Из тех человек 500, которым привелось стоять у колыбели II интернационала на историческом конгрессе в Париже в 1889 г., немного, вероятно, осталось в живых. Из тех, которые прошли этот долгий, полустолетний путь, не выбыв из строя, не застряв на соглашательских, реформистских позициях II интернационала, автор этих воспоминаний, после смерти незабвенной Клары Цеткин, остался, кажется, "последним могиканом". Мне поэтому хотелось бы напомнить нашим более молодым товарищам некоторые забытые или недостаточно осознанные факты в связи с исторической первомайской резолюцией 1889 г. и о там, как совершенно наперекор ожиданиям делегатов конгресса резолюция на деле проводилась по-революционному.

Следует прежде всего заметить, что даже в самые первые, сравнительно наиболее революционные годы деятельности II интернационала в нем уже тогда, даже на конгрессе 1889 г., проявлялись элементы того оппортунизма, которые, развиваясь, во время мировой войны 1914 - 1918 гг., и довели его до самого чудовищного преступления в истории человечества-до предательства дела мирового пролетариата и мировой социалистической революции.

Почти 17 лет до 1889 г. у социалистов, как известно, не было никакого интернационала, и они с нетерпением ждали возможности восстановить его. В 1889 г. в связи с организованной в Париже Всемирной выставкой по поводу столетней годовщины Французской революции был созван на 14 июля (годовщина штурма Бастилии) Международный социалистический рабочий конгресс или даже два конгресса: один - революционный, марксистский (мы все, по крайней мере, тогда считали его настоящим марксистским, революционным), а второй - реформистский, соглашательский, созванный французскими "поссибилистами" (оппортунистами), английскими тредюнионистами и пр. Все попытки объединить оба конгресса не привели ни к чему и разбились об упорство, заносчивость и раскольническую тактику реформистов.

Марксистский конгресс созван был тогда еще боевой германской социал-демократической партией, французской марксистской рабочей партией и французскими бланкистами. Самой влиятельной на конгрессе была, конечно, германская делегация, возглавлявшаяся стариком Вильгельмом Либкнехтом (отцом Карла), Августом Бебелем, Эдуардом Бернштейном (тогда еще не ставшим открытым антимарксистом), фон Фольмаром, Молькенбуром, нашей незабвен-

ной, тогда еще молодой Кларой Цеткин и др. Всего 81 делегат. Делегацию Французской рабочей партии возглавляли основоположники французского марксизма и деятели Парижской коммуны Жюль Гед и зять Маркса Поль Лафарг. Во главе бланкистской делегация был Эдуард Вайаи, тоже деятель Парижской коммуны. На конгрессе присутствовали также две дочери Маркса: Лаура, жена Лафарга, как гостья и Элеонора Маркс-Эвелинг как член английской делегации, член президиума конгресса.

Русская делегация состояла из Г. В, Плеханова от "Группы освобождения труда", Петра Лаврова от русских рабочих в Париже и других организаций народовольческого толка и Бека - делегата народовольческих групп.

От различных польских организаций делегатами были: Феликс Дашинский (марксист, брат пресловутого реформиста Игнаца Дашинского), Станислав Мендельсон, Мария Янковская и Леон Венярский.

Всего на конгрессе было представлено 18 европейских стран и 2 американских - Соединенные штаты и Аргентина. Из колониальных и полуколониальных стран Азии и Африки не было ни одного делегата.

Конгресс проходил под знаком международной рабочей солидарности, восьмичасового рабочего дня и фабричного законодательства. В связи с этим и возникла идея одновременной международной рабочей манифестации как выражения международной пролетарской солидарности и как средства борьбы за восьмичасовой рабочий день, за выработанные конгрессом требования охраны труда и пр. В результате делегат французских профсоюзов Лявинь внес 20 июля (в последний день конгресса) первомайскую резолюцию, точный текст которой я привожу ниже по официальному протоколу конгресса, изданному на немецком языке под редакцией и с предисловием Вильгельма Либкнехта.

Следует, однако, обратить внимание на некоторые факты в связи с этой резолюцией, вероятно, неожиданные для большинства наших читателей:

1. На конгрессе в действительности не было постановлено организовывать первомайские демонстрации ежегодно. Ежегодный характер они приняли только после, по желанию самих рабочих масс. На Парижском конгрессе речь шла об единовременной демонстрации 1 Мая 1890 г., на поддержку требований, выработанных конгрессом. Это видно из самого заглавия резолюции: "Международная манифестация на 1 Мая 1890 г." - и из того, что в самой резолюции речь идет не об ежегодных демонстрациях, а о манифестации 1 Мая 1890 года.

2. В резолюции нет и речи о прекращении работы 1 Мая. Как это и всегда практиковалось во II интернационале, была оставлена лазейка для того, чтобы можно было ослабить постановление конгресса под предлогом, что каждой партии видней, в какой форме в данной стране лучше проводить постановление конгресса.

Привожу точный текст первомайской резолюции Парижского конгресса 1889 г.:

"Международная манифестация на 1 Мая 1890 г. Конгресс постановляет:

Должна быть организована в определенный день большая международная манифестация таким путем, чтобы одновременно во всех странах и во всех городах, в один определенный день рабочие предъявляли к властям требование установления восьмичасового рабочего дня и проведения всех прочих постановлений Парижского международного конгресса.

Учитывая тот факт, что такая манифестация уже была назначена на 1 мая 1890 г. Американской федерацией труда постановлением, принятым на ее съезде в городе Сейн-Луи в декабре 1888 г., эта дата принимается как дата международной манифестации.

Рабочие различных наций должны проводить манифестацию в такой форме, какая диктуется им обстоятельствами их страны"¹ . Бельгийская делегация требовала, чтобы по поводу этой резолюции была развернута широкая дискуссия. Президиум постановил дискуссии не открывать, так как вопрос был достаточно освещен в процессе всей работы конгресса, а кроме того это был уже последний день конгресса, оставалось еще много работы и нужно было спешить. Бельгийцы обиделись и воздержались при голосовании резолюции (голосовала каждая страна отдельно).

Характерно, что в то время как все прочие делегации голосовали с энтузиазмом за эту резолюцию, воздержалась от голосования еще одна делегация - и то были не кто иные, как представители революционного движения России - вышеупомянутые Плеханов, Лавров и Бек! Они заявили, что воздерживаются от голосования только потому, что "в России" при режиме царского самодержавия "такая манифестация невозможна"!

Это показывает, как плохо даже Плеханов знал пролетариат дореволюционной России, готовность нашего пролетариата к борьбе, хотя Плеханов еще в 1876 г. выступал оратором на первой в России демонстрации в Петербурге, у Казанского собора, и вообще немало сделал для того, чтобы перевести революционное движение в России на рельсы пролетарской борьбы. В то время как Плеханов заявлял на конгрессе в Париже, что "в России такая манифестация невозможна", Ленин, тогда еще юноша, уже поднимал знамя действительно революционного марксизма в России, закладывал фундамент победоносной большевистской партии и вместе со своим гениальным соратником Сталиным и другими соратниками с самого начала 90-х годов призывал пролетариат России, За-

¹ Разрядка в тексте резолюции.

кавказья и Польши действительно по-революционному и ежегодно проводить первомайские демонстрации, несмотря на полицию, жандармов, казацкие нагайки, войска, тюрьмы, ссылку, каторгу.

В странах же Запада первомайские демонстрации все более выхолащивались и саботировались, и чем свободнее была страна, тем больше это наблюдалось. Хотя они и стали устраиваться ежегодно, но они почти нигде не сопровождались прекращением работы и устраивались 1 мая вечером, после работы. Так как и за такие вечерние уличные демонстрации приходилось нередко бороться, то вместо них стали устраивать митинги в закрытых помещениях, а потом (в Англии и других странах) стали переносить их на ближайшее воскресенье перед или после 1 мая, а кое-где в вовсе перестали отмечать 1 Мая. В стране "классической свободы и демократии" - в США - буржуазия, обыкновенно такая тупая, брутальная, кровожадная, на этот раз оказалась настолько гибкой, что поднесла "подарок" зубатовским вождям той самой Американской федерации труда, которая упоминается в первомайской резолюции Парижского конгресса. Буржуазия создала казенный праздник труда, установив, что ежегодно в определенный день, только не 1 мая, а в первый понедельник в сентябре, работа на промышленных предприятиях прекращается в "наши почтеннейшие граждане-рабочие" могут праздновать свой великий День рабочих (Labor Day), устраивая пикники и процессии, как "благоразумные рабочие вожди" этой Федерации всегда устраивают, т. е. без красных знамен, без революционных лозунгов, а с патриотическими знаменами, соглашательскими лозунгами и рекламами фирм, у которых "демонстрирующие" рабочие работают, и, конечно, не получая за этот день жалования у бесплатно рекламируемых хозяев. Этот американский казенный "День рабочих" является не только карикатурой 1 Мая, но прямо направлен против основной идеи 1 Мая.

К началу мировой войны в 1914 г. предательские вожди социал-демократии свернули великий лозунг "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" и выдвинули тезис Каутского о том, что интернационал есть инструмент мира, а не войны.

Красное знамя мировой пролетарской революции, испачканное вождями II интернационала, было вырвано из рук этих предателей Лениным и партией большевиков, создавшей Коминтерн. И теперь под этим ленинским красным знаменем в день 1 Мая собираются и мобилизуются Коминтерном миллионные армии мирового пролетариата для борьбы против реакции, фашизма в войны, за мир во всем мире, за международную солидарность всех трудящихся, за мировую социалистическую революцию.

1 мая 1890 г., когда впервые была устроена в Париже первомайская демонстрация, мне опять привелось быть в атом городе, и эта демонстрация врезалась у меня в памяти.

Французская буржуазия была перепугана демонстрацией насмерть. Хотя после кровавых боев Парижской коммуны тогда прошло уже 19 лет и цвет геройского парижского пролетариата десятками тысяч был вырезан карательными отрядами генерала Галифе и других палачей или томился на каторге, в изгнании и пр., французская буржуазия опять дрожала от страха перед "призраком социальной революции". В животном страхе она думала, что конгресс 1889 г., приняв резолюцию о первомайской демонстрации 1890 г., тем самым "назначил социальную революцию на 1 мая 1890 года", и решила подавить революцию в зародыше, утопить ее как Парижскую коммуну в крови парижского пролетариата.

Парижская буржуазия вооружилась до зубов. Из провинции были стянуты к Парижу войска на помощь постоянному и без того сильному гарнизону. Казармы, дворы тюрем и правительственных зданий были переполнены войсками. Особенно много войск было сосредоточено в центре города - у площади Согласия, у Палаты депутатов и в прилегающих к ним улицах. Помимо пехоты и кавалерии в саду Тюильри, прилегающем к площади Согласия, были установлены батареи артиллерии, готовые по первому сигналу открыть огонь против рабочих, стекавшихся с окраин к площади Согласия и к Палате депутатов.

Считая и это недостаточным, правительство держало наготове массу войск, спрятанных под землей, в знаменитых парижских катакомбах под центральными улицами города. Парижские гардьены (городовые) на улицах расправлялись с рабочими самым зверским образом, не позволяя им ни на минуту останавливаться или собираться хотя бы в самые маленькие группы. Со всех сторон слышны были их приказы: "Circulez! Circulez!" ("Разойдись! Разойдись!") И горе тому, кто не выполнял этот приказ моментально... Когда я вспоминаю это первое 1 Мая в Париже, перед моими глазами встает образ старого парижского пролетария в синей блузе, которого гардьены, за то, что он недостаточно быстро выполнил их приказ "Разойдись!", с такой силой швырнули о камни тротуара, что он остался лежать без сознания.

И все эти зверства совершались только потому, что в этот день социалистическая и рабочая делегация пронесла и сдала в Палату депутатов петицию, требующую восьмичасового рабочего дня и фабричного законодательства.

Не мудрено, что народный гнев накоплялся все эта годы в Париже и во Франции только громоотвод Социалистической я прочих реформистских партий и организаций спасал французскую буржуазию от грозы пролетарского гнева.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - Б. РЕЙНШТЕЙН:

Comments: