Libmonster ID: RU-13131
Автор(ы) публикации: Н. Н. Яковлев

В США, кроме столицы, вероятно, есть еще 120 Вашингтонов - городов и деревень. На дальнем северо-западе находится штат Вашингтон. Этим именем называются 7 гор, 8 рек, 10 озер, 33 округа и 9 колледжей. "Отец страны" - суровый Вашингтон смотрит с почтовых марок, монет и банкнот. Его портреты и статуи - обязательная часть обстановки бесчисленных оффисов, а в штате Южная Дакота на скалистом склоне вырисовываются головы - скульптуры "отцов-основателей", вырубленные на века, ряд которых начинается с массивной головы Вашингтона: 20 м от макушки до подбородка (подвиг, составивший бы гордость языческой цивилизации, затерявшейся во мраке веков, но повторенный в США к вящей их славе).

Перед средним американцем зрительно предстает облик первого президента, созданный идолопоклонниками всех мастей и профессий, - величественный государственный деятель с сурово поджатыми губами, чрезвычайно серьезный человек, несомненно, чуждый всему земному и размышляющий только о благе государства. Впервые таким его запечатлел американский художник Г. Стюарт, писавший и не дописавший портрет с натуры в 1796 году. Но и в этом виде произведение понравилось современникам. Художник получил заказ сразу на 39 копий. От этого-то портрета пошло нынешнее, самое распространенное изображение Вашингтона. Соперник удачливого живописца Р. Пил, тоже писавший портреты Вашингтона, так объяснял генезис сверхпопулярного полотна конкурента: "Судья Вашингтон (племянник президента Башрод. - Н. Я.) рассказал мне, что, когда его дядя в первый раз позировал Стюарту, он надел новые зубные протезы из кости, которые, однако, были неважно сделаны и не давали возможности свободно говорить. Он чувствовал, что его рот как бы наполнен водой (таковы точные слова судьи Вашингтона). Как рассказывал мне сам Стюарт, ему никогда не приходилось писать с натуры столь неразговорчивого человека. Между тем во время работы он всегда старался беседовать с клиентом на различные темы, чтобы схватить естественное выражение лица. Виноваты были искусственные зубы; к несчастью для мистера Стюарта, Вашингтон надевал протезы для каждого сеанса, надеясь, что в конце концов они притрутся, однако ничего не вышло. Мне повезло - я успел закончить свой портрет до изготовления новых протезов: Вашингтон позировал передо мной в старых, сделанных много лет назад в Нью-Йорке".

Но Пил прав только отчасти. Ровно за 10 лет до того, как Вашингтон предстал перед Стюартом, он писал Ф. Гопкинсу, навязывавшему ему очередного живописца: "Знаешь, есть старая пословица - взялся за гуж, не говори, что не дюж. Я настолько притерпелся к прикосновениям карандашей художников, что теперь полностью в их власти и высиживаю, подобно самому "Терпению на цоколе", в то время как они малюют черты моего лица. Это, помимо всего прочего, доказывает, что может сделать с человеком привычка. Сначала я бесновался и сопротивлялся, как необъезженный жеребец под седлом... Я стал неохотно подчиняться без бурных протестов. Теперь ни одна кляча не плетется столь покорно в свое стойло, как я в кресло к художнику".

В свете этого свидетельства Пилу нечем особенно гордиться. Он застал Вашингтона, уже "прирученного" его коллегами. И еще одно обстоятельство: Стюарт, проклиная скверные протезы Вашингтона, пытался придать живость чертам его лица, убедив натурщика нещадно набивать рот ватой! Вашингтон (как и любой человек на его месте) подчинился, видимо, неохотно. Все это, несомненно, производило на него тя-

стр. 138


гостное впечатление. Отсюда то недовольное выражение лица, неплохо схваченное Стюартом, которое легко принять за суровость. На портрете получился рот, который тогдашние американские газеты непочтительно именовали "похожий на щель почтового ящика" 1 . Но со временем на портрете стали видеть человека в глубоком философском раздумье. Причины неземного выражения лица Вашингтона, таким образом, самые что ни на есть земные и даже чисто прозаические. О них непосвященные, конечно, и знать не могли. Дальше - больше. Умнейший человек, У. Эмерсон, украсивший свою столовую копией с портрета кисти Стюарта, обнародовал в 1852 г. результаты многодневного изучения лика президента: "Тяжелые свинцовые глаза смотрят на вас взглядом быка на пастбище. А рот таит серьезность и глубину спокойствия, как будто этот человек вобрал в себя всю возвышенность Америки, не оставив ничего для своих беспокойных, предприимчивых, истеричных сограждан" 2 . Если Эмерсон так считал, что же говорить о современниках первого президента!

Американцы стали творить себе кумира еще при жизни Вашингтона. Вероятно, два обстоятельства содействовали прижизненной его канонизации. В ходе войны за независимость в Северной Америке то, за что поднялись на борьбу колонисты, легко было ассоциировать с живыми носителями идей. Вашингтон являлся вождем и, как таковой, наделялся всеми мыслимыми и немыслимыми добродетелями. Другое обстоятельство таилось в стремительном росте и экспансии Соединенных Штатов Америки. Американский историк Д. Бурстин, исследуя психологический механизм эскалации культа личности Вашингтона на рубеже XVIII - XIX вв., заметил: "Новая нация возникла, не успев обзавестись историей... Национальная проблема заключалась не в том, как сделать Вашингтона исторической личностью, а в том, как превратить его в миф. Сама недолговечность американской истории предъявила особые требования, однако американцы того времени доказали, что они способны выполнить их. Критерием их успеха послужило именно то, что в памяти народной столь многое было предано забвению относительно истинного Джорджа Вашингтона... Самое примечательное заключалось не в том, что Вашингтон в конце концов стал полубогом и отцом страны, а в том, что трансформация произошла чудовищно быстро. Нет лучшего доказательства отчаянной потребности американцев в достойном и воспеваемом национальном герое, чем их лихорадочная поспешность с возведением Вашингтона в ранг святого" 3 .

Как бы ни были важны для культа личности изобразительные средства (портреты Вашингтона, собранные и изданные в 1932 г. Г. Эйзеном, потребовали трех объемистых томов), все-таки предприятия подобного рода наилучшим образом выполняются печатным словом. Победа в освободительной войне была еще далека, а в пьесе "Падение британской тирании" Д. Леккока уже фигурировал Вашингтон со всеми приличествующими герою возгласами и клятвами ("Я обнажил свой меч и не вложу его в ножны, пока Америка не будет свободной, или я погибну" и т. д.). Смешивая принятую у джентльменов того времени манеру придавать себе значимость каменной невозмутимостью с особенностями поведения античных героев, описанных Плутархом и Тацитом, артисты на импровизированных подмостках, а поэты - в одах щедро наделяли Вашингтона качествами, почерпнутыми из античного эпоса. Весьма здравомыслящий Ф. Френо писал о Вашингтоне, что он "отважный в битвах, чьи подвиги повергли бы в благоговейный трепет героев Рима и греческих богов". Популярные поэты Д. Хэмфри и Д. Сиволл ввели в оборот эпитет "божественный Вашингтон". Уже в 1778 г. в ежегоднике "Lancaster Almanach" издатель и составитель Ф. Бейли впервые назвал Вашингтона "отцом страны". Легенда о нем нарастала, как лавина. Некий благочестивый квакер Поттс сообщил, что пусть лопнут у него глаза, но он видел, как "в ту зиму в Вэлли-Фордж Вашингтон, стоя на коленях в глубоком снегу, долго и истово возносил молитвы всевышнему!". История, впервые опубликованная М. Уимсом в 1808 г. (о нем пойдет речь дальше), украсила патриотический миф. Обратившись к истории возникновения культа героя в США, Д. Вектор по проверке фактов заключил в 1941 г.: "Отныне миф был неуязвим. Что Вашингтон никогда не молился на коленях даже в церкви, а стоял, не имело зна-


1 "George Washington. A Profile". Ed. by J. Smith. N. Y. 1969, pp. 280 - 281, 16.

2 Цит. по: D. Weсtor. Hero in America. N. Y. 1941, p. 105.

3 D. Boorstin. The Americans: the National Experience. N. Y. 1965, p. 23.

стр. 139


чения для легенды. Этот эпизод был высечен на каменной плите на здании Казначейства в Нью-Йорке, и всего десять лет назад на американской почтовой марке был изображен коленопреклоненный Вашингтон в Вэлли-Фордж. По этому случаю председатель комиссии парка Вэлли-Фордж доктор И. Пеннипэкер публично заявил протест против увековечения лжи, однако безуспешно" 4 .

Пальма первенства в нагромождении благочестивых выдумок, несомненно, принадлежит первому биографу Вашингтона - М. Уимсу. Этот чрезвычайно предприимчивый человек в годы американской революции находился в Англии, изучая медицину. В 1784 г. он стал священником в США, в начале 90-х годов потерял кафедру, но не утратил страсти наставлять людей. Ему особенно хотелось поучать молодежь. Последние 30 лет своей жизни Уимс разъезжал по стране, торгуя книгами назидательного содержания. При необходимости он давал представления кукольного театра прямо в фургоне и играл на скрипке, что высоко ценилось на деревенских танцах. Больные же могли приобрести у него "патентованные лекарства". Уимс жил надеждой на скорое обогащение и верил, что американцы хорошо оплатят его неустанные труды на ниве их просвещения и здравоохранения: разве не покупали они его очередной трактат о вреде алкоголизма, который он обычно продавал в тавернах?

Помимо занятий торговлей, Уимс был агентом филадельфийского издательства Кари и Вейна. В 1799 г. его осенила идея написать популярную книжку о Вашингтоне, ибо, торопился сообщить он издателям, люди "не задумаются отдать четвертак за то, что удовлетворит их ненасытное любопытство. Пусть они получат полноценный товар за свои деньги". Уимс никогда не встречался с Вашингтоном, его контакты с ним ограничились получением в 1799 г. вежливого письма от бывшего президента, подтверждавшего, что до Вашингтона дошло очередное произведение плодовитого автора под названием "Филантроп, или на 25 центов политического любовного зелья". Произведение посвящалось Вашингтону. В июне того же года Уимс восторженно писал издателям: "Я почти завершил рукопись, которая названа или пусть будет названа "Добродетели Вашингтона". Книга искусно написана, полна живых анекдотов и, по моему скромному разумению, прекрасно соответствует вкусам народа американского (каковой автором был поименован по-латыни. - Н. Я.). Как насчет того, чтобы напечатать ее под моим именем, а на титуле изобразить самого героя с надписью что-нибудь в таком духе "Джордж Вашингтон, ангел-хранитель страны", присовокупив: "Иди своим путем, старый Джордж, умри, когда пожелаешь, мы больше не увидим никого подобного тебе"?"

Не прошло и полугода, как произошло прискорбное событие - смерть Вашингтона в декабре 1799 года. Она открыла предсказанный Уимсом рынок. Нужно было спешить издавать и продавать. Письмо Уимса издателям Кэри и Вейну по случаю кончины "отца страны" исключительно деловое: "Вашингтон, как вы знаете, ушел! Миллионам людей не терпится прочитать что-нибудь о нем. Я почти закончил приготовление чтива. Шесть месяцев тому назад я начал собирать анекдоты о нем, я жил этой работой. Вот мой план! Я рассказываю о его жизни достаточно подробно - иду с ним от рождения через французскую, индейскую, английскую и революционные войны, довожу его до кресла президента и трона в сердцах 5 000 000 людей. Затем показываю, что неслыханному возвышению он обязан своим великим добродетелям: 1. Он был богопослушен и чтил религиозные принципы. 2. Его патриотизму. 3. Его великодушию. 4. Его трудолюбию. 5. Его выдержке и трезвости. 6. Его справедливости, и т. д., и т. п. Все это будет примером, достойным подражания для нашей молодежи. Полагаю, что мы сможем быстро распродать книжицу за 25 или 37 центов, нам же она не обойдется дороже 10 центов".

Все перечисленные Уимсом "великие добродетели" (да и "загадочные" и т. д., и т. п.) разрослись впоследствии в многотомные публикации. Но никто не смог обогнать первого автора. Книга Уимса "Истинный патриот, или добродетели Вашингтона. Богатая биография с анекдотами, забавными и удивительными" впервые увидела свет в 1800 году. За полстолетия она выдержала 59 изданий и затем еще 30 изданий до 1921 года. Уимс в ажиотаже писал: "Бог знает, что я ненавижу больше всего на свете залежалые товары, плохую торговлю, возвращение нераспроданных товаров и


4 D. Wеctоr. Op. cit., р. 117.

стр. 140


равнодушные взгляды (покупателей. - Н. Я.)- Радость души моей - быстрая и чистая продажа. Тяжело в карманах, а на сердце легко". Уимс сделал только одну ошибку, продав в 1808 г. Кэри и Вейну право на новые переиздания за тысячу долларов. Когда, ободренный обещанным успехом, он предложил издателям расширить книжку и выпустить ее в "элегантном издании" за 3 - 4 доллара, те остались глухи. Напрасно он внушал: "Вы сможете извлечь массу денег из костей старого Джорджа, если только потрудитесь, как следует". По причинам, известным им, издатели предпочли перепечатывать книжонку, не подвергая ее коренной переделке5 .

При несомненной любви Уимса к анекдотам он все же трудился в рамках определенной идеологии, несколько позднее получившей название теории "явного предначертания". Одной выдержки из его писаний достаточно для иллюстрации "исторических" взглядов автора: "Где нам искать, кроме Америки, самого великого человека - Вашингтона? Это гигантский континент, поднимающийся у ледового полюса и широко простирающийся к югу почти на длину всей земли, омываемой бурными водами половины океанов мира! Соразмерно континенту и обставлена эта земля: всевышний поместил здесь горы, упирающиеся в тучи, озера, подобные морям, и могучие реки. Все так возвышенно, все настолько превосходит имеющееся на других континентах, что мы по справедливости можем заключить: Америке предначертаны великие люди и великие дела. Таков вердикт честнейшей аналогии, и соответственно мы находим, что Америка - высокочтимая колыбель Вашингтона, который и родился у Поп Крик, в округе Вестморленд, в Вирджинии, 22 февраля 1732 г.". И далее - в том же духе. Постепенно увеличиваясь в размерах (с 80 страниц в 1-м издании до 228 страниц в 6-м, опубликованном в 1808 г.), книжка Уимса триумфально шествовала по Америке, пополняясь новыми, порой придуманными деталями и анекдотами. Но как можно было их проверить, если начиная с 6-го издания автор на титульном листе представлял себя: "Бывший священник прихода Маунт-Вернон". Ни Уимса, ни издателей не смущало то обстоятельство, что Уйме не мог быть там священником: такого прихода попросту никогда не существовало. Никто, однако, не пригвоздил предприимчивого лжеца к позорному столбу, ибо Уимс изображал Америку такой, какой ее хотели видеть раздувавшиеся от гордости американские буржуа.

Поэтому по крайней мере вплоть до гражданской войны в США (1861 - 1865 гг.) бесстыдно наивные сочинения Уимса обязательно входили в школьную программу. В молодой заокеанской республике детские басни принимались за достоверные факты. Пятое же издание книги Уимса украсил такой классический рассказ: маленький Джордж срубил вишневое дерево в саду; когда отец сурово спросил, кто это натворил, сын возгласил: "Я не могу лгать, папа, ты знаешь, я не могу лгать. Это я срубил дерево топором". А затем - трогательная до слез сцена. "Иди ко мне, сынок, - воскликнул в великом волнении отец, - иди ко мне на руки, я рад, Джордж, что ты убил мое дерево, ибо ты отплатил мне в тысячу раз большим. Героический поступок моего сына стоит больше тысячи деревьев, хотя бы и цветущих серебром и с плодами из чистейшего золота". Помимо этой и других столь же впечатляющих историй о правдивости юного Джорджа, Уимс сообщил, что герой его и Америки был в юности необычайно сильным: легко перебрасывал камни и все, что попадалось под руку, через широкую реку Раппаханок. Впрочем, чему удивляться? Ведь Геркулес был здоровым парнем, почему бы Вашингтону уступать ему? В соответствии с этикой взрослых, но едва ли одобрявшейся школьниками, Уимс писал, как юноша Джордж незадолго до окончания школы докладывал учителю, кто из мальчишек дрался. К тому же он укорял младших товарищей: "Мальчики, я никогда не соглашусь, чтобы вы занимались столь постыдным делом! Постыдным даже для рабов и собачек и совершенно нетерпимым для школьников, которым надлежит по-братски относиться друг к другу!" Эта сторона характера Джорджа (несомненно, выдуманная автором), отдававшая постыдным во все времена ябедничеством, вызвала недоумение у юных читателей. При последующих переизданиях эта история постепенно исчезла.

Осталось достаточно других. Вишневое дерево по-прежнему осеняло поступки Джорджа, а по мере возмужания он становился поистине легендарным. "Прославленный индийский воин", сражавшийся с Вашингтоном, видя, что его противник ус-


5 Р. Ford and E. Skeel. Mason Locke Weems: His Works and Ways. N. Y. 1929.

стр. 141


какал с поля брани невредимым, горестно воскликнул: "Вашингтон не рожден, чтобы быть убитым пулей! Я, тщательно прицеливаясь, 17 раз стрелял в него, но не поверг его!" При всей нелепости этих выдумок кто мог их проверить, когда существовало почти всеобщее желание верить! В саду Вашингтонов, наверное, росли вишневые деревья, а молодой Вашингтон слышал свист пуль в стычках с индейцами. И кто, наконец, мог задним числом опровергнуть, что мать Вашингтона, нося под сердцем будущего Джорджа, не видела сна, что ее сын будет великим? Дело было не в неистощимом на выдумки сочинителе Уимсе, а в психологическом климате страны, настойчиво и даже истерически искавшей сверхгероев, перед которыми можно пасть ниц, и обязательно всем вместе. Ибо оставшийся стоять тем самым зримо обнаружит свою сущность суетного еретика, бросающего вызов благословенному конформизму. Морализировавший Уимс обожествлял те качества, из которых складывается характер буржуа (во всяком случае, какими те хотят себя видеть). Выполнение долга и проистекавшая отсюда денежная выгода идут рука об руку. По воле автора Вашингтон даже в детстве действует так, а не иначе: он знает, что будет вознагражден! Вероятно, по этим причинам о сочинении Уимса сложилось высокое мнение у одного из соратников Вашингтона, Генри Ли: "Самого большого одобрения заслуживает биограф, основная цель которого заключается в том, чтобы повернуть юные умы к страстной любви к добродетели, олицетворяемой человеком, самым дорогим для нашей страны". Разумеется, со временем и эта сентенция заняла свое место в книжке Уимса.

Сумма идей, развитых Уимсом, полностью соответствовала общепринятым стандартам в тогдашней Америке. Один из его читателей и почитателей, А. Линкольн, заметил: "Будем верить, как в дни нашей юности, что Вашингтон был безупречен, ибо человек становится лучше... когда верит, что совершенство возможно". Выступая на церемонии по случаю дня рождения Вашингтона, А. Линкольн, в то время почти неизвестный политик, счел нужным сказать: "Вашингтон - самое великое имя на Земле, давным-давно самое звучное в деле гражданской свободы и еще более великое в деле моральной реформации... Добавить блеск Солнцу или славе имени Вашингтона в равной степени невозможно. Пусть никто и не пытается сделать это. В священном трепете мы произносим его имя, и уже одно оно сияет в своем величии" 6 . Прагматист, крупный политический деятель США середины прошлого столетия Д. Вебстер не мыслил космическими категориями, а любил подбивать баланс. Рассуждая, к примеру, о громадной задолженности Америки Старому Свету, он заявил, что большая часть ее уже погашена, так как "США даровали миру Вашингтона! Если бы наши американские институты не дали ничего другого, одного этого достаточно, чтобы вызвать уважение к ним человечества".

Вашингтон, как постепенно ваялась и лепилась его фигура в США вплоть до последнего времени, представал человеком не XVIII в., а идеалом англосаксонского мира XIX в. со склонностью к дидактике, занятого бурной деловой деятельностью и не забывавшего в нужных случаях опереться для доказательства чистоты своих помыслов на библейские каноны. Монументальный образ Вашингтона, созданный Уимсом, при ближайшем рассмотрении оказывается очень заземленным. Уимс развивал "викторианские" идеи, задолго предвосхитив времена королевы Виктории. Квалифицированный американист, английский профессор М. Канлифф попытался разрешить парадокс: как Вашингтон, задуманный Уимсом в виде героя без страха и упрека, на деле для мыслящего человека XX столетия предстал человеком, преследующим весьма прозаические цели? "Уимс, - пишет Канлифф, - сумел навязать своего апокрифического Вашингтона целой нации на протяжении целого столетия. Уимс, без сомнения, стал бы утверждать, что он не смог бы сделать этого, если бы люди не хотели ему верить. Это совершенно верно. Девизом семьи Вашингтонов было "Exitus acta probat" *. Для собственного удобства и оправдания своих выдумок Уимс мог неверно перевести его как "Цель оправдывает средства". В конечном счете он изобразил Вашингтона безупречным человеком со всеми добродетелями XIX столетия - от мужества до пунктуальности, от скромности до бережливости" 7 . Подобная интерпретация, ставшая возможной в середине XX в., отразила более глубокое понимание все-


6 "George Washington. A Profile", pp. 36, X.

* "Дела венчает результат" (лат.).

7 М. Сunliff. George Washington: Man and Monument. N. Y. 1958, p. 20.

стр. 142


мирной истории. В XIX столетии, когда прогресс ассоциировался в США с ростом капитализма, нелепые выдумки Уимса принимались и развивались с величайшим благоговением. Стоит только следовать указанным добродетелям, и любой станет Вашингтоном! У Уимса было порядочно эпигонов. Например, Г. Гастингс, издавший в 1845 г. назидательную "Иллюстрированную жизнь Джорджа Вашингтона", учил: "Первое слово ребенка должно быть мать, второе - отец, третье - Вашингтон".

Для больших обобщений по поводу настояний Уимса и Кo пока не было достаточного исторического опыта. Пожалуй, над ними стали посмеиваться во второй половине XIX в., удивляясь главным образом размаху фантазии плодовитых авторов. Для профессиональных историков представилось соблазнительным пройти по тропинкам, протоптанным Уимсом. В 1920-е годы П. Форд наглядно показал, как Уимс препарировал газетные сплетни, превращавшиеся под его пером в "достоверные" факты. Компетентные американские историки, например Р. Юз и А. Невинс, относились к Уимсу как к вралю8 . И тем не менее М. Канлифф счел своевременным переиздать в 1962 г. книжку Уимса, предпослав ей предисловие, пронизанное состраданием к автору9 .

Если даже Вашингтон-человек вышел из-под пера Уимса изрядно деформированным, а в ходе благочестивых попыток превратить его в святого был изуродован до неузнаваемости, то худшая судьба ожидала Вашингтона - воина, политика и государственного деятеля, попавшего в дружественные объятия людей, частично почитавших себя историками или действительно посвятивших свою жизнь служению музе Клио. Они втискивали его в монументальные формы, беспощадно усекая и отсекая все лишнее. Операции были трудоемкими, но материала хватало с избытком: Вашингтон оставил громадное наследие. Только его личные документы, хранящиеся в библиотеке конгресса, ныне собраны в 75 тыс. досье: дневники, деловые и финансовые документы, полученные и отправленные письма 10 . Беда, однако, в том, что сам Вашингтон терпеть не мог любопытных. Истинный джентльмен, по вирджинским понятиям XVIII в., должен был быть сдержанным, даже замкнутым. Джордж Вашингтон, по крайней мере в отношении своих личных бумаг, с лихвой выполнил эти требования. Публицист Ф. Беллами, издавший фундированную работу "Личная жизнь Джорджа Вашингтона", с достаточным основанием мог заявить: "На протяжении всей жизни Вашингтон не позволил никому из пишущей братии заглянуть в его бумаги. Он не беседовал с Уимсом и отказал преподобному Гордону в разрешении использовать какие-либо его бумаги, хотя этот джентльмен работал над первой историей (американской. - Н. Я.) революции. Перед смертью он уничтожил все письма, которые, как мы знаем, жена Джорджа Уильяма Фэрфакса написала ему. В довершение всего после кончины Вашингтона вдова Марта Кастис сожгла все письма, которыми супруги обменивались на протяжении сорока лет, за двумя-тремя столь незначительными исключениями, что историки сомневаются в подлинности сохранившихся документов" 11 .

Эти обстоятельства не смутили бы биографов Вашингтона периода до гражданской войны, даже если бы они были им известны. Их больше волновала законченность ранее начертанного образа, а не полнота документальной базы. Что до последней, то Маунт-Вернон (резиденция Вашингтона) со всем имуществом, включая документы, Вашингтон завещал сыну любимого брата Джона Башроду "во исполнение обещания, данного нами в холостяцкие годы". Башрод, вероятно, был не бог весть какой аккуратный человек: он раздал или одолжил часть документов и, конечно, не получил их назад. Кое-что, по-видимому, безвозвратно утрачено. Забегая вперед (и чтобы здесь же покончить с историей архива Вашингтона), уместно упомянуть о судьбе интереснейшего письма молодого Вашингтона Салли Фэрфакс, случайно обнаруженного в Англии и опубликованного в нью-йоркской "Herald" 30 марта 1877 года. Из письма следовало, что, будучи обрученным с Мартой Кастис, Вашингтон еще накануне свадьбы по-прежнему безнадежно любил другую. "Миру нет дела


8 R. Hughes. George Washington, the Human Being and the Hero. Vol. I. N. Y. 1926, p. 501; A. Nevins. The Gateway to History. N. Y. 1938, p. 121.

9 M. Weems. Life of Washington. Cambridge. 1962.

10 J. Flexner. George Washington. The Forge of Experience 1732 - 1775. Boston. 1965, p. 353.

11 F. Bellamy. The Private Life of George Washington. N. Y. 1951, p. 2.

стр. 143


знать объект этой любви, когда я пишу тебе о ней и когда я хочу скрыть это", - открылся любимой Вашингтон. Письмо трогательно. На мгновение воскресив человека с горячей кровью, оно свидетельствует само по себе, что никак не могло принадлежать статуе, пусть мраморной, в которую превратили Вашингтона. Публикация письма наделала много шума. Подлинник был приобретен на аукционе в Нью-Йорке анонимным покупателем. Имя этого хранителя чистоты легенды о Вашингтоне осталось неизвестным. Документ нашли только в 50-х годах XX в., и ныне он хранится в рукописном фонде Гарвардского университета.

В 20-е годы, в пресловутое "позолоченное десятилетие" торжества бизнеса, мультимиллионер Дж. П. Морган счел возможным публично выступить в роли самозваного цензора. Торжествующе он оповестил американцев, что сжег несколько "сомнительных" по содержанию писем Вашингтона, защитив тем память, первого президента! 12 . Банальный по американским критериям эпизод (для любого историка равнозначный предумышленному убийству) дает новое оружие в руки тех исследователей, которые давно указывают, что монополистический капитал уродует даже души рабов капитализма, злоумышленно похищая у нации ее подлинную историю...

Но вернемся к биографии Вашингтона. Первая научная биография Вашингтона была написана верховным судьей США Д. Маршаллом. Он по достоинству вошел в историю США, занимая этот пост примерно 30 лет. Что касается экскурса Маршалла в Вашингтониану, то его странствование окончилось катастрофически, хотя в начале XIX в. в США и сочли, что образованнейший путешественник - официальный историограф Вашингтона. Маршалл легко получил разрешение у Башрода использовать любые документы, находившиеся в его распоряжении. Иначе и быть не могло: оба принадлежали к судейскому клану (Башрод в 1798 - 1828 гг. был заместителем судьи в Верховном суде). В 1804 - 1807 гг. вышли пять томов творения историка-юриста. Педантично написанные, невероятно скучные, они навевали тоску, хотя Маршалл, казалось бы, мог оживить повествование собственными воспоминаниями, ибо был среди солдат революции в Вэлли-Фордж. Маршалл растянул "введение" к ТРУДУ на весь первый том, описав с величайшими подробностями историю Северной Америки со времен Колумба, и только в конце тома мимоходом дважды упомянул героя повествования. В последующих томах он любовно выписал исполинскую фигуру Вашингтона - военачальника и государственного деятеля. Вердикт Маршалла носил категорический характер: "На арене общественной деятельности никогда не было столь неподкупного человека, чьи принципы были настолько выше эгоизма и недостойных страстей, проистекающих из межпартийной борьбы". Злоязычный Д. Адаме, один из тех, кто стоял у истоков американской независимости, сухо комментировал: Маршалл написал не книгу, а соорудил "памятник с основанием в 100 квадратных футов и высотой в 200 футов". Ничего человеческого в Вашингтоне, изображенном Маршаллом, конечно, не было. Труд тем не менее был издан не без пользы. Ловкий Уимс занялся бесстыдным плагиатом из многотомника, заодно взявшись распространять произведение маститого автора. Цена три доллара за том быстро положила конец предприятию, одновременно побудив священника А. Банкрофта также сочинить биографию Вашингтона. В предисловии к своей работе Банкрофт выразил надежду, что она не будет лишней, ибо труд Маршалла по карману только состоятельным людям. По содержанию же книга Банкрофта недалеко ушла от панегирика Маршалла.

В 1832 г. исполнялось сто лет со дня рождения Вашингтона, ежегодно отмечающегося в США как национальный праздник. К этому времени в Соединенных Штатах громко заговорили о том, что пора повысить Вашингтона в ранге. Титул полубога больше не устраивал сверхпатриотов. Как свидетельствовал европейский путешественник П. Свиньин, "каждый американец почитает священным долгом иметь в доме изображение Вашингтона, как у нас принято держать иконы святых". Представлялось преуменьшением утверждение о том, что всевышний не даровал Вашингтону собственных детей, дабы он мог стать отцом всего народа. Незадолго до дня рождения Вашингтона конгрессмен Б. Ховард от штата Мэриленд сообщил в палате представителей: "С начала начал мира история всех времен и народов дает только два


12 М. Сunliff. Op. cit., pp. 22, 157.

стр. 144


примера, когда день рождения человека празднуется после его смерти, - 22 февраля и 25 декабря". Хотя сверхпатриоты определенно перегнули палку и им не удалось потеснить Христа, заставив его разделить место с Вашингтоном, эхо от их речей звучит по сей день, и туристы в штате Вирджиния следуют но маршруту, обозначенному дорожными указателями: "Так дойдешь до дома Матери Вашингтона Мэри".

Ливень книг о Вашингтоне обрушился на Соединенные Штаты в предвидении, во время и после празднования столетнего юбилея со дня его рождения. Воскресные школы, только что возникшие, но уже процветавшие в США, получили от Анны Рид "Житие" Вашингтона. Труд Маршалла переиздавался в различных вариантах. Плодовитый детский писатель С. Гудрич, работавший под псевдонимом "Питер Парли", в 1832 г. выбросил на рынок книгу для юношества. Учитель из штата Огайо Ф. Гласе в 1835 г. выпустил "Жизнь Джорджа Вашингтона в латинской прозе". На звучном языке древних римлян Гласе повествовал о дивных подвигах их прямых потомков по эту сторону Атлантики - Георгиуса Вашингтониуса, Томаса Джефферсониуса и других мужей. Учитель лукаво ввел в заголовок книги слова "написано прозой", но оды, поэмы, стихи сыпались, как из рога изобилия. Благодатная почва Америки, обильно удобренная навозом шовинизма, довольно быстро впитала книжный поток о Вашингтоне, на поверхности же остались считанные работы, продержавшиеся многие десятилетия. Довольно интересной оказалась попытка романиста Д. Полдинга (два тома, 1835 г.). Самый весомый вклад в Вашингтониану сделал Дж. Спаркс: он "разговорил" самого Вашингтона, выпустив в 1834 - 1837 гг. 11 томов его документов, которые открывала биография, написанная Спарксом 13 .

Спаркс был человек, безусловно, способный и трудолюбивый. Он избрал ремесло публициста и историка, возглавив влиятельный журнал "North American Review". С величайшей настойчивостью Спаркс стал убеждать Башрода Вашингтона разрешить ему издать бумаги первого президента. Поначалу Башрод отказывался, ссылаясь на то, что у Маршалла вот-вот дойдут руки до этого. Спаркс продолжал соблазнять, предложив Башроду самому вынести суждение по поводу того, что можно, а что нельзя предавать огласке. Он взывал к честолюбию: "Если все работы Вашингтона будут представлены публике в форме, достойной предмета, это послужит национальному интересу, взволнует нацию, и можно предвидеть широкое и почетное признание". Все было напрасно, пока Спаркс не сделал мастерский ход: доходы от публикации поделить пополам - половина ему, а другая часть Башроду и Маршаллу. На том в 1827 г. и порешили. Спаркс засел за работу. Он просмотрел груды материалов, произведя отбор, при котором возможности для вынесения произвольных суждений, что включать и что исключить, были велики: документов с избытком хватило бы по крайней мере на 40 томов. Спаркс задался целью так отобрать и отредактировать документы, чтобы показать Вашингтона гармоничным во всех отношениях. "Его моральные качества полностью соответствовали интеллектуальным", - утверждал издатель и принялся наводить "порядок" в наследии президента. Он произвольно исключал целые абзацы, представлявшиеся ему недостойными облика Вашингтона. Другие документы он переделывал по своему усмотрению. Спаркс "заставил" Вашингтона изъясняться языком, пристойным не фольклорному, а хрестоматийному герою.

Вашингтон, например, возмущенно писал об "экипажах, состоящих из негодяев" - американских каперов, действовавших из портов Новой Англии. Спарксианский Вашингтон не употреблял красочных эпитетов, в тексте оставалось только упоминание об "экипажах". Вашингтон восклицал, что войско из Коннектикута пронизано "грязным духом наемников"; "грязный", конечно, исчезал, а "мерзкое поведение" коннектикутцев превращалось просто в "поведение". "Старина Пут" у Спаркса становился "генералом Путменом". Жалуясь на недостаток денег, Вашингтон писал, что на имевшиеся средства можно купить "разве закуску блохе"; исправленный текст гласил: "Нам совершенно недостаточно средств для покрытия текущих нужд", и т. д. Конечно, только достойные слова должны исходить из уст достойного героя. Хотя исправления (точнее - искажения) текста нигде не оговаривались, Спаркс во


13 J. Sparks (Editor). The Writings of George Washington. 12 vols. Boston. 1834 - 1837.

стр. 145


"введении" к изданию все же счел необходимым возвести общий принцип "улучшения" документов Вашингтона в великую добродетель. "Было бы непростительной несправедливостью, - писал он, - по смерти любого автора собрать его документы и особенно письма, никогда не предназначавшиеся для опубликования, и передать их в печать, не подвергнув предварительно тщательному редактированию". Превыше всего Спаркс стремился показать Вашингтона глубоко религиозным человеком. Ради этого он прибег к эквилибристике, объявив, что чрезвычайно редкие появления Вашингтона в храме и воздержание от участия в отправлении различных обрядов культа - лучшее доказательство его глубокой веры в бога. В специальном приложении к публикации "Религиозные взгляды" (Вашингтона) Спаркс разъяснял: "Он, надо думать, считал, что неуместно публично приобщаться к таинствам. Вследствие его серьезного отношения к этому обряду, он накладывал суровые ограничения на свое ?внешнее поведение и свято верил: нельзя действовать непрактично в сложившихся условиях. Именно так надлежит думать серьезному человеку с тонкой душой и врожденным почитанием религии". А дабы окончательно убедить всех в религиозности его кумира, Спаркс горячо заверял, что нигде в бумагах Вашингтона не было и намека на легкомысленное отношение первого президента к религии.

Компиляция Спаркса пользовалась чрезвычайным успехом, вознаградив автора за труды во всех отношениях. С 1838 г. Спаркс - первый профессор гражданской истории в США в Гарварде, а в 1849 - 1853 гг. -президент этого университета. Наследники Вашингтона, найдя творение Спаркса бесподобным, преподнесли ему кипарисовую тросточку, вырезанную из ветви дерева, осенявшего могилу первого президента. В свою очередь, Спаркс направил им обещанную долю доходов от издания. За вычетом издательских расходов, общая сумма прибыли по тем временам оказалась значительной - свыше 15 тыс. долларов. На протяжении последующих 20 лет Спаркс аккуратно пересылал семьям Вашингтонов и Маршаллов их долю доходов.

В течение нескольких десятилетий ставить под сомнение "священное писание" Спаркса считалось бестактным. Ему полагалось верить до последней точки. Инакомыслящие получали массированный отпор. Спаркса объявили основоположником исторической науки в США. Сие было громадным преувеличением. Как заметил С. Морисон (спустя примерно сто лет), то был "ложный рассвет" изучения истории в США. Классик американской литературы В. Ирвинг не имел возможности бросить ретроспективный взгляд во всеоружии столетнего опыта и поэтому, когда он взял на себя труд написать о Вашингтоне, положил в основу изложения публикацию Спаркса. Пятитомный труд Ирвинга вышел в 1855 - 1859 годах. Писатель заключил, что Вашингтон "не имеет себе равных в истории, сияет истинным величием и славой". Ирвинг "углубил" представление о Вашингтоне, выведя его родословную от мифического Уильяма де Хартберна, нормандского рыцаря при дворе Вильгельма Завоевателя. Д. Бурстин, исследовавший процесс мифотворчества в случае с Вашингтоном, в 1965 г. с определенным состраданием к писателю заметил: "Лучшей (из биографий Вашингтона середины XIX в. - Н. Я.) были пять томов Ирвинга, но и они не избежали заражения бациллой скуки. Судя по экземплярам труда Ирвинга, дожившим до XX столетия с никогда не раскрывавшимися страницами, эти тома чаще покупали, чем читали. Однако посмертная жизнь Вашингтона только начиналась" 14 .

Именно жизнь стала вызывать вопросы, требовавшие ответа. Гражданская война в США и Реконструкция несколько оттянули начало дискуссии о том, кем, собственно говоря, был Вашингтон. Официальная трактовка жизни и деятельности первого президента послужила неиссякаемым источником для шуток и анекдотов, по большей части добродушных. Бессмертный герой Ирвинга Рип Ван Винкль, проспавший войну за независимость, обозревая родной край, так узнает о Вашингтоне: "Вместо высокого дерева, под сенью которого ютился когда-то мирный голландский кабачок, торчал длинный голый шест, и на конце его красовалось нечто похожее на красный ночной колпак. На этом шесте развевался также неизвестный ему пестрый флаг с изображением каких-то звезд и полос - все это было чрезвычайно странно и непонятно. Он разглядел, впрочем, на вывеске, под которой не раз выкуривал свою мирную трубку, румяное лицо короля Георга III, но и портрет тоже изменился самым уди-


14 D. Воorstin. Op. cit., p. 35.

стр. 146


вительным образом: красный мундир стал желто-голубым; вместо скипетра в руке оказалась шпага; голову венчала треугольная шляпа; под портретом крупными буквами было выведено: Генерал Вашингтон"15 .

Юморист А. Уорд прекрасно пародировал набившие оскомину панегирики: "Дж. Вашингтон был лучшим человеком, на котором когда-либо остановил взор этот мир... Он никогда не ошибался! Он любил свою страну. Он не занимался пустяками. Он был ангелом в треугольной шляпе и штанах по колено". П. Хауторн считал уместным задавать вопрос: "А что, кто-нибудь видел Вашингтона голым?" И моментально давал ответ: "Это совершенно невозможно, он родился в платье, напудренном парике и величественно поклонился, появившись на свет". У. Эмерсон заключил: "Каждый герой в конце концов начинает навевать тоску... Добродетели Вашингтона воспеваются до небес. К черту Джорджа Вашингтона! - искренне отвечает бедный простак".

Наконец за легенду взялся Марк Твен. К самому Вашингтону писатель относился с величайшим уважением. Достаточно напомнить о его очерке "В защиту генерала Фанстона". Натуру Вашингтона, утверждал М. Твен, всегда тянуло "к моральному золоту", а в очерке "Исправленный катехизис" он пишет как о само собой разумеющемся, что первый президент - пример, достойный для подражания юношества. Но ура-патриотический миф вызывал у М. Твена тошнотворное чувство, зафиксированное в юмористических рассказах "Трогательный случай из детства Джорджа Вашингтона" и "Чернокожий слуга генерала Вашингтона". Твен посильно высмеял легенду о Вашингтоне, сочинив блестящую юмореску "Моя первая ложь и как я из нее выпутался". Сообщенное Твеном в этой связи заслуживает пространной выдержки: "Что же касается того знаменитого случая, когда Джордж Вашингтон сказал правду, то в него следует внести некоторую ясность. Как известно, этот случай - драгоценнейшая жемчужина в короне Америки. Вполне естественно, что мы стараемся выжать из нее все, что можно, как сказал Мильтон в своей "Песне последнего менестреля". То была правда своевременная и расчетливая, в таких обстоятельствах я и сам сказал бы правду. Но я бы этим ограничился. Это была величественная, вдохновенная, высокая правда, настоящая Эйфелева башня. Мне кажется, было ошибкой отвлечь внимание от божественности этой правды и построить рядом с ней еще одну Эйфелеву башню, в четырнадцать раз выше первой... Против сказанной им правды о вишневом деревце у меня, как я уже указывал, нет ровно никаких возражений. Но мне кажется, она была сказана по вдохновению, а не преднамеренно. Обладая острым умом военного, он, вероятно, сначала думал свалить вину за срубленное дерево на своего брата Эдварда, однако вовремя оценил таящиеся тут возможности и сам использовал их. Расчет мог быть такой: сказав правду, он удивит своего отца, отец расскажет соседям, соседи распространят эту весть дальше, она будет повторяться у каждого очага, и в конце концов именно это и сделает его президентом, причем не просто президентом, а Первым Президентом. Да, мальчонка отличался дальновидностью и вполне способен был все заранее обдумать. Таким образом, с моей точки зрения, его поступок оправдал себя. Отнюдь не так обстоит дело с Эйфелевой башней номер два. Это было ошибкой. А впрочем, по зрелом размышлении, может быть тут и не было ошибки. В самом деле, если вдуматься, то именно вторая Эйфелева башня обессмертила первую. Ведь если бы он не заявил: "Я не могу солгать", не было бы всего последующего переполоха. Именно это ведь вызвало землетрясение, потрясшее нашу планету. Подобные изречения живут вечно, а приуроченные к ним факты имеют шанс разделить их бессмертную славу" 16 .

Марк Твен написал это в 1899 году. К тому времени американская профессиональная историческая мысль начала заново "открывать" Вашингтона. Процесс оказался длительным, болезненным и в конечном счете пошел далеко не так, как думал Твен, пытавшийся разъединить человека и легенду. В 1885 г. серьезнейший американский историк Д. Б. Макмастер заявил: Вашингтон "остается совершенно неизвестным человеком", хотя основные факты его биографии "известны каждому школьнику в США. Тем не менее его подлинная биография еще не написана". Заявление Макмастера отражало в основном единодушное мнение интеллектуального общества Сое-


15 В. Ирвинг. Новеллы. М, 1957, стр 16.

16 М. Твен. Собрание сочинений. Т. 11. М. 1961, стр. 527; т. 10, стр. 649, 25 - 29 79 - 82; т. II, стр. 452 - 453.

стр. 147


диненных Штатов. Последовавшие события на первый взгляд походили на иконоборчество, на деле получилось лишь расширение базы легенды.

К концу XIX в. публикация Спаркса более всерьез не принималась. Библиотекарь конгресса У. Форд в 1889 - 1893 гг. выпустил 14 томов документов Вашингтона 17 , к которым не могло быть претензий с точки зрения правильности воспроизведения текстов. Что касается охвата имевшихся материалов, то проделанное Фордом отнюдь не означало существенного пополнения арсенала опубликованных материалов: по сравнению с коллекцией Спаркса собрание Форда было всего на три тома больше. Вероятно, учитывая опыт предшественника, Форд счел излишним давать собственную версию жизни Вашингтона. Он полагал, что 14 томов документов окажутся красноречивее. Издание С. Гамильтоном в 1898 - 1902 гг. пяти томов писем Вашингтону и относящихся к ним документов 18 несколько расширило источниковедческую базу.

Но не публикация У. Форда, при всем ее похвальном академизме, а три биографии Вашингтона, появившиеся с незначительным промежутком во времени, сделали погоду, ибо в них была предпринята первая попытка показать живого человека. В 100-летию вступления Вашингтона на пост президента в 1789 г. Г. К. Лодж приурочил выпуск двухтомника "Джордж Вашингтон, человек". Лодж призвал покончить с интерпретациями, восходившими к Уимсу, так как они вызвали цепную реакцию, "став неисчерпаемой темой для шуток, бурлеска". Он разъяснил: "Нужно описать самого человека, чтобы выяснить, кем он был в действительности, что он значил тогда, кем он является ныне и что означает он для нас и сегодняшнего мира". В его двухтомнике Вашингтон стал походить на политика, исповедующего кредо федералистов, хотя общеизвестно, что межпартийная борьба и партийные оценки были ему ненавистны. Описав довольно пространно жизнь Вашингтона от колыбели до могилы, Лодж пришел к тому, с чего начал, - согласился с вердиктом, который намеревался ранее анатомировать: "В Вашингтоне было что-то, назовем это величием, достоинством или величавостью, отличающее таких людей от всех остальных. Он принадлежал к числу тех, кого чрезвычайно трудно понять... Когда по смерти данного человека мир решит именовать его великим, тогда следует согласиться с этим... Верно или ложно такое представление, не существенно: остается самый факт" 19 .

По понятиям современной исторической науки, Лодж потерпел фиаско, полностью пройдя заколдованный круг легенды. По сравнению с этим меркнет слабое понимание им стратегии и тактики войны за независимость. Тем не менее современники высоко оценили его книгу. Что до упомянутого фиаско, то по тогдашним воззрениям оно никак не запятнало профессиональной репутации Лоджа. В традиционной речи на ежегодной конференции Американской исторической ассоциации ее президент Д. Фишер утверждал, что, если бы перед историком стоял выбор - прославление героя или ниспровержение его, нужно было бы предпочесть первое. Бесполезно, настаивал Фишер, искать недостатки (если таковые вообще были) у Вашингтона; каждая страна нуждается по крайней мере в одном кумире, "справедливо окруженном почитанием народа" 20 . Итак, Лодж кадил все тому же "святому", хотя и не в тесных стенах храма, а облачившись в доспехи мыслящего историка.

В 1896 г. появилась книга "Джордж Вашингтон", сочиненная профессором В. Вильсоном. Уже самый факт, что перу будущего 28-го президента принадлежала работа о первом президенте, заставляет обратить на нее пристальное внимание. Не может не прийти на ум схватка президента В. Вильсона и председателя сенатского комитета по иностранным отношениям сенатора Г. Лоджа в 1919 - 1920 гг., имевшая серьезные последствия для американской внешней политики. Вполне допустимо предположение, что интеллектуальное соперничество между ними восходит к тем временам, когда два молодых честолюбивых историка не поделили одного лаврового венка. В соревновании за написание лучшей биографии Вашингтона выиграл Лодж, хотя его достижения были более чем скромными. Взявшись за тему, он руководст-


17 "The Writings of George Washington". Ed. by W. Ford. N. Y. 1889 - 1893.

18 S. Hamilton. Letters to Washington and Accompaning Papers. Boston. 1898 - 1902.

19 "George Washington. A Profile", p. XII.

20 H. Ausubel. Historians and Their Craft: a Study of the Presidential Addresses of the American Historical Association 1884 - 1945. N. Y. 1950, p. 268.

стр. 148


вовался соображениями любомудрия. Другое дело, что задача оказалась ему не по плечу. Побудительные мотивы В. Вильсона были иными. Уже в 80-е годы он открыл, что исторические сочинения приносят неплохой доход, и постепенно привык работать ради гонорара. Его биография Вашингтона - типично коммерческое сочинение. Главы в ней были примерно одинаковой длины, с учетом интересов журнала "Harper's Magazine", напечатавшего ее в 1895 - 1896 годах. Нехватка материала о ранних годах жизни Вашингтона компенсировалась утомительными рассуждениями о Вирджинии XVIII в., шедшими под заголовком "В дни Вашингтона". Позднейшие историки буквально с лупой в руках изучали сочинение Вильсона и пришли к единодушному заключению, что книга научного интереса не представляет (ехидно подметив, что он приписал предостережение против "обременительных союзов", принадлежавшее Т. Джефферсону, Вашингтону). Но в этой книге искали другое: через призму описания деятельности первого президента В. Вильсоном пытались выяснить кредо 28-го президента. Исследователей ожидало горькое разочарование: когда автор писал книгу, он, вероятно, еще не думал о том, что ему в будущем придется занять кресло Вашингтона. Иначе чем объяснить чрезвычайно поверхностный рассказ о последнем десятилетии жизни Вашингтона, на которое падает вся его государственная деятельность?

В предисловии к переизданию книги В. Вильсона в 1969 г. сказано: "Было бы неверно приписывать Вудро Вильсону более тяжкий литературный грех, чем он совершил, - он писал в терминах, принятых в его времена, по крайней мере одобренных образованным средним классом... Когда Вудро Вильсон писал "Джорджа Вашингтона", он ни в малейшей степени не предполагал, что может со временем стать президентом... Его помыслы ограничивались жгучим, но неопределенным желанием добиться славы государственного деятеля... Описывая карьеру Джорджа Вашингтона, он неосознанно, как случается обычно с биографами, обнаружил свои собственные глубоко скрытые надежды и опасения. Он показал свою силу: энергию, решимость, честность, ум и своего рода умение очаровывать. Он частично обнажил свою потенциальную ограниченность: упрямство, предвзятость и нежелание идти на компромисс, в сущности, консервативные воззрения и склонность к поверхностным суждениям". Вклад Вильсона в Вашингтониану невелик. Современный ему критик сказал, что автор лишь "углубил гравировку на стали изображения отца страны"; другой добавил - книга "третьеразрядная" 21 .

Если В. Вильсон сам доверительно признавал, что "терпеть не может изнурительного труда, именуемого исследованием", что и объясняет вышеописанные прискорбные итоги его биографического экскурса, то Пол Форд любил каторжную работу исследователя, имел легкое перо, а также брата У. Форда, издателя упоминавшейся 14-томной публикации документов Вашингтона. П. Форд выпустил в 1896 г. в Филадельфии книгу "Джордж Вашингтон, каким он был", остающуюся по сей день одной из лучших биографий Вашингтона. Он скромно попытался дать ответ на вопрос, почему пресловутые прагматики-американцы "погрязли в таком же процессе создания героя, который дал нам Юпитера, Вотана, короля Артура и других". Наделение человека сверхъестественными качествами, проницательно заметил П. Форд, настолько лишает его "человеческих качеств, что задаешься вопросом: заслуживают ли такие люди похвалы за принесенные жертвы и свершенные дела?"

Форд убедительно рассказал о Вашингтоне как о человеке, которому присущи человеческие недостатки, "не свободном от воздействия человеческих страстей". Сотрудничество с братом побудило П. Форда избрать своеобразный метод изложения. На страницах его книги Вашингтон заговорил на самые разнообразные, часто земные темы: "отношения с прекрасным полом", "вкусы и развлечения" и т. д. Вследствие этого получилось собрание очерков, а не биография в строгом смысле слова. Издержки структуры книги (очень трудно хронологически проследить шаг за шагом жизнь Вашингтона) несомненны. Но они несоизмеримы с ее достоинствами, ибо оказалось возможным составить цельное представление о взглядах президента, скажем, на просвещение, на отношения между работодателем и рабочим. Обозревая достигнутое, П. Форд с удовлетворением заключил: оживление мраморной статуи "в моих глазах сделало Вашингтона еще более великим".


21 W. Wilson. George Washington. N. Y. 1969, pp. X, XVIII, XIII.

стр. 149


В начале XX в. стало очевидным, что любое серьезное исследование жизни и деятельности Вашингтона зависит от общего уровня разработки проблем американской революции. Это чрезвычайно сложный вопрос, который должен быть предметом отдельного изучения. Однако достаточно сказать, что разномыслие в США в оценках причин, хода и исхода войны за независимость достигло крайних пределов. Фольклорные объяснения, конечно, больше не принимались в расчет, а создававшиеся зачастую наспех новые интерпретации, в основном клонившиеся к отрицанию революционности революции, могли без труда повергнуть в отчаяние широкого читателя и привести в изумление специалиста. Американский историк-марксист Г. Аптекер уместно заметил: "Многие ученые занимают в вопросе о происхождении революции эклектическую позицию и объясняют ее воздействием несметного множества самостоятельных и независимых "факторов" - экономических, политических, социальных, религиозных, климатических, психологических и иных. В результате бесконечного умножения "причин" не остается и следа от самой причины" 22 .

Этот процесс свидетельствовал о беспомощности буржуазной исторической науки, не имеющей подлинно научных методов исследования. Он происходил на фоне успехов исторического материализма, впервые давшего объективное объяснение основных тенденций развития мира, в том числе великих социальных переворотов - революций. Плодотворное изучение марксистами экономического фактора как в конечном счете решающего не ускользнуло от внимания мыслящих американских историков, дав толчок появлению в США школы экономического детерминизма. Типичным и влиятельным адептом этого направления был Ч. Бирд. Как исследователь он стал на прочную почву экономических факторов. В своем в некоторых отношениях классическом труде "Экономическое истолкование конституции" (1913 г.) Бирд показал, что руководителями американской революции, основывавшими новое государство, двигали "реальные экономические силы". Конечно, Бирд не следовал вполне указанию К. Маркса, что "при рассмотрении таких (социальных. - Н. Я.) переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественно-научной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче - от идеологических форм, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию"23 . Тем не менее Бирд тогда в целом двигался в направлении, указанном К. Марксом.

Бирд разбил на пять категорий основные экономические интересы "отцов-основателей", показав, что Вашингтон, "вероятно, самый богатый человек в США в то время", был прямо заинтересован в четырех из них. Походя коснувшись конфликта "низов" и "верхов" в революции, он подчеркнул, что Вашингтон возглавил "консервативную реакцию", из рук которой страна и получила конституцию. Сама конституция, по определению Бирда, "была экономическим документом, составленным с величайшим искусством людьми, чьи интересы собственности были непосредственно поставлены на карту". Члены конституционного конвента, где председательствовал Вашингтон, заключил Бирд, отнюдь не были "не заинтересованными" материально лицами; "напротив, мы вынуждены прийти к глубоко знаменательному выводу о том, что, основываясь на личном опыте ведения экономических дел, они точно знали, каких целей достигнет учреждаемое ими новое правительство" 24 .

Вторжение Бирда в деликатную для капиталистического общества область не было подкреплено новыми усилиями, ибо его интереснейший труд остался в американской историографии в блистательном одиночестве. Да и сам автор предпочел не углублять своих исследований в этом направлении, переключившись на другие сюжеты. Бирдов анализ, в общих чертах выяснивший громадную роль Вашингтона в становлении американского капитализма, возымел неожиданные последствия. Ведущие американские историки, в первую очередь занимающиеся исследованием политической мысли, стали рьяно доказывать, что Вашингтон идейно не играл никакой роли в


22 Г. Аптекер. Американская революция 1763 - 1783. М. 1962, стр. 28.

23 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 13, стр. 7.

24 Ch. Beard. An Economic Interpretation of the Constitution. N. Y. 1935, pp. 325, XVI, 73.

стр. 150


американской революции. Указывая на неоспоримый факт, что "великий квартет" - Т. Джефферсон, А. Гамильтон, Д. Адаме и Д. Мэдисон - коллективно отковал идейное оружие революции и определил направление развития молодой республики, американские исследователи отвели Вашингтону роль бесцветного статиста, поочередно подпадавшего под идейное влияние этих людей, причем в конечном счете возобладал глава партии федералистов министр финансов А. Гамильтон. В монографии о Вашингтоне К. Баурса "Гамильтон и Джефферсон" самому президенту не нашлось места не только в заголовке книги, но и в ее содержании. В. Паррингтон, выполнивший в 20-е годы трехтомное исследование "Основные течения американской мысли", вообще, должно быть, счел, что молчание - лучший рассказ о прославившемся своей немногословностью Вашингтоне.

Тенденция эта, возникшая в 20-е годы, постепенно набирала силу и к нашим дням стала практически типичной для всех значительных трудов по истории развития идей в США 25 . Авторы этих трудов избегают щекотливого вопроса, к какой категории отнести Вашингтона: к числу либеральных или же консервативных мыслителей. В то же время подобные трактовки не наносят никакого ущерба культу "отца страны": мраморной статуе полагается быть безгласной, а роль Пигмалиона, как показал Бернард Шоу, иногда приводит к непредвиденным последствиям. По крайней мере можно утратить душевный покой. Творить же в рамках модной ныне в США теории "согласия" куда спокойнее.

В 20-е годы ревизионизм серьезно затронул американскую историческую науку. Действуя сплоченной когортой, ревизионисты, хотя и не очень многочисленные, но весьма шумные, атаковали мнимый "идеализм" Белого дома и прочее. По совокупности всыпали по первое число и Дж. Вашингтону. Им специально занялись бизнесмен и историк-любитель У. Вудворд и профессиональный историк Р. Юз. Оба написали книги, внесшие заметное смятение в сердца многих американцев26 . Злоязычные сочинители оставили в покое сферу, обычно освещавшуюся в исторических сочинениях, - военную и государственную деятельность Вашингтона - и с величайшим наслаждением окунулись в его личную жизнь. Вудворд росчерком пера покончил с благороднейшим происхождением семьи Вашингтона, сообщив, что даже если В. Ирвинг и прав, поместив у корня генеалогического древа семьи некоего рыцаря при дворе Вильгельма Завоевателя, то семья ничем "не отличалась, если не считать посредственности, последовательно отмечавшей ее многие поколения". В таком ключе Вудворд взялся за миф, сосредоточив внимание на меркантилизме Вашингтона и не забыв подчеркнуть, что речь идет о стяжателе-рабовладельце, любившем выпить, просидеть ночь за карточным столом, равнодушном к религии и сверх того обуреваемом низкими страстями. Салли Фэрфакс, как и следовало ожидать, заняла видное место на страницах книги. И не одна она.

Р. Юз поставил Вашингтону в вину, что он доказал только одно: "Нужно одеваться с максимальным щегольством, предаваться всем видам самых дорогостоящих удовольствий, включая танцы, театр, балы, охоту, рыбную ловлю, скачки, спиртные напитки, игру в карты, сохраняя при этом спокойствие, оставаясь справедливым, честным и имея достойный вид". Но исследование жизни Вашингтона под специфическим углом зрения, надо думать, постепенно наскучило Юзу, и он прервал работу. Определенная нотка раскаяния за содеянное прозвучала в написанном им приложении к последнему, третьему тому: "Чем больше я изучаю Вашингтона, тем величественнее и лучше он представляется мне, хотя я не пытаюсь показать его ни великим, ни хорошим. Я просто старался описать его, каким он был, дав ему возможность говорить самому. Он был человеком, добившимся таких громадных неоспоримых достижений, что они не нуждаются в пропагандистских преувеличениях, в защите путем умолчания в священных текстах или прославлении речами ораторов по случаю дня 4 июля" 27 . Если Вудворд и Юз что-нибудь и доказали, то лишь универсальность


25 М. Сurti. The Growth of American Thought. N. Y. 1943; R. Hofstadter. The American Political Tradition. N. Y. 1948; L. Hartz. The Liberal Tradition in America. N. Y. 1955; C. Rossiter. Conservatism in America: the Thankless Persuasion. N. Y. 1962; A. Ekirch. The American Tradition: a History. N. Y. 1963.

26 W. Woodwаrd. George Washington, the Image and Man. N. Y. 1926; R. Hughes. George Washington, the Human Being and the Hero. 3 vols. N. Y 1926 - 1930

27 R. Hughes. Op. cit. Vol. 3, p. 422.

стр. 151


метода Уимса, пригодного для книг любого содержания. И все же тягостное впечатление осталось. Новейший биограф Вашингтона Дж. Флекснер писал в 1965 г.: "Библия ниспровергателей оказала поразительное влияние на целое поколение читателей. Когда я несколько лет назад беседовал в Лондоне с Бертраном Расселом, он рассуждал, точно следуя линии ниспровергателей: Вашингтон был бесчестным руководителем, сражавшимся за дело революции только потому, что не хотел платить причитавшихся с него по справедливости долгов британским купцам" 28 .

А в 1932 г., когда капиталистический мир сотрясался под тяжкими ударами экономического кризиса, в Соединенных Штатах отмечалось 200-летие со дня рождения Вашингтона. Таких торжеств, особенно пышных на фоне океана горя и нищеты, разлившегося по стране, американцы еще не видывали. Зачинщик беспримерной шумихи, председатель комиссии по празднованию юбилея конгрессмен С. Блум, в прошлом импресарио, верно рассчитал, что обращение к прошлому отчасти притупит горечь настоящего. Торжества продолжались непрерывно девять месяцев!

Во вступительной статье к антологии "Джордж Вашингтон", вышедшей в 1969 г., ее составитель Дж. Смит не мог не оценить проделанное в те девять месяцев как "невероятное". "У Блума, - писал он, - каждый день что-нибудь да происходило". Потребовалось пять объемистых томов29 , чтобы зафиксировать историю юбилея. Юморист из штата Оклахома Уил Роджерс писал конгрессмену: "Ты единственный парень, оказавшийся в состоянии продлить вечеринку на девять месяцев, и это во время сухого закона! Сол, ты заставил всю страну прочувствовать Вашингтона". Блум хвастался, что во время юбилея ежедневно выполнялось в среднем 16 тысяч "отдельных программ в связи с двухсотлетием - церквами, школами, гражданскими организациями, патриотическими обществами, составив по всем США в общей сложности 4 760 345 отдельных и отличных друг от друга программ". Хотя в заключительном отчете комиссии по проведению 200-летия затрагивались только самые примечательные из этих празднеств, в нем, помимо прочего, упоминалось, что председатель Блум не только откликнулся попутно на День матери, День памяти, День независимости и даже на годовщину смерти Гете ("не было государственного деятеля крупнее Вашингтона, не было... поэта крупнее Гете"), но оказался и инициатором Праздника птиц, тоже приуроченного к 200-летию. Это было "наверное, самое крупное состязание голубей, проведенное в Америке до сих пор", - говорил Блум, выпустивший 9 тыс. американских птиц и птиц из других стран и тем самым придавший состязаниям "международное значение" 30 .

Смит, безусловно, сознательно придал рассказу об этом юбилее форму гротеска. Празднования, сводившиеся к монотонному повторению избитых ура-патриотических суждений и полировке языком и без того ослепительного монумента Вашингтона, не дали новых идей. Юбилейные трюизмы канули в Лету, оставив после себя сравнительно немного. Примечателен разве что краткий очерк известного уже тогда американского историка С. Морисона "Молодой Вашингтон", считающийся в США классической интерпретацией поведения героя на заре его жизни. Полагают, что Морисон удовлетворительно вскрыл психологию юного Вашингтона, подражавшего Катону. Вероятно, можно придерживаться и такой точки зрения. Важнее, однако, что очерк Морисона показывает, как люди, озабоченные сползанием Соединенных Штатов в бездну кризиса, пытались почерпнуть уверенность из резервуара сил Вашингтона. В очерке Морисона развивается только один тезис - как Вашингтон, дисциплинировав себя, стал человеком долга. Это, по Морисону, предопределило все его достижения. "У него были преимущества дисциплины, - поучал автор, - которой могут ныне похвастаться только немногие из нас". Морисон отнес возникновение дисциплины у Вашингтона за счет того, что он вырос в суровой атмосфере американской "границы", был фермером (!) и воином. Здесь чувствуется отнюдь не безрассудная ностальгия автора, а сознательное преувеличение им традиционных американских ценностей для нужд Америки начала 30-х годов, задыхавшейся в тисках экономического кри-


28 J. Flexner. Op. cit., p. 359.

29 "History of the George Washington Bicentennial Celebration". Washington. 1932. 4 vols; "Report of the United States George Washington Bicentennial Commission". Washington. 1932.

30 "George Washington. A Profile", pp. XVIII - XIX.

стр. 152


зиса. Передовые люди звали тогда к изменению структуры американского общества, Морисон же предлагал не отрывать взора от прошлого. Можно ли по-иному истолковать нижеследующее извлечение из его очерка: "Вашингтон постиг великую истину о том, что человек может быть свободным, только овладев собой. Вместо того, чтобы дать выход страстям, он обуздал их. Вместо того, чтобы предаваться удовольствиям - а к этому в 20 лет у него были широкие возможности, - он поставил превыше всего долг. В сущности, он точно следовал по тому пути, на котором, согласно популяризаторам Фрейда, берущим его учение из вторых рук, человек становится "искалеченным", "углубленным в себя", "подавленным". Однако Вашингтон раскрепостил себя, достиг успехов, стал мудрым и возвышенным. Этот процесс не может не приковать к себе пристального внимания современной молодежи, сражающейся с теми же трудностями, хотя обстановка много сложнее - мы живем в эру кризиса, маши" и джаза" 31 .

Наконец, еще одним последствием юбилея 1932 г. было новое издание документов Вашингтона32 , на этот раз в 39 томах. Выпуск публикации, которую готовил библиотекарь конгресса Дж. Фицпатрик, растянулся на 13 лет. Фицпатрик дебютировал в Вашингтониане изданием в 1925 г. "Дневников Джорджа Вашингтона"33 . Для 39-томного издания он изучил, проверил и систематизировал около 40 тыс. страниц имевшихся бумаг и дневников Вашингтона. В отличие от У. Форда Фицпатрик счел необходимым дать первоначальные варианты документов (вернувшись в 1783 г. в Маунт-Вернон, Вашингтон поручил своему племяннику Р. Льюису переписать начисто его бумаги дореволюционного периода, а при подготовке документов к переписке Вашингтон сам улучшал текст). Фицпатрик, где было возможно, дал документы в первоначальном виде, сняв, конечно с надлежащими оговорками, позднейшую правку Вашингтона. Публикация Фицпатрика еще не была завершена (последний том под его редакцией вышел в 1936 г.), как выяснилось, что существует много документов Вашингтона, оказавшихся вне поля зрения исследователей и разбросанных по разным архивам и коллекциям, в подавляющем большинстве частным.

После 1932 г. на протяжении примерно четверти века Вашингтониана в США приходила в упадок. Страна пыталась решать неотложные задачи под руководством администрации демократической партии, выводившей свою родословную от политиков типа Джефферсона, но отнюдь не Вашингтона. До традиционной истории в бурные 30-е и первую половину 40-х годов руки, как правило, не доходили, а если и нужны были исторические аналогии и прецеденты, то скороговоркой повторялись легко доступные места из избранных произведений Джефферсона, причем ему самому в 1943 г. в столице США соорудили новый памятник. К. Неттлс, коснувшийся в 1946 г. "темы Вашингтона в американской историографии", имел все основания заявить: "Ведущее направление в настоящее время в исследовании проблемы Джорджа Вашингтона, если его можно именовать направлением, - забвение... Профессиональные историки настолько игнорируют его, что Вашингтон быстро становится забытым человеком американской историографии".

Однако "контрренессанс" Вашингтонианы был не за горами, хотя интерес вспыхнул на первых порах не к самой теме, а явился побочным продуктом стремительного возвышения "консервативного ревизионизма" в американской исторической науке. Генезис "неоконсерватизма", господствующего ныне в заокеанской буржуазной историографии, коренится в практических нуждах правящих кругов США после второй мировой войны. Домогаясь мирового господства, американские руководители в качестве альтернативы социалистическому обществу выдвинули общественное и государственное устройство США, являющееся якобы образцом для всего человечества. Поскольку основы этого устройства были заложены в ходе войны за независимость и закреплены в американской конституции, потребовалась большая идеализация далекого прошлого страны, чтобы изобразить его в рамках теории "бесконфликтности": классовые схватки-де никогда не были типичны для Америки; в ней всегда, мол,


31 S. Morison. By Land and by Sea: Essays and Addresses. N. Y. 1953, pp. 164, 167.

32 "The Writings of George Washington". Ed. by J. Fitzpatrick. Washington. 1931 - 1944. 39 vols.

33 "George Washington Diaries". Ed. by J. Fitzpatrick. Boston. 1925. 4 vols.

стр. 153


царило доброе согласие, а основа основ американского общества - "священная" частная собственность - никогда не ставилась под сомнение.

Р. Хофштедтер в 1948 г. указал и на другой источник стихийно возникшего интереса к прошлому страны - неуверенность в будущем. Свое спорное исследование, одно из первых, где была изложена теория "бесконфликтности", Хофштедтер открыл примечательным суждением: "Американцы недавно обнаружили, что спокойнее думать об их прошлом, чем о том, куда они идут... Две мировые войны, нестабильные бумы и ужасающий кризис глубоко потрясли национальную уверенность в будущем... Если будущее представляется мрачным, прошлое по контрасту кажется самым розовым" 34 . По Хофштедтеру, Дж. Вашингтон, искренне видевший в себе "президента всего народа", уместно подкрепляет розовую картину прошлого Америки, отлично вписываясь в теорию "согласия", которую воспевают "неоконсерваторы". И они рьяно принялись переписывать историю американской революции, доказывая забавные тезисы: во-первых, это событие было явлением уникальным; во-вторых, если уж и была революция, то, конечно, консервативная. Попутно "консервативные ревизионисты" в общих работах и книгах, специально посвященных Ч. Бирду, попытались опровергнуть его анализ экономических причин американской революции. Проворные деятели буржуазного идеологического фронта чувствовали себя в полной безопасности: в 1948 г. патриарха американской исторической науки не стало. Особенно отличились на поприще "неоконсерватизма" Д. Бурстин, Р. Браун и ряд других процветающих в США историков35 .

В 1948 - 1957 гг. вышло семитомное исследование жизни Вашингтона Д. Фримена36 . Оно выдержано в соответствии с академическими канонами. До отказа использована публикация Фицпатрика. Примечательна эта биография прежде всего тем, что сообщаемые факты проверены и перепроверены. Попытка синтезировать различных Вашингтонов - военного, политического деятеля, президента, превратив их всех в одно лицо, все же далеко не удалась. Критика признала удачным разве что портрет Вашингтона в возрасте 26 лет, 43-летнего Вашингтона накануне принятия командования армией и общую оценку его военной работы. Вашингтон-президент в этой книге определенно не получился, хотя над ним работали трое: сам Фримен обозревал период до 1793 г., а последующие четыре года рассматривались А. Карроллом и М. Эшворс, написавшими заключительный том после смерти Фримена. Причина, вероятно, состоит в том, что Фримен был склонен оперировать "удельным весом" Вашингтона в делах становившейся на ноги республики с включением в него тяжести египетской пирамиды посмертной славы. Получился изрядный перекос, и повествование иной раз носит раздражающе-бесхитростный характер. Если Ч. Бирд объяснял роль Вашингтона при принятии конституции осязаемыми интересами, то у Фримена дело представлено много проще. "В эти дни (заседаний конвента. -Н. Я.) его величайший вклад заключался не в том, что он высказывал свое мнение, а в том, что он присутствовал. Когда Вашингтон голосовал, он часто оставался с меньшинством. Мэдисон, губернатор Моррис, Джеймс Вильсон, Руфус Кинг, Эдмонд Рандольф - эти люди, а не Вашингтон выработали конституцию... Но, придав конвенту престиж и обеспечив веру народа в это собрание, Вашингтон не имел себе равных, за исключением Франклина" 37 . Не говоря уже о том, что логика здесь порядком пострадала, эффект присутствия определенно преувеличен, тем более что перечисленные лица никак не считали себя ниже генерала.

С середины 50-х годов Вашингтониана обретает новую жизнь еще по одной причине: грядет 200-летняя годовщина существования США, приходящаяся на 4 июля 1976 года. В 1966 г. президент и конгресс учредили правительственную комиссию по празднованию 200-летия, которой предстоит руководить всеми мерами, связан-


34 R. Hofstadtеr. Op. cit., p. V.

35 D. Boorstin. The Genius of American Politics. N. Y. 1953; R. Brown. Middle-Class Democracy and the Revolution in Massachusetts 1691 - 1780. N. Y. 1955; "Charles Beard and the Constitution". N. Y. 1956; F. McDonald. We the People. N. Y. 1958; W. Crosskey. Politics and the Constitution. N. Y. 1953.

36 D. Freeman. George Washington. Young Washington: vol. 1 - 2 (1948); Planter and Patriot: vol. 3 (1951); Leader of the Revolution: vol. 4 (1951); Victory with the Help of France: vol. 5 (1952); Patriot and President: vol. 6 (1954); First in Peace: vol. 7 (1957).

37 D. Freeman. Op. cit. Vol. 4, p. 112.

стр. 154


ньгаи с юбилеем, вплоть до 1987 г., а каждый из 50 штатов обзавелся собственной комиссией. Куда там С. Блуму в свете нынешних приготовлений! Впрочем, он: был повивальной бабкой при 9-месячном юбилее, теперь же отведен срок в двадцать с небольшим лет. Тот факт, что еще до учреждения правительственной комиссии стали выходить работы, нацеленные на юбилей, показывает, что наиболее предусмотрительные берут срок побольше. Поначалу, видимо, памятуя о печальном опыте предшественников, не только тонувших, но и терявших жизнь в пучине Вашингтонианы, исследователи ограничились отдельными аспектами темы. Появились публикации избранных произведений Вашингтона. С. Педовер, издавший однотомник "Документы Вашингтона"38 , призванный проиллюстрировать политические и социальные идеи "отца страны", прикинул, что работы впереди - непочатый край. Друзья и студенты, писал он, "неизменно задавали мне удивительный и скептический вопрос: разве у Вашингтона были какие-нибудь идеи?".

Крупные американские историки К. Росситер и А. Бейли в трудах, посвященных институту президентства, подняли на щит Вашингтона 39 . Х. Клилэнд вместе с Вашингтоном "прошелся" по долине Огайо, местам схваток с индейцами и французами 40 . О полководческом искусстве первого президента рассказано "в очерке, который помещен в сборнике, посвященном генералам войны за независимость41 . Ф. Джилберта заинтересовала история "прощального обращения к стране" Вашингтона, где, как и следовало ожидать, А. Гамильтон был распропагандирован вне всяких пропорций42 . В работах А. Деконда и Л. Сиарса была сделана попытка реконструировать внешнеполитические взгляды Вашингтона 43 . Достаточно полная библиотека о личной жизни первого президента пополнилась любопытной подборкой Т. Флеминга "С уважением, Ваш Джордж Вашингтон: автопортрет в письмах друзьям" 44 . На фоне этих и многих других книг, развивающих традиционное представление о Вашингтоне, промелькнула тень знакомых очертаний: Б. Нолленберг, по профессии юрист, в 1964 г. составил обвинительное заключение в адрес Вашингтона в "вирджинский период", слабо напоминающее "ниспровергателей" 20-х годов 45 .

Авторы, освещающие ту или иную сторону жизни Вашингтона, жалуются, что все еще не издана его полная документация. Грядущий 200-летний юбилей, а может быть, сочувствие к авторам и местнический патриотизм побудили Вирджинский университет объявить о том, что в его стенах будет подготовлена полная публикация документов прославленного земляка. Намечено выпустить 80 томов, главный редактор издания - Д. Джэксон. Монумент Вашингтона, к тому же и за счет цоколя из книг, ныне достиг таких размеров, что американские исследователи просто робеют, боясь окинуть взором всю исполинскую фигуру с ног до головы. Во всяком случае, ни один из них больше не осмеливается сочинить однотомную биографию Вашингтона. Дело ограничивается переизданием старых работ (например, в 1962 г. вышла книжка "Джордж Вашингтон", впервые предложенная читателям ученой дамой Ш. Литтл в 1929 г.46 ) или написанием только кратких очерков. Так поступил блестящий биограф Ф. Рузвельта, профессор Гарвардского университета Ф. Фрейдель, давший суховатую справку о Вашингтоне и коммерческий, хорошо иллюстрированный рекламный проспект для туристов, посещающих монумент Вашингтона в столице США.

Да что там историки! Перед "отцом страны" спасовал даже Ш. Эдвардс, которому робость в принципе чужда. В прошлом учитель истории в средней школе, а за-


38 S. Padover. The Washington Papers. N. Y: 1955.

39 С. Rossiter. The American Presidency. N. Y. 1960; A. Bailey. Presidential Greatness. N. Y. 1966.

40 H. Сleland. George Washington in the Ohio Valley. N. Y. 1955.

41 "George Washington's Generals". Ed. by G. Billias. N. Y. 1964.

42 F. Gilbert. To the Farewell Address: Ideas of Early American Foreign Policy. N. Y. 1961.

43 A. De Соnde. Entangling Alliance: Politics and Diplomacy under George Washington. N. Y. 1958; L. Sears. Washington and the French Revolution. N. Y. 1960.

44 "Affectionately Yours, George Washington: a Self Portrait in Letters of Friendship". Ed. by T. Fleming. N. Y. 1967.

45 B. Knollenberg. George Washington: the Virginia Period, 1732 - 1775. N. Y. 1964.

46 S. Little. George Washington 1732 - 1799. N. Y. 1962.

стр. 155


тем музыкант, он дерзнул сочинить мюзикл (среднее между оперой и опереттой) "1776 год", имевший недавно успех на Бродвее. Эдварде попытался "очеловечить" около 20 главных действующих лиц американской революции - делегатов II континентального конгресса, заседавшего с мая по июль 1776 г. и принявшего Декларацию независимости. Либретто пьесы, развертывающейся в залах заседания конгресса, воспроизводит принятие Декларации со всеми спорами, разочарованием и восторгами. "Отцы-основатели" вышли прямо как живые: волнителен дуэт Адамса и Франклина, а когда трио - Франклин, Адаме и Джефферсон - по составлении Декларации лихо пускается в пляс, напевая разухабистый шляггер "Мы бабки повивальные новой нации", это впечатляет со страшной силой!

Ну что стоило бы вывести еще и Джорджа Вашингтона! Эдвардс и постановщики не пошли на это, и герой остался за сценой, общаясь с конгрессом и соответственно со зрителями через курьеров. Он где-то там, пропахший порохом, кует американскую независимость, и жизнь его архитрудна. Курьер, привезший извещение от Вашингтона о высадке большого английского войска в Нью-Йорке, исполняет сверх того душераздирающую песенку "Мама, мама, смотри!" - о раненом солдате, молящем мать найти его, пока в нем еще теплится искра жизни. Действительно, в мюзикле "1776 год" зашли невесть как далеко по пути реализма. Пустить по сцене в пляс статую из чистейшего золота было бы не только неуместно, но и опасно для прочности театральных подмостков. Итак, перед Вашингтоном сложила оружие американская историческая наука и в переложении на музыку. Английские ученые оказались отважнее своих американских коллег. Профессора 9. Райт и М. Канлифф побывали в США, обследовали исторические места, связанные с памятью о Вашингтоне, поработали в архивах и библиотеках, поучили американских студентов и, вернувшись на Британские острова, написали о нем по книге 47 . И что же? Американские историки, по крайней мере внешне, любезно признали значительный успех англичан, особенно Канлиффа, давших "самые лучшие краткие обзоры".

Одно из последних вторжений в Вашингтониану в США - работа Дж. Флекснера. В 60-е годы он решился дать новейшую биографию Вашингтона в трех томах. В предисловии к первому тому, названному "Джордж Вашингтон, накопление опыта", Флекснер пишет: "Этот том можно было бы так же обоснованно назвать - "Человек, которого почти никто не знал"... Хотя честные и даровитые ученые раскопали почти все факты его жизни, считанные американцы ясно представляют себе, как развивался Вашингтон и, больше того, кем он был в действительности. В этом трагедия репутации Вашингтона" 48 .

Во втором томе Флекснер откровенно признался: "Цель моей многотомной биографии - спасти истинного Вашингтона от бесконечных легенд и страшных восхвалений, которые стерли его истинный образ" 49 . Флекснер клялся, что ему не потребуется больше трех томов для полной биографии Вашингтона. Когда в 1970 г. появился третий том, выяснилось все же, что он не конечный: изложение доведено только до 1793 года. Флекснер сделал полезное дело. Его труд является новейшей лоцией Вашингтонианы. Однако уяснить его концепцию может лишь очень подготовленный читатель. Автор как-то забыл, что те, кому адресована его книга, не посвящены в тонкости имеющихся суждений о Вашингтоне. В труде Флекснера Вашингтон еще задолго до избрания на пост президента предстает хозяином страны, вникающим во все детали - от военных дел, заниматься которыми ему полагалось по должности, до состояния промышленности, использования рек и т. д. Наверное, такой взгляд отражает прежде всего современное представление о прерогативах чудовищно разросшейся исполнительной власти в США, воплощенной в институте президентства, а не очерчивает круг деятельности Вашингтона, во всяком случае до 1789 года. Лукавый комплимент М. Канлиффа американскому коллеге, по недосмотру помещенный на видном месте - суперобложке второго тома, в свете этого весьма понятен: "Биография обещает наилучшим образом послужить нашему поколению".


47 E. Wright. Washington and the American Revolution. N. Y. 1957; M. Сunliff. Op. cit.

48 J. Flexner. Op. cit., pp. 3 - 5.

49 J. Flexner. George Washington in the American Revolution 1775 - 1783. Boston. 1968, p. 557.

стр. 156


Вашингтониана представляется ныне лестницей, уходящей вверх, конца которой пока не видно. По ее ступеням карабкались тысячи исследователей, иногда вверх, иногда вниз, и перерыва в этом движении не предвидится. Среди ряда историков, публицистов и прочих раздаются бодрые голоса, призывающие и других заняться изучением жизни и деятельности Вашингтона. Они заверяют, что места хватит всем. Преуспевшие ссылаются на собственный опыт. Самое поразительное, что они не замечают курьезного обстоятельства: призыв, собственно, обращен к изучению не самого Вашингтона, а клубка легенд, нагроможденных вокруг него по крайней мере за 170 лет. М. Канлифф, сравнив "двух великих" - Шекспира и Вашингтона, приходит к парадоксальному, но, в сущности, верному выводу: "Если почти ничего нельзя найти о Шекспире, то о Вашингтоне существует бездна информации. Имеется лишь один, к тому же невыразительный портрет Шекспира. Для портретов Вашингтона (некоторые из них, конечно, точно изображают его) потребовалось 3 тома. Нет ни одной записки автобиографического характера, начертанной рукою Шекспира. Письма и дневники Вашингтона заняли свыше 40 томов печатного текста. Едва ли хоть один современник упомянул о Шекспире. Десятки друзей, знакомых и случайных посетителей оставили нам свои впечатления о Вашингтоне. Фигура Шекспира окутана странным мраком. Вашингтон купался в ослепительных лучах мировой славы. Результат, пусть оптический, - один и тот же: мрак и блеск скрывают их в равной степени" 50 .

Поняв, что попытка составить полную библиографию трудов о Вашингтоне весьма затруднительна, Дж. Флекснер прибег к поучительному подсчету. "В 1787 г., - пишет он, - Джордж Вашингтон пометил в своем дневнике (т. 3, стр. 161), что он подсчитал число семян в бушели у различных трав; самое большое количество семян (13 410 000) было в бушели тимофеевки. Представление о человеке, уже признанном одним из самых великих в мире, как о считающем и пересчитывающем миллионы крошечных зернышек, способно повергнуть в благоговейный ужас. Однако он, конечно, поступил иначе: подсчитал, сколько семян в небольшой горсточке, а затем произвел потребное умножение. Пример Вашингтона вдохновил меня на подсчет, сколько карточек, отражающих книги о нем, содержится в каталоге Нью-Йоркской публичной библиотеки. Я подсчитал: в одном дюйме - 77 карточек; затем измерил, сколько дюймов они занимают: 37 с половиной. Помножил и получил: 2 997. Конечно, в это число входят только немногие книги из тех десятков тысяч публикаций, в которых тоже идет речь о Вашингтоне, но где он не является главным действующим лицом. Изобилие - самая трудная проблема, с которой сталкивается биограф Вашингтона. Ибо налицо целая чаща книг: новые, постоянно произрастающие на гниющих останках прежних, подобно тропическим джунглям, скрыли за легендами и молитвами истинного Джорджа Вашингтона" 51 .

Пора, давно пора, соглашаются американские историки, извлечь живого Вашингтона из этой чащи, но не для того, чтобы поставить еще один памятник. Их более чем достаточно. Пресловутый миллиардер Г. Хант увековечил резиденцию Вашингтона в Маунт-Вернон, соорудив себе точно такой же по типу дом в окрестностях Далласа (штат Техас), только в пять раз больше по размерам. Американские историки скорбят, ибо нет книги о Вашингтоне, в которой была бы заключена вся жизнь героя. "Можно надеяться, - вздыхает Дж. Смит, - что скоро, наконец, появится полная, причем однотомная биография Вашингтона. На сегодняшний день, увы, ее нет" 52 . Необходимость в компактной биографии Вашингтона назрела.

Общая оценка деятельности Вашингтона вытекает из подхода марксистов к американской революции. Для своего времени эта революция была прогрессивной. В такой же мере и Вашингтон, возглавив армию американских колоний, боровшихся против британской метрополии, играл прогрессивную роль. Он не принадлежал ни к левым, ни к правым в тогдашнем массовом движении, а тяготел к центру. Вклад Вашингтона в достижение независимости США велик: руководимая им армия сумела одержать победу. А будучи президентом, он предпринял значительные усилия, чтобы стабилизировать положение в стране и построить тот социальный порядок, который "отцы-основатели" считали идеальным, - буржуазную республику.


50 М. Cunliff. Op. cit., p. 14.

51 J. Flexner. George Washington. The Forge of Experience 1732 - 1775, p. 353.

52 "George Washington. A Profile", p. XXIV.


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/ЛАБИРИНТЫ-ВАШИНГТОНИАНЫ

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Маргарита СимонянКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Margarita

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Н. Н. Яковлев, ЛАБИРИНТЫ ВАШИНГТОНИАНЫ // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 03.01.2017. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/ЛАБИРИНТЫ-ВАШИНГТОНИАНЫ (дата обращения: 28.03.2024).

Автор(ы) публикации - Н. Н. Яковлев:

Н. Н. Яковлев → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Маргарита Симонян
Уренгой, Россия
1040 просмотров рейтинг
03.01.2017 (2642 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИХ ОТНОШЕНИЙ
Каталог: Политология 
2 часов(а) назад · от Zakhar Prilepin
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
4 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
5 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
7 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
8 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
8 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
8 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
9 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
ЛАБИРИНТЫ ВАШИНГТОНИАНЫ
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android