Анализ трансформаций культурной основы воспроизводственной деятельности, обусловленных борьбой теряющих актуальность и вновь формирующихся идеалов, позволил нам констатировать, что развитие общества является производным самореализации субъектов под воздействием динамических изменений идеалов культуры. И чтобы у нас не возникло ошибочных представлений о социокультурной динамике с её меняющейся спецификой механизмов социокультурных трансформаций, как о вулкане, чьи стихийные извержения не поддаются предвидению и предотвращению, нам потребуется осмыслить тот факт, что исторические катастрофы порождаются членами сообществ, которые теряют способность к самовоспроизводству и преодолению социокультурных противоречий в условиях распада исторически сложившихся связей и обострения борьбы разрушающихся доминирующих и формирующихся оппозиционных социальных идеалов [1].
Усложнение социокультурных процессов с их изменяющейся спецификой потребовало разработки качественно нового методологического подхода к изучению трансформаций художественной культуры и осмыслению художественной деятельности как социокультурного основания самореализации членов сообщества с учетом закона самоорганизации этических и эстетических идеалов. Эта обострившаяся в первое десятилетие XXI в. потребность в свою очередь обусловила и актуальность нового подхода к проблеме самоорганизации социокультурной динамики воспроизводства общества и его ментальности [2].
Настоящее исследование, базирующееся на такой прогрессивной методологии, как закон самоорганизации социальных идеалов [3] и метод дуальных оппозиций, разработанный К. Леви-Строссом для
изучения примитивных культур [4] и примененный А. С. Ахиезером и И. Г. Микайловой при исследовании социокультурной динамики [5; 6], посвящено не только содержанию накапливаемой культуры, но и доосевой логике мышления соответствующих субъектов и искусству как форме развития жизни, обусловливающим динамику их смены сдвигами культурных смыслов и ценностей.
Результаты предпринятого нами детального анализа влияния реализации социального идеала на сам идеал позволили выявить скрытый механизм самоорганизации идеалов в сфере культуры в целом и художественной, в частности. И поскольку конечной целью идеализации любого объекта служит освобождение его от присущих ему противоречий, понятие идеала предполагает представление о чем-либо лишенном дуальных оппозиций. Однако в ходе реализации любого идеала, который адекватно отражает реальные возможности развития субъекта, устраняемые противоречия сменяются другими. Именно поэтому любая система ценностей отличается свойственным ей скрытым изъяном, осознание которого вызывает стремление членов сообщества избавиться от него посредством породившего его идеала, который, как выясняется, не способен к устранению причины раскола. Тем самым возникает потребность в модификации этого саморазрушающегося, но сохраняющего свою доминирующую роль идеала. Подобная модификация в свою очередь обеспечивает формирование оппозиционных версий идеала, каждая из которых открывает новый путь для освобождения утратившей стабильность системы ценностей от подрывающего ее элемента. Производным ожесточенной борьбы этих версий становится их трансформация в новые оппозиционные идеалы, утверждение которых вызывает распад изначально единой системы ценностей на несколько самостоятельных субсистем. Обострение борьбы, инициирующей процесс дальнейшей дифференциации оппозиционных идеалов, ввергает общество в состояние кризиса, обусловленного тем, что члены сообщества оказываются на противоположных полюсах дуальной оппозиции ввиду служения как традиционным доминирующим, так и вновь сформированным оппозиционным идеалам. Неизбежным производным подобной кризисной ситуации становится хаос, обладающий тем не менее конструктивным импульсом вследствие присущей ему способности моделировать новый порядок (с позиций теории социальной самоорганизации процесс развития рассматривается в качестве закономерного чередования порядка и хаоса) [3. С. 93 - 113]. Таким образом, теория самоорганизации культуры в целом и художественной, в частности, позволила нам
обосновать причины, по которым состояние хаоса обладает уникальной конструктивной способностью формировать потребность в новом синтетическом глобальном идеале, призванном освободить ментальную сферу сообщества от новой системы противоречий. Так в ходе утверждения нового доминирующего идеала сообщество избавляется от противоречий, породивших кризис, способствуя, с одной стороны, восстановлению утраченной стабильности, а с другой, - неизбежному формированию новых противоречий, в качестве эмбриона деструкции [7. С. 113 - 116].
Результаты анализа специфики древнеегипетской цивилизации позволили нам не только проследить реальную закономерность самоорганизации ее социокультурной динамики, но и объяснить присущие ей периодические глобальные, охватывающие все общество сдвиги культурных смыслов и ценностей, обеспечивающие прорыв в качественно иное социокультурное пространство. Более того, именно на примере отношений взаимопритяжения-взаимоотталкивания социальных идеалов и культурных ценностей в художественном пространстве древнеегипетской цивилизации [8] мы смогли подтвердить высказанную нами гипотезу о взаимообусловленности специфики самоорганизации воспроизводства цивилизации и ее культуры [5].
Предлагаемый подход к осмыслению истории позволил нам вскрыть специфику цивилизации Древнего Египта (в качестве большого общества), состоящую в постоянном стремлении к самовоспроизводству в межполюсном пространстве кардинальной дуальной оппозиции. Один полюс этой оппозиции принадлежал локальному догосударственному обществу с доминировавшими в нём догосударственными идеалами, а другой - большому обществу с провозглашаемыми им новыми оппозиционными идеалами. Промежуточное состояние такого общества характеризовалось процессами циклического воспроизводства утративших свою доминирующую роль догосударственных идеалов, препятствовавших утверждению качественно нового, синтетического идеала.
Специфическим отличием древнеегипетской ментальности служили культурно- этнические основания государственности, рассматриваемые в качестве производного критического осмысления культурного опыта догосударственных сообществ, чья культура характеризовалась доминантой эмоционального опыта, ориентированного на синкретизм. По мере усложнения общества стала очевидной взаимообусловленность степени эффективности интерпретации культурного опыта степенью сложности массового
интеллектуального аппарата, способного обеспечивать массовое освоение производных сдвига культурных смыслов. И поскольку интеллектуальный уровень культуры исторически культивировался в относительно ограниченной страте, обособленной от большинства, египетская ментальность не смогла избежать исторического отторжения интеллектуальной логики. Египетская догосударственная культура ответила на обострившуюся потребность общества в развитии абстрактного мышления стремлением к воспроизводству пракультуры вечного молчания (традиции подготовки к загробной жизни). Эта самобытная иносказательная природа древнеегипетского мышления с присущей ему ограниченной способностью к рефлексии и формированию конструктивной напряженности вне сферы действия эмоциональных механизмов служит одной из основных отличительных черт традиционной египетской ментальности.
Самоорганизация воспроизводства древнеегипетской цивилизации
Архаическая эпоха примитивной цивилизации в Египте сменилась догосударственным периодом, характеризовавшимся междоусобной борьбой двадцати обособленных, независимых номов [родовых уделов] [9. S. 115 - 266], производным которой служило образование Верхнего (Южного, в долине Нила) и Нижнего (Северного, в Дельте Нила) царств (ок. 4250 г. до н.э.) [10. S. 53 - 59]. В недрах двухполюсной модели власти, ориентированной на синкретический идеал и составлявшей фундамент Двоецарствия, формировался эмбрион будущей однополюсной модели "Белого Дома" в качестве зародыша первой египетской государственности. Столица Северного Царства (Нижнего Египта), Буто, управлялась "Красным Домом", покровительницей которого была Богиня - Урей Уазут. Герб "Красного Дома" был представлен иероглифическим (профильным) изображением сидящей (развернутой влево) пчелы [11. Р. 34 - 37; 14. Р. 85]. В свою очередь столица Южного Царства (Верхнего Египта), Нехебт, управлялась "Белым Домом", которому покровительствовала Богиня Гриф Нехебт [11. P. 35]. Герб "Белого Дома" был представлен иероглифическим изображением трех цветков конопли [10. S. 55 - 59; 22. Р. 84 - 85]. Верховным Богом, почитаемым Красным и Белым Домами, служил Бог-Ястреб (Золотой) Хорус [12; 9. S. 115 - 126; 11. Р. 43; 10. Р. 47 - 90; 13. S. 51 - 60; 14. S. 25 - 47]. Двоецарствие в качестве перехода к большому сообществу и формированию первой египетской государ-
ственности создало необходимые предпосылки для объединения Красного и Белого Домов в один "Большой Дом" ("Pharao") [10. S. 59] и достижения национальной идентичности. Специфику этого переходного периода социокультурной эволюции составляла трансформация догосударственных культурных смыслов и ценностей в ценности новой государственной культуры.
Период Двоецарствия завершился объединением Красного и Белого Домов в "Белую Стену" Мемфисского Царства под властью царя Менеса (Мены) в 3400 г. [16] или 3200 г. [17] до н.э. Символом царской власти Менеса, возложившего на себя красную и белую короны Нижнего и Верхнего Египта, стал ястреб [11. Р. 43], а сам Менес получил титул "Дважды Владыка" [10. S. 55 - 59; 15. S. 162 - 171]. На рельефах храма в Эль-Кабе мы можем видеть изображение покровительницы Верхнего Египта Богини-Стервятницы Нехебт, с распростертыми крыльями парящей над головой царя [13. II. S. 543]. Тем не менее к 3300 г. до н.э. иероглиф, изображавший ястреба и змею, которые символизировали власть "Белой Стены", трансформировался в иероглиф с изображением священной Змеи-Урея [11. Р. 85]. Если на ранней стадии формирования Мемфисской государственности провозглашенный ею новый художественный канон еще предписывал динамику в изображениях правителей, о чем свидетельствуют, в частности, рельефы на сосудах из храма в Иераконполисе, один из которых показывает царя Менеса, обезглавливающим врага, а другой - врывающимся в окруженный стенами город, повергающим врагов и покоряющим "Белый Дом", символизируемый отрубленной головой с веревкой во рту, то уже начиная с Везеркафа (2750 - 2743 гг. до н.э.) и Сехуры (2743- 2731 гг. до н.э.) [15. S. 195 - 197] доминировавшие в пластическом искусстве динамические композиции сменились статическими. Подобные трансформации, с одной стороны, были обусловлены тем, что эпические образы Мемфисских правителей становились основой традиционных сюжетов, посвященных героическим деяниям высших представителей Правящего Дома, а с другой, потребностью в превращении деяний реально существовавших членов сообщества в архетип правителя с перечнем его неизбежных подвигов в назидание настоящему и грядущему поколениям. Так, успех политики Фиопса I Мернера (2605 - 2584 гг. [16] или 2425 - 2405 гг. до н. э. [17] был обусловлен широкой пропагандой сюжетов о Правителе-Герое, пришедшем на землю ради избавления египетского народа от кризиса. Многочисленные рельефы с изображением Фиопса I, поклоняющегося Богам или сокрушающего врагов государства,
можно наблюдать в каменоломнях Хаммамета, алебастровых копях Хатнуба и медных рудниках Заячьего Нома.
Таким образом, на стадии формирования первой египетской авторитарной государственности искусство было ориентировано на художественное моделирование славы правителей, призванных стать мифом. Художественная летопись их деяний, окутанных ореолом божественного величия, служила цели вызывать восхищение у подданных и страх у врагов. Тем самым искусство становилось орудием формирования обобщающих смыслов, идеологически направленных на упрочение и развитие основ государственности [5].
Первая, Мемфисская государственность оказалась не в состоянии обеспечить интеграцию большого общества. Дуальная оппозиция, один полюс которой был ориентирован на интерпретацию, интеграцию и государство, а другой - на экстраполяцию традиционного опыта и массовый локализм, стала причиной ожесточенной борьбы идеалов и обусловленных ими культурных ценностей. Эта борьба в конечном итоге привела к краху Мемфисской государственности (государство прекратило свое существование ок. 2475 г. [16] или 2275 г. [17] до н.э. после смерти царя Мемфисского Правящего Дома Мернера) и первой в древнеегипетской истории национальной катастрофе.
Самоорганизация воспроизводства Фиванской государственности
Тридцатилетняя смута, выявившая несостоятельность первой Мемфисской государственности, обусловленную дуальной оппозицией, на одном полюсе которой насаждались идеалы и ценности догосударственной культуры, а на другом - государственной, значительно осложнила борьбу новых Фиванских правителей за утверждение авторитарного идеала во вновь образованном государстве. Фараону Интефу IV (2160 - 2110 гг. до н.э.), основателю Фиванского "Большого Дома" ("PHAR-O") пришлось силой утверждать авторитарное правление, ориентированное на однополюсную модель власти. Борьба Интефа IV велась в условиях социокультурного раскола, обусловленного дуальной оппозицией, на противоположных полюсах шла ожесточенная борьба за воспроизводство утративших актуальность идеалов догосударственной формы организации жизни, с одной стороны, и утверждение вновь сформировавшихся идеалов государственной организации, с другой.
Это принципиальное различие двух форм организации обусловило и различия присущих этим формам культур: догосударственной и государственной. Догосударственную культуру, в частности, отличало отсутствие у членов сообщества предпосылок к формированию способности оперировать абстракциями, не соотносимыми с культурным опытом, накопленным в соответствии с поведенческими прастереотипами замкнутых локальных миров и предполагавшим воспроизводство только на эмоционально-личностной основе [20].
Процесс трансформации догосударственной культуры в государственную, растянувшийся в Египте более чем на три столетия, охарактеризовался возникновением промежуточных образований между большим обществом и локальными общностями, с одной стороны, и насильственным подавлением догосударственных укладов, с другой. Уже Аменеммес I (2000 - 1970 гг. до н.э.) хорошо понимал, что до тех пор, пока в догосударственной культуре не сформируется представление о ценности государства, разделяемое членами сообщества, большое общество (государство с единоличной властью фараона) как целостный организм не сможет воспроизводить себя, поскольку догосударственная культура будет препятствовать развитию у членов сообщества абстрактного мышления, с одной стороны, и дифференциации индивидуального "я" и коллективного "мы" частных, групповых и коллективных интересов сообщества, с другой.
Актуальность построения новой формы государственной культуры в большом египетском обществе была обусловлена не только и не столько потребностью в развитии способности членов сообщества оперировать абстракциями, сколько требованием сдвига ценностей догосударственной культуры. Вновь формируемые ценности государственной культуры не обладали способностью быть органично инкорпорированными в традиционные ценности архаичных локальных миров, не вызвав социокультурного раскола вследствие ожесточенной борьбы разрушающихся идеалов догосударственной культуры с утверждающими свою доминирующую роль идеалами новой государственной.
Преодолеть подобный раскол давлением со стороны государства представлялось Аменеммесу I и его преемникам едва ли осуществимым. Интеграция догосударственных общностей (родовых уделов - номов) требовала неизбежного согласия их членов в качестве базы для достижения диалога оппозиционных культур. Подобный диалог обеспечивал правителям Египта законность государствен-
ной власти и персонифицировавших её фараонов в глазах народа, которому предстояло возложить на себя исполнение навязанных ему государством новых обязательств.
Идея единовластного правления предполагала единовластного правителя - фараона - в качестве персонификации государственной власти соединенного с абстракцией государства, что обеспечивало преемственность связи единовластного правителя со старейшиной рода. Но поскольку такая форма огосударствления до-государственной культуры предполагала двухполюсный (с участием номархов, вождей родовых уделов - номов), а не однополюсный (самодержавный) принцип реализации власти, она не могла не способствовать углублению социокультурного раскола.
Впрочем, этот социокультурный раскол был не единственным препятствием, с которым столкнулись фараоны - правители "Большого Дома". Социокультурный раскол сопровождался глубоким религиозным расколом, инициатором которого стали жрецы Осириса, не являвшегося официальным Богом государственной религии. Жрецы Осириса проводили идею о взаимообусловленности судьбы умерших степенью соответствия их поступков нравственному канону и последовательностью их служения социальным и этическим идеалам. Проблема новой интерпретации традиционного постулата о сороках двух грехах, за которые человек нес ответственность в загробном мире, вела к кардинальному переосмыслению культурных ценностей и сдвигу культурного канона, который утрачивал первоначальную связь с догосударственным культом Осириса.
Специфику художественного канона, провозглашенного Фиванскими фараонами, составляла его взаимообусловленность требованиями реализации идеологических и политических установок государства художественными средствами. Тем самым искусство превращалось в орудие политической пропаганды. Об идеологической и пропагандистской роли, которую играло искусство в политической борьбе "Большого Дома", красноречиво свидетельствуют рельефы на стенах храма в Гобелене, возведенного Ментухотепом III (Небхепетра) (2070 - 2024 гг. до н.э.) в ознаменование победы над номархами Севера и Юга. На рельефах Фараон-Герой изображен сокрушающим мятежных вождей Южного и Северного номов и Девяти Луков (правителей чужих земель).
Крах второй Фиванской государственности, восходившей к правлению Интефа IV, основателя "Большого Дома", экстраполировавшего принципы, присущие родовому уделу, на государство,
был обусловлен специфической природой авторитарного идеала, на который ориентировался "Большой Дом". Именно этот идеал, базировавшийся на традиционных представлениях о власти отца и насаждаемом им авторитарном монологе, инкорпорировавшем все общество, определял специфику второй египетской государственности.
Самоорганизация воспроизводства египетской милитаристско-самодержавной государственности
Динамический процесс исторической эволюции в Древнем Египте, производным которого служила третья, милитаристско-самодержавная государственность, определялся дуальной оппозицией, один полюс которой был ориентирован на активное формирование качественно новой правящей элиты, а другой - на консервацию огосударствленных членов сообщества на уровне ценностей догосударственной культуры.
Задача, поставленная перед Аменописом I (1557 - 1547 гг. [16] или 1555 - 1540 гг. [17] до н.э.) по формированию третьей, самодержавной государственности после освобождения египетских земель от гиксосов в 1547 г. [16] или 1540 г. [17] до н.э. существенно отличалась от задач, решаемых Аменеммесом I. Аменеммесу I предстояло сформировать качественно новую форму государственной организации, опиравшейся на регулярную армию, состоящую из профессиональных военных, главнокомандующим которой был он сам, самодержавный правитель государства (фараон). Тем самым Египет становился милитаризованным государством. Военные победы фараона и производные от них богатства, титулы и награды, ожидавшие победителей, способствовали формированию качественно новой военной элиты. Даже сыновья фараона, прежде занимавшие административные должности, трансформировались в военачальников.
Доминирующая сила армии нового самодержавного государства широко пропагандировалась художественными средствами. В частности, многократно повторяющиеся изображения египетских лучников, заимствовавших у гиксосов технику стрельбы из лука очередями, которая наводила ужас на врагов, стала традицией летописи победоносных военных походов фараонов. Так, рельефы в храме Хатшепсут в Дэйр-эль-Бахри (Фивы) изображают отряд египетских лучников в военном походе женщины-фараона Хат-
шепсут, второй в истории Древнего Египта после Себек-нефру-ра (1792 - 1788 гг. до н.э.) [19. S. 28].
Формирование нового бюрократического аппарата способствовало образованию нового социального класса чиновников, а жрецы храмов, прежде не связанные между собой, были объединены в государственную жреческую коллегию во главе с Верховным Жрецом Амона в Фивах. Таким образом, жрецы, военные и чиновники составили три новых класса, объединенных общим государственным интересом.
Новый сдвиг культурных ценностей ознаменовало правление фараона Аменописа III Великолепного (1411 - 1375 гг. до н.э.). Аменопис III хорошо понимал, что формирующаяся государственная культура, отличающаяся стратегической нестабильностью, нуждалась в опыте, накопленном догосударственной культурой с присущими ей этическими и эстетическими идеалами. Производным подобных заимствований стала смысловая трансформация ценностей догосударственной культуры, ориентированная на освоение абстракции единого для всей империи Великодержавного Бога, идеологически цементирующего вновь сформированный социум [19. S. 28, 43 - 45, 116]. Так, переосмысление понятия "Фараон" в качестве "Правителя - Наследника Богов" служило производным синтеза составляющих религиозного и социального идеалов. Сдвигом культурных смыслов была обусловлена и трансформация титула Фараона в "Правителя, Завоевавшего Мир для Бога", к идее которого восходила хилиастическая доктрина о наступлении тысячелетнего блаженства на земле со Вторым Пришествием Христа.
Подобное утверждение идеи Великодержавного Бога Империи в качестве носителя социокультурного потенциала служило цели укрепления и духовной консолидации государственной общности посредством провозглашения нового, оппозиционного религиозного идеала солярного монотеизма [10. S. 70 - 83; 14. I. S. 293 - 304.].
Аменопис IV (1375 - 1358 гг. до н.э.), вступивший в борьбу с доминировавшим религиозным идеалом (политеизма) [21], учредил почитание нового имперского Верховного Бога Атона [15. S. 393 - 403]. Эта религиозная инновация Аменописа IV, принявшего имя "Эхн-Атон" ("Дух Атона"), не имела, однако, необходимого фундамента в качестве заложенного египетской традицией возведения божества к солнечному пра-богу Ра [15. S. 42 - 49]. Кардинальное отличие этой инновации Эхнатона состояло в подмене традиционного понятия "Бога" ("Нутера") понятием нового имперского Бога Атона, не тождественного Богу Солнца. Так новый
единый Имперский Бог Атон, служивший производным синтеза составляющих догосударственных солярных божеств, впервые проявил присущий ему универсализм в отеческой заботе, равной для всех его сыновей (живущих на территории Древнего Египта) независимо от расовой или национальной принадлежности.
Провозглашенный Эхнатоном новый синтетический религиозный идеал не мог не оказать соответствующего воздействия на формирующиеся этические и эстетические идеалы и обусловленный ими новый культурный канон, потребовавший отказа от традиционной условности и статики традиционного художественного стиля [23. Р. 196 - 202]. Так, памятники являют нам фараона не воином, но семьянином, участником интимных домашних сцен. Замечательным образцом может, в частности, служить раскрашенный рельеф из известняка, изображающий Эхнатона и Нефернефру-Атон, преподносящей супругу белые лилии, или рельеф, на котором представлены фараон, его супруга и шесть их дочерей совершающими жертвоприношение Атону [18. S. 98; 19. S. 184], или, наконец, настенная фреска из дворца в Амарне, живописующая двух обнаженных дочерей Эхнатона [19. S. 185].
Новый синтетический идеал государственный культуры Эхнатона вступил в непримиримую борьбу с консервативными традиционными идеалами догосударственной культуры. Обладая уникальной способностью приспосабливаться к конкретной ситуации, этот новый синтетический идеал создавал иллюзию, что некоторое социальное явление, по своей сути чуждое исторически сложившейся культуре сообщества и потому отторгаемое массами, в действительности было давно известным, но утратившим актуальность поведенческим стереотипом пра-предков. Такое качество синтетического идеала позволяло интегрировать членов сообщества в его воспроизводство при единственном условии, что механизм моделирования этого производного религиозно-идеологического синтеза останется тайной его создателей.
Основной проблемой, с которой столкнулся Эхнатон в ходе борьбы за утверждение сформированного им оппозиционного синтетического идеала, служило соотношение поддерживающих его и оппозиционных ему социальных групп. И. хотя синтетический идеал предусматривал определенный уровень взаимоотталкивания, его позитивный смысл заключался в уникальной способности нейтрализовать инерцию этого взаимоотталкивания в пределах некоторого абстрактного единства, консолидирующего интеграцию. Тем не менее Эхнатон так и не сумел понять, что одного провозгла-
шения синтетического идеала и его последующего насильственного насаждения в империи было недостаточно, поскольку требовалось сохранить его доминирующую роль в большом сообществе, что в сложившейся ситуации, когда разногласия поддерживающих идеал и оппозиционных ему групп достигли критической точки, стало практически невозможным.
Эхнатон не обладал даром предвидения угрозы, скрытой в универсальной логике сформированного им синтетического идеала, способного достигать синтеза вопреки природе подлежащих быть синтезированными элементов: священнодействие идеала в его апелляции к высшим культурным и духовным ценностям вполне могло трансформироваться в святотатство их разрушения [15. С. 217 - 218].
Ориентация на синтез догосударственной и государственной культур и присущих им социальных, религиозных, этических и эстетических идеалов в условиях самодержавной государственности не помогла Эхнатону избежать раскола духовной жизни членов сообщества на монотеистический и политеистический полюса. Неудача, постигшая фараона-реформатора в процессе поиска меры синтеза в межполюсном пространстве дуальной оппозиции, на одном полюсе которой утверждались идеалы новой, имперской монотеистической культуры, а на другом - воспроизводились традиционные идеалы политеистической культуры пра-предков, воспрепятствовала Эхнатону своевременно предотвратить распад имперской, самодержавной государственности и третью национальную катастрофу.
Самоорганизация воспроизводства Саисской авторитарно-милитаристской государственности
Прорыв к четвертой, Саисской авторитарно-милитаристской государственности в Древнем Египте был реализован в 663 г. до н.э. Псаммтихом I (663 - 609 гг. до н.э.), правителем Саиса, которому удалось воспроизвести состояние относительного могущества посредством милитаризации гражданской жизни населения страны. Ориентируясь на воспроизводство авторитарной государственности, существовавшей в Египте до возникновения Империи, Псаммтих I очистил традиционный пантеон египетских Богов от всех ненациональных элементов и освободил традиционные ритуалы от имперских нововведений [15. S. 604 - 610]. Крайняя религиозная нетерпимость, которая впоследствии стала основной специфической
чертой вновь образованного еврейского государства, пронизывала все сферы социокультурной жизни Древнего Египта того периода. Внешняя и внутренняя политика Псаммтиха I, которую Сэр Джеймс Брэстэд [16. II. S. 415 - 429], доктор Штайндорфф [16. S. 218] и Эдуард Майер [10. S. 561 - 569] единодушно характеризуют как политику Реставрации, напоминала, скорее, попытку стабилизации авторитарно-самодержавной государственности посредством интеграции догосударственных локальных интересов в государство за счет милитаризации отношений государства и демилитаризованного сообщества.
Нацеливая народ на воспроизводство традиционных идеалов догосударственной культуры, Псаммтих I не мог не осознавать скрытых опасностей, которые несла экстраполяция архаических стереотипов на новую социально-экономическую и политическую ситуацию в стране. Попытки Псаммтиха I интегрироваться в традиционную канву догосударственной культуры обусловили формирование в художественном творчестве тенденций к воспроизводству традиционных сюжетов на качественно новом уровне, в частности, в пластике рельефа, с использованием новых технологических приемов, которые позволяли обогатить произведения искусства новой трактовкой, новой динамикой и новыми элементами синтеза.
Крах четвертой, Саисской авторитарно-милитаристской государственности произошел при Псаммтихе III (апрель-июль 525 г. до н.э.) в июле 525 г. до н.э., когда власть в Египте перешла к Камбизу (529 - 522 гг. до н.э.), царю персов [15. Р. 660 - 665].
Пророческие слова Иезекииля: "И не будет более правителя из земли Египта" (Иезекииль, XXX: 13), - исполнились буквально.
Заключение
Предлагаемый с позиций синергетической философии истории подход, базирующийся на теории социальной самоорганизации, позволил нам решить следующие исследовательские задачи:
- Выявить ведущую роль идеалов в динамике социокультурных процессов.
- Вскрыть механизм динамической смены социальных, религиозных, этических и эстетических идеалов согласно закону их самоорганизации.
- Осмыслить социальные идеалы, которые определяют соответствующие культурные программы, в качестве основы воспроизводства социальных и человеческих отношений в их динамике.
- Проанализировать специфику самоорганизации воспроизводства четырех типов древнеегипетской государственности: Мемфисской; Фиванской авторитарной; имперской, самодержавно-милитаристской; Саисской авторитарно-милитаристской.
- Подтвердить гипотезу о взаимообусловленности специфики самоорганизации воспроизводства каждого из типов государственности и ее культуры законом самоорганизации доминирующих социальных идеалов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Микайлова И. Г. Подход А. С. Ахиезера к изучению социокультурной динамики общества и государства (Субъект культурного процесса в межполюсном пространстве дуальных оппозиций) // В поисках теории российской цивилизации: памяти А. С. Ахиезера. М., 2009.
2. Микайлова И. Г. Специфика Российской ментальности: идеалы и их роль в социокультурной динамике Российского общества // Россия: Тенденции и перспективы развития. Ежегодник. Вып. 4. Ч. 1. М., 2009.
3. Синергетическая философия истории (коллективная монография под ред. В. П. Брянского и С. Д. Пожарского). Рязань, 2009.
4. Levi-Strauss С. Myth and Meaning. New York: Schocken Books, 1978. P. 54; The Savage Mind. Chicago: University of Chicago Press, 1966. P. 21.
5. Ахиезер А. С., Микайлова И. Г. Специфика цивилизации и искусства // Искусство в контексте цивилизационной идентичности. М., 2006. Т. 1.
6. Михайлова И. Г. Субъект самовыражения в динамике сдвига культурных смыслов // Мир психологии. 2008. N 2.
7. Михайлова И. Г. Художественное моделирование как фактор фантастического видения реальности. СПб., 2005.
8. Микайлова И. Г. Специфика художественного пространства древнеегипетской цивилизации // Петербургские Искусствоведческие Тетради. Вып. 19. СПб., 2010.
9. Dr. Diimichen J. Geschichte des alten Aegyptens. Bd. 1. // Allgemeine Geschichte in Einzeldarstellungen. Berlin: G.Grote'sche Verlagsbuchhandlung, 1879.
10. Meyer Ed. Geschichte des Orientes bis zur Begrundung des Perserreiches. Bd. 1 // Geschichte des Altertums. In 5Bde. Stuttgart: Verlag der J.C.Cotta'schen Buchhandlung, 1884 - 1902.
11. Dr. Petrie Flinders W.M. The Royal Tombs of the First Dynasty. London: The Egypt Exploration Fund, 1990.
12. В русскоязычном написании имен богов и правителей Древнего Египта мы следуем латинской транскрипции, принятой профессором египтологии Берлинской Академии, доктором Б. Штайндорффом (См.: Dr. Steindorff В. Die Blutezeit des Pharaonenreichs // Monographien zur Weltgesi hichte. Bd.X. Bielefeld und Liepzig: Verlag von Delhagen &Klasing, 1926).
13. Erman A. Aegypten und Aegyptisches Leben im Altertum. In 2Bde. Tubingen: Verlag der H.Laupp'schen Buchhandlung, 1885.
14. Sir Breasted J.H. Geschichte Agyptens. In 2Bde. Berlin: Verlag von Karl Curtius, 1910.
15. Wiedemann A. Agyptische Geschichte. In 2Bde. // Handbucher der alten Geschichte. Gotha: Friedrich Andreas Perthus, 1884.
16. По Сэру Джеймсу Брэстэду (См.: Sir Breasted J.H. Geschichte Agyptens. In 2Bde. Berlin: Verlag von Karl Curtius, 1910. Bd. 2. S. 445 - 449).
17. По доктору В. Штайндорффу (См.: Dr.Steindorff В. Die Blutezeit des Pharaonenreichs // Monographien zur Weltgeschichte. Bd.X. Bielefeld und Liepzig: Verlag von Delhagen &Klasing, 1926).
18. Rochemonteix M. de. Oeuvres diverses. T. 3 // Bibliotheque egyptologique comprenant les Oeuvres des egyptologues francais publiee sous la direction de G.Maspero. 3T. Paris: Ernest Leroux. 1894 - 1897.
19. Dr. Steindorff B. Die Blutezeit des Pharaonenreichs // Monographien zur Weltgeschichte. Bd.X. Bielefeld und Leipzig: Verlag von Delhagen &Klasing, 1926.
20. Микайлова И. Г. Субъект идеи культуры в межполюсном пространстве дуальных оппозиций (Креативный человек и власть) // Философские исследования. 2008. N 2.
21. Об особенностях религиозного идеала см.: Синергетическая философия истории (коллективная монография под ред. В. П. Бранского и С. Д. Пожарского). Рязань, 2009.
22. Maspero G. Des formes de la conjugaison en egyptien antique, en demotique et en copte. Paris: Librairie A.Franck. 1871.
23. Maspero G. Etudes de Mythology et d'archeology egyptiennes. 3vol. // Bibliotheque comprenant les Oeuvres des egyptologues francais. Paris: Ernest Leroux. 1893.
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
Editorial Contacts | |
About · News · For Advertisers |
Libmonster Russia ® All rights reserved.
2014-2024, LIBMONSTER.RU is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Russia |