Книга эта заслуживает пристального внимания со стороны критики не потому, что обогащает научное знание какими-либо новыми открытиями, не потому, что содействует уточнению ранее известных формул и характеристик, а главным образом, вследствие своих вопиющих недостатков, из-за невероятного количества ошибок и извращений, в ней содержащихся. Чтобы удовлетворительно разрешить поставленную в книге задачу - дать историю социальных движений и социализма от античной древности и до наших дней - автору необходимо иметь: 1) продуманную, отчетливо формулированную историческую концепцию; 2) достаточную ориентацию в вопросах социально-экономической структуры и идейной жизни тех отдельных стран и народов, о социальных движениях которых повествует автор; 3) вполне ясное и законченное определение предмета исследования, и, наконец; 4) точно и заранее установленную терминологию. Нечего и говорить о том, что в книге, предназначенной для популярного чтения, сугубое внимание должно быть обращено на пропорциональное распределение материала. Оно (распределение) должно производиться в полном соответствии с историческим значением и практической важностью каждой из излагаемых систем или движений.

Мы с сожалением констатируем, что эти, необходимые для составления хорошей книги, качества автор указанного "труда" обнаружил в весьма недостаточной степени. Материал в ней распределен вопиюще неравномерно. В книге 556 страниц; из них социализму в XIX и XX в.в., т. -е. социализму в собственном смысле слова,

посвящено лишь 170. Отмеченная нами непропорциональность частей книги тяжелей всего отражается на последних двух отделах, лишая их совершенно какого бы то ни было научного значения. Материал в этих частях книги расположен хаотично, беспорядочно, изложение изобилует грубыми ошибками и извращениями; о каких бы то ни было достоинствах, скрашивающих безотрадное впечатление, создающееся при чтении последних отделов книги, говорить не приходится. Но прежде чем перейти к разбору ошибок, допущенных автором при изложении той или иной системы, мы разрешим себе еще ряд общих замечаний о рецензируемой работе.

Книга поражает крайней расплывчатостью и неопределенностью терминологии, а вместе с тем и предмета исследования. Уже при первом беглом знакомстве с ее содержанием поражаешься необычайному обилию имен в ней упоминаемых. На ряду с бесспорными творцами социалистических систем (Платон, Мор, Оуэн и т. д.) мы встречаем в книге имена авторов, мало к социализму причастных, - вроде Цицерона, Смита, Бентама, наконец, Шекспира, Лессинга и т. д., и т. п. Этот необычайный размах, эта широта не только не помогает читателю ориентироваться в идейной среде, питавшей и взрастившей социализм, но, наоборот, вконец путает его. Читатель бродит в мире идей, как в дремучем лесу, а неясность и случайность употребляемой автором терминологии лишает читающего всякой надежды выбраться оттуда. Беер совершенно не различает понятий коммунизм, потребительский коммунизм, эгалитаризм, отсюда необычайное смешение их, приобретающее сплошь и рядом комический характер. Если поверить Бееру, то получится, что спартанский царь Агис был первым мучеником "коммунизма" (!), а Бабеф выступал в "Tribune du Peuple (?)" за земельную реформу и демократию (?!) и закончил жизнь мучеником социал-демократической идеи. 24 мая 1797 (стр. 353)¹ . Нами взяты для большей выразительности два комических эпизода, но и в случаях, менее вопиющих, мы повсюду сталкиваемся с полной неясностью, неопределенностью и случайностью терминологий и характеристик. Как правильно отмечает в своем предисловии В. П. Волгин, неточность терминологии у Беера никак не дело случая, она коренится в исторических взглядах автора. Беер сам себя считает, да и многие его считают марксистом, но нужно прямо сказать марксизм этот явно дефектный. "Особенности" бееровокого марксизма отмечал в свое время т. Ротштейн в предисловии к книге Беера "История социализма в Англии "- работе, по своим научным достоинствам не идущей ни в какое сравнение с рецензируемой книгой - но тут эти "особенности" приобрели столь яркий характер, что изменили самое качество "марксизма"; марксизм исчез, он растворился в "особенностях".

Этот недостаток исторических воззрений сказывается уже с первых страниц книги. Во введении, где об'ясняется читателю условность принятой периодизации всемирно-исторического процесса и дается характеристика социально-экономического строя древности, автор делает следующие "открытия": "...римляне, вообще говоря, были малоинтеллектуальным народом и ничего не сделали для дальнейшего развития религии, философии и социальных идей"... и далее... "казалось, всю свою духовную энергию римляне тратили на войны, порабощение других народов и создание права собственности".

Если бы даже эти утверждения имели под собой твердый фундамент исторических фактов, то и в этом случае историку- марксисту следовало бы в популярной работе об'яснить читателю, почему же римляне были мало интеллектуальным народом"... но "страшен сон, да милостив бог"... римляне все же и по части интеллектуальных занятий кой в чем себя проявили. Можно было бы говорить об известной несамостоятельности духовного творчества римлян, об огромном влиянии греческой культуры, о заимствованиях и т. д., но это конечно, не похоже на "мало интеллектуальный народ".

Приведенной характеристикой римлян не исчерпывается, однако, круг философско-исторических откровений автора. При дальнейшем чтении мы узнаем, что римляне "первые создали империю с господствующими сословиями и покоренными народами. "Они же создали феодальный строй и институт крепостного права"... Это, написано очевидно, по недоразумению. Не мог же Беер не знать, что и тут римляне имели предшественников...

Совершенно курьезный характер имеют рассуждения Беера о древней Иудее. "В противоположность грекам, - пишет наш почтенный историк, - которые так живо интересовались конституционными вопросами и вводили у себя самые различные государственные формы, евреи пережили только один политический кризис в 1000 году, когда они перешли от родового строя к государственному и основали царство. У евреев постепенно развивалось враждебное отношение ко всякой государственной организации и власти... Ни образ действий великих держав завое-

¹ Между прочим орган Бабефа "Tribun du Peuple" превратился у Беера в "Tribune du Peuple" иначе "Народный Трибун" в "Народную Трибуну".

вавших Палестину, ни история великих античных империй, своими волнами захлестнувших Палестину, не могли превратить этот строгий народ, стремящийся к справедливости, в государственных политиков". Не правда ли, какая "марксистская" интерпретация истории древней Иудеи? Любопытно, что почти за две тысячи лет до Макса Беера, другой историк социальных движений в Иудее, совсем не марксист, Иосиф Флавий не нашел у этого "строгого народа" единодушного, без различия классов и положений, стремления к справедливости, а, наоборот, очень тонко для своего времени подметил материальные основы острой классовой борьбы в Иудее.

Наряду с такого рода наивно-идеалистическими ляпсусами, мы встречаемся в книге с рядом еще более досадных ошибок, вызываемых несамостоятельностью автора в его исторических характеристиках; автор во власти Пельмановской концепции античного мира, он некритически модернизирует социальные отношения древности и в результате приходит к следующим сногсшибательным выводам: "В то время, как в Афинах, после многочисленных споров и философствований (?!), были проведены лишь некоторые реформы в интересах среднего сословия, спартанцы сразу взялись за дело и произвели у себя коммунистическую революцию". Читатель, прочтя о таком смелом и решительном шаге спартанцев, естественно, пожелает узнать и подробности, связанные с реорганизацией спартанского общества. Как же, в самом деле, мужественные спартанцы, презревшие афинские споры и философствование, построили у себя коммунизм? "Лакония, читаем мы у Беера, была разделена по количеству жителей на 30.000 частей, а земли, относившиеся к городу Спарте, на 9.000, так велико было число граждан! Вы поражены, читатель! Ведь даже лицам, не пишущим толстых книг по истории социализма, известно, что коммунизм не есть всеобщий передел, но мы уже говорили выше, что у Беера, по крайней мере в этой книге, нет разграничения понятий коммунизм, эгалитаризм и т. д.

Предела беспомощности и неспособности к исторической критике обнаруживает автор книги, излагая историю первоначального христианства. Он ссылается на евангелие, как на вполне достоверный исторический документ, ни словом не обмолвившись о чрезвычайно сомнительной ценности множества свидетельств евангелистов; он трактует Марию и Иисуса, как реальные исторические личности; с совершенно серьезным видом автор рассказывает о том, как Иисус посещал еврейскую школу, как он в начале был сторонником борьбы против римского владычества, но потом, пробыв в пустыне сорок дней и сорок ночей, сделался противником всякого насилия, как Иисус, "когда вокруг него собралась большая толпа народа... взошел на гору и сказал: "Блаженны нищие, угнетенные и т. д.".

Но, даже, отвлекаясь от этих, совершенно непростительных в научной литературе промахов, мы никак не можем согласиться с авторской характеристикой социальной программы первоначального христианства, как учения о непротивлении злу. Мы думаем, что ближе к истине те, кто в христианстве (на почве древней Иудеи) видит учение бунтарское, революционно-демократическое.

Наша критика исторических конструкций Беера несколько затянулась, между тем мы перечислили лишь небольшую часть ошибок и курьезов, содержащихся в исторических рассуждениях автора. Исторические введения ко всем следующим отделам книги, если и содержат меньше ошибок, то все же никогда не удовлетворят даже самых скромных запросов. Никакой пользы читателю, на которого рассчитана книга, они принести не могут.

Перейдем, наконец, к тому, как излагает Беер социалистические системы. Несмотря, на отмеченную нами расплывчатость и недифференцированность употребляемой автором терминологии, несмотря на беспорядочное нагромождение материала и привлечение множества авторов, к социализму ни в малой степени не причастных, это лучшие места книги. Впрочем, сказанное верно лишь в отношении изложения социалистических теорий до эпохи французской революции. Бесспорный интерес представляют лишь страницы, посвященные характеристике социалистических идей древности, средневековья. Далеко не со всеми имеющимися здесь положениями можно согласиться, в частности, нам представляется весьма спорной оценка, даваемая Беером социализму Платона, тем не менее эта часть книги свидетельствует о большой работе, проделанной автором.

Иное впечатление оставляет отдел, посвященный социализму в XIX и XX веках. На небольшом количестве страниц нагромождено огромное число имен, все это дано в хаотическом беспорядке, социалистические системы собственно не изложены, а намечены лишь в самых общих чертах, в выражениях самых банальных, так что представления о системе взглядов социалиста, о социальных корнях его теории получить невозможно. При всем этом оценки даваемые автором отдельным социалистам часто спорны и ошибочны, мы укажем некоторые из них. Рассказывая о заговоре равных, Беер утверждает, что не Бабеф, а Буонарроти был "действительным творцом этого движения". Такая оценка роли Буонарроти решительно противоречит твердо установившейся до сих пор в литературе точке зре-

ния; если у автора были какие-либо веские причины утверждать иное, их следовало бы привести: в настоящем же виде переоценка, производимая Беером, совершенно не обоснована. Безусловно неприемлема, даже чудовищна характеристика Бабефа как борца за демократию и социал- демократические идеи, впрочем это отмечено нами уже выше. В ложном свете дан и Сен-Симон. По Бееру Сен-Симон - либерал-экономист, непосредственный выразитель буржуазно-промышленных интересов. Если бы это было верно, тогда не было бы понятно то огромное влияние, какое оказал Сен-Симон на последующие поколения социалистов; именно то, что Сен-Симон не был обычным и непосредственным представителем буржуазных интересов, именно то, что ему принадлежит идея планового регулирования хозяйственного процесса, "идея управления вещами" - и возвышает его над всеми прочими идеологами буржуазии, над всеми выразителями ее непосредственных интересов. Верно, что С. -Симон не был социалистом, но историческое значение С. -Симона в том и заключается, что, перешагнув за рамки буржуазной идеологии, он дал в зародышевой форме ряд важнейших социалистических принципов. Беер ничего не говорит о философско- исторических воззрениях С. -Симона. Между тем они представляют выдающийся интерес, как предвосхищение материалистического понимания истории. Мы совершенно несогласны с версией Беера об идейных корнях сен- симонизма (школы). Идея ассоциации сен-симонистов ничего общего с фурьеристской не имеет; сен-симонисты понимают ассоциацию не как замкнутую общину, а как всемирную общность, они представители централистического принципа в социализме, между тем как фурьеристы типичные общинники- децентрализаторы. Не менее спорны и характеристики других социалистов.

Вообще, следует сказать, что из книги Беера нельзя вынести представления об истории социализма, как о процессе строго закономерном. Внутренняя связь систем, преемственность идей, зависимость их от той или иной конкретной исторической ситуации - все это не вскрыто, не установлено. Нельзя сказать, что автор не пытался этого сделать, но... благими желаниями ад вымощен...

Отметим, наконец, важнейшие из фактических ошибок. Общества "Amis du Peuple" и "Droits de I'homme" не были тайными обществами. Первый перевод "Капитала" на русский язык был сделан Николайоном, а не Лопатиным, последний перевел лишь несколько глав; раскол РСДРП на большевиков и меньшевиков произошел не на с'езде в Женеве, а в Лондоне. В некоторых случаях допущено искажение имен: так, например, Джон Болл назван Джоном Булем, Франсуа-Ноэль- Бабеф - Франсуа-Ной-Бабефом, Огюст Бланки - Августом Бланки, Бюшез - Буше, но это уже не вина автора, а переводчика.

Подведем итоги. Книга в настоящем своем виде пособием для изучения истории социализма служить не может. Предисловие т. Волгина не изменяет положения; оно предупреждает читателя об ошибках и слабостях автора, но по вполне понятным причинам не содержит подробного перечня этих ошибок и промахов.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - C. Красный:

Comments: