Генезис и начало русско-японской войны давно стали предметом пристального внимания исследователей как в России и Японии, так и в третьих странах. По этой теме было опубликовано немало серьезных работ. Но, пожалуй, самым замечательным достижением следует считать трехтомный труд военного историка, генерала П. Н. Симанского "События на Дальнем Востоке, предшествовавшие русско-японской войне (1891 - 1903 гг.)". Этот материал был составлен в 1910 г. и предназначался для первой главы официального издания Генерального штаба по истории русско-японской войны. Автором этой рукописи были обнаружены засекреченные материалы военного и военно-морского ведомств, МИДа, Министерства финансов, Особого комитета по Дальнему Востоку, а также личные архивы ведущих политических фигур того времени. Широкое использование данных документов позволило автору создать фундаментальную работу, насчитывавшую 791 страницу.

Однако, благодаря столь смелому использованию секретных государственных документов, работа Симанского была засекречена и спрятана от публики. Она была напечатана секретным отделом военной типографии в количестве всего семи экземпляров¹. Автор, эмигрировавший после Октябрьской революции, не решился издавать свою работу вне России, поэтому она оставалась неизвестной даже такому видному исследователю, как Б. А. Романов, который работал в архивах Министерства финансов и ввел в научный оборот множество новых материалов².

Среди книг, изданных на Западе по данной тематике, едва ли не первой была работа А. Малозёмова, вышедшая в 1958 г. и основанная на опубликованных российских материалах³. Положения Малозёмова получили развитие в работе английского ученого Яна Ниша, опубликованной в 1985 году⁴. Как оказалось, западные историки тоже не были осведомлены о работе Симанского.

В постсоветский период в российской исторической науке появилось новое имя - Игорь Лукоянов, который опубликовал ряд интересных работ, превзошедших уровень Романова, а также ввел в научный оборот большой массив новых архивных документов. Его первый доклад о "безобразовцах"

Вада Харуки - Почетный профессор Токийского университета.

был прочитан в Саппоро в январе 2003 г., а в 2005 г. в голландском сборнике "Russo-Japanese War in Global Perspective" (Том 1) вышла его статья на данную тему⁵. Однако даже он на этом этапе еще не был знаком с произведением Симанского. Первой статьей Лукоянова, написанной им после ознакомления с трехтомником, является работа "Последние русско-японские переговоры перед войной 1904 - 1905 гг. (взгляд из России)", опубликованная в Японии в 2006 году⁶. Наконец, в 2008 г. вышел в свет фундаментальный труд "Не отстать от держав...". Россия на Дальнем Востоке в конце XIX - начале XX вв."⁷.

В Японии исследованием этой темы занимался ряд специалистов по японской истории. Следует особо выделить книги Цунода Дзюн и Тиба Исао, опубликованные, соответственно, в 1967 и 2008 годах⁸. Монография Романова была переведена на японский язык еще в 1934 году. Сам я начал изучать этот вопрос только в 2003 г., когда впервые ознакомился с его докладом. К счастью, мне удалось прочитать работу Симанского на первом этапе исследования. Я нашел ее в собрании микрофильмированных материалов "Россия и Япония", изданных японской компанией "Наука". Руководствуясь работами Симановского, Романова и Лукоянова, а также самостоятельно добывая новые материалы в российских архивах РГИА, РГАВМФ, РГВИА, ГАРФ и ОР ГИМ, я написал двухтомную монографию "Русско-японская война: генезис и начало", которая вышла в свет в 2009 - 2010 годах. Но мне, тем не менее, не удалось использовать в работе новую книгу Лукоянова. Настоящая статья была подготовлена на основе моей монографии.

В 1900 г. в Чжилийской провинции Китая началось "боксерское" восстание. Державы решили высадить коалиционный десант и воевать с "боксерами". 21 июня китайское имперское правительство объявило войну коалиции⁹. Это явилось серьезной проблемой для России, которая, как писал Симанский, "имея общую с Китаем границу на протяжении более 8 тысяч верст и сооружая в Маньчжурии железную дорогу", не должна была "принимать на себя открытое руководство враждебными действиями против Китая". Однако растерянный известиями о разрушении построек КВЖД министр финансов СЮ. Витте уговорил царя отправить войска на китайскую территорию, и 8 июля Николай II отдал приказ армии о наступлении на Маньчжурию¹⁰. В итоге 173-тысячный контингент русских войск к началу октября оккупировал все маньчжурские провинции Китая.

За время этих событий у японского правительства возникла новая идея: 22 июля японский посланник в Санкт-Петербурге Комура Дзютаро предложил, чтобы Япония и Россия имели "free hand in Corea and Manchuria respectively", то есть фактически обменяли Корею на Маньчжурию ". Горечь дипломатического поражения от интервенции трех держав после японо-китайской войны 1895 г. долгое время заставляла Токио ограничиться разделом Корейского полуострова на сферы влияния с Петербургом. Только после этого Япония стала требовать монополизировать свое влияние в Корее.

Однако, корейский император Коджон, встревоженный новой ситуацией, выдвинул предложение о нейтралитете Кореи и в конце августа 1900 г. отправил специального посланника Чо Бён Сика в Японию¹². Чо попытался вступить в переговоры с японским правительством, но безуспешно. В то же время русский посланник в Токио А. П. Извольский познакомился с корейским представителем и решил поддержать точку зрения Коджона. Он предложил министру иностранных дел В. Н. Ламсдорфу поставить вопрос об этом перед японской стороной¹³. 30 декабря 1900 г. глава МИДа, получив согласие царя, разрешил Извольскому вступить в сношения с Японией¹⁴.

7 января 1901 г. Извольский посетил министра иностранных дел Като Такааки и предложил ему начать переговоры, однако японское правительство выступило резко против этого¹⁵. Комура, в то время японский посланник в Пекине, настаивал на том, чтобы предложения России были отклонены, так как при нейтралитете Кореи Япония "потеряет нынешнее положение в Корее, в силу которого Япония может эффективно сдерживать действия России в Маньчжурии"¹⁶.

По сравнению с июлем прошлого года, позиция Комура претерпела существенные изменения. Он проявил огромный интерес к Маньчжурии. 23 января Като передал ноту Ламсдорфу через посредство японского посланника в Санкт-Петербурге. В этой ноте Като заявлял, что положение России в Маньчжурии вызывало тревогу, а кроме того отмечал, что в виду наличия разнообразных проблем, которые могут возникнуть в связи с нейтрализацией Кореи, японское правительство считало необходимым отложить переговоры, пока не "станет возможным вести переговоры свободно"¹⁷.

Итак, первая попытка переговоров в условиях новых обстоятельств оказалась неудачной. Однако, в ходе контактов определились позиции трех государств: Япония хотела монопольно господствовать над Кореей; Корея, в свою очередь, стремилась стать нейтральной; Россия, захватив Маньчжурию, фактически поддержала Корею.

Практически российско-японские консультации все же состоялись в конце 1901 г. во время поездки Ито Хиробуми в Россию. Впрочем, они носили неофициальный характер, поскольку одна фракция японского правительства пыталась установить контакты с кабинетом министров России. Среди постоянных советников императора (Гэнро) сторонником Ито был Иноуэ Каору, а в МИДе - новый посланник в России Курино Синъитиро. Но основное ядро правительства, включая премьер-министра Кацура Таро и министра иностранных дел Комура Дзюнтаро, придерживалось другого мнения относительно политики в отношении России.

Ито приехал в Санкт-Петербург и 4 декабря во время второй беседы с Ламсдорфом передал ему свой проект соглашения. В этом документе Ито требовал от России признать за Токио "свободу действий" в Корее в политическом, экономическом и коммерческом отношениях и "исключительное право" помогать ей советами и содействием, причем Япония принимала на себя 1) "гарантию независимости Кореи", 2) "обязательства не использовать ни в каком виде корейской территории для стратегических целей" и 3) "обязательство не прибегать на корейском побережье к каким-либо военным мероприятиям". Таким образом, Ито согласился с некоторыми ограничениями прав Японии над Кореей¹⁸.

14 декабря, после обсуждения с царем и министрами, глава российского МИДа направил свой ответ Ито. Проект Ламсдорфа признавал "преимущественные права" Японии в Корее вместо "исключительного права", а также добавлял к трем ограничительным условиям предложения Ито следующие два: 1) обязательство японских войск не выходить "за пределы заранее строго определенной зоны вдоль российской границы"; 2) признание преимущественных прав и свободы действий России во всех прилегающих к русской границе областях Китая¹⁹.

Последнее условие не являлось затруднительным с точки зрения обмена Маньчжурии на Корею. Однако, Ито полагал, что он не сможет убедить японское правительство принять этот ответ, так как требование "исключительного права" было отклонено²⁰. В это время Кацура и Комура стремились

заключить англо-японский союз, в котором Россия представлялась бы в качестве возможного противника. Им была чужда идея соглашения с Россией на основе ограничения японского "исключительного права" в Корее.

Удивленное самим фактом заключения англо-японского союза, русское правительство подписало договор с Китаем об эвакуации войск из Маньчжурии²¹. Однако претворение в жизнь данного договора в дальнейшем вылилось в насущную проблему для российского кабинета министров.

Посланник Курино в Санкт-Петербурге отмечал позитивный настрой Ламсдорфа относительно переговоров с Японией. Несмотря на инструкцию министра Комура, он передал свой текст проекта русско-японского соглашения 4 августа 1902 г., исключив из предложения Ито фразу "исключительное право", предложив взамен следующую формулировку: "recognizing the preponderance of the Japan's interests in Corea", то есть "не пользоваться никакой частью корейской территории для военных и стратегических целей". Документ признавал концессию России на Ляодунском полуострове и свободу ее действий в Маньчжурии²². Этот проект основывался на том же фундаменте, что и предложение Ито, хотя и имел более уступчивый характер.

25 (12) сентября 1902 г. Р. Розен, назначенный посланником в Японии после Извольского, подготовил обстоятельную записку, касавшуюся предложения Курино²³. По мнению Розена, соглашение с Японией не означало того, что между двумя странами устанавливался мир, так как Япония не отказалась от своих стремлений господствовать над Кореей. Как полагал российский дипломат, Япония может поступиться своими интересами в Корее только в том случае, если превосходство российских "военных и морских сил на Крайнем Востоке" окажется реальным. Казалось бы, что в этих условиях было бы весьма желательным не сокращать и без того незначительное количество расположенных в Маньчжурии российских войск. Что касается Розена, то он определенно недооценивал значение заключения соглашения с Японией.

Ламсдорф не мог согласиться с такой позицией. В инструкции Розену он поручал ему воспользоваться миролюбивым настроением японских правительственных кругов для того, чтобы возобновить переговоры по корейским делам, приложив все старания к устранению в будущем всяческих недоразумений с Японией. При этом в основу соглашения должен был быть положен принцип целостности и неприкосновенности Кореи. Розену было поставлено на вид, поскольку уступки, которые могли быть сделаны японской стороной, не должны были предрешать корейского вопроса, а Россия должна была не допустить никакого вмешательства Японии в положение, которое занимали русские в Маньчжурии²⁴.

В это время Витте отправился на Дальний Восток и в октябре, вернувшись из этой поездки, представил Николаю II докладную записку²⁵. В ней министр финансов признавал, что построенная им на северо-востоке Китая железнодорожная империя не слишком процветала. Однако относительно Маньчжурии Витте высказал мысль о необходимости вывода войск как можно скорее, подчеркнув что при этом, следует передать Корею Японии. "Из двух зол - вооруженного столкновения с Японией и полной уступки ей Кореи - в ближайшем будущем для России меньшим злом является второе". "Я полагал бы, что в крайнем случае нам можно было бы временно поступиться Кореей, если только Япония предоставит нам за это соответствующие компенсации". Итак, Витте сделал вывод, что "скорейшее устранение мир-

ным путем взаимных уступок и недоразумений по корейским делам ... представляет собою ... одну из важнейших стоящих на очереди задач русской политики на Дальнем Востоке".

Однако 9 ноября (27 октября) на совещании четырех министров в Ялте Витте занял чрезвычайно пассивную позицию. Его слова - "не спеша и не насилуя естественного течения события" - весьма точно отражали настроение министра. Вслед за Малозёмовым, Лукоянов толковал это как отказ от проведения активных мероприятий даже в Маньчжурии. Он писал, что "подобное тотальное отступление от широкого плана экономической экспансии в Китае являлось серьезным ударом для Николая II"²⁶.

Николай II выбрал A.M. Безобразова в качестве своего уполномоченного и направил его на Дальний Восток. Это была чрезвычайная мера, направленная на перестройку дальневосточной политики государства. Самой большой удачей для Безобразова явилось его открытие К. И. Вогака, лучшего специалиста в России по проблемам Дальнего Востока. Он был военным агентом в Японии и Китае, находясь в этом регионе без перерыва с 1894 года. Безобразов полностью поддержал точку зрения Вогака. До последнего времени этот ключевой момент оставался за рамками внимания историков²⁷.

Безобразов срочно доложил царю об этом знакомстве и, получив высочайший приказ, вернулся в Санкт-Петербург вместе с Вогаком. Они прибыли в российскую столицу около 20 (8) апреля²⁸. 8 мая (25 апреля) Вогак получил аудиенцию у Николая II. Он зачитал царю свою записку "Значение договора 26-го марта 1902 г. в развитии вопроса о Маньчжурии"²⁹. Вогак полагал: 1) "России следовало бы немедленно принять меры к урегулированию добрососедских отношений на Корейском полуострове". Однако Россия уклонилась от переговоров по этому вопросу в 1896 г., когда маршал Ямагата, прибывший на торжества по случаю коронации, был искренне готов договориться относительно Кореи. Теперь, как считал Вогак, соглашение с Японией было невозможно. "Вследствие этого, предотвращение войны на Дальнем Востоке является для России вопросом первостепенной государственной важности". 2) Первым средством для достижения этой цели он считал прекращение политики уступок; вторым - исполнение договора от 26 марта 1902 года. Одновременно с этим, "необходимо дать понять Китаю и другим державам, что Россия не намерена, однако, уступать там кому-либо своего места". 3) В качестве третьего средства предлагалось немедленно создать эту готовность, то есть увеличить российские вооруженные силы на Дальнем Востоке. "На первое место надо поставить возможность избежать нежелательной войны, на которую никто не решится, раз достаточная боевая готовность России на Дальнем Востоке станет для всех очевидной"³⁰.

Кроме того, Вогак вместе с Безобразовым предложил построить "заслон" - линию обороны Порт-Артур - Ялу - Владивосток, используя для этого лесопромышленное общество на реке Ялу, а также создать наместничество на Дальнем Востоке и наделить наместника всеми управленческими функциями. Наконец, они хотели изгнать из правительства двух министров - Витте и Куропаткина. В этом состоял смысл "нового курса".

Николай II одобрил этот "новый курс". Важными вехами в его осуществлении стали совещание 20 (7) мая и порт-артурские совещания 1 - 11 июля (18 - 28 июня). В результате 12 августа (30 июля) было создано наместничество на Дальнем Востоке. Наместником был назначен Алексеев. 28 (15) августа был уволен министр финансов Витте.

Разногласия между Куропаткиным и Безобразовым оказались очень серьезными. По мнению Куропаткина, численность вооруженных сил на Дальнем Востоке была оптимальной. Однако Безобразов считал количество войск недостаточным, даже опасным³¹. Впоследствии авторы официальной истории русско-японской войны, изданной под редакцией Генерального штаба, утверждали, что заявления военного министра оказались ошибочными³². Тем не менее, Николай II не мог согласиться с отставкой его любимого военного министра. Вероятно, поэтому "новый курс" не получил дальнейшего развития. Безобразов отступил и занялся упорядочением дел Особого комитета Дальнего Востока и лесопромышленного общества.

23 (10) июня, во время пребывания Куропаткина и Вогака в Японии, японское правительство определило свой основной курс по отношению к России. В его основу легли два документа: "Записка по решению корейского вопроса", подготовленная начальником Генерального штаба Ояма Ивао, представленная кабинету министров 22 июня, и записка министра иностранных дел Комура Дзютаро от 23 июня³³. Оба государственных деятеля полагали, что поскольку Россия уже заняла Маньчжурию, Корейский полуостров станет русским владением через три или четыре года, если Японская империя будет безучастно смотреть на ситуацию. В этом случае японцы потеряют единственную гарантию независимости. Поэтому необходимо было немедленно начать переговоры с Россией и разрешить корейский вопрос, то есть заставить Россию признать "исключительное право" Японии давать советы и оказывать помощь Корее, а также посылать войска на полуостров. При этом признавалось недопустимым ограничение японских прав, кроме сохранения независимости и территориальной целостности Кореи. В случае, если в ходе переговоров Россия откажется признавать права Японии, то решать эту проблему придется с помощью войны. Ояма писал по этому поводу следующее: "Если, к несчастью, начнется война, на сегодняшний день в военных приготовлениях [России] пока еще существуют изъяны. ... Пока наши и их силы не потеряли равновесия, мы сможем противостоять этому. Поэтому для долгосрочных планов государства на сто лет, корейский вопрос необходимо решить именно сейчас".

В записке Комура ничего не говорится о войне. Однако его фраза "Если мы упустим сегодняшнй день, мы не сможем найти такие шансы еще раз в будущем. Время проходит и только дух раскаяния остается вечно" означала то же самое, что и слова Ояма. В случае начала войны Маньчжурия превратилась бы в театр военных действий. Таким образом, начав войну из-за корейского вопроса, можно было решить и маньчжурскую проблему. Поэтому было целесообразно вести переговоры только по вопросу о Корее. Когда в Генеральном штабе громко заговорили о неизбежности войны с точки зрения решения маньчжурского вопроса, в записке начальника штаба переговоры по корейскому вопросу предлагалось рассматривать только потому, что Ояма и Комура предварительно согласовали содержание своих записок.

Вместе с тем, предположить, что Россия примет японское предложение, касающееся Кореи, было достаточно сложно. Судя по результатам переговоров в 1901 и 1902 гг., можно было предугадать, что Россия откажится от японских требований. Поэтому переговоры являлись необходимой процедурой перед началом войны.

Русско-японские переговоры начались с предъявления японского предложения от 12 августа (30 июля) 1903 года. Япония выдвигала свои предложения три раза. Выражение "исключительное право" появилось только в первом проекте, затем оно фигурировало в документах просто как "право".

Но содержание не менялось. Япония каждый раз отказывалась от обязательства не использовать корейскую территорию для своих стратегических целей. Это касается статей о нейтральной зоне, расположенной к северу от 39-ой параллели. Исходя из принципа непризнания ограничения японских прав в Корее, Комура ознакомил с японскими предложениями английского посланника Макдональда и попросил совета относительно требований Японии, касающихся Маньчжурии. Однако сомнительно, чтобы Комура придавал серьезное значение переговорам по маньчжурскому вопросу. Как представляется, статьи о Маньчжурии были важны исключительно для того, чтобы получить поддержку англичан.

Контр-предложения, сделанные со стороны России, были составлены на основе ответа Ламсдорфа относительно проекта Ито 1901 года³⁴. Россия была готова признать за Японией права в Корее, но с обязательными ограничениями. Первое из них - обязательство не использовать даже часть корейской территории для своих стратегических целей. Второе - статья о нейтральной зоне. Розен предложил, чтобы "японские войска ни в каком случае не переходили к северу от определенной параллели, которую можно бы определить таким образом, чтобы включить устье и бассейн реки Ялу". Алексеев предложил "взаимное обязательство считать р. Ялу, от береговой полосы шириной в 50 верст, нейтральной зоной в военном отношении". Вероятно, окончательный вариант, содержащий формулировку "Взаимное обязательство считать часть территории Кореи, лежащую к северу от 39-ой параллели, нейтральной полосой" был принят Николаем II. Ламсдорф ознакомил с контр-предложением России французов. В результате этих бесед была предпринята попытка исключить статью о нейтральной зоне. Однако обязательство не использовать корейскую территорию для стратегических целей было сохранено без изменений.

Корейское правительство было не в курсе содержания переговоров. Тем не менее 15 августа Коджон решил послать секретное письмо русскому царю и начать переговоры о нейтралитете с Японией и Россией в случае войны между ними. Наряду с этим в секретном письме Коджон обещал занять сторону России в случае военных действий³⁵. 26 сентября японское правительство отказалось от переговоров о нейтралитете Кореи³⁶. Российское правительство получило секретное письмо корейского императора и отнеслось к нему доброжелательно. Тем не менее Санкт-Петербург не мог согласиться с японской точкой зрения.

Рапорты военного и морского агентов о грядущей высадке японских войск в Корею беспокоили наместника уже на раннем этапе переговоров. Раздававшиеся в Японии призывы начать войну с Россией усиливали напряженность обстановки. 3 октября (20 сентября) Алексеев внес на рассмотрение Николая II предложения о мероприятиях на случай высадки японских войск³⁷. Через два дня российский император направил ответ, в котором сообщил, что "и в этом случае нам не следует горячиться, а напротив избегать всего, что могло бы вызвать столкновение"³⁸. Алексеев был недоволен этим. 16 (3) ноября, при обсуждении второго русского контр-предложения он писал: "Считая дальнейшие изменения едва ли возможными, полагаю следует остановиться теперь же на тех последствиях, которые могут произойти в случае отказа Японии принять наш проект", добавив при этом следующее: "мне казалось бы более осторожным замедлить передачу нашего проекта, дабы иметь время привести в исполнение некоторые уже начатые согласно высочайшим предначертаниям мероприятия, направленные к усилению нашего военного положения на Дальнем Востоке"³⁹. 29 (16) декабря, когда

третье японское предложение было передано российской стороне, Алексеев выступил за то, чтобы его отвергнуть⁴⁰. Затем он предложил созвать совещание и всесторонне обсудить сложившуюся ситуацию.

В начале января 1904 г. Алексеев получил телеграммы русских военных агентов, которые сообщали о подготовке Японии к отправке войск в Корею. Посланник Павлов из Сеула также писал Алексееву о кризисном положении. 6 января (24 декабря) Алексеев попросил у царя разрешение принять соответствующие меры, а именно: объявить мобилизацию в областях Дальнего Востока и в сибирских губерниях, ввести в Маньчжурии военное положение и одновременно с этим занять передовыми войсками нижнее течение реки Ялу⁴¹. 12 января (30 декабря) Куропаткин послал телеграмму Алексееву: "Государь император приказал телеграфировать Вам следующее: из проектированных Вами мер принять ... следующие. Первое, объявить крепости Порт-Артур и Владивосток на военном положении. Второе, приготовиться к мобилизациии всех войск наместничества. Третье, готовится распоряжение об ассигновании в Ваше распоряжение трех миллионов рублей. Четвертое, подготовиться выдвинуть отряд войск по направлению к корейской границе⁴². Таким образом, Алексееву было приказано ограничиться только подготовительными мерами. Николай II и военный министр опасались, что активные действия могут привести к началу войны.

В тот момент, когда война с Японией, по существу, стала неизбежной, развернули свою деятельность Безобразов и Вогак. Вначале они послали Вонлярлярского к Курино. Вонлярлярский заявил посланнику, своему старому знакомому, что его друг Безобразов был ошибочно представлен сторонником войны с Японией и что для Курино было бы полезно организовать встречу с ним. Курино согласился и направил переводчика посольства Тано к Безобразову. 30 (17) декабря Безобразов провел удивительно интересный разговор с Тано. Он раскритиковал англо-японский союз и заявил, что "война между Россией и Японией является бедствием для обеих стран и что ее истоки будут выгодны только для другой страны". Он предложил заключить русско-японский союз на основе обмена Маньчжурии на Корею. По мнению Безобразова, Ламсдорф не достоин уважения, а Куропаткина он назвал человеком, которому не достовало государственного мышления⁴³.

Удивленный Курино рассказал об этой беседе английскому посланнику Скотту, который направил Лансдоуну соответствующую телеграмму. Японский посланник Хаяси, узнавший об этой беседе от Лансдоуна, послал в Токио телеграмму, текст которой был опубликован в японском сборнике дипломатических документов⁴⁴. До сих пор эта телеграмма остается единственным опубликованным в Японии документом, касающимся контактов Курино с Безобразовым. Разумеется, в дальнейшем Курино стал более осторожным и перестал сообщать какие-либо сведения английскому посланнику. Телеграммы Курино, адресованные непосредственно Комуре, дошли до Токио в период с 3 по 10 января. Но глава японского МИДа игнорировал все эти сообщения. Комуре было важно, чтобы Безобразов оставался вождем "партии войны".

10 января (28 декабря) Безобразов составил записку, посвященную русско-японскому союзу. Не исключено, что в этом ему помогал Вогак. С документом были ознакомлены Николай II и глава МВД Плеве. Один экземпляр находился в делах Министерства внутренних дел, а другой обнаружил Лукоянов в деле Николая II⁴⁵. Безобразов по этому поводу писал: "Совершенно очевидно, что любое распространение с Лиантунга[Ляодуна] куда либо еще

дальше, например, в Корейский полуостров ... нам совершенно не нужно". Россия только желает охранить линию Порт-Артур - Ялу - Владивосток. Широкой ареной торгово-промышленной деятельности для Японии является, прежде всего, восточно-азиатское побережье, а также и весь Тихий океан в целом. Однако прямые интересы Англии и Америки должны заставить их стремиться оттеснить Японию с юга и направить ее деятельность на север. "Союз России и Японии может быть создан только на основе согласования искренних интересов двух стран". "Россия не присоединяет к себе Маньчжурию и Корея остается независимой; но к действиям Японии в Корее Россия относится как к своему другу и союзнику". Обе империи должны создать в Маньчжурии и Корее официальные акционерные общества, ставящие своей ближайшей целью эксплуатацию естественных богатств этих регионов. Безобразов предложил создать на этой основе союз с помощью установления тесных контактов между японским и русским императорами.

Эта идея вызвала большой интерес у Курино. Японский посланник, сопоставляя предложения Безобразова с мнением Ламсдорфа и Витте, убедился в том, что они не лишены здравого смысла. Люди, которые выглядели сторонниками войны, оказались сторонниками мира и наоборот. 12 января Курино составил рапорт под названием "Отношение русских политических деятелей к Японии". Эта телеграмма дошла до Токио 15 января между 13:00 и 17:00⁴⁶. Однако Комура проигнорировал и ее. Телеграмму надолго упрятали под сукно. Она была опубликована в Сеуле лишь в 1990-х годах.

Беда Безобразова состояла в том, что Николай II не реагировал на его предложения. Отчаявшись, 14 января он отправился в Женеву⁴⁷.

12 января (30 декабря) в Японии состоялось особое совещание у императора. На нем был принят окончательный вариант обращения к России по проекту Комура. Но, как считал Комура, "судя по ходу предыдущих переговоров, уже было ясно, что заставить Россию принимать наши пожелания стало крайне трудно и безнадежно. Но поскольку откладывать решение вопроса было невыгодно для нас, ... то следовало нам прекратить переговоры и сообщить российскому правительству, что японское правительство сохраняет за собой право прибегнуть к независимым действиям, которые оно посчитает наилучшими для защиты своего положения на угрожающих направлениях..."⁴⁸.

Корейский император Коджон, который чувствовал приближение трагического момента, решил опубликовать декларацию о нейтралитете Кореи⁴⁹. Посланник Павлов не только поддержал это решение, но и помог его осуществить. 18 (5) января текст декларации появился в Чифу и был вручен мировым державам при содействии французского консула⁵⁰. До сих пор существует мнение, что российское правительство не поддержало эту декларацию. Однако 29 (16) января Ламсдорф сообщил Павлову: "Вам разрешается передать корейскому императору, что заявление о сохранении Кореей нейтралитета, в случае столкновения между Россией и Японией, встречено вполне сочувственно императорским правительством, которое с удовольствием приняло к сведению данные по этому поводу заверения"⁵¹.

28 (15) января 1904 г. было созвано Особое совещание для выработки ответа на японское предложение. Ламсдорф заявил, что на принятие японцами 6-ой статьи о нейтральной зоне остается все меньше надежд. Что касается 5-ой статьи и предложений Японии исключить первую ее часть (обязательство не использовать корейскую территорию в стратегических целях), министр считал, что можно было возразить, поскольку российские предложе-

ния отвечали основному принципу независимости и территориальной целостности. Эта ошибка стала фатальной в рассуждениях главы российского МИДа. В ходе дискуссии высказывались разные точки зрения. В конечном счете было решено представить царю проект Ламсдорфа и проект морского министерства, согласно которому предлагалось сохранить статью о нейтральной зоне, отказавшись от обязательства не использовать корейскую территорию для стратегических целей⁵². Глава внешнеполитического ведомства убеждал царя принять его проект. Николай II временно утвердил проект Ламсдорфа, но 3 февраля (21 января) стал настаивать на требовании включить в него пункт о нейтральной зоне⁵³. Это был безответственный шаг.

3 февраля (21 января) Кацура и Комура, а также военный и морской министры и все пять членов Гэнро приняли решение начать войну в соответствии с предложением начальника Генерального штаба Ояма от 1 февраля. Императорское совещание было назначено на следующий день. 3 февраля в 19:00 японскому Морскому министерству стало известно, что русская эскадра в полном составе вышла из Порт-Артура. Однако решение о начале войны уже было принято⁵⁴. 4 февраля в 14:00 императорское совещание приняло окончательное решение начать войну. Одновременно были направлены две ноты российскому правительству⁵⁵.

Российский министр иностранных дел, оказавшийся в затруднительном положении из-за требования царя включить в проект секретный пункт о нейтральной зоне, был вынужден направить четвертую телеграмму наместнику соответствующего содержания. Алексееву предлагалось передать посланнику в Токио следующее указание Николая II: прежде чем заявлять об отказе Петербурга от 6-й статьи, следует все-таки попытаться убедить японскую сторону дать согласие на установление нейтральной зоны в северной части Корейского полуострова. Согласно телеграмме Ламсдорфа, наместник, "передавая инструкции барону Розену", должен был обратить внимание последнего "на необходимость предварительно сообщать токийскому правительству о нашем отказе от 6-ой статьи ..., попытаться склонить тем или иным способом японцев к принятию, хотя бы в форме секретной статьи, условия установления нейтральной зоны в северной Корее"⁵⁶. 4 февраля Ламсдорф встретился с Курино и передал ему вербальную ноту, в которой было сказано, что Россия требует буферную зону ("une region servant pour ainsi dire de tampon")⁵⁷. Все это свидетельствовало о том, что замыслы министра иностранных дел потерпели окончательный крах.

Собственно говоря, эти усилия были бесполезны. Япония не собиралась отказываться от войны, пока сохранялось обязательство не использовать територрию Кореи в стратегических целях. Исключение статьи о нейтральной зоне было недостаточным для японцев. Кроме того, не был в должной мере использован временной фактор. Мнение Ламсдорфа было сообщено в японскую столицу 5 февраля в 17:15. Окончательное решение начать войну было принято в Токио еще накануне.

Русско-японская война начиналась, как битва за Корею. 6 февраля (24 января) 1904 г. японский военный флот начал военные действия. В 6:30 из порта Такэсики на острове Цусима 7-й отряд боевых кораблей 3-го флота (7 кораблей) вышел в море, чтобы захватить залив Чинхэ. В 16:00 команда матросов с канонерки "Атаго" высадилась на берег и заняла корейскую телеграфную станцию в Масане⁵⁸.

В 16:00 в Токио Комура передал Розену ноты о прекращении дипломатических отношений. Это произошло в 9:00 по петербургскому времени. Но

поскольку действовал запрет на использование каналов связи, Розен не мог передать содержание этих нот ни в Петербург, ни в Порт-Артур⁵⁹.

Тем временем в 16:00 в Санкт-Петербурге (в 23:00 по токийскому времени) Курино посетил Ламсдорфа и передал ему две ноты. В первой говорилось о прекращении переговоров, а также заявлялось, что "императорское правительство оставляет за собой право принять независимое действие, какое сочтет наилучшим для укрепления и защиты своего положения и охраны своих прав и законных интересов." Вторая нота сообщала о прекращении дипломатических сношений с Россией и выезде Курино и всего состава миссии⁶⁰.

Вторая половина первой ноты подразумевала предупреждение о возможном нападении, но Ламсдорф не уловил этого потайного смысла. Вместе с официальными нотами Курино передал главе русского МИДа свое частное письмо, в котором содержалась такая фраза: "En esperant vivement que cette interruption des relations diplomatiques sera limitee a la plus courte duree possible"⁶¹. Как представляется, Ламсдорф, прочитав эту фразу, решил, что приостановка дипломатических отношений между двумя странами является кратковременной мерой и войны возможно избежать.

На следующий день, 7 февраля (25 января), глава внешнеполитического ведомства написал Куропаткину, что "отозвание японского посланника из Санкт-Петербурга и русской миссии из Токио не означает еще, что война между нами неизбежна"⁶². О сообщении Курино, но в своей интерпритации, Ламсдорф доложил царю и послал циркулярные телеграммы представителям за границей, а также наместнику на Дальнем Востоке. Фраза "императорское правительство оставляет за собой право принять такое независимое действие, какое сочтет наилучшим для укрепления и защиты своего опасного положения" не содержалась ни в докладе, ни в телеграммах⁶³. В этом заключалась серьезная ошибка министра иностранных дел.

Примечания

1. СИМАНСКИЙ П. Н. События на Дальнем Востоке, предшествовавшие русско-японской войне (1891 - 1903 гг.). Ч. I-III. СПб. 1910.

2. РОМАНОВ Б. А. Россия в Маньчжурии (1892 - 1906). Ленинград. 1928.

3. MALOZEMOFF A. Russia's Far Eastern Policy. With Special Emphasis on the Causes of the Russo-Japanese War. Berkeley. 1958.

4. NISH I. The Origins of the Russo-Japanese War. London. 1985.

5. ЛУКОЯНОВ И. В. Безобразовцы: путь России к русско-японской войне 1904 - 1905 гг. Доклад, прочитанный в Университете Хоккайдо 29 - 31 января 2003 года.

6. ЕГО ЖЕ. Последние русско-японские переговоры перед войной 1904 - 1905 гг. (взгляд из России). Acta Slavica Iaponica. T. XXIII. 2006.

7. ЕГО ЖЕ. "Не отстать от держав...". Россия на Дальнем Востоке в конце XIX - начале XX вв. СПб. 2008.

8. ЦУНОДА ДЗЮН. Мансю мондай то кокубо хосин (Маньчжурский вопрос и политика государственной обороны). Токио. 1967; ТИБА ИСАО. Кюгайко-но кэйсэй Нихон гайко 1900- 1919 (Формирование старой дипломатии: японская дипломатия в 1900 - 1919 гг.). Токио. 2008.

9. САТО КИМИХИКО. Гивадан-но киген то соно ундо (Происхождение ихэтуаней и их движение). Токио. 1999, с. 142 - 144.

10. СИМАНСКИЙ П. Н. Ук. соч., т. II, с. 102 - 104.

11. Комура - Аоки. 22.VII.1900. Нихон Гайко Бунсё. Документы внешней политики Японии, т. 33, с. 699.

12. СИМАНСКИЙ П. Н. Ук. соч., т. I, с. 274.

13. Нихон Гайко Бунсё, т. 33, пр. 2, с. 431 - 432; А. П. Извольский - В. М. Ламсдорфу. 25.XI.1900. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ), ф. 133, оп. 470. 1900 г., д. 102,

л. 290об., 291об., 292об.; Ламсдорф - Извольскому. 26.XI.1900. Там же, л. 22; Извольский - Ламсдорфу. 1.XII.1900. Там же, л. 297об., 298об.; Извольский - Ламсдорфу. 15.XII.1900. Там же, л. 302 - 302об.; Никкан Гайко Сирё Сюсэй (Собрание японско-корейских дипломатических документов). Т. 8. Ганнандо. 1964, с. 409 - 411.

14. Извольский - Ламсдорфу. 17.XII.1900. АВПРИ, ф. 133, оп. 470. 1900 г., д. 102, л. 26; Обзор сношений с Японией по корейским делам с 1895 года. СПб. 1906, с. 15.

15. Нихон Гайко Бунсё, т. 34, с. 521.

16. Комура - Като. 11.I.1901. Там же, с. 524.

17. Като - Чинда. 17.I.1901. Там же, с. 527 - 528.

18. Предложения Ито. Красный архив. 1934, кн. 2, с. 46.

19. Проект Ламсдорфа. Там же, с. 48.

20. Ито - В. Н. Ламсдорфу. 10(23).XII.1901. Обзор сношений с Японией по корейским делам с 1895 г., с. 74 - 75; В. Н. Ламсдорф - Ито. 1(13).XII.1901. Там же, с. 72 - 73.

21. СИМАНСКИЙ П. Н. Ук. соч., т. II, с. 185 - 186.

22. Проект соглашения по корейскому вопросу, переданный Курино Ламсдорфу 22.VII.(4.VIII) 1902. Обзор сношений с Японией по корейским делам с 1895 г., с. 78.

23. Записка Р. Розена от 12.IX.1902. РГИА, ф. 560, оп. 28, д. 59, л. 55 - 74; A Collection of Russian Archival Documents. Vol. I. Seoul. 2008, p. 350 - 376.

24. Обзор сношений с Японией по корейским делам с 1895 г., с. 18.

25. ГЛИНСКИЙ Б. Пролог русско-японской войны. Пг. 1916, с. 190 - 242.

26. LUKOIANOV I.V. The Bezobrazovtsy, p. 77; MALOZEMOFF A. Russian Far Eastern Policy, 1881 - 1904. Berkeley. 1958. Reprint. New York. 1977, p. 201 - 202.

27. Ключевым документом является следующая телеграмма: Д. Д. Покотилов - С. Ю. Витте. 15.II.1903. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 165, оп. 1, д. 5312, л. 7 - 9.

28. Дневник А. Н. Куропаткина. Б/м. 1923, с. 38 - 40; Покотилов - Витте 21.V.1903. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 560, оп. 28, д. 275, л. 193.

29. Дневник Николая II. 25.IV.1903. Государственный архив Российской федерации (ГАРФ), ф. 601, оп. 1, д. 245, с. 174.

30. ВОГАК К. Значение договора 26-го марта 1902 г. в развитии вопроса о Маньчжурии. РГИА, ф. 560, оп. 28, д. 213, л. 135 - 141.

31. Записка А. Н. Куропаткина, представленная Николаю II 24.VII.1903. ГАРФ, ф. 543, оп. 1, д. 183, л. 95 - 117об.; РГВИА, ф. 165, оп. 1, д. 879, л. 1 - 17об.; A.M. Безобразов - Николаю II, 30.VII.1903; Русско-Японская война. Из дневкиков А. Н. Куропаткина и Н. Р. Линевича. Ленинград. 1925, с. 154 - 156; Куропаткин - Николаю II. 1.VIII.1903. РГВИА, ф. 165, оп. 1, д. 900, с. 2 - 15.

32. Русско-японская война 1904 - 1905 гг. Работа Военно-исторической комиссии по описанию русско-японской войны. Т. I. СПб. 1910, с. 329 - 332.

33. Секретная история русско-японской войны на японском языке. Т. 1. Ганнандо. 1977, с. 47- 50; НУМАТА ТАКАДЗО. История русско-японской войны на суше на японском языке. Токио. 1940, с. 4 - 6.

34. Розен - Е. И. Алексееву. 2.IX.1903. Российский государственный архив военно-морского флота (РГАВМФ), ф. 32, оп. 1, д. 485, л. 151 - 151об; Проект Алексеева. Там же, д. 134, л. 11.

35. Это письмо было обнаружено группой историков южной Кореи в АВПРИ и опубликовано в сеульских газетах 26 .IV.1995. Текст этого письма см.: Нихон Гайко Бунсё, т. 36, ч. 1, с. 721 - 722.

36. Комура-Хаяси. 26.IX. и 6.X.1903. Нихон Гайко Бунсё, т. 36,ч. 1, с. 725 - 726.

37. Документы, касающиеся переговоров с Японией в 1903 - 1904 гг., хранящиеся в канцелярии Особого Комитета Дальнего Востока. СПб. 1905, N8, с. 21 - 22.

38. Николай II - Алексееву. 22.IX.1903. РГАВМФ, ф. 32, оп. 1, д. 170, л. 10.

39. Алексеев - Ламсдорфу. 2.XI.1903. Там же, д. 134, л. 23.

40. Алексеев - А. И. Павлову. 16.XII.1903. Там же, д. 182, л. 21об.

41. Алексеев - Николаю II. 24.XII.1903. ДКПЯ, N17, с. 33 - 35.

42. Куропаткин - Алексееву. 30.XII.1903. РГАВМФ, ф. 32, оп. 1, д. 28, л. 5; Дневник А. Н. Куропаткина, с. 99.

43. Курино - Комура. 1.I.1904. Документы японской миссии в Корее. Т. 22. Сеул. 1996, с. 447 - 449.

44. Хаяси - Комура. 31.XII.1903. Нихон Гайко Бунсё, т. 36, ч. 1, с. 49.

45. Записка А. М. Безобразова. 28.XII.1903. РГИА, ф. 1282, оп. 1, д. 761, л. 208 - 214.

46. КУРИНО СИНЪИТИРО. Рококу сэйдзика-но Нихон тайдо-ни кансуру кэнто (Отношение русских государственных деятелей к позиции Японии). 12.I.1904, т. 22, с. 445 - 447.

47. Курино - Комура. 15.I.1904. Нихон Гайко Бунсё, т. 37, ч. 1, с. 40 - 41.

48. Там же, с. 30 - 31.

49. Павлов - Алексееву. 31.XII.1903. РГАВМФ, ф. 32, оп. 1, д. 167, л.161 - 162.

50. Павлов - Ламсдорфу. 5.I.1904. Там же, д.209, л. 4, 5 - 6об.

51. Ламсдорф - Павлову. 16.I.1904. РГВИА, ф.165, оп. 1, д. 1070, л. 2

52. Журнал состоявшегося по высочайшему повелению Особого совещания 15.I.1904. РГАВМФ, ф. 417, оп. 1, д. 2823, л. 106 - 113об.

53. Николай II - Ламсдорфу. 21.I.1904. ГАРФ, ф. 568, оп. 1, д. 661, л. 76 - 77. Этот документ был найден И. В. Лукояновым. LUKOIANOV 1. V. Bezobrazovtsy, p. 85.

54. Химицу нитиро сэнси (Секреты русско-японской войны), т. 1, с. 103 - 108; Мэйдзи тэнноки (Хронология жизни Императора Мэйдзи), т. 10, с. 593; Косяку Кацура Таро дэн (Биография маркиза Кацура Таро), т. 2, с. 199; Ямамото Гонбэй то кайгун (Ямамото Гонбэй и военно-морской флот). Харасёбо. 1966, с. 202.

55. Нихон Гайко Бунсё, т. 37, ч. 1, с. 92 - 93.

56. Ламсдорф - Алексееву. 21.I.1904. ГАРФ, ф. 568, оп. 1, д. 180, л. 216; РГВИА, ф. 165, оп. 1, д. 969, л. 26. Этот документ был найден японским историком Кано Тадаси. КАНО ТАДАСИ. Росиа тэйкоку то нитиро сэнсо э-но мити (Российская империя и путь к русско-японской войне). - Хосэй дайгаку, N53, октябрь 2006 г., с. 36.

57. Ламсдорф - Курино. 22.I.1904. ГАРФ, ф. 568, оп. 1, д. 180, л. 218 - 220.

58. Секретная история войны на море 1904 - 1905 гг., ч. I, т. 10, с. 2, 5, 6, 11, 23, 25 - 26.

59. ROZEN R. Forty Years of Diplomacy. Vol. I, L. 1922, p. 231 - 232.

60. Нота японского посланника на имя графа Ламсдорфа. 24.I.(6.11). 1904. Обзор сношений с Японией по корейским делам, с. 87 - 88; Нихон Гайко Бунсё, т. 37, ч. 1, с. 97 - 101; Маньчжурия и Корея. Английская синяя и японская белая книги 1901 - 1904. СПб. 1904, с. 226- 227. Курино - Комура. 6.II.1904. Нихон Гайко Бунсё, т. 37/38, пр. 1, с. 4.

61. Нота японского посланника на имя графа Ламсдорфа. 24.I.1904. Обзор сношений с Японией по корейским делам, с. 89.

62. Частное письмо японского посланника на имя графа Ламсдорфа. 24.I.1904. Там же, с. 90.

63. Дневники Императора Николая II. М. 1992, с. 192; АЛЕКСЕЕВ Е. И. Всеподданнейший отчет Наместника на Дальнем Востоке по дипломатической части 1903 - 1904. ГАРФ, ф. 543, оп. 1, д. 186, л. 25об.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Харуки Вада:

Комментарии: