Договор между Российской и Финляндской Социалистическими Республиками был подписан в Петрограде 1 марта 1918 г., то есть в самый разгар революции и гражданской войны в Финляндии, которую часть финских историков называет еще войной за независимость. История распорядилась так, что этот договор надолго оказался в тени другого документа - декрета 31 декабря 1917 г. о признании советской Россией независимости Суоми. Их разделяли всего два месяца, и договором практически хотели дезавуировать декрет, но неудачно, поэтому о существовании договора на протяжении многих десятилетий старались не упоминать, особенно в послевоенные годы, когда между СССР и Финляндией поддерживались отношения особого характера. Финской стороне приходилось прислушиваться к пожеланиям Москвы, а советские власти не упускали случая напомнить, как правительство В. И. Ленина и ВЦИК предоставили финскому народу возможность реализовать право на самоопределение.

Полный текст этого договора с "социалистической Финляндией" появился в газетах "Правда" и "Известия" 10 марта 1918 г., и он печатался в некоторых книгах. Поначалу в Советском Союзе его превозносили до небес, называя желанным первенцем в дипломатических отношениях с братскими рабочими странами. Однако в правление Сталина договор постарались предать забвению. Для него, скажем, не находилось места в многотомных сборниках документов "Внешней политики СССР".

Через несколько лет после смерти Сталина текст договора увидел свет в первом томе "Декретов Советской власти" (М. 1957, N 326). Но это профессиональное издание для историков и других специалистов. В нем договору предшествуют отдельные статьи, в текст которых вносил поправки Ленин, что должно было придать публикации дополнительную весомость. Характерно, однако, что договора не оказалось в издаваемой Министерством иностранных дел серии "Документы внешней политики СССР" (Т. 1. М. 1957) - в томе, освещающем внешнюю политику периода возникновения и утверждения Советской власти. Под N 75 (28 февраля 1918 г.) в нем помещено заявление советской делегации в Брест-Литовске на мирных переговорах с Германией, под N 76 (3 марта) - радиограмма делегации советской Украины. А 1 марта, если верить этому сборнику, ничего важного во внешней политике СССР не происходило! Ни о каком договоре с Финляндией там не упоминается.

Зубко Марат Васильевич - журналист-историк. Москва.

стр. 28

Десять лет спустя в исследовании В. М. Холодковского "Революция в Финляндии и германская интервенция" было изложено содержание договора, но и поныне остается малоизвестным важный факт: уже через два месяца после признания независимости Финляндии ленинский Совнарком отвернулся от законного правительства Суоми и заключил сепаратный договор с теми, кто силой оружия стремился свергнуть финские легитимные власти. Такова другая сторона факта признания суверенитета Финляндии.

Невнимание к этому договору в Советском Союзе можно объяснить двумя причинами. Во-первых, финская революция потерпела поражение, поэтому оказалось невыгодным выставлять на показ не оправдавший себя документ с подписями советских руководителей, никогда ни в чем не ошибавшихся. Во- вторых, в числе тех, кто подписывал договор, были люди, имена которых впоследствии перестали упоминать (Л. Д. Троцкий, П. П. Прошьян). Вот и вышло, что этот дипломатический первенец пришелся не ко двору.

В СССР если и вспоминали о договоре 1918 г., то предпочитали говорить, как о вполне естественном акте: да, признали сначала независимость "буржуазной" Финляндии, потом поддержали Красную Суоми и подписали с ней трактат о дружбе, но затем революция выдохлась, и потребовалось наладить отношения с финскими законными властями. Никаких противоречий, все логично.

На деле прямым результатом событий 1918 года было то, что на протяжении нескольких десятилетий наши страны сосуществовали в обстановке взаимной неприязни, вражды и даже войн.

В Финляндии этот документ также остается малоизвестным: предпочитают обращаться к ленинскому декрету о признании независимости страны¹ . В Архиве рабочего движения Финляндии оригинала договора не оказалось, однако на открытых полках архива мне попалась на глаза книжка желто-бурого (от времени) цвета: "Kapinan" ("Восстание"), изданная в Хельсинки в 1918 году² - свод постановлений Совета народных уполномоченных, революционного правительства Финляндии. Небольшие документы напечатаны в сборнике на отдельных листах, а солидные - "тетрадками", которые полагалось когда-то при чтении разрезать. Тексты договора приведены здесь на финском и русском языках, причем "тетрадка" под N 31 с этим документом оказалась неразрезанной.

Итак, "Договор между Российской и Финляндской Социалистическими республиками". Само словосочетание "Социалистическая Финляндия" кажется сегодня странным. Если верить документу 1918 г., то выходит, что такая республика существовала. На последней странице договора, как он приведен в старой советской книге³ , первым размашисто и уверенно подписался Ленин ("По уполномочию Совета Нар. Ком., председатель СНК"). Возможность поставить подпись под международным договором сразу же после главы правительства и перед наркомом по иностранным делам Троцким и наркомом по вопросам национальностей Иосифом Сталиным была предоставлена Прошьяну - левому эсеру, наркому почт и телеграфа. Как известно, партия левых социал-революционеров была единственной, которая после октябрьских событий 1917 г. входила в состав правительства Ленина наряду с большевиками. Документ скрепили подписями управляющий делами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевич и секретарь Совнаркома Н. П. Горбунов.

А кто же фигурирует с финской стороны? Это два видных деятеля социал- демократической партии Суоми того времени - Оскари Токой и Эдвард Гюллинг. Они подписывались от имени финляндского Совета народных уполномоченных, который в конце января 1918 г. возглавил революцию, переросшую в гражданскую войну с ее жестокими сражениями, беспорядками и насилием. Токой и Гюллинг занимали соответственно посты министров продовольствия и финансов⁴ .

Оба были известны в стране. Токой с 1910 г. возглавлял финские проф- союзы; избирался спикером парламента в 1913 г., потом был премьер-мини-

стр. 29

стром. В ноябре 1917 г. Токоя чуть было снова не избрали главой законного правительства Финляндии. Тогда парламент страны рассматривал вопрос о том, каким должен был стать новый кабинет министров: социал-демократическим или буржуазным. Оба претендента на пост премьер-министра - Оскари Токой и Пер Свинхувуд выступали за независимость Финляндии, но большинством голосов (100 против 80) депутаты поддержали Свинхувуда. Гюллинг был вице- премьером Совета народных уполномоченных⁵ . Эти деятели принадлежали к радикальному крылу финской социал-демократии, которое проводило революционный курс.

На правой стороне последней страницы договора, рядом с подписями финских представителей, две огромные кляксы. Редчайшая дипломатическая особенность документа: он скреплен, вместо печати, оттиском... пробки от бутылки.

Дело было так. После подписания договора в Петрограде участники церемонии вспомнили, что он должен быть скреплен печатями обеих сторон. Бонч-Бруевич уже обзавелся к тому времени печатью со словами "Управление делами". Ее