© Д. Н. ЖАТКИН, кандидат филологических наук

Весной 1829 года, получив в подарок от Дельвига его первую и, как оказалось впоследствии, единственную прижизненную книжку стихов, расчувствованный Пушкин послал другу небольшую бронзовую фигурку сфинкса, а к ней приложил четверостишие, стилизованное в духе произведений, помещенных в прочитанном сборнике:

Кто на снегах возрастил Феокритовы нежные розы? 
В веке железном, скажи, кто золотой угадал? 
Кто славянин молодой, грек духом, а родом германец? 
Вот загадка моя: хитрый Эдип, разреши!

Уподобляясь древнему сфинксу, вопрошавшему Эдипа, Пушкин подразумевал, что тройная загадка имеет конкретного адресата: его давнего друга Дельвига, творчество которого испытало на себе влияние древнегреческой культуры.

Дельвиг обращался к переводной драматургии, писал литературно-критические статьи, пробовал себя как прозаик, однако в истории литературы ему было суждено прежде всего остаться поэтом, автором популярных романсов и "русских песен", многоплановых идиллий, ставших яркими образцами трансформации этого жанра. Наконец, именно он стал родоначальником русского сонета, о чем в 1830 г. писал Пушкин:

У нас еще его не знали девы, 
Как для него уж Дельвиг забывал 
Гекзаметра священные напевы.

Влияние античности на литературную деятельность Дельвига несомненно. Большинство исследователей творчества поэта отмечают у него преимущественное наличие древнегреческих мотивов и образов. "Его муза была в Греции; она воспитывалась под теплым небом Атти-

стр. 8

ки; она наслушалась там простых и полных, естественных, светлых и правильных звуков лиры греческой", - писал о его поэзии И. В. Киреевский. Справедливость подобных утверждений помогают доказать проведенные нами статистические расчеты: 113 греческих имен употребляются в стихах Дельвига 295 раз, а 26 римских имен - всего 68 раз.

Некоторые собственные имена, используемые им, образуют синонимические пары: Вакх (бог вина и веселья) и Бахус, Киприда (богиня красоты и любви) и Венера. Более частотными оказываются именно греческие мифологические имена. Бога любви Дельвиг предпочитал называть по-гречески Эротом, реже обращаясь к римским Амуру и Купидону; греческое имя бога красноречия и торговли Эрмия используется чаще, нежели его римский аналог Меркурий.

Условные имена в стиле древнегреческих - Амарилла, Дамон, Дафна, Дион, Дорида, Ликориса, Лилета, Мелетий, Микон, Палемон и др. - в большинстве случаев имели прочную традицию в литературе; их можно было встретить не только в сочинениях древних авторов (в эклогах Вергилия, одах Горация), но и в творчестве поэтов более позднего времени - в идиллиях С. Геснера, эротических произведениях Э. Парни, Н. Леонара, а также у А. С. Пушкина и Е. А. Баратынского.

Используемое Дельвигом условно-мифологическое имя Финиас ассоциируется с греческим мифом, согласно которому Финей указал путь аргонавтам. В идиллии "Изобретение ваяния" жестокосердная девушка Харита отвергает ухаживания талантливого юноши Ликидаса, создавшего по воле богов вдохновенную скульптуру; напомним, что в греческой мифологии харитами называли прислужниц Венеры, приносивших радость в человеческие сердца и очаровывавших путников.

Дельвиг нередко упоминает и топонимы - рассказывая о счастливой, беззаботной жизни, поэт пространно описывает чудесную Аркадию - страну, где человеческие судьбы исполнены благополучия и спокойствия: как известно, в древности Аркадией называли гористую область в центре Пелопоннеса в Греции, где население занималось скотоводством. В названии стихотворения Дельвига "Элизиум поэтов" латинское слово "элизиум" обозначает райское место, потусторонний блаженный уголок, где живут праведники (в древнегреческой мифологии - "Елисейские сады").

Испытывая безмерную скорбь по поводу кончины друга, Пушкин написал к 19 октября 1831 года, очередной лицейской годовщине, пророческие строки: "И мнится, очередь за мной, Зовет меня мой Дельвиг милый...". Вероятно, Александр Сергеевич вспоминал картину из созданной Дельвигом в 1826 году идиллии "Друзья":

Мы ненадолго расстанемся: скоро мы будем, обнявшись, Вместе гулять по садам Елисейским, и, с новою тенью Встретясь, мы спросим: "Что на земле? Все так ли, как прежде?"

стр. 9

В 1815 году Дельвиг написал стихотворение "Пушкину" ("Кто, как лебедь цветущей Авзонии..."), в котором использовал слово "Авзония" (в значении "Древний Рим, Италия") в метафоре, употреблявшейся прежде в России по отношению к М. В. Ломоносову и Г. Р. Державину. Существенное влияние на автора послания "Пушкину" оказали мотивы од Горация, особенно, как указывают А. Д. Галахов, Ю. Н. Верховский и В. Э. Вацуро, оды третьей из книги четвертой. Именно Гораций был первым, кого называли авзонийским лебедем. Сам он во многих одах сравнивал с лебедем известного античного лирика Пиндара. Обращение к поэту как к "лебедю Авзонии" имеет характер реминисценции из античной литературы ("Царскосельский лебедь" В. А. Жуковского, "Мои Пенаты" К. Н. Батюшкова и др.), постепенно превратившейся в устойчивое выражение.

Глубоко символичным представляется упоминание в оде "К Диону" Ира и Креза - двух известных персонажей античного мира: Ир - нищий, герой гомеровской "Одиссеи", имя которого стало нарицательным обозначением бедняка; Крез - царь Лидии, прославившийся своим богатством. Среди представителей античного мира поэт чаще других называет в своих стихотворениях поэтов далекого прошлого - Алкея, Анакреона, Вергилия, Гомера, Горация, Катулла, Пиндара. В дельвиговских поэтических произведениях разных лет упоминаются также врач Гиппократ, философ Платон, скульптор Фидий и др.

В стихотворениях Дельвига можно встретить и имена славянской мифологии. Из дошедших до нас произведений подобные мифонимы содержатся лишь в ранней редакции послания "К Яхонтову" и в прозаическом наброске (вероятно, планировавшемся к переработке в идиллию) "Рождение Леля". В стихотворении названы божества Дагода (Догода) и Мерцана, а в прозаическом наброске, помимо них, - Лада (Ладо), Зимцерла, Лед, Лель, Проно, Святовид. Интересно, что в примечании к стихотворению поэт сопроводил имя Мерцана пояснительным комментарием: "Аврора". Представление об Авроре он получил, вероятно, из лицейских лекций Н. Ф. Кошанского либо из его "Ручной книги древней классической словесности", изданной в 1816 - 1817 годах в Санкт-Петербурге. Н. Ф. Кошанский давал такую характеристику этому божеству: "Эос, или Аврора, была богиней утренней зари, или рассвета. Аврору представляли посланницею солнца и предвестницей дня...".

В славянской мифологии богиня Марцана приносит смерть всем живым существам, кроме человека - "ее жертвы доставляют людям богатые плоды охоты, рыбалки и звероловства" (Грушко Е. А., Медведев Ю. М. Словарь славянской мифологии. Нижний Новгород, 1995. С. 191). Видоизменение имени славянского божества связано со сближением мифонима Марцана и слова "мерцать" по ассоциации. В данном случае поэт не пошел вслед за русской поэтической традицией:

стр. 10

А. Н. Радищев использовал в поэме "Бова" имя Зимцерлы для трактовки образа славянской Авроры. В поэзии Дельвига Зимцерла выступает как славянская Флора.

В стихотворении "Настанет час ужасной брани..." упоминается герой скандинавской мифологии волк-чудовище Фенрис, сидящий на цепи и ожидающий мгновения, чтобы сорваться с нее, поглотить главного бога Одина и ознаменовать этим конец света. Б. В. Томашевский увидел в этом образе влияние оссиановских поэм, В. Э. Вацуро - использование мотивов поэм "Старшей Эдды".

Библейское влияние на ономастикон Дельвига относительно невелико. С одной стороны, в своих произведениях поэт часто обращался к мыслям и образам священных книг, выражая твердую веру в загробную жизнь, с другой - избирал в качестве героев античных богов, являвшихся объектом поклонения язычников, иногда иронизировал над священниками и церковью.

Стихотворения "Элизиум поэтов" и "Разговор с Гением" помогают осознать своеобразную религиозную философию Дельвига: признавая основы православной веры, он не всегда следовал канонам. В дельвиговских стихах упоминается Библия, Бог (он же - Мессия, Саваоф), Николин день (день Святого Николая Чудотворца). Из библейских героев названы Давид и Соломон, отец и сын, причем тексты последнего были для поэта источником житейской мудрости.

Отношение к поучениям Соломона проступает во многих дельвиговских стихах. К примеру, в начальной строфе стихотворения "Друзья, поверьте, не грешно..." содержится современная интерпретация слов ветхозаветного царя: "... не грешно Любить с вином бокал: Вино на радость нам дано - Царь Соломон сказал". Бесспорно, Дельвиг вспоминал строки, отраженные на страницах Екклезиаста: "Пиры устраиваются для удовольствия, и вино веселит жизнь".

В 1819 году он написал незатейливый экспромт:

Прохожий! здесь лежит философ-человек, 
Он проспал целый век, 
Чтоб доказать, как прав был Соломон, 
Сказав: "Все суета! все сон!"

Используя в эпитафии афоризм царя Соломона "Суета сует, все суета!" (Екклезиаст), поэт придал ему шутливый оттенок.

Романтическими фантазиями проникнуто стихотворение Дельвига "Богиня Там и бог Теперь (К Савичу)", в котором созданы два неповторимых образа, один из них - бог Теперь - навеян впечатлениями от обстоятельств современности, а другая - богиня Там - связана с иллюзией появления в будущем счастливой жизни. Прием олицетворения наречий места и времени, становящихся именами божеств, Дельвиг

стр. 11

заимствует из произведений В. А. Жуковского: "Ах! найдется ль, кто мне скажет, Очарованное Там..." ("Весеннее чувство"); "О милый гость, святое Прежде, Зачем в мою теснишься грудь?" ("Минувших дней очарованье...").

Своеобразны написания некоторых имен собственных. К примеру, Торквато Тассо упоминается Дельвигом как Тасс, что говорит о характерной для России первой трети XIX века французской огласовке итальянских фамилий. Бытовавшей литературной традицией можно объяснить и написания Омер и Омир (Гомер), Дон-Кишот (Дон-Кихот), Лаертид (Лаэртид), Ерусалим (Иерусалим), "Федора" ("Федра", трагедия Жана Расина). Отдельные неточности в семантическом толковании антропонимов также связаны с представлениями эпохи: к примеру, афинская царевна Филомела, превращенная богами в ласточку, символизирует у Дельвига, как и у других поэтов его времени, соловья, хотя, согласно мифологии, соловьем стала ее сестра Прокна.

В дельвиговском "Дифирамбе" ("Други, пусть года несутся...") звучит призыв наслаждаться земными радостями, поскольку день за днем, год за годом жизнь уходит быстро и безвозвратно. Поэт называет напиток, который лицеисты охотно употребляли в молодости: "Светлый мозель восхищенье Изливает в нашу кровь!". Мозель - марка французского вина, получившего название по реке, протекающей в районе его производства. О том же напитке Дельвиг говорит и в "Застольной песне": "Нам напомнит розы С Мозеля вино". Ранее писавшаяся с прописной буквы лексема "Мозель" предложена В. Э. Вацуро к написанию в одном из вариантов со строчной буквы. Справедливость мнения ученого подтверждает рассмотрение семантических особенностей использования данной лексемы в каждом из дельвиговских текстов.

В доброжелательном письме к М. А. Максимовичу, датированном началом февраля 1830 года, Дельвиг поздравляет его с выходом первого номера альманаха "Денница", при этом адресат шутливо именуется Люцифером, что в переводе с латинского означает "светоносец", также являясь одним из имен дьявола.

Знакомство с произведениями И.-В. Гете, Ф. Шиллера, Ф.-Г. Клопштока, Г.-А. Бюргера, Л.-К.-Г. Гельти, других литераторов сентиментального и предромантического направлений, так же, как и чтение античных авторов, способствовало формированию литературной ориентации Дельвига.

В. М. Жирмунский стремился доказать, что творчество Гете практически не повлияло на литературную деятельность представителей "пушкинской плеяды": "Немецкий философский идеализм и немецкая философствующая поэзия остаются не только чуждыми, но, в большинстве случаев, даже неизвестными представителям господствующего в 20-х годах литературного направления. Поэтому для Пушкина

стр. 12

и его ближайших соратников - Вяземского, Дельвига, Баратынского, Языкова - влияние Гете не играет сколько-нибудь существенной роли" (Жирмунский В. М. Гете в русской литературе. Л., 1981. С. 105).

Ученый поставил под сомнение точку зрения И. Н. Розанова, связывавшего идиллии Дельвига "с традицией антологической лирики Гете" (Розанов И. Н. Поэты двадцатых годов XIX века. М., 1925. С. 49). В. М. Жирмунский во многом прав, однако имеются факты, свидетельствующие об обратном - в частности, об интересе, который проявлял Дельвиг к произведениям И.-В. Гете. Помимо созвучного молодому Дельвигу своими элегическими мотивами стихотворения "Близость любовников", в этой связи можно назвать эпиграф из гетевской элегии "Эфросина" в послании "Пушкину" ("Кто, как лебедь цветущей Авзонии..."), эпиграф из "Певца" Гете в дельвиговской тетради 1819 года и в сборнике произведений поэта 1829 года.

Несмотря на всю значимость иноязычных влияний, Дельвиг неотделим от русской литературы и культуры. По словам Е. А. Энгельгардта, "русскую литературу он изучил лучше всех своих товарищей" и мужественно отстаивал ее красоту и значимость в бесконечных творческих спорах (Мейлах Б. С. Характеристики воспитанников Лицея в записях Е. А. Энгельгардта // Пушкин: Исследования и материалы. М. -Л., 1960. Т. III. С. 142). Вс. А. Рождественский отмечал, что Дельвиг более, чем "многие другие его сотоварищи и сверстники по литературе, обнаруживал тяготение к (...) народному и с увлечением писал песни, близкие по духу и по стилю к тому, что создает сам народ" (Рождественский Вс. А. В созвездии Пушкина. М., 1972. С. 171).

Дельвиг постоянно обращался к российской топонимике. Москва упоминается поэтом десять раз, однажды названа Марьина Роща - одно из мест Москвы. Широкий круг топонимов вовлекается в связи с описанием Санкт-Петербурга, названного в стихах Петербургом, Петрополем, Питером. Упоминаются Конная улица, Васильевский остров, район Пески, пятая рота Семеновского полка (впоследствии Рузовская улица). Поэт до конца своих дней не мог забыть и впечатлений молодости: Царское Село, Царскосельский лицей, Царский сад...

Ономастикой Дельвига отражает не только эрудицию автора, но и его работу со словом, интерес к отечественной и зарубежной истории, процессам общественной жизни первой трети XIX века, российской и мировой культуре.

Кузнецк, Пензенской обл.

Permanent link to this publication: