К вопросу о роли Х. -К. Мариатеги в истории латино-американской общественной мысли

Некоторые существенные черты русского народничества были присущи различным разновидностям мелкобуржуазного революционного движения в целом ряде отсталых стран и, в частности, в странах Латинской Америки.

Основное содержание теории русского народничества Ленин охарактеризовал следующим образом: "При самом своем, возникновении, в своем первоначальном виде, теория эта обладала достаточной стройностью - исходя из представления об особом укладе народной жизни, она верила в коммунистические инстинкты "общинного" крестьянина и потому видела в крестьянстве прямого борца за социализм"¹ .

Аналогичные идеи были выдвинуты некоторыми представителями революционной демократии в странах Латинской Америки в период общего кризиса капитализма, Эти идеи нашли наиболее законченное выражение в теоретических работах Хосэ-Карлоса Мариатеги - одного из виднейших деятелей .революционного движения в Перу, основателя социалистической партии (1928 г.), руководителя ее левого крыла, одного из основателей коммунистической партии Перу (1930 г.).

В последний период своей жизни Мариатеги был вынужден под давлением марксистско- ленинской критики вступить на путь пересмотра своих "народнических" взглядов, развитых им в 1926 - 1928 гг. на страницах журнала "Amauta" и газеты "Labor" и особенно в книге "Семь опытов интерпретации перуанской действительности" ("Siete ensayos de interpretacion de la realidad peruana". Lima. 1928). Накануне своей смерти, последовавшей в 1930 г., Мариатеги завещал перуанским революционерам учиться ленинизму, бороться и побеждать под знаменем Ленина и Сталина.

Среди стран Латинской Америки Перу занимает пятое место по численности своего населения (в 1930 г. - около 6 млн. человек). Четыре пятых населения этой страны составляют индейцы и метисы.

Перу - зависимая от империализма, полуколониальная страна. В мировом хозяйстве она играет роль аграрно-сырьевого придатка высокоразвитых капиталистических держав. Перуанские банки, железные дороги, медные рудники, нефтяные промыслы, крупнейшие хлопковые, кофейные и сахарнотростниковые плантации захвачены иностранным капиталом (до 1914 г. -главным образом английским, в настоящее время - североамериканским). Национальная буржуазия оттеснена на худшие, менее удобные, менее выгодные экономические позиции.

Перу - страда крупного землевладения:. "Белые" помещики - перуанские (креольские) и иноземные - совмещают новейшие капиталистические методы эксплоатации крестьян-индейцев с полуфеодальными и полурабовладельческими. Во многих районах "сьерры" (горной области), занимающей три четверти территории страны, фактически еще существует крепостное право; прикрепленные к земле крестьяне-общинники несут бремя оброчных платежей, отбывают барщину, поставляют помещикам бесплатных домашних слуг.

Республиканский строй Перу прикрывает собой классовое господство помещиков. Народные массы лишены самых элементарных гражданских прав и подчинены суровому режиму военно- полицейского террора. Католическая церковь обладает огромными богатствами и пользуется колоссальным политическим влиянием.

В начале XX столетия, в связи с некоторым развитием капиталистической промышленности (главным образом добывающей), в Перу появился рабочий класс. Он заявил о своем возникновении стихийными стачками. Но до первой мировой империалистической войны рабочее движение в Перу было еще крайне слабым. Пролетарской партии не существовало: Руководители немногочисленных профсоюзов черпали свои идеи из анархо-синдикалистской литературы или даже из старых мютюалистских брошюр, рекламировавших кассы

¹ Ленин. Соч. Т. I, стр. 257. 1941.

взаимопомощи в качестве спасительного средства от всех социальных бедствий.

В деревне царило недовольство. В 1914 г. восстало 70 тыс. индейцев во главе с метисом Гутиересом, объявившим себя "великим инкой" Румимаки. Повстанцы в течение нескольких недель вели героическую борьбу за землю и волю.

Война 1914 - 1918 гг. принесла Перу много нового. Перуанский экспорт возрос почти в 4 раза. Заводы и рудники расширили производство. Добыча меди почти удвоилась. Окрепла национальная буржуазия. Численность промышленного пролетариата достигла 150 тыс. человек.

Революционные настроения в стране и особенно среди рабочего класса значительно усилились в связи с Октябрьской социалистической революцией в России. В 1918 - 1919 гг., в условиях необычайного роста дороговизны, развернулось массовое движение за принудительное снижение цен на предметы первой необходимости. Участники движения захватывали рынки и крупные продовольственные магазины я распределяли жизненные припасы сред" городской бедноты. Одновременно по стране прокатилась бурная волна стачек; во многих пунктах происходили вооруженные столкновения с полицией и войсками. Серьезные классовые бои развернулись в 1921 г. в важнейшем районе сахарнотростниковых плантаций, в долине Чикаме; сельскохозяйственные рабочие захватили главный город этого района - Трухильо - и удерживали его в течение недели, оказывая упорное сопротивление войскам. При подавления восстания в Чикаме были расстреляны сотни рабочих.

В 1919 - 1921 гг. широко развернулось студенческое движение. Студенты требовали "университетской реформы": устранения реакционной профессуры, невмешательства властей в университетскую жизнь, допущения студентов к участию в управлении высшими учебными заведениями. Власти ответили на студенческие стачки и демонстрации закрытием университетов. Имели место случаи убийства студентов обнаглевшими реакционерами, В ходе развития студенческого движения оформилось его левое крыло, представители которого считали, что лозунг "университетской реформы" имеет лишь второстепенное значение и что на первый план следует выдвинуть задачи борьбы с клерикально-помещичьей реакцией и империалистическим гнетом. Некоторые участники студенческого движения вместе с другими представителями буржуазной интеллигенции стали искать сближения с трудящимися массами.

Широкую поддержку со стороны передовых слоев интеллигенции получила идея создания "народных университетов" - вольных, независимых от властей культурно-просветительных организаций, ведущих работу среди трудящихся масс. Несмотря на враждебное отношение властей к этому начинанию, в Лиме (столица Пару) была предпринята попытка создания такой организации. Передовые ученые, писатели, деятели искусства читали лекция для рабочих, ремесленников, мелких лавочников; нередко эти лекции приобретали политически-агитационный характер, враждебный существующему строю. В конце концов власти решительно выступили против "народного университета" и закрыли его.

К концу 1921 г. волна массового движения слала, не поколебав основных устоев классового господства помещиков и империалистического гнета. Страной управляло реакционное правительство диктатора Леши (1919 - 1930 гг.). В правительственном аппарате царили продажность и фаворитизм. Кучка политических авантюристов, составлявших ближайшее окружение президента, бесцеремонно распоряжалась государственными финансами. Легии пресмыкался перед североамериканскими империалистами, чрезвычайно усилившими свои позиции в Перу еще в годы мировой войны и оттеснившими своих английских соперников на задний план. Легиа покровительствовал католическому духовенству и поддерживал тесные отношения с Ватиканом. Он издал декрет о "посвящении Перу святому сердцу Исуса"; лиц, отказывавшихся участвовать в установленных по этому поводу празднествах, подвергали преследованиям.

Несмотря на разгул реакции прогрессивные элементы перуанского общества не прекратили борьбы. В декабре 1924 г. возник APRA - "Alianza Popular Revolu-cionaria Americana" І: Американский народно-революционный альянс). Во главе "априегов" стал Рауль Айа-де-ла-Торре- один из виднейших лидеров студенческого движения 1918 - 1921 годов. APRA выдвинул ряд антиимпериалистических, демократических и даже почти "социалистических" требований; он 'провозгласил себя партией "блока трудящихся масс и национальной буржуазии" для борьбы за социальное и национальное освобождение народов Латинской Америки. Основные программные требования "апристов" сводились к 5 пунктам: 1) борьба против североамериканского империализма - главного врага народов Латинской Америки, 2) политическое воссоединение Латинской Америки, т. е. уничтожение государственных границ между латиноамериканскими странами, 3) национализация земли и промышленности, 4) интернационализация Панамского канала, 5) солидарность со всеми угнетенными народами и классами мира ¹ .

Несмотря на репрессии со стороны реакционного правительства Легии APRA развернул свою агитацию в широких массах населения. Ему удалось подчинить своему идейно-политическому влиянию ряд профсоюзов, пролетарских и мелкобуржуазных культурно-просветительных организаций и т. д. Он стал серьезным фактором политической жизни Перу; его ответвления возникли и в других странах Латинской Америки.

Среди представителей прогрессивных слоев интеллигенции, связанных с "априз-

¹ Hауа de la Torre R. "Ideario у accion aprista", p. 25. Buenos Aires. 1930.

мом, в первом ряду выступал Хосэ-Карлос Мариатеги- молодой талантливый литератор, стремившийся "сблизиться с народом". В его взглядах было еще много путаницы. Он считал себя "марксистом", но одновременно видел в теоретике синдикализма Жорже Сореле одного из своих учителей. В 1925 г. вышел в свет сборник его статей "La escena contemporanea" ("Современная арена") - книга, проникнутая ненавистью к капитализму и восхищением перед растущей мощью Советского Союза. В этой книге Мариатеги высказывался за революционные методы борьбы, против социал-реформистского и национал-реформистского крохоборчества, Он высмеивал жалкие методы сторонников "морального оружия" и, в частности, выступил против гандистской тактики "пассивного сопротивления". "Индия, - писал Мариатеги, - никогда не заставит английскую буржуазию возвратить ей свободу, если, будет применять только моральное оружие... Революция не осуществляется посредством голодовок. Под всеми географическими широтами революционеры должны выбирать между подчинением насилию и применением насилия" ¹ .

Но для чего нужна революция в Перу? Против кого должно быть применено здесь революционное насилие? На эти вопросы Мариатеги отвечал в своих позднейших произведениях. В 1926 - 1928 гг. он выступил глашатаем идей мелкобуржуазного "социализма", пропагандистом "крестьянской социалистической революции". Еще не изжитая мелкобуржуазная ограниченность мешала ему понять историческую роль пролетариата. Мариатеги был убежден, что Перу пойдет к социализму своим собственным, "особым" путем. Перуанских крестьян-индейцев он считал "естественными коллективистами". Он верил, что они осуществят социалистическую революцию самостоятельно, без руководства со стороны революционного пролетариата.

В этот период, в 1926 - 1928 гг., Мариа-теги был еще связан с "апризмом". Об этом свидетельствует его переписка с эмигрировавшим заграницу "апристским" лидером Айа-де-ла- Торре. Так например в письме от 14 апреля 1927 г. Мариатеги заявил: "Я вижу, что X. неправильно изложил мое мнение об APRA. Право же, я не представляю себе, как мог бы я разделять враждебные Альянсу взгляды. Как только я впервые познакомился с его программой, я написал вам, что одобряю ее" ² .

В 1928 г. в своих "Семи опытах интерпретации перуанской действительности" он решительно подчеркивал, что политические взгляды Айа-де-ла-Торре "абсолютно совпадают" с его собственными взглядами. "У нас, - писал -он в себе и об Айа-де-ла-Торре, - одна и та же точка зрения; поэтому и наши выводы неизбежно оказываются одинаковыми" ³ .

Между тем к 1928 г. руководящие "апристские" круги, порывая с национально-революционными традициями движения, завершали свой переход на позиции буржуазного национал-реформизма. Не отказываясь от борьбы с североамериканским империализмом, они шли на тесное сближение с английскими империалистами в расчете на их поддержку в борьбе против американофильского правительства Легии. "Апристы" стали фактически тормозить развитие массового революционного движения; центр тяжести их политической деятельности был перенесен на всякого рода верхушечные комбинации, направленные против Легии, на подготовку "дворцового переворота" силами офицеров-заговорщиков. В то же время в речах и писаниях "апристских" лидеров начали отчетливо звучать антисоциалистические ноты. Следуя указаниям своих английских покровителей, Айа-де-ла-Торре включился в международную клеветническую кампанию против Коминтерна и Советского Союза.

С таким APRA у Мариатеги не могло быть ничего общего. Осенью 1928 г. он решительно порвал с Айа-де-ла-Торре и К^о .

В течение некоторого времени Мариатеги пытался удержаться на позициях мелкобуржуазного "социализма". Он выступал против "апристского" буржуазного национал-реформизма, но в то же время недооценивал необходимости самостоятельной политической организации пролетариата и обеспечения за последним ведущей роли в революционном движении.

Мариатеги принял руководящее участие в создании (в октябре 1928 г.) "рабоче-крестьянской" социалистической партии и стал ее генеральным секретарем. В этот период он еще видел в пролетариате простой "придаток" к индейским крестьянским массам.

Но в мировоззрении Мариатеги уже была пробита брешь... С каждым днем жизнь углубляла ее. В ряды "рабоче-крестьянской" партии проникло немало политических проходимцев, пытавшихся придать ей антикоммунистический характер. В партии развернулась ожесточенная борьба между сторонниками и противниками присоединения к Коминтерну.

Шаг за шагом Мариатеги приближался к пониманию необходимости создания самостоятельной партии революционного пролетариата-коммунистической партии. Он возглавил борьбу против антикоммунистических элементов "рабоче-крестьянской", социалистической партии.

В самый разгар этой борьбы, в марте 1930 г., Мариатеги умер. Но он успел открыто признать правоту Коминтерна, объявившего создание "рабоче-крестьянской" партии в Перу ошибочным и опасным шагом.

¹ Mariategui J. "La escena contemporanea", p. 259. Lima. 1925.

³ Соx С. "Reflexionen sobre Mariategui" ("La Claridad", Julio de 1934).

³ Mariategui J, "Siete ensayos de interpretacion de la realidad peruana", p. 60. Lima. 1928.

Вскоре после смерти Мариатеги борьба в социалистической партии завершилась ее расколом и созданием коммунистической партии, поднявшей в Перу знамя Коминтерна, славное знамя Ленина и Сталина.

Мариатеги уделял много внимания проблемам перуанской истории. Свои выводы о характере, движущих силах и задачах революции в Перу он пытался обосновать, анализируя прошлое своей родины. Его концепцию перуанской истории можно вкратце резюмировать следующим образом.

Страна Тахуанти, древняя империя инков, была страной всеобщего благоденствия. Миллионы трудящихся индейцев, крестьян-общинников и ремесленников, вели там безмятежное, счастливое существование. Под руководством мудрых, дальновидных правителей они создали "самую развитую и гармоническую систему коммунизма" ¹ . В инкской империи, представлявшей собой федерацию коммунистических хозяйственных единиц-общин, не существовало классовой эксплоатации. Здесь никто не руководствовался соображениями личной выгоды, все самоотверженно отдавались общему делу. Империя росла и крепла, ее благосостояние непрерывно возрастало.

"Инкский народ, - писал Мариатеги, - жил в условиях материального благополучия. Запасы средств существования увеличивались, население разрасталось... Коллективистическая организация, руководимая инками... развивала в индейцах... привычку к смиренному, благоговейному подчинению своему общественному долгу"² .

"Золотой век" перуанской истории продолжался до тех пор, пока грубое вторжение внешних сил (испанское завоевание) не оборвало равномерного и гармонического развития инкского коммунистического общества.

Испанское завоевание повлекло за собой развитие в Перу феодализма, который, однако, остался только искусственно привитым, извне навязанным фактором; индейская крестьянская община, конденсировавшая коммунистические традиции "инкской эры", не была разрушена завоевателями и осталась главной базой перуанской экономики. Импортированный из Испании феодализм был настолько чужд Перу, что завоеватели-испанцы, ставшие теперь перуанскими помещиками, были вынуждены "признать", легализовать индейские коммунистические общины. "Законы, изданные испанскими колониальными властями, охраняли индейскую собственность и санкционировали ее коммунистическую организацию"; испанцы превратили общину в "одно из колес своего административного и фискального аппарата"; с их точки зрения, "община могла и должна была существовать ради вящей славы короля и церкви" ³ .

Развитие капитализма в Перу в XIX и XX столетиях также явилось, по мнению Мариатеги, результатом одних лишь иностранных влияний. Занесенные извне капиталистические бациллы не проникали во внутренние, глубинные ткани общественного организма и не вызывали их буржуазного перерождения; капитализм остался поверхностным наслоением, уродливым "наростом" чужеродного происхождения. "Моральные, политические и психологические элементы капитализма не нашли для себя благоприятной атмосферы в Перу"⁴ . Поэтому буржуазия оказалась не в состоянии уничтожить традиционный уклад деревенской жизни, основанной на коллективистических формах хозяйства. Индейская община устояла против разрушительного влияния капитализма. Она продолжает по сей день оставаться основным элементом перуанского социально-экономического строя, постоянно принижаемым "белыми" помещиками и капиталистами, но успешна отстаивающим свое право на существование.

Борьба между индейскими крестьянами-общинниками, носителями коллективистической традиции, и "белыми" буржуазно-помещичьими кругами является, по мнению Мариатеги, главной пружиной перуанского исторического процесса. Противоречие между общиной, этой исконной автохтонной формой организации перуанского крестьянства, и навязываемыми извне либерально- индивидуалистическими хозяйственными принципами составляет основное противоречие перуанской действительности.

Такова "мариатегистская" концепция перуанской истории.

В настоящей статье, задача которой ограничивается характеристикой роли Хосэ-Карлоса Мариатеги в развитии латиноамериканской общественной мысли, не представляется возможным вдаваться в детальное рассмотрение социального строя древнего Перу и судеб индейской крестьянской общины. Мы коснемся этих вопросов лишь в самых общих чертах.

Как известно, испанские историки XVI столетия (Gomara, Oviedo, Las Casas, Herrera и др.) считали, что в Мексике и Перу в момент появления конкистадоров существовали могущественные королевства (reinos), по сути дела, мало чем отличавшиеся от западноевропейских феодальных монархий. Эта точка зрения, базировавшаяся на поверхностных аналогиях, держалась в науке до 60 - 70-х годов XIX столетия, когда выдающиеся исследователи-"американисты" Банделиер, Морган if др. усмотрели в ацтекском и инкском обществах нечто гораздо более примитивное, чем это представлялось испанским историкам XVI столетия. Решительно порвав с традицией, Банделиер и Морган истолковали ацтекское и инкское общества в качестве конфедераций племен с родовой ор-

¹ Предисловие Мариатеги к книге Валькарселя "Буря в Андах" (Vаlсаrсеl Е. "Tempestad en los Andes". Lima. 1927).

² Mariategui J. "Siete ensayos etc.", p. 7.

³ Mariategui J. "Siete ensayos etc.", p. 43.

⁴ Ibidem, p. 23.

ганизацией (gentilorganization), т. е. в качестве обществ, не знавших на классовой эксплоатации, ни государственной власти. Но во времена Банделиера и Моргана наука располагала лишь отрывочными, неточными и противоречивыми сведениями об автохтонных культурах Мексики и Перу. Исследования "американистов" конца XIX столетия и первых десятилетий XX столетия, основанные на огромном количестве новых археологических данных, совершенно неизвестных во времена Банделиера и Моргана, приводят к выводу, что ацтеки и инки задолго до появления испанских завоевателей вышли из стадии первобытно-общинного строя, хотя и были еще весьма далеки от той стадии феодального развития, которая приписывалась им испанскими историками XVI столетия¹ .

В настоящее время можно утверждать с полнейшей определенностью, что в стране Тахуанти (инкская империя) существовали общественные классы с противоречивыми интересами, существовала и государственная власть, притом крайне деспотическая по форме. Конечно, в общественных отношениях сохранялось еще много пережитков первобытно-общинного строя (несравненно больше, чем, например, в Испании XVI столетия), но сделать из этого вывод о "коллективистических" принципах, якобы лежавших в основе общественного строя инков, - значит оторваться от реальной научной почвы.

Верховная власть в стране Тахуанти принадлежала "великому инке" (capac-inca), возглавлявшему аристократическую касту, членов которой испанские завоеватели называли "орехонами"² . Все орехоны считались родственниками капак-инки. Самые знатные орехоны, претендовавшие на наиболее близкое родство с капак-инкой, именовались инками. Привилегированную группу населения составляли также жрецы. Во главе их стоял первосвященник (huillacumii), происходивший из инков и обладавший большими прерогативами; он замещал капак-инку во время его болезни или отъезда из столицы (города Куско) и в известной мере делил с ним верховную власть.

Страна разделялась на округа, которыми управляли наместники капак-инки, назначавшиеся из числа орехонов и носившие название "тукуирикоков" ("tucuiricoc"). Многочисленными индейскими племенами, населявшими страну Тахуанти, управляли племенные вожди и старейшины (curaca); они пользовались автономией во внутренних делах племен, но в делах государственного значения подчинялись тукуирикокам. При многих кураках состояли специальные советники-орехоны, назначенные центральным правительством или тукуирикоком соответствующего округа.

Земля считалась государственной собственностью. Большая часть ее находилась во владении крестьянских общин; меньшую часть составляли домены капак-инки, храмовые земли и поместья, пожалованные капак-инкой своим вельможам в вознаграждение за службу. "Индейцы не знали других видов частного поземельного владения, кроме пожалований, исходивших от великого инки и служивших наградой за оказанные ему услуги, например за постройку канала, моста или дороги; землю жаловали также сыновьям вождей, воспитанным при дворе великого инки; были и другие причины пожалований"³ .

Две трети урожая с общинных земель сдавались государству. Сбор этого натурального налога возлагался на чиновников-орехонов и племенных вождей; определенную (иногда весьма значительную) часть собранного налога они имели право удержать в свою пользу. На крестьянах- общинниках лежало также бремя разнообразных принудительных работ по строительству каналов, дорог, мостов, военных укреплений, дворцов и храмов, а также по обработке доменов капак-инки, храмовых земель и т. д. В стране имелось также некоторое количество постоянных рабов (уаnасоnа).

Народные массы были абсолютно бесправны. Обычное право санкционировало общественное неравенство: за одни и те же преступления крестьяне и рабы подвергались несравненно более суровым наказаниям, чем орехоны и кураки. Лас-Каоас отмечает, что "знатные" редко подвергались смертной казни даже за серьезные преступления, в то время как "неблагородных" казнили и за небольшие проступки ⁴ .

В стране Тахуанти нередко происходили народные восстания. Отголоски этих восстаний звучали в фольклоре перуанских индейцев в течение нескольких столетий после испанского завоевания; так например в 70-х годах XVIII в. в Перу был записан текст (на языке кичуа) народного драматического произведения "Apu Ollantay" ("Военачальник Оллантай"), сюжетом кото-

¹ Литература, посвященная автохтонным культурам Мексики -и Перу, чрезвычайно обширна. Из трудов, появившихся за последние десятилетия, наибольшее значение имеют следующие: Spenсe L. "The civilization of ancient Mexico". Cambridge. 1912; Joyce T. "South American arehaeo-logie". London. Ш12; Joyce T. "Mexican archaeo'logie". London. 1914; Spinden H. "Ancient civilization of Mexico and Central America". New York. 1922; Mead Ch. "Old civilization of Inca Land". New York. 1924. Неплохую сводку археологических данных представляет собой работа Вeuсhat "Manuel d'archeologie americaine". -Paris. 1912.

³ Orejones - от испанского слова "oreja" ("ухо"). Члены этой касты искусственно удлиняли себе мочки ушей при помощи тяжелых привесков; это служило отличительным признаком знатного происхождения.

³ Polo de Ondegardo "Relacion". 1571 (цит. H. Trimborn "Der Kollektivismus der Inkas in Peru". "Anthropos". 1925. Heft 3 - 4. S. 588).

⁴ См. Las Сasas "De las antiguas gentes del Peru". 1561 (цит. H. Trimborn "Strafrecht und Suhne in Alt-Peru". "Zeitschrift fur Ethnologie". 1925. Heft 3 - 6, S. 228).

рого является история одного из таких восстаний ¹ .

Насколько все это похоже на идиллическую картину "коммунистической империи", нарисовавшую Мариатеги, предоставляем судить читателю.

Нельзя сказать, чтобы Мариатеги был вовсе не осведомлен о действительном положении вещей в стране Тахуанти. Такие факты, как выделение двух третей урожая с общинных земель в пользу капакинки, общеизвестны, и Мариатеги не мог их обойти. Он вынужден был подыскивать им объяснение, чтобы привести их хотя бы по видимости в соответствие со своей апологией "благословенной" страны Тахуанти, Но как слабы его аргументы!

"Инки, - писал Мариатеги, - не применяли насилия". Если они и отчуждали две трети крестьянского урожая, то это делалось в общих интересах всех граждан империи, в порядке "планового регулирования" хозяйства, в целях накопления продовольственных резервов на случай войны или неурожая "Невероятно, чтобы две трети урожая отчуждались для потребления чиновников и жрецов империи. Гораздо вероятнее, что продукты, выделяемые для знати и императора, предназначались для образования государственных запасов и что Их выделение представляло собой, таким образом, акт социальной предусмотрительности, особенно характерный для социалистического строя" ² .

Мариатеги не позаботился ничем подкрепить эту "гипотезу"; о" только декларировал ее, как нечто само собою разумеющееся. Между тем его тезис о "социалистическом планировании" в стране Тахуанти теряет всякий смысл, если вспомнить рассказы испанских конкистадоров о необычайной пышности, о варварском великолепии, окружавших великого инку и его орехоноз. Пусть даже эти рассказы не вполне достоверны, пусть конкистадоры, у которых закружились головы от легких побед над индейцами, непомерно преувеличили богатства перуанских властителей, но ведь остается неоспоримым фактом, что еще до того, как конкистадоры приступили к систематической эксплоатации золотых и серебряных рудников Перу, еще тогда, когда они "ограничивались" грабежом уже накопленных инкской аристократией сокровищ, расхищением дворцов и храмов, уже тогда, в первые же годы после появления Писарро в Куско, сверкающий поток драгоценных металлов устремился из Перу в Испанию, ослепляя своим блеском самых трезвых современников. Каким же образом стала аристократия страны Тахуанти обладательницей этих сокровищ, если ее роль сводилась к "социалистическому регулированию" народного хозяйства?

Все "объяснение" инкского общественного строя, выдвинутое Мариатеги, от начала до конца основано на искажении фактов, на фантастических домыслах. Это только занимательная сказка о том, чего не было.

Не соответствует действительности и утверждение Мариатеги, будто индейская крестьянская община не подверглась никаким изменениям ни в результате испанского господства, ни в результате развития капитализма в Перу в XIX - XX столетиях. Еще до провозглашения независимости Перу (1820 г.) многие общины вовсе перестали существовать; помещики-креолы всякими законными и незаконными средствами присваивали общинные земли, а крестьян превращали в закабаленных "пеонов" - долговых рабов. После свержения испанского господства процесс экспроприации крестьянства стал развиваться еще быстрее; количество общин сокращалось из года в год. В настоящее время в общинах живет не более 30% перуанских индейцев. В районах плантационного хозяйства (главным образом в приморской части Перу) крестьянская обшита стала крайне редким явлением. Что касается общий, сохранившихся в наиболее отсталых, горных районах страны, то они в большей или меньшей степени задеты развитием товарно-денежных отношений. На ярмарки в горных районах иногда съезжается более 20 тыс. индейцев. Переделы земли в общинах становятся редкостью; среди крестьян-общинников развивается имущественное неравенство. В земледельческо-скотоводческих общинах южной часта горной области встречаются отдельные (еще очень немногочисленные) крестьяне-кулаки, являющиеся собственниками огромных стад (в 5 - 6 тыс. голов) лам, альпака и др.; такие "общинники" выручают от продажи шерсти и других продуктов до 1700 перуанских ливров в год, т. е. около 7 тыс. долларов ³ .

Мы не можем здесь подробно останавливаться на этом вопросе, требующем специального рассмотрения. Но уже из сказанного ясно, что "теория" Мариатеги, согласно которой индейская община вовсе не подверглась за последние столетия никаким изменениям и полностью сохранила свою патриархальную структуру, построена на песке. Капитализм, несомненно, пустил здесь корни, тесно переплетаясь с господствующими докапиталистическими (полуфеодальными и полурабовладельческими) формами хозяйства и вызывая существенные изменения во внутренней организации индейской' общины. Закрывать глаза на это - значит покидать твердую почву фактов и погружаться в зыбкие туманы "народнической" фантастики.

Мариатеги был революционером. Он понимал, что освобождение народных масс

¹ Драма "Apu Oliantay" переведена на английский, испанский и французский языки (Nodal "Los vinculos de Ollantay". Aycucho, 1874; Pacheco Zegarra "Ollanta" Paris. 1878; Markham "Ollanta". London. 1871).

² Mariategui J. "Siete ensayos etc.", p. 58 - 59.

³ О современном состоянии индейской общины в Перу см. Castro Pozo H. "Nuestra cornunidad indigena". Lima. 1924.

может быть достигнуто только путем насильственного ниспровержения господства эксплоататоров - помещиков и буржуазии.

Основную задачу революционного движения в Перу Мариатеги видел в том, чтобы устранить последствия испанского завоевания, нарушившего равномерное и гармоничное развитие "инкского коммунизма".

"Мы хотим, - писал он в июне 1926 г. в своем обращении к рабочим района Хауха, - вычеркнуть все "несправедливости, все привилегии, созданные завоеванием" ¹ .

Но "вычеркнуть" последствия испанского завоевания - это означает, по Мариатеги, отсечь "чужеродные" феодальные и капиталистические "наросты" от основной тка-ни перуанского социального организма. Борьба за освобождение "автохтонного начала перуанской действительности" (общины) означает борьбу против "европейщины", против феодальной латифундии " капиталистической фабрики. Короче говоря, дело идет не больше не меньше, как о восстановлении в Перу "коммунистического строя", рухнувшего в XVI в. под натиском конкистадоров.

"Те, кто борется против идеи революции, - писал Мариатеги, - хотят гае уверить, что эта идея является здесь (в Перу. -В. М.) чем-то экзотическим, чем-то импортированным из-за границы падкими до новинок молодыми людьми. Но в действительности идея революции уходит своими корнями в нашу собственную историю. Никто не может отрицать, что социализм опирается в Перу на более древнюю и прочную традицию, чем общественные учреждения, возникшие в результате завоевания" ² .

Правда, Мариатеги считал нужным протестовать против "крайностей" и "преувеличений" тех, кто подобно перуанскому археологу-энтузиасту и пламенному националистическому публицисту Валькарселю³ призывал к восстановлению инкской империи во всей полноте ее первобытных форм и к уничтожению всего того нового, что было занесено в Перу из Европы со времени испанского завоевания. Мариатеги подчеркивал, что "инкский коммунизм" должен быть восстановлен на новой основе, с "поправками на современность", со включением в культурную сферу будущего коммунистического Перу всех завоеваний новейшей европейской техники. Он отнюдь не призывал отказаться от тракторов в пользу мотыг, да и сам вряд ли чувствовал потребность сменить скромный европейский пиджак на пестрое одеяние "амауты" ⁴ или заняться вместо писания книг завязыванием узелков на "кипу"⁵ .

Но, отбрасывая "археологические" бредни, пользующиеся некоторым распространением среди новейших адептов "инкаизма", Мариатеги все же оставался в основном на почве националистической реи мантики. В 1929 г. он с удовлетворением перепечатал в своей газете "Labor" статью некоего А. Цум Фельде, опубликованную в одной из уругвайских буржуазных газет и подчеркивавшую именно эту национально-романтическую сторону "мариатегизма". "Мариатеги, - писал А. Цум Фельде, - рисует перед нами подлинные контуры сложной проблемы той автохтонной резолюции, которая подготовляется в Перу в целях возрождения аграрного коллективизма инков" ⁶ .

Таким образом, признавая основной задачей перуанской революции "ликвидацию последствий испанского завоевания", Мариатеги приписывал этой революции социалистический характер. Он считал, что революционное движение, опираясь на "коллективистические традиции" индейского крестьянства, сокрушит не только экономические и политические остатки феодализма, но и индивидуалистические основы буржуазного хозяйства.

Он писал: "Либеральное разрешение аграрного вопроса в соответствии с принципами индивидуализма заключалось бы в разделе латифундий и в создании мелкой крестьянской поземельной собственности... Но я считаю, что в Перу уже упущен благоприятный момент для применения либеральных методов и индивидуалистической формулы. Оставляя в стороне все доктринерские соображения и учитывая своеобразие нашей аграрной проблемы, я исхожу исключительно из того очевидного и конкретного факта, который заключается в жизнеспособности общины и элементов практического социализма в сельском хозяйстве и во всем жизненном укладе индейцев"⁷ .

Национализация земли и передача ее в вечное пользование крестьянским общинам, которые организуют на ней социалистическое хозяйство, - такова аграрная программа "мариатегизма". Осуществление этой аграрной программы в сочетании с национализацией промышленности должно обеспечить, по мысли Мариатеги, социалистическое переустройство Перу уже да первом этапе революции.

Теория, согласно которой революция в Перу (и в других странах Латинской Америки) должна непосредственно начать с разрешения социалистических задач, отнюдь не являлась оригинальным изобретением Мариатеги: она имела довольно широкое хождение в рядах коммунистических партий Латинской Америки на начальной стадии их развития. Так например на VI конгрессе Коминтерна делегат ком-

¹ "La Voz del Obrero", Jauja, Junio de 1926, N 44.

² Ibidem.

³ Luis E. Valcarcel "Tempestad. en los Andes". Lima. 1927.

⁴ "Амауты" - сословие ученых в стране Тахуанти.

⁵ "Кипу" - шнурки с узелками, заменявшие инкам письменность; различаясь по цвету и форме, узелки соответствовали различным понятиям.

⁶ Zum Felde A. "Letras americanas". "Labor", 21 febrero de 1929.

⁷ Mariategui J. "Siete ensayos etc.", p, 34 - 35.

мунистической партии Эквадора выступил с заявлением, что "в таких странах, как Аргентина, революция может с первого же момента принять пролетарский характер" ¹ .

Оригинальным в "мариатегистской" постановке вопроса являлось только то, что Мариатеги для обоснования своего утверждения о социалистическом характере предстоящей революции прибегал к аргументам, идущим от националистической романтики, от идеализации инкского общественного строя, от "народнической" фетишизации крестьянской общины.

С точки зрения марксизма-ленинизма, революционное движение в колониальных и полуколониальных странах является частью мировой социалистической революции. Оно развертывается в условиях общего кризиса капитализма, в условиях борьбы двух миров - буржуазного и социалистического. В колониальных и полуколониальных странах на определенном этапе развития революции возможны установление диктатуры пролетариата и успешное социалистическое строительство. Однако "переход к диктатуре пролетариата возможен здесь по правилу лишь через ряд подготовительных ступеней, лишь в результате целого периода перерастания буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую, а успешное социалистическое строительство - в большинстве случаев - лишь при условии прямой поддержки со стороны стран пролетарской диктатуры"² .

Непосредственная задача революции в Перу заключается не в борьбе за организацию социалистического общества, а в борьбе за свержение классового господства помещиков и империалистического гнета.

Классовый союз пролетариата с крестьянством под гегемонией пролетариата, возглавляемого компартией, составляет необходимое условие этой борьбы, перерастающей через ряд этапов в социалистическую революцию.

Для Мариатеги, который не понимал исторической роли пролетариата, отрицал необходимость его гегемонии в революционном движении и ориентировался на "коллективистические инстинкты" перуанского крестьянства, этот вопрос стоял иначе.

Именно поэтому Мариатеги считал возможным "начать революцию в Перу непосредственно с борьбы за создание социалистического строя.

В 1924 г. на книжном рынке Перу появилась работа Ильдебрандо Кастро-Посо "Наша туземная община" ("Nuestra comunidad indigena"). Автор этой книги был правительственным чиновником, человеком вполне "благонамеренных" убеждений. Публикуя результаты своих многолетних исследований, он отнюдь не собирался "потрясать основы" помещичьего господства в Перу.

Книгу перуанского Гакстгаузена постигла странная судьба. Ей довелось послужить целям, которые были прямо противоположны замыслу ее автора или, по меньшей мере, не имели с ним ничего общего. Эта книга сыграла немалую роль в оформлении политических взглядов прогрессивных слоев перуанской интеллигенции, к которым принадлежал Мариатеги. Выдвинув вопрос об "особом укладе" индейской жизни, Кастро-Посо помог Мариатеги "нащупать" ту силу, тот рычаг, который, казалось, обеспечивает практическую возможность социалистического преобразования Перу.

"Кастро-Посо, - писал Мариатеги, - открывает нам глаза не только на то, что индейская община... все еще является живым организмом, но и на то, что она обнаруживает несомненные возможности дальнейшего развития" ³ .

Опираясь главным образом на исследование Кастро-Посо, Мариатеги выдвинул тезис о "жизнеспособности индейского коммунизма, неуклонно подталкивающего туземцев к разнообразным формам кооперации и ассоциации". Он провозгласил, что, "несмотря на законодательство республиканского века, индеец не стал индивидуалистом", что "в индейских деревнях... продолжают еще существовать прочные и устойчивые навыки кооперации и солидарности, представляющие собой эмпирическое выражение коммунистического духа", что "община соответствует этому духу и является его органом"⁴ .

Исходя из этих представлений о характере индейской общины, Мариатеги пришел к выводу об "естественном стремлении индейцев к коммунизму"⁵ , к выводу, который так живо напоминает известное положение русских народников о "коллективистическом черепе" русского крестьянина.

Мариатеги видел в индейцах борцов за социализм: "Не цивилизация, не азбука белых волнуют душу индейца, а идея социалистической революций"⁶ . В другом месте он писал: "Общины... представляют собой естественный фактор социализации земли... Община может без особых затруднений превратиться в кооперативное товарищество" ⁷ .

Конечно, сохранившиеся еще остатки общинного строя могут в некоторых отношениях облегчить в будущем, в усло-

¹ Стенографический отчет VI конгресса Коммунистического Интернационала. Вып. 4-й, стр. 224. М. 1930.

² Программа Коммунистического Интернационала, раздел IV, глава VIII.

³ Mariategui J. "Siete ensayos etc.", p. 56.

⁴ Ibіdem, p. 58 - 59.

⁵ Ibіdem, p. 9.

⁶ Предисловие Марпатеги к книге Валькарселя "Tempestad en los Andes".

⁷ Тезисы по индейскому вопросу, представленные Учредительному съезду Латиноамериканской конфедерации профсоюзов в мае 1929 г. ("Bajo la Bandera de CSLA", Montevideo, 1929).

виях социалистической революции, проведение политики коллективизации сельского хозяйства. Но на основе одной только общины, без диктатуры пролетариата, социалистическое переустройство Латинской Америки не мыслимо.

Эти азы марксистско-ленинского учения остались чуждыми Мариатеги. Несмотря на то что сам он считал себя "марксистом", он все же ориентировался на самостоятельную революционную борьбу индейского крестьянства, отрицая необходимость гегемонии пролетариата в революционном движении. "Прогресс Перу, - писал он, - не был бы прогрессом или, во всяком случае, не носил бы истинно перуанский характер, если бы он не был делом рук самих перуанских народных масс, которые на четыре пятых являются индейскими и крестьянскими... Индейским вопрос должен быть разрешен... самими индейцами" ¹ .

В представлении Мариатеги перуанский пролетариат вообще превратился в простой "придаток" к индейским крестьянским массам. Для него пролетариат не существовал в качестве самостоятельного фактора перуанской действительности: последняя вся без остатка сводилась к "помещичьему" и "крестьянскому" элементам. "Перу, - писал Мариатеги, - должно выбирать между помещиком и крестьянином. В этом заключается дилемма. Третьего не дано"² .

Взгляды Мариатеги в их первоначальном виде, - в том виде, как он развивал их в период, предшествовавший его переходу под знамя Коммунистического Интернационала, - были взглядами мелкобуржуазного "социализма", своеобразной модификацией народничества на перуанской почве.

Мариатеги искренно хотел бороться за социализм и был убежден в возможности социалистической революции в Перу. Он не принадлежал к числу тех (кстати сказать, довольно многочисленных в Латинской Америке) буржуазных демагогов, для которых болтовня о социализме является только средством обмана трудящихся масс. Но его взгляды не имели ничего общего с пролетарским социализмом. Они были утопическими мечтаниями мелкобуржуазного интеллигента в отсталой крестьянской стране.

Ленин писал о русских представителях мелкобуржуазного "социализма", о народниках: "Стоять за общину"... чего тут социалистического, когда всякий знает, что эксплуатация трудящегося прекрасно уживается и зарождается внутри этой общины? Ведь это значит уж невозможно растягивать слово "социализм"³ .

Но Мариатеги был не только мелкобуржуазным "социалистом"-утопистом. Он был прежде всего революционным демократом. Его "социализм" был только прекраснодушной фразой, отражавшей в прикрашенном, идеализированном виде реальные стремления миллионов перуанских крестьян к коренному изменению их положения, к свержению всех старых властей, к уничтожению помещичьего гнета.

Ленин писал: "Фразы о "социализме" у народников, о "социализации земли", уравнительности и т. п. - простая словесность, облекающая реальный факт стремления крестьян к полному равенству в политике и к полному уничтожению крепостнического землевладения" ⁴ .

В том, что Мариатеги выражал, по сути дела, революционно-демократические стремления индейского крестьянства, заключались его сила и его слабость.

Сила - ибо, отражая надежды и отчаяния миллионов индейских крестьян, придавленных помещичьей эксплоатацией и гнетом империализма, он был глашатаем идей народной, массовой революции; он ясно видел, что великие общественные проблемы решаются кровью и железом; он издевался над страхом буржуазных национал-реформистов перед революцией и бичевал их холопство перед "отечественной" реакцией и иноземными капиталистами.

Слабость - ибо индейское крестьянство, предоставленное собственным силам, не руководимое революционным пролетариатом и притязающее на самостоятельную роль в революционной борьбе, не в состоянии добиться коренного улучшения условий своего существования.

Мариатеги под конец своей жизни осознал слабость своей мелкобуржуазной позиции и, преодолевая "народническую" идеологию, вступил на путь борьбы за гегемонию пролетариата в буржуазно-демократической, антифеодальной и антиимпериалистической революции.

¹ Mariategui J. "Sobre el problema indigena". "Labor", 10 noviembre de 1928.

² Mariategui "Siete ensfyos etc.", p. 159.

³ Ленин. Соч. Т. I, стр. 255. 1941. "Ленив. Соч. Т. XVI, стр. 284.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. Мирошевский:

Комментарии: