Illustrations:
Libmonster ID: RU-6714

Товарищи! Первый международный конгресс исторических наук был созван еще в 1889 г. в связи со столетним юбилеем Великой французской революции. Второй последовал за ним в 1903 г. и имел место в Риме. Во время мировой войны эти международные конгрессы перестали созываться. Лишь с ее окончанием они возобновились, и Первый международный конгресс историков, состоявшийся после войны, заседал в Брюсселе, где не было, с одной стороны, немцев, с другой - не было и советской делегации. Русскую историческую науку па конгрессе в Брюсселе представляли белоэмигранты.

Первым конгрессом, на котором появилась советская делегация, был состоявшийся 5 лет назад в Осло.

Международные исторические конгрессы созываются Международным историческим комитетом - постоянно действующей организацией, в состав которой входят по два представителя от каждой страны. Но Международный комитет отнюдь не является исполнительным органом конгресса: конгрессы не принимают никаких решений и не обсуждают никаких мероприятий организационного порядка. Международный комитет имеет свой исполнительный орган в лице Международного бюро. Поскольку в Международном комитете представлены официальные правительственные историки капиталистических стран, эта организация является как бы миниатюрным изданием Лиги наций. И даже соотношение сил и внутри комитета и на конгрессах, если подойти к этому вопросу исторически, так или иначе отражает соотношение сил в международном масштабе. Так например на конгрессе, происходившем в Осло в 1928 г., в период расцвета французской гегемонии, французы и их политические вассалы играли доминирующую роль.

Говоря о только что закончившемся VII конгрессе в Варшаве, мне хотелось бы прежде всего отметить его крупнейшее политическое значение для самой Польши. Нужно отдать справедливость полякам - они сделали все, чтобы использовать этот конгресс именно в политических целях, какие бы красивые слова ни говорили сами польские ученые насчет "принципов правды, беспартийности, объективности", на которые якобы "опирается историческая наука"1 .

Связь истории с политикой была подчеркнута совершенно откровенно на первом же заседании конгресса не кем иным, как председателем совета министров - Енжеевичем. Поставив вопрос о том, что объединяет тех, кто "исследует историческую правду", и тех, кто "творит правду живую, правду истории", т. е. историков и политиков, польский премьер говорил, что "истинного историка, заслуживающего этого почетного имени, историка божьей милостью, объединяет с истинным государственным мужем нечто безмерно большее (чем просто интерес к историческим произведениям - Н. Л. ), - в том и другом живет глубокая жажда попять сущность человечества в его подъеме и упадке, в его устремлениях и его работе. Одни путем исследования, другие путем интуиции доходят до глубочайшего знания, которое является правдой того, что было, и правдой того, что творится и только еще будет. Как тот, кто судит о прошлом, так и тот, который сам будет предметом суждения будущих поколений, держат руку на пульсе человечества. Одни вскрывают трепет этого пульса в прошлом, другие узнают темп этого трепета в будущем. Я вижу, как они, хотя взоры их обращены в противоположные


Доклад, прочитанный в Институте истории Комакадемии 14 сентября 1933 г.

1 Беру эту цитату из приветственного слова, которое произнес на открытии конгресса ректор Краковского университета Кутчеба.

стр. 118

стороны, подают друг другу руки и как в основе этого союза лежит одно и то же стремление - узнать судьбу и назначение человека"2 .

Если мы расшифруем эти высокопарные фразы, переведем этот возвышенный стиль на наш марксистский язык, то мы просто скажем, что те, кто пишет историю, т. е. историки, и те, кто творит в известной степени эту историю, т. е. политики, - и те и другие одинаково выполняют в Польше, как и в любой капиталистической стране, социальный заказ господствующих классов.

В самом деле, если поближе присмотреться к тем многочисленным докладам, которые представили поляки Международному конгрессу в виде двух объемистых томов, свидетельствующих, по словам проф. Дембинского, об "интенсивной активности и прогрессе исторической пауки в Польше"3 ; если обратить внимание на то, что они показывали своим гостям во время экскурсий в наиболее крупные культурные центры Польши, вроде Кракова или Львова; если обратить внимание на те издания4 , которые распространялись среди делегатов уже вне связи с теми работами, которые готовились польскими учеными к конгрессу, - становится очевидным, что во всем этом есть одна определенная установка: все это должно было доказать бесспорное право возрожденной Польши на место среди великих держав и в то же время путем исторических изысканий подкрепить современные империалистические притязания Польши в области международных отношений.

Ряд докладов, представленных конгрессу поляками, должен был демонстрировать древность польской культуры и заслуги Польши перед человечеством в области литературы, искусства, точных наук и т. д. Назову в качестве примера несколько тем этого порядка: "Первая гелиоцентрическая система в изображении Коперника", "Возрождение в Польше и художественная жизнь (Каморницкий), "Польская культура в эпоху Ренессанса" (Кот) "Польская школа в области "философии медицины" (Шумовский) и т. д.

Другая категория докладов демонстрировала исторически сложившиеся политические и культурные связи Польши с крупнейшими государствами, преимущественно западноевропейскими.

К этой же категории надо отнести и ряд докладов, в которых отмечалась роль Польши в больших предприятиях международного характера, вроде борьбы с турками "христианской Европы". Вот несколько тем, которые дают соответствующую установку: "Доктрина французских монархомахов и Польша" (Moreau-Reibel), "Станислав-Август и его интеллектуальные сношения с заграницей" (проф. Дембинский); "Литературные отношения между Польшей и Германией в XVIII в." (Ciechanowska Zofja), "Польша и восточный вопрос от Казимира Великого до Яна Собесского" (Оскар Галецкий), "Гегель и историческая концепция в Польше" (Zoltowski).

Третья категория докладов, представленных поляками, должна была исторически обосновать современные притязания Польши в области внешней политики, причем особенное внимание в этих докладах уделялось проблеме Прибалтики, в частности Данцигу, а также проблеме Силезии. Здесь же отмечались, разумеется, такие славные моменты с точки зрения господствующих классов Польши в их истории, как знаменитая битва при Грюнвальде-Танненберге или как превращение великого магистра тевтонского ордена в вассала польского короля.

Вот ряд весьма красноречивых тем этого рода: "Упадок государства и тевтонского ордена в Пруссии" (Горский), "Польша и Московское государство в борьбе за Прибалтику в XVI - XVII вв." (Тышковский), "Польша и балтийский вопрос во второй половине XVII в.", "Исторический очерк взаимоотношений между Польшей и Гданском", "Polnisch-Preussen und Danzig in den ersten Jahren der Regierungszeit Augusts II" и т. д.

В этих же докладах мы видим стремление польских ученых доказать, что даже в самое тяжелое для Польши время - в годы ее разрыва на части между тремя соседними государствами - польская национальность проявляла необычайную живучесть, несмотря на свирепую национальную политику Германии и России. Эта теза доказывалась в реферате известного польского историка Дашинской-Галинской, который назывался "Рост населения в Польше"5 ,


2 См. "Kurjer Poranny" от 23 сентября 1933 г.

3 См. ст. Дембинского "Rome - Varsovie" в "Pologne litteraire" N 83, 16 aout 1933.

4 См, например ряд работ Добровольского, в которых история искусства превратилась в форму научной пропаганды, обосновывающей притязания Польши на Силезию (Dobrowolsky, 1) La sculpture populaire en Silesie, 2) L'art en Silesie polonaise и др.).

5 Все эти доклады напечатаны в "La Pologne au VII Congres International des sciences historiques", Varsovie 1933, V. I - II.

стр. 119

В то же время на конгрессе отмечалась та специфическая роль., которую играла польская историческая наука в недавнем прошлом.

"Все мы чувствуем ценность исторических паук и верим в них" - говорил на торжественном открытии конгресса ректор Краковского университета проф. Кутчеба, "Я хотел бы, - продолжал он, - прибавить несколько слов о ценности истории для нас, поляков. Могу сказать, что мы ценим историю, в первую очередь историю нашего края, больше, чем все вы, которые имели счастье обладать в течение стольких веков беспрерывно своим собственным краем. Но мы в конце XVIII в. потеряли его на сто с лишним лет. После катастрофы с разделами Польши, в ту пору печали, смут и отчаянной борьбы, история нашего края давала нам силы выдержать испытания, не забыть, чем является обладание собственным краем; дала нам силы для борьбы за новое завоевание его"6 .

История Польши занимала крупное место и в докладах иностранных делегатов, которые преподнесли как бы в подарок полякам ряд тем их истории. Так, англичанин Харлей явился с докладом "Британия и польское восстание 1863 г."; темой реферата француза Риттера были "Польские, эмигранты 1831 - 1832 гг. во Франции", другой француз (Cobban) познакомил конгресс с "Комментариями Берка к разделу Польши", один из итальянских делегатов (Silva) прочел доклад на тему "Джузеппе Мадзини и Польша"; голландец Kleyntjens выступил с докладом о польско-голландских отношениях в XVI - XVII вв. и т. д.

Можно таким образом сказать, что Варшавский конгресс, как и следовало ожидать, в весьма значительной своей части прошел под знаком истории Польши.

II

На Варшавский конгресс съехалось больше тысячи человек, но в этом числе нужно считать не только делегатов, но и так называемых гостей. Число докладчиков было конечно значительно меньше, причем значительно меньше, чем даже предполагалось. Не прибыли 73 докладчика из 400 намеченных. Таким образом состоялось лишь 327 докладов.

В одной из групп - по сравнительно-исторической демографии - из заявленного 21 доклада состоялось только 9; в группе по изучению истории Востока из 11 докладов прошло только 3. Этот значительный абсентеизм необходимо отметить. Он несомненно стоит в связи с тем затянувшимся мировым кризисом, который переживают капиталистические Европа и Америка. Этот кризис в конечном счете бьет по бюджету научных и учебных учреждений, а следовательно, и по бюджету профессуры. А нужно помнить, что громадное большинство иностранных ученых не получает специальных субсидий от своего правительства для поездки на подобные конгрессы. Среди не приехавших делегатов отметили известного венского медиевиста Альфонса Допша, французов Бугле, Глоца, Марка Блоха, издателя протоколов Парижской коммуны Жоржа Буржена, крупнейшего бельгийского ученого Пиренна. Несколько замечаний по поводу делегаций отдельных стран.

Разумеется, самой многочисленной и по количеству делегатов и по количеству докладов была польская делегация. Поляки провели на конгрессе 83 доклада. Следующей по численности делегацией была итальянская, которая дала 63 чел. Эта делегация, по крайней, мере в лице своих лидеров, была сплошь фашистской. Ее возглавляли такие имена, как Вольпе, Барбагалло, Роберт Михельс, сенатор Феделе и т. д.

Французы дали на этот раз меньше докладов, чем в Осло, и шли уже па втором месте после итальянцев (61 доклад). Среди присутствовавших на конгрессе французов отметим такие имена, как известный византолог проф. Диль, генеральный секретарь Международного комитета Мишель Леритье, член-корреспондент нашей Всесоюзной академии наук Камиль Блох, социолог Анри Берр, Жорж Пажес, старше Жорж Вейль, известный специалист по истории социальных движений во Франции.

Немецкая делегация была в Варшаве значительно слабее, чем в Осло. Если в Осло она насчитывала до 80 чел., то в Варшаве - не больше 26 - 27. Здесь очевидно сказалась операция, произведенная Гитлером над немецкими университетами. Но в основном среди немецкой делегации мелькали те же имена: проф. Геч, знаток древней истории Корнеманн, проф. Бранденбург, Фогель, Моммсен и т. д. Все немецкие делегаты самым решительным образом перекрасились в национал-социалистский цвет. Все они - правоверные гитлеровцы. Проф. Моммсен даже не удержался, чтобы не сказать в какой-то речи: "Наш великий канцлер Гитлер". Но в общем должен сказать, что немцы держались на конгрессе весьма скромно. Во избежание


6 См. "Kurier Poranny" ot 20 сентября 1933 г.

стр. 120

крупного скандала они не осмелились выступить со своей расовой теорией или фашистской теорией прогресса.

Социал-фашистов, представителей II Интернационала, на конгрессе не было совсем.

Говоря об английской делегаций, необходимо упомянуть проф. Темперлея, известного издателя английской документации, крупного английского ученого, который прочитал на конгрессе доклад "Британская политика в отношении Турции" за время от министерства Дизраэли (1876 - 1878) до Грея (1909). Назову затем Уэбстера, Гуча - известного историка социальных идей в Англии, известного знатока экономической истории проф. Клэфэма.

Слабо были представлены на этот раз и САСШ.

Из второстепенных государств довольно внушительные делегации прислали Бельгия. Венгрия, Австрия, Чехо-Словакия - от 8 до 11 чел. Очень слабо были представлены Сербия, от которой приехали кажется только 2 делегата, да и те не прочли ни одного доклада, и Югославия.

Всех поразила довольно многочисленная делегация от Индии, от которой было целых 8 чел. Эту индусскую делегацию возглавлял... португальский иезуит, некто г-н Херас, который являл собой на конгрессе чрезвычайно колоритную фигуру: в монашеском одеянии, с седеющей бородой по пояс, он почтительно склонялся на открытии конгресса перед епископами и папским нунцием. В общем же можно сказать, что не-европейские страны были представлены в Варшаве гораздо более скромно, чем в Осло.

Два слова о белоэмигрантах. Их приехало на конгресс тоже меньше, чем ожидалось. Не было таких обещанных нам маститых фигур, как Петр Струве, как оба Кудишера - берлинский и парижский, Миркин-Гецевич и т. д. Зато присутствовал специалист по истории античного мира Ростовцев, который в настоящее время профессорствует в одном из американских университетов. Но нужно сказать, что он не дал сколько-нибудь обобщающего, интересного для широких слоев историков доклада. Его сообщение касалось малодоступных для неспециалистов результатов его раскопок на Евфрате, где он открыл интересную живопись, на которой можно проследить скрещивание еврейского и христианского влияния7 .

Выступила на конгрессе и пражская группа белоэмигрантов во главе с проф. Флоровским и известным евразийцем Савицким. От Югославии был Елачич, от Страсбурга - Грабарь. Все эти фигуры, разумеется, присутствовали на конгрессе лишь постольку, поскольку многие белоэмигранты являются профессорами тех или иных западноевропейских университетов и в качестве таковых вошли в национальные делегации.

Никаких политических выпадов по адресу нашей советской делегации на самом конгрессе они себе не позволяли, но отвели, как говорится, душу в "Русском доме", где в честь их местной белоэмигрантской колонией был устроен банкет. Там они разрешили себе беззубую брань по нашему адресу, подхваченную белогвардейскими газетами "Молва" и "Наше время".

После торжественного открытия конгресс разбился на 15 секций, не считая еще 13 различных специальных групп.

III

Говоря о тематике докладов, нужно прежде всего отметить их чрезвычайную пестроту, трудность наметить какие-либо основные линии, наиболее важные и основные проблемы, которые обсуждались на конгрессе.

На одном из пленумов Международного комитета, а именно - в 1930 г., в Лондоне, когда уже шли разговоры о подготовке конгресса, была сделана робкая попытка несколько упорядочить ту невероятную пестроту и случайность докладов, которая получается в результате того, что каждый историк делает заявку на любую тему, над которой оп работает. Было внесено предложение наметить основные проблемы, вокруг которых могли бы сгруппироваться по крайней мере наиболее существенные и важные доклады историков. Но это предложение было провалено. Едва ли надо напоминать, что западноевропейские буржуазные ученые - большие индивидуалисты в этих вопросах, и всякое планирование кажется им каким-то ужасным покушением на их священную индивидуальную свободу научного исследования.

Правда, как раз на Варшавском конгрессе фигурировал один доклад - впрочем не состоявшийся, но тезисы его мы имели, - в котором слышались робкие отголоски этой идеи планирования. Француз Cahen, ссылаясь на полную анархию, которая господствует в "производстве всякого рода исторических работ" в капиталистических странах, выдвинул в своих тезисах


7 "La Synagogue de Doura-Europos de I'an 246 apres J. C. et des peintures a sujets bibliques".

стр. 121

предложение: поручить Международному комитету к каждому международному конгрессу составлять пятилетний баланс исторической науки (не пятилетку, а пятилетний баланс!), чтобы по атому пятилетнему балансу историки по крайней мере знали, чем занимались за эти пять лет другие историки, и меньше занимались теми темами, над которыми уже работают одновременно их коллеги.

Все, что сделал организационный комитет по линии упорядочения работы конгресса, свелось к тому, что в целях экономии времени он поделил выступления на 2 категории: на собственно доклады и на сообщения8 . Собственно доклады должны были быть представлены еще к 1 октября 1932 г., они были напечатаны в "Бюллетене Международного комитета". Эти доклады уже не зачитывались на конгрессе, а их авторы-докладчики должны были ограничиться лишь кратким введением, центр же тяжести должен был перейти в прения по докладам. Другая категория выступлений - сообщения, - наоборот, не печаталась, печатались только тезисы этих сообщений, но зато и докладчики имели в таком случае по полчаса. Всем оппонентам по регламенту конгресса давалось не больше 5 мин.

Известную долю плановости в работу конгресса внесла постоянная работа комиссий Международного комитета. Надо сказать, что вокруг Международного комитета как постоянно действующей организации существует целый комплекс различных комиссий, например комиссии по истории просвещенного абсолютизма, банков и обмена, по истории великих открытий и великих путешествий, по колониальной истории, комиссия по преподаванию истории и т. д. Поскольку в этих комиссиях ведется повседневная работа, а не только парадная - к конгрессу - и поскольку итоги работы этих комиссий фигурировали на Варшавском конгрессе постольку в соответствующих группах и секциях имелся довольно твердый и довольно определенный список докладов, велась известная существенная научная работа. Можно сказать что чем лучше работала соответствующая постоянная комиссия Международного комитета, тем больше было докладов и тем интереснее были эти доклады на самом конгрессе. Так например комиссия по преподаванию истории была одной из самых интересных секций на конгрессе именно потому, что работа в ней велась и в промежуток времени между конгрессами к молодая секция по колониальной истории, которая образовалась кажется только год назад, наоборот, и на конгрессе оказалась чрезвычайно слабой. Можно пожалуй предвидеть, что на будущих конгрессах тематика их будет представлять собой сумму слагаемых из работ специальных комиссий Международного комитета.

Очень трудно наметить основные черты докладов, ибо эта пестрота, это разнообразие и случайность тем чрезвычайно затрудняют общую характеристику. Попытаюсь однако это сделать.

Прежде всего приходится отметить почти полное отсутствие на Варшавском конгресс широких обобщающих тем, больших научных проблем. Даже обещанный доклад Допша на тему "Государства и власть в средние века" не состоялся за неприбытием докладчика.

Присматриваясь к тематике докладов, которые читались на пленарных заседаниях конгресса где должны были бы фигурировать наиболее общие, наиболее принципиальные, наиболее боевые темы, обнаруживаешь здесь такие доклады, как, скажем, проф. Диля; актуальность его доклада заключалась лишь в том, что самое название этого доклада начиналось со слева актуальный" - "Актуальные проблемы истории Византии". (Смех.)

Проф. Гуч - большой специалист по истории социальных теорий, но зачем было ставит да Варшавском конгрессе такой малоинтересный доклад, как "Политические идеи Томаса Гоббса", прекрасно изученного в европейской литературе?!

О том, что Ростовцев выступил только с результатами своих раскопок в Мессопотамии, я уже говорил, - а он выступал на пленуме.

Скажу несколько слов о заманчивом на первый взгляд докладе польского историка Кутчебы. Этот доклад назывался "Принципы власти и свободы в истории европейских стран от эпохи средних веков до наших дней". Но и он оказался в высшей степени беспомощным в методологическом отношении. Отрицая существование исторических законов, настаивая на том, что возможно констатировать лишь известные тенденции в развитии исторического процесса, чисто идеалистически противопоставляя власть обществу, "социальным слоям", проф. Кутчеба


8 Доклады были напечатаны в N 18, 19, 20 "Бюллетеня" ("Bulletin of the International Commitee of historical sciences"); тезисы сообщены в 2 изданных к конгрессу томах "Resumes des communications, presences au Congres" (Varsovie, 1933, V. I - II); доклада полькой делегации напечатаны в двухтомнике "La Pologne au VII Congres International des sciences historiques", Varsovie, 1933.

стр. 122

здесь попытался дать какую-то новую классификацию форм правления. Он утверждал, что существуют два типа организации государственной власти: с одной стороны, монархическо-олигархическая, где государственная власть всемогуща, где свобода отдельных классов подавляется во имя интересов целого; с другой - демократия, где, наоборот, "социальным факторам" обеспечена свобода, участие во власти, где открывается возможность борьбы классов. Проф. Кутчеба пытается затем проследить исторически, как один тип организации власти сменяет другой. Он приходит к тому правильному конечно выводу, что, начиная с конца XVIII в., в особенности в XIX в., все более и более абсолютические государства уступают место конституционным монархиям ила даже республикам. Все это так. Но вот ой подходит к послевоенной эпохе и с изумлением останавливается на том факте, что первый "авторитарный" тип в виде всякого рода диктатуры "довольно неожиданно" (?! - Н. Л. ) снова появляется на сцену. Как же объясняются с точки зрения Кутчебы эти, по его терминология, "колебания"? Дело, видите ли, в том, что оба типа государственной организации имеют свои положительные и отрицательные стороны. Когда тот и другой становится слишком резко выраженным, когда фактор "власти" вырождается в произвол ила борьба классов приводят к анархии, происходит очередное "колебание", иногда даже революция, ведущая к возврату и, казалось бы уже изжитому типу, но возрождающемуся снова в более усложненной форме9 . Вот и все, что мог сказать Кутчеба по этой заманчивой теме.

Можно отметить еще одну черту, общую почти всем докладам, зачитанным на Варшавском конгрессе, - это боязнь острых, в особенности политически острых, злободневных вопросов. Правда, самый регламент конгрессов ставит здесь уже известные рогатки. На конгрессе нельзя было читать доклады, в которых затрагивались бы проблема виновников войны, а также проблемы современного революционного движения. Например доклад на тему "История германской коммунистической партии" нельзя поставить на Международном конгрессе. Но что характерно? Характерно, что участники конгресса шли в этом отношении гораздо дальше; боясь острых политических вопросов, они в своих докладах не только обходили эти запретные темы, но и не ставили даже таких вопросов, таких проблем, с которыми они вполне могли бы выступать и на Международном конгрессе. Возьмите например знатока истории международных отношений - немецкого профессора Отто Гёча. Вы думаете, он выступил на конгрессе с каким-нибудь интересным докладом по новейшей истории международных отношений? Нет. Вы будете жестоко разочарованы, когда увидите его имя в секции по истории права и учреждений, в секции самой захудалой, которая ставила доклады главным образом по истории римского права и по вопросу о влиянии римского права на средневековые учреждения. Вот в этой-то секции Гёч и сделал свой доклад на в высшей степени "интересную" и "актуальную" тему - "Идея федерации и княжеская власть в конституционной истории Восточной Европы от XVI до XVIII в."!

И итальянцы не решились выдвинуть по международным проблемам иной темы, как "Дипломатические отношения между Италией и Европой в эпоху Возрождения" (Volpe).

Можно сказать, что единственным докладом по истории международных отношений, который так или иначе приближался к нашим временам, был именно уже упомянутый мною доклад англичанина Темперлея (об отношении либеральных английских правительств к турецкому вопросу). Большинство же докладов по международным проблемам и по новейшей истории вообще не выходило за пределы половины XIX в.10 . Это относится к секции новой и новейшей истории вообще. Доклад француза Эйзенмана "Внутреннее развитие Австрии перед мировой войной" явился исключением.

Причина этой боязни острых политических вопросов совершенно ясна. Поскольку Международный комитет исторических наук является, как я уже сказал, своего рода Лигой наций в миниатюре, там очень боятся ставить такие вопросы, которые могут перессорить международные делегации и, пожалуй, вызвать какие-нибудь международные осложнения.

Эта боязнь современности сказалась и в том, что нигде, ни в одном докладе ничего не говорилось о мировом кризисе. Все держались таким образом, как будто бы этого мирового кризиса вообще совершенно не существует. Намек на это грозное для буржуазного мира явление можно, пожалуй, найти лишь в речи премьера Енджеевича на открытии конгресса, когда он


9 См. "La Pologne", V. I, p. 339 - 343.

10 Это конечно не значит, что проблема происхождения мировой войны и т. п. вообще не изучаются буржуазными историками: наоборот, литература по этим вопросам колоссальна.

стр. 123

упомянул о "трудных временах, когда материальные заботы приобретают такой жгучий характер".

Наряду с боязнью современности наблюдалось не менее характерное для империалистической буржуазии ее идеологов воздержание от постановки докладов по истории даже буржуазных революций. Великая французская революция не была представлена совсем, к революциям 1848 г. имела отношение одна единственная тема - "Происхождение и значение конгресса славян в 1848"11 . Это опять-таки не значит, что буржуазные ученые совсем перестали заниматься историей буржуазных революций XVIII - XIX вв. Во Франции и сейчас существует довольно значительная группа специалистов по истории Великой революции, но наиболее серьезные из них, как например Лефевр, как раз не присутствовали на конгрессе. Но остается бесспорным, что официальные, правительственные историки капиталистических стран, примыкающие к Международному комитету, давно потеряли вкус к изучению революционного прошлого буржуазии.

Когда я говорю, что подавляющее большинство докладчиков, боясь постановки острых политических вопросов, стремилось уйти от них в седую древность, это конечно не значит, что и эти доклады, относящиеся к более отдаленным временам, по-своему не были насыщены политикой. Если бы это было не так, разумеется, история не была бы политической наукой по преимуществу.

Далее я должен отметить слабый интерес, проявлявшийся на Варшавском конгрессе в противоположность конгрессу в Осло, к национальному вопросу. Если в 1928 г. считалось еще нужным флиртовать с малыми национальностями, уделять истории этих малых национальностей значительное внимание в докладах, то сейчас этот интерес пропал, что стоит, разумеется, в теснейшей связи с современным международным положением, когда так называемые "великие" державы подготовляют новый передел мира.

Очень бледной вышла и группа по истории Востока. Я уже указывал, что в этой группе из 11 докладов состоялось всего 3, да и темы этих докладов вряд ли могли кого-нибудь серьезно заинтересовать, если речь шла, скажем, о "Монголах как пионерах идеи вечного мира в начале XIV в.", "Ирригации южной Индии в средние века" или "Административной истории южного Ганга в XI в." и т. п.

Существовала на конгрессе специальная группа по колониальной истории и, казалось бы, в этой то секции должны быть поставлены интересные для нас доклады. Но, увы! Прочитанные в ней рефераты относились главным образом к колониальной истории XIV - XVIII, с одной стороны, с другой - они трактовали о заслугах миссионеров в деле изучения колониальных народов. Позвольте привести несколько тем этой второй категории. "Вклад капуцинских миссионеров в изучение циклизации Тибета в XVIII в ", "Миссионеры ордена св. духа и цивилизация фетишистской Африки", "Миссия капуцинов и их работа по изучению Каролинских и Марианских островов". Темы, как видите, чрезвычайно "интересные"! Во всяком случае новейшая колониальная политика капиталистических держав стоящая в связи с эпохой империализма, не фигурировала на конгрессе совсем.

Большего можно было бы ожидать от секции по социально-экономической истории (это как раз та секция в которой обычно наша делегаты выступали со своими докладами и в Осло и в Варшаве). Характеризуя работу этой секции, нужно сказать, во-первых, что по истории рабочего движения здесь, как и в Осло, мы не имели ни одного доклада. Даже старик Вейль специалист по этому вопросу, почему-то избрал тему по истории международной прессы. Далее. Если в Осло был целый ряд докладов по крайней мере по истории крестьянских движении, то в Варшаве таких тем мы не встречаем вовсе. Большинство докладов, прочитанных в этой секция, относилось к социально-экономической истории средневековья или, в лучшем случае, к эпохе зарождения капитализма. "Города Западной и Средней Европы на заднем плане экономической жизни средневековья", "Образование дворянского класса в Венгрии" "Проблема распределения дохода в эпоху барщинного хозяйства", "Немецкая Ганза как культурная сила", "Обесценение монеты в XIV в. в западной Швейцарии" - вот наиболее типичные доклады, которые были прочитаны в этой секции. Доклад молодого польского ученого - Гансяровской - по истории польской горной и металлургической промышлен-


11 Этот доклад был прочитан профессором немецкого университета в Праге Рейтцнером, см. Resumes des communications presenteos au congres, V I, p. 213.

стр. 124

поста во второй четверти XIX в. был, разумеется, исключением, и не о нем сейчас идет речь12 . Заседания социально-экономической секции вышли мало оживленными еще и потому, что организационный комитет сделал довольно неудачную попытку выделить в специальное заседание группу докладов, которые относились к истории социальных движений. В эту группу попали доклады: Буржена (который не приехал) "Французские источники по истории Парижской коммуны", мой доклад "I Интернационал и Парижская коммуна", доклад т. Волгина "От Бабефа к Марксу" и доклад т. Зайделя "Маркс и Бакунин в 1848 г.". Но так как Зайделя и Буржена не было на конгрессе, а доклад Волгина нам пришлось перенести на пленум, то во всей этой группе фигурировал один только доклад Лукина.

Секция истории Восточной Европы привлекла довольно значительное внимание конгрессистов. Здесь "гвоздем" был доклад пражского проф. Бидло "Что такое история Восточной Европы?" и доклад эмигранта Савицкого "Евразийская концепция русской истории". Но оживляли ее преимущественно доклады, которые касались проблем международной политики и главным образом балтийских проблем.

Более оживленно, как я уже сказал, было в секции по преподаванию истории. Здесь нужно отметить два доклада - француза проф. Леритье "Задачи изучения истории XIX в. и новейшие учебники в высшей школе", с одной стороны, и доклад гитлеровца Моммсена "Историческая наука и преподавание истории". Можно сказать, что в этой секции уже в течение нескольких лет борются между собой два течения: одно - либерально-пацифистское, представленное главным образом французами, отчасти бельгийцами, пытающееся все время решить своего рода квадратуру круга: примирить элементы "сотрудничества народов" с элементами национальными, которыми они тоже не хотят пожертвовать; и другое - ярко националистическое, фашистское - это итальянцы, а теперь и немцы. Последняя группировка открыто объявляет непримиримую борьбу всякого рода интернационализму. Вот среди этих двух группировок и прозвучал голос нашего делегата - т. Панкратовой, которая выступила по докладу Леритье. После того как один из присутствующих в секции наивно поставил вопрос: что же нам говорить детям, школьникам, если "в Варшаве одна правда, а в Берлине - другая", т. Панкратова сказала, что настоящая правда есть только правда классовой борьбы, правда пролетариата. Это была своего рода бомба, которая разорвалась в этой секции. Правда, к ее словам очень прислушивалась та молодежь, которая наводняла эту секцию, ибо поляки мобилизовали для работы на конгрессе вообще, а в секции по преподаванию истории в особенности все свои не только научные кадры в узком смысле этого слова, нов широкие массы учительства, в особенности учителей средней школы. Вот эта учительская публика с большим вниманием прислушивалась к этой дискуссии. Но, буржуазные конгрессисты конечно возражали Панкратовой, что нельзя же стравлять сердца детей классовой борьбой, нельзя воспитывать душу ребенка в духе ненависти. Разумеется, они не столковались.

Но в одном направлении конгресс в Варшаве был более интересен, чем конгресс в Осло. В Варшаве гораздо большее место занимали проблемы методологии истории, и секция по методологии истории вышла едва ли не самой интересной. Обращаю ваше внимание на самую тематику. Здесь я уже должен перечислить почти все зачитанные там доклады: Бугле - "История социологии" (этот доклад не состоялся), швейцарский проф. Набгольц - "Отношение между политической и экологической историей", Добровольский - "Роль биологического фактора в историк", американский проф. Флинг - "Исторический синтез", норвежец Кейло (Keilhau) - "Исторический материализм или исторический синтез" и наконец француз Берр - "Синтез".

Основная установка всех этих докладов без исключения - борьба с историческим материализмом. В этом отношении они были очень определенны и чрезвычайно интересны.

Среди докладчиков и выступавших и прениях можно отметить здесь две группы. С одной стороны, правоверные риккертианцы вроде проф. Флинга, которые, следуя заветам своего учителя, доказывали, что существует глубочайшая пропасть между общественными явлениями и явлениями природы, что существуют только законы природы, что никаких исторических


12 Следует отметить два-три доклада, имеющие отношение к истории крестьянства: "Свободные крестьяне (kmiecie) в Польше в конце средних веков" (Kazimiers Tymieniecki), "Образование класса крепостных во Франции в средние века" (Petot). "Экономическая структура Деревни в Галиции на рубеже XVIII - XIX вв.

стр. 125

законов не существует и т. д. С этой точки зрения они критиковали исторический материализм.

С другой стороны, была группа сторонников экономического материализма. Этот экономический материализм был представлен проф. Набгольцем.

Но и те и другие обнаружили в своих докладах опять-таки полную методологическую беспомощность и в частности полное непонимание исторического материализма, материалистического понимания истории, которое риккертианцы прямо отожествляли с экономизмом. Пытаясь дать что-то положительное, проф. Кейло выставил тезис, что движущими силами исторического процесса являются разного рода "потребности" человека, начиная от потребности к властованию и кончая часто физиологическими потребностями. Бот и все, что подарил миру этот мудрый профессор по вопросам методологии истории.

Вообще "теория факторов" была высшей мудростью, которая прозвучала в докладах этой секции. Но самый термин "исторический синтез" стал на Варшавском конгрессе своего рода боевым знаменем, под которым собирались все те, кто вел борьбу с историческим материализмом. Это было своего рода паролем.

К числу методологических докладов я отношу и доклад проф. Бранденбурга, который, правда, был прочтен в секции новой и новейшей истории. Он назывался "Понятие и история империализма". Бранденбург, как и другие его коллеги по немецкой делегации, не осмелился защищать здесь новых, чисто фашистских социологических теорий. Он ограничился тем, что дал чрезвычайно путаное определение империализма, но во всяком случае достаточно характерное для современной стадии истории германского империализма. Он определял империализм как такую идею, которой должен обладать народ-завоеватель, чтобы удержать в рамках большого современного государства покоренные им территории.

Отметив характерные черты сделанных на Варшавском конгрессе докладов, остановившись затем на тематике отдельных секций, я попытаюсь теперь дать общую характеристику работы конгресса в целом. Еще пять лет назад в статье о конгрессе в Осло я писал: "В общем конгресс производил серенькое впечатление; чувствовалось, что буржуазная история почти исчерпала себя. И в этом нет ничего удивительного. Сумерки капиталистической культуры, закат создавшего ее класса - буржуазии, не могли не сказаться в той области общественных наук, которая всегда была и будет наиболее чутким барометром общественных настроений".

Теперь эту характеристику нужно конечно значительно усилить. Теперь нужно говорить не о сумерках буржуазной науки, а об ее загнивании, и это загнивание буржуазной исторической науки стоит конечно в тесной связи с тем неслыханным мировым кризисом, который потрясает уже несколько лет капиталистический мир. Этот кризис расшатал все капиталистические устои и в то же время сказался на всей буржуазной идеологии и в том числе, разумеется, на истории. И здесь все устои расшатаны, и все старые, казавшиеся прочными теории теперь потеряли свой кредит. Отсюда - новый интерес со стороны буржуазных историков к марксизму как единственно стройной, последовательной теории, отсюда и эти новые неудачные попытки взять эту теорию в штыки, попытки, идущие под флагом "исторического синтеза". Но так или иначе, просматривая работу конгресса в самых различных разрезах, приходишь к несомненному факту загнивания буржуазной исторической науки.

IV

Перехожу к краткой характеристике работы советской делегации. Ее окончательный состав, как вам известно, определился в 8 чел. Ее тематика вам известна, - она, разумеется, не была тематикой, типичной для конгресса, - останавливаться на ней я не буду. Я только скажу, что большим минусом в нашей тематике было то, что среди наших докладов как раз не было ни одного доклада по методологии истории. Проектировавшийся доклад методологического характера - "Метод диалектического материализма в истории литературы", подготовлявшийся т. Луначарским, не состоялся вследствие его болезни, как не состоялся и другой его интересный доклад, который мы хотели поставить на пленуме конгресса - "Мистические течения в эпоху социального кризиса".

Из 8 намеченных делегатов отсутствовал еще представитель востоковедения - акад. Ольденбург.

Помимо этого мы чрезвычайно остро чувствовали, что в наших рядах не представлен целый ряд специальностей, ибо наша маленькая делегация, состоявшая из 6 чел., не могла конечно разорваться на все эти 15 секций и 13 групп, которые заседали во время конгресса. Нам не

стр. 126

мешало бы иметь в своей среде крупного знатока архивного дела, ибо в соответствующей секция конгресса ставился вопрос об обмене архивными материалами между отдельными государствами; не мешало бы иметь и этнографа, который сражался бы с попами в колониальной секции; нужно было бы иметь и медиевиста и наконец по крайней мере еще одного специалиста по истории международных отношений, ибо в этой области, как мало мы ею ни занимались, нам есть что сказать.

Эта малочисленность нашей делегации заставила нас концентрировать свои силы в сравнительно немногих секциях, а именно в шести - социально-экономической, секции новой и новейшей истории, секции методологии истории, преподавания истории, секции восточной Европы и в секции средних веков пли византийской секции, где выступал со своим докладом акад. Державин ("Славяне и Византия в VI в. К вопросу о методологии изучения истории балканских народов").

В общем мы прочли 6 докладов и 9 раз выступили в порядке прений. Наших выступлений могло бы быть значительно больше, если бы не отсутствовала как раз значительная часть тех делегатов, по докладам которых мы собирались выступать (выступления по докладам были заранее предусмотрены и заранее на них посылались заявки в организационный комитет). Таким образом из-за абсентеизма, на который я указывал, у меня пропало 3 выступления и осталось только одно, у т. Преображенского - 2 выступления, у тт. Волгина, Панкратовой и Горина - по одному выступлению.

Два наших выступления (тт. Панкратовой и Горина) не состоялись потому, что доклад проф. Набгольца, о котором я уже говорил, был перенесен из секции на пленум и таким образом был застрахован от всякого рода критики, ибо доклады, читавшиеся на пленуме, не обсуждались.

Нужно отметить громадный интерес, который проявлялся и конгрессистами и в особенности молодыми польскими историками и учащейся молодежью к нашим докладам. В те дни когда назначались доклады советских историков или когда советские историки должны была выступать в качестве оппонентов, аудитория сразу наполнялась. Я помню заседание секция по методологии истории, в программе которой, с одной стороны, фигурировал доклад т. Бухарина (там не было сказано, что он отсутствует), с другой стороны, были обещаны выступления по докладу Кейло Горина, Лукина, Панкратовой и Преображенского. Для нас же самое неприятное заключалось в том, что как раз оказался в нетях тот самый проф. Кейло, по докладу которого предполагались наши выступления.

Гвоздем наших докладов был доклад Горина о колониальной политике царского правительства в Польше. Этот доклад был прочитан при многочисленной аудитории и сразу завоевал симпатии поляков тем, что это был первый доклад, который был прочитан на конгрессе на польском языке, ибо официальными языками конгресса являются лишь французский, немецкий, английский, итальянский и испанский. Но так как Горин читал в секции Восточной Европы" то с грехом пополам удалось добиться, чтобы доклад разрешили прочитать на польском языке. Это произвело большое впечатление и нашло широкий резонанс в польской прессе. Так напри мер близкая к правительству газета "Kurjer Poranny" писала по поводу доклада Горина. Большой интерес вызвал прочитанный в секции Восточной Европы реферат советского ученой президента Белорусской академии, проф. Горина. Этот реферат Горин прочел по-польски что вызвало тем большее впечатление, что это был первый реферат на конгрессе, прочитанный на польском языке. Этот красивый жест советского ученого возбудил искренние симпатии среди не только польских, но и иностранных ученых"13 .

Надо сказать, что польская пресса вообще отводила довольно много места нашим докладам. Помещая отчет о заключительном заседании конгресса в Варшаве, где был зачитан доклад Волгина "От Бабефа к Марксу", тот же "Kurjer Poranny" поместил и весь отчет под шапкой "От Бабефа к Марксу" (Смех.)

Переходя к нашим выступлениям по докладам, я отмечу, что самые настоящие и крепкие бои нам пришлось выдержать именно в секции по методологии истории. Здесь т. Волгин и я выступали сразу по трем докладам и по несостоявшемуся докладу Кейло в том числе, причем говорили не пять казенных минут, а 15, и нас не останавливали. (Уж такова была общая политическая ситуация, что с нами церемонились.) В этих выступлениях мы, во-первых, дали самый решительный отпор риккертианцам, дали критику всей риккертианской концепции. Тов. Волгин показал, что в своем логическом развитии она приводит к чисто


13 "Kurjer Poranny" от 25 августа 1933 г.

стр. 127

идеалистическим выводам и в том числе к идее бога. Нужно сказать, что один из выступавших по докладу Флинга прямо так и сказал, что мы должны признать наличие божества, иначе общественный процесс будет необъясним.

Затем в своих выступлениях мы указали, что тот самый исторический материализм, который многие из выступавших считают уже давно опровергнутым и давно уничтоженным настоящей якобы наукой, на самом деле жав и привлекает к себе симпатии целого ряда выдающихся буржуазных исследователей - социологов, философов, историков, не говоря уже о том огромном влиянии, которое исторический материализм оказал на целый ряд крупнейших историков и экономистов конца XIX и начала XX в.

В своем выступлении я подчеркнул, что этот интерес к историческому материализму среди крупнейших представителей современной буржуазной науки - я ссылался здесь на такие имена, как Трельч и как Шелер - не является случайным; что, с одной стороны, этот интерес стоит в связи с тем распадом, разложением, зашиванием буржуазной мысли и в частности исторической науки и теории истории, которые наблюдаются сейчас в связи с мировым кризисом, с другой стороны, я указал, что этот интерес к историческому материализму питается теми огромными успехами, которые имеют идеи Маркса с конца XIX в. среди многомиллионных рабочих масс. Разумеется, мы уделили должное внимание и тем из наших почтенных докладчиков и оппонентов, которые смешивали материалистическое понимание истории с экономическим материализмом.

В секции новой и новейшей истории мы с т. Преображенским выступали против Бранденбурга и его теории империализма. Тов. Преображенский раскритиковал эту теорию с точки зрения ее абсолютной антиисторичности, ибо Браденбург доказывал, что империализм существовал всегда: был империализм Александра Македонского, Карла V, и наконец есть новый вид империализма - коммунизм, потому что, говорил он, "вы тоже хотите завоевать весь мир". (Смех.)

А затем выступил ваш покорнейший слуга, попытавшийся спровоцировать Браденбурга. Я ему сказал в таком роде: слушая ваш доклад, я надеялся, что вы, прежде чем дать свое собственное определение империализма раскритикуете уже существующие, современные по крайней мере, теории империализма и в частности обратите внимание на расовую теорию, которая сделала такие крупные успехи во время войны и которая пользуется особым почетом в наше время в вашей стране. Но он на эту провокацию не пошел (смех), защищать расовую теорию он не решился.

А затем я указал на то, что докладчик не удостоил вниманием старые социал-демократические теории империализма - Каутского, Розы Люксембург - и их новейшее издание в виде теории "организованного" капитализма и тем более совершенно игнорирует теорию империализма Ленина, которую затем я и изложил довольно подробно. Все это иллюстрации к тому либерализму, который допускался на конгрессе в отношении нас в связи с общей политической ситуацией.

О выступлении т. Панкратовой в секции преподавания истории я уже говорил, остается упомянуть о выступлении акад. Державина по докладу Бидло (в секции Восточной Европы) и проф. Преображенского по докладам Темперлея и Эйзенмана. Державин указал на игнорирование экономической теории славянских народов как на коренной грех буржуазных славяноведов. Преображенский разрешил недоумение Темперлея по поводу противоречия между официальным (благожелательным) отношением Грея к турецкой революции и отрицательным отношением к ней же в его частной переписке, указав на то, что всякое революционное движение на Востоке угрожает целости Британской колониальной империи, а потому как консерваторы, так и либералы не могут не занимать в отношении к нему враждебной позиции. Критикуя доклад Эйзенмана (Внутренняя эволюция Австрии перед мировой войной"), Преображенский указал на его основную методологическую ошибку: нельзя рассматривать внутреннюю политику Австрии вне связи с ее внешней политикой.

V

Теперь позвольте сказать еще несколько слов о некоторых сторонах проделанной нами организационной работы. Воспользовавшись конгрессом, мы провели организационное собрание созданной при Международном комитете, по нашей инициативе, комиссии по истории социального движения XVIII - XIX вв. В бюро этой комиссии мы провели в качестве председателя норвежца Кута, тяготеющего к марксизму; в качестве двух его заместителей - Лукина и француза Буржена и наконец в качестве секретаря Гансяровскую.

стр. 128

Затем мы имели два больших деловых совещания с польскими историками во главе с лидером их исторического фронта проф. Гандельсманом. На одном из таких совещаний, где присутствовали их библиографы и библиотекари, шла речь о том, как мы можем помочь друг другу в издании различного рода библиографических работ.

Па другом заседании, где присутствовала вся наша делегация целиком, поляки поставили целый ряд практических, деловых вопросов. Они указали на необходимость наладить регулярную взаимную информацию в советских и польских исторических журналах (рецензии, научные обзоры и т. п.), отмечали крайнюю нерегулярность в получении ими нашей периодики, чрезвычайную дороговизну наших научных изданий, которые польским историкам приходится приобретать через немецкие фирмы. Был также поднят вопрос об облегчении польским ученым доступа к работе в наших архивах.

Со своей стороны проф. Гандельсман приглашал нас заниматься и польских архивах и поднял вопрос о желательности организации варшавской недели советских историков.

Чтобы покончить с нашими выступлениями вне конгресса, я должен сказать о чрезвычайном успехе, которым пользовалась наша выставка. На этой выставке мы дали образцы нашей исторической продукции за первую пятилетку. Эта выставка, правда, имела свою печальную историю. По вине наших железнодорожных организаций она попала в Варшаву лишь накануне закрытия конгресса и тем не менее имела совершенно неожиданный успех. Когда она открылась, конгрессисты уезжали уже из Варшавы в Краков, но те поляки, которые остались в Варшаве, особенно учащаяся молодежь и учительство, посещали эту выставку весьма усердно (за 5 дней прошло 425 чел.).

Затем нам удалось получить разрешение о прочтении публичных докладов, которые и были организованы на одной из варшавских окраин (в Желибуже.) жилищным рабочим кооперативом. Мы прочли три таких публичных доклада (па рустом языке): "Маркс как историк" (Лукин), "Академия наук и социалистическое строительство" (Волгин), "История пролетариата СССР" (Панкратова). Все 3 доклада прошли с большим успехом.

Два слова о тех выводах, которые мы должны сделать из нашего участия в Варшавском конгрессе.

Во-первых, нам нужно активизировать и ту работу по комиссии по истории социальных движений XVIII - XIX вв., организованной по нашей инициативе.

Во-вторых, необходимо усилить работу по линии Международного комитета вообще. Мы сходим в эту организацию уже со времени конгресса в Осло, но мы ее чрезвычайно мало попользуем по пропаганде наших идей среди стран капиталистического лира. Мы мало работаем в комиссии по преподаванию истории, с которой в особенности должна связаться теперь т. Панкратова.

Затем нам придется обратить усиленное внимание на историю самой Польши, ибо история Польши, к нашему стыду, разрабатывается у нас чрезвычайно слабо. В данной политической ситуации это конечно совершенно ненормальное явление. Разумеется, изучая историю Польши, мы не будем интересоваться такими проблемами, как польский король Станислав-Август и парижский салон мадам Жоффрен. Но такие проблемы, как история польского рабочего класса, история польского крестьянства, как история колониальной политики царизма в Польше, история революционного движения в этой стране, - должны стать предметом нашего пристального изучения. Возьмите хотя бы такую проблему Польши, как колонии царской России, эта проблема совершенно у нас не научена. Необходимо поэтому обратить внимание на более основательную разработку вопросов методологии истории, в частности на критику всякого рода "модных теорий" вроде теории "исторического синтеза" и т. п.

В общем молено сказать, что наша делегация, несмотря на ее крайнюю малочисленность, проделала все-таки значительную научную и политическую работу. Но этот успех нашей делегации объясняется не только наличием благоприятной политической ситуации, но и теш колоссальными успехами в деле социалистического строительства, которые мы имеем в нашей стране, теми успехами, которые не могут не бить в глаза каждому сколько-нибудь непредубежденному представителю западноевропейской науки. Именно отсюда, от наших успехов в области социалистического строительства, и идет тот огромный интерес, который проявлялся к нашей делегации и к нашим докладам как со стороны конгрессистов, так и молодых польских ученых, учительства и польской учащейся молодежи. Следующий международный конгресс историков состоится в 1938 г. в Швейцарии. (Аплодисменты.)


© libmonster.ru

Permanent link to this publication:

https://libmonster.ru/m/articles/view/Доклады-VII-МЕЖДУНАРОДНЫЙ-ИСТОРИЧЕСКИЙ-КОНГРЕСС-В-ВАРШАВЕ

Similar publications: LRussia LWorld Y G


Publisher:

Vladislav KorolevContacts and other materials (articles, photo, files etc)

Author's official page at Libmonster: https://libmonster.ru/Korolev

Find other author's materials at: Libmonster (all the World)GoogleYandex

Permanent link for scientific papers (for citations):

Н. ЛУКИН, Доклады. VII МЕЖДУНАРОДНЫЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ КОНГРЕСС В ВАРШАВЕ // Moscow: Libmonster Russia (LIBMONSTER.RU). Updated: 14.08.2015. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/Доклады-VII-МЕЖДУНАРОДНЫЙ-ИСТОРИЧЕСКИЙ-КОНГРЕСС-В-ВАРШАВЕ (date of access: 05.12.2024).

Found source (search robot):


Publication author(s) - Н. ЛУКИН:

Н. ЛУКИН → other publications, search: Libmonster RussiaLibmonster WorldGoogleYandex

Comments:



Reviews of professional authors
Order by: 
Per page: 
 
  • There are no comments yet
Related topics
Publisher
Vladislav Korolev
Moscow, Russia
1835 views rating
14.08.2015 (3400 days ago)
0 subscribers
Rating
0 votes
Related Articles
ЕЛЕНА НИКОЛАЕВНА УСПЕНСКАЯ (1957-2015)
3 hours ago · From Sergei Suhanov
ЛЮДМИЛА ФЕДОРОВНА ПАХОМОВА (1931-2016)
3 hours ago · From Sergei Suhanov
О. В. ДЬЯКОВА. ГОСУДАРСТВО БОХАЙ: АРХЕОЛОГИЯ, ИСТОРИЯ, ПОЛИТИКА
3 hours ago · From Sergei Suhanov
XIV ВСЕРОССИЙСКАЯ ШКОЛА МОЛОДЫХ АФРИКАНИСТОВ
4 hours ago · From Sergei Suhanov
АРХИТЕКТУРА ЗАУПОКОЙНОГО КОМПЛЕКСА ПЕПИ I
5 hours ago · From Sergei Suhanov
К 90-ЛЕТИЮ В. Э. ШАГАЛЯ
12 hours ago · From Sergei Suhanov
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ - АВСТРАЛИЯ
13 hours ago · From Sergei Suhanov
ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЕ КОНТРАГЕНТЫ ДРЕВНЕЙ РУСИ НА КАВКАЗЕ В IX-X вв.
15 hours ago · From Sergei Suhanov
ПАЛЕОГЕНЕТИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ДРЕВНЕГО НАСЕЛЕНИЯ ГОРНОГО АЛТАЯ
Yesterday · From Sergei Suhanov

New publications:

Popular with readers:

News from other countries:

LIBMONSTER.RU - Digital Library of Russia

Create your author's collection of articles, books, author's works, biographies, photographic documents, files. Save forever your author's legacy in digital form. Click here to register as an author.
Library Partners
Доклады. VII МЕЖДУНАРОДНЫЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ КОНГРЕСС В ВАРШАВЕ
 

Editorial Contacts
Chat for Authors: RU LIVE: We are in social networks:

About · News · For Advertisers

Libmonster Russia ® All rights reserved.
2014-2024, LIBMONSTER.RU is a part of Libmonster, international library network (open map)
Keeping the heritage of Russia


LIBMONSTER NETWORK ONE WORLD - ONE LIBRARY

US-Great Britain Sweden Serbia
Russia Belarus Ukraine Kazakhstan Moldova Tajikistan Estonia Russia-2 Belarus-2

Create and store your author's collection at Libmonster: articles, books, studies. Libmonster will spread your heritage all over the world (through a network of affiliates, partner libraries, search engines, social networks). You will be able to share a link to your profile with colleagues, students, readers and other interested parties, in order to acquaint them with your copyright heritage. Once you register, you have more than 100 tools at your disposal to build your own author collection. It's free: it was, it is, and it always will be.

Download app for Android