I
Со вступлением капитализма в его высшую и последнюю стадию - империализма ("приблизительно с начала XX в." (Ленин) наметился перелом в развитии международного рабочего движения: кончался мирный период "подзаконной борьбы", особенно узкого "действия", "которым вынуждены были ограничиваться европейцы в эпохи отсутствия непосредственно-революционной борьбы"1 .
Достаточно вспомнить о таких явлениях нового порядка в западноевропейском рабочем движении, как массовые политические стачки в Бельгии в 1893 и 1902 гг. и в Швеции (1902 г.), впервые примененные в борьбе за всеобщее избирательное право, как трехдневная массовая стачка в Италии (1904 г.), явившаяся протестом против посягательства властей на право собраний и коалиций, наконец, как знаменитая стачка рурских горняков, начавшаяся незадолго до 19 января. Но к началу 900-х годов центр международного революционного движения переместился уже в Россию.
Еще в своей работе "Что делать?", вышедшей в 1902 г., Ленин писал: "История поставила теперь перед нами ближайшую задачу, которая является наиболее революционной из всех ближайших задач пролетариата какой бы то ни было другой страны. Осуществление этой задачи, разрушение самого могучего оплота не только европейской, но также (можем мы сказать теперь) и азиатской реакции сделало бы русский пролетариат авангардом международного революционного пролетариата"2 .
Массовые политические стачки и демонстрации, имевшие место в 1902 - 1903 гг. и охватившие весь юг России, уже свидетельствовали как по своему размеру, так и своему характеру об этой новой роли российского пролетариата. Русская революция 1905 года, будучи революцией буржуазно-демократической, происходила в совершенно иных условиях, чем французская революция конца XVIII века. "... Классическая буржуазная революция в Европе, именно великая французская революция XVIII века, - писал Ленин, - происходила совсем не при такой международной обстановке, при какой происходит русская революция... Россия XX века, совершающая буржуазную революцию, окружена странами, в которых социалистический пролетариат стоит во всеоружии накануне последней схватки с буржуазией"3 .
1 Ленин. Соч. Т. X, стр. 185.
2 Ленин. Соч. Т. IV, стр. 382.
3 Ленин. Соч. Т. IX стр. 150.
Революция 1905 года в России дала мощный полчок массовому движению международного пролетариата и оживила революционные тенденции в некоторых слоях западноевропейской мелкой буржуазии. Империалистическая буржуазия, аграрии и их правительства выступили непримиримыми врагами русской революции, и это естественно: ведь "кто хотел бить по царизму, тот неизбежно замахивался на империализм"1 .
Влияние, оказанное русской революцией на Западную Европу, нашло известное отражение в донесениях царских дипломатов2 .
Как исторический источник для данной темы донесения царских послов и консулов отличаются некоторыми своеобразными особенностями. В ряде случаев царские дипломаты давали ввиде приложений к своим донесениям вырезки из буржуазных и социалистических газет, отрывки из стенографических отчетов парламентских заседаний, воззвания различных организаций и т. п., что нередко является ценным материалом при освещении того или иного вопроса. Иногда эти донесения сопровождались обстоятельными докладными записками. Так например, донося о стачке рабочих французских арсеналов, происходившей в ноябре 1905 г., царский посол в Париже Нелидов приложил к своему сообщению обширную докладную записку, составленную секретарем посольства, камергером графом Ферзеном, и содержащую подробное описание хода стачки. Донесения царских дипломатов позволяют проследить, как отразились вести о русской революции в самых отдаленных уголках мира, вплоть до Аддис-Абебы или Монтевидео. В то же время они дают ряд ценных сведений о настроениях правительственных, парламентских и биржевых кругов.
С самого начала русской революции перед царскими дипломатами заграницей наряду с текущими, привычными делами встали и новые для них проблемы: приходилось не только усиленно наблюдать за русскими эмигрантами или за контрабандным вывозом оружия и снарядов в Россию из пограничных стран, но и следить за передвижением мятежного броненосца "Потемкин", с тревогой ожидать появления в Константинополе русских пароходов, перевозивших с Дальнего Востока революционно настроенных солдат и рабочих, собирать сведения об авторе оскорбительной для русского правительства ушедшей в Англии брошюры "Правда о царе" или выступать перед весьма почтенными учреждениями, вроде "Американской академии социальных и политических наук", с докладами о современном положении России.
Но особый интерес царские дипломаты проявляли в 1905 г. к рабочему движению заграницей и не только в порядке освещения внутриполитического положения тех или других стран, но и в целях учета западноевропейского опыта для борьбы с революционным пролетариатом. Большое усердие в этом направлении проявлял царский посол в Париже Нелидов. Мы уже упоминали об обстоятельном докладе Ферзена о стачке рабочих французских арсеналов. Нелидов сопроводил его следующей депешей от 14 (1) декабря: "Ввиду господствующих в России стачек и забастовок рабочих не лишено будет интереса, я полагаю, ознакомиться с подобными же явлениями, происходящими в других странах и именно во Франции"3 . В другом до-
1 И. Сталин "Вопросы ленинизма", стр. 5. 10-е изд.
2 Часть этих документов (очень незначительная) была опубликована в журнале "Красный архив". Т. IX. 1925. "Отражение событий 1905 года заграницей".
3 Депеша Нелидова от 14 (1) декабря N 102 и приложение к ней. (Архив внешней политики).
несении, стремясь угодить начальству, он спешит поделиться с министром иностранных дел графом Ламздорфом своими наблюдениями над благодетельной деятельностью желтых профессиональных союзов во Франции и применением системы "копартнершип". В то же время он рекомендует вниманию правительства бывшего рабочего-часовщика Бистри, который состоял когда-то в социалистической партии, а затем, "осознав вред, причиняемый рабочему населению политическими движениями, в которые социалисты впутывают рабочих", занялся насаждением желтых профессиональных союзов. Этот Бистри мог, по мнению Нелидова, быть полезен и в России, если умело его использовать1 .
Пользуясь дипломатическими донесениями, необходимо учитывать, что авторы донесений, за исключением, может быть, царского посла в Лондоне Бенкендорфа, поражают читателя убожеством своих политических суждений и слабой ориентировкой в вопросах социально-политической жизни тех стран, при которых они были аккредитованы. Так, Нелидов зачисляет в вожди социалистов не только Жореса, но и Клемансо. Я уже не говорю о том, что все так называемое "антирусское движение" заграницей, явившееся отголоском 9 января и последующих событий в России, царские дипломаты, разделяя "истинно-русскую", черно сотенную концепцию, единодушно считали главным образом продуктом интриг еврейских банкиров.
Донесения отличаются подчас не только грубой тенденциозностью, но также страдают пробелами, содержат ряд неточностей и прямые искажения фактов. Посмотрите, как например искажает Нелидов факты, имевшие место в Париже в связи с грандиозными митингами протеста против расстрелов 9 января: "Под предлогом протеста против подавления петербургских беспорядков социалисты-революционеры и анархисты устроили в пятницу и вчера вечером митинги, на которых произносились зажигательные и враждебные против России речи. Благодаря принятым полицией мерам и строгой охране нашей улицы намерение произвести манифестацию против посольства не могло быть приведено в исполнение. Но в ночь на понедельник на порог квартиры князя Трубецкого была положена бомба, только по счастливой случайности не взорвавшаяся. Вчера вечером, при выходе с митинга, брошена была бомба, ранившая нескольких человек. Это, как кажется, обычное анархистское покушение, возобновляющееся при всяком волнении..."2 .
Между тем эти якобы анархистские бомбы были явно полицейского происхождения. В статье "Две русских бомбы" "L'Humanite" писала: "Снова начались полицейские махинации. Русская полиция, как известно, имеет многочисленных агентов в Париже. Эти последние хотели проявить усердие, пытаясь срывать враждебные царизму манифестации парижского населения. Проще всего, удобнее всего, с точки зрения полиции, было примешать к этим манифестациям несколько небольших взрывов бомб, которые могли бы произвести впечатление на публику, и этим поправить уже пошатнувшиеся дела царизма. Брошенные вчера бомбы: одна - под окнами квартиры атташе русского посольства, другая - на авеню Репюблик - не могли произвести революционного эффекта"3 .
1 Нелидов министру иностранных дел. Д. N 90, 16 (3) "ноября 1905 года. (Архив внешней политики).
2 Посол в Париже министру иностранных дел. 31 (18) января 1905 года. (См. стр. 103 настоящего журнала).
3 "L'Humanite" от 31 января 1905 года.
Неполноту донесений, передаваемых царскими дипломатами, можно иллюстрировать скудостью сообщаемых ими сведений о рабочем и социалистическом движении за эти месяцы в Германии, слабым освещением движения среди французского студенчества и широких кругов французской интеллигенции в связи с событиями 9 января (донесения Нелидова) и т. п.
Донося Ламздорфу о ноябрьской демонстрации венских рабочих, требовавших всеобщего избирательного права, русский посол князь Урусов приводил совершенно фантастические сведения о положении дел в провинции. "В Богемии и Моравии, - говорится в донесении, - возникли серьезные смуты, сопровождавшиеся разрушением зданий, пожарами, уничтожением фабричных машин и железнодорожных материалов"1 . В донесении от 1 декабря 1905 г. Нелидов сообщал о выступлении социалиста Самба "по поводу рабочих бирж"; на самом же деле по этому вопросу выступал не Самба, а Вайян и т. п.
Учитывая эти специфические свойства нашего источника, совершенно необходимо проверять и пополнять его другими материалами, освещающими интересующую нас проблему. Я имею в виду буржуазную и социалистическую прессу, парламентские отчеты и т. п. К сожалению, иностранная пресса не могла быть использована для настоящей статьи в сколько-нибудь широких размерах за отсутствием в наших библиотеках комплектов таких, например, газет, как: "La Patrie", "La Liberte", "La Presse de le Republique", "La Gazette de France", отражавших настроения французских клерикально-монархических и антисемитских кругов, или органов консервативной и клерикальной германской прессы, как: "Kreuzzeitung", "Munchener Post", антисемитской "Deutsches Volksblatt" или умеренно-либеральной "Allgemeine Zeitung". Пришлось ограничиться просмотром "Vorwarts", "L'Humanite", "Wiener Arbeiter Zeitung", "Temps" и отчасти "Times", а также привлечением стенографических парламентских отчетов.
II
На массовый расстрел петербургских рабочих 9 января западноевропейский и американский пролетариат отозвался враждебными царизму демонстрациями перед зданиями русских миссий, митингами, организацией сборов в пользу семейств убитых, по приказу царя, рабочих и запросами социалистических депутатов в парламентах.
6 февраля (24 января) царский посол в Швеции доносил о митинге, организованном в "Клубе юных социалистов" в Стокгольме Гинке Бергегреном. На митинге обсуждались "Происшедшие недавно в Санкт-Петербурге беспорядки". "Выразив негодование по поводу энергических мер, принятых правительством в Петербурге для подавления беспорядков, г. Бергегрен предложил присутствовавшим на сходке выразить протест шведских социалистов путем демонстрации перед домом российской миссии. Предложение было принято, и толпа в несколько сот человек, состоящая преимущественно из весьма юных элементов низших слоев стокгольмского населения, направилась из Народного дома через центральную часть города к набережной Страндвеген, где в N 13 помещается Российское генеральное консульство, которое демонстранты по недоразумению приняли за императорскую миссию... Полиция, вовремя извещенная о готовившейся демонстрации, встретила толпу у дома генерального консульства, и
1 Посол в Вене министру иностранных дел графу Ламздорфу. 29 (16) ноября 1905 года. (Архив внешней политики).
весьма ловким маневром ей удалось натравить главную часть ее в боковые переулки..."1 .
В Риме студенты устроили шумную манифестацию перед зданием русской миссии при Ватикане. Предполагалось устроить грандиозную манифестацию, которая "должна была пройти по главным улицам города, остановиться у Капитолия и протестовать там против петербургских происшествий. От Капитолия шествие намеревалось направиться к русской миссии и русскому посольству, перед окнами которых толпа хотела сделать буйную манифестацию. Но здесь надо отдать справедливость римской полиции и стянутым в большом количестве войскам, которые сумели, где только соединялась демонстрирующая публика, остановить ее и рассеять без всякого кровопролития"2 .
Если в Стокгольме и Риме благодаря "энергичным мероприятиям" местной полиции демонстрантам не удалось добраться до русских миссий, то иначе обстояло дело в Брюсселе, где толпы молодежи в течение 10 минут демонстрировали перед русским посольством с криками "Убийцы!". Демонстранты стучали дубинами в ворота и ставни дома"3 .
В Мадриде были приняты специальные меры по охране русского посольства. Митинг протеста против зверств царского правительства был запрещен властями. Делалась попытка демонстрации перед зданием русского консульства в Бильбао4 .
В Праге рабочие, расходясь с митинга протеста, устроили уличную демонстрацию. "Казаки!" - кричали демонстранты по адресу полицейских, разгонявших толпу5 .
Наиболее резкий характер носила антицаристская демонстрация рабочих в Триесте. "Вчера около 9 часов вечера, - доносил местный консул послу в Вене барону Будбергу, - из помещения "Sedi riunite" вышла толпа рабочих, человек в четыреста, направляясь по Via nuova; вскоре она достигла набережной Riva Garciotti, где помещается императорское консульство. Перед зданием консульства толпа, увеличившаяся до 500 человек, произвела враждебную России демонстрацию, крича "Долой абсолютизм!". В это время подбежало несколько полицейских, пытавшихся разогнать толпу. Но это еще больше ожесточило толпу, которая стала с еще большей настойчивостью кричать: "Abasso il assolutismo. Evviva il proletariato, evviva il socialismo!" ("Долой абсолютизм! Да здравствует пролетариат, да здравствует социализм!" - Н . Л. ) и бросать в консульство камни. Через несколько минут прибежала масса полицейских, которым, в конце концов, удалось оттеснить толпу от занимаемого мной помещения"6 .
Враждебные царизму демонстрации рабочих произошли и в Черновицах. Рабочие митинги протеста состоялись в Станиславове, Перемышле, Граце, Лемберге. В Вене 23 января состоялось большое рабочее собрание. Речь выступавшего на нем Эленбогена прерывалась воз-
1 Поверенный в делах в Стокгольме министру иностранных дел. 6 февраля (24 января) 1905 года. (См. стр. 109 настоящего журнала).
2 Советник посольства в Риме Крупенский министру иностранных дел 4 февраля (22 января) 1905 года. Д. N 2. ("Красный архив". Т. 72, стр. 35). 3 Гирс министру иностранных дел. Д. N 1. Брюссель. 24 (11) января 1905 года. ("Красный архив". Т. 9, стр. 38). Письмо Боткина Гартвигу. Брюссель. 25 января 1905 года. ("Красный архив". Т. 72, стр. 38).
4 Шевич министру иностранных дел. Мадрид 30 (17) января 1905 года. Д. N 3. (См. стр. 102 настоящего журнала).
5 "Wiener Arbeiter Zeitung" от 30 января 1905 года.
6 Донесение консула в Триесте послу в Вене от 25 (12) января N 20. ("Красный архив", Т. 9, стр. 34).
Разгон демонстрации в Вене. Нападение полиции на рабочих.
гласами: "Да здравствует революционная Россия!", "Долой царизм!". Предупреждение со стороны присутствовавшего на собрании представителя полиции только подлило масла в огонь. Крики: "Да здравствует свободная Россия!", "Долой абсолютизм!", "Слава мученикам свободы!", "Да здравствует революционная Россия и ее герои!" - прерывали на некоторое время выступление оратора. После нового предупреждения полицейского, ссылавшегося на "недопустимость восхваления революции", Эленбоген закончил свою речь словами: "Существуют только два средства установить порядок в Австрии: национальная автономия и всеобщее равное избирательное право". А выступивший вслед за ним социалистический депутат Шумайер сказал: "Господство поповщины и полуабсолютизма не может более продолжаться. Если правительство этого не понимает, то оно должно обратить свои взоры на Россию". В конце концов собрание было закрыто представителем полиции1 .
Сообщения царских дипломатов об откликах на 9 января в Германии довольно скудны, если не считать обстоятельных донесений Вестмана из Мюнхена о двух больших народных собраниях, организованных местными социал-демократами. Первое из них, "на которое явилось более 3000 человек, открылось длинной речью парламентского депутата и вождя баварской партии социал-демократов, известного Фольмара...". Выступавшие вслед за ним ораторы особенно возмущались еще остававшимся в силе соглашением 1885 года между Баварией и Россией о взаимной выдаче политических преступников. Принятая на митинге резолюция требовала отмены этого соглашения. Через два дня, 21 января, состоялось еще более многолюдное собрание протеста против действий русского правительства. Наряду с рабочими на митинге присутствовали многочисленные представители мюнхенской интеллигенции. Число желавших попасть на митинг было настолько велико, что самый большой зал в столице (Saal des Munchener Kindlkeller) оказался недостаточным. Пришлось занять другое помещение по соседству, куда и перешла часть желавшей попасть на
1 "Wiener Arbeiter Zeitung" от 24, 30 и 31 января 1906 года.
митинг публики. В общем в обоих помещениях скопилось около 10000 человек. В принятой собранием резолюции "выражалась горячая симпатия русским рабочим-революционерам, причем все немецкие города приглашались присоединиться к этой резолюции, копию с которой решено было препроводить представителям различных политических партий, имперскому канцлеру и здешней русской миссии..."1 .
В Берлине состоялось несколько рабочих собраний протеста, на которых выступили Зингер, Ледебур и др. На собрании в Риксдорфе, где говорил Липинский, проводились параллели между восстанием в Петербурге и стачкой в Рурской области2 .
В Бельгии социалистические митинги были организованы в ряде городов. С особым подъемом прошло собрание в брюссельском Народном доме, где присутствовало 1200 человек. Здесь выступали виднейшие представители бельгийской социалистической партии, как Дестре, Вандервельде, Де-Бруккер. Последний, между прочим, сказал: "Революция, которая развертывается в настоящее время в России, не будет простым переизданием французской. Протекшее с тех пор столетие создало новый класс и новые потребности. Русская буржуазия первая освободит себя от деспотизма, но ее царство не будет продолжаться так долго, не будет так безусловно, как царство буржуазии Западной Европы. Весь современный социальный строй будет поколеблен русской революцией, как социальный строй XVIII века был потрясен французской революцией. То, что происходит сейчас в России, - дело не только русского пролетариата, но дело пролетариата всего мира..."3 . (Аплодисменты.)
III
Во Франции, в Париже и в ряде других городов, происходили митинги, организованные социалистической партией, Всеобщей конфедерацией труда, биржами труда отдельных городов и отдельными синдикатами. Внимание общественного мнения особенно привлек грандиозный митинг, происходивший в зале Тиволи 30 января. Выступавший здесь Вайян говорил: "Мы должны не только помогать нашим русским братьям против тиранов, которые их убивают, когда они просят работы и хлеба: мы должны также бороться здесь с друзьями царя, которые на трибуне Палаты прикрывают кровавое петербургское зверство соображениями, диктуемыми им дипломатической осторожностью". Эти слова Вайяна, намекавшие на недавнее выступление министра иностранных дел Делькассе в Палате, вызвали бурю возгласов и сопровождались свистками по адресу Делькассе. "Здание царизма, - говорил на том же собрании Жорес, - подкопано. Опора всех тираний, надежда клерикальной и капиталистической буржуазии во Франции и Германии, оно пошатнулось при первых ударах, которые отозвались и у нас. До сих пор нам было трудно вырвать из сознания народа Франции это навождение франко-русского союза. Когда мы его разоблачали в парламенте, наш голос был покрыт голосами представителей страны: центра, правой, радикалов, всех оттенков национализма..."
1 Вестман министру иностранных дел Ламздорфу. 2 февраля (20 января) 1905 г. Д. N 2. (См. стр. 104 настоящего журнала).
Выписка из депеши Вестмана NN 2 и 3. Мюнхен, 20 - 23 января. Д. N 3. 6 февраля (23 января) 1905 года.
2 "Vorwarts" от 24 января 1905 года.
3 Приложение к донесению Боткина Гартвигу от 25 января 1905 г. ("Красный архив". Т. 9. стр. 38).
Вот каким языком заговорили теперь, под давлением поднимавшихся масс, даже такие отъявленные оппортунисты, как Жорес или Фольмар! Ниже мы увидим, чего стоили эти революционные фразы, за которыми последовали трусливые, предательские действия оппортунистов.
Собрание приняло особый манифест к французскому пролетариату, заканчивавшийся словами: "Граждане, борясь за свое дело, русские пролетарии также борются и за ваше дело. Свержение царизма - это удар по всей великой силе контрреволюции во всех странах. Это - начало эры социалистического действия без различия границ"1 .
От Объединения профессиональных союзов департамента Сены была отправлена русским рабочим следующая телеграмма: "Объединение профессиональных союзов департамента Сены, глубоко потрясенное петербургскими убийствами, ужасы которых напоминают побоища кровавой недели в 1871 г., шлет вам от имени рабочих Парижа самое живое сочувствие в деле революции, которую вы затеваете и которую не остановят пули.... Рабочие Парижа, революционного города, с вами и подают свой голос: рассчитывайте на нас, наша помощь вам обеспечена. Долой царя! Долой эксплоататоров! Да здравствует социальная революция!"2 .
Большое значение в политической жизни страны сыграло выступление в Палате французских социалистов (27 января) с протестом против франко-русского союза. Заседание происходило через три дня после того, как сформировался кабинет во главе со ставленником финансистов, умеренным республиканцем Рувье, сменившим радикала Комба. Русский посол в Париже Нелидов в своем донесении министру иностранных дел дает слишком бледное описание этого заседания Палаты. Приходится восстанавливать его по парламентской стенограмме.
Для демонстрации своего протеста против дальнейшего существования франко-русского союза социалисты использовали чтение правительственной программы. После речи социалистического депутата Алляра, закончившего свое выступление выражением негодования по адресу правительства, которое после кровавых петербургских событий "осмеливается говорить перед парламентом о союзе или каких бы то ни было сношениях с правительством убийц", на трибуну взошел министр иностранных дел Делькассе. Шум и бесчисленные реплики социалистов долгое время не позволяли министру начать его речь. "Вы говорите как Трепов", "Если уж вы оплакиваете жертвы царизма, то почему умалчиваете о палачах?", "Но ведь это вы укрепили этот режим двенадцатью миллиардами" - раздавалось со скамей социалистов. Наконец, Делькассе удалось произнести несколько фраз. "Мой долг, - сказал он, - во имя доброй славы Франции, сознавая важные интересы, представителем которых я являюсь, представить здесь самый энергичный протест против неслыханных фраз... Оплакивайте происшедшие события, сожалейте о жертвах, к счастью бесконечно менее многочисленных, чем это говорили, но остановитесь на этом: вы не судьи. Факты говорят не в вашу пользу.
Жорес. Министр иностранных дел... не имеет права, во имя доброй славы нашей родины, страны свободы, превращаться в официального адвоката системы истребления народа.
Делькассе. Я, господин Жорес, адвокат моей страны и, что
1 "L'Humanite" от 30 января 1905 года.
2 "L'Humanite" от 24 января 1905 года.
прежде всего, адвокат страны, интересам которой в данный момент вы очень плохо служите...
Подумали ли вы о том, при каких обстоятельствах произошли события? Россия вовлечена в великую войну, стачка бьет по предприятиям, где производятся оружие и амуниция, необходимые для ведения войны. Есть вещи, о которых мы не можем забывать: страна, о которой идет речь, есть страна союзная..."1 .
Вслед за этим бурным заседанием Палаты в газете "Temps" появилась статья "События в России и франко-русский союз", явно инспирированная Делькассе2 . На эту статью Жорес ответил статьей в "L'Humanite", в которой возражал против дальнейшего существования франко-русского союза, главным образом с точки зрения его бесполезности в данный момент для Франции. "С тех пор как Россия, - говорил он, - углубилась в предприятия Дальнего Востока, с тех пор как ее стали преследовать видения Тихого океана и она направила в сторону Манчжурии и Кореи свои вожделения и силы... в чем для Европы гарантия ее равновесия? В чем для Франции ее гарантия безопасности? Если завтра Германия затеет с нами ссору, Россия не будет в состоянии использовать ни одного полка, чтобы произвести на восточной границе диверсию в нашу пользу. Уже несколько лет и на несколько лет Россия в Европе - несуществующая страна; мы находимся в союзе с призраком, заблудившимся на Дальнем Востоке... Чем дольше будет продолжаться и усложняться борьба между царизмом и нацией, тем более франко-русский союз, играя на руку царизму, сделается явной интервенцией за царизм против его народа. Это скандал, которого французская совесть, наконец, предупрежденная, не допустит. Это ужасное нечестивое соучастие, ответственность за которое она откажется взять на себя"3 .
Эта "антирусская" кампания нанесла чувствительный удар популярности франко-русского союза, который вследствие поражения России на Дальнем Востоке и без того уже начинал терять свое обаяние во Франции. Это вынужден был признать в одном из своих донесений и сам Нелидов. "Так как последние события в Санкт-Петербурге и неуспехи наши на Дальнем Востоке, несомненно, поколебали доверие к России, - писал он, - и тем повлияли неблагоприятно на сочувственное отношение французов к нашему союзу, то деятельность социалистов могла бы при продолжении того же порядка вещей иметь весьма невыгодное для преследуемой г. Делькассе политики влияние на общественное мнение..."4 .
Меньше всего мы знаем о движении среди английского пролетариата. В "Times" промелькнули сообщения лишь о двух митингах рабочих в Лондоне, собрании протеста, созванном Социал-демократической федерацией, да о собрании рабочих заводов Армстронга, Уайтворта и Ко в Элсвике и Нью-Кестле с целью протеста против действий русского правительства. В единогласно принятой резолюции говорилось: "Такая неистовая жестокость и варварство, какие были проявлены в Петербурге, еще не появлялись в анналах Европы и Азии. Рабочие Элсвикской верфи громко осуждают зверства, учиненные ца-
1 "Annales de la Chambre des Deputes. 8-me Legislative. Debats parlementaries. Session ordinaire de 1905. T. I. Premiere partie. Du 10 Janvier, au 11 Mars 1905", pp. 91 - 108.
2 "Temps". Dimanche, 29 Janvier 1905, N 15930. Bulletin de l'etranger. "Les evenements de la Russie et l'alliance franco-russe".
3 "L'Humanite" от 3 февраля 1905 года.
4 Посол в Париже министру иностранных дел Ламздорфу. 9 февраля (27 января) 1905 года. Д. N 8. (См. стр. 111 настоящего журнала).
рем по указке великих князей и знати и выполненные солдатами и дикими казаками в отношении безоружных рабочих и лойяльных граждан, которые, действуя конституционно, хотели сообщить о своих обидах"1 .
Отклики на 9 января дали себя знать и на американском материке. "Беспорядки, которые только что имели место в нашей столице и в некоторых других городах империи, - доносил русский посол в Вашингтоне Кассини, - обсуждались печатью Соединенных штатов с чрезвычайной резкостью и вопиющей несправедливостью". Эти выступления прессы "спровоцировали в Соединенных штатах очень резкое антирусское движение, особенно в таких крупных центрах, как Нью-Йорк, Чикаго и др."2 . И здесь движение вылилось в форму митингов, на которых выступали с нападками на российское правительство и собирали деньги для оказания помощи жертвам царизма.
Аналогичные сообщения шли из Южной Америки: "Известия о санктпетербургских беспорядках и о происшествии 9 января вызвали в южноамериканских республиках враждебное императорскому правительству движение". Манифестации имели место в Аргентине, в Уругвае3 .
В статье "Начало революции в России" Ленин писал: "На пролетариат всей России смотрит теперь с лихорадочным нетерпением пролетариат всего мира. Низвержение царизма в России, геройски начатое нашим рабочим классом, будет поворотным пунктом в истории всех стран, облегчением дела всех рабочих всех наций, во всех государствах, во всех концах земного шара"4 .
Под непосредственным впечатлением начавшейся в России революции активизировалась классовая борьба западноевропейского пролетариата. По выражению Ленина, "сознательные рабочие всего мира", "которые так истомились в буржуазной реакции", "духовно оживают теперь при виде успехов революции в России"5 .
Собравшиеся на митинге протеста против расстрелов 9 января мюнхенские рабочие не только выразили свою солидарность с русским пролетариатом, но и настаивали на необходимости поддержки вестфальских углекопов (стачка которых началась 8 января) посредством воздействия на прусское правительство. 24 января в Дрездене состоялось восемь организованных социал-демократами народных собраний, посвященных рурской забастовке. Из донесения Вестмана мы узнаем, что в Баварии началось брожение среди рабочих и безработных на почве вызванного вестфальской стачкой вздорожания угля. Городское управление Мюнхена вынуждено было поспешить с возобновлением прерванных на зимний сезон общественных работ6 .
Эхо русской революции отозвалось оживлением классовой борьбы в Чикаго, где во время всеобщей майской забастовки возчиков произошло кровавое столкновение стачечников с полицейскими стражниками, охранявшими штрейкбрехеров.
1 "Times" от 27 января 1905 г., стр. 5 ("Кризис в России").
2 Кассини министру иностранных дел. Вашингтон, 8 февраля (26 января). 1905 года (см. стр. 110 настоящего журнала).
3 "Красный архив". Т. 9, стр. 41.
4 Ленин. Соч. Т. VII, стр. 81.
5 Там же, стр. 298.
6 Вестман министру иностранных дел Ламздорфу. Мюнхен, 17 (4) февраля 1905 г. (Архив внешней политики). Д. N 5. "Vorwarts" от 26 января 1905 года.
"Американская публика, - заканчивал свое донесение о чикагских событиях Кассини, - сильно увлекавшаяся за последнее время сенсационными известиями о беспорядках и забастовках у нас в России, была как бы отрезвлена столь необычно вспыхнувшими в их отечестве волнениями, и аналогия между происходящими в обеих странах событиями напомнила им о необходимости критиковать первым делом не чужие, а свои собственные порядки"1 .
Во Франции петербургские события послужили сигналом к атакам социалистов на правительство Рувье и вызвали целую кампанию против франко-русского союза.
Бурный характер приняла апрельская стачка рабочих фаянсовых фабрик Лиможа. Попытки стачечников освободить силой из тюрьмы арестованных товарищей привели к столкновению с жандармами и войсками. Толпа встретила солдат градом камней, бутылок и железными прутьями. Войска стреляли. В результате столкновения двое рабочих были убиты и несколько ранены, что вызвало необычайное возбуждение среди лиможского пролетариата и запрос социалистов в палате2 .
IV
Радикально настроенные круги мелкой буржуазии, преимущественно лица свободных профессий (студенты, виднейшие буржуазные профессора, публицисты, журналисты и адвокаты), принимали участие в народных собраниях и митингах протеста против зверств царского самодержавия. Ряд буржуазных газет открыл подписку в пользу "жертв царизма".
В ряде стран движение среди буржуазной интеллигенции вылилось в форму кампании в защиту арестованного накануне 9 января Максима Горького. В некоторых городах представители интеллигенции и мелкой буржуазии участвовали в демонстрациях. Уже упоминалось о происходившей 12 января студенческой демонстрации перед русской миссией при Ватикане. Студенческие демонстрации имели место и в Париже3 .
В Мюнхене, на втором большом народном собрании, организованном при участии всех партий, наряду с рабочими и ремесленниками присутствовало много представителей местной интеллигенции: "профессоров, студентов, журналистов, адвокатов и даже художников". "Двое из популярнейших мюнхенских профессоров" - доктор Брентано и доктор Липпс, - которые должны были выступить с докладами, правда, не явились, получив соответствующее предостережение в форме дружеского совета от министра внутренних дел, но оба они прислали председателю собрания письма "с выражением горячих симпатий русскому рабочему классу и русскому революционному движению. Письма эти были прочитаны в собрании и вызвали шумные аплодисменты".
Участие названных выше профессоров в этой демонстрации вызвало нападки на них со стороны либеральной газеты "Allgemeine
1 Кассини министру иностранных дел графу Ламзаорфу. Вашингтон, 17 (4) мая 1905 г. Д. N 26. (Архив внешней политики).
2 См. донесение Нелидова от 20 (7) апреля 1905 г. Д. N 26 (Архив внешней политики).
3 Нарышкин министру иностранных дел. Рим, 21 января (3 февраля) 1905 г. Д. N 1. "L'Humanite", 25 et 26 Janvier 1905.
Zeitung", считавшей неприличным для профессоров участие "в антирусской демонстрации наряду с социал-демократом Фольмаром"1 .
В Вене Ферейн социальной политики организовал 31 января собрание, посвященное русской революции. Выступавший на собрании доктор Гуго Ганц закончил свою речь словами: "Да здравствуют русские герои! Проклятие их убийцам!" (одобрения и рукоплескания). Присутствовавшими были собраны 20 крон в пользу жертв русской революции2 .
Берлинский орган демократов "Berliner Tageblatt" поместил специальное воззвание "Спасите Горького!" со множеством подписей, в числе которых были "самые громкие имена немецкого ученого и литературного мира"3 .
Группа бельгийских сенаторов и депутатов с бургомистром города Брюсселя во главе "представила нашему посланнику петицию об освобождении Максима Горького. Петиция эта была возвращена бельгийскому министру иностранных дел, который сделал вид, что очень удручен бестактностью бургомистра, и выразил порицание, но опять-таки цель была достигнута: факт нового оскорбления получил через газеты должную огласку", - писал Боткин Гартвигу от 25 января 1905 года.
Из его же донесения мы узнаем, что местные либеральные органы открыли подписку в пользу жертв царизма и выпустили воззвание "Поможем русским либералам!"4 .
Аналогичные донесения были получены русским министерством иностранных дел из Португалии и Италии. В Италии образовался специальный комитет в защиту Горького под председательством князя Сципиона Боргезе. Комитет пытался передать свои пожелания об освобождении Горького русскому правительству через министра иностранных дел. Ввиду отказа последнего выступить в качестве посредника социалисты внесли специальный запрос в Палату.
Среди донесений царских дипломатов фигурирует письмо председателя союза румынских журналистов Николаю II, содержащее просьбу об освобождении Горького. С аналогичным письмом к царю обратился президиум ньюйоркского клуба писателей5 .
Движение среди буржуазной интеллигенции с особой силой проявилось во Франции. Кампания в защиту Горького тесно переплеталась здесь с агитацией за разрыв франко-русского союза. В движении принимали участие такие авторитетные организации, как "Комитет свободной мысли", "Лига прав человека". Образовалось специальное общество "Друзей русского народа" с участием Анатоля Франса, Клемансо, историка Шарля Сеньобоса, Октава Мирбо, Пенлеве и др. Выступавший на митинге в зале масонских лож и встреченный бурными овациями Анатоль Франс сказал: "Царизм - не только русское зло, это зло европейское. Царизм - это реакция, тяготеющая над всей Европой, это активный центр международного капитализма"
1 Вестман министру иностранных дел Ламздорфу. 6 февраля (23 января). 1905 г. Д. N 3. См. также приложенную к донесению вырезку из газеты "Allgemeine Zeitung". (См. стр. 109 настоящего журнала).
2 "Wiener Arbeiter Zeitung" от 1 февраля 1905 года.
3 Остен-Сакен министру иностранных дел 10 февраля (28 января) 1905 г. ("Красный архив", Т. 9, стр. 39).
4 Копия воззвания и подписной лист, приложенные к письму Боткина. "Красный архив". Т. 9, стр. 38. Гартвиг, тогдашний директор 1-го департамента министерства иностранных дел.
5 "Красный архив". Т. 9, стр. 36. Копия телеграммы председателя клуба писателей. Нью-Йорк, 15 (2) февраля 1905 пода.
это последняя надежда клерикальной буржуазии во Франции и в Германии. Разве не по милости союза проник к нам царизм? Разве франко-русский союз не является вторжением царизма в нашу страну? Все наши монархисты, все наши клерикалы, все наши националисты, толкая нас на союз с Россией, очень хорошо знали, что они открывали доступ контрреволюции во Францию. Что было совершенно ясно в этом союзе, - это то, что сбережения нашей мелкой буржуазии пошли в кассу русского правительства, которое использовало их, чтобы вести в Манчжурии самую гнусную и нелепую войну. Союз - это заем. Вот истина... Граждане, французская демократия не может быть союзницей автократии убийц. Французская демократия протягивает всем народам братскую руку. Она не даст ни денег, ни людей врагам народа. Республиканцы, социалисты на стороне жертв, против палачей. Пролетарии, мы против всех тираний, с пролетариями всего мира. Мы - с побежденными. Побежденные сегодня - завтра будут победителями. Да здравствуют пролетарии России, Польши и Финляндии!"
В том же духе выступил и Октав Мирбо: "У нас нет оснований гордиться собой, нашей цивилизацией, нашим спокойствием, нашими видимыми свободами. Все это очень хрупко. Те, кто не видит, что те же угрозы нависли над нами, слепы или безумны. Наше высшее командование такое же, как там. Один и тот же дух воодушевляет наших французских офицеров и тех азиатских скотов, которые на скверах Петербурга стреляли в маленьких детей, спрятавшихся на деревьях, как "в воробьев". Если у Рувье нет достаточно сведений по этому вопросу, пусть он пошлет в офицерские клубы и националистские салоны доверенных людей, чтобы там послушать обычные разговоры... Он увидит, должен ли он выдать Треповым, Фуллонам и Клейгельсам, этим безнаказанно терпимым военным заговорщикам, то, что осталось еще республиканского и человеческого в армии".
При получении известий о петербургских расстрелах в Латинском квартале Парижа состоялся ряд сходок, расходившихся с пением "Интернационала". Попытка студентов пройти к русскому посольству не удалась: толпа была разогнана полицией1 .
Так во Франции под впечатлением начавшейся русской революции и поднимавшей голову реакции образовался как бы единый фронт пролетариата, мелкой буржуазии и мелкобуржуазной интеллигенции.
Царским дипломатам приходилось жаловаться не только на оскорбления по адресу "его величества", раздававшиеся на собраниях и митингах во Франции и, как сейчас увидим, в Италии. Подвела даже "связанная узами благодарности" неблагодарная маленькая Греция. Афинские либеральные газеты пытались организовать торжественное заупокойное богослужение в соборе "по бесчисленным жертвам самодержавия". К удовольствию русского посла, это богослужение было сорвано благодаря вмешательству правительства и отказу епископов принять участие в этой антирусской демонстрации2 .
Это движение протеста против расстрела петербургских рабочих, охватившее радикально настроенные мелкобуржуазные круги, приняло особенно резкий характер в Италии, где, как и во Франции, ареной антицаристских демонстраций стал сам парламент. 11 января в Палате депутатов происходило чествование памяти недавно умерших героев итальянской революции. Член республиканской партии Мирабелли,
1 "L'Humanite" от 24, 26, 27, 28, 30 и 31 января и 1, 2 и 4 февраля 1905 года.
2 Щербачев министру иностранных дел. Афины, 30 января 1905 г. Д. N 72. (См. стр. 112 настоящего журнала).
доносил русский посол в Риме Урусов, "воспользовался этим случаем, чтобы одновременно с восхвалением умерших послать привет живым братьям, с опасностью для жизни борющимся в России за те же принципы". "При этом, - доносил Урусов, - депутат позволил себе говорить о государе императоре в высшей степени неприличных выражениях".
Присутствовавшие на заседании министры совершенно не реагировали на выступление Мирабелли и не представили никаких вразумительных объяснений, когда Урусов имел по этому поводу разговор с министром иностранных дел. А когда русский посол коснулся выступления депутата Мирабелли в "частной аудиенции" у короля, последний сдавал, что он "был возмущен произнесенными словами", но "настаивал на том, что всякое другое отношение к гнусной выходке Мирабелли вызвало бы буйную манифестацию против России, которая соответствовала бы именно желанию социалистов и республиканцев"1 .
Примеру Рима последовали и другие города Италии. Муниципальный совет Неаполя единогласно постановил протестовать против действий "постыдного царизма" и послал "пожелание успеха русскому народу, который не боится смерти, чтобы осуществить свободу"2 .
В Англии Комитет парламентских представителей в Ливерпуле принял (26 января) резолюцию против бойни в Петербурге и призывал русских рабочих продолжать борьбу, пока они не добьются гражданских прав: права союзов и личной свободы. Он решил также учредить фонд в пользу стачечников и их борьбы за свободу, а также на нужды вдов и сирот3 .
V
К началу эпохи империализма роль царизма как "международного жандарма" ослабела отчасти благодаря успехам революционного движения в России, отчасти потому, что эпоха империализма принесла усиление реакционных настроений в среде западноевропейской крупной буржуазии. Царизм перестал быть главным оплотом реакции в Европе, что, как известно, сопровождалось усилением его реакционной роли как "величайшего резерва западного империализма", "сторожевого пса империализма на востоке Европы" и "вернейшего союзника западного империализма по дележу Турции, Персии, Китая"4 .
Реакционные настроения среди западноевропейской буржуазии особенно усилились с началом революции 1905 г., когда империалистическая буржуазия почувствовала страх перед возможностью перенесения революционной "заразы" на Запад.
Уже падение Порт-Артура встревожило европейскую буржуазию. В этом событии она увидела предвестник русской революции, "которой она боялась пуще огня", "как пролога революции европейской"5 .
События 9 января усилили эти опасения. Если наиболее радикальная часть мелкой буржуазии, особенно мелкобуржуазная интеллигенция, выступала против январских расстрелов единым фронтом с про-
1 Урусов министру иностранных дел. Телеграмма. Рим, 26 (13) и 27 (14) января 1905 года.
2 Крупенский министру иностранных дел. Рим, 22 января (4 февраля) 1905 г. Д. N 2. ("Красный архив". Т. 9, стр. 35 - 36).
3 "Times" от 27 января 1906 года.
4 Сталин "Вопросы ленинизма", стр. 5, 16-е изд.
5 Ленин. Соч. Т. VII, стр. 49.
летариатом, солидаризировавшись с начавшейся русской революцией, выражая свои симпатии русскому пролетариату, посылая проклятия Николаю II и его палачам, требуя отказа западноевропейских правительств от всякой помощи царизму и всяких обязательств в отношении его, то совершенно иные настроения наблюдались среди реакционной крупной буржуазии и юнкерских кругов.
Встревоженная событиями в России, международная биржа ответила на события 9 января понижением курсов русских бумаг. Русский посол в Париже Нелидов доносил "весьма доверительно" 26 (13) января: "В финансовых средах известие о возникших в Петербурге беспорядках вызвало, весьма естественно, сильнейшую тревогу. Надо сказать, что в последнее время получавшиеся из России сведения о внутреннем положении вещей производили на биржу гораздо большее впечатление, чем известия с театра войны. В понедельник русские бумаги значительно понизились, но, собственно, до паники дело не дошло, и как только стало известно, что беспорядки в этот день не возобновились, цены наших фондов стали снова понемногу подниматься. Опасность распространения рабочего движения на другие места производства и неуверенность в будущем направлении правительственных действий поддерживают, однако, некоторое беспокойство и удрученное настроение биржи, что, при огромном количестве помещенных во Франции русских ценных бумаг, совершенно понятно"1 .
В реакционных кругах французской буржуазии в это время наметилось, повидимому, два течения. "Распорядители банков и биржевики, - читаем в том же донесении Нелидова, - желают, разумеется, строжайших мер для скорейшего восстановления порядка и правильного течения дел. Люди же, нам сочувствующие, но более глубоко смотрящие на положение вещей, вполне допуская необходимость временного принятия исключительных мер, твердо надеются и убеждены, что... высшие правительственные установления будут продолжать рассмотрение и приведение в действие благодетельных предначертаний, намеченных в высочайшем указе 12 декабря, широкое применение и развитие коих одно способно предотвратить в будущем возникновение и повторение печальных событий, ознаменовавших второе воскресенье нынешнего года".
Итак, смысл этого неуклюжего и многоречивого донесения ясен: если финансовые круги считали необходимым принятие строжайших мер для восстановления порядка, то другие круги крупной буржуазии видели спасение самодержавия в осуществлении предначертаний манифеста 25 (12) декабря. Оба эти течения были представлены и в прессе, причем монархические, клерикальные и антисемитские газеты разделяли точку зрения биржевых кругов.
Дрюмон в "La libre parole" заявлял, что крах русских ценностей будет неизбежным результатом революции. Тот же Дрюмон писал, что "мужики предпочитают пару сапог земским реформам", а "La Gazette de France" высказывала одобрение Николаю II за то, что "он не согласился появиться в окнах своего дворца во фригийском колпаке". Само собой разумеется, что для этой, как и для других антисемитских газет, русская революция - результат "еврейского заговора"2 .
Вторая точка зрения нашла себе отражение в официозных статьях газеты "Temps", которая упрекала царское правительство в
1 Посол в Париже министру иностранных дел 26 (13) января 1906 г. Д. N 3.
2 "L'Humanite" от 24 и 25 января 1905 года.
постоянных колебаниях между "политикой реформ" и "сопротивления" им, между "либерализмом" и "непримиримостью". Надо было вовремя сделать известные уступки, хотя бы реализовать указ 25 декабря, который дал бы самодержавной России "некое среднее положение между теперешним произволом и конституционным режимом", а не допускать свободного развития движения в течение целой недели, чтобы потом внезапно подавить его с "ненужной жестокостью".
Однако, как мы уже видели, говоря об инциденте с Делькассе, "Temps" быстро оставила этот нравоучительный тон по отношению к царскому правительству, как только был поставлен под обстрел франко-русский союз. Теперь "Temps" всецело встала на защиту царизма, превратившись в рупор Делькассе, "адвоката самодержавия".
Материал для характеристики реакционных настроений среди крупной буржуазии и юнкерства дают донесения из Мюнхена, уже знакомого нам Вестмана. В Баварии эти настроения реакционных кругов сказались в газетной кампании, поднятой клерикальными, антисемитскими и умеренно-либеральными газетами против Брентано и Липпса, которые хотя и не присутствовали на последнем собрании (имеется в виду второе народное собрание в Мюнхене), тем не менее своими извинительными письмами, а равно и заявлениями в печати и в университете перед студентами о своих симпатиях к русскому революционному движению возбудили здесь сильное неудовольствие среди "благоразумной части населения", "не поддающейся интригам социальной пропаганды".
Консервативная газета "Post" возлагала всю вину за события 9 января на петербургских рабочих и выступила против кампании в пользу освобождения Горького. Орган прусских черносотенцев "Kreuzzeitung", всецело разделявший позицию, занятую в отношении событий 9 января французской роялистской прессой, писал: "Нападению толпы, которая стала орудием "в руках революционных агитаторов", должен был быть противопоставлен весь авторитет государства. Иначе государство погибло. Каково бы ни было количество жертв при энергичных действиях (властей) - все это ничего не значит по сравнению с теми жертвами, которые всегда бывали неизбежны при крушении власти. "Войска были воодушевлены жестокой дисциплиной и духом абсолютного законопослушания. Это спасло Россию"1 .
Несколько позже, в половине марта, при обсуждении в рейхстаге бюджета имперской канцелярии, в защиту царизма официально выступил имперский канцлер фон Бюлов, подобно тому как в конце января в той же роли выступил Делькассе. Ряд социал-демократических депутатов: Бебель, Фольмар, Берештейн - сделал запрос по поводу нарушения Германией нейтралитета в пользу царской России2 . В ответ на эту интерпелляцию Бюлов произнес весьма красочную речь в защиту престижа царской России, направленную против попыток социал-демократов "вмешаться во внутренние дела России" и поколебать прочность курса русских бумаг. Это выступление было одновременно и защитой царского правительства и обоснованием того
1 Письмо Остен-Сакена от 10 февраля (28 января) 1905 г. "Красный архив", Т. 9, стр. 39. Из итальянских газет действия русских властей защищали "Popolo Romano" и "Osservatoro Romano"; "Times" 24 и 25 января 1905 г. ("Германская печать о 9 января").
2 Имелись, в виду продажа Гамбургско-американским обществом пароходов для русского флота и "согласие германского правительства на зафрахтовку "угольных судов" для эскадры адмирала Рождественского, а также данное в декабре 1904 г. правительством согласие на размещение в Германии русского займа.
"русского курса", который проводила тогда Германия в надежде взорвать франко-русский союз.
В ответ на реплику Фольмара, что "престиж России в значительной степени поколеблен", канцлер заявил, что "здравомыслящие люди всех стран держатся более или менее того взгляда, что Россия как великая держава переживет как превратности войны, так и современные внутренние беспорядки". Бюлов ссылался затем на статью в социал-демократической газете "Schwabische Tagewacht", в которой говорилось: "Если бы германский пролетариат имел то влияние на государство, которого он добивается, завтра же вооруженные колонны перешли бы границу, чтобы принести освобождение русским братьям". Отсюда Бюлов делал вывод, что социал-демократия пытается вмешаться во внутренние дела дружественной державы и втянуть Германию в войну с нею. "Вопреки домогательствам социал-демократии германское правительство, - продолжал Бюлов, - не использует затруднений, в которых находится сейчас Россия, чтобы создать ей неудобства..." "Эти отношения с Россией мы намерены заботливо поддерживать и впредь, не допуская вовлечения себя в недоразумения с нею, чего отнюдь не требуют действительные интересы Германии". "Ведь мы знаем, - продолжал канцлер, - что социал-демократия ничего не желает так страстно, как ниспровергнуть существующий в России строй, и использует для этого все имеющиеся в ее распоряжении средства... Мы совершенно не имеем "в виду вмешиваться во внутренние дела России. Подобную политику интервенции, тенденциозную политику, мы предоставляем социал-демократам..."
Далее, Бюлов ополчается на тех, кто стремится подорвать платежеспособность царского правительства, поколебать доверие к русским ценностям.
При свидании с Остен-Сакеном Бюлов сказал, что в рейхстаге он-де "хотел подчеркнуть убеждение, что дружеские отношения между двумя императорами и между двумя империями являются гарантией и необходимостью для европейского мира и монархического строя". По выражению Остен-Сакена, Бюлов "открыто и убежденно дал заверения на счет нашей сокрушительной мощи как державы первого ранга и нашей финансовой платежеспособности". Не даром речь Бюлова в рейхстаге вызвала не только восхищение Остен-Сакена, но и "высочайшее" одобрение со стороны Николая II1 .
В первые дни после 9 января газета "Times", по праву гордившаяся превосходной постановкой своей заграничной информации, уделяла событиям в России и откликам на них в других странах довольно значительное место. Но очень скоро почтенная газета спохватилась и поспешила выправить свою линию. 1 февраля она уведомляла своих читателей, что вопреки сообщениям прессы "Лондон-Каунти-Бэнк и Ко " отказался открыть текущий счет, на который можно было бы вносить деньги в пользу русских стачечников и жертв бойни 22 (9) января. В том же номере было напечатано письмо в редакцию. Автор его, скрывшийся под инициалами "Е. Л.", писал: "Я спрашиваю, какое право мы имели вмешиваться во внутренние дела России? Что бы мы сказали, если бы на русские деньги поддерживали наших забастовщиков ?"
1 Stenogr. Berichte uber die Verhandlungen des Reichstags. XI Legislaturperiode. I Session 1903 - 1905. B. VII. S. 5295 - 5305. См. депешу Остен-Сакена N 14 от 21 (8) марта 1905 года. A son excellence Monsieur le compte Lamsdorff. Berlin, le 20/7 mars 1905. Paroles dictees, par le chancellier de l'Empire d'Allemagne a l'ambassadeur de Russi a Berlin le 19/6 mars 1905.
А со следующего номера "Times" специальный отдел "Кризис в России" был ликвидирован совсем1 .
В Соединенных штатах консервативные буржуазные круги реагировали на события 9 января совершенно в духе французских и германских монархистов: "Сожалея о прискорбных событиях, имевших место недавно в С. -Петербурге и других городах, - читаем мы в письме Кассини, - все здравомыслящие люди в Америке признают, что императорское правительство не могло поступить иначе, чем оно поступило"2 .
VI
По мере дальнейшего развития русской революции разочарование в методах борьбы с ней царизма среди западноевропейской империалистической буржуазии сказывается все определеннее.
В статье "Европейский капитал и самодержавие", написанной в начале апреля 1905 г., Ленин писал: "Война с Японией, разоблачив всю гнилость самодержавия, подорвала наконец и его кредит даже у "дружественной и союзной" французской буржуазии. Во-первых, война показала военную слабость России; во-вторых, непрерывный ряд поражений, одно другого тяжелее, показал безнадежность войны и неминуемость полного краха всей правительственной системы самодержавия; в-третьих, внушительный рост революционного движения в России вызвал у европейской буржуазии смертельный страх перед таким взрывом, который может зажечь и Европу. Горючего материала накоплено за последние десятилетия горы. И вот, все эти обстоятельства, вместе взятые, привели, наконец, к отказу в дальнейших ссудах. Недавняя попытка самодержавного правительства занять, по-старому, у Франции не удалась: с одной стороны, капитал уже не верит самодержавию; с другой стороны, боясь революции, капитал хочет оказать давление на самодержавие в целях заключения мира с Японией и мира с либеральной русской буржуазией".
"Европейский капитал спекулирует на мир. Буржуазия не только в России, но и в Европе начала понимать связь войны с революцией, начала бояться действительно народного и победоносного движения против царизма". Буржуазия хочет сохранить "общественный порядок" основанного на эксплоатации общества от чрезмерных потрясений, хочет сохранить русскую монархию в виде конституционной, или якобы-конституционной, монархии, и поэтому буржуазия спекулирует на мир в интересах противопролетарских и антиреволюционных"3 .
Затем Ленин обращает внимание читателя на признаки этого недоверия к царскому правительству со стороны европейского капитала, резче всего сказавшиеся в союзной с Японией Англии. Изложив помещенную в "Times" статью "Платежеспособна ли Россия?" и полемику этой газеты с Коковцевым, Ленин цитирует то место из статьи в "Times", где этот орган консервативной английской буржуазии задает Коковцеву коварный вопрос: "А может быть... может быть уверенность в том, что представительное собрание будет настаивать на своем праве произвести такую проверку (проверку кредита и дебета царского правительства. - Н. Л .), эта уверенность и заставляет
1 "Times" от 1 и 2 февраля 1905 года.
2 Кассини министру иностранных дел Ламздорфу. Письмо. Вашингтон, 8 февраля (26 января) 1905 года.
3 Ленин. Соч. Т. VII, стр. 175.
царское правительство бояться созыва такого собрания, по крайней мере, в том случае, если бы это собрание обладало хоть какой-нибудь реальной властью?" "Вопрос ядовитый...", - продолжает Ленин. - И он... тем более многозначителен, что задает его в сущности не газета "Таймс", а вся европейская буржуазия, - задает его не для полемической выходки, а прямо выражая этим вопросом свое недоверие самодержавию, свое нежелание ссужать ему деньги, свое стремление иметь дело с законным представительством русской буржуазии. Это не вопрос, а предостережение. Это не насмешка, а ультиматум, ультиматум европейского капитала русскому самодержавию". "Перед нами происходит, - говорилось дальше в статье, - то, что можно назвать спекуляцией международной буржуазии на избавлении России от революции и царизма от полного краха. Спекулянты оказывают давление на царя путем отказа в займе. Они пускают в ход свою силу - силу денежного мешка. Они хотят умеренного и аккуратного, буржуазно-конституционного (или якобы конституционного) порядка в России. Они сплачиваются под влиянием быстро развивающихся событий все теснее в один буржуазный противореволюционный союз, вопреки различиям национальностей, французские биржевики и английские тузы, немецкие капиталисты и русские купцы"1 .
Донесения царских дипломатов дают дополнительный материал, иллюстрирующий этот ленинский тезис.
На "прямую атаку "Times", "направленную против нашего кредита", счел нужным обратить внимание правительства Бенкендорф в своем донесении от 22 (9) марта. Вместе с тем посол сообщал, что наблюдается сильное сокращение русских фондов в английских банках: русских ценностей почти не осталось в Лондоне. По предварительному подсчету, их всего на 3 млн. рублей у фирмы Ротшильда и на 1 млн. у Беринга. Все торговые сделки с Россией почти приостановились. Разместить на английской бирже новый заем до заключения мира будет трудно.
Положение ухудшилось со времени опубликования интервью с Ротшильдом, в котором последний высказал мысль о преждевременности разговоров о новом русском займе, хотя и отрицал приписываемые ему слова о "возможности революции в России". Бенкендорф считал, что общее мнение большинства дельцов в Сити не столь пессимистично, но его вывод все же малоутешителен. "Во всяком случае, не надо создавать себе иллюзий: здесь наш кредит серьезно пострадал"2 .
В донесении Бенкендорфа получает прекрасное подтверждение тезис Ленина и о политическом "ультиматуме" европейской буржуазии царскому правительству. Еще в своем донесении от 19 (6) февраля Бенкендорф отмечал, что, "возмущаясь вызвавшим "всеобщее омерзение" убийством князя Сергея Александровича, наиболее серьезные люди из придворных и политических кругов присоединяли к своим "соболезнованиям" "намеки" в том смысле, что покойный великий князь был "наиболее твердым и непримиримым представителем абсолютизма". "Здесь, - с грустью добавлял русский посол, - должна была сказаться полная неспособность англичан всех направлений понять возможность подлинного прогресса и смягчения не-
1 Ленин. Соч. Т. VII, стр. 178 - 179.
2 См. донесение Бенкендорфа от 22 (9) марта 1905 года. (Архив внешней политики).
нормального положения вещей в России без установления непосредственного общения между страной и государем и без некоторой доли участия страны в делах государства". "Даже лица, благожелательно настроенные в отношении России, - продолжает Бенкендорф, - приходят к убеждению, что престиж России в целом не поколеблен, но я мог также видеть, что внутренние затруднения имеют тенденцию взорвать этот престиж в большей степени, чем тот ущерб, который приносила нам до сих пор судьба нашего оружия"1 .
К этому же вопросу Бенкендорф возвращался в своем донесении от 25 (12) февраля. "Неверно, - писал он, - будто здесь считают агитацию в России задушенной... Никто не сомневается в возможности подавления уличных беспорядков и считает продолжение затруднений вполне вероятным. Неверно, что серьезная и трезвая английская публика смотрит на эту перспективу с удовлетворением. Нет, она ей внушает страх. Весь мир понимает, что возбуждение, если оно распространится на всю нашу огромную империю, явится серьезной опасностью для всех... Спасение здесь видят в реформах, если не конституционных, для которых, как полагают, страна не созрела, то, по крайней мере, в умеренно-представительных"2 .
Что касается позиции, занятой в отношении начавшейся в России революции французской консервативной буржуазией, то о ней говорилось уже выше. В дальнейшем военное ослабление союзника и слухи о намечавшемся русско-германском сближении вызвали сильное охлаждение к франко-русскому союзу даже среди влиятельных слоев крупной буржуазии. Французская биржа заняла сдержанно-выжидательную позицию в отношении русских ценностей и новых займов.
Германская крупная буржуазия не была исключением из общего правила. Правда, в своем парламентском выступлении Бюлов говорил, что у германского правительства в настоящее время нет оснований изгонять русские бумаги с берлинской биржи, как это было одно время при Бисмарке, когда имелось основание опасаться, что немецкие деньги пойдут на русское вооружение против Германии. В той же речи Бюлов нарочито подчеркивал факт участия германских капиталистов наряду с голландскими в реализации последнего русского займа. Но Бюлов хвастался здесь задним числом успешным размещением займа, который был выпущен одновременно на берлинской и амстердамской биржах еще в половине декабря 1904 г., хотя и назывался официально "займом 1905 года"3 .
Таким образом, нет никаких оснований полагать, что весной 1905 г. германские финансовые круги питали какое-то особое доверие к прочности российских финансов, как это утверждал Бюлов в рейхстаге, и были готовы предоставить новые ссуды ослабленному войной и революцией царскому правительству.
Лозунг "Мир во что бы то ни стало", выдвинутый европейскими биржевиками вкупе с русскими реакционерами4 , приобрел осо-
1 Письмо Бенкендорфа министру иностранных дел Ламздорфу 19 (6) февраля 1905 года.
2 Секретная телеграмма Бенкендорфа от 25 (12) февраля 1905 г. (архив внешней политики).
3 Этот заем был выпущен при посредстве немецкого банкирского дома Мендельсон и К° на сумму 500 млн. марок, причем на долю германских банков пришлось 62,5%, на долю голландских - 13,5%, остальные 24% были размещены русскими банками. (См. "Русские финансы и европейская биржа в 1904 - 1906 гг.". Центрархив. 1926).
4 Ленин. Соч. Т. VII, стр. 176.
бую популярность среди западноевропейской буржуазии после Мукдена и Цусимы, а в особенности после восстания на "Потемкине". Еще до выяснения окончательных результатов мукденского сражения лондонская биржа реагировала на слухи о победе Куропаткина понижением русских ценностей. То же явление наблюдалось и на парижской бирже, "хотя по строгой логике, - писал Нелидов, - наши успехи должны быть приятны французам и увеличить доверие к нашим бумагам, но тут принимается в расчет вероятие близкого заключения мира, которое ставится в обратную зависимость от одержания нами победы над японцами"1 .
После поражения царского правительства на полях Манчжурии и в водах Тихого океана стало очевидным, что песенка русского военного могущества спета. Это обстоятельство вызвало даже среди английской буржуазии опасение чрезмерного усиления Японии.
В своем донесении от 5 июня (23 мая) Бенкендорф отмечал, что наряду со всеобщим восхищением японской победой при Цусиме в английских кругах высказываются порой и "задние мысли", что в результате этой победы Англия очутилась лицом к лицу с могущественной морской державой первого ранга.
Вместе с тем Бенкендорф подчеркивал, что известие о цусимской катастрофе произвело значительную перемену в английском общественном мнении. Даже такой, обычно резко враждебный России орган, как "Observer", теперь считает, что Англия "не может допустить, чтобы Япония злоупотребила своей победой". Донесение и на этот раз заканчивается безотрадным выводом, что главная опасность не в военном поражении, а "в дискредитации нашего правительства: ему никто больше не верит".
В следующем письме (от 7 июня) Бенкендорф сообщал о своем полуофициальном разговоре с королем, который определенно высказывался теперь за немедленное заключение мира с Японией. "Я все время думаю об императоре, - сказал король. - Нет ничего более трудного, как создавшееся положение, со всех точек зрения. Но где иной выход, как не мир? Вы знаете, как я его желаю. Подумайте, ведь каждый успех будет делать Японию все более притязательной. И тогда, что я могу сделать?"2 .
Во Франции правительственные и биржевые круги не менее энергично настаивали на немедленном мире. Витте в своих "Воспоминаниях" очень красочно описывает свою беседу с Рувье в Париже, где он остановился по дороге в Портсмут. "Рувье мне заявил, - пишет он, - что Россия должна иметь в виду, что при настоящем положении вещей она не может рассчитывать на французский денежный рынок, что, по его мнению, России необходимо заключить мир", даже не останавливаясь перед необходимостью уплаты контрибуции. Тот же Витте с горечью вспоминал, как холодно встретила его, "первого уполномоченного русского самодержавного государя", французская публика. Большинство относилось равнодушно как к представителю "quantite negligeable". При приезде и отъезде Витте кричали "Faites la paix!" ("Заключайте мир!")3 .
Манифест об учреждении Государственной думы (19 августа) и портсмутский мир (5 сентября н. с.) были встречены в западноевро-
1 См. донесение Нелидова министру иностранных дел. Париж, 9 марта (24 февраля) 1905 г. Д. N 18. (Архив внешней политики).
2 Lettre partculiere du comte de Benkendorf. Londres. Le 5 juin (23 mai) 1905. Lettre. Londres, le 7 juin (25 mai) 1905 (Архив внешней политики).
3 Витте "Воспоминания". Царствование Николая II. Ч. 1-я, стр. 331, 337.
пейских финансовых кругах с удовлетворением. Во Франции наблюдался некоторый подъем курсов русских бумаг. Возросли перспективы на получение нового займа, но оставалась некоторая сдержанность по отношению к русским ценностям, что, по мнению Нелидова, объяснялось впечатлением от "потрясенного внутреннего нашего положения"1 .
Еще с большим сочувствием было встречено французской буржуазией известие о манифесте 17 октября. "Общественное мнение Франции, - доносил Нелидов, - с напряженным вниманием следит за происходящими в России событиями и, сочувствуя либеральным течениям, проявлявшимся у нас в последнее время с особенной силой, горячо желает скорейшего восстановления обаяния власти и порядка. С этой точки зрения назначение председателем совета министров графа Витте произвело самое благоприятное впечатление. Манифест 17 октября был встречен крайне сочувственно. Доказательством сочувствия служило улучшение биржевых курсов, пошатнувшихся при первых возникших в Санкт-Петербурге забастовках"2 .
Однако этот манифест европейские финансисты считали пределом уступок, на которые могло пойти царское правительство. Консервативная "Times", еще недавно возмущавшаяся "анархизмом всеобщей политической стачки", признавала теперь, что не было другого выхода, и предлагала забыть, что это была "капитуляция перед стачкой, капитуляция перед революцией"3 .
"Высочайший манифест от 17 октября текущего года о даровании гражданской свободы, - доносил Муравьев, - произвел здесь (в Риме. - Н. Л .) весьма благоприятное впечатление и был принят с полным сочувствием, которое и высказывалось мне некоторыми видными лицами". Однако на одном из частных совещаний депутатов особенно обратило на себя внимание следующее мнение авторитетного депутата Де-Мариниса, считающегося одним из вероятных будущих министров: "Дать больше того, что дал русский царь, невозможно"4 .
Не менее характерно и настроение английских консервативных кругов, о котором с удовлетворением доносил Бенкендорф. "Совершенно очевидно, - писал он, - что все общественное мнение Англии за конституционный режим в России: только в нем видят спасение. Однако общественное мнение признает необходимость сильной монархической власти и осуждает нелепости некоторых программ со всей решительностью". "Считают желательным, если потребуют обстоятельства, введение в России довольно широкого избирательного права. Однако от всеобщего голосования ничего хорошего не ожидают".
С еще большей очевидностью проявляется опасение того, что будущему собранию дадут возможность превратиться в Учредительное. Это должно было бы привести к хаосу..." "Интерес, который внушают последние события, громадный. С одной стороны, в существовании русской империи видят политическую необходимость для всего мира. С другой - считают неизбежным распростра-
1 Нелидов министру иностранных дел графу Ламздорфу. Париж, 7 сентября (25 августа) 1905 г. Д. N 57 (Архив внешней политики).
2 Нелидов министру иностранных дел графу Ламздорфу. Париж, 7 сентября (25 августа) 1905 г. Д. N 57 (Архив внешней политики).
3 Ленин. Соч. Т. VIII, стр. 355.
4 Муравьев министру иностранных дел, 14 (1) ноября 1905 года. (Архив внешней политики).
нение социалистической катастрофы, от чего да хранит нас бог, далеко за ее пределы" (разрядка моя. - Н . Л.) 1 .
Однако "благоприятное впечатление" от манифеста 17 октября, о котором говорилось в донесениях царских дипломатов, было скоропреходящим. Новая волна еврейских погромов, успехи революции в русской Польше и Прибалтике, кронштадтское восстание, волнения в армии, усиление аграрного движения - все это возродило пессимистические настроения среди биржевиков. В том же донесении Нелидова (от 16 ноября), в котором сообщались столь утешительные для царского правительства вести, читаем: "Но в последние дни настроение здешнего денежного рынка стало опять сильно удрученным. Тому способствуют дурные котировки на петербургской бирже, а также известия о военных бунтах в Кронштадте и во Владивостоке и о земельных беспорядках во многих внутренних губерниях. Но что повлияло особенно неблагоприятно на биржу - это известие об еврейских погромах..." "Всеобщее беспокойство стало настолько сильным, что дела приостановились, и капиталы, бывшие в избытке, снова скрылись...."2 .
Чем ближе подходило дело ко всеобщей стачке и вооруженному восстанию в Москве, тем в более мрачных красках рисовал Нелидов настроение в Париже. В донесении от 30 (17) ноября говорилось: "Тревожные известия, продолжающие приходить из России, производят здесь удручающее впечатление и тяжелым гнетом ложатся на настроение биржи. Быстро поднявшиеся после манифеста 17 октября курсы наших бумаг стали понемногу падать, и в последние дни дело дошло почти до паники. Особенно тревожным представляется то обстоятельство, что падение курса наших бумаг было до сих пор показателем спекулятивных продаж, имевших целью биржевую игру на понижение. При настоящих обстоятельствах появляющиеся на бирже все в большем количестве наши ценности продаются их владельцами, постепенно теряющими доверие к прочности финансового положения в России..."3 .
Создавшееся положение было признано настолько опасным "для французских интересов, что глава правительства Рувье сделал в Совете министров заявление (о котором тотчас же была осведомлена вся печать), что "опасения насчет непрочности русских бумаг совершенно неосновательны, так как (царское) правительство... кроме находящегося в России золотого запаса имеет заграницей в своем распоряжении наличность, достаточную для оплаты процентов в течение нескольких полугодий". Это заявление Рувье сказалось якобы благотворно на котировке русских ценностей. Но тот же Нелидов вынужден признать, что "поднявшиеся было курсы наших бумаг потом снова упали"4 .
VII
В статье "Поездка царя в Европу и некоторых депутатов черносотенной Думы в Англию", относящейся к 1909 г. и как бы подводившей итоги первой русской революции, Ленин писал: "Когда в начале
1 Бенкендорф министру иностранных дел Ламздорфу. Письмо от 2 ноября (20 октября) 1905 пода. (Архив внешней политики).
2 Депеша Нелидова N 88 от 16 (3) ноября 1905 года. (Архив внешней политики).
3 Посол в Париже министру иностранных дел Ламздорфу. 30 (17) ноября 1905 г. Д. N 95. (Там же).
4 Посол в Париже министру иностранных дел Ламздорфу. 14 (1) декабря 1905 г. Д. N 101. (Там же).
XX века японская война и революция 1905 года нанесли сильнейшие удары царизму, международная буржуазия бросилась на помощь ему, поддержала его миллиардными займами, приложила все усилия для локализации революционного пожара, для восстановления "порядка" в России"1 . Это спасение царизма с помощью иностранных займов пришло в 1906 г., когда русскому правительству удалось разместить на западноевропейских биржах 843,75 миллионов рублей2 .
В конце 1905 г. европейская реакция серьезно подумывала о военной интервенции в пользу царизма, и, может быть, только поражение декабрьского восстания заставило империалистическую буржуазию отказаться от этих планов.
В ноябре под предлогом опасности перенесения революционной "заразы" из русской в немецкую Польшу германское правительство сосредоточивало свои войска на русской границе, что вызвало во Франции сильные опасения международных осложнений3 .
В декабре германское правительство проектировало отправить в русские прибалтийские порты военный крейсер или несколько миноносцев якобы "для защиты интересов германских подданных среди беспорядков в наших прибалтийских провинциях". В конце концов оно отказалось от этого намерения и ограничилось отправкой нескольких коммерческих судов. "Решение это, - доносил Остен-Сакен, - остается в силе, даже если бы Англия и другие державы нашли необходимым послать военные суда в наши порты"4 .
Вопрос о германской интервенции в России, ставшей в конце 1905 г. вполне реальной угрозой, до сих пор остается недостаточно освещенным нашими источниками. Тем не менее определенный свет на интервенционистские планы Вильгельма проливают депеша и письмо русского генерального консула Эйхдера в Карлсруэ графу Ламздорфу от 20 (7) мая 1905 года. Содержание этих документов настолько важно, что мы приведем их почти целиком.
"Во время пребывания в Карлсруэ, - доносил Эйхдер, - император Вильгельм и граф Бюлов охотно и, повидимому, довольно откровенно высказывали свое мнение о текущих политических событиях. Император озабочен почти исключительно нашими внутренними делами. Со свойственными его характеру страстностью и увлечением он создает в своем воображении целую картину мероприятий по водворению порядка в России... (разрядка моя. - Н. Л .). Взгляды императора поражают своим пессимизмом. Он прекрасно осведомлен до мельчайших подробностей обо всем происходящем в России. Его отзывы о многих наших государственных и военных деятелях чрезвычайно строги, но он, безусловно, проникнут сердечной привязанностью к государю императору и симпатиями к нашему отечеству. Он охотно был бы готов проявить эти симпатии на деле и ожидал, что записка, посланная им государю императору несколько месяцев тому назад, послужит к обмену мыслей касательно затронутых им вопросов" (разрядка моя. - Н. Л .).
1 Ленин. Соч. Т. XIV, стр. 112.
2 Заем был размещен французским банковым синдикатом, английским банком бр. Беринг, австрийскими и голландскими банками без участия германских.
3 См. донесение Нелидова от 16 (3) ноября 1905 г. Д. N 88. (Архив внешней политики).
4 Остен-Сакен министру иностранных дел. Телеграмма. Ответ на N 1057. Берлин. 29 (16) декабря 1905 г. Д. N 98. (Архив внешней политики).
Информацию о настроении императора Вильгельма II и его планах навести порядок в России Эйхдер получил от супруги герцога Баденского Марии Максимилиановны, урожденной княжны Лейхтенбергской, состоявшей тайным агентом царского правительства за границей1 .
"Пользуюсь возвращением чиновника особых поручений при вашем сиятельстве, камергера фон-Кнорринга, - писал Эйхдер, - чтобы препроводить вам секретное донесение мое от сего числа. Сведения о беседах императора Вильгельма переданы мне со слов ее императорского высочества принцессы Марии Максимилиановны, которая позволила мне ими располагать, но, как всегда в таких случаях, охотно направляла разговоры с императором и его канцлером на темы, заранее между нами условленные... Несмотря на мои хорошие отношения к графу Бюлову и чрезвычайную откровенность, с которой император высказывался в беседе со мной, я, конечно, не мог рассчитывать на сообщения, выходящие из пределов дипломатических общностей, а потому помощь принцессы Марии Максимилиановны, всегда интересующейся политическими делами и горячо преданной русским интересам, была особенно драгоценной"2 .
Итак, насколько можно судить по приведенным документам, еще в мае 1905 г. Вильгельм II строил планы водворения порядка в России с помощью германской военной интервенции и предлагал свои услуги Николаю II. Мы не имеем в своем распоряжении соответствующего письма Вильгельма его кузену "Ники", но, судя по донесению Эйхдера, германская военная оккупация на данном этапе развития русской революции еще не считалась русским правительством неизбежной. Но русской революции угрожала не одна только германская интервенция: из донесения русского посла в Константинополе Зиновьева узнаем, что британское правительство еще летом 1905 г. собиралось послать в Черное море два крейсера якобы для защиты британских подданных и зондировало почву в Константинополе о возможности пропуска английских военных судов через проливы3 .
Когда началось восстание на "Потемкине", в Палате общин был поднят вопрос о необходимости защиты британских подданных ввиду неспособности русского черноморского флота подавить волнения на судах4 .
Дальнейшее развитие революционных событий в России в ноябре - декабре побудило английское правительство вновь поднять этот вопрос. В совершенно "частной" беседе с русским послом министр иностранных дел лорд Лэндсдоун высказал свои опасения на счет безопасности британских подданных, проживающих в русской столице и других городах империи. После заверений Бенкендорфа, что британским подданным в Петербурге не угрожает ни малейшей опасности, поскольку они сами не принимают участия в забастовках и в революционном движении, и что вообще не предполагается в ближайшем будущем никаких волнений в столице, Лэндсдоун признался, что ан-
1 Мария Максимилиановна - внучка Николая I по материнской линии и дочь Марии Николаевны и Максимилиана-Евгения-Иосифа Лейхтенбергского, переехавшего после брака с дочерью Николая I в 1839 г. в Россию.
2 Эйхдер министру иностранных дел графу Ламздорфу. Карлсруэ, 20 (7) мая 1905 г. Д. N 3. (Архив внешней политики).
3 Телеграмма Зиновьева министру иностранных дел от 22 июля 1905 года. (Там же).
4 Письмо Бенкендорфа Ламздорфу. Лондон, 8 июля (25 июня) 1905 года. (Там же).
глийское правительство предполагало послать в "незамерзающие порты", как Рига или Либава, один или два коммерческих парохода исключительно для эвакуации из России "в случае настоятельной необходимости" британских подданных1 .
Но английское правительство, повидимому, не совсем отказалось и от своих старых планов. Так, 29 декабря русский посол в Берлине сообщал своему правительству, что в Киль прибыл английский крейсер "Сафир" с предписанием ждать там распоряжений о следовании в рижский порт2 .
Осуществление этих проектов посылки военных судов могло, при известных условиях, превратиться в подлинную интервенцию. При дальнейших успехах революции и переходе ее на новый этап - всероссийского вооруженного восстания - посланные в русские порты английские суда неизбежно встретились бы с кораблями восставшего русского флота.
Проект посылки английских военных или, "в крайнем случае", коммерческих судов в русские порты стоял в тесной связи с настроениями консервативных кругов английской буржуазии в конце 1905 года. Об этих настроениях позволяет судить одно из донесений Бенкендорфа. "С подавлением движения в Москве и Прибалтике, - писал он, - революция должна отступить, по крайней мере, временно". "Здесь (т. е. в Англии. - Н . Л.) все дают себе ясный отчет в чисто революционно-социалистическом характере, который приняло движение. Ничто никогда не вызывало к себе более животрепещущего интереса".
Даже при отсутствии точных сведений из России точка зрения англичан, полагал Бенкендорф, вполне ясна. Сам он считал характерным для английского общественного мнения высказанное ему ввиде рождественского поздравления пожелание какого-то оставшегося неизвестным англичанина: "Впервые Англия открывает моральную ценность России, заключающуюся в том, что она ведет во имя возвышенного идеала отчаянную борьбу против темных сил, с которыми рано или поздно придется столкнуться всем странам..."3 . Итак, страх перед возможностью перерастания русской буржуазно-демократической революции в социалистическую и возможность распространения революции на Западную Европу - вот то новое, что подметил Бенкендорф в настроениях наиболее дальновидных представителей английской буржуазии.
Хотя ставшая теперь доступной дипломатическая переписка и не была известна в 1905 г., слухи о возможности вооруженной интервенции Германии носились в воздухе. Известно, что с объявлением осадного положения в Польше Центральный комитет нашей партии и организационная комиссия РСДРП обратились в Международное социалистическое бюро со специальным воззванием, в котором указывалось, что политика царского правительства находит поддержку среди полусамодержавных государств Западной Европы. "Вильгельм стягивает войска к границам России, и существуют серьезные основания думать, что эти войска будут посланы в Россию для подавления польского народа. Дело русской революции, являющейся делом всего человечества, находится в серьезной опасности".
1 См. письмо Бенкендорфа Ламздорфу от 9 декабря (26 ноября) 1905 года. (Архив внешней политики).
2 Посол в Берлине министру иностранных дел, 29 (16) декабря 1905 года. (Архив внешней политики).
3 См. донесение Бенкендорфа от 27 (14) декабря 1905 года (Там же).
На опасность германской интервенции указывал в то время и Ленин в статье "Первая победа революции", когда он писал: "...Есть еще резерв у русской революции. Прошли те времена, когда народы и государства могли жить обособленно друг от друга. Посмотрите: Европа уже волнуется. Ее буржуазия смущена и готова отдать миллионы и миллиарды, лишь бы остановить пожар в России. Правители военных европейских держав подумывают о военной помощи царю... Контрреволюция европейская протягивает руку контрреволюции русской. Попробуйте, попробуйте, гражданин Гогенцоллерн! У нас тоже есть европейский резерв русской революции. Этот резерв - международный социалистический пролетариат, международная революционная социал-демократия. Рабочие всего мира с трепетом восторга приветствуют победу русских рабочих и, сознавая тесную связь между отрядами международной армии социализма, готовятся и сами к великой и решительной борьбе"1 .
Курс на оказание вооруженной помощи царизму был официальным курсом германского правительства. Но, помимо того, некоторые германские финансовые и крупнопомещичьи круга готовы были воспользоваться революцией в Прибалтийском крае для осуществления своих собственных захватнических планов на Востоке, о чем свидетельствует кипучая деятельность возникших в декабре 1905 г. в важнейших германских центрах так называемых "Комитетов для оказания помощи пострадавшим от революции в России, особенно в Прибалтийском крае, германским подданным, а также вообще лицам немецкой национальности". В первую голову речь шла, конечно, о помощи остзейским баронам, выгнанным из Прибалтики латышским пролетариатом. Первый такой комитет организовался в Берлине под председательством проф. Гарнака. Инициатива организации комитета принадлежала одному из крупнейших землевладельцев в Прибалтике, князю Ливену2 .
"Движение" быстро разрослось - хотя, судя по донесению русского консула в Дрездене Врангеля, "таковых пострадавших" было "весьма мало" - и приняло ярко выраженный националистический характер. Ферейны возникали почти во всех городах.
"Вообще, - доносил Врангель, - здесь замечается как в прессе, так и в обществе большое участие к судьбе наших прибалтийских уроженцев, ежедневно прибывающих из разоряемого анархией края часто без всяких средств, лишь бы спасти свою жизнь"3 .
Тот же Врангель сообщал, что в "движении" принимает участие вся Германия, все газеты полны воззваний, в городах бургомистры утверждают ферейны для сбора денег, возникают особые женские союзы (Frauenvereine) для приюта бедных и больных женщин и детей. Дворянские организации предлагают принимать семейства разоренных помещиков в свои имения. В "движении" принимает "живое участие" и протестантское духовенство.
Русский посол в Берлине Остен-Сакен не сразу разглядел "политический характер" этого "движения". Лишь в донесении от 12 января (30 декабря) 1906 г. он оказался вынужденным признать, что "цели, преследуемые настоящими комитетами, бесспорно, не лишены
1 Ленин. Соч. Т. VIII, стр. 357 (статья была написана в конце октября нового стиля 1905 г. Ibidem 511).
2 См. донесение Остен-Сакена от 15 (2) декабря 1905 г. "Berliner Tageblatt", N 631, 1905.
3 См. донесение Врангеля министру иностранных дел. Д. N 131. 1906 г. (Архив внешней политики).
политической окраски". "Некоторые органы печати подчеркивали, - писал он, - что в интересах немецкого народа представляется существенно важным не дать погибнуть в сопредельных с империей русских областях германскому элементу, являющемуся надежной преградой против натиска враждебных Германии народностей, в том числе и славянства"1 .
VIII
"Первая победа русской революции", как характеризовал Ленин значение манифеста 17 октября2 , имела "всемирно историческое значение", она дала новый "большой толчок движению пролетариата в Западной Европе"3 .
В Австрии борьба за всеобщее избирательное право под влиянием русской революции сразу поднялась на новую ступень и дала результаты. Ленин прямо говорит, что с получением известия о манифесте 17 октября "победа закона о всеобщем избирательном праве в Австрии была решена"4 . Но борьба за него, притом борьба, которая велась с помощью новых, революционных методов, началась раньше, с конца октября.
29 октября в Троппау, перед зданием ландтага, состоялась объединенная демонстрация немецких и чешских рабочих. В тот же день состоялась уличная демонстрация в Эгерндорфе и Фрейвальдене. Демонстранты шли с красными флагами. В Карвине (Силезия) состоялась того же числа 15-тысячная демонстрация горняков, собравшихся из самых отдаленных мест.
Хорошо известно заседание партейтага австрийской социал-демократии, на котором было получено первое известие о манифесте 17 октября. Под влиянием этого известия оппортунистическое руководство австрийской социал-демократии выдвинуло, наконец, лозунг, который давно уже был популярен в рабочих кругах, - лозунг массовой стачки "как последнего сильного и решающего оружия пролетариата". Именно в этом духе было составлено опубликованное 31 октября воззвание австрийской социал-демократии, выдвигавшее требование немедленного созыва рейхсрата для ликвидации старой (куриальной) избирательной системы. Борьба за всеобщее избирательное право разгорелась с новой силой. В ближайшие дни по стране прокатилась новая волна уличных демонстраций, которые имели место в Вене, Праге, Кракове, Граце, Лемберге и т. д.
Особенно внушительный характер имела демонстрация в Вене перед зданием парламента (2 ноября). На этот раз рабочие подверглись внезапному нападению полиции, которая беспощадно рубила демонстрантов саблями. 50 человек раненых осталось на месте. Австрийский пролетариат завоевывал свое право на улицу в кровавых столкновениях с полицией и жандармами. Это избиение полицией мирной толпы дало новый толчок движению. Демонстрация протеста состоялась в Праге, где конные полицейские разгоняли толпу, действуя обнаженными саблями. В самой Вене происходит новая демонстрация. На здании рейхсрата водружается красный флаг. Газета "Wiener Arbeiter Zeitung" сообщала, что на этот раз рабочие гото-
1 См. донесение посла в Берлине Остен-Сакена графу Ламздорфу от 15 (2) декабря и от 12 января (30 декабря) 1905 - 1906 года.
2 Ленин. Соч. Т. VIII, стр. 352.
3 Ленин. Соч. Т. XXII, стр. 464. Т. IX, стр. 150.
4 Ленин. Соч. Т. XIX, стр. 356.
вились к столкновению с полицией и что каждый из них запасся, по крайней мере, палкой, а у некоторых были и револьверы.
Новое избиение толпы произошло в Праге (5 ноября), где полиция стреляла по демонстрантам, которые потеряли 15 человек убитыми, 60 тяжело и 200 легко ранеными. Это новое избиение произвело такое впечатление на пражских рабочих, что они начали строить баррикады1 .
Все эти события закончились колоссальной демонстрацией, которая происходила в Вене 28 ноября. В этой демонстрации участвовало 250 человек, она длилась 5 часов. На этот раз полиция не решилась вмешаться, потому что движение поднялось уже на такую ступень, когда чувствовалось, что неизбежен революционный взрыв. Нужно заметить, что стачка в форме "итальянской забастовки" уже раньше началась на австрийских железных дорогах и что, по сообщениям газет, к своим экономическим требованиям железнодорожники присоединили чисто политическое требование всеобщего избирательного права2 .
Таким образом австрийское правительство стояло перед угрозой всеобщей забастовки. Вот что заставило его молчаливо созерцать эту грандиозную демонстрацию 28 ноября.
Русский посол, описывая эту демонстрацию, отмечал то удручающее впечатление, какое произвела она "на государственные круги и правительство". "Громадная воля, - читаем в донесении, - проявленная вчера правящими социалистическими комитетами, созвавшими в одной Вене толпу приверженцев в 200 тыс. человек, организация и дисциплина партии изумили и навели на самые мрачные размышления политических людей. Многие признают, что предпочтительнее были бы уличные беспорядки и даже смута грозной самоуверенности и спокойствию, проявленным социал-демократами и обезоруживающим вполне правительственную власть"3 .
Действительно, под влиянием этой демонстрации премьер-министр Гауч из непримиримого противника всеобщего избирательного права сразу превратился в его сторонника: уже 11 ноября он заявил, что избирательная реформа будет проведена "на современных основах".
В Германии "русский пример" победоносной массовой политической стачки широко популяризировал этот метод пролетарской борьбы и вызвал к жизни массовое политическое движение за завоевание всеобщего избирательного права в Пруссии и за восстановление его в Саксонии. И здесь, как и в Австрии, пролетариат начал завоевывать улицу.
Посол в Берлине доносил (17 ноября) графу Ламздорфу: "Германское общественное мнение сильно встревожено признаками усиливающегося социалистического движения в России. Зачатки революционного учения, искусственно привитые извне русскому рабочему населению, создают опасность, которая начинает пугать не только умеренные, но и либеральные немецкие сферы... Обсуждая события в России, социалистическая пресса поощряет немецких революционеров не уступать в выдержке своим русским единомышленникам, помогать им и, вдохновляясь их примером, действовать при удобном случае теми же средствами. Со своей стороны железнодорожные
1 "Wiener Arbeiter Zeitung" от 31 октября, 1 - 7 ноября.
2 "Wiener Arbeiter Zeitung" от 29 ноября 1905 г.
3 Посол в Вене министру иностранных дел. Д. N 43 от 16 (3) ноября 1905 года. N 44 от 29 (16) ноября 1905 года. (Архив внешней политики).
стачки в Австрии и уличные демонстрации, устраиваемые тамошними социалистами в целях достижения права всеобщей подачи голосов в парламент, заметно отражаются на активной агитации германских социалистов. Так например наднях обсуждался на собрании социалистов в Бреславле вопрос о целесообразности действовать и в Пруссии путем уличных манифестаций, чтобы заставить правительство заменить правом всеобщего голосования трехклассную избирательную систему в прусский ландтаг, основанную, как известно, на имущественном цензе...
Либеральные органы печати, давно уже настаивающие на необходимости реформы прусской выборной системы, сознают всю опасность перенесения политической борьбы на уличную арену..."1 .
Горячее дыхание русской революции и ее пролетарские по преимуществу методы борьбы сказались на подъеме революционного движения и во Франции. В этом отношении чрезвычайно показательна происходившая во второй половине ноября стачка рабочих арсеналов и мастерских морского ведомства в Бресте, Шербурге, Тулоне, Рошфоре и Лориане. Эта забастовка рабочих государственных предприятий любопытна прежде всего в том отношении, что она с самого начала приняла политический характер. Борьба велась за свободу слова, за право государственных рабочих критиковать начальство вне мастерских, а также за право коалиций. Подробности этой стачки мы знаем как по отчету о заседании палаты 17 ноября 1905 г. и по корреспонденциям, появившимся тогда в "Humanite", так и по уже упоминавшейся докладной записке графа Ферзена.
Поводом к стачке послужили следующие факты. Вицеадмирал Мельшиор приказал рабочим арсенала в Лориане заполнить только что выстроенные трибуны для публики, чтобы своим "живым весом" испытать их прочность. Если бы плохо построенные трибуны не выдержали "живого груза", рабочие поломали бы себе кости. Между тем прочность сооруженных трибун можно было бы испытать чисто механическими средствами. Рабочий арсеналов Бертен выступил с протестом против столь первобытного способа испытания прочности трибун и в выпущенной им листовке критиковал вообще порядки, существовавшие в морском ведомстве. В результате Бертен был уволен с работы. Его увольнение вызвало брожение среди рабочих арсеналов. Вскоре рабочий Брестского арсенала Ленгам выступил на собрании в театре, где присутствовало много рабочих, солдат и матросов, с речью, в которой "в отборных, по словам Ферзена, выражениях нападал на правительство и местное начальство и превозносил особенно распространяемую за последние годы теорию антимилитаризма, за что, по распоряжению морского префекта брестского порта, вице-адмирала Пипо был удален из арсенала и предан суду".
После удаления и предания суду Ленгама на собрании местного профессионального союза арсенальных рабочих выступило еще пять человек, которые резко порицали образ действия вицеадмирала. Эти пятеро рабочих были также уволены из арсенала и преданы суду. Тогда рабочие ответили стачкой, которая охватила все важнейшие морские порты Франции.
Но еще до начала забастовки рабочие морского ведомства обратились к министру за разъяснением, считает ли он правильным действия местного морского начальства, на что морской министр Томсон
1 Посол в Берлине графу Ламздорфу. 17 (4) ноября 1905 г. Д. N 78.
официально ответил, что "правительство не может допустить пропаганды против дисциплины и вооруженных сил страны".
17 ноября стачка закончилась после угрозы правительства уволить забастовщиков с предприятий морского ведомства. 17 же ноября социалисты выступили с запросом в Палате по поводу стачки. Томсон заявил, что он считает недопустимой какую бы то ни было приостановку работ в учреждениях, работающих на оборону, ибо таковое прекращение работ может тяжело отразиться на морской мощи Франции. А председатель совета министров Рувье кричал: "Надо, чтобы знали, что государство никогда не допустит, чтобы работа в арсеналах была остановлена!"
Выступавший от имени социалистической фракции Ферреро в своем обстоятельном докладе показал, что утверждения морского министра относительно якобы чрезвычайно завидного положения рабочих морского ведомства и образцовых условий их труда ложны. Заработная плата арсенальных рабочих значительно меньше среднего заработка рабочих в других предприятиях: она составляет всего 3,6 франка в день, тогда как их товарищи, работающие на предприятиях частных компаний, получают 4,8 франка в день. Другой социалист, Алляр, требовал для каждого французского гражданина, независимо от его профессии, права свободно высказываться и права на организацию профессиональных союзов и проведения стачек. "Никто, - говорил он, - не имеет права запретить стачку ни одной категории граждан".
Жорес в своем выступлении показал всю шаткость аргументации представителей правительства, утверждавших, что стачка в предприятиях, работающих на оборону, недопустима. "Если работа арсенала необходима для целей обороны, - говорил Жорес, - то столь же необходима для дела обороны работа в рудниках, на железных дорогах, работа ткачей и т. д. Логика тезисов Томсона и Рувье приводит к тому, что заводы Крезо или другое подобное предприятие, работающее на оборону, могут потребовать воспрещения стачек на этих предприятиях под тем же предлогом".
Особенно резко выступал Марсель Самба. Он сказал: "Если вы отнимете у них (рабочих. - Н. Л.) эти права, то, когда вы крикнете этому пролетариату, который вы доводите до крайнего предела: "Поспешимте к границам! Давайте объединимся!", - он вам ответит: "Мы объединялись вчера, чтобы защищать наши интересы, вы у нас отняли это право". Резолюция социалистов была отвергнута большинством 445 голосов против 861 .
IX
По инициативе американских рабочих Международное социалистическое бюро предложило всем социалистическим партиям отметить годовщину 9 января повсеместной организацией митингов и по возможности демонстрацией.
Русский посол в Берлине сообщал интересные подробности о принятых в связи с этим мерах полицейских и военных властей в Берлине. Он писал: "Властями приняты на 8 (21) января самые ре-
1 Посол в Париже министру иностранных дел графу Ламздорфу. 14 (1) декабря 1905 г. Д. N 102. (Архив внешней политики).
Приложение к ней: Париж, 12 декабря (29 ноября) 1905 г. "Забастовка портовых рабочих во Франции. "L'Humanite" от 18 ноября 1905 года. Заседание палаты 17 ноября 1905 года. См. также "Annals de la Chambre des Deputes, 8-me legislature debats parlementaires", 1905. V. L. Du 30 Octobre a 27 Novembre p. 488 - 517.
шительные меры предосторожности. Доступы к замку (к которому, как предполагалось, двинутся демонстранты. - Н. Л. ) будут закрыты. Полицейские наряды значительно усилены, и всему берлинскому гарнизону приказано быть наготове. Кроме того, придерживаясь взгляда, что холостые выстрелы и удары саблями плашмя лишь раздражают толпу и ведут лишь к большему кровопролитию, правительство сделало распоряжение, чтобы как полиция, так и войска, если бы они вынуждены были прибегнуть к оружию, действовали бы с полной решительностью"1 . Лавры генерала Трепова не давали, повидимому, спать берлинским властям!
В донесении от 26 (13) января тот же Остен-Сакен дополняет картину военных приготовлений прусского правительства: "Распоряжения, касающиеся военных мероприятий, были сосредоточены в руках военного губернатора Берлина генерал-фельдмаршала фон Ганке. По его приказу, всему гарнизону было предписано быть наготове в своих казармах. В 10 часов утра последовала перекличка. Кавалерия в это время имела лошадей оседланными, а пехоте были розданы боевые патроны. У королевского замка, кроме усиленного караула гвардейских полков, были расположены батальоны Александровского полка и батарея первой гвардейской полевой артиллерии. В находившихся вблизи замка казармах Александровского полка и в здании конюшенного ведомства размещен 2-й гвардейский уланский полк. Во время передвижения по улицам артиллерийские части следовали под прикрытием пехоты.
Столь же широкие меры предосторожности были приняты и со стороны полиции: усилены наружные посты, организованы многочисленные временные полицейские участки и установлено между всеми постами сообщение посредством полицейских-велосипедистов и телефонов"2 . В Германии уличные демонстрации в годовщину 9 января, как известно, не состоялись: оппортунистически настроенное центристское руководство партии отказалось от их устройства. В Берлине и в его пригородах социал-демократией были организованы лишь массовые митинги, на которых выступали Бебель, Зингер и др. Но рабочие рвались на улицу.
А вот что доносил министру иностранных дел русский посол в Риме Муравьев: "8 - 9 января в Риме и в других городах Италии социалистами были устроены шумные собрания для ознаменования прошлогодних петербургских беспорядков и выражения сочувствия русским революционерам. Властями были приняты строгие меры, главным образом против уличных шествий. В Турине, Милане, Анконе вследствие резких речей ораторов были прекращены самые собрания. В Неаполе при большом сборище людей были свалка и убийства. Вчера в Риме, близ Колизея, состоялся многотысячный митинг под руководством депутата Кабрини. Затем при выходе последовало столкновение с полицией при попытке помешать движению трамваев. До 60 чинов полиции и войск ранены и ушиблены палками и камнями. 40 демонстрантов задержано. Посольство и консульство тщательно охранялись, и нигде перед ними манифестаций не было"3 .
1 Посол в Берлине графу Ламздорфу. 12 января 1906 г. (30 декабря 1905 г.). Д. N 104. (Архив внешней политики).
2 Посол в Берлине министру иностранных дел. 26 (13) января 1906 г. Д. N 4. (Там же).
3 Муравьев министру иностранных дел. Телеграмма. Рим. 23 (10) января 1906 г. ("Красный архив". Т. 9, стр. 49).
Годовщина 9 января была отмечена и в Соединенных штатах. "Вчера, - писал барон Розен Ламздорфу, - в годовщину 9 января, получившего во всем свете благодаря стараниям русских революционеров и их единомышленников, а также сенсационной прессы, как иностранной, так, к стыду нашему, и русской, название "красного воскресенья", в некоторых городах, в том числе в Нью-Йорке, в Вашингтоне и Чикаго, социалистами, еврейским "Бундом" и другими более или менее революционными элементами устроены были процессии с задрапированными флером красными флагами и пр."1 .
Уже в 1905 г. Ленин считал возможным перерастание буржуазно-демократической революции в России в социалистическую. Он писал: "... От революции демократической мы сейчас же начнем переходить и как раз в меру нашей силы, силы сознательного и организованного пролетариата, начнем переходить к социалистической революции. Мы стоим за непрерывную революцию. Мы не остановимся на полпути... Не впадая в авантюризм, не изменяя своей научной совести, не гоняясь за дешевенькой популярностью, мы можем сказать и говорим лишь одно: мы всеми силами поможем всему крестьянству сделать революцию демократическую, чтобы тем легче было нам, партии пролетариата, перейти как можно скорее к новой и высшей задаче - революции социалистической"2 .
1905 год показал, что русская революция, даже на ее буржуазно-демократическом этапе, могла стать "прологом европейского социалистического переворота". "...Движение в австрийском пролетариате после 17 октября 1905 г. фактически доказало возможность "соответствия и содействия революционного в буржуазно-демократическом смысле движения в России и социалистического на Западе"3 .
Мы видели, что даже под влиянием первых успехов русской революции началось движение и западноевропейских "резервов". Однако вызванное русской революцией революционное движение не получило должного размаха вследствие предательской позиции руководства европейских социалистических партий. Это центристское руководство оказалось неспособным возглавить бурно поднимавшееся массовое революционное движение пролетариата. В частности руководство германской социал-демократии сделало все, чтобы притушить это движение, размаха которого оно само испугалось. Грандиозные митинги в Берлине, имевшие место в годовщину 9 января, имели все шансы вылиться в массовые демонстрации; однако партийное руководство заранее забило отбой, отказавшись от организации демонстрации в Берлине, и революционное воодушевление берлинских рабочих не нашло себе организованного выхода.
Трагедия западноевропейского пролетариата заключалась в том, что он не имел подлинно революционных пролетарских партий "нового типа", способных руководить массами в надвигавшихся боях за социализм. Задача создания такой партии была разрешена только русскими большевиками. Только под руководством ленинской партии революция 1905 года смогла стать "генеральной репетицией" Великой пролетарской революции 1917 года.
1 Розен министру иностранных дел. Вашингтон. 23 (10) января 1906 г. Д. N 1. (Архив внешней политики).
2 Ленин. Соч. Т. VIII, стр. 186 - 187.
3 Ленин. Соч. Т. XVIII, стр. 170 - 171.
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
Editorial Contacts | |
About · News · For Advertisers |
Libmonster Russia ® All rights reserved.
2014-2024, LIBMONSTER.RU is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Russia |