Восточносибирское областное изд-во. Иркутск. 1937. 380 стр. 7 р. 20 к.

Нельзя не приветствовать выхода дополнительного тома сочинений Щапова. Три тома его сочинений, изданные в 1905 г., охватили далеко не все работы Щапова: в них не вошли как раз его публицистические работы и статьи, написанные в Сибири во время ссылки. Дополнительный том дает советскому читателю возможность заполнить большой пробел в том, что известно было о научных и политических взглядах Щапова.

Первый раздел тома содержит публицистические статьи 1863 г.: "Новая эра", "С новым годом" - и очерки из бурсацкого быта.

Второй раздел более значителен: сибирские статьи 1873 - 1876 годов. Среди

них есть заметки о Сибири и сибирском населении; три статьи о ленской, бурятской и кудинской общинах; статьи об университете в Сибири; статья "Что такое рабочий народ в Сибири"; статья о социальных потребностях Сибири накануне реформы 1861 г., и т. д.

Самый перечень статей уже показывает, каков был круг научных интересов Щапова в ссылке.

Несмотря на неудовлетворительность методологии Щапова и его "философии истории", поднимающейся, в лучшем случае, лишь до понимания роли географического и экономического факторов, эти статьи, насыщенные богатым фактическим материалом, представляют дли историков Сибири и Бурят-Монголии большой интерес.

В публицистических статьях 1868 г. Щапов выступает сторонником "свободного всенародного устройства" (стр. 17), проповедником "сельского мира и сельской общины", городских общинных сходов, "областных общин и общинных земских сходов или советов". Щапов выражает надежду, что новый год принесет гласный суд, областные земские собрания и т. д. Таким образом, историческая концепция Щапова - народнического порядка. В своих сибирских статьях об общине Щапов приводит богатый материал о разложении последней, отмечает наличие в общине эксплуатации со стороны господствующей в ней немногочисленной верхушки богачей и классовую борьбу демократических масс крестьянства с плутократией, кулачеством. Вместе с тем, оставаясь серным себе, он считает, что община противодействует имеющимся в ней эксплуататорским элементам и способствует более правильному распределению экономических богатств между различными группами населения. В Сибири, по Щапову, 95% населения - "рабочий народ", к которому он относит таким образом почти все население и главным образом все крестьянство и исключает лишь чиновничество да крупную буржуазию. В написанных в Сибири статьях Щапов выступает защитником артелей, товариществ, коллективного труда, проповедником ссудо-сберегательных касс. Их организаторами должны выступить капиталисты и интеллигенция. Щапов наивно верит, что такое объединение буржуазии и интеллигенции положило бы в Сибири "начало новой, высшей гуманно-социальной жизни" (стр. 332). Коллективные организации создаются не вместо капиталистической организации производства, а на их базе. По существу, Щапов целиком стоит на почве рождающихся буржуазно-капиталистических отношений к является проповедником буржуазно-либеральных реформ, завуалированных разного рода народническими идеями об артели, товариществе и общине. В противоположность Чернышевскому Щапов не был последовательным революционером-демократом.

В большой вступительной статье Гудошникова дается подробный анализ как помещенных в данном томе статей Щапова, так и его общеисторических и политических взглядов.

К большому сожалению, эта статья, назначение которой помочь читателю, сама вульгаризирует и извращает научное и политическое лицо Щапова. Гудошников разбивает исторические статьи Щапова на четыре, точнее, на "три с половиной" периода (стр. VI). "Деление" произвольное, неправильное, вульгарное. К четвертому или трехсполовинному периоду Гудошников относит две работы Щапова: "Сибирское общество до Сперанского" и статью о ленской общине. Эти статьи отнесены к новому этапу в развитии Щапова, который якобы мог "привести его (Щапова. - А. С.) на торную теоретическую дорогу" (стр. XXXI) только потому, что в них имеется ряд правильных мыслей о характере борьбы буржуазно-купеческой олигархии Иркутска и действительно демократических элементов города. Но правильные мысли были и в более ранних статьях. Гудошников не видит, что Щапов и в этих статьях обеими ногами стоит не на "новой", а на старой позиции, изложенной им в статьях 1863 года. Вместо объяснения ненаучности и слабости метода Щапова и его исторической схемы Гудошников дает неправильную перспективу. Надо было объяснить, что единственной "торной" теоретической дорогой является марксизм, до которого не поднялся и Чернышевский, стоявший в методологическом и политическом отношениях значительно выше Щапова. Последний же не смог подняться и до политического уровня идей Чернышевского.

Гудошников проявляет полнейшую беспомощность при объяснении причин и характера расхождений между Щаповым и Чернышевским. Абсолютно не прибавляя ничего нового из фактического материала, он делает в этом вопросе шаг назад от Плеханова и допускает грубую политическую ошибку, извращая взгляды на общину и Чернышевского и Маркса. Он не понял также и ленинской оценки Чернышевского как демократа, вождя крестьянской революции.

Как известно, Плеханов, характеризуя разногласия Чернышевского и Щапова, только в качестве сравнения говорил, что разногласия между ними имели такой же характер, что и между социал-демократом и демократом. Гудошников, не поняв смысла этого замечания, "дополнил" Плеханова своими неправильными рассуждениями об общине, видя в этом главный пункт расхождений между ними. Под пером Гудошникова взгляды Чернышевского на судьбы русской об-

щины приобретают почти марксистский характер, и выходит, что будто бы Чернышевский в этом вопросе был близок Марксу, Щапов же, видимо, является истым народником. "Для Щапова община была единственной тропой" (стр. VIII). Куда вела эта тропа, Гудошников умалчивает. Как мог Гудошников "забыть" такую мелочь, что Чернышевский - не марксист, а революционер-демократ, просветитель, один из основоположников революционного народничества?

Гудошников, с одной стороны, считает - и совершенно неправильно - Щапова социалистом и интернационалистом (стр. XXI, XXV). "Нет сомнения, что Щапов был социалистом", - говорит он. С другой стороны, он знает, что Щапов не являлся сторонником Чернышевского, примыкая к кружку Писарева и других радикальных литераторов. Гудошников знает также, что Щапов не являлся сторонником последовательной революционной борьбы крестьянства с царизмом, а сбивался к конституционализму, был сторонником мирной, культурнической деятельности интеллигенции, считал, что если интеллигенция приобщит народ к знанию, в особенности естествознания и химии, тогда и без революции откроется широкое поле для роста материального благополучия народа. Поэтому характеристика Щапова у Гудошникова неясна, двойственна и противоречива. Между тем в отличие от Чернышевского Щапов не являлся ни социалистом (утопистом, разумеется), ни тем более последовательным революционным демократом. Этим и вызывались его принципиальные разногласия с Чернышевским.

Щапов против беспощадной революционной борьбы с самодержавием. Он в политике сторонник конституционно-либерального пути, хотя стихийно он сочувствует русскому мужику.

Роль и задачи интеллигенции Щапов видел не в революционной организации крестьянства для борьбы с царизмом за "социализм", а в культурнической работе. Возможность быстрого экономического прогресса страны Щапов связывал не с революционной победой над самодержавием, не с уничтожением остатков феодализма и крепостничества, а с конституцией, с приобщением народа при помощи интеллигенции к науке и культуре. Интеллигенция, по его мнению, должна идти в народ, чтобы научить его физике, химии и тем открыть ему дорогу к росту материального благополучия. В этом свете становится понятна и его записка об образовании в России и речь о конституции. В либеральной тенденции политических взглядов Щапова настоящая причина его конфликта с знаменитым ученым и революционером-шестидесятником Чернышевским.

Дополнительный том сочинений Щапова издан Иркутским издательством небрежно: напечатан мелким, очень трудным для чтения шрифтом, имеет большое количество опечаток, переплет плохой.

Неужели сочинения Щапова не заслужили более внимательного отношения со стороны издательства и редактора? Совершенно непонятно, почему редактор не включил, хотя бы в приложении, ряд опубликованных "в советских журнала к материалов Щапова, например речь о расстреле в селе Бездне, вступительную лекцию в Казанском университете, записки из Петропавловской крепости на имя Александра II?

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - А. СИДОРОВ:

Comments: