазвивающимися "синергетическими" системами, особую роль начинает играть необходимость знания запретов на некие воздействия на биосферу, которые потенциально могут привести к ее переходу на катастрофический для людей путь развития(6).
Вполне естественно, что данные ограничения должны носить безусловный характер, т.е. выполняться всеми людьми при любых обстоятельствах. Даже под угрозой смерти. Система таких ограничений и запретов, естественно, должна определять поведение и действия как отдельных индивидов, так и всего человеческого сообщества в XXI и последующих веках.
Эта система ограничений (своеобразных табу) должна лечь в основу новой "цивилизационной матрицы", определяющей отношения человека с Природой. Причем связь между "ими должна строиться таким образом, как образно выразился, B.C. Степин, чтобы человек рассматривал свою технологическую деятельность не как переделку нейтрального материала
стр. 81
Природы, а как действия, сходные с трансплантацией протеза в живой организм. Например, при строительстве того или иного предприятия, запуске новой технологии человек должен действовать подобно тому, как если бы захотел улучшить некоторый живой организм, встраивая в него какой-то искусственный орган. Чтобы не вызвать катастрофических последствий, внедряемое инородное образование должно стать органической подсистемой организма, а не занозой, угрожающей его жизнедеятельности. Подобное восприятие Природы как живого организма потребует и соответствующего к ней отношения, обусловленного определенными нравственными установками(7). То есть чисто научные запреты, вытекающие из объективных законов Природы, должны быть дополнены нравственными запретами, с которыми человек уже "работает" не в терминах "можно" или "нельзя", а в понятиях "добра" и "зла", "красоты" и "уродства", "правды" и "лжи", "справедливости" и "беспредела". Это означает, что необходим поиск мировоззрения, парадигму которого задают ограничения, основывающиеся не только на объективных знаниях о возможных линиях развития биосферы, но и на определенных нравственных ценностях. И "будущее человечества главным образом будет зависеть от того, как скоро с помощью новых знаний о природе, обществе (и человеке. - И.Г.) человечество выработает новую парадигму существования и запустит в действие механизм ее реализации"(8).
Создание такого мировоззрения и "прививка" его человечеству - необходимое условие выживания последнего. Эта новая "глобальная идеология" должна определять все сферы жизни людей: развитие науки, техники, технологий, образования, культуры, морали, нравственности и т. д. Кроме того, в этой системе координат "научная рациональность должна включить в себя гуманистические ориентиры и ценности, а научно-техническому развитию должно быть придано гуманистическое измерение"(9). Вопрос заключается только в том, как совместить принципы научности с нравственными ценностями. И вообще возможно ли такое совмещение?
Для ответа на этот вопрос еще раз отметим, что естественные науки способны сформулировать основные ограничения, которые накладывают законы функционирования биосферы на человеческую деятельность. Только можно ли в рамках науки придать этим запретам ценностные характеристики? И сможет ли наука обосновать эти ограничения как систему безусловных запретов? Или "рационалистически" мыслящие личности и даже целые группы граждан, опираясь, например, на Декларацию прав человека, проигнорируют эти ограничения и нарушат запреты, преследуя личную выгоду, находясь в состоянии аффекта или одержимые комплексом Герострата? Вызывает большие сомнения, что научной аргументации окажется достаточно для установления такой системы
стр. 82
табу и выработки правил поведения, общения и деятельности человека в больших коллективах людей в соответствии с ней.
Система запретов в естественнонаучных дисциплинах
Для того чтобы оценить действенность системы запретов в науке, напомним, что целью науки является систематическое объяснение различных природных, социальных и исторических феноменов с помощью законов и/или специальных правил (гуманитарные дисциплины)(10). При этом классическое естествознание оперирует только законами, описывающими жестко детерминированный природный мир, т.е. законами, устанавливающими устойчивые, повторяющиеся отношения между различными природными явлениями. Несомненно, что законы функционирования биосферы, формулируемые наукой, относятся к закономерностям именно этого типа.
Естественнонаучные законы в идеале должны описывать суть происходящего явления в предельно абстрактной форме, т. е. оторванной от конкретных случаев, и не содержать в своей структуре никаких оценочных суждений (о том, насколько это возможно, тема специального разговора). Структуру научного высказывания, на что обращал внимание еще Ф. Бон, можно выразить в следующем виде: "Если А, то В". Иначе говоря, если в описываемой законом строго детерминированной цепи явлений возникло явление А, то за ним неизбежно следует явление В(11).
Б. Рассел называет такие законы причинными и представляет их в следующей форме: "А есть причина В", где А и В суть классы явлений. Причинные законы действуют вне и независимо от воли человека. Однако последний, открыв их, получает возможность учитывать и применять законы в своей повседневной деятельности. Это возможно потому, что закон указывает, как достичь определенного (желаемого) человеком результата Е, которого он, например, не может достичь, используя свою мускульную силу. Для этого человеку достаточно привести в действие детерминистски существующую в окружающем мире цепочку следующих друг за другом явлений природы A-B-C-D-E. В этом случае, вызвав явление А, человек автоматически получает необходимое явление Е(12). Поступая в соответствии с причинными законами, человек также может избежать действий, могущих привести к нежелательным и даже трагическим для него последствиям, т. е. устанавливает определенную систему запретов. Например, конструирование тепловых машин в соответствии с законами термодинамики, т. е. с учетом вытекающих из них запретов. гарантирует безопасную работу таких механизмов.
Таким образом, как только человек вторгается в реальность, описываемую с помощью причинных законов, последние однозначно диктуют ему правила действий для достижения желаемой цели. Или, наоборот, устанавливают запреты, соблюдение которых позволит избежать ненужного
стр. 83
результата. Однако все причинные законы обращены к разуму человека и оставляют за ним право выбора: он может следовать их рекомендациям или, наоборот, игнорировать их. То есть выводимые из установленных наукой законов запреты не носят для человека безусловного, обязательного характера. Каждый индивид в отдельности и человечество в целом делают самостоятельный, свободный выбор относительно соблюдения или игнорирования сформулированных наукой законов и выводимых из них запретов. И бывают такие случаи, когда ученые, да и не имеющие научных званий люди идут на нарушение причинных законов, при этом полагая, как на это обратил внимание Мишель Серр, что "огромное количество человеческих законов (умозрительных построений. - И.Г.) пытаются выставить себя законами природы"(13). В отдельных случаях такое нарушение дает положительные результаты, так как все законы, имеющие форму: "А причинно обусловливает В", подвержены исключениям. Всегда может произойти нечто, что помешает наступлению ожидаемого результата. Естественнонаучные законы в отличие от просто причинных, отмечает Б. Рассел, более строги, так как при их формулировке ученые стремились придать им такую форму, в которой "они были бы свободны от исключений"(14). Однако даже эти законы могут быть опровергнуты, что и придает попыткам (чаще всего бесплодным) их ниспровержения некоторую надежду на успех. Например, наука сформулировала закон о невозможности создания вечного двигателя. Тем не менее не переводятся изобретатели, пытающиеся поставить под сомнение этот закон и сконструировать регpetuum mobile.
Гуманитарные науки и формулируемые ими запреты
В предыдущей главе мы показали, что запреты на действия, которые могут быть сформулированы на основе естественнонаучных законов, не являются безусловными. В определенных ситуациях группа экстремистов, отдельный террорист или маньяк могут нажать "красную кнопку, запускающую механизм уничтожения человечества". И возможность таких самоубийственных для человечества действий отдельных его индивидов во многом обусловлена тем, что люди "преодолели" естественно-биологический детерминизм своих состояний и поступков, присущий всей "живой" природе. Соответственно их поведение и действия не поддаются никакому пониманию с точки зрения законов естествознания(15). Человек, обладая свободной волей, может "предварительно "проигрывать" в воображении (сознании) все собственные побуждения, обусловленные внешними или внутренними раздражителями, и только затем допускать их в моторику (или, наоборот, запрещать). То есть человек перестает быть слепой марионеткой, автоматом, моторно реагирующим на все воздействия
стр. 84
внешней (или собственной, "внутренней") среды. Он ... (сам решает. - И.Г.) ... реагировать ему или воздержаться. С этого момента среда (внешний мир. - И.Г.) теряет над человеком свою всесильность: ее диктат становится не абсолютным, самой главной и устойчивой реальностью для человека становится его собственная воля"(16). То есть человек получает возможность действовать вопреки всем законам природы, произвольно оценивать и на свой лад переделывать окружающий его мир. Этот феномен уже давно зафиксирован и тщательно изучается гуманитарными науками. Предметом их исследований являются не природа и законы ее функционирования, а духовные и культурные явления, так или иначе связанные с человеком и обществом. При этом в своем строении гуманитарные дисциплины ориентируются на модель естественных наук, т. е. пытаются структурировать и объяснять исследуемые ими феномены с помощью как отдельных законов, так и системы законов (теорий).
В этой связи часто говорят о законах истории, экономики, политики и т. д. Однако при более тщательном рассмотрении вышеназванные законы, как отмечает К. Хюбнер, оказываются не чем иным как институциональными правилами или нормами(17). Наиболее четко эти правила можно выделить в социальных и исторических науках.
В отличие от законов природы, претендующих на описание "объективной" и "отстраненной" от человека реальности, эти правила описывают действительность, которая не только воздействует на человека, но и непосредственно формируется им самим. Эта действительность (предмет изучения гуманитарных наук) есть не что иное как определенные проблемные ситуации, в которых пребывают группы людей или индивиды как члены группы и действуют в них по определенным правилам. Причем каждая ситуация диктует свои нормы поведения. Например, условия рыночной экономики диктуют одни, а социалистического способа хозяйствования другие правила деятельности экономических субъектов. Соответственно поведение политических сил в условиях демократической республики и диктаторского режима не совпадают. Аналогично и правила ведения глобальных и локальных войн существенно отличаются.
Приведенные примеры, ряд которых можно бесконечно продолжать. довольно хорошо иллюстрируют мысль, что все эти ситуации исторически обусловлены, а следовательно исторически детерминированы и правила мышления, поведения, общения и деятельности людей в них. Поэтому институционные нормы часто называют историческими правилами. Также можно констатировать, что эти правила вытекают не из законов природы (физических, биологических, психологических), а устанавливаются самими людьми. Более того, поведение людей в конкретных проблемных ситуациях в первую очередь задано не естественнонаучными
стр. 85
законами, а историческими правилами, которые учитывают духовные, политические, социальные и другие аспекты той или иной ситуации.
Структурообразующим ядром, вокруг которого формируются эти исторические правила, являются ценности и обусловленные ими цели, к которым стремятся коллективы людей или отдельные индивиды как члены того или иного коллектива. Система таких иерархически выстроенных правил создает идеальную реальность (т. е. существующую только в сознании индивидов и записанную в соответствующей системе семиотических знаков), которая задает вектор основных жизненных устремлений людей в различных ситуациях. Из этого следует, что формируемая с помощью норм и правил идеальная реальность, в создании которой в настоящее время все большую роль играют гуманитарные дисциплины, детерминирует мышление, поведение, общение и деятельность абсолютного большинства индивидов в той или иной исторической ситуации. По сути эти институционные правила определяют поступки людей в конкретных случаях, и можно без большой натяжки сказать. что вся их жизнь протекает по этим правилам, которые "зачастую не уступают в строгости и точности законам природы"(18). Но в отличие от естественнонаучных законов, воспринимаемых абсолютным большинством людей как неизменные проявления природы, действию которых никто не в состоянии воспрепятствовать, абсолютность действия исторических правил часто оспаривается, особенно на рубеже исторических эпох: Соответственно и запреты на определенные линии поведения, выводимые из них не могут быть обоснованы гуманитарными науками как безусловные. Эти дисциплины, исходя из запретов, сформулированных естественными науками и направленных на обеспечение сохранения приемлемых для дальнейшего существования человечества параметров биосферы, могут определить недопустимые для дальнейшего существования цивилизации линии поведения и действий отдельных индивидов, коллективов и человечества в целом. Но заставить людей безусловно придерживаться этих ограничений гуманитарные науки не в состоянии.
Здесь опять встает вопрос о степени доверия людей к науке вообще и гуманитарным дисциплинам в частности, формулируемым ими запретам и недопустимым правилам поведения и действий. Ведь если люди сами устанавливают нормы своего поведения и деятельности, то они могут и менять эти правила. То есть мысленно преобразовывать одну реальность, описывающую конкретную проблемную ситуацию и детерминирующую определенное поведение человека, на другую, требующую отличного от прежнего поведения. Следовательно нет вечных и неизменных правил общения, поведения и деятельности, а поэтому и нет обусловленных ими запретов.
стр. 86
Более того, даже ответ на вопросы, какие запреты следует выполнять и каких правил придерживаться, гуманитарные дисциплины дать не могут. Это связано с тем, что "объективность гуманитарного научного познания неотделима от исследовательских ценностных ориентации (ученого. - И. Г.), с точки зрения которых он выделяет объект в целях его изучения и теоретического описания"(19). То есть запреты, которые устанавливает, принимает во внимание в своих построениях и вытекающих из них рекомендаций тот или иной ученый-гуманитарий зависят от принятой им системы ценностей, а выбор последней определяется как рациональными, так и иррациональными доводами.
Максимум, что может дать гуманитарная наука, - это спектр запретных линий поведения и различные желательные нормы действий. Причем прогностическая сила гуманитарных дисциплин может быть очень высока. Однако человек, осуществляя свой выбор, будет опираться не только на научные расчеты и обоснования (пусть и очень строгие), но и опять же на принятые им ценностные установки. И если последние не будут совпадать с рекомендациями науки, то он скорее всего положит в основу своего выбора принятую им систему ценностей установки, а не научные рекомендации, сославшись на то, что наука, а тем более гуманитарная, ошибалась в своих предсказаниях не один раз. Поэтому ее прогнозы и расчеты надо принимать к сведению, но не обязательно руководствоваться ими.
"Защита от дурака" как стимул к пробуждению совести
В данный момент мы подошли к тому пункту нашего исследования, когда можем констатировать, что следующие из законов природы и исторических правил запреты не могут являться и не являются эффективным средством против нежелательных действий людей. Всегда существует опасность, что может найтись индивид, способный поддаться соблазну попробовать нарушить кем-то сформулированный закон или когда-то установленное историческое правило. "А почему бы не Я?", может подумать одержимый жаждой славы, стремлением облагодетельствовать человечество или желанием удовлетворить чисто научный интерес человек. В таком состоянии ума он может пойти на нарушение любых запретов. И никто и ничто не сможет его остановить. Ни страх наказания, ни даже смерти. Последний пример этого рода - намерение американского исследователя Ричарда Сида осуществить эксперимент по клонированию человека, несмотря на всю осознаваемую ученым опасность намеченного опыта.
Поэтому при выработке стратегии выживания человечества и осуществлении его успешной коэволюции с Природой необходимо предусмотреть так называемую "защиту от дурака", т.е. установить такие запреты, которые не могут быть нарушены ни при каких обстоятельствах.
стр. 87
Однако для этого мало продекларировать и рационалистически обосновать необходимость соблюдения сформулированных наукой запретов. Надо создать действенный механизм, обеспечивающий их безусловное соблюдение.
И такой механизм человечеством создан - это система нравственных самоограничений, базирующихся на таком феномене, как совесть. Именно она способна остановить человека от непродуманных (и противоречащих таким не подпадающим под научные определения понятиям, как "добро", "красота", "справедливость" и т. д.) действий. Запреты совести преодолеть нельзя. Их можно нарушить, обосновать это безупречной логической аргументацией и даже избежать наказания. Но затем наступают муки совести - идеальное переосмысление совершенного и раскаяние в сделанном, требующее для нарушителя (т. е. самого себя) морального и физического наказания. Таким образом феномен совести, ее мук говорит о том, что есть запреты, которые индивид не может преодолеть даже при безупречном рационалистическом обосновании.
Научные запреты и нравственные самоограничения: принципы демаркации
Попробуем теперь перекинуть мостик от научных запретов к нравственным самоограничениям. Но для этого сначала осуществим последовательную демаркацию между научными запретами и нравственными самоограничениями. Попытаемся понять, на что направлены и как действуют те и другие. Отправной точкой в наших размышлениях на эту тему будут исследования X. Ролстона, пытавшегося зафиксировать границу между естествознанием и этикой(20). По его мнению, это возможно только в том случае, если установить различие между описательными и предписывающими законами. Первые, как известно, формулируются в изъявительном наклонении и относятся к области естественных наук и истории. Вторые всегда императивы и относятся к этике. Например, любой описательный закон мы вслед за X. Ролстоном можем представить в следующем виде:
Технический долг |
Естественный закон |
Предпосылочный выбор "если... то" |
Вы должны не нарушать законы сохранения здоровья |
потому что законы сохранения здоровья описывают условия благосостояния |
если Вы не хотите навредить себе |
Однако от этого описательного закона легко перейти к предписывающему при условии замены предпосылочного выбора "если ... то" на Предпосылочный долг:
стр. 88
Нравственный долг |
Естественный долг |
Предпосылочный нравственный долг |
Вы должны не нарушать законы сохранения здоровья |
потому что законы сохранения здоровья описывают условия благосостояния |
и Вы должны не вредить себе |
Тем самым вытекающие из описательного закона необходимость и желательность определенных действий получают статус долга. Однако для этого необходимо ввести в утверждение о фактах некоторые дополнительные оценочные предпосылки. При условии, что этот долг будет действовать на человека не "извне" (исходить от природы и/или общества), а "изнутри" (из глубины "души" индивида), - он получит статус нравственного. Но для возникновения такого императива необходимо, чтобы он основывался на каких- то очень значимых для индивида или коллектива людей ценностях. Соответственно, в зависимости от степени важности для самоощущения и самоосознания человека тех или иных ценностей, запреты, охраняющие их, могут быть дифференцированы на "мягкие", "жесткие" и "безусловные".
К группе "мягких" относятся запреты типа недопустимости для уважающего себя человека безбилетного проезда в общественном транспорте. Однако запреты подобного рода, при изменении внешней ситуации, довольно легко преодолеваются с помощью таких обоснований, как несвоевременность вып- латы зарплаты, ее недостаточная величина, малое расстояние поездки и т. п.
"Жесткие" запреты - это большинство из десяти заповедей Божьих в христианской религии: не произносить напрасно имени Божия; шесть дней трудиться, а седьмой посвятить Господу Богу; почитать отца и мать; не убивать; не развратничать; не красть и другие. Вышеперечисленные заповеди относятся к очень строгим запретам, так как защищают значимые ценности, сформулированные самим Богом и данные Им людям. Однако и эти запреты при определенном состоянии ума могут быть "рационалистически" преодолены. Непреодолимой остается лишь первая заповедь, с которой Бог обратился к верующим, требуя от них не иметь никаких других богов кроме Него. Данный запрет близок к категорическому, т. е. абсолютное большинство правоверных христиан преступить эту заповедь не в состоянии. Это указывает на то, что эта заповедь очень близка к запретам третьего рода - "безусловным", которые должны выполняться в любой ситуации и при любых обстоятельствах. Индивид в принципе не может их нарушить даже под угрозой смерти.
Запреты такого рода в современных языках обозначают с помощью полинезийского слова "табу". И сам факт использования такого экзотического термина в культуре техногенной цивилизации, отмечает
стр. 89
С. Ульман, указывает на наличие в нашей повседневности запретов (и защищаемых ими ценностей), которые могут быть зафиксированы только с помощью этого понятия(21).
Табу как источник проблемных ситуаций
Какие же ценности защищаются с помощью системы табу? Чтобы ответить на этот вопрос, попытаемся выяснить суть самого понятия "табу". Для этого обратимся к 3. Фрейду, по мнению которого происхождение табу связано с представлением о чем-то, угрожающем человеку, все отношения с которым, по существу, сводятся к ограничениям и запретам. Однако ограничения типа табу, продолжает свою мысль Фрейд, принципиально отличны от религиозных или. моральных запретов. Они не сводятся к заповедям Бога или требованиям общества, а запрещаются собственно сами собой и лишены всякого обоснования(22).
Между тем обоснования для таких запретов, конечно, имеются. Попробуем "докопаться" до их сущности. Для этого приведем еще одно определение понятия "табу", сформулированное авторами Советского энциклопедического словаря. По их, безусловно, верному мнению, "табу - это система запретов на совершение определенных действий (употребление каких-либо предметов, произнесение слов и т.п.), нарушение которых... карается сверхъестественными силами"(23). Что же это за сверхъестественные силы? Для ответа на этот вопрос рассмотрим, как наказание действует на человека. В этом пункте все исследователи, изучавшие данную тему, высказывают однозначное мнение. Кара действует на индивида, преступившего табу, не откуда-то "извне" (из внешнего мира), а "изнутри" (из глубины человеческого "Я"). Нарушитель сам, по собственной воле тяжело заболевает и, как правило, умирает.
То есть сверхъестественные силы находятся не "вовне", а "внутри" человека, и привести их в действие можно нарушением табу, за что и последует неминуемое наказание. Но каким образом эти сверхъестественные силы поселились в душе человека? Ответ на этот вопрос мы опять найдем у Фрейда. По его мнению, "придавая статус табу тому или иному угрожающему человеку (или целому коллективу), явлению природы, зверю и т. д., (примитив. - И.Г.) не отличал (не мог разделить) материальную опасность от психической, реальную от воображаемой. Согласно последовательно проводимому им анимистическому миросозерцанию, всякая угроза исходила от враждебного намерения равного ему одушевленного существа - будь то это опасность, исходящая от сил природы, или грозящая со стороны зверя или другого человека"(24). Эта "психическая" опасность, "обитающая" в душе индивида и в случае "некорректного" с ней обращения способная уничтожить его, и предстает в сознании первобытного человека в образе сверхъестественных сил.
стр. 90
Итак, причина возникновения табу - это страх первобытных людей перед реально угрожающими им опасностями. И направлены запреты на защиту таких ценностей, как здоровье и жизнь человека. Однако вследствие неумения примитива отделить реальную опасность от воображаемой, т. е. отделить угрожающий материальный объект от его мысленного образа в сознании индивида (знака-модели, строение знаковой формы которого во многом сходно с отражаемым им предметом) и цепь последовательно следующих друг за другом (и угрожающих человеку) природных событий, от того потока мысленных образов и порождаемых им иллюзорных ситуаций, которые "прокручиваются" в его сознании, запрет налагался не только на взаимодействия человека с угрожающими ему в окружающем мире объектами, но и на мысленные манипуляции (подобные действиям с реальными материальными объектами) с замещающими их знаками-моделями(25).
Иначе говоря запрет на мысленное воспроизводство и оперирование со знаками-моделями обусловлен стремлением примитива исключить возможность "растревожить", привести в действие при подобных манипуляциях сверхъестественные (психические) силы, которые в системе мышления примитива совпадают с природным и следовательно могут вызвать точно такую же цепь причинных событий, как и естественные силы (действующие в соответствии с законами природы), и, следовательно, представляют точно такую же опасность для индивида.
Итак, созданный человеком на заре своего становления как социального существа механизм табу позволял, во-первых, оберегать индивида в его практических действиях от реального соприкосновения с представляющими для него опасность природными объектами и явлениями, и, во-вторых, запрещал человеку на психическом уровне (осознаваемым им как сфера действия сверхъестественных сил) фиксировать табуированные объекты, а тем более проводить с этими знаками-моделями какие-либо мысленные эксперименты, т. е. просто думать о них.
Между тем в своей практической деятельности люди время от времени сталкивались с табуированными объектами и явлениями природы и тем самым оказывались в представляющей для них опасность ситуации, для безболезненного выхода из которой очень были бы желательны хоть какие-то правила или вектор направленности взаимодействия с табуированными объектами и явлениями. Но задать такой вектор или сформулировать соответствующие нормы поведения как на уровне реального взаимодействия с материальными объектами, так и на мыслительном уровне "работы" со знаками-моделями в силу запретов налагаемых табу было невозможно. Тем самым человек, сталкиваясь с табуированным объектом или явлением, попадал не только в опасную, но и проблемную ситуацию. Из этой ситуации ему жизненно необходимо.
стр. 91
было найти выход, однако в силу действия механизма табу сделать этого он не мог.
Между тем проблемная ситуация (а запреты типа табу порождают только такие ситуации) именно потому и является проблемной, что до тех пор, пока она не разрешена, человек не может ни искать выхода из нее. И максимум на что он способен в силу действия механизма табу, - это не предпринимать никаких практических действий по ее разрешению и не размышлять о ней в явном виде, т.е. в прямых терминах или знаках-моделях, подобных по большинству параметров табуированным объектам, и обращение людей с которыми во многом тождественно практическим действиям с реальными объектами.
Абстрактизация как путь разрешения проблемных ситуаций
Тем не менее человек обладает возможностью выработать правила взаимодействия с табуированными объектами. Но для этого ему необходимо перевести осмысление проблемы в попытке ее разрешения на иной мыслительный уровень. Назовем его условно "иллюзорным" уровнем, так как на нем попытки найти выход из проблемной ситуации предпринимаются человеком на уровне иллюзий или знаков-символов, которые хотя и порождены в сознании индивида реальными табуированными объектами, но их связь с этими материальными прообразами уже не осознается им. Эти знаки-символы более аллегоричны и абстрактны, чем знаки-модели; причем тождества строения знаковой формы этих знаков-символов и замещаемых ими объектов уже не наблюдается, а структура действий с ними отлична от структуры действий с их материальными прообразами.
Параллельно, чтобы в процессе мысленных манипуляций осуществляемых человеком, связь знаков-символов с замещающими их табуированными объектами не была осознана, все материальные нетабуированные объекты, которые так или иначе вступают или могут вступить во взаимодействие с табуированными, человек тоже представляет в виде замещающих знаков- символов.
Таким образом, для перехода на "иллюзорный", или идеальный уровень рассмотрения проблемы человек должен заменить знаки-модели, замещающие реальные объекты, на знаки-символы, обусловленность которых материальными объектами людьми в момент манипуляции с этими символами не осознается. Одновременно на этом уровне абстрактизации, когда связь знаков-символов с их материальными прообразами человеком полностью или частично не осознается, он получает большую свободу действий в манипуляции с этими абстрактными символами. Мысленные эксперименты с идеальными знаками, связь которых в сознании человека с их материальными
стр. 92
прообразами разорвана, никоим образом не могут угрожать ему вследствие того, что при манипуляции с этими символами невозможно растревожить никакие сверхъестественные силы, тождественные в сознании примитива вполне реальным, но зато такие эксперименты могут помочь ему в разрешении проблемных ситуаций, в частности, порождаемых табу различного рода.
Однако как только связь знака-символа, замещающего табуированный объект, с его материальным прообразом осознавалась человеком, он тут же накладывал запрет на "работу" с данным и связанными с ним терминами, и осмысление ситуации на этом уровне прекращалось. Одновременно вслед за такой "расшифровкой" знаков-символов данного уровня мышления и наложения запрета на "работу" в нем, перед человеком вновь возникала потребность в формулировании программы поведения и действий при соприкосновении с табуированным объектом. Но выработать он ее мог только перейдя к рассмотрению проблемы в неосознанном виде. А это требовало перехода на еще более абстрактный уровень рассмотрения проблемы, чем только что табуированный. Соответственно возникала потребность в конструировании требуемых для этого уровня знаков-символов.
Так последовательно человек переходил к рассмотрению ситуации на все более абстрактных уровнях своего мышления, за счет процессов все большей и большей абстрактизации знаков-символов, связь которых с объективной действительностью все менее и менее осознавалась им. Вполне естественно, что на определенном этапе этого процесса человек начинает в своих мысленных экспериментах оперировать не знаками-символами, а знаками- выделениями, которые уже не только не имеют ничего общего со строением своих материальных прообразов, но и возможные способы мысленных манипуляций человека с ними значительно отличаются от структуры действий с замещаемыми ими реальными объектами.
Этот уровень мышления условно можно назвать уровнем "галлюцинаций" или "видений", так как на нем человек работает с максимально оторванными от своих материальных прообразов знаками-выделениями. На нем от реальных объектов, на уровне замещающих их знаков-выделений, остается, по сути, только их смысловая конденсация, соответствующим образом (исходя из практических потребностей) выделенная человеком и фиксируемая им в специальном семиотическом коде. Из этих знаков-выделений человек, в принципе, может сформулировать некую предельно абстрактную программу или задать соответствующий вектор деятельности и поведения. И этим абстрактным эталоном человек будет руководствоваться во всех своих практических действиях, сверять с ним свою деятельность и поведение в различных конкретных ситуациях.
стр. 93
Иррациональное мышление как способ решения реальных проблем
Таким образом, в результате перехода человека к оперированию со знаками- выделениями, передающими только значимую для него смысловую характеристику объектов, у него появляется принципиальная возможность отказаться от мышления, нацеленного только на обеспечение эффективной практической манипуляции с окружающими его материальными предметами и перейти к иррациональному (т. е. отличному от рационального) мышлению, которое лишено нацеленности на практическую целесообразность действий с реальными предметами и устремленности на фиксирование только в данный момент существующих между ними причинно-следственных связей. Соответственно переход к иррациональному типу мышления позволяет человеку рассматривать проблемную ситуацию в максимально абстрактном виде, т. е. установить различные линии обращения человека с табуированными объектами. Тем самым спектр поисков возможных решений проблемной ситуации существенно расширяется.
Более того, на иррациональном уровне мышления у человека появляется принципиальная возможность не только разрешения глобальных проблем, т. е. таких проблем, которые требуют от человека выработки отношения не к отдельным представляющим угрозу объектам или явлениям, но и формулировки своего отношения ко всему континууму окружающих его объектов и явлений. Эта возможность реализуется на уровне мысленных экспериментов с максимально абстрактными знаками-выделениями, замещающими реальные объекты. Причем из-за того, что осмысление ряда объектов этой проблемной ситуации в силу наложенного на них табу в явном виде невозможно, попытка разрешения данной глобальной проблемы производится в неосознанном виде (на уровне иррационального мышления!). И именно на нем она и решается, т. е. человек усилием свободной воли задает вектор своего отношения и направленность деятельности к континууму объектов, являющихся элементами данной глобальной проблемной ситуации.
Здесь однако следует отметить то обстоятельство, что человек существо социальное и поэтому любая программа его деятельности и поведения, задавая вектор отношения индивида к другим членам социума, обществу и природе, представляет собой лишь подпрограмму в парадигме действия коллектива (членом которого он является). Основная же цель, стоящая перед коллективом как единым целым, - его самосохранение, которое возможно только путем приспособления (при сочетании разумной изменчивости и идентичности) к меняющимся внешним условиям.
Но формулировка постулатов, на которых строится программа, обеспечивающая устойчивое состояние данного коллектива и задание
стр. 94
вектора отношения человека к окружающей его живой и неживой природе и другим человеческим социумам, осуществляется в идеальном виде, т.е. в терминологии предельно абстрактных знаков-выделений.
Что же это за знаки-выделения? Чтобы ответить на этот вопрос отметим, что решение проблемы взаимодействия с табуированными объектами на идеальном уровне (при работе со знаками-символами или знаками- выделениями), т. е. составление алгоритма отношения к табуированному объекту и формулировка вытекающих из него практических действий в соответствующем коде, позволяют осуществить переход от регуляции человеческой активности посредством только системы запретов (табу). Иначе говоря, к недопущению каких-либо контактов индивида с табуированными объектами, к заданию положительной программы поведения и деятельности людей по отношению к табуированному объекту через систему разрешений.
То есть табу - это знаки, запрещающие движение в определенном направлении. Соответственно знаками, разрешающими определенные виды движения (и даже требующими их), являются ценности. Поэтому путь к достижению той или иной цели можно задать с помощью как запрещающих, так и разрешающих знаков или различных способов их совместного использования. Однако при составлении схемы маршрута надо учитывать, что с помощью разрешающих знаков (в нашем случае это те или иные обусловливающие их ценности) можно задать более широкий спектр возможных маршрутов достижения целей и пробудить при этом большую творческую энергию человека, чем с помощью запрещающих знаков.
Таким образом для перехода от запретных линий поведения и действий к разрешенным и желательным требуется перемаркировка "маршрута движения" человека с помощью системы ценностей. И действия человека в этом случае уже будут определять не столько табу и запреты, сколько ценности, прежде всего - ценности выживания индивида или группы людей в представляющих для них опасность ситуациях.
В предельно абстрактном виде эти ценности задаются с помощью таких знаков- выделений как добро, справедливость, красота и т.п., которые являются ничем иным как основополагающими нравственными категориями или универсалиями. И соответствующие манипуляции (мысленные эксперименты) с этими положительными ценностями и противоположными им отрицательными (зло, несправедливость, уродство...), причем на бессознательном уровне (!), когда связь этих нравственных универсалий с породившими их материальными прообразами не осознается человеком, позволяет отдельным коллективам и человечеству в целом формулировать и записывать в соответствующем семиотическом коде парадигму или программу, следование которой обеспечивает дальнейшее устойчивое существование коллектива или выживание всего
стр. 95
человечества. Но так как эта программа сформулирована и дается человеку как руководство к действию в нравственных категориях, то она может быть только нравственной. Эта парадигма поведения и деятельности людей, сформулированная посредством предельно абстрактных нравственных универсалий, путем их структурирования в некоторую систему, и задает идеал или определенный вектор направленности поведения и деятельности членов данного социума, некий предельный нравственный эталон, который берется за образец при составлении программ практических действий в конкретных ситуациях. И во всех своих практических действиях люди учитывают направленность этого вектора и сверяют свое поведение с этим нравственным эталоном.
Нраственность как основа социального структурирования человечества
Первой конкретной проблемной ситуацией (которую даже следует назвать глобальной, так как без ее разрешения дальнейшее существование человечества было маловероятно), была задача создания или вернее надежного структурирования человечества в некоторый социальный коллектив. Необходимость и конкретный механизм перехода людей от стадной к социальным формам организации жизни мы в данной работе рассматривать не будем, так как эти процессы довольно подробно рассмотрены Ю. Бородаем(26). Здесь мы только отметим, что во времена такого перехода (и во все последующие) отдельный индивид и человечество в целом могли выжить во враждебно настроенном к ним окружающем мире только как члены той или иной группы, более сплоченной, чем стадо. То есть требовалось создание такой социальной организации, которая ни при каких условиях не могла быть взорвана изнутри.
Причем какой конкретный механизм (материальный или идеальный, репрессивный или убеждающий) обеспечит устойчивость такой структуры для членов данного социума было не столь важно. На том историческом этапе требование к этому механизму было одно - он был "призван подавить внутри этой общины зоологические половые побуждения и агрессивность"(27), способные ее разрушить, т. е. обеспечить безусловное соблюдение всеми членами данного социума неких запретов и следование определенным ценностям.
И эта задача человечеством была решена путем создания такой программы поведения и деятельности людей данного социума, которая обеспечивала его устойчивое функционирование в любых обстоятельствах. Эта программа базировалась, или в ее основу были положены два нравственных императива, два табу: нельзя убивать тотем (своих родных - мать, братьев) и нельзя вступать в половую связь с тотем (со своей матерью и ее детьми - сестрами). Эти два постулата явились априорными принципами нравственной конструкции первобытного рода, отталкиваясь
стр. 96
от которых, задавалась вся парадигма иных действий и поведения членов данного социума.
По сути эти первые табу и стали основой структурирования общества, но необходимость их соблюдения обосновывалась исходя из нравственного эталона, сформулированного в таких предельных нравственных категориях, как добро и зло, должное и запретное, справедливое и несправедливое, красота и уродство и т. п. И исходя из этого идеала, человек определял себя нравственным образом, соотносил себя со всем человечеством, с живой и неживой природой.
Со временем, на других этапах человеческого развития, система ценностей, защищаемая в том числе и с помощью запретов типа табу, превращается во все более развитые нравственные системы, с помощью которых структурируются такие более сложные социальные образования, как племя, народности, народ, нация. Нравственность, правда, с прибавлением мощи судебно-полицейского и пропагандистского аппарата общества, лежит в основе конструкции и такого социального образования, как современное государство, которое обеспечивает согласованную деятельность людей и их различных групп в рамках единого социума.
Основные типы человеческого мышления
В этом месте нашего исследования, однако, следует отметить, что на каждом этапе своего исторического развития человечество мыслит (составляет программу своей практической деятельности и поведения) в определенной семиотической системе. Основными типами такого мышления по мере их исторического преобладания у человека являются анимистическое, мифологическое, религиозное и научное.
И именно в них, в соответствии с вектором, задающим направление целесообразной активности человека (который может быть только нравственным, так как задается человеком в результате мысленных манипуляций с предельно абстрактными нравственными категориями), составляются конкретные программы деятельности и поведения людей. Однако, несмотря на всю конкретность таких программ, они тем не менее остаются идеальными, т. е. составленными и записанными в системе анимистического, мифологического, религиозного или научного кода. Соответственно и все практические человеческие действия получают соответствующее анимистическое, мифологическое, религиозное или научное обоснование.
Например, в системе анимистического мышления (когда вся программа деятельности человека записывается с помощью определенных знаков- выделений или знаков-символов, каковыми являются души или духи тех или иных объектов или субъектов), все действия человека и получаемые при этом результаты интерпретируются или как непосредственные
стр. 97
действия духов и душ, с которыми соприкасается индивид или как техническое использование этих сущностей человеком в своих целях, путем применения специальных процедур.
В мифологической системе мышления программа поведения, общения и деятельности людей кодируется в другой форме. Здесь уже главными действующими лицами (или знаками-выделениями, с помощью которых записывается задаваемая людям программа действий) становятся не духи и души тех или иных объектов или субъектов, а боги и культурные герои. Именно через последних людям задаются безусловные и желательные линии поведения. Однако само поведение богов и героев программируется в соответствии со сформулированным человеком в предельных абстрактных категориях нравственным эталоном.
В религиозной системе мышления программы поведения, общения и деятельности людей кодируются или в виде образцов поведения Бога или продиктованных им людям заповедей, которые фиксируются в священных текстах. По сути священный текст той или иной религии и определяет всю жизнь признающих его членов социума. Иначе говоря, вся жизнь членов данного социума начинает строиться в соответствии со священным текстом и изложенными в нем нормами, регулирующими поведение, общение и деятельность людей. Причем эти нормы также вытекают из некоего абстрактного и лежащего вне мира людей эталона.
В системе научного мышления программа поведения и деятельности людей задается, как мы это выяснили в первых главах нашей работы, через ту или иную систему природных законов и/или исторических правил. И первоначально эти законы и исторические правила были нацелены на то, чтобы, как и в анимистической, мифологической и религиозной системах мышления, составить максимально эффективные программы деятельности людей в конкретных практических ситуациях. И нацеленность этих программ, естественно, коррелировала с направленностью сформулированного на бессознательном уровне нравственного вектора деятельности человека.
Однако по мере развития и совершенствования научного типа мышления (возникшего лишь в XVI-XVII вв.) оно начинает радикально отличаться от своих предшественников. Человек, руководствуясь им, все менее и менее учитывает при составлении программ и в своей практической деятельности требования некоего туманного нравственного эталона. И происходит такое отклонение программирующей и практической деятельности людей от курса поведения и деятельности задаваемой нравственным вектором, под флагом борьбы или критики предшествующего мистико-религиозного мировоззрения.
При этом под мистико-религиозным мировоззрением понимались системы анимистического, мифологического и религиозного мышления, в которых единственно возможным способом составления программ
стр. 98
была их конкретизация для тех или иных реальных ситуаций с учетом требований нравственного эталона. С учетом того, что этот нравственный эталон формулировался человеком на бессознательном уровне и потому никак не мог быть воспринят им в осознанном виде как порожденный или созданный самим человеком для разрешения последним важнейших (глобальных) задач, определяющих его дальнейшее существование, человеку казалось, что этот нравственный эталон действовал на него откуда-то извне, из потусторонней (неземной) реальности. Соответственно, проявления действия этого эталона приобретали в сознании людей мистико-религиозные черты, а он сам становился неким абсолютом (Богом, Космосом, мифологическим персонажем, мистиком и т. п.), задающим или определяющим всю жизнь отдельного индивида и человечества в целом.
В научной системе мышления, в отличие от мистико-религиозных, человек пытается строить свое поведение и деятельность, исходя из требований здравого смысла, т.е. прежде всего учитывать действительно окружающую его объект-субъектную реальность и программировать свое поведение и деятельность прежде всего отталкиваясь от нее, а не исходя из каких-либо фантастических иллюзий. Соответственно и обосновывать свою линию поведения и действий человек начинает исходя из требований обеспечения максимальной эффективности манипуляции с окружающими его материальными объектами и явлениями.
Проблемы перехода от традиционных форм мышления к научному
Однако как человеку удалось перейти от мистико-религиозных форм мышления (в рамках которых, строго говоря, человеческое мышление и возникло) к научному? Суть ответа на этот вопрос состоит в следующем. Человек осуществил такой переход только потому, что смог окончательно отделить в своем мышлении объективную реальность от своего представления о ней, т. е. отделить окружающий человека предметный мир от психических или идеальных образов этого мира в своем сознании.
Такое разъединение, осуществленное в рамках научного мышления, стало возможно, в частности, и потому, что человеку удалось преобразовать язык, используемый в мистико-религиозных системах мышления, в язык науки. Иначе говоря знаки, с которыми работает человеческое мышление в мистико- религиозных системах, и которые представляют собой неразрывное единство абстрактного (идеального, потустороннего) и конкретного (материального, земного), заменяются на символы научного мышления (специальные термины и понятия), которые являются (и так осознаются людьми) только абстрактно- иллюзорными образованиями в идеальном виде репрезентирующими конкретные материальные объекты и явления.
стр. 99
Следствием такой замены мифолого-религиозных знаков (через которые осуществляется связь мира земного с потусторонним и действие природных сил приводится в соответствие с действием сил сверхъестественных) на научные понятия и термины становятся появление потенциальной возможности резкого расширения спектра мысленных экспериментов, осуществляемых людьми в системе научного мышления. Эта вновь открывающаяся возможность во многом обусловлена тем, что в системе научного мышления, в отличие от мифолого-религиозного, всевозможные манипуляции с научными понятиями и выстраивание из них различных логических цепей никак не может воздействовать на реальную земную жизнь человека. А если такое воздействие исключено, то тем самым снимаются все ограничения и запреты на оперирование с абстрактными понятиями, существующие в традиционных системах мышления.
В этих системах ставится знак равенства; а иногда даже тождества между самим действием и мыслью о действии. То есть мысль о действии равнозначна самому действию, вернее идеальная реальность тесно связана с материальной и любые манипуляции на иллюзорном уровне вызывают соответствующие изменения в реальном мире. Научное мышление утверждает, что реальное действие есть процесс или оперирования с окружающими человека предметами, или соответствующего их преобразования. Иначе говоря, в системе научного мышления мысль о действии - это записанная в соответствующем семиотическом коде программа деятельности человека. И таких программ можно создать бесконечное множество. И пока человек не начал действовать, руководствуясь одной из них ничего, в реальном мире не произойдет и следовательно не будет угрожать ему.
На определенном этапе развития научного мышления человек переходит от мысленных экспериментов, осуществляемых при помощи научных знаков- символов, к экспериментам с реальными предметами для проверки полученных на уровне абстрактного мышления результатов. Тем самым он начинает резко наращивать объем знаний (кодифицированных с точки зрения соответствия происходящим в природе процессам) прежде всего об окружающем человека внешнем мире. С помощью системы законов и исторических правил эта сумма сведений сводится в некую единую картину мира, в котором живет человек. И эта научная картина мира и отдельные ее фрагменты используются человеком при составлении программ практической деятельности. Тем самым парадигмой, вектором, задающим направление всей активности человека на уровне научного мышления, является картина мира.
Именно исходя из нее, ученые строят программы, обеспечивающие большую эффективность практической деятельности людей, чем в системах мистико- религиозного мышления. И эта практическая эффективность
стр. 100
в свою очередь позволила людям сделать вывод, что именно законы природы, т.е. определенные причинно-следственные зависимости между объектами и явлениями, а не влияние неких невидимых богов или сверхъестественных потусторонних сил обусловливает ту или иную цепь природных событий. Тем самым сознание людей радикальным образом было освобождено от всякой потусторонности. Вследствие этого люди, прежде всего научное сообщество, начинают "работать" в лишенной всякой мистики абстрактной реальности. И составлять соответствующие программы поведения, общения и деятельности людей.
Но как мы уже установили вся мистика, которую фиксирует сознание людей, определяется их неспособностью адекватно объяснить воздействие на человека нравственного эталона или императива, задающего вектор его действий и поступков. Поэтому вслед за устранением с уровня мышления мистико-религиозной компоненты, нравственные критерии при составлении программ деятельности людей перестают учитываются. А только с помощью нравственных критериев и возможно восприятие мира как живого организма и задание соответствующего отношения к нему.
Таким образом, переход от мистико-религиозных типов мышления к научному означает, что человек начинает работать на уровне "мертвой" природы, элементы которой имеют только механические, электромагнитные, гравитационные и т. п. причинно-следственные связи или зависимости. Одновременно с уровня абстрактного мышления нивелируются и ценности, передающиеся с помощью таких нравственных категорий, как добро, справедливость, красота и т. п., которым просто нет места в научном способе мышления.
С учетом того, что абстрактные нравственные категории являются структурообразующими элементами любого человеческого социума, а сформулированный с их помощью нравственный императив задает вектор или императив действия как отдельного человека, так и всех членов данного социума, устранение с уровня мышления нравственных универсалий означает, что запреты и ценности, обосновывавшиеся с их помощью, теряют статус безусловности. Человек получает полную свободу как в составлении программ действий и поведения, так и в их реализации. Тем самым устраняется и вектор нравственной направленности человеческой деятельности. Становится желательным и даже необходимым составление всех программ поведения и деятельности людей исходя из существующей в данный период научной картины мира. Теперь именно она должна определять направленность человеческих устремлений и активности.
Соответственно, в результате столь радикального преобразования идеальной сферы мышления человек переходит к формулировке программ своей деятельности не в терминах нравственных категорий и исходя
стр. 101
из требований нравственного императива, а в естественнонаучных понятиях и в соответствии с учетом действия законов природы. Запреты и ценности он теперь пытается выводить из причинно-следственных зависимостей окружающего мира.
Таким образом, на уровне научного мышления человек переходит к формулировке своей стратегии действий и поведения не отталкиваясь от некоторого нравственного эталона, а следуя причинно-следственной логике окружающего его предметного мира, зафиксированной в соответствующей картине мира. Но в этой картине мира, передающей объективный вещественный состав и логику построения Вселенной нравственность как таковая не присутствует, так как является чисто человеческим изобретением.
И в принципе программы поведения и действий людей, составленные в системе научно-рационалистического мышления, вполне удовлетворяли человечество (обеспечивая его неуклонный технический прогресс) до тех пор. пока оно не имело возможности радикально воздействовать на биосферу Земли, т. е. осуществлять ее перевод на различные. иногда даже неприемлемые для своего дальнейшего существования, аттракторы развития. Однако к концу XX в. мощь человечества как практический результат осуществленной им научно-технической революции возросла настолько, что отдельные коллективы людей (причем весьма немногочисленные) стали способны глобально воздействовать на биосферу Земли и тем самым способны привести в действие механизм уничтожения человечества. С этого момента человечество вступает в фазу неустойчивого существования и начинает жить под постоянной угрозой возможного самоуничтожения.
В этой проблемной ситуации, чреватой гибелью, перед людьми в предельно острой форме встает задача выработки стратегии выживания, т.е. создания практического руководства к действиям. Иначе говоря от человечества требуется формулировка парадигмы деятельности, базирующейся на определенных постулатах (прежде всего запретах и ценностях), которые бы безусловно признавались и выполнялись всеми членами социума.
Как конкретно будет сформулирована эта парадигма, мы не знаем, но главные требования к ней известны уже сейчас. Прежде всего при ее формулировке надо исходить из того очевидного факта, что выживание человечества возможно только путем сохранения единого социума (а не отдельных его коллективов, как это было до второй половины XX в.). Причем этот социум должен встать на путь устойчивой коэволюции с биосферой. То есть при задании основополагающего вектора человеческой активности необходимо учитывать, что человеческая цивилизация в целом представляет собой лишь подсистему в таком организме, каким является биосфера Земли. Из констатации этого факта следует, что вектор
стр. 102
развития этой подсистемы (человеческой цивилизации) должен коррелировать с вектором развития всей системы (биосферы). Отсюда вытекает требование, чтобы при любых обстоятельствах человечество в целом или отдельные его группы и индивиды не могли нарушить коэволюцию человека и биосферы. А это возможно только в том случае, если люди будут при принятии решения исходить не из своих (в меру их способностей понимаемых ими интересов), а из некой общей для всех глобальной цели - обеспечения безусловной выживаемости человечества. Более того, должен быть создан жесткий механизм, обеспечивающий безусловность как устойчивого существования человеческой цивилизации, так и ее коэволюцию с биосферой Земли. Только выполнение этих условий дает людям шанс на продолжение своего дальнейшего существования. И такой механизм, как мы уже установили, может быть только нравственным. Ведь только с помощью нравственного эталона или императива можно задать безусловную парадигму, обеспечивающую как устойчивость социальной организации единого человечества, так и коэволюцию человека с биосферой.
Итак, именно нравственность определяет вектор активности человека, его отношение к внешнему миру. Только с ее помощью можно, в принципе, обосновывать те или иные запретные и разрешенные линии поведения и действий как безусловные, которые должны выполняться человеком при любых обстоятельствах. То есть именно нравственность лежит в основе парадигмы, задающей способ видения и восприятия человеком мира, деятельностного отношения к нему. Одновременно выполнение человеком безусловных требований этой парадигмы приводит его в состояние гармонии с природой, космосом обществом и самим собой, а отступление, наоборот, ведет к состоянию душевной дисгармонии и гибели.
Нравственное мышление как условие выживания человечества
Исходя из всего сказанного в предыдущей главе мы можем сделать вывод, что человечество находится в преддверии (если уже не вступило) эпохи формулирования новой парадигмы своего мировидения, которая должна обеспечить структурирование человеческого общества как единого целого и задать ему определенный всеобщий вектор отношения к внешней природе, обеспечивающий безусловную коэволюцию с ней. При этом, как нами было установлено, такая парадигма может быть только нравственной, т. е. ее обоснование будет производиться не столько разумом (на уровне научно- рационалистического мышления, вырабатывающем мировоззрение из некой существующей в данный исторический момент научной картины мира), сколько сердцем (исходя из некоего сформулированного на бессознательном уровне нравственного эталона
стр. 103
или заданного там же нравственного вектора поведения, общения и деятельности людей, их отношения к Природе и Космосу). При этом язык, на котором возможна формулировка такой парадигмы, может быть только языком мистико-религиозных систем, так как только в такой системе координат можно более или менее адекватно сформулировать требования нравственного эталона или задаваемого им вектора мировосприятия и деятельности людей.
Конечно, надо отдавать себе отчет в том, что времена изменились и сформулировать запреты и обосновать ценности, которых должно придерживаться человечество в системе традиционного мифологического и религиозного мышления, невозможно. Более того, даже если такие формулировки и обоснования и будут сделаны, они вряд ли будут восприняты всеми членами человеческого социума, вступающими в третье тысячелетие. Однако ясно и то, что придание парадигме (и лежащим в ее основании запретам и ценностям) статуса безусловности может быть осуществлено только в рамках того мыслительного поля, которое мы условно назвали мистико-религиозным. Исходя из этого мы можем сделать предположение о грядущем "нравственно-религиозном ренессансе", в результате которого будет создана или единая для всего человечества нравственно-религиозная система или возникнет некоторое содружество близких по духу конфессий, которые будут соответствовать духу грядущего тысячелетия.
При этом следует отметить, что ведущим фактором, обусловившим понимание необходимости формулировки новой нравственной парадигмы мировидения, является наука. Именно она доказывает необходимость формулировки новой парадигмы и даже предлагает использовать себя в качестве элементов или даже целой подсистемы (весьма важной и ценной), в этом новом мировидении призванном обеспечить коэволюцию человека и Природы.
Итак, подводя общий итог проведенного нами исследования, мы можем констатировать, что человечество в основу выработки стратегии своего отношения к Природе положило нравственность (задающую вектор ценностных действий и поведения человека), а отнюдь не науку (познание внешнего мира. для обеспечения более эффективного, прагматического. практического действия в нем). И с этим фактом надо считаться, размышляя о ближайшем и более отдаленном будущем человечества. То есть принимать во внимание, что наука может "нащупать" необходимые для выживания человечества запреты, доказать необходимость их соблюдения и даже сформулировать недопустимые варианты поведения и действия людей. Однако придать этим запретам статус табу может только нравственность, обосновывающая запреты и ценности не столько рационалистически просчитанной выгодой или угрозой наказания за их нарушение, сколько созданием некой общей, признаваемой всеми
стр. 104
людьми нравственной парадигмы, в основе которой лежит на бессознательном уровне безусловный нравственный императив, вытекающий из заданного вектора видения мира и отношения к нему.
Таким образом, новая парадигма миропонимания или "глобального мировоззрения" будет структурировать человечество в единый социум, задавать вектор его отношения к природе и направленность всей деятельности. На основе этой парадигмы произойдет переосмысление понимания человеком окружающей его природы, самого себя и своего предназначения во Вселенной. И только такая парадигма, радикально отличающаяся от ныне господствующей, позволит человечеству осуществить коэволюцию с Природой и продолжить ценностное и целеосмысленное существование в третьем и последующих тысячелетиях.
1 Подробнее о последствиях ядерной войны для биосферы Земли см.: Моисеев Н.Н. С мыслями о будущем России. М.. 1997. С. 19-22, 128-132.
2 Там же. С. 143-146.
3 О парадигме техногенной цивилизации см.: Степин B.C., Кузнецова Л.Ф. Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации. М., 1994. С. 227; Степин B.C. Перспективы цивилизации: от культа силы к диалогу и согласию // Эпоха перемен и сценарии будущего. М.. 1996. С. 18.
4 Моисеев Н. Н. С мыслями о будущем России. С. 146.
5 Моисеев Н.Н. Человек и ноосфера. М., 1990. С. 339.
6 Подробнее о роли человека в самоорганизующихся системах см.: Степин B.C., Кузнецова Л.Ф. Цит. соч. С. 247: Степин B.C. Философская антропология и философия науки. М., 1992. С. 184; Степин B.C. Перспективы цивилизации: от культа силы к диалогу и согласию // Эпоха перемен и сценарии будущего. С. 52.
7 См.: Степин B.C. Перспективы цивилизации: от культы силы к диалогу и согласию // Эпоха перемен и сценарии будущего. С. 53-54.
8 Моисеев Н.Н. С мыслями о будущем России. С. 152.
9 Степин B.C., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники. М., 1996. С. 27.
10 О целях науки и используемых ею процедурах при объяснении природных, социальных и исторических феноменов см.: Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996. С. 85.
11 О структуре научного высказывания см.: Розин В.М. Философия техники. М., 1997. С. 27.
12 См.: Там же С. 35.
13 Серр М. Орфей. Лотова жена // Иностранная литература. 1997. N 11. С. 176.
14 Там же. С. 332.
15 О независимости поведения и деятельности людей от условий внешней среды см.: Бородай Ю.М. Эротика, смерть, табу. М., 1996. С. 97-108.
16 Там же. С. 167-168.
17 Подробнее об отличии естественнонаучных законов от исторических правил см.: Хюбнер К. Критика научного разума. М., 1994. С. 159-160.
18 Там же. С. 245.
19 Розин В.М. Специфика и формирование естественных, технических и гуманитарных наук. Красноярск. 1989. С. 164.
20 В данном случае мы вслед за X. Ролстоном для простоты и компактности исследования будем проводить границу между естественной наукой и нравственностью, а не наукой вообще и нравственностью. Основанием для такого упрощения является тот факт, что исторические правила с достаточной долей условности можно рассматривать как аналог естественнонаучных законов. Это вполне допустимо, так как структура природных законов и исторических правил очень близка и все отличие состоит только в механизме их действия.
стр. 105
Законы природы действуют независимо от человека, а исторические правила приводятся в действие самими людьми, когда они руководствуются ими в своих поступках. Например, если нечто (некто) оказалось в определенном состоянии (ситуации), то это нечто изменяется (некто действует) определенным законом образом (установленным правилом образом). См.: Ролстон X. Существует ли экологическая этика // Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. М., 1990. С. 259.
21 Ульман С. Универсалии в исторической семантике // Новое в лингвистике, выпуск V. М., 1970. Вып. V. С. 282.
22 Фрейд 3. Тотем и табу // Я и Оно. Тбилиси, 1990. С. 213-214.
23 Советский энциклопедический словарь. М., 1989. С. 1311.
24. Фрейд 3. Табу девственности. М., 1990, С. 31.
25 Подробнее о знаках-моделях, а также знаках-символах и знаках-выделениях, о которых речь пойдет ниже см.: Розин В.М. Специфика и формирование естественных, технических и гуманитарных наук. С. 74-76.
26 О причинах, вызвавших необходимость перехода предлюдей от стадных форм организации к социальным, см.: Бородай Ю.М. Эротика, смерть, табу. М., 1996. С. 99.
27 Там же. С. 98.
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
Editorial Contacts | |
About · News · For Advertisers |
Libmonster Russia ® All rights reserved.
2014-2024, LIBMONSTER.RU is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Russia |