Хорошо известно, что неотъемлемой составляющей внешнеполитического ведомства любой из стран мира является разведка. История разведки насчитывает более пяти столетий, о ее деятельности в свое время писал ученый Е. Б. Черняк¹. Современные отечественные историки все еще мало внимания уделяют изучению "тайной войны", скорее всего в силу отсутствия необходимых источников. В этой связи бесспорную ценность для исследователей представляют служебные записки, мемуары, книги тех иностранцев, которые, находясь на службе у русских царей, совмещали свою профессиональную деятельность с разведывательной. Наглядным тому примером может служить эпистолярное наследие британского посланника Чарльза Уитворта, позволившее осветить не только его профессиональную, но и разведывательную деятельность на территории нашей страны². В то же время произведения Уитворта содержали немало свидетельств о событиях, происходивших в России, русских людях, с которыми довелось общаться посланнику, а также его впечатлениях о стране пребывания. На освещении указанной темы мы и хотели остановиться в данном очерке.

Вначале несколько слов о самом посланнике. Скупые биографические сведения сообщают, что лорд Чарльз Уитворт, или Витворт (1675 - 1725 гг.) родился в графстве Стаффордшире. Являясь воспитанником видного английского дипломата и поэта Дж. Степни, с которым побывал при нескольких германских дворах, Чарльз быстро сделался, по отзывам своего наставника, "глубоким знатоком британской политики времен королевы Анны". В 1702 г. Уитворт был назначен резидентом в Регенсбург, а 2 сентября 1704 г. - чрезвычайным посланником в Москву. При дворе Петра I Уитворт находился на протяжении пяти лет, с 28 февраля 1705 г. до 24 марта 1710 г. Последнее назначение при царском дворе он получил в 1712 г. За время своего пребывания в России Уитворт направлял подробные донесения в Лондон, текст которых сохранился в нескольких томах Сборника Русского исторического общества. В 1710 г. он также написал небольшое произведение "Россия в начале XVIII века". Данные источники и послужили для нас исходным материалом при исследовании миссии британского дипломата в петровской России. Заметим, что серьезного изучения указанной проблемы в исторической науке ранее не предпринималось. Отдельные сведения о деятельности Ч. Уитворта встречаются в статье С. И. Кедрова, монографии Л. А. Никифорова, комментариях Н. Г. Беспятых к сочинению Уитворта³.

Лабутина Татьяна Леонидовна - доктор исторических наук, профессор, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН.

¹ Черняк Е. Б. Пять столетий тайной войны. Из истории секретной дипломатии и разведки, изд. 4-е. М., 1985.

² Лабутина Т. Л. Британский дипломат и разведчик Чарльз Уитворт при дворе Петра I. - Вопросы истории, 2010, N 11.

³ Кедров С. И. Русь Петра Великого за границею. Посольство князя Б. И. Куракина в Лондон. 1710 - 1711. - Русский архив, 1906, кн. 1, вып. 4; Никифоров Л. А. Русско-английские отношения при Петре I. М., 1950, с. 29 - 43; Россия в начале XVIII века. Сочинение Ч. Уитворта. Перевод и комментарии Н. Г. Беспятых. Л., 1988, с. 108 - 111.

Итак, какие же впечатления вынес британский резидент из пребывания в России? Уже первые записи Уитворта свидетельствовали, что он был в полной мере удовлетворен тем приемом, который ему был оказан по прибытии в нашу страну. При въезде в Смоленск его встретила "часть гарнизона" под ружьем, затем посланника препроводили в квартиру, "отведенную воеводой". Ему выделили 40 подвод и лошадей для багажа, а также предложили оплатить стоимость путешествия от Смоленска до Москвы, однако Уитворт от денег отказался. 1 марта 1705 г. посол нанес визит воеводе, который принял его "со всевозможной вежливостью". Когда же в зал, где находился Уитворт, вошла супруга воеводы в сопровождении представительницы высшего местного дворянства (обе в национальных нарядах), англичанин не удержался от восторга, оценив "этот эпизод приема" как "высшую степень любезности". Впрочем, в Смоленске Уитворт долго не задержался, уже на следующий день он отправился в Москву. В своем донесении государственному секретарю Р. Харли от 4 марта 1705 г. Уитворт описывал процессию, в составе которой он прибыл в российскую столицу. В нее входило: 160 верховых "с саблями наголо"; 7 карет, принадлежавших главным царским министрам; 4 царские кареты, в одной из которых восседал посланник с приставом и переводчиком; английские купцы; 2 кареты, Уитворта; 3 воза с поклажей и пр. "Прошло около четырех часов, пока мы, наконец, прибыли в Немецкую слободу, ко дворцу, построенному покойным генералом Лефортом, - сообщал Уитворт в своем донесении. - Там приготовлено было для меня очень хорошенькое помещение и, согласно обычаю, принятому для всех посланников, поручику с 36 солдатами приказано было содержать при мне постоянный караул. Кроме того, приехав, я встречен был подарком от царя: он прислал мне вина, меду и других угощений"⁴. Уже на следующий день Уитворт был принят Петром I "без всяких церемоний". Так началась дипломатическая миссия британского посланника в России.

Подобно большинству иностранцев, посещавших нашу страну, Уитворт остановился на описании "владений царя, доходов и военной силы", всего, что, на его взгляд, "могло бы служить основой для более верного суждения о том, что может произойти в ходе этой (Северной) войны"⁵. Территория России представлялась британцу "почти равной по площади остальной Европы", однако испытывающей "острую нехватку в природных богатствах и в численности населения". Уитворт обращал внимание на плодородие почвы во многих частях страны, "большие безлюдные равнины, чрезвычайно богатые травой, всевозможными целебными травами и цветами", на то, что климат суров ("зима длится около шести месяцев"). Говоря о населении России, он выделял тех, кто зовется московитами, и остальную "массу", которая "мало способствует усилению страны" (лапландцы и самоеды, "слишком несообразительны и вялы, несколько татарских народов слишком дики, а от казаков польза невелика, так как у них слишком много свобод и привилегий")⁶. Посланник подробно охарактеризовал каждую из групп, описывая места проживания, а также их численность. Согласно его подсчетам, московитов в России проживало 4.200.000 "душ". Они делились на три "степени": "знать, называемую князьями; помещиков, называемых дворянами, и крестьян". Крестьяне представлялись Уитворту "настоящими невольниками", так как они подчинялись "деспотичной власти своих господ". Поскольку у них нет собственности, то они "очень ленивы": после исполнения задания хозяев, предпочитают бездельничать или спать. Тем не менее, британец полагал, что они "довольны жизнью". "Пара глиняных горшков, деревянная миска, деревянная ложка и нож составляют всю их домашнюю утварь, - описывал Уитворт быт простолюдинов. - Они пьют воду, едят овсяную кашу, хлеб, соль, грибы и коренья, по праздникам немного рыбы или молока, если это не пост, но мясо очень редко". Подобные условия жизни прекрасно готовят

⁴ Сборник императорского русского исторического общества (далее - СИРИО), т. 39. СПб., 1884, с. 27 - 29, 33.

⁵ Россия в начале XVIII века, с. 58.

⁶ Там же, с. 59.

их к тяготам войны. Поэтому русский народ, на взгляд Уитворта, "не задумываясь, идет на смерть и мучения и обладает таким пассивным мужеством, как ни одна другая нация в мире"⁷.

