Приступая к изучению той или иной проблемы, исследователь, как правило, обращается к истории вопроса, пытаясь проследить этапы его возникновения и развития. Объяснить это можно, пожалуй тем, что именно у истоков проблем находятся и ключи к их разрешению. Однако иногда приходится прослеживать историю возникновения не самой проблемы, а отдельных понятий или терминов, так или иначе, обосновывающих ее сущность.

Проблема рациональности в этом смысле неординарна тем, что изучение генезиса самой проблемы несколько отличается от рассмотрения сущности и истории возникновения самого понятия "рациональность". Хотя именно в этимологии данного понятия, на наш взгляд, скрываются ответы на вопросы, формулируемые в рамках проблемы рациональности.

Начнем с наиболее доступных и привычных источников - словарей, в данном случае философских, где, как правило, дается ссылка на латинский (подразумевается изначальный) корень происхождения какого-либо термина или понятия. "Краткий философский словарь" под редакцией М. Розенталя и П. Юдина, 1951 г. выпуска сообщает, что "Рационализм (лат. rationalis - разумный)...". Определение понятия "рациональность" здесь просто отсутствует. Философский словарь" под редакцией И.Т. Фролова, 1986 г. издания дает точно такую же информацию, но здесь уже добавлена статья о рациональности. Философский энциклопедический словарь 1989 г. подробно расписывает уже и "Рационализм", и "Рациональное", и "Рациональность", давая следующие ссылки: "Франц. Rationalisme, от лат. Rationalis - разумный, ratio - разум, разумение, рассудок". "Краткая философская энциклопедия" 1994 г. предлагает статьи понятий "Рационализирование", "Рационализм", "Рациональный", давая идентичные ссылки на латинские значения данного слова. "Новейший философский словарь" 1999 г. ограничивается статьей "Рационализм" с теми же самыми ссылками на латынь.

Даже у искушенного читателя с необходимостью формируется представление о синонимичности слов рациональность, разум, рассудок. Не будем сейчас углубляться в размышления о принципиальном различии разума и рассудка, считая допустимым в некоторых случаях употребление этих понятий как синонимов, обратим внимание на предлагаемую в данном случае адекватность понятий рациональность и разум (рассудок).

стр. 83

Неудивительно поэтому, что практически все исследования, посвященные проблеме рациональности начинаются со ссылок на латинский корень в его единственном значении - "разумный" и соответственно все дальнейшие рассуждения базируются на этой аксиоме. А аксиома, как мы постараемся показать в данном исследовании, далеко не безупречна, если не сказать ложна.

За отправную точку возьмем первоисточник предлагаемых переводов - латино-русский словарь. Смыслообразующий корень "ratio" присутствует в семи различных словах и, как ни странно, значение "разумный" далеко не является для него основным.

Итак, читаем:

"ratio, onis - счет, смета; мышление, способность мыслить, рассудок, разум, размышление, мнение, намерение, образ, способ, средство, мера.

Ratiocinatio, onis - рассуждение, размышление, умозаключение.

Ratiocinativus, а, um (ratiocinor) - умозаключительный.

Ratiocinor, (ratio) - вычислять, исчислять, рассуждать, выводить заключение.

Rationalis, e, (ratio) - счетный, касающийся счетов, перен. - умозрительный, разумный, одаренный разумом.

Rationaliter (rationalis) - разумно.

Rationalirum (ratio) - счет, опись" (1. С. 483);

Напомним, что знаки над буквами обозначают долготу (или количество, как говорят филологи) произношения гласных и характерны для классического периода развития латыни (Цицерон, Вергилий, Гораций). В настоящее время количество гласных при чтении не воспроизводится.

Нетрудно заметить, что латинский корень не просто не исчерпывается значением "разумный", но что это значение даже второстепенно по сравнению с другим значением - счет, мера, подсчитывать, а значение "разумный" как бы завершает логическую цепочку "считать, вычислять, рассуждать". И это, на наш взгляд, совсем не случайно.

Если обратиться попутно к любому из современных европейских языков, то мы найдем в их лексиконе ряд слов с корнем "ratio". К примеру, в англо-русском словаре читаем "ratio - отношение, пропорция; ration - 1. Паек, рацион. 2. Нормировать, ограничивать; rational - разумный, целесообразный, рациональный; rationality - разумность, рациональность; rationalization - рационализация." (2. С. 259). Испано-русский словарь дает аналогичные толкования: "razon - разум, рассудок, размышление, умозаключение, вывод, довод, аргумент, расчет, норма, иногда - соблюдение норм поведения; razonable - 1) разумный, рассудительный, благоразумный; 2) обоснованный, оправданный, резонный razonado - обоснованный, аргументированный, правомерный; razonar - рассуждать, размышлять" (3; С. 643-644).

стр. 84

Очевидно, что в современных западных языках, как и в классической латыни корень "ratio" имеет двоякий смысл: с одной стороны, это счет, мера, а с другой - размышление, разум. Другими словами и латинское "ratio", и западноевропейские производные от этого корня означают такое рассуждение, размышление, такую разумность, в основе которой лежат некие дискретные формы, предполагающие подсчет, соизмеримость, соразмерность и т.д.

В русском же языке произошло парадоксальное смысловое разделение "ratio" на два независимых слова - "рациональный" в смысле "разумный, рассудочный", активно используемый в философской лексике и "рацион" - вобравшее в себя все значения "ratio", связанные с подсчетом, вычислением, мерой. И именно это, на наш взгляд, стало причиной многочисленных споров вокруг значения и смысла термина "рациональность", особенно обострившихся в последнее время.

Дальнейшее исследование термина "рациональность", его истории ведет нас в глубь веков - к древнегреческому языку, где собственно и появляется впервые слово, имевшее значение близкое к "рациональный". Согласно всем, имеющимся у нас источникам, понятие это впервые появляется у пифагорейцев, затем звучит у Платона и Евклида. И здесь, конечно же, следует помнить, что древнегреческое знание не было столь четко дифференцированно, как, например, знание современное, или даже позднеантичное и средневековое. Философ представлял собой знатока практически во всех областях знания, и имел, может быть, лишь небольшую специализацию - был большим специалистом в той области, которая ему казалась ближе, интереснее, а может и просто приносила больший материальный доход.

Именно поэтому понятия или термины, которые появлялись в древнегреческой науке, принадлежали изначально всему известному в то время знанию. Более того, часто, появившись в одной области знания, они впоследствии более активно использовались в другой области, "приживались" и становились неотъемлемой частью ее терминологического аппарата. Это, на наш взгляд, и произошло с термином "рациональный".

Свое начало указанное понятие берет в математике, более того, появляется одновременно со своим антонимом - понятием иррациональный в пифагорейской школе. И чтобы понять, какое же значение имели изначально эти понятия нам необходимо обратиться к математике, к истории чисел, к пифагорейцам.

Известно, что о Пифагоре, его жизни и деятельности существуют самые противоречивые версии, большинство которых изложено в сочинениях авторов поздней античности - Порфирия, Ямвлиха и др. Сам Пифагор, судя по всему, не оставил после себя никаких сочинений. Более того, в литературе раннего периода древнегреческой философии не

стр. 85

содержится никаких указаний ка научные открытия Пифагора и его ближайших учеников. Объясняют это обычно эзотерическим характером пифагорейских изысканий, которые не подлежали разглашению за пределами школы. Кроме того, в самой школе существовала традиция приписывать все достижения школы ее основоположнику.

В силу этого роль Пифагора в истории научной и философской мысли оценивается неоднозначно. Мы склоняемся к более распространенному мнению, что в свидетельствах неоплатоников, писавших о Пифагоре, содержится достоверная информация, восходящая к 4 и даже 5 векам до н.э., т.е. к тому времени, когда еще была жива школа, основанная самим Пифагором.

Познакомившись в молодости с математическими достижениями Фалеса, пополнив свои знания в этой области в период своего пребывания в Египте и Вавилонии, Пифагор пришел к убеждению, что все в мире определяется числами или отношениями чисел. Отсюда приписываемое Пифагору изречение "все есть число". В "Метафизике" Аристотеля мы читаем: "...как им (пифагорейцам. - Е.Л. ) казалось, все остальные вещи уподобляются числам по всей совокупности своих характерных свойств и числа первичны по отношению ко всей природе, то они стали полагать, что элементы чисел суть элементы всех вещей и что вся Вселенная - гармония и число. И какие только соответствия между числами и гармониями, с одной стороны, и процессами и частями Неба, с другой, они могли показать, те они выводили и подгоняли. Если же где-нибудь чего-нибудь не хватало, то они из кожи вон лезли, чтобы их теория была связной от начала до конца" (4. С. 467).

Со всей уверенностью можно сказать, что до определенного времени пифагорейцам это вполне удавалось. Через числа и их отношения они определяли и справедливость, и добродетель, и благо. И казалось им что все, что существует может соизмеряться и соотноситься либо друг с другом, либо с некоей единицей, принятой за точку отсчета. И это "все" относится, конечно же в первую очередь к миру чисел и геометрических фигур.

Можно представить себе недоумение и удивление пифагорейцев, когда они попытались соотнести между собой такие элементарные и простые на первый взгляд вещи, как сторона квадрата, равная единице, и диагональ этого же квадрата, т.е. когда они попытались найти число, которым можно было бы выразить соответствие между диагональю и стороной такого квадрата. И им не удалось это сделать!

Уже в то время было известно, что диагональ разбивает квадрат на два одинаковых прямоугольных треугольника, в каждом из которых она выполняет роль гипотенузы. Как видно, ответ на этот вопрос базируется на известной всему миру теореме Пифагора (в прямоугольном треугольнике квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов). Поэтому длина диагонали квадрата равна

стр. 86

Сразу возникает желание извлечь этот пресловутый корень и выразить его каким-то конечным числом. Но... Не тут-то было. Озадачив этим примером обычный калькулятор, мы получим число 1,4142135. Более совершенная машина покажет 1,414213562371. А с помощью мощного современного компьютера можно вычислить с точностью до сотен, тысяч, миллионов знаков после запятой. Но даже самый высокопроизводительный компьютер, сколь бы долго он ни работал, никогда не сможет ни рассчитать все десятичные цифры этого числа, ни обнаружить в них какой-либо период. Другими словами, не сможет дать число, которое бы соизмерило между собой сторону и диагональ.

Конечно, у Пифагора и его учеников компьютеров не было, но именно они обосновали этот факт. Пифагорейцы доказали, что у диагонали квадрата и его стороны не существуют общей меры, т. е. такого отрезка, который целое число раз откладывался бы и на диагонали и на стороне. Следовательно, отношение их длин - число нельзя выразить отношением некоторых целых чисел тип. (напомним, что в математике рациональным называется число вида m/n, где m, n целые и n не равно 0. Таким образом, любая дробь с целым числом в числителе и знаменателе будет являться рациональным числом. Некоторые рациональные числа могут выражаться бесконечными периодическими десятичными дробями - 5/3 = 1,66666... Однако можно вообразить и число, в десятичном разложении которого не обнаруживается никакого периода. Именно такие числа и называют иррациональными.)

Сделав такой парадоксальный по тем временам вывод, пифагорейцы пришли в полное замешательство. Ведь как было сказано выше, они были абсолютно убеждены, что в основе всеобщей гармонии мира лежат целые числа или их отношения. Никаких других чисел они просто не знали. И вдруг эта привычная гармония рушится - существуют величины, которые отношением целых чисел в принципе не являются! Есть величины, невыразимые числом!

То есть в рамках самой теории пифагорейцев появляется нечто, что эту теорию подтачивает изнутри. Школа Пифагора пережила настоящее смятение, о чем свидетельствуют древние легенды. Свое удивительное открытие пифагорейцы предпочли держать в тайне. Однако Гиппас из Метапонта разгласил людям "ужасную" тайну существования несоизмеримых величин, и небо покарало его: он утонул в море во время шторма.

Обратимся к текстам Прокла. В своих "Схолиях к Евклиду" он пишет: "Сначала к исследованию соизмеримости приступили пифагорейцы, которые впервые открыли ее в результате наблюдений над числами. В то время как у всех чисел была общая мера - единица, найти общую меру также и для величин они не смогли. И вот по какой причине: в то время как всякое и любое число при любом делении оставляет некую наименьшую часть, неподверженную дальнейшему делению, всякая величина, даже если делить ее

стр. 87

до бесконечности, не оставляет части, которая была бы неподвержена делению вследствие минимальности, но и эта часть может быть разделена на бесконечное число частей, каждая из которых опять будет делиться до бесконечности. Вообще величина причастна принципу бесконечности в плане делимости, а принципу предела - в плане целокупности. Так как мера должна быть меньше измеряемого, а всякое число измеримо, то мера по необходимости должна быть меньше всех чисел. А следовательно, и для величин, если они все измеряются общей мерой, она по необходимости должна быть наименьшей. Между тем для чисел наименьшая мера существует, так как деление чисел, как сказано выше, имеет предел, а для величин нет. Следовательно, не существует некой общей меры всех величин. Поняв это, пифагорейцы открыли, насколько возможна соизмеримость величин. Все величины, подпадающие под одну меру, они назвали соизмеримыми а не подпадающие под одну и ту же меру - "несоизмеримыми", тe из них, которые измеримы некой иной, общей мерой, они назвали "соизмеримыми между собой", а те, что нет - несоизмеримыми с теми. Принимая условную общую меру, они сводили все к различным соизмеримостям, и если к различным, то не все величины могут быть соизмеримыми по отношению к неким величинам. Однако все величины по отношению к чему-то могут быть рациональными и иррациональными. Поэтому, согласно пифагорейцам, соизмеримость и несоизмеримость существуют по природе, а рациональность и иррациональность - условно...

Нелишним будет заметить, что изучение этого (иррациональных величин) полезно. По пифагорейскому преданию, первый, кто обнародовал теорию иррациональных, потерпел кораблекрушение. Вероятно, они аллегорически намекали на то, что все иррациональное во Вселенной, поскольку оно иррационально и безобразно, любит прятаться, и всякая душа, которая приблизится к такому виду жизни и сделает его доступным явным, низвергается в море рождения, и омывается его зыбкими потоками. С таким благоговением относились пифагорейцы к теории иррациональных" (4. С. 476-477).

Таким образом, Прокл показывает, что пифагорейцы пришли к понятиям рациональности и иррациональности через рассмотрение соизмеримых и несоизмеримых величин. Эта же взаимозависимость прослеживается в 10 книге "Начал" Евклида, который следовал за учением молодого афинского математика Теэтета. Последний имел необыкновенные способности и даже великий Сократ говорил, что Теэтет несомненно прославится, когда достигнет возмужания. Но его жизнь оборвалась рано - в 369 г. Теэтет был смертельно ранен на поле брани под Коринфом. Несмотря на недолгую жизнь Теэтет оставил глубокий след в науке и прежде всего он развил учение о "соизмеримости" и дал доказательство иррациональности чисел.

стр. 88

Следует обратить внимание на замечание Прокла о том, что "соизмеримость и несоизмеримость существуют по природе, а рациональность и иррациональность - условно...". Понимать эту фразу можно по-разному. Но наиболее вероятной трактовкой нам представляется следующая. Бытие, реальность (природа) предполагают существование некоей пропорциональности, соизмеримости, т.е. реально существуют вещи и реально существует определенное отношение между ними. Арбуз больше яблока не потому, что нам так кажется, а потому что это на самом деле так. Если кислота яблока и сладость арбуза следствие наших субъективных ощущений, то их размеры объективны по существу.

Рациональность и иррациональность (как сладость и кислота) не существуют по природе, т.е. объективно. Это - следствия и характеристики нашего отношения к миру, это эпистемологические категории, отражающие не "мир по природе", а "мир по нашему к нему отношению", "мир условно". Понятие "иррациональный" отразило тот факт, что в мире существуют элементы и величины, между которыми невозможно установить гармонию, которые, соотносясь каким- либо образом друг с другом в реальном мире, тем не менее, несоизмеримы в познании. То есть их отношения нельзя выразить таким числом, а в дальнейшем и таким понятием, которое не просто конечно, но которое без труда воспринимается и осмысливается. Такое число можно сравнить с частичкой, корпускулой, атомом, которые лежат в основе более сложных систем и, по сути, являются основой понимания. Такими и были рациональные числа - они конечны, их легко понять и осознать.

В философском плане открытие рациональности и иррациональности означало, что существует нечто (у пифагорейцев это были числа), что мы не можем себе представить, что не укладывается в сознание как некая соизмеримость, завершенность, определенность, частичка. Это нечто мы можем признать, вернее не можем не признать, так как факт его существования налицо, но осознать, понять, так как мы привыкли это делать, мы не в состоянии.

Удивление и досада, с которыми пифагорейцы вначале восприняли иррациональные числа, впоследствии сменились интересом и пристальным вниманием к новым математическим объектам. А понятия рациональный и иррациональный стали использоваться не только для обозначения чисел. При этом явление, которое в познании именовалось термином "рациональный" в действительности представляло собой соизмеримость, меру. Здесь стоит вернуться к началу нашего исследования, к латинскому "ratio", одним из переводов которого является "счет, мера". И остается лишь удивляться, что и греческая и латинская "рациональность", предполагала в первую очередь соизмеримость, которая в дальнейшем была нивелирована (или же возвеличена?) до "разумности", хотя прекрасно известно, что в обоих этих языках существовали специ-

стр. 89

альные слова и понятия, обозначающие разум, разумность - oyoc, noys и т.д.

Известно также, что и все западные языки для обозначения "разума" в его философском понимании используют не производные от "ratio", a имеют специальные понятия и термины. В английском это reason, mind, wit. В немецком - Vemunft, Verstand и т.д. В русском же языке, и как не прискорбно в философской терминологии, рациональность часто отождествляется с разумностью. О недопустимости такого отождествления еще в XIX в. писали и И.В. Киреевский, и B.C. Соловьев, и П.Д. Юркевич, и С.Л. Франк. Однако - это тема для другого исследования. В завершении подведем некоторый итог всему сказанному. 1 .Традиционная ссылка на тождество понятий "рациональность" и "разумность", принятая в отечественной философской литературе некорректна. Это доказывает изучение переводов латинских слов с корнем "ratio" на русский язык, а также переводы аналогичных слов с западноевропейских языков.

2. Одно из важнейших значений корня "ratio" - счет, подсчитывать, мера. Значение же "разумный" как бы завершает логическую цепочку "считать, вычислять, рассуждать, размышлять и - быть разумным". Латинский язык, как и западноевропейские языки в одном понятии совмещает оба значения - считать, измерять и разумность, размышление. Здесь подразумевается такое размышление, такой разум, который сводится к четкому, последовательному, дискретному мышлению.

3. Исследование греческих корней понятия "рациональность" (пифагорейцы, Евклид, Прокл) показывает, что оно появилось в непосредственной связи с термином "соизмеримость", более того отражает эту "природную" характеристику мира в познании - "условно".

4. В русском языке произошла дифференциация смыла корня "ratio" в два различных слова - рацион и рациональность, в результате которой понятие "рациональный" ограничилось смыслом разумный, рассудочный, а термин рацион стал означать меру, счет.

5. Говоря о рациональности, следует всегда учитывать двойственное значение этого понятия, в противном случае неизбежна путаница, непонимание, подмена одних понятий другими.

1. Латино-русский словарь. Ростов-на-Дону, 2000.

2. Англо-русский и русско-английский словарь / Под ред. О.С. Ахмановой и Е.А. Уилсон. М., 1992.

3. Испано-русский словарь / Под ред. Б.П. Наруман. М., 1988.

4. Фрагменты ранних греческих философов. М., 1989.4. 1.

Permanent link to this publication: