Май 1888 года. В альбоме историка М. И. Семевского оставлен лаконичный автограф "Петр Свистунов - последний из декабристов". А через несколько месяцев Свистунов скончался. Друг семьи А. И. Герцена Т. А. Астракова сообщала из Москвы Н. А. Тучковой-Огаревой: "На днях похоронили последнего декабриста - Свистунова; вот люди - и каторга не сломила их"¹ ... "Блестящий некогда представитель гвардии и высшего русского общества эпохи Александра I, человек богатый, с отличной предстоявшей карьерой - Петр Николаевич Свистунов, увлеченный потоком идей своего времени, вошел в тайное общество"² .

Родился П. Н. Свистунов в Петербурге 27 июля 1803 года. Отец - камергер, представитель старинного дворянского рода. Мать - дочь сенатора, наследница имения с 5 тыс. крепостных. Обучался он в дорогих частных пансионах, в Пажеском корпусе, служил в Кавалергардском полку. 14 декабря 1825 г. застало его 22-летним корнетом. "Я заимствовал свободный образ мыслей в конце 1823 года, - заявил Свистунов на следствии. - К ускорению сих мыслей способствовали разговоры с Матвеем Муравьевым и Ватковским"³ . В 1824 г. произошла его встреча с П. И. Пестелем, после чего Свистунов вошел в Петербургскую группу членов Южного общества и склонил к вступлению в нее И. А. Анненкова, Д. А. Арцыбашева, Н. А. Васильчикова, А. С. Горожанского, А. С. Гагенблова. Свистунов одобрял программу декабристов, однако срок и планы восстания вызвали у него возражения. "Хотя по летам и по чину я был весьма незначительное лицо, находясь у него (Трубецкого. - Н. Р.) дня за три до 14 декабря, я в качестве представителя петербургских членов Южного общества откровенно высказался при нем и при Оболенском против готовившегося восстания в надежде отклонить их от предприятия, предвещающего лишь гибель. Из 11 членов Южного общества нас было тогда шесть налицо, не соглашающихся принять участие в восстании"⁴ . Позднее это обстоятельство спасло ему жизнь. Тем не менее следственная комиссия по делу декабристов квалифицировала действия Свистунова "как участие в умысле цареубийства и истребления императорской фамилии согласием и в умысле бунта принятием в общество товарищей"⁵ . П. Н. Свистунов был осужден на 20 лет каторги. В Алексеевском равелине молодой человек пережил припадки отчаяния, искал смерти. "Я был в Петропавловской крепости, - писал позднее ему Л. Н. Толстой, - и там мне рассказывали, что один из преступников бросился в Неву и потом ел стекло. Не могу выразить того странного и сильного чувства, которое я испытал, зная, что это были вы"⁶ .

П. Н. Свистунов отбывал каторгу в Читинском остроге, Петровском заводе, а затем жил на поселении в Ильинском (Ир-

¹ Государственная библиотека имени В. И. Ленина. Рукописный отдел, ф. 69, п. 9, д. 24 (далее - РОБИЛ).

² "Русская старина", 1889, N 3, стр. 669.

³ "Декабристы. 86 портретов". М. 1906, стр. 225 - 226.

⁴ "Русский архив". 1870, стр. 1665 - 1666.

⁵ "Восстание декабристов". Т. 8. Л. 1925, стр. 173.

⁶ Л. Н. Толстой. Полное собрание сочинений. Т. 62. М. 1953, стр. 395.

стр. 215

кутской губернии), в г. Кургане, наконец, в Тобольске, женился на дочери курганского земского исправника, служил в небольшой должности в губернском управлении и административно-статистическом комитете Тобольска. У Свистунова, любителя музыки и отличного виолончелиста, собирались музыкальные вечера. "Заезжие артисты находили у него всегда радушный прием и сочувствие к их таланту"⁷ , - писала в воспоминаниях его современница. Всю жизнь музыка была его страстью и отдохновением. Он хорошо играл, пел, сам сочинял, кроме того, дирижировал в Тобольске церковным хором. Петру Николаевичу принадлежит весьма значительная роль в деле музыкального просветительства в Сибири.

30 лет участники событий 1825 г. пребывали в Сибири, и многие из них нашли там вечный покой. Но П. Н. Свистунов дожил до амнистии 1856 г., выехал с семьей из Тобольска и поселился в Калуге. Он вступил во владение частью родового имения в Лихвинском уезде, Калужской губернии, и вскоре вместе с декабристами Е. П. Оболенским, Г. С. Батеньковым и петрашевцем Н. С. Кашкиным принял участие в деятельности губернского крестьянского комитета по освобождению крестьян. Там он возглавил левую группу депутатов и подготовил выкупной проект, встреченный в штыки местными "твердолобыми". "Свистунов и Кашкин закабалили себя на обязательную работу уже не по 3 дня в неделю, а, кажется, по 30 часов в сутки", - писал Г. С. Батеньков М. И. Муравьеву-Апостолу⁸ . Декабриста Свистунова и петрашевца Кашкина правительство Александра II отказалось допустить в Петербург на заседания Главного крестьянского комитета как лиц, возвращенных из ссылки. Калужские же дворяне злобно обвиняли автора выкупного проекта в "предательстве дворянских интересов". На обеде у губернатора "губернский предводитель, сидевший возле губернатора за обеденным столом, вскочил и закричал Свистунову: "Каторжник!"⁹ . Подобные эксцессы происходили не раз.

Е. И. Якушкин, сын декабриста, сообщал Свистунову из столицы о настроениях в официальных кругах: "Из Петербурга вести такие: дело освобождения идет, но партия реакции набирает силу и вопрос уже поставлен не так широко, как вначале"¹⁰ . По мере сужения постановки крестьянского вопроса и усиления реакционной струи, от деятельности по крестьянскому делу отстранялись неугодные правительству левые элементы. В 1862 г. был отозван в Москву "красный" калужский губернатор В. А. Арцимович, отставлен от должности председателя калужской палаты гражданского суда племянник декабриста А. В. Оболенский, вслед за ними подал в отставку П. Н. Свистунов Деятельность последнего в административной сфере была пресечена, и он занялся преподаванием французского языка в женской гимназии.

В мае 1863 г. начинается московский период жизни декабриста. Проживал он в Гагаринском и Большом Афанасьевском переулках, на Девичьем поле. В доме на Гагаринском (ныне ул. Рылеева, д. 25) у Свистунова бывали М. И. Муравьев-Апостол, М. А. Бестужев, Н. Д. Фонвизина, Е. И. Якушкин, внук А. В. Суворова А. А. Суворов.

С воспоминаниями и раздумьями о декабрьских днях 1825 г. П. Н. Свистунов выступил в печати, причем официальные круги не без некоторых оснований увидели в этом выступлении апологию декабризма. Две большие статьи П. Н. Свистунова появились в журнале "Русский архив" в 1870 и 1871 годах. Они оказались заметной вехой в изучении истории декабризма и его проблем, примечательным явлением в политической публицистике того времени. Первая статья - "Несколько замечаний по поводу книг и статей о событии 14 декабря и декабристах", вторая - "Отповедь". Автор ратовал за глубокое изучение предыстории и истории восстания 1825 г., выступал против верхоглядства и сообщения непроверенных фактов. Он настаивал на "русских корнях" движения декабристов; подчеркивал, что изучение тогдашних событий должно слагаться из освещения сложной суммы вопросов, касавшихся этого движения: "Следовало выставить причины, его породившие, его деятельность в течение 10 лет, превратности, его постигшие, видоизменения, которым оно подвергалось, убеждения, чувства, стремления, в нем господствовавшие, наконец, вследствие каких обстоятельств тайное общество превратилось в заговор, разрешившийся открытым возмущением... Все то, из чего слагается

⁷ "Исторический вестник", 1888, май, стр. 407.

⁸ Государственный исторический музей. Отдел письменных источников, ф. 297, д. 10, лл. 1 - 13.

⁹ В. А. Арцимович. Воспоминания, характеристики. СПБ. 1904, стр. 243.

¹⁰ РОБИЛ, ф. М. 5792, п. II, д. 4.

стр. 216

дух времени, характер эпохи, - вот чего станет доискиваться будущий историк, вот материалы, которые следует ему доставить для воспроизведения минувшего периода времени"¹¹ .

Впервые в русской литературе П. Н. Свистунов подверг подробному, хотя и пристрастному разбору важнейшие документы декабристов - "Русскую правду" П. И. Пестеля и "Конституцию" Н. М. Муравьева. Автор статьи замечал о членах общества: "Лишь пламенная любовь к отечеству и желание возвеличить его, доставив ему все блага свободы, могут объяснить готовность пожертвовать собой и своей будущностью". Он восторженно отзывался о декабристах И. Д. Якушкине, М. С. Лунине, подробно рассказал о жизни этих замечательных людей, а о записках первого заметил: "В них все верно..."¹² . Однако Свистунова отличала некоторая узость взглядов: он пытался отрицать, что Пестель требовал автономии Польши, а Никита Муравьев провозглашал в "Конституции" необходимость создания федерации в России. Даже по прошествии 45 лет, оправдывая С. П. Трубецкого, не явившегося на Сенатскую площадь, и защищая свою позицию перед 14 декабря 1825 г. Свистунов настаивал: "Не безначалию следует приписать неуспех восстания, а незрело обдуманному и отчаянному предприятию. Будь тут сам Наполеон, что бы он сделал с горстью людей и без пушек против окружавшего его со всех сторон многочисленного войска, состоявшего из пехоты, кавалерии и артиллерии"¹³ .

В обеих статьях автор не выступает против необходимости революционного действия как такового, но заявляет о несвоевременности избранного момента. Правда, в позиции Свистунова заметна непоследовательность. "Что до меня касается, я считаю безрассудным малодушием винить кого-либо, кроме самих себя, в постигшей нас участи... Вступая в тайный союз, всякий знал, на что он себя обрекает, и постигший нас разгром рано или поздно был неизбежен"¹⁴ . В этих статьях причудливо смешиваются мотивы жертвенности, неверия и героизма. А взялся Свистунов за перо для того, чтобы доказать, что декабризм был закономерным явлением русской политической истории и что его нельзя рассматривать как некий "изолированный факт, без связи с обстоятельствами, его породившими"¹⁵ .

Е. И. Якушкин, один из тайных корреспондентов "Полярной звезды"¹⁶ , горячо одобрял обе публикации и сообщал их автору: "Ваша статья доставила мне большое удовольствие. Заметки Ваши... совершенно справедливы"¹⁷ . Публицистический талант и полемический задор автора, личность Свистунова, дело, о котором он писал, привлекли внимание читателей. Опомнившийся вдруг цензор пытался в панике остановить выход в свет "Русского архива". И, видимо, недаром позднее Л. Н. Толстой, приступая к роману о декабристах, обратился именно к Свистунову как к одному из "первоисточников". А в 5-й главе "Бесов" Ф. М. Достоевский дал характеристику декабриста Л-на, заимствованную им из "Отповеди" Свистунова, его рассказов о М. С. Лунине.

Л. Н. Толстой бывал в московских домах Свистунова - в Большом Афанасьевском, на Девичьем поле. Известны четыре письма Льва Николаевича к Свистунову в Москву. "Многоуважаемый Петр Николаевич, когда вы говорите со мной, вам кажется, вероятно, что все, что вы говорите, очень просто и обыкновенно, а для меня каждое ваше слово, взгляд, мысль кажутся чрезвычайно важны и необыкновенны; и не потому, чтобы я особенно дорожил теми фактическими сведениями, которые вы сообщаете, а потому, что ваша беседа переносит меня на такую высоту чувства, которая очень редко встречается в жизни и всегда глубоко трогает меня". В других письмах Толстой сообщал: "Я дорожу моими отношениями к вам столько же по той помощи, которую вы оказывали и можете оказать мне, сколько по искреннему и глубокому уважению к вашей личности... Тысячу раз благодарю вас за вашу ласку ко мне и снисходительность; вы не поверите, какое всегда сильное и хорошее впечатление оставляет во мне каждое свидание с вами"¹⁸ . Изъявления любви и восторга со стороны такого человека, каким был Л. Н. Толстой, нельзя воспринимать как проявление простой вежливости. Корреспондент великого писателя был на-

¹¹ "Русский архив", 1870, стр. 1633 - 1668.

¹² Там же, стр. 1643 - 1644.

¹³ Там же, стр. 1667.

¹⁴ "Воспоминания и рассказы деятелей тайных обществ 1820-х гг.". Т. 2. М. 1933, стр. 296.

¹⁵ "Русский архив", 1870, стр. 1634.

¹⁶ Н. Я. Эйдельман. Тайные корреспонденты "Полярной звезды". М. 1967.

¹⁷ "Летописи Государственного литературного музея". Кн. 3. М. 1938. стр. 311 - 312.

¹⁸ Л. Н. Толстой. Собрание сочинений. Т. 62, стр. 460, 417.

стр. 217

делен не только музыкальным даром и политической страстностью, но большим личным обаянием.

"В характере Свистунова было очень много живости, что делало его впечатлительным и активным до самой глубокой старости... Свистунов отличался замечательной честностью, постоянством в дружбе, великодушием... Одарен был восприимчивым и светлым умом"¹⁹ , - рассказывал его биограф. "Петр Николаевич, - вспоминала его современница М. Д. Францева, - был отлично образованный и замечательно умный человек, у него в характере было много веселого, что называется по-французски caustique, что делало его необыкновенно приятным в обществе... Всегдашнее расположение к людям при утонченном воспитании и учтивости большого света располагали к нему всех, кто только имел с ним какое-либо общение"²⁰ . Племянница П. Н. Свистунова Е. Н. Головинская, передавшая в Рукописный отдел Государственной библиотеки имени В. И. Ленина архив декабриста, писала: "Петр Николаевич ценил в людях не происхождение, а человека, его качества, свойства души и знакомился с людьми на этих основаниях, так что в доме у него бывали только идейные люди"²¹ . Внучка И. А. Анненкова М. В. Брызгалова рассказывала о приезде с отцом к старику-декабристу: "Послышались легкие быстрые шаги, и мы увидели перед собой маленького сухого старика с белой бородой, одетого в черный костюм... Меня поразили элегантность и изящество его манер и изысканная вежливость"²² .

Острота ума, блестящая образованность, развитое чувство товарищества, честность, обязательность и, наконец, интеллигентность в сочетании со светскостью, по всей видимости, импонировали такому сердцеведу, каким был Толстой. Его волновало прошлое старого декабриста. Великий писатель в одном из писем отметил: "Довелось мне видеть возвращенных из Сибири декабристов и знал я их товарищей и сверстников, которые изменили им и остались в России и пользовались всякими почестями и богачеством. Декабристы, пожившие в каторге и в изгнании..., вернулись после 30 лет бодрые, умные, радостные, а оставшиеся в России и проведшие жизнь в службе, обедах, картах были жалкие развалины, ни на что никому не нужные, которым нечем хорошим было помянуть свою жизнь. Казалось, как несчастны были приговоренные и сосланные, и как счастливы спасшиеся, а прошло 30 лет и ясно стало, что счастье было не в Сибири и не в Петербурге, а в духе людей, и что каторга и ссылка и неволя были счастье, а генеральство и богатство и свобода были великие бедствия"²³ . И, наверное, приходил Толстому на память Петр Свистунов, когда он таким образом оценивал жизненный подвиг первых русских революционеров.

¹⁹ "Декабристы. 86 портретов", стр. 225.

²⁰ "Исторический вестник", 1888, май, стр. 408.

²¹ РОБИЛ, ф. М. 5792, п. 1, дд. 3, 4.

²² "Тайные общества в России в начале 19 столетия". М. 1926, стр. 179 - 180.

²³ Л. Н. Толстой. Полное собрание сочинений. Т. 54. М. 1935, стр. 446 - 447.

Permanent link to this publication: