Под ред. М. В. Нечкиной (главный редактор), М. А. Алпатова, Б. Г. Вебера, Е. Н. Городецкого, С. М. Дубровского, А. М. Станиславской. М. Изд-во АН СССР. 1963. 831 стр. Тираж 2200. Цена 3 руб. 66 коп.

Выходом в свет рецензируемого тома¹ , созданного усилиями более чем 50 авторов, продолжено издание, которое уже завоевало себе серьезный 'научный авторитет и популярность² . В этой книге, рассматривающей состояние истории исторической науки в нашей стране в период империализма, то есть примерно со второй половины 1890-х годов до 1917 г., обобщен и систематизирован громадный материал. Он дает достаточно полное представление о русской историографии отечественной и зарубежной истерии.

Рецензируемый там состоит из трех частей. Первая посвящена началу ленинского этапа в развитии марксистской исторической науки; вторая - кризису буржуазной исторической науки; третья - историографии народов России.

Авторы отмечают, что марксизм осуществил коренной перелом в идеологическом развитии общества, в частности в исторической науке. Если весь исторический процесс до пролетарской революции являлся предысторией человечества, то "развитие

¹ Авторами тома являются: А. И. Акатова, Г. Д. Алексеева, М. А. Алпатов, А. В. Арциховский, Б. Г. Вебер, М. С. Волин, В. Н. Габашвили, И. С. Галкин, А. Л. Гальперин, И. М. Гасанов, Е. Н. Городецкий, Б. Б. Граве, Я. С. Гросул, А. Н. Гулиев, А. И. Данилов, Т. Я. Драудин, С. М. Дубровский, В. А. Дунаевский, А. С. Ерусалимский, Ю. И. Жюгжда, В. Е. Иллерицкий, И. З. Ионинас, С. М. Каштанов, И. Н. Кобленц, Л. А. Коваленко, В. А. Кондратьев, М. А. Коростовцев, О. К. Кулиев, Э. И. Лаул, Н. А. Машкин, Б. Г. Могильницкнй, Н. А. Мохов, В. Я. Непомнин, М. В. Нечкина, С. А. Никитин, В. Н. Никифоров, Э. К. Путнынь, А. А. Семенов, К. В. Сивков, Н. А. Смирнов, А. М. Станиславская, И. В. Стригунов, С. А. Токарев, 3. В. Удальцова, М. И. Хейфец, Л. В. Черепнин, К. И. Шабуня, В. Ф. Шахматов, А. М. Эльчибекян, В. Л. Янин, Э. А. Янсен, В. К. Яцунский.

² "Очерки истории исторической науки в СССР". Т. I. M. 1955; т. II. М. 1960. Рецензии см. "Вопросы истории", 1956, N 7; 1962, N 3.

домарксистской исторической науки, - пишут они, - можно считать предысторией подлинной исторической науки" (стр. 9). В книге показала роль В. И. Ленина как человека, чье научное наследие имеет принципиальное значение для всей дальнейшей марксистской разработки русской и всемирной истории.

Глубоко оправданным представляется выдвижение на передний план вопросов ленинской методологии истории. Необходимая предпосылка рассмотрения исторических концепций и взглядов В. И. Ленина - освещение в томе его учения об общественно-экономических формациях, об объективном и закономерном характере естественно-исторического процесса, о соотношении между общими закономерностями и их конкретно-историческим проявлением в отдельных странах, о значении историзма и исторической конкретности, о классовой борьбе и революции и др. Нам не понятно, однако, почему рассмотрение отдельных проблем общеметодологического значения, например, ленинского положения о революционной ситуации, осуществлено в разных местах тома (стр. 83, 148).

Выделяя вопросы методологии (теории) истории, авторы, иа наш взгляд, должны были прежде всего определить предмет этой науки, тем более что у историков до сих пор нет единого мнения о ее содержании и рамках. В .книге методология истории, по существу, отождествляется с историческим материализмом (стр. 18, 21). В действительности же, несмотря .на то, что между ними существует неразрывная связь, они не совпадают и не сливаются. Как вам думается, к специфическим задачам методологии истории относится изучение законов и системы исторического познания: что является предметом истории; каково место и роль фактов в изучении истории; как оценивать факты, определять существенную связь между ними и т. д. Методология истории, следовательно, раскрывает конкретные закономерности познания исторического процесса³ .

В первой части книги значительное внимание уделено рассмотрению В. И. Лениным проблем всемирной и русской истории, разъяснению ленинских положений о характере и развитии общественно-экономических формаций, главным образом капиталистической формации и ее империалистической стадии. Авторы анализируют систему ленинских взглядов на европейские революции в новое время, иа их конкретно-исторический опыт и уроки. Думается, что при освещении творческой лаборатории В. И. Левина следовало бы шире показать единство его исторических взглядов со взглядами К. Маркса и Ф. Энгельса, выявить научно-историческую целостность марксизма- ленинизма. Это тем более необходимо, что буржуазные "специалисты" по антикоммунизму и реформисты пытаются противопоставить марксизм ленинизму, К. Маркса В. И. Ленину. Вместе с тем желательно было бы охарактеризовать ленинский вклад в изучение таких острых проблем всемирной истории, как развитие социалистической мысли, различных идеологий, роль милитаризма в капиталистическом государстве и др.

В работе показан творческий характер ленинской критики антинаучных взглядов, которая не только содействовала полному идейному разгрому противников ленинизма, но и способствовала обогащению самой революционной теории. Анализ ленинской критики основных течений буржуазной и мелкобуржуазной историографии свидетельствует о том, как последовательно применял В. И. Ленин правило - судить об ученых "не по тем вывескам, которые они сами на себя навешивают.., а по тому, как они на деле решают основные теоретические вопросы, с кем он.и идут рука об руку, чему они учат и чему они научили своих учеников и последователей"⁴ . Добавим, что, уделяя должное внимание ленинским работам, направленным против общеисторической теории народничества с ее субъективно- идеалистическими схемами, авторы ограничились, однако, лишь выводом о том, что они стали "фундаментом для марксистской критики более поздних эсеро- народнических концепций" (стр. 124).

³ Таковы же (отметим это) взгляды болгарского социолога Н. Стефанов а, изложенные в его интересной статье "Основни черти и изисквания на марксистско-ленинския исторически метод" ("Исторически преглед", 1959, N 6). Однако, верно ставя ряд общих проблем методологии истории, эта статья содержит и некоторые спорные положения.

⁴ В. И. Ленин. Соч. Т. 14, стр. 205.

Как нам представляется, следовало бы охарактеризовать и самую критику В. И. Лениным собственно эсеровской историографии⁵ .

Проблема становления ленинского этапа не может быть освещена без выявления и изучения исторической тематики в дореволюционной большевистской литературе. Попытки решить эту задачу, настоятельно выдвигавшуюся самой жизнью, особенно после XX съезда КПСС, уже предпринимались в нашей историографии⁶ . Наиболее успешно сделано это в рецензируемой книге, раскрывающей на большом, в значительной степени малоизвестном материале легальной и подпольной большевистской печати и архивов участие первых марксистов-ленинцев в разработке проблем русской и всеобщей истории. Н. Н. Батурин, В. В. Боровский, Б. М. Кнунянц, Н. К. Крупская, Н. М. Лукин, М. Н. Лядов, М. С. Ольминский, Ф. А. Ротштейн, Я. М. Свердлов, И. И. Скворцов-Степанов и другие способствовали своими работами укреплению позиций марксизма в русской историографии. Их имена, многие из которых были несправедливо забыты, возвращены советской исторической науке.

В свете решения проблемы становления ленинского этапа в развитии историографии в целом, безусловно, огромное значение имеет четкое определение роли М. Н. Покровского. К сожалению, в нашей литературе больше говорил" о действительных и мнимых ошибках этого ученого, чем о его колоссальной положительной работе по закладке прочного фундамента профессиональной советской исторической науки. Поэтому основной упор делался на особую "концепцию" М. Н. Покровского, противопоставлявшуюся, по существу, марксизму, на "сложность и противоречивость" его пути в советской исторической науке⁷ .

Глава, посвященная М. Н. Покровскому, свидетельствует о серьезном сдвиге в изучении наследия этого выдающегося историка, его эволюции "от демократических идей к марксизму-ленинизму" (стр. 218). Собранный здесь материал способствует восстановлению доброго имени историка-большевика, которое было несправедливо предано поруганию в годы культа личности Сталина. В книге отмечены лучшие черты работ М. Н. Покровского, подчеркнуто большое революционное значение его трудов, написанных "с материалистической классовой точки зрения" (стр. 224), "с революционных марксистских позиций" (стр. 232).

И все же, несмотря на это, у читателя остается много вопросов и сомнений, поскольку верные определения и формулировки не подкрепляются достаточным конкретно-научным анализом работ М. Н. Покровского. Такому анализу следовало подвергнуть в первую очередь "Русскую историю с древнейших времен", тем более что широкие круги читателей не имеют пока возможности познакомиться с ее содержанием. Марксистский критический подход к этому труду требует выделения его политического содержания, а также строгого отграничения действительных ошибок, обусловленных посторонним марксизму идейным влиянием, от той неотработанности отдельных элементов в целом правильной схемы, которая неизбежна на начальном этапе ее становления. В свое время Ф. Энгельс указывал, что подчеркивание экономической стороны в исторической теории марксизма ? в ущерб исследованию роли надстройки было связано с необходимостью возражений противникам, отрицавшим этот главный принцип, так что "не всегда находилось достаточно времени, места и поводов отдавать должное и остальным моментам, участвующим во взаимодействии" (базиса и надстройки)⁸ . Если М. Н. Покровский особенно настоятельно выдвигал экономические моменты в своей схеме как определяющие и даже несколько гиперболизировал их значение, то это также определялось прежде всего конкретно-историческими условиями тогдашней борьбы против буржуазно- идеалистической историографии.

⁵ Напомним попутно, что краткий очерк эсеровской историографии дан в книге "Историография истории СССР". Под ред. В. Е. Иллерицкого и И. А. Кудрявцева. М. - 1961, стр. 447 сл.

⁶ См. там же, стр. 400 - 407; А. Л. Шапиро. Русская историография в период империализма. Л. 1962, стр. 231 - 233.

⁷ Из последних работ см. об этом М. Е. Найденов. М. Н. Покровский и его место в советской историографии. "История СССР", 1962, N 3.

⁸ К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения в двух томах. Т. 2. Госполитиздат. 1952, стр. 469.

В центре изучения наследия М. Н. Покровского стоят вопросы, связанные с конкретным применением и разработкой им марксистской методологии истории. Авторы отмечают, что в трудах ученого последовательно проводилась идея о первостепенном значении экономического развития и классовой борьбы в истории русского общества (стр. 233). Подойдя к проблеме методологии трудов историка, авторы, к сожалению, оставляют ее в целом нерешенной. А ведь без этого нельзя до конца выяснить и оценить роль и масштабы деятельности М. Н. Покровского как историка-марксиста.

Наряду с показом научных достижений молодой марксистско-ленинской историографии в книге большое место отведено характеристике состояния буржуазно-исторической науки. Картина ее кризиса приобретает особую убедительность, так как авторы полностью преодолели нигилистические тенденции, связанные с догматизмом периода культа личности Сталина, когда все буржуазные ученые зачислялись в неисправимые реакционеры, а их работы без исключения отвергались как лженаучные. В исследовании подчеркнуто, что общий идейно-научный кризис буржуазной историографии нельзя понимать как прямолинейное движение всех буржуазных историков только "назад" (стр. 6), ибо ее развитие продолжалось, хотя и в новой, крайне противоречивой и подчас болезненной форме. В процессе идейной дифференциации одна часть этих историков скатывалась на реакционные позиции, другая - "иногда впотьмах и ощупью" - двигалась к историко-материалистической идеологии, давая более или менее научное освещение отдельных проблем истории (стр. 6 - 7, 113, 242 - 243).

Главное место в исследовании кризиса буржуазной науки отведено в книге критике методологии и концепций ее основных школ и направлений. Известно, что хотя именно вопросы методологии исторического знания стоят сейчас в центре идеологической борьбы, они еще не разрабатываются у вас с достаточной полнотой и глубиной⁹ . Авторы правильно подчеркивают, что кризис буржуазной историографии был прежде всего кризисом ее философии и методологии; это обусловило построение ею ложных концепций русского и всемирно-исторического процесса, особенно при определении его закономерностей и перспектив в критическую, предреволюционную эпоху (стр. 239- 240). Хотя этот кризис представляет прошлое исторической науки в России, все основные его явления и черты все более определенно выступают в современной буржуазной историографии империалистического Запада. Отказ не только от конкретно-исторического познания закономерностей развития общества, но и принципиальное непризнание этих закономерностей, превращение истории в хаотическое скопление случайностей, произвольно "организуемых" неким "творческим меньшинством", замыкание исторической перспективы "круговорота" и т. д. и плоский агностицизм и антиисторизм в целом - словом, все, что характеризовало взгляды русских буржуазных историков, остается еще и поныне философской альфой и омегой буржуазной исторической науки. Поэтому раскрытие кризиса русской буржуазной историографии в предреволюционный период имеет не только научно- познавательное, но и актуальное политическое значение. Можно ожидать, что рецензируемая книга окажет эффективную помощь прогрессивным ученым Запада в их борьбе против реакционных взглядов, теорий и концепций империалистической историографии, философии, социологии и т. д. - Традиционная буржуазная историография основывалась на субъективно- идеалистическом принципе, представляя развитие исторической науки как некую механическую совокупность биографий отдельных историков и библиографий их работ. Этот метод не был до конца преодолен даже в некоторых советских историографических работах. Достоинство нового труда состоит в том, что в нем на конкретно-историческом фоне показано, как социально-экономические интересы, идейная и партийно-политическая борьба фактически формировали направления и школы в исторической науке, определяя - в широкой связи с общественной действительностью - взаимное влияние и борьбу между ними. Авторы сумели вскрыть сущность этих школ и 'направлений, их связь с мировоззрением и деятельностью отдельных классов и слоев, у которых он" черпали свою философию и политическую программу.

"Очерки" впервые широко освещают состояние науки в университетских центрах, разработку научных проблем в исторической периодике. Обстоятельному исследова-

⁹ См., в частности, П. Федосеев, Ю. Францев. История и социология. "Коммунист", 1964, N 2, стр. 61, 62.

нию подверглись характерные для начала XX в. научно-тематические сборники и коллективные труды, в том числе обобщающие работы по истории России, в которых особенно отчетливо проступал идейный разброд представителей буржуазной историографии, ее несостоятельность я реакционность (стр. 280). Большой интерес вызовет у читателя анализ общих концепций исторического процесса в университетских курсах буржуазных историков, содержащих те ходячие представления о русской .истории, которые и определяли направления всей системы дореволюционного исторического образования.

В главе, посвященной развитию специальных и вспомогательных исторических дисциплин, систематизирован богатый материал, который в значительной своей части впервые становится доступным широкому читателю.

В томе приведены новые факты и наблюдения. Так, основываясь на недавно обнаруженных рукописях Н. П. Павлова-Сильванского, авторы сообщают, что под влиянием революции 1905 г. он эволюционировал от либерализма к демократизму, стал интересоваться марксизмом (стр. 302). Привлекают внимание данные о начале концентрации документальных материалов по истории рабочего движения и Коммунистической партии и о личном участии в этом деле В. И. Ленина.

Несмотря на полноту изложения и в целом удачное решение основных проблем развития буржуазной историографии истории России, авторы и редакторы III тома не избежали некоторых упущений и недочетов.

Как нам представляется, необходимо было выделить и четко обозначить два основных направления буржуазно-идеалистической методологии. Первым из них было формально-юридическое, догматически-правовое, которое, даже приходя в упадок, сохраняло значительное влияние, так как строилось на классическом для буржуазии "юридическом" мировоззрении¹⁰ . Сторонники этого направления, оторвав юридические формы от их социально- политической почвы, изучали эволюцию первых обособленно. По верному определению С. А. Пионтковского, "юридического греха не избег ни один из буржуазных историков"¹¹ . С юридическим переплеталось крепнувшее социологическое направление, которое строило исторические исследования в духе субъективно-идеалистической "теории факторов". В условиях возрастающей классовой борьбы в эпоху империализма это направление давало буржуазии наиболее изощренные методы защиты эксплуататорского строя и его идейно-политической надстройки. Развитие названных направлений, возможно, следовало бы рассмотреть и на более широком фоне, дополнив характеристику университетской науки, которая определяла лицо преимущественно либерально-кадетской историографии, оценкой состава и содержания работы различных научных обществ.

При характеристике деятельности одного из главных представителей "социологического" направления, П. Н. Милюкова, как нам кажется, необходимо было глубже вскрыть подлинную природу его "экономизма" на материалах изданных им "Очерков по истории русской культуры". Поскольку при анализе этой работы выпали тезисы ее автора об искусственности насаждения государством городов, реформ Петра I и др. (что отчасти рассматривается в другом месте, см. стр. 319 - 320), справедливый вывод о том, что в основе концепции Милюкова лежало стремление доказать неразвитость и искусственность капиталистических отношений, созданных и охраняемых государством (стр. 297), оказывается несколько неожиданным для читателя.

Желательно было бы также дать развернутую критику господствовавшей в буржуазной литературе начала XX в. концепции С. Ф. Платонова об опричнине. Сущность ее определялась поисками в истории образца и оправдания сильной самодержавной власти. Отсюда - антиисторическая идеализация Ивана IV и опричнины, которая из "политической бессмыслицы" у В. О. Ключевского превращается у Платонова в разумную систему политических мероприятий, завершающих процесс государственной централизация. У читателя может возникнуть ложное впечатление, будто Платонов "путем изучения территории опричнины" (стр. 317) доказал направленность опричнины против боярской аристократии. Но новейшие советские исследования пока-

¹⁰ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. О религии. М. 1955, стр. 207.

¹¹ С. А. Пионтковский. Буржуазная историческая наука в России. М. 1931, стр. 56.

зывают, что данные Платонова не выдерживают серьезной научной критики¹² . Это непременно нужно было показать еще и потому, что в I томе "Очерков", как уже отмечалось в нашей печати¹³ , имело место искажение исторической роли Ивана IV, а концепция Платонова была использована в советской науке в период культа личности Сталина и служила критерием для оценки правильности взглядов историков.

Досадным пробелом, как нам думается, является отсутствие в томе характеристики буржуазной историографии революции 1905 - 1907 годов. Между тем соответствующая литература об этом периоде не ограничивается публицистикой. Либерально-буржуазные ученые предпринимали попытки создать такие труды и обобщающего характера, свидетельством чего является работа В. П. Обнинского "Новый строй"¹⁴ .

Трудно понять, почему из раздела об этнографии выпали имена и труды В. Г. Богораза-Тана, Л. Я. Штернберга и Э. К. Пекарского, чьи исследования представляли собой не только важные вехи в науке, но и подлинный подвиг. Следовало бы остановиться и на работах А. Н. Веселовского по фольклору.

Очерки по русской историографии зарубежной истории (главы VI-X), безусловно, привлекут внимание читателя, поскольку целые периоды и направления ее до сих пор еще слабо систематизированы и разработаны. Каждый из этих очерков посвящен изучению в России определенных периодов зарубежной истории либо истории отдельных районов мира (славянские страны, Византия, Восток). Не возражая против такого порядка рассмотрения материала, мы, однако, полагали бы целесообразным предпослать этим главам краткое введение, в котором была бы дана характеристика основных историко- философских идей, определявших общий подход русских буржуазных ученых к проблемам зарубежной истории. Это позволило бы сопоставить взгляды основных школ и концепций буржуазной исторической науки в России и на Западе.

В рассматриваемых главах доминирует проблема взаимосвязи философии, политики и науки. При этом в разделах по историографии античности, средних веков, Византии и новой истории, по нашему мнению, наиболее удачно освещены вопросы философии истории в конкретно-исторических исследованиях.

Рассмотрение историографии Древнего Востока открывается анализом трудов Б. А. Тураева и исследователей, принадлежащих к его школе. Разделяя данную авторами очерков общую высокую оценку этих трудов, мы считаем нужным отметить, что было бы желательно показать и их специфику: выдвижение на первое место, частично за счет социально-экономической истории, истории культуры народов Древнего Востока.

Значительное место в книге отведено изучению античности. В этой области в конце XIX - начале XX в. работали С. А. Жебелев, В. П. Бузескул, М. И. Ростовцев, Р. Ю. Виппер, М. М. Хвостов, В. И. Модестов и др. Общий кризис буржуазной историографии, отмечают авторы, резко проявился в модернизации ею истории Древнего мира, нашедшей свое выражение, в частности, в приложении к ней цикличности и т. д. (стр. 374 - 375).

В главе о русской медиевистике показана пагубность влияния "модных" учений буржуазных философов конца XIX в. на исследования русских историков по средневековью. Так, рассматривается, например, воздействие позитивизма на И. М. Гревса, П. Г. Виноградова и их учеников (А. Н. Савин, Д. Н. Егоров и др.), махизма - на М. М. Ковалевского, неокантианства - на Д. М. Петрушевского, религиозного мистицизма - на В. И. Герье, Л. П. Карсавина, А. С. Вязигина. Византиноведение (Ф. И. Успенский и др.) подпало под влияние клерикально- монархических и шовинистических идей.

Одновременно на примере А. И. Тюменева и В. К. Пискорского прослеживается процесс сближения прогрессивных исследователей античности и средневековья с марксизмом.

¹² См. В. Б. Кобрин. Состав опричного двора Ивана Грозного. "Археографический ежегодник", 1959; А. А. Зимин. Преобразование государственного аппарата в годы опричнины. "Научные доклады высшей школы". Исторические науки. 1961, N 4; С. Б. Веселовский. Исследования по истории опричнины. М. 1963, стр. 29 - 32.

¹³ См. "Вопросы истории", 1956, N 7, стр. 121.

¹⁴ В. П. Обнинский. Новый строй. Чч. I-II. М. 1909.

Глава о русской историографии новой истории состоит из четырех разделов о крупнейших ее представителях: М. М. Ковалевском, И. В. Лучицком, Н. И. Карееве и Е. В. Тарле, работы которых в основном посвящены истории Франции. Для читателя эта направленность стала бы более понятной, если бы в главе была подчеркнута ведущая роль "русской школы" в конкретно- исторической разработке социального развития Франции накануне и в период Великой французской буржуазной революции. Несмотря на то, что французские сюжеты действительно господствовали в русской историографии Запада, было бы желательно показать, в каком состоянии находилось исследование и других проблем. Это было бы тем более оправданным, что в очерках о корифеях буржуазной историографии речь идет и об их учениках, многие из которых позднее отошли от тематики учителей.

Очерки о М. М. Ковалевском, И. В. Лучицком и Н. И. Карееве углубляют понимание противоречивости развития буржуазной науки, которая накопила массу новых фактов, но деформировала их предвзятыми концепциями. Особенно наглядно историко-философские взгляды буржуазных либералов претворялись в историко-социологических изысканиях Н. И. Кареева. Некоторые стороны его "историософии", на наш взгляд, желательно было бы осветить более обстоятельно. Так, в книге сказано, что семитомный труд Кареева по новой истории был "эклектическим по существу" (стр. 478), но подтверждается это выводами его учеников (стр. 479). Читатель может заключить, что такой эклектический характер работа Кареева получила независимо от желания самого историка. Между тем эклектизм был как раз той философией, которую сам Кареев сознательно избрал в качестве "руководящей идеи". При этом он полагал, что его эклектика служит преодолению "вредной односторонности" и материализма и идеализма¹⁵ . Это тем более важно подчеркнуть, что эклектизм был распространен в буржуазной науке и служил той, по словам Ф. Энгельса, нищенской похлебкой, которую подавали с университетских кафедр под именем философии¹⁶ .

Приведенные в книге данные свидетельствуют, что дальнейшее развитие историографии нового времени требовало ломки тематики и методологии либерально-буржуазной науки. В очерке, посвященном выдающемуся историку Е. В. Тарле, ярко показано стремление левых представителей этой науки, отражавших растущее влияние марксизма, найти новые творческие пути для выхода из кризиса.

В главах по истории русского славяноведения и востоковедения наиболее полно раскрыта проблема "социального заказа" в науке в связи с актуальными задачами политики господствующих классов. Уход русского славяноведения и востоковедения в глубокое прошлое, преобладание в них текстологических и фактологических работ, игнорирование социально-экономических проблем и вопросов национально-освободительного движения, идеалистическое истолкование культурного процесса - все это отражало распад казенного и бессилие либерально-буржуазного направлений. В тех же случаях, когда буржуазные историки обращались к современности, они большей частью занимались фальсификацией ее в целях обоснования наступательно- империалистических политических установок крупного капитала и самодержавия. Особенно определенно эта тенденция выявлялась у историков- славистов. В качестве характерного примера анализируется работа П. Н. Милюкова "Балканский кризис и политика А. П. Извольского". Но, на наш взгляд, следовало проследить, как эта точка зрения кадетского историка отразилась и в его большом труде "Болгарская конституция", появившемся в начале 1900-х годов. Это помогло бы более обстоятельно показать борьбу вокруг острых политических вопросов в лагере эксплуататорских классов.

Соглашаясь с постановкой основных вопросов развития русского востоковедения, мы полагаем, что к ним следовало отнести, а затем исследовать дифференциацию филологического (по преимуществу) комплекса востоковедения. Она проходила на основе сближения последнего с другими общественными науками и развития практического востоковедения, усиленно изучавшего современность. В очерках всесторонне дана оценка трудов ученых академического направления. К сожалению, здесь оказались

¹⁵ См. Н. Кареев. Основные вопросы философии истории. Изд. 3-е. СПБ. 1897, стр. 100, 135 - 136.

¹⁶ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения в двух томах. Т. 2, стр. 340.

обойденными крупные историографические исследования В. В. Бартольда (одно из них - "История изучения Востока в Европе и России" - лишь названо в сноске на стр. 544, другие, в том числе "Обзор деятельности факультета восточных языков Петербургского университета за 1855 - 1905 гг.", даже не упомянуты).

Благодаря большой историографической работе, проведенной историками советских республик в последние годы, представилась возможность впервые дать столь полный сводный очерк развития исторической мысли и науки народов России¹⁷ . Авторы раскрывают огромное методологическое значение трудов В. И. Ленина для изучения историй Украины, Белоруссии, Прибалтики, Закавказья, Средней Азии. Материал насыщен яркими фактами, свидетельствующими о взаимных связях ряда ученых и научных учреждений многонациональной страны, об интересах крупнейших русских ученых и передовых деятелей культуры (М. Н. Покровский, А. М. Горький, В. Я. Брюсов, В. В. Бартольд, В. И. Пичета, А. Е. Крымский и др.) к проблемам истории народов России, о роли научных центров Петербурга и Москвы в подготовке национальных кадров историков и т. д. В книге освещаются исторические взгляды украинских (И. Я. Франко, Л. Украинка, П. А. Грабовский) и белорусских (Я. Купала, Я. Колас) революционеров-демократов, их борьба против буржуазного национализма. Характеристика деятельности и трудов первых представителей марксистской историографии народов России (Я. Райнис, П. И. Стучка, Ф. А. Розинь, В. Кингисепп, В. З. Кецховели, А. Г. Цулукидзе, С. Г. Шаумян, С. С. Спандарян, А. М. Стопани и др.) свидетельствует о том, что идеи научного коммунизма начинали играть все более ведущую роль в создании прогрессивной национальной историографии.

В очерках дана критика политической и классовой сущности буржуазно- националистической концепции истории Украины, насаждавшейся школой М. С. Грушевского. Однако в интересах полного разоблачения политической тенденциозности этой концепции следовало бы показать те приемы, которыми эта школа пользовалась для фальсификации исторического процесса.

В книге имеются недостатки и более общего характера. Так, совершенно опущены проблемы истории культуры, религии и церкви, войн и военного искусства. Между тем данная тематика разрабатывалась в русской исторической науке и служила ареной ожесточенной идейной борьбы.

В ряде случаев авторам не удалось избежать ненужных повторений (например, о состоянии буржуазной науки - на стр. 242 - 243, 412 - 414). Марксистско- ленинскую оценку бонапартизма, различные стороны которого рассматриваются на стр. 30, 65 и 145, целесообразнее было бы дать в одном месте. Встречаются в книге и опечатки (так, на стр. 656 Черновицкий университет назван Черниговским).

Том снабжен большим справочно-библиографическим аппаратом, имеющим самостоятельное научное значение. Однако указатель к тому следовало разработать подробнее, чтобы лучше отразить в нем содержание книги. В связи с тем, что исследования многих ученых рассматриваются в различных частях работы, в указателе надо было назвать не только имена историков, но и основные их труды.

Необходимо сказать о вдумчивой и трудоемкой редакторской работе над разнородным материалом книги. Не секрет, что в коллективных трудах, в создании которых принимает участие большое число авторов, зачастую приходится наблюдать определенный разнобой, разноречивость, смещение пропорций и т. д. В данной книге этих недостатков в основном удалось избежать, так как все в ней подчинено одной задаче - раскрытию закономерностей развития исторической науки в непосредственной связи с общественно-политической и идейной борьбой. Поэтому книга воспринимается как единое, целостное произведение.

Рецензируемый труд отличают глубокая научность и наступательный дух, непримиримость к враждебной идеологии, последовательное проведение принципов марксизма-ленинизма в историографии. Это бесспорный успех.

¹⁷ До этого единственную попытку такого обобщения вопроса предприняли авторы "Историографии истории СССР" (стр. 481 - 496).

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - А. С. БЕЙЛИС, В. Ф. ИНКИН, В. Н. КУТИК:

Комментарии: