FERDINAND LOT. La Gaule. Les fondements ethniques, sociaux et politiques de la nation francaise. Paris. 1947. 577 p.
Фердинанд Ло, директор Ecole pratique des Hautes Etudes по историческим и философским наукам в Сорбонне, член Академии надписей и почётный профессор Faculte de Lettres, занимает видное место в современной французской исторической науке. В центре его научных интересов всегда стояла главным образом проблема перехода от древнего мира к средним векам; его перу принадлежит около двух десятков солидных монографий по поздней Римской империи я раннему средневековью в Европе. Основная задача, которую преследует автор во всех этих работах, состоит в том, чтобы вскрыть глубочайшие истоки современной Франции.
Рецензируемая работа занимает особое место среди сочинений Фердинанда Ло: она посвящена непосредственно Галлии и охватывает её историю от древнейших времён до варварских вторжений V в., иначе говоря, автор пытается здесь наиболее непосредственным образом показать тот фундамент, на котором выросла теперешняя Франция.
Своё предисловие к этой книге автор начинает с вопроса: "С какого момента берёт своё начало история Франции? Вот вопрос, которого не ставили перед собою наши предки. Для них история нашей страны начиналась с прихода франков, или, как они говорили, с прихода "французов" в Галлию. Первым "королём Франции" считался Хлодвиг, после которого начиналась "история королевства" с его периодами успехов и славы, заблуждений и несчастий. Они или вовсе не задавались вопросом, кто до этого времени жил в Галлии, или отвечали на него, что жили "римляне", которых они представляли себе как кучку завоевателей, подчинённых или изгнанных потом "французами"; они считали, что все слои населения, даже сервы, произошли от франков" (стр. 7).
"Это было возмутительное оцепенение, - пишет он далее, - продолжавшееся до того момента, когда Фрере в конце века Людовика XIV осмелился, наконец, утверждать, что франки были германцами, водворившимися силой и в ущерб издревле жившему здесь населению, к которому принадлежало подавляющее большинство французского народа" (там же). Этим впервые было поколеблено вековое представление о франках как основателях французского государства. После выступления Фрере сторонникам теории германского завоевания пришлось пересмотреть свою концепцию: завоеватели-франки теперь стали признаваться предками только ничтожного меньшинства народа, а именно дворянства. Подобный взгляд был выдвинут дореволюционной аристократией, которая этим правом завоевания обосновала своё право управлять Францией. В годы реставрации и июльской монархии, с выступлением Огюстена Тьерри и Гизо, французская история стала более совершенной в научном отношении, тем не менее и эти историки не смогли отрешиться от теории завоевания, которой поклонялись люди XVIII в.; вся история Франции представлялась им как борьба завоёванных галло-римлян и их потомков с завоевателями-франками.
И только с выходом первого тома "Истории общественного строя древней Франции" Фюстель де Куланжа (1875) французская история, по мнению Фердинанда Ло, впервые стала подлинной наукой. Теория германского завоевания, доказывает автор, со времён Фюстель де Куланжа "не существует боль-
ше. Наши учебники повествуют с тех пор французам, что их история начинается не с Хлодвига. Французы стали знать, что раньше Франция была Галлия, Галлия римская, которая явилась продолжением Галлии независимой" (стр. 9). На смену теории франкского завоевания пришла, по мнению автора, единственно научная теория о римском происхождении Франции; эта точка зрения после Фюстеля развивалась его учениками и последователями и стала единственной традицией французской исторической науки."
Фердинанда Ло волнует вопрос о том, что далеко не все французы исповедуют теорию о романском происхождении Франции, а чаще всего даже и не подозревают о существовании такой теории: "Широкая публика - от молодёжи до стариков - знает ли она по-настоящему о происхождении своей страны? В этом можно сомневаться", - ибо даже образованные люди во Франции проявляют "поразительное невежество" в вопросах о происхождении своей родины, а поэтому не могут правильно понимать и Францию современную, выросшую на этой древней основе (там же). "Эта книга, - пишет Фердинанд Ло, - является попыткой борьбы против подобного безразличия. Она не претендует на оригинальность. Она лишь пытается сделать достоянием благонамеренных людей все крупные французские и иностранные произведения, посвященные отдалённому прошлому Франции, и помочь критически их осмыслить" (стр. 10).
Таким образом, автор открыто объявляет себя сторонником и популяризатором романистической традиции во французской исторической науке. Его книга, отрицая германское происхождение Франции, вместе с тем решительно отрицает и всякое значение кельтского прошлого Галлии; единственным определяющим моментом в развитии древнейшей Галлии автор считает римское завоевание. По его мнению, перед Галлией тогда стояла неумолимая альтернатива - быть завоёванной или варварами или Римом. Завоевание варварами означало бы для Галлии несомненную деградацию, подчинение же Риму было для неё "меньшим злом, скажем больше - спасением и благодеянием" (стр. 171). Собственно, только с момента римского завоевания Галлии были, по мнению автора, заложены основы будущей Франции. Поражение галлов при Алезии было "больше чем поражением, оно означало полную замену одной души другой душой в одном и том же теле; теперь это была душа, утерявшая все свои воспоминания, всю свою память; вся предшествующая история, наполненная страданиями и славой, больше уже не существовала в сознании. Другие законы, другие обычаи и особенно другой язык - всё это заменило старую душу" (стр. 170). От доримской Галлии остался лишь кельтский этнический элемент, вошедший потом как составная часть в образование французской нации, социальные же и политические основы будущей Франции были заложены Римом.
Такова романистическая концепция автора. Основоположником её был упомянутый выше Фрере. Следует сказать, что Фердинанд Ло не совсем точно формулирует точку зрения этого первого буржуазного романиста: взгляд Фрере состоял вовсе не в том, что франки водворились в Галлия "силой и в ущерб исстари жившему здесь населению", а, наоборот, в том, что никакого завоевания Галлии франками история не знает и что Франция явилась прямым и непрерывным продолжением римской древности1 . Этот взгляд развивался буржуазной историографией в лице Дюбо, Дюбуа, Перрисье и др. в течение всего периода идеологической подготовки французской буржуазной революции конца XVIII века. Это была теория, направленная против германистической концепции, являвшейся главным идейным оружием французского дворянства в области истории. Борьба буржуазии с этой дворянской теорией нашла своё дальнейшее развитие в трудах О. Тьерри и Гизо.
В отличие от своих предшественников - Фрере, Дюбо и др. - О. Тьерри и Гизо приняли главный дворянский тезис о германском завоевании и обратили его против самого же дворянства. Вопреки Фердинанду Ло для О. Тьерри и Гизо история Франции была историей борьбы и победы буржуазии - потомка порабощенных некогда романских предков - над дворянством - потомком древних германских завоевателей. Романизм О. Тьери и Гизо был боевой теорией буржуазной революции, направленной против последних Бурбонов.
Как известно, эта буржуазно-романистическая теория классовой борьбы потерпела полный крах, о чём Фердинанд Ло также полностью умалчивает. Революция 1848 г. во Франции была не только первым политическим кризисом буржуазного порядка, но и первым идейным кризисом буржуазной историография. Всё это привело к тому, что О. Тьерри и Гизо отказались от ими же созданной буржуазной теории борьбы классов и перешли к проповеди классового мира; недавно призывавшие к решительной борьбе с дворянством, теперь они ещё более решительно стали призывать к безоговорочному союзу с нам.
Фердинанд Ло полностью извратил и роль германо-романского вопроса во Франции второй половины XIX в., когда со своей теорией выступил Фюстель де Куланж. Труды Фюстеля де Куланжа, в особенности его многотомная "История общественного строя древней Франции", явились наивысшим развитием романистических воззрений французской буржуазии, достигшей власти и обратившей все свои духовные силы на защиту сложившегося буржуазного порядка. Фюстель объявил решительную войну теории германского завоевания и всю свою научную жизнь посвятил доказательству того, что между Римской империей и средними веками не было ни завоевания, ни какого-либо иного социального потрясения. По своей форме это было своеобразным возвратом к старой теории Фрере - Дюбо, однако по своему политическому смыслу теория Фю-
1 См. Freret "De l'origine des Francais et de leur etablissementl dans les Gaules". Paris. 1714.
стель де Куланжа была явлением совершенно новым во французской историография. Роль Фюстель де Куланжа в истории германо-романского вопроса состоит прежде всего в том, что романистическую, антидворянскую в прошлом теорию он обратил против пролетариата. Его концепция, как известно, сложилась под прямым впечатлением от Парижской коммуны.
Далее, если во всей предшествующей французской историографии германо-романский вопрос был вопросом чисто внутренним, вопросом борьбы сословий в истории самой Франции, то Фюстель де Куланж придал ему и внешнеполитическое остриё, превратив его в вопрос антинемецкий; это было выражением реваншистских настроений после разгрома Франции во франко-прусской войне 1870 - 1871 годов.
При этом в отличие от эпохи Просвещения и первой половины XIX в., когда корифеи восходящей буржуазной науки ещё были способны откровенно формулировать политические цели своих теорий, Фюстель де Куланж объявил свою предвзятую и реакционную теорию не чем иным, как "чистой" наукой, свободной от политических и всяких иных мотивов. Это было тем более не убедительно, что не только зарубежные историки (в частности, русские - П. Виноградов, М. Ковалевский и др.), но и представители самой французской науки. (Глассон, Жюбанвиль, Виолле и др.) неопровержимо доказали, что в обосновании своих идей Фюстель де Куланж прибегал к прямой фальсификации источников и к произвольному их толкованию.
Такова реакционная суть романизма Фюстель де Куланжа, и именно поэтому его теория стала господствующей традицией французской буржуазной историографии средних веков. Пропагандистами его идеи во Франции были П. Гиро, К. Жюлиан, Г. Блох и многие другие его ученики: и последователи. Одним из многочисленных его приверженцев в наши дни выступает и автор рецензируемой книги. Книга Фердинанда Ло в своих существенных частях является воспроизведением идей Фюстеля относительно Галлии. Нет нужды перечислять все эти идеи. Достаточно указать главные из "их. Как известно, борясь с теорией классовой борьбы, Фюстель де Куланж пытался доказать, что война между классами является главным злом в истории каждого народа, в частности борьба галльских народных масс против своей аристократии была главной причиной бессилия Галлии перед Римом, представлявшим собою оплот Порядка и социальной дисциплины. Фюстель де Куланж решительно осуждал поднявшийся на защиту своей страны народ Галлии, ибо его победа над римлянами означала бы в то же время и победу над собственной аристократией, державшей сторону римлян. Фюстель стоял целиком на стороне римских завоевателей, ибо их победа над предками французов означала конец гражданской войны в Галлии и победу галльской аристократии над собственным народом, несмотря на то, что эта победа покупалась ценой измены собственной стране2 .
Эти же истины вслед за Фюстель де Куланжем повторяет и Фердинанд Ло в своей книге о Галлии. Он славословит римскую победу, ибо Рим нёс гражданскую дисциплину, в то время как "Галлия была добычей политических и социальных революций, она раздиралась борьбой между враждующими "партиями" в каждом "государстве", в каждом округе, в каждой племенной группе" (стр. 173). Народ в силу своего приниженного положения неспособен был защищать страну; единственной силой, способной к сопротивлению, была аристократия, которая была, однако, заинтересована не в самостоятельности Галлии, а в подчинении Риму. Изменническое поведение галльских аристократов встречает полное оправдание со стороны Фердинанда Ло, так как для аристократии в обстановке народного брожения не оставалось, по его мнению, другого выхода, как переход на сторону Рима. По его убеждению, это тем более понятно, что всеми тогда владело "восхищение, явное или скрытое, перед силой и цивилизацией римлян" (стр. 174).
Правда, к чести Фердинанда Ло, следует сказать, что в отличие от Фюстель де Куланжа у него хватило мужества признать, что Галлия при этом потеряла свои "самостоятельность и достоинство" (стр. 306). Кроме того он не отрицает, что гражданский мир, который несла Римская империя подчинённым народам, поддерживался "ценою необузданного деспотизма" (стр. 307), наконец, этот мир оказался весьма непрочным, и после недолгого затишья Галлия вновь "вступила в длительный период волнений, тревог, несчастий, вторжений, внутренней борьбы" (стр. 308).
Некоторые оговорки Фердинанд Ло позволяет себе и при определении социального строя доримской Галлии. Так, он не склонен вслед за Фюстелем полностью отрицать тот неоспоримый факт, что ранняя история человечества знала общинно-родовой строй. Но в то же время, заодно с Фюстелем, он решительно отрицает наличие не только родового строя, но даже его пережитков в древнейшей Галлии, ибо уже задолго до римского завоевания "ничего подобного не обнаруживается в Галлии, где земля принадлежала частным лицам, по меньшей мере, семье в узком смысле" (стр. 71). Фердинанд Ло вопреки Фюстель де Куланжу не отрицает также исторического существования сельской марки, но он относит её к седой древности, утверждая, что уже задолго до нашего летосчисления в аграрных порядках галлов господствовала территориальная марка средневекового типа, и уже на заре кельтской Галлии "сельскую общинность, имевшую обязательную силу в рамках "открытых полей", нельзя смешивать с коллективной собственностью" (там же).
Народные массы доримской Галлии, "доведённые почти до рабского состояния их бла-
2 См. Фюстель де Куланж "История общественного строя древней Франции". Т. I, стр. 3 - 80. СПБ. 1901.
городными патронами" (стр. 176), представляли собою, по словам автора, бесправную массу, в то время как аристократия, "эти галльские рыцари, удивительно напоминают феодальных сеньоров раннего средневековья" (стр. 73). Гражданская война, по вине которой "государство стало добычей партий и было доведено до бессилия", была не чем иным, как обычной феодальной междоусобицей. "Анархия в Галлии I в. до н. э. была прообразом анархии X-XI вв." (стр. 174). Всё это фактическое отрицание общинно-родовых отношений в древнейшей Галлии идёт в плане идей Фюстель де Куланжа.
Однако, как это часто бывает, копия оказалась значительно слабее своего оригинала. Как известно, Фюстель де Куланж при всей порочности своей концепции и приёмов научного исследования сыграл значительную роль в исторической науке: он пустил в научный оборот большое количество новых исторических документов и обратил внимание учёных на целый ряд новых обстоятельств в истории раннего средневековья. Книга Фердинанда Ло представляет собою популярный труд, компиляцию общеизвестных фактов и общественных документов на основе ещё более известной во Франции романистической концепции. Вся оригинальность автора в области теории сводится к ни к чему не обязывающим оговоркам, а в области привлечения новых материалов - к более частому упоминанию имён Наполеона и Наполеона III в качестве крупных учёных авторитетов по истории Галлии. Следует сказать, что я сам автор не претендует на оригинальность; в этом с ним можно вполне согласиться.
Но ни в коем случае нельзя согласиться с его утверждением, что историческая теория Фюстель де Куланжа, а также его собственная теория являются объективной наукой. На наш взгляд теория, которая выводит Францию исключительно из римского корня, отрицая вторую сторону процесса, - роль социально-политического наследства варварских народов в её истории, теория, которая полностью извращает всю раннюю историю человечества, изображая её как вечное господство собственности и эксплоатации, теория, которая ставит своей главной задачей доказать всю пагубность и безнадёжность борьбы угнетённых масс за своё освобождение, - такая теория всегда была и поныне остаётся прямой фальсификацией истории.
Мы можем напомнить Фердинанду Ло, что не так давно в самой Франции приверженцы Фюстель де Куланжа были куда откровеннее. Достаточно сослаться на такой пример, как празднование 75-летия со дня рождения Фюстель де Куланжа в 1905 году. Профессор колледжа св. Станислава и главный докладчик на юбилейных торжествах, Димье, с восторгом характеризовал Фюстель де Куланжа не как жреца "чистой" науки, а как завзятого буржуазного политика. Профессор Димье доказывал, что до появления Фюстель де Куланжа французская история была историей гражданской войны и что романистическая теория Фюстель де Куланжа призвана убедить французов в том, что "не было ничего революционного в нашем происхождении... Вот мир, вложенный в нашу историю. Мир, господа, между мёртвыми есть залог мира между живыми!"3 .
Димье откровенно признавал, что теория Фюстель де Куланжа есть прямая фальсификация истории. Он доказывал, что поскольку революции в прошлом являлись источником гражданской войны в настоящем, то "умная политика старается держать такое прошлое в тени. Заботясь о добром согласии граждан, она видит опасность в пробуждении воспоминаний и делает прошлое как можно более отдалённым и как можно более стёртым"4 . В интересах затушёвывания борьбы в прошлом историческая наука - по мнению Димье - не только может, но и обязана "создавать фальшивые традиции и изобретать ложные параллели. Поддерживаемая добрыми гражданами, она не устаёт вкладывать в прошлое единство - пусть искусственное, если это нужно, - чтобы обеспечить успех настоящего. Наши противники кричат - это значит проповедовать историческую ложь! Я отвечаю: нет, это значит предупреждать благотворными поправками зло, которое причиняет общественному разуму политика войны, охваченная фанатизмом истории. Историкам не запрещается знать и говорить правду, но надо противиться тому, чтобы учебники для народа были наполнены революционной экзальтацией прошлого. Надо быть бдительными и добиваться того, чтобы знания в книгах жили абстрактно, чтобы общественное сознание не питалось ими"5 .
Фердинанд Ло далёк от такой откровенности. Являясь одним из тех, кто призван изгонять революцию из прошлого Франции и кто, по примеру Фюстель де Куланжа и Димье, продолжает учиться искусству "создавать фальшивые традиции и изобретать ложные параллели", он по сей день не устаёт твердить, что эта фальсифицированная история и есть последнее слово "объективной", "чистой" науки.
3 Anniversaire de Fustel de Coulanges celebre le 18 mars 1905, p. 58 - 59. Paris. 1905.
4 Ibid., p. 53.
5 Ibid., p. 54.
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
Editorial Contacts | |
About · News · For Advertisers |
Libmonster Russia ® All rights reserved.
2014-2024, LIBMONSTER.RU is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Russia |