Все иностранцы, посещавшие Россию, как правило, останавливались на описании религиозных обрядов церкви, а также характеристики православной религии. Не стал исключением и Чарльз Уитворт. Подобно своим предшественникам - англичанам, проживавшим в России в XVI-XVII вв. (Р. Ченслер, Дж. Флетчер, Дж. Турбервилль, С. Коллинс и др.), которые критически высказывались о православной религии⁸, он также утверждал, что религия русских является восточной, или греческой, "только еще более испорченной невежеством и суевериями". В православных храмах ("у московитов много церквей; некоторые каменные, остальные - деревянные") отсутствуют скульптуры, но зато полно "жалких картин, лишенных оттенков и перспективы", которым они "кланяются и крестятся". На взгляд Уитворта, "почтение, выказываемое по отношению к этим картинам, - грубейший вид идолопоклонства, и оно составляет основную часть их набожности". Обряды православных заключаются в крещении детей, поклонении иконам ("картинам"), соблюдении постов, посещении церкви раз в день ("если она находится поблизости"), часто повторяемом выражении "господи, помилуй" ("без каких-либо размышлений").

Далеко нелицеприятными характеристиками британец наградил также священнослужителей православной церкви, утверждая, что они "очень невежественны, а все их образование заключается в том, чтобы нараспев повторять слова службы и прочесть главу из Библии, которую понимают весьма немногие из них". Затронул Уитворт и процесс секуляризации, проходивший при Петре I, который "под благовидным предлогом отобрал" монастырские земли и доходы. В результате принятых мер, "мирская власть" монастырей в стране была полностью уничтожена, у них не осталось больше свободных держаний, а их крестьяне перешли в распоряжение царя⁹. Судя по приведенным высказываниям британского посланника, он не был оригинален в своих негативных характеристиках православной религии, ее обрядов и священнослужителей. Пожалуй, единственным новшеством, подмеченным Уитвортом, можно считать его высказывание по поводу ослабления соблюдения постов "московитами" из-за войны и частых путешествий знати.

Важное место в англо-русских отношениях всегда занимала торговля. В письме государственному секретарю Р. Харли от 11 марта 1705 г. Уитворт признавал, что за последние годы число английских судов в русских портах увеличилось в 8 - 10 раз¹⁰. Он перечислял товары, которые ввозились из Англии (шерстяные изделия, свинец, олово, красильное дерево, индиго, оловянная посуда, ладан, сера). В Англию из России вывозились: пенька, лен, ворванный жир, полотно, поташ, ревень, рыбий клей, воск, смола, юфть, икра¹¹. Если сравнить предметы российского импорта и экспорта в петровскую эпоху с предыдущими периодами, с XVI - XVII вв., то выяснится, что особых изменений в них не наблюдалось. Главными предметами российского экспорта по-прежнему оставались сырье и полуфабрикаты, необходимые для различных отраслей производства европейцев, прежде всего англичан¹². Особенно важным для британцев представлялась торговля лесом. К примеру, купец Э. Крисп, сетуя на задержки вывоза мачтового леса из России, подчеркивал, что "подобного товара в других местах не добыть". Министр Харли в своем послании от 27 сентября 1706 г. извещал Ч. Уитворта о том, что адмиралтейство заключило с Дж. Тэйлером контракт на поставку мачт, рей и других кораблестроительных материалов для королевского

⁷ Там же, с. 68.

⁸ См.: Лабутина Т. Л. Англичане в допетровской России. СПб., 2011, с. 213 - 216.

⁹ Россия в начале XVIII века, с. 68 - 70.

¹⁰ СИРИО, т. 39, с. 36.

¹¹ Россия в начале XVIII века, с. 80.

¹² Лабутина Т. Л. Англичане в допетровской России, с. 122 - 123.

флота. Нанятые им люди должны были сплавлять по Двине до Риги мачты, реи, доски, деревья, бревна - "все, что может понадобиться для королевского флота"¹³.

Большое внимание англичане уделяли торговле табаком в нашей стране. Известно, что до Петра I в России курение табака расценивалось как дело "нечистое" и распоряжением Патриарха запрещалось под страхом смертной казни. Находясь в Англии в 1698 г. царь пожаловал лорду Кармартену монопольное право на ввоз, производство и торговлю табаком в России. Спустя год, табачная компания обязалась ввезти в нашу страну 3 тыс. бочек табаку, в 1700 г. - еще 5 тыс. Царское правительство обещало, что "ввоз всякого другого иностранного табака будет запрещен под страхом конфискации, также как и разведение табака в России (за исключением Кавказа, где его сбыт предполагалось, впрочем, ограничить пределами самой кавказской области); что агентам компании разрешено будет продавать табак во всех царских владениях". Однако постепенно англичане потеряли монопольное право на табачную торговлю, поскольку царь решил ее взять в свои руки. С помощью агентов российской компании Мартина и Спильмана Петр распорядился "призвать из Англии лиц, умеющих сушить, резать и свертывать табак, чтобы с их помощью москвитяне получили возможность в короткое время научиться обработке табака, растущего на Кавказе, который потом и введется в употребление". Подобные намерения царя взволновали английских купцов, убежденных в том, что это отзовется "очень грустными последствиями на той статье торговли, которая почти одна только и может представить выгоду" в России¹⁴. И действительно, англичане начали испытывать серьезные затруднения со сбытом своего табака. В донесении Р. Харли от 18 июля 1705 г. Уитворт сетовал на то, что "английского табака теперь в государстве Московском сложено больше, чем возможно продать его в 3 или 4 года даже в случае, если ввоз нового табака будет воспрещен". Подобные сложности со сбытом табака заставили англичан принять ряд мер, направленных на устранение своих конкурентов, в осуществлении которых активную роль довелось сыграть самому посланнику¹⁵. Осложнения в торговле способствовали тому, что англичане стали с одобрением рассматривать предпринимаемые русским правительством шаги, направленные на достижение торгового договора. В послании государственному секретарю Ч. Гэджу от 23 мая 1705 г. Уитворт отмечал: "пока Россия не связана с Англией ничем, кроме взаимных услуг и переписки с обычным обменом вежливостей", это препятствует выгодной торговле. (Заметим, что торговый договор между странами был заключен лишь в правление Анны Иоанновны, в 1734 г.).

Многие иностранцы, в том числе и англичане, останавливались на рассмотрении состояния вооруженных сил российского государства. Естественно, что для разведчика Уитворта подобный интерес к армии и флоту Петра I являлся первостепенным. "Военные силы царя, которые сведены в полки, одеты и обучены по иностранному образцу", состоят из 51 полка пехоты и насчитывают 109 650 человек, - свидетельствовал британец. И далее он подробнейшим образом описывал штаты вооруженных сил ("полк гвардейской пехоты имеет 24 роты, другие пять - по 18 рот, а ординарные полки- по 12. Драгунские полки имеют по 10 рот каждый"); жалованье офицеров (полковник получает ежегодно 650 руб., подполковник - 390, майор - 325, полковой писарь - 91 руб.); обмундирование войска ("армия переобмундировывается раз в два года; на обмундирование вычитают копейку в день из жалованья солдат; царь обеспечивает оружие и лошадей"). Уитворт обращал внимание на то, что не все полки полностью укомплектованы офицерским составом, хотя были обмундированы и оплачиваемы "по иностранному образцу". Среди них: 4 полка в гарнизоне Смоленска, 1 полк в Архангельске, 1 полк в Воронеже, 4 полка в Азове и Таганроге, 5 полков в Астрахани, 2 полка милиции близ Казани и т.д. Численность указанных полков достигала

¹³ СИРИО, т. 39, с. 79, 313 - 314.

¹⁴ Там же, с. 48, 51.

¹⁵ Подробнее об этом см.: Лабутина Т. Н. Британский дипломат и разведчик Чарльз Уитворт при дворе Петра I, с. 126 - 127.

150 600 человек. Содержание офицеров в гарнизонах и в не полностью укомплектованных полках составляло от 25 до 30 руб. в месяц у полковника, и до 9 руб. 10 коп. - у поручика. Что касается иностранных офицеров, то они, по признанию Уитворта, имели разные оклады "в соответствии со своими питуляциями" (фельдмаршал-лейтенант -10 000 талеров в год, генерал-майор - 1950, бригадир - 1040 талеров ежегодно)¹⁶.

Не забыл британец упомянуть и о вооружении русской армии. На его взгляд, "артиллерия очень хорошо обеспечена". Большие пушки (от 3 до 36-фунтовых), как правило, изготовленные из бронзы, были отлиты после начала Северной войны "либо из старых орудий, которые были накоплены предками царя", либо из колоколов, которые каждая церковь и каждый монастырь, в зависимости от своей величины и дохода, должны были поставить на литейный двор. Уитворт указывал местоположение орудий (в Москве - одна тысяча от 1- до 60-фунтовых; арсеналы Пскова, Смоленска и Киева "заполнены соразмерно"). Помимо полевой артиллерии, каждый батальон имеет две длинных 3-фунтовых бронзовых пушки. Мортиры всех калибров отлиты из меди или из сибирского железа. Порох делают в Москве "сильный и хороший"¹⁷. Как видно, состояние артиллерии "московитов", на взгляд британского посланника, было вполне удовлетворительным.

Особое место в труде Уитворта занимала информация о российском флоте. Британский дипломат обращался к истории его создания, перечислял города, в которых по распоряжению царя были основаны верфи (Ступино, Воронеж, Архангельск, Казань), давал оценки судам, содержавшимся в портах ("в Архангельске царский транспорт находится в очень хорошем состоянии, там же стоит 16-пушечный фрегат и другой -20-пушечный"; "в Казани около сорока от 8 -до 14-пушечных фрегатов, построенных там, но с неверными пропорциями, гниют на берегу"; "в Таганроге - 6 или 7 совершенно сгнивших кораблей голландской постройки"), указывал их размеры. Особое внимание Уитворт уделял характеристике флота в Петербурге (12 фрегатов, 8 галер, 6 брандеров, 2 бомбардирских корабля и малые суда), полагая, что из фрегатов только три пригодны для службы, "остальные гнилы и едва ли выдержат плавание и того менее - сражение, пока не будут перестроены". Уитворт признавал, что проблема укомплектования экипажей оставалась одной из острейших в российском флоте. "Флот в Петербурге лишь недавно был укомплектован полным составом с удовлетворительной регулярностью, - свидетельствовал он, - на каждом фрегате там были капитан, поручик, штурман, боцман, боцманмат, матросы и 80 маринеров, но для похода они всегда усиливались солдатами гарнизона"¹⁸.

Внимание к российскому флоту не ослабевало у британского посланника на протяжении всего периода его пребывания в России. В марте 1709 г. в донесении к государственному секретарю Бойлю он сообщал о том, что в Воронеже "делаются большие приготовления к спуску семи или восьми кораблей, которые препровождены будут в новые доки. Говорят также, будто царь сам спустится в Азов с сорока или пятьюдесятью военными судами, уже стоящими на Дону. Они выстроены были голландскими мастерами лет восемь или девять тому назад из сырого леса, потому сильно повреждены, несмотря на починки, которым подвергались время от времени"¹⁹. Спустя год, Уитворт извещал Бойля о том, что "два сорокопушечных корабля, строящиеся одним английским плотником в Лодейном Поле, на Ладожском озере, приказано окончить возможно скорее"²⁰. Как видно, наблюдение за состоянием вооруженных сил и флота России являлось одной из первоочередных задач британского дипломата.

Мимо внимательного взгляда Уитворта не прошли незамеченными перемены в российском государстве, происшедшие под влиянием петровских реформ. Главную

¹⁶ Россия в начале XVIII века, с. 84 - 88.

¹⁷ Там же, с. 88 - 89.

¹⁸ Там же, с. 89 - 97.

¹⁹ СИРИО, т. 50. СПб., 1886, с. 157.

²⁰ Там же, с. 337.

роль в данном процессе сыграл сам царь, который за 10 лет "усовершенствовал свою империю больше, чем любой другой смог бы сделать в десятикратно больший срок, и что еще более удивительно - сделал это без какой бы то ни было иностранной помощи, вопреки желанию своего народа, духовенства и главных министров, одной лишь силою своего гения, наблюдательности и собственного примера". В книге "Россия в начале XVIII века" британец дал характеристику Петра I. "Нынешнему царю тридцать восьмой год; государь красив, крепкого телосложения и здоровья, но которое в последнее время сильно подорвано вследствие нерегулярного образа жизни и переутомления", -писал Уитворт. Он отмечал "чрезвычайную любознательность и трудолюбие" русского царя, подчеркивал, что он прошел "все ступени должностей в армии - от барабанщика до генерал-лейтенанта, на флоте - от рядового матроса до контр-адмирала, а на своих верфях - от простого плотника до корабельного мастера". На взгляд Уитворта, Петр I имеет "добрый нрав", хотя и бывает "очень горяч", честолюбив, "хотя внешне очень скромен"; недоверчив к людям, "не слишком щепетилен в своих обязательствах и благодарности; жесток при вспышках гнева, нерешителен по размышлении; не кровожаден, но своим характером и расходами близок к крайности". Царь любит своих солдат, сведущ в навигации, кораблестроении, фортификациях и пиротехнике. Он довольно бегло говорит на голландском языке, который становится языком двора. Британец подчеркивал, что Петр отличается скромностью в быту: "Будучи в Москве, никогда не располагается во дворце, а поселяется в маленьком деревянном доме, построенном для него в окрестностях [столицы] как полковника его гвардии. Он не держит ни двора, ни выезда, ни чего-либо иного, отличающего его от обычного офицера, кроме тех случаев, когда появляется на публичных торжествах"²¹.

По-видимому, подобная скромность царя распространилась на его двор, который прежде, на взгляд Уитворта, был "очень многочисленным и пышным", по торжественным случаям наполнялся боярами, "со всеми чиновниками каждого приказа, знатью и помещиками". Петр упразднил подобные церемонии. И теперь на любом торжестве царя сопровождают офицеры его армии и знать "без какого-либо соблюдения рангов, что выглядит довольно эффектно".

В своем сочинении Уитворт охарактеризовал также ближайших сподвижников Петра. Его фаворит Александр Меншиков, "очень низкого происхождения", по случайности попался на глаза Петру, был приближен ко двору и "постепенно вырос в самую могущественную некоронованную особу в Европе". Главные достоинства царского фаворита, на взгляд британца, это усердие и расторопность. Меншиков не обладает выдающейся внешностью, малообразован, тем не менее, от имени царя пользуется неограниченной властью во всех делах, "свои личные страсти ставит выше любых интересов". По мнению Уитворта, Меншиков не пользуется популярностью ни среди простого народа, ни среди старой знати, а высшие офицеры "открыто составляют против него заговор", возглавляемый адмиралом Апраксиным. Став фельдмаршалом в 1709 г., он создал себе двор, как у германских князей, из гофмейстеров, гофмаршалов, секретарей и т.п., "по большей части иностранцев"²².

Со временем мнение британца о первом фаворите царя еще более ухудшилось, что видно из его донесений государственному секретарю. Этот человек, - писал о Меншикове Уитворт, - "необыкновенно порочных наклонностей, вспыльчивый и упрямый. Он не умеет ни писать, ни даже читать. Низкое происхождение не дало ему случая получить образование... Между тем, он своим рвением и вниманием к царской воле сумел войти в беспримерную милость к царю". В Московском государстве "ничто не делается без его согласия", и он "заявляет притязания на такую же неограниченную власть в армии, что уже не раз вызывало... серьезные столкновения с фельдмаршалом Огильви"²³.

²¹ Россия в начале XVIII века, с. 73 - 74.

²² Там же, с. 74 - 75.

²³ СИРИО, т. 39, с. 125.

Заметим, что подобная далеко нелицеприятная характеристика царского фаворита могла объясняться той позицией, которую Меншиков занимал в отношении английских купцов, претендующих на монопольное право в российской торговле. Так, в донесении государственному секретарю Уитворт признавал, что у Московской компании есть враг "слишком закоренелый и слишком могущественный, чтобы бороться с ним... и к тому же покоряется своей сильнейшей страсти - скупости и хитрости фаворита"²⁴. Однако, несмотря на явно недоброжелательное отношение к царскому фавориту, англичане стремились воспользоваться его поддержкой в своих предприятиях. В апреле 1709 г. Уитворт писал госсекретарю Бойлю: "Два дня тому назад я получил очень любезное письмо от князя Меншикова, которым он рекомендует мне родственника своего Василия Арсеньева, отправляемого в Великобританию для изучения мореплаванья, и просит, не достану ли я Арсеньеву паспорт от ее величества (королевы)... Если вам угодно будет исполнить это желание князя, можете прислать паспорт с каким-нибудь судном в Архангельск... Покуда же воспользуюсь случаем, чтобы удостовериться, насколько князь изъявит готовность употребить свое влияние по вопросам об удовлетворении в деле посла (речь шла об инциденте с российским посланником А. Матвеевым в Лондоне. - Т. Л.) и о пропуске кораблестроительных материалов". И вскоре Уитворт сообщает о полученной от Меншикова информации о положении дел в русском лагере²⁵. По-видимому, данная информация оказалась важной для англичан, если судить о том, что королева Анна вскоре "выразила свое уважение князю Меншикову и его родственникам", распорядившись выдать паспорт Василию Арсеньеву²⁶. Что же касается торговли, то здесь англичане не смогли добиться удовлетворения своих просьб, поскольку "светлейший князь" сам лично участвовал "в монополизации торговли хлебом, пенькой и лесом", которые британцы намеревались отправить из Риги в Англию, и потому чинил им всяческие "замедления"²⁷.

Упоминал Уитворт также и о других высокопоставленных чиновниках Петра I. Канцлера российской империи Г. И. Головкина, происходившего из древнего рода, Уитворт охарактеризовал как "джентльмена, наделенного здравым смыслом, весьма благочестивого и вообще человека чести". "Никто не жаловался на его жестокость или несправедливость, - продолжал Уитворт, - хотя некоторые полагают, что он недостаточно решительно выступает против этих качеств в других людях. Он получил титулы графа Римской империи и России года три тому назад"²⁸. Явным неудобством для англичан становилось незнание канцлером иностранных языков, а также стремление Головкина все дела держать в своих руках. Посему для иностранцев было затруднительно вести с канцлером "приватные беседы" и одновременно не позволяло игнорировать его мнение.

Особое внимание Уитворт уделил вице-канцлеру П. П. Шафирову, которого "из всех особ московского двора всегда признавал человеком наиболее разумным и наиболее преданным общему благу". Уитворт сообщал краткие сведения из его биографии, утверждая, что Шафиров "невысокого происхождения, его дед был из евреев, вывезенных из Польши в одну из прежних войн с нею; отец Шафирова был крещен, и сам он исповедует русскую религию. В 1705 г. он служил личным секретарем графа Головина, которому был совершенно необходим благодаря своему прилежанию и знанию голландского языка. После смерти графа он был назначен секретарем Посольского приказа, а в 1709 г. - вице-канцлером при графе Головкине. Все внешние дела непременно проходят через его руки. У него больше опыта, нежели природных способностей. Он пользуется репутацией человека, ведущего дела вполне честно, но быстрое

²⁴ Там же, с. 458 - 459.

²⁵ Там же, т. 50, с. 167 - 168.

²⁶ Там же, с. 235 - 236.

²⁷ СИРИО, т. 61. СПб., 1888, с. 165.

²⁸ Россия в начале XVIII века, с. 77.

продвижение по службе сделало его высокомерным и, говорят, личные интересы не всегда позволяют ему разобраться в существе дела"²⁹.

Очень быстро Уитворт убедился в том, что вице-канцлер может быть полезным англичанам в решении ряда их проблем и его можно подкупить. Если Шафиров "окажет мне поддержку, - сообщал Уитворт государственному секретарю, - я, может быть, предложу ему подарок в триста или четыреста фунтов, в надежде, что ее величество не сочтет такой расход чрезвычайным, так как Шафиров небезучастен к своим выгодам, пользуется большим расположением царя и всегда может быть нам полезен"³⁰. "Подарок" в виде 400 ф. стерл. был вице-канцлеру предложен, однако тот поначалу отказался его принять, но вскоре уступил просьбам англичан, да еще поблагодарил за это королеву Анну, уверив "в готовности и впредь служить ей"³¹. И уже в марте 1706 г. Уитворт докладывал государственному секретарю о том, что Шафиров обещал "усердно содействовать" успеху дела (речь шла о торговле ввозимого англичанами в Россию табака. - Т. Н.).

Не обошел своим вниманием Уитворт также руководителя Посольского приказа, генерал-адмирала Ф. А. Головина, который, на взгляд Уитворта, "пользуется репутацией самого рассудительного и самого опытного" из государственный людей России. Уитворт характеризовал Головина как "самого честного и самого смышленого человека по всей России", который к тому же "всегда являлся другом Англии"³². По-видимому, последнее обстоятельство - дружеское расположение Головина к англичанам, особенно импонировало британскому посланнику. В своих ожиданиях он не ошибся, и в послании Р. Харли от 20 марта 1706 г. сообщал о том, что Головин вместе с Шафировым "обещают употребить все старания к лучшему окончанию дела" (о торговле табаком. - Т. Л.). Впрочем, "теплые" отношения англичан с Головиным вскоре прекратились в связи со смертью последнего. В послании госсекретарю Уитворт, сообщая об этом печальном событии, подчеркивал, что множество лиц "имеют полное основание жалеть о нем, вспоминая его доступность, добрый нрав и вежливое обращение. Англичане в особенности потеряли в нем сильного покровителя" (выделено нами. -Т. Л.), - заключал дипломат³³.

Краткие характеристики других вельмож Уитворт также представил в своей книге. Так, ближнего советника царя князя Я. Ф. Долгорукого он считал человеком, обладающим здравым смыслом, хорошими манерами, скромностью и честностью. Генерал-адмирала Ф. М. Апраксина, происходившего "из хорошего рода" (его предки были стольниками), Уитворт называл "очень мстительным", полагая, что тот "не чурается подарков", открыто выступает против фаворита, и его очень ценят при дворе, однако "невоздержанность к напиткам в обществе царя порой служит для него источником неприятностей"³⁴.

Фельдмаршал Б. П. Шереметев, как утверждал Уитворт, происходил из очень древнего рода. Во время путешествия в Италию он провел операцию на мальтийских галерах, за что был удостоен креста этого ордена. На взгляд англичанина, Шереметев - "самый благовоспитанный человек в этой стране и много вынес из своих путешествий; у него блестящий выезд и он сам ведет блестящий образ жизни; его чрезвычайно любят солдаты и почти обожает народ. Шереметев бодр в свои шестьдесят с лишним лет, имеет хороший характер, честен и как никто другой обладает личной храбростью, но недостаточно опытен в действиях против регулярных войск. Он часто подвергается

²⁹ Там же.

³⁰ СИРИО, т. 50, с. 23,91.

³¹ Там же, с. 334.

³² СИРИО, т. 39, с. 35, 124.

³³ Там же, с. 299 - 300.

³⁴ Россия в начале XVIII века, с. 77 - 78.

преследованиям фаворита и не раз просил об отставке, однако неизменно получал отказ"³⁵.

Хотя в окружении царя и в его правительстве были и другие министры, входившие в Тайный совет, однако, поскольку они занимались "внутренними делами, не пользовались "особой милостью" и не оказывали заметного влияния на дела государства, то Уитворт и не стал утруждать читателей их характеристиками.

Судя по замечаниям британского посланника, большое внимание он уделял проводимым в России Петром I реформам. Примечательно, что сами англичане признавали тот факт, что во многом эти реформы проводились по европейским "лекалам". В послании Уитворту от 8 мая 1705 г. государственный секретарь Р. Харли выражал надежду услышать от своего дипломата информацию о том, "насколько европейские обычаи проникают в Россию, и насколько... царствующий государь усиливает привить своей армии, своему народу, своему законодательству, правительству, торговле своей страны все, что он и его сановники видели при своем путешествии за границей"³⁶. Как показали события, Петр очень многое перенял у Запада, в первую очередь у англичан³⁷. Однако проводимые реформы были неоднозначно восприняты российским обществом, и Уитворт в том смог лично убедиться. В июле 1705 г. он извещал Р. Харли о том, что царский двор опасается, как бы не вспыхнул серьезный мятеж со стороны дворян, "раздраженных против любимца царского (А. Меншикова), или духовенства, недовольного уменьшением своих доходов, или самого народа, который вообще ропщет против насильственного введения иноземных обычаев и новых тяжких поборов"³⁸. Одну из причин решения царя задуматься о мире со Швецией британский посланник усматривал не только в том, что России не хватало людей и денег для продолжения войны, но и то, что его подданные были "подавлены налогами и поголовно недовольны", а многие "не прочь были бы вернуться к прежним порядкам"³⁹.

Недовольство проводимой политикой Петра вскоре вылилось в открытое противостояние в ряде районов страны. То тут, то там вспыхивали мятежи и восстания. Наибольшую известность получил Астраханский мятеж, начавшийся в 1706 г. В одном из своих донесений Уитворт подчеркивал, что причинами мятежа послужили тяжелые налоги, монополии на соль и рыбную ловлю, а также "крутое изменение в одежде и обычаях" (Речь шла об указах Петра I брить бороды и носить европейское платье. - Т. Л.). Астраханский губернатор, на взгляд Уитворта, "человек жестокий и неосторожный", решился провести "коренное преобразование", для чего расставил приставов у входа во все церкви, приказав "обрезать длинные платья у женщин до половины, а бороды у мужчин сплошь". Подобное насилие привело все население города в негодование. Мятежники ночью вторглись в дом губернатора, схватили его и тут же растерзали. Досталось и иностранцам: 300 семейств, в числе которых были купцы и шведские пленные, были убиты⁴⁰. На расправу с астраханскими мятежниками царь выслал войска под командованием фельдмаршала Шереметева. С помощью артиллерии и бомбардировки город был захвачен. 400 мятежников убиты, 300 - взяты в плен и отправлены в Москву под стражей (Уитворт полагал, что их подвергнут казни). Еще 4 тыс. мятежников, чтобы спасти свою жизнь, согласились поступить на воинскую службу к царю⁴¹.

³⁵ Там же, с. 78.

³⁶ СИРИО, т. 39, с. 77.

³⁷ Подробнее о британском влиянии на реформы Петра I см.: Лабутина Т. Л. Восприятие английской культуры в России в эпоху Петра I. - В кн.: Лабутина Т. Л. Культура и власть в эпоху Просвещения. М., 2005, с. 353 - 409.

³⁸ СИРИО, т. 39, с. 126.

³⁹ Там же, с. 217; т. 61, с. 216.

⁴⁰ Там же, т. 39, с. 248 - 249.

⁴¹ Там же, с. 269, 310 - 311.

Спустя год вспыхнул новый мятеж, на этот раз на Дону. "Несколько солдат и крепостных людей убежало к казакам в надежде пользоваться полною свободой среди этого вольного народа", - извещал Уитворт государственного секретаря в октябре 1707 г. Чтобы захватить беглецов, был послан отряд во главе с полковником Долгоруким. Однако мятежники перерезали царское войско, а сами разбежались. По утверждению Уитворта, "в это дело замешано было около 2 тысяч русских беглецов и 700 конных казаков". Однако посланник полагал, что "мятеж еще не прекращен", и что 4 тыс. "всякого люда снова взялось за оружие", а потому в Воронеже собирают войско для подавления мятежа с помощью верного царю войска⁴².

Обстановка в стране продолжала оставаться напряженной и в 1708 г., когда весной начались сразу три мятежа: башкирских татар, черкасских татар и восстание Булавина. "Говорят, что число этих мятежников около 18 тыс.", - утверждал Уитворт. Если с первыми двумя мятежами царю удалось справиться довольно быстро (120 человек было взято в плен и 400 - убито на месте), то украинский бунт под командой Булавина доставил властям массу неприятностей. В донесении государственному секретарю Уитворт подробно описывал события, связанные с восстанием Булавина. "Украинский бунт становится опасным, - утверждал он. - Глава мятежников - Булавин, казнив атамана донских казаков и шестерых его товарищей, принудил население выбрать себя на его место и известил царя об этом избрании, извиняясь, что решился на такое "правое дело" (как он выражается) без ведома Его Величества, в уверенности, что государь одобрит его, когда узнает, почему он так действовал. Он не признает мятежниками ни себя, ни своих сообщников, указывая на то, что они не коснулись царских доходов или чего-нибудь, принадлежащего казне, напротив, допустили свободную отправку всего казенного добра в Москву. Они желают только жить мирно, пользуясь старинными вольностями, и очень удивляются, зачем царь высылает войска против своих верноподданных, тем более что войска эти не достигнут цели, так как с Булавиным 36 тыс. человек и он, "божьей помощью" (его выражение), состоит в союзе с башкирами, которые снова взялись за оружие. Если же Булавину не позволят проживать мирно, он со всеми приверженцами грозит уйти и поселиться на какой-нибудь новой реке". Этим, полагал Уитворт, Булавин намекал на намерение проникнуть к кубанским татарам, проживающим под покровительством Высокой порты⁴³.

Однако бунт продолжался и все больше внушал опасения, поскольку, как свидетельствовал Уитворт, "большинство донских казаков взялось за оружие, и, что того хуже, высланные отсюда новобранцы переходят к ним целыми отрядами. Несмотря на то, глава мятежников, Булавин, продолжает высылать сюда казенные подати и доходы в прежнем размере и вновь написал царю письмо, полное уверений в преданности и в готовности жить, как верноподданному надлежит, лишь бы не трогали вольностей казацких, дарованных предками Его Величества. Башкирских татар пока удалось усмирить уступками со стороны правительства, но доверять им нельзя". Когда же царю наконец-то удалось подавить восстание, Булавин, "видя, что дела его в отчаянном положении, и что казаки сами готовы схватить и выдать его после стольких неудач, решился предупредить ожидавшую его казнь, и убил себя выстрелом из пистолета. Вслед за этим мятежники разошлись по домам". "Булавину отрубили голову, - сообщал в своем донесении Уитворт, - и ее привезут сюда, тело же его отправлено в Азов, где все его родственники содержатся в цепях... Так спокойствие водворено в том крае", - подводил итог расправы с восставшими британский посланник⁴⁴.

Поскольку Уитворт проживал в России в ту пору, когда шла Северная война, то естественно, что он не мог не затронуть связанных с ней событий. Дипломат подробнейшим образом извещал государственного секретаря о ходе военных действий⁴⁵, а

⁴² Там же, с. 428, 438.

⁴³ Там же, т. 50, с. 11, 12, 16 - 17.

⁴⁴ Там же, с. 25, 30 - 31.

⁴⁵ Там же, т. 39, с. 149 - 160.

также останавливался на ряде вопросов, представляющих бесспорный интерес для современных читателей. Речь идет прежде всего об истории предательства гетмана Мазепы, а также об обращении "московитов" с пленными шведами.

В донесении госсекретарю Бойлю от 10 ноября 1708 г. Уитворт сообщал о переходе гетмана Мазепы "со всей его семьей и со всеми его богатствами на сторону короля шведского". А далее останавливался на характеристике гетмана. Мазепа - человек лет семидесяти, писал Уотворт. Он пользовался "полным уважением и доверием царя; своих детей у него нет, есть только один племянник; гетман, управляя цветущей провинцией, в которой долго пользовался властью, немного уступающей власти монарха, собрал большие сокровища. Принимая все это во внимание, трудно отдать себе отчет, - выражал недоумение британский посланник, - вследствие чего или ради чего он в таких преклонных старческих летах решился передаться новой среде и новой деятельности"⁴⁶. В очередном послании, отправленном в Англию спустя неделю, Уитворт повествовал о подготовительных шагах гетмана к переходу на сторону шведов. "За несколько дней до измены, Мазепа притворился опасно больным; он казалось, потерял всякую надежду на выздоровление, что крайне смутило двор, - писал Уитворт Бойлю. - Переговоры Мазепы с королем шведским, по-видимому, велись давно. С год тому назад двое из старшин казацких... прибыли в царскую армию, обвиняя гетмана в сношениях со шведами". Впоследствии они были выданы Мазепе и по его приказу казнены⁴⁷. Однако, как показали дальнейшие события, удача быстро покинула гетмана: казаки, увлеченные Мазепой, один за другим, начали возвращаться по домам. "На прошлой неделе, - писал Уитворт в донесении, - один полковник возвратился с пятьюстами конницы, служившей охраной гвардией гетмана, при котором... остался только один полк из 300 человек, не более, и те только ждут случая убежать. Говорят, будто, видя это, шведы содержат Мазепу и его приверженцев под строгим присмотром, и даже в спальне гетмана поставили стражу"⁴⁸. Вскоре в руки Уитворта попала копия перехваченного письма Мазепы к королю Станиславу, помеченное 5 января, в котором бывший гетман от своего имени и от имени всей Украины "признавал шведского короля повелителем, и приглашал его поторопиться на помощь, обнадеживая, что при приближении короля восстанут не только казаки, но отчасти и русские". Петр I в ответ на данное воззвание утверждал, что Мазепа "стремится не основать независимую республику, как было заявлял в первоначальном своем манифесте, а подчинить Украину прежнему игу Польши, за что ему королем Станиславом обещано княжество Северское"⁴⁹. Подобная информация, озвученная Уитвортом, раскрывает истинную подоплеку измены национального "героя" Украины гетмана Мазепы.

Бесспорный интерес вызывают свидетельства британского посланника, связанные с событиями Полтавской битвы. 8 июня 1709 г. Уитворт отправляет донесение Бойлю, в котором сообщает о том, что шведы осадили Полтаву, "один из значительнейших городов Украины, как по числу жителей, по занимаемому им пространству, так и по выгодному своему положению: он прикрывает Украину от запорожских казаков и стоит на перепутье к донским казакам и к татарам". По приказу царя город был укреплен: сооружено несколько наружных верков, хотя, по мнению Уитворта, "недостаточных, чтобы противостоять армии, снабженной сносной артиллерией". В то же время положение дел в лагере шведов оставалось сложным. "В шведском лагере, - сообщал Уитворт, - провианта мало, вода дурна, казаки и другие летучие отряды, нападая на пасущиеся табуны, в несколько приемов угнали у шведов около четырех тысяч лошадей; но особенно ощутителен недостаток в порохе, и дезертиры показывают, будто между королевскими войсками идут постоянные разговоры об обратном переходе за Днепр".

⁴⁶ Там же, т. 50, с. 108.

⁴⁷ Там же, с. 111, 113.

⁴⁸ Там же, с. 124.

⁴⁹ Там же, с. 141, 143.

В это время Петр I возвращается в армию, которую нашел "в полном составе и в очень хорошем виде". Царь заявил, что "решился дать шведам генеральное сражение и может быть уже в этом же месяце; надлежащие приготовления к этому решительному делу совершаются с большим усердием". Петр позаботился также об охране Петербурга от шведов, и, как свидетельствовал Уитворт, готовятся прибыть из Кронштадта 36 кораблей, а также около 4 тыс. калмыков, 3 пехотных полка из Пскова, один полк из Смоленска, один из Нарвы и драгунский полк бригадира Фельзе⁵⁰. О разгроме шведов под Полтавой 27 июня 1709 г., Уитворт извещал Бойля, замечая, что потери русских (4635 человек) были "очень незначительными для такого громадного успеха"⁵¹. Он повествовал, как русские праздновали свою победу. "Полтавскую победу здесь праздновали в течение трех дней со всевозможными проявлениями радости: с московских укреплений дано несколько тысяч выстрелов; было два обеда - один у царевича-наследника, другой у князя Гагарина". И здесь же посланник не удержался, чтобы не высказать опасений, связанных с победой русских. "Эта победа, - заявил он, - вероятно, значительно изменит положение дел на всем севере". И далее он продолжил: "Опасаюсь, как бы одержанный успех не сделал русский двор менее доступным и снисходительным"⁵².

Завершал повествование о победе русских под Полтавой посланник описанием торжественного парада войск 21 декабря 1709 г. "Процессию открывал семеновский полк; за ним шла артиллерия, знамена и офицеры, взятые под Лесной... Эта часть шествия замыкалась ротой гвардейского Преображенского полка. Затем шли остатки шведской армии, погибшей под Полтавой... Далее следовал Государь во главе Преображенского гвардейского полка. По правую руку его ехал князь Меншиков, по левую - князь Долгорукий. У первых триумфальных ворот Его Величество встречен был сановниками, у вторых - губернатором столицы, князем Гагариным; у третьих -дворянством; у четвертых - именитейшими русскими купцами; у пятых - духовенством; у шестых - вдовствующими царицами и царевнами; у седьмых - горожанами. Иностранным уполномоченным для созерцания торжества отведены были отдельные дома, перед которыми Его Величество несколько приостанавливал шествие. Во время торжества вокруг города несколько раз раздавалась пушечная пальба; вообще радость по поводу великой победы проявлялась всевозможными способами... Шведские офицеры все шли пешком, а его Величество ехал верхом на прекрасной английской лошади, подаренной ему королем Августом, и с обнаженной шпагой, которую некогда король Август подарил королю шведскому"⁵³.

Бесспорный интерес, на наш взгляд, представляют свидетельства Уитворта о положении в России пленных шведов. 29 апреля 1705 г. посланник присутствовал на одной из придворных церемоний, во время которой царь приказал привести русского солдата, захваченного в плен шведами, и поведал присутствующим о том, как шведы хладнокровно отрезали русским пленникам по два пальца правой руки, а затем отпускали их на родину с подобной меткой. И далее Уитворт замечал: "Глубоко взволнованный таким поступком, царь публично заявил, что, хотя шведы и стараются выставить его и русский народ варварами и плохими христианами, он может призвать весь мир и преимущественно тысячи шведов, находящихся в плену в России, свидетелями, что никогда ни с одним из неприятелей не обращался так недостойно"⁵⁴. А далее Уитворт сообщал о судьбе пленных шведов. В августе 1709 г., сообщал он, в Москву привезли 4 тыс. пленных шведов, которых распределили между русскими дворянами, "поручив этим лицам содержать их и употреблять на фортификационных работах вместо такого же числа крестьян, которых до сих пор приказано было выставлять с той же

⁵⁰ Там же, с. 183 - 184, 187 - 188.

⁵¹ Там же, с. 194 - 199,208.

⁵² Там же, с. 198, 200, 210.

⁵³ Там же, с. 291 - 292.

⁵⁴ Там же, т. 39, с. 80.

целью". Спустя месяц, Уитворт извещал госсекретаря о 6 тыс. пленных шведов и немцев, которые поступили на царскую службу и получают такое же содержание, как русские. "Между ними, - отмечал посланник, - есть несколько капитанов, майоров и других более или менее значительных офицеров". Многие шведы были отправлены в Казань и другие города, генералам же позволили остаться в Москве и нанимать себе помещение по собственному усмотрению. Между тем, подобное гуманное отношение к пленникам не всегда разделяли отдельные представители власти на местах. Так, в январе 1710 г. шведские генералы пожаловались царю на то, что "русские власти допустили нескольких шведских рядовых до голодной смерти и даже не позаботились о погребении их". Царь "в сильном гневе" приказал подвергнуть московского коменданта, одного из высших сановников, князя Гагарина, аресту в собственном его доме, а также вице-коменданта, князя Богдана Гагарина, заключению в общей тюрьме. На шею князю тут же надели серебряную цепь с большою колодкой⁵⁵.

Известно, какую важную роль сыграли в проведении петровских реформ иностранные специалисты. Из донесений Уитворта становится очевидным, что британское правительство неохотно отпускало на службу в Россию своих мастеров. К примеру, известный купец Стайлс жаловался Уитворту на то, что его брат, уговаривавший корабельных плотников и других английских ремесленников отправиться в Россию, пережил "неприятности" и был вынужден оправдываться, ссылаясь на то, что большинство приглашенных из Англии специалистов прибыли вместе с царем по разрешению короля Вильгельма Оранского. Стайлс приглашал кораблестроителей, литейщиков, столяра, весельного мастера, причем делал это "не тайно", не нарушая английских законов. Он недоумевал, почему британское правительство предъявляет к нему и к его брату необоснованные претензии, а также добавлял, что если на его деятельность "смотрят неодобрительно", то он готов хлопотать "об обратной высылке на родину всех англичан, прибывших в Россию по его приглашению"³⁶.

Как бы то ни было, но число британских специалистов было заметным в России. В комментариях к книге Уитворта "Россия в начале XVIII века" Н. Г. Беспятых приводит сведения об англичанах, прибывших в Россию. Ученый подчеркивает, что Петр I, находясь в Англии, нанял на службу 20 корабельных плотников, двух резчиков, двух якорных мастеров, двух кузнецов. В 1698 г. прибыл в Россию известный корабельный мастер Осип Най, который работал в Воронеже, Таврове, на Осереде, на Ижорской, петербургской, Адмиралтейской верфях. Он вернулся на родину в 1737 г. в преклонном возрасте. Его соотечественник Р. Козенс был принят на русскую службу со званием корабельного мастера в 1700 г. Другой корабельный мастер Р. Браун начал свою работу в России с 1705 г. Наряду с корабельными мастерами, из Англии прибывали и их подмастерья. Р. Хэдли, начав свою карьеру с должности корабельного подмастерья в 1704 г., дослужился до корабельного мастера, а в 1723 г. был произведен в капитаны I ранга. Аналогичную карьеру сделал Р. Дэвенпорт, став капитаном I ранга в том же году. Немало среди британских специалистов было и морских офицеров⁵⁷.

Следует отметить, что наплыв иностранцев в Россию при Петре I, особое почитание западных специалистов со стороны царя и его приближенных, нововведения (табакокурение, иностранная одежда, брадобрейство, изменение летоисчисления и пр.) - все это вызывало негативное отношение со стороны русских ко всем иностранцам, включая англичан. Далеко не дружественным к русским оставалось и отношение иноземцев. Именно в петровскую эпоху зародилась ксенофобия в англо-русских отношениях⁵⁸. Тот факт, что враждебное отношение к России проявлялось в Англии неоднократно,

⁵⁵ Там же, т. 50, с. 238, 244, 310.

⁵⁶ Там же, т. 39, с. 114 - 115.

⁵⁷ Россия в начале XVIII века, с. 179 - 203.

⁵⁸ Подробнее см.: Лабутина Т. Н. Зарождение ксенофобии в российско-британских отношениях в эпоху Петра 1. - Проблемы этнической истории Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в Новое и Новейшее время. Воронеж, 2005.

отмечал ученый Л. А. Никифоров. Он ссылался на свидетельства российского посланника А. Матвеева, который сообщал, что во время Северной войны английские газеты всячески превозносили шведов и недружелюбно отзывались о действиях Петра I. Англичане также плохо относились к русским, которые обучались морскому делу на британском флоте. "В то время как своих моряков, попадавших в плен к французам, англичане выкупали, русских волонтеров, служивших на английских кораблях и попавших в плен к французам, оставляли невыкупленными"⁵⁹. Свидетельством проявлении ксенофобии в англо-русских отношениях служат также факты, приведенные в донесениях Уитворта. Так, он утверждал, что русские - "невежественный и - по природе - недоверчивый народ", недоброжелательны к иностранцам⁶⁰. На его взгляд, и царское правительство проявляет "грубость и неразумие", тогда как Россия нуждается в дружбе с Англией. "Русский двор никогда никакой сколько-нибудь видной услугой не отплатил за постоянное расположение Великобритании к России", - с долей упрека заключал британский посланник⁶¹.

Бесспорный интерес в донесениях Уитворта представляет повествование о его быте и условиях проживания в России. Так, посланник рассказывает, что поначалу его разместили во дворце, принадлежавшем покойному генералу Лефорту, однако это помещение было настолько запущено, что, казалось, будто Уитворт "приехал искать в нем смерти". Тогда посланник попросил нанять ему, "на собственный счет", другой дом, но получил "обидный отказ" со стороны русского правительства. В результате он должен был удовольствоваться домом, доставшимся казне за долги. Уитворт занялся ремонтом и облагораживанием своего жилища: выстроил новые конюшни, исправил все здание сполна за собственный счет и, кроме того, был вынужден "платить ежегодную ренту старушке-вдове, так что царю не пришлось истратить ни копейки на помещение". Между тем, сетовал посланник, "здесь конфискуется такое множество домов, что вошло в обычай давать даровое помещение в них не только уполномоченным иностранных государств, но часто и лицам, состоящим на царской службе"⁶². Судя по замечаниям Уитворта, дипломатический этикет запрещал принимать оплату проезда со стороны местных властей, а также "пользоваться обычным содержанием, положенным при московском дворе". Когда граф Ф. А. Головин стал его уговаривать принять знак "милости и благоволения" от государя, Уитворт ответил, что имеет честь служить Ее Величеству и получает от нее "вполне приличное содержание" и не может думать о получении еще каких-либо пожалований от иностранного государя. Однако вскоре он получил известие от Р. Харли, в котором тот сообщал, что "королева вполне одобряет" поведение посланника и "особенно благосклонно приняла известие о сделанном предложении получать содержание от Его царского Величества". "Надо было ожидать, - констатировал государственный секретарь, - что принятый прочими европейскими государями обычай содержать лиц, аккредитованных при дворах их, укоренится и при дворе московском"⁶³.

Как бы ни складывалась жизнь британского резидента в России, но постепенно у него нарастало недовольство пребыванием в чужой стране: накапливалась усталость, появилось раздражение тем, что его не отпускают со службы на родину. В частном письмо государственному секретарю Р. Харли 10 марта 1708 г. Уитворт откровенно признался в своем нежелании долее оставаться в России и горячем стремлении поскорее возвратиться в Англию. "Из всего сказанного вы поймете, как много причин я имею стремиться к выезду из России, где моя репутация... зависит от минутных настроений и бессмысленных инсинуаций, - писал Уитворт. - В холодности царя я вижу предостережение подумать об уходе прежде, чем натолкнусь на такие же обиды,

⁵⁹ Никифоров Л. А. Русско-английские отношения при Петре I. М., 1950, с. 59.

⁶⁰ СИРИО, т. 50, с. 139, 160.

⁶¹ Там же, с. 190 - 191.

⁶² Там же, т. 39, с. 402 - 403.

⁶³ Там же, с. 43, 77.

какие выпадали на долю большинства иностранных уполномоченных, посещавших Россию... Здесь мне предстоит грустная перспектива потерять лучшие годы жизни, разучиться иностранным языкам, за недостатком хорошего общества утратить порядочные манеры, отвыкнуть от придворной жизни, оторваться от деловых связей, - от всего, к чему я было стал привыкать за годы моего пребывания в Германии. Здешний холодный климат тоже дурно отзывается на моем слабом здоровье". "Что же касается до денежных выгод, - продолжал посланник, - могу, по совести сказать, что, несмотря на аккуратную уплату мне добавочного содержания, я не в состоянии отложить и того, что здесь ежегодно откладывают многие приказчики наших купцов, так как, в виду своего положения, обязан жить с известной представительностью. Это тем более чувствительно, что довольно значительная часть моих денег задерживается; по моему последнему расчету мне еще приходится дополучить около 4 тыс.ф., большую часть этой суммы я вынужден был покуда заимствовать у отца... Мое положение еще очень затрудняется нерасположением Меншикова, которое я навлек на себя, открыто защищая табачную компанию... Правительство также не может простить мне разрушение его надежд на устройство табачной фабрики в России"⁶⁴.

Уитворт еще не раз обращался к сменявшим друг друга на посту государственным секретарям Англии, сетуя на свое безрадостное существование в России и упрашивая об отзыве на родину. Так, 24 ноября 1709 г., в послании к Бойлю Уитворт заявлял, что подчиняется его распоряжениям "с полной покорностью", хотя личные выгоды по многим причинам заставляют его "желать освобождения от суровости здешнего климата, от местопребывания, в котором, за недостатком подходящего общества и обмена мыслей", он проводит "часы отдыха без удовольствия, и часы труда - без самоусовершенствования". "Я заметно теряю знание придворной жизни, людей, дел, - сетовал Уитворт, - здоровье мое ухудшается, и лучшие годы уходят, не принося заметных приобретений ни моему имуществу, ни личному моему развитию"⁶⁵. Однако правительство Великобритании по достоинству оценивало заслуги Уитворта и как дипломата, и как разведчика, а потому не торопилось его отзывать со службы. Прошло еще несколько лет, пока, наконец, осенью 1712 г. Уитворт в письме к очередному государственному секретарю - лорду Болингброку напишет: "Наконец, могу с удовольствием известить вас, что прощальная моя аудиенция у царя состоялась... Государь с большою живостью стал говорить о своем уважении к ее величеству, об искреннем желании, о старании скрепить дружественные связи России с Англией; затем милостиво высказал свое удовольствие по поводу моего поведения за время пребывания при русском дворе". В завершении аудиенции царь подарил Уитворту свой портрет, осыпанный бриллиантами и два кошелька с долларами, "что вместе стоит от шестисот до семисот фунтов"⁶⁶. На этом дипломатическая миссия британского посланника завершилась.

Знакомство с эпистолярным наследием Чарльза Уитворта позволяет заключить, что в его впечатлениях от петровской России встречается немало стереотипов (рассуждения о природных богатствах страны, о православной религии, проведении Петром I реформ и негативном к ним отношении народа и пр.). Вместе с тем, посланник сумел довольно объективно охарактеризовать внутреннюю и внешнюю политику, проводимую царем, добавив немало новых страниц из истории народных восстаний, а также Северной войны. По сути дела, Уитворт представил широкую панораму российской жизни начала XVIII в., что позволяет оценить его труды как ценный источник по истории России нового времени.

⁶⁴ Там же, с. 475 - 476.

⁶⁵ Там же, т. 50, с. 280.

⁶⁶ Там же, т. 61, с. 257.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Т. Л. ЛАБУТИНА:

Комментарии: