Мир стоит на пороге новых гигантских планетарных изменений человеческого общества. Сегодня речь идет уже не о новой буре нового века, и даже не о сверхметаморфозе. Но почему вечность вечных вопросов довлеет нынче сильнее и абсолютное, чем прежде, и наше обозримое прошлое, и представимое будущее как бы упростились до бытовых коллизий жизни одного человека? Не пора ли сосредоточить поиски на не очень явных, но в итоге всесильных особенностях?

Первое, что напрашивается на язык при анализе событий последних 150-200 лет - их хаотичность выше всего предыдущего. Отсутствие закономерностей, правил игры. По- гречески "антиномос" (анти - против, номос - закон). И если законы общественного развития мы почему-то стали обходить, то надо говорить не об антиномиях, а о социальном антиномизме.

Прежде чем перейти к объяснению антиномизма, надо разобраться в объяснениях, которые давались ранее. Сделаем это, не вникая в причины дававшихся толкований.

Первый пункт - размытость абсолютных понятий и понятий вообще. Как мне кажется, важно не пытаться объяснить Бога за счет притягивания чего-то нам непонятного, чаще всего ради сиюминутности, а резко разделить Надбытийное (Бога) и бытийное (человека и всю природу -живую и неживую). Ввиду нынешней острой ситуации в России мы не коснемся собственно Закона Господа нашего Иисуса Христа, лишь отметив: Всемогущество, Вездесущность и Всеблагость Бога не всегда осознаются субъективным человеческим сознанием, ибо оно бытийно. Но познание Бога через бытийное начало в силу конкретики последнего говорит именно о Всеблагости и Всемогуществе Бога и всесилии человека как силы, бытие изменяющей (бытие, но не Бога) в их дружественном противоречии. Противоречие еще не антагонизм.

Второе. Все абсолюты бытия лишь абсолюты относительной полноты по отношении к Надбытийному. Бытие же делится на составляющие: природу вообще и социально- человеческую сферу. Если в природе дух и материя существуют как ее конкретные формы, то в социально-человеческом духовная и материальная сторона очень разнятся. Отсюда не только смешение в вопросе о соотношении духа и материи, а непонимание разницы бытия и Надбытийного. Доказать несостоятельность

стр. 171

такого смешения просто: непогрешимость Церкви как непосредственно поставленного Надбытийным - погрешимость, прежде всего социальная, бытийных людей, иже в Ея Лоне.

Третье. Субъективное человеческое познание чего бы то ни было поэтапно, зависит от социальной конкретики. Степень абсолютного и относительного всегда трактуется субъективно. И различные толкования Бога и природы, и человеческого общества часто зависят не от технических возможностей познания, а от социальной потребности человека как субъективной силы, хотя и изменяющей мир (в отличие от Бога, "снизу", а не сверху). Атеизм вызван потребностью доказать способность человека бунтовать и бороться до бесконечности, коммунизм - некий свод известного на данный "час" позитивного об обществе, идеализм и материализм - вехи, и ничто более.

Четвертое. Бытие, берем ли мы предмет, отношение к нему, и саму возможность любых отношений между чем бы то ни было, есть слагаемые бытия, бытийные слагаемые. Всегда между ними существует разница - антиномии, но и в природе, и в социально-человеческой сфере есть закономерности соотношения А и Б. Но если человека подчас это не устраивает, то его попытки обойти оное следует назвать социальным антиномизмом. Естество человека одновременно узко и безразмерно изнутри, но социальный антиномизм - лишь отношение человека к бытию (каемся: и Богу), явление насквозь социальное. И тут говорить о некоем социальном антиномосе было бы выспренне и просто неграмотно. Скажем прямо: разговор о социальном антиномизме в нашем случае - сырец для познания. Хотя кое-какие выводы напрашиваются уже сейчас. Скажем, не лучше ли было добиваться не смены общественной системы, обладания всеми оными сразу и даже изобилия всех благ, а взаимозаменяемости слагаемых бытия в их свободном полете?! Слагаемые бытия - основа отношений в обществе, и надо разобраться именно в них.

Предмет нашего разговора довольно трудно теоретизировать, если брать слово "теория" в современном смысле. Потому ограничимся описанием социального антиномизма. И нам, обличая зло и молясь Зиждителю, надо обратить внимание на глубинные особенности процессов истории человечества. Наше объяснение оных условно назовем "теорией социального антиномизма". Номос - закон, в данном случае - законы общественного развития, от отношения к коим человека - а именно человек и является их истоком - зависит очень многое. Всем ясно: стержень социума - человек, и из этого надо исходить. Но есть естество человека и есть его выражение - текущие живые интересы. Момент часто всесилен, но и человеческое естество, и его выражение одновременно до бесконечности и безразмерны, и узки. Человек неизбежно упирается в разные формы социума: типы цивилизаций (антика,

стр. 172

ренессанс и пр.), социально-экономические формации, различное построение власти и государственного правления, отношения, имеющие технологическую природу - общество индустриальное, общество информационное. Какое следующее? Наш разговор не о том. Собственность непосредственно формирует и социум, и индивида в их общем и частном, и по большому счету она связывает человека с окружающим миром. Как? И человек, и все вокруг - слагаемые бытия, но лишь человек - слагаемое разумное. Человек совершенствуется вместе со слагаемыми бытия на дорогах истории, оттого и социум становится все сложнее. Но человек как таковой остается особым миром - сразу и безразмерным, и узким, а сложность общества во взаимоотношениях с человеком и в строении самого социума - часто просто следствие исторических наслоений. История - океан мигов, и каждый миг - бессмертен в чем- либо.

Нередко в социуме куда больше социально-исторических наслоений, чем истории и самого социума. На самой ранней заре человечества все: и собственность, и общество, и слагаемые бытия, лежало буквально перед человеком, рядом стоящим, сей миг живущим, и хотя бы теоретически даже вопрос о рабстве не имел современного нам смысла. Но наслоения росли, заставляя требовать, и это требование было объективно: долой все, что меж человеком и человеком! Но как мы сказали, человек не может долго жить без экономико-собственнической связи с миром. Планетарное единство человечества возможно только в планетарном экономическом целом. Оно пришло в XVIII в., когда канву географических открытий прошили хозяйственные связи, по сути, от полюса до полюса. Суть 1789 г., родившего нашу, ныне уходящую, цивилизацию можно выразить одним-единственным словом: ЧЕЛОВЕК. Единственное разумное слагаемое бытия.

Человек в своем "от минус бесконечности до плюс бесконечности" рождает самодовлеющие детали лишь потому, что в своей внутренней бездонности считает себя независимым от чего бы то ни было. А законы общественного развития? Начнем с того, что их породил человек, и от человека они, точнее, особенности их отношения с человеком, зависят. В целом ни человек, ни общество не могут быть хуже или лучше, черный год равен золотому "в отдельно взятой пробе". Но особенности, о которых мы говорим и которым придаем решающее значение - и есть отношение человека к законам общественного развития. На чем оно строится? На другом отношении человека - отношении к слагаемым бытия. Человек, как существо субъективное, ошибочно считает, что законы общественного развития и есть стена меж человеком и человеком, хотя и не способен осознать и сформулировать это свое ошибочное мнение. В XIX в. слагаемые бытия были сравнительно невелики числом и недостаточно развиты, пропорция между пришедшим свободолюбием

стр. 173

и свободомыслием не искривлялась обвальным ростом таковых слагаемых, и человек даже неосознанно не доходил до отрицания или приятия законов общественного развития. К началу века XX рост слагаемых бытия уже подгонялся не только естественными правилами всякого роста, но и растущим антиномическим свободолюбием человека, а свободолюбие, как известно, выражается и в социальном, и в чисто техническом действии. Этот взрыв хаотизировал именно социальное бытие, все упирается именно в социум. Человек оказался один на один со своими внутренними узостью и безразмерностью. Социум оказался не в силах объять фонтанирующие слагаемые бытия, и индивид, как никогда ранее, стал не только решающей, а довлеющей силой в социуме. Индивиду досталось одиночество среди бесконечного хаоса.

Стремление всех и вся к мировому господству - чаще всего самозащита в непонятном и неподвластном хаотическом мире. Социальный антиномизм как явление порождает, во-первых, стойкое хаотическое состояние социального бытия, вызванное непониманием человеком места и роли как самого себя, так и иных бытийных слагаемых, во=вторых, способностью человека временно обходить законы общественного развития. Делает он это ради естественного человеческого желания простоты и удобства обращения с чем бы то ни было, ибо хаотичность бытия и развитость, многочисленность слагаемых бытия способствует простоте и удобству обращения с ними на конкретном, фрагментарном уровне, а непонимание ситуации в целом, поскольку социум и индивид нераздельны, порождает действия вслепую, в бесконечные благо и зло. При этом законы общественного развития не "задвигаются" никуда: вспомните, если они касаются экономики - по сути кислорода, то тут нет попыток особенно далеко убежать. От себя убегать пришлось бы. Говоря метафорически, "водохранилища" антиномизма - социальные гиперсубъекты, подобные России, Китаю, Индии - были всегда, но там антиномизм не выходил за рамки разбалансированности количества и качества.

В неизбежном движении каждой пылинки к мировому господству антиномизм дал не только гонку вооружений между сверхдержавами независимо от их тиранства или демократичности, гонку, подстегнувшую научно-технический прогресс, выведя человека в космос и ему подобные глубины, но и вопрос (к несчастью - не ответ) о социальном прогрессе и правах человека стал знаменем Земли, хотя подчас не является даже законом одного-единственного города. Антиномизм ведет к гармоническому обществу, суть коего даже не в изобилии, а в свободной взаимозаменяемости слагаемых бытия настолько, что станет явью мечта поэтов - зло выполняет функции добра. Ведь человек так зависит от конкретики момента, в котором живет, в котором не все заменимо сей миг, что по логике все его помыслы должны бы сводиться к одному:

стр. 174

неудобное А обязано выполнять функции более приемлемого Б. Но так было бы по закону логики, а человек - помните? - узок и безразмерен одновременно. Одинокий в хаосе бытия и под пятой конкретики момента, он попытался взорвать само бытие в 1917 г., исходя из внутричеловеческого, а не классового, национального. Непосредственный продукт оного взрыва - социализм: оторванные от социальных закономерностей текущие живые интересы, абсолютизировавшие текущий момент. Они -прямое отражение естества человека, равны ему в узости и безразмерности, но, исходя из одного только естества человека без поправки на бытие - бунт их такими сделал, они неизбежно должны были стать затворниками конкретики, причем не лучшей. Образно говоря, небывалый гуманизм коммунистических идеалов - нечто вроде каруселящей болтовни в постели.

Но, как мы сказали, от экономических законов не убежишь. Социализм пытался воссоздать их за счет самого человека: администрирование - полубессознательная перегруппировка шеренг, флангов, позволяющее выиграть бой, укрепиться надолго, но не навсегда. Капитализм укреплял себя, абсолютизируя экономические опоры, но за всякой абсолютизацией объективно следует социальная нагота, чем бы она ни прикрывалась. Антиномизм брал свое.

В бытийном хаосе права личности - последняя опора, и она истолковывается в интересах сохранения социума, недалеко ушедшего от своего стержня - индивида. Узкий и безразмерный одновременно, человек выходит в хаос, личность воспринимает экономические опоры как само собой разумеющееся и потому не замечает. Глядя через призму хаоса, человек не видит разницы между миром внутренним и внешним. Если отказ от смертной казни - не гуманизм, а самозащита кричащего подсознания ущербного, жестокого филистера, то проталкивание в мир внешний взаимного атомного уничтожения лишь потому, что советские тираны не уйдут сей миг - типичный социализм. Не мудрено, что обе системы объективно тянулись друг к другу, субъективно проклиная противную сторону до Адамова колена. Человек - декларативное знамя любой современной системы, но это "знамя" круто ответить может, а о "меньшом брате" - простите за больную тему! - ври сколько хочешь. В СССР выводы по вопросу о жестоком обращении с животными (часто притянутые за уши) готовились как база для дополнительного удара по социально-политическому инакомыслию, западные "антимеховщики" тоже вьют одну из легиона идейных узд, открывая путь "золотому миллиарду". По своей природе он - типичная антиномическая схема мирового господства, на практике - единение богатых с бедными, диких с цивильными, и всех объединяет Косность. Косность - узость, в хаосе проще жить клопиком. Где ты, всемирный заговор? Нет тебя! Был бы -были бы концы, а тут процесс, невнятный, но явственно присутствующий.

стр. 175

А суть угнетения все опаснее: природа собственности, все больше суживаясь в социальном плане, подменяет социальные решения техногенными, эксплуатация лишена своей основы - социального потребляющего, и научно-фантастические формы рабства ради, скажем, решения энергоснабжения мировой экономики вполне освятились бы не к месту употребленными словами поэта "наш мир клубок противоречий, тебе за них не отвечать" сообразно культу златого либерального хищника. Впрочем, и без того все быстро кончится всемирным самоубийственным бунтом всех против всех, мятежом внутри каждой страны и мировой атомной межгосударственной бойней, не спасти никого и ничто ни инсургенцией, ни интервенцией!

А разве уже сейчас не потеряли прежний смысл понятия "левые" и "правые" относительно живой жизни? Разве не было СССР - 1983? Тогда официальной доктриной было провозглашено резкое усиление социализма, настолько резкое в своей неподъемности для линялого кумача, что итогом такого усиления было бы что угодно, но не убогий "совок". При этом ставка делалась на полное сохранение советского государства (но, как видно, не общества), на то, что общество перерастет стадию политдрак: сегодня Япония - де-факто однопартийное государство, где все официальные лица назначаются, а не выбираются, а де-юре - потребности народа уже выше. Правда, трудно сказать, как это воплотилось бы в нашей стране, измученной, с извечной жаждой свободы в сердце. Но нам интересна сама попытка расширить социализм не за счет человека, а за счет социалистической структуры, структуры, медленно, но верно переходящей при таком расширении в потребности человека. Разве Запад 1950-1970-х в борьбе за гражданские права не доказал, что возможно стирание граней между революцией и эволюцией: живы не только США и Франция, но и старые конституции, переосмысленные и переосмысливаемые. А если от противного, то самые жуткие тирании XX в. стремились лишь к политгегемонии или спасению своего режима; если речь шла не о том, то при всей своей жестокости не применяли сверхоружия и сдавали полстраны. Вот как податливо общество, базируясь на социальном антиномизме! Наконец, именно обеспеченный Запад объективно заинтересован во взаимовыгодном союзе с беднейшими массами Земли даже чисто утилитарно: нет врага. И само понятие государственности сводится не к социуму, а к слагаемым бытия: государственность можно нарастить сообразно потребностям человека. На заре XX в. социальный антиномизм расколол капиталистическую формацию, да и нынешнюю цивилизацию. Названия будущим системам и эпохам даст только будущее, но сегодня можно сказать, что главное во вновь приходящем будет свободная социальная расширяемость такового. Расширяемость человека рядом стоящего, сей миг живущего в русле его кажущейся будничности.

стр. 176

Перспективы нетрудно объяснить. Сверхвзрыв, к которому мы отнесем не только 1917 г., но и весь дух начала XX в., был вызван внутриличностным началом и "по большому счету" им трансформировался. Сначала - в простое вычитание бытийных слагаемых, точнее, субъективную попытку вычитания при неумолимом их количественном и качественном росте. Это привело к диктатурам, после - к ядерному шантажу при негласном сближении, далее уже две мировые системы гипертрофированно разбухли. В них человек был относительно защищен и упакован, и потому опасность стала исходить не столько от экстремизма, сколько от реального гуманизма как ослепляющего буфера. Внутриличностное начало, усыпив сигнализирующую о проблемах боль, де-факто построило обе системы, отдав на откуп им все и вся.

Казалось бы, тупик. Но нет! При таком раскладе разница между позитивом и негативом - скорее элементарное противоречие, чем антагонизм. Любые социальные силы распылены настолько, что качественно суть бытия не может быть прежней. Моно-би- полиполярный мир - уже из разряда представлений и реальности, когда или форма определяла содержание, или наоборот, но не было дружественной взаимосвязи между ними. Выход - в активизации социальных "микрочастиц", но активизации качественной. Ведь прямолинейно сводить все к внутрилично-стному - значит не только объявить прогресс злом, но и само разумное существование - неким насилием. Организующее начало, будь оно на первый взгляд неэстетично и неэтично (если не связано с совсем уж субъективными, произвольными интересами какой-либо группы) - реальная поддержка реальных потребностей как в условно-бесполярном макромире, так и сводит на нет известную обезличку, исходящую из внутриличностного абсолютизированного начала. Социальный антиномизм - определенное состояние между значительной зависимостью человека от каждого слагаемого бытия и реальностью, где внутренняя и внешняя свобода взаимодополняемы. Будем же разумны в отношении своего разума!

Permanent link to this publication: