Общество "Мемориал", объявляя в прошлом году всероссийский конкурс исторических работ для старшеклассников, не подохревало, что откроет уникальный "блошиный рынок" истории частного человека.
Название конкурса - "Человек в истории. Россия - ХХ век". Честно говоря, что-либо скучнее придумать трудно, особенно после прошлогоднего всероссийского стона по "миллениуму". Тем более поразителен результат: в "Мемориал" пришла 1651 работа - от Черного до Белого моря по вертикали и от Пскова до Чукотки по горизонтали. Враги правозащитного движения могли радостно потирать руки: с января, по словам председателя оргкомитета конкурса Ирины Щербаковой, работа "Мемориала" была буквально парализована. Все вместе с жюри - Сигурдом Шмидтом, Светланой Алексиевич, Даниилом Граниным - читали труды школьников.
Читать было что. В финал вышли сто работ, до дипломов и наград авторам - фотоаппаратов, диктофонов, "видиков" и ноутбуков - добралась сорок одна. Но даже этот усеченный вариант "блошиного рынка" истории государства Российского впечатляет: история спичечной фабрики в Нижнем Ломове, Пензенской области, соседствует с подробным реестром питерских тюрем всех времен; житие священника Михаила Ершова, тридцать четыре года просидевшего в лагерях, - с судьбой российских немцев, отслеженной через историю собственной семьи...
Принцип "у каждого человека должно быть имя" - пожалуй, негласный девиз конкурса "Мемориала". Работ по истории собственного рода-племени здесь больше всего. История Марии Васильевны Процкой с Чукотки "Если бы бабушка вела дневник", записанная внуком Филиппом Абрютиным, - человеческий документ потрясающей силы - заняла одно из первых мест на конкурсе. Почитаем ее повнимательнее.
* * *
"Меня зовут Вынтэнэ (по чукотскому - "рассвет"), но мама меня называет ласково - Коо. Не знаю, в каком году я родилась, так как у нас этого не запоминают, а запоминают то, чем год рождения отличается от всех остальных. Например, моя сестра Тынерультэнэ родилась в год, когда было очень много комаров, а я - в год, когда было наводнение..."
Коллективизация:
"Пошли слухи, что видели необычные следы, вроде бы похожие на какое-то чудище. Все чукчи готовились к схватке с чудищами - как вдруг поползли новости, что это вовсе не чудища, а таннет (с чукотского - "бледные", "русские"). Все успокоились. А потом появился и сам русский. Его прислали большие начальники, чтобы отобрать у нас оленей, чтобы отдать бедным в других местах.
Все взрослые говорили, что если будут забирать немного оленей и отдадут их бедным, то это будет хорошо. Тогда бедные не будут воровать оленей, а так нам приходилось принимать их к себе на работу, но толку от этого не было. Но русский передумал и решил не забирать оленей, потому что понял, что чукчи только от оленей живут и без них умрут... Так я впервые узнала о русских. Сейчас удивляюсь тому, что мы так боялись этих русских. Ведь они такие же, как и мы. Только они какие-то больные на вид и бледные. И даже глаза светлые - как у дохлых оленей".
Доброго русского, понятно, потом расстреляли; оленей забрали и отдали "ламутам, орочам и беднякам".
"Пришлось нам самим идти батрачить у родственников, у которых тоже забрали оленей. Правда, от людей из других стойбищ я слышала, что мы теперь вроде бы все вместе хозяева оленей, потому что так приказали русские".
Паспортизация Чукотки:
"Нас подвели к человеку, который спросил, как меня зовут. Вынтэнэ, ответила я ему. Но он сказал, что ведь это только фамилия, а надо еще имя и отчество. Я растерялась... Потом он поздравил меня и сказал, что я теперь Вынтэна Мария Васильевна. Моя сестра Киргенаут получила имя Вера Николаевна, сестра Чейко - Мария Илларионовна, а брат Вуквувге стал Карпом Ивановичем".
Дальше - просто фрагменты, по годам.
"1942 год. Приходилось много работать. Нам говорили, что идет война. Надо было шить очень много меховой одежды для солдат. Мама очень часто болела и кашляла. Мама даже больной работала. Шить было очень тяжело. Все время приходилось работать в темноте. Поэтому всегда сильно уставала. Болели глаза.
Мама умерла.
1971 год. Этот год очень хороший. У нас много оленей. Я счастлива! Наша бригада лучшая. Наш совхоз самый знаменитый, в нем 15 бригад и больше 30 тысяч оленей. Нам даже дали за это орден. Мой муж Иван самый передовой бригадир, и все хотят у нас работать. Очень хорошо, что к нам все время приезжает директор, привозит продукты, подсчитывает оленей, дает советы. Я тоже стала известной и даже получила медаль "Мать-героиня", так как родила восьмерых детей. Я счастлива!
1992 год... Придя на собрание, я поняла тему. Оказывается, решили закрывать совхозы. Сначала выступил большой начальник и начал говорить: "Совхозы создали коммунисты. Мы теперь живем в другой стране и по другим правилам. Многие оленеводы и коренные жители в совхозах стали иждивенцами, получали не по заслугам. А теперь, если мы сделаем вас частниками, то вы сможете делать с оленями все что угодно". Потом выступала Н?лтык. Она была очень обижена и сказала: "Почему вы называете нас иждивенцами? Вы когда-нибудь пробовали пасти оленей? Побегали бы вы по сопкам в пургу за оленями, вы бы поняли, какие мы иждивенцы... Вы нас довели до того, что нам снова надо учиться охотиться с луками и с копьями. Ваши браконьеры и старатели все повыбили. Не надо нам вашей Чукотской республики. Все это обман, ею управляют чужие люди. Мы вам нужны только для того, чтобы по телевизору показывать нас наряженными да анекдоты про чукчу рассказывать".
1998 год. Я попросила Сашку съездить туда, где была наша бригада, и проверить: вдруг все-таки остались олени. Он вернулся и рассказал мне, что там, где раньше была бригада, больше ничего нет. Добавил: "Пропили все твои оленеводы. Так что теперь бери свои шкуры оленьи и шей одежду не для людей, а для кукол, которых я сделал на память о светлых временах".
19 декабря 1999 года. Сегодня выборы. Я хотела проголосовать за нашего чукчу, Етылина. Дочка возразила: он все равно не пройдет. "Ты там никому не нужна", - сказала Мила. - Голосуй за кого угодно. А победит Абрамович из Москвы. Он друг начальника Чукотки и обещает много хорошего. О нем много говорят, и он обязательно победит". После таких слов мне совсем расхотелось идти на выборы. Значит, я ничего не значу и ничего не решаю? Тогда я неизвестно зачем живу здесь.
2000 год. Смотрю каждый день в окно и вижу атомку (Билибинскую АЭС. - Ю.В.). Говорят, ее скоро закроют, и после этого весь город опустеет". Конец.
Добавим лишь одно. Человеку, записавшему дневник собственной бабушки с ее слов ("Она, конечно, никакого дневника не вела и даже не знает, что это такое, потому что была и остается неграмотной"), нынче идет пятнадцатый год.
* * *
Все победители недавно приехали в Москву за наградами. Большинство из них здесь - первый раз. Нравится им тут. Только удивляются искреннему вопросу экскурсовода: "Почему вы не алкоголики и не наркоманы?" А отношения внутри нарождающегося нового community российских историков лучше всего прокомментировал единственный в финальной "пульке" москвич Миша Хрущев из 9-го класса:
- Они понимают, что я говорю...
Светлана АЛЕКСИЕВИЧ - о конкурсе:
- Мы были песчинками, и мы были не важны - так, перегной истории... И вдруг и детям, и этому поколению, и общественному сознанию внушается мысль, что история - это я: мои мама и папа, бабушка и я, так как скоро приходит мое время... Начинается история частного человека, которого давным-давно у нас не было. Мы забыли, какой он. И вдруг он появляется и говорит: "Моя семья - история раскулачивания" или: "Моя семья - история русских немцев". Но на первом месте - я.
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
![]() |
Editorial Contacts |
About · News · For Advertisers |
Libmonster Russia ® All rights reserved.
2014-2025, LIBMONSTER.RU is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Russia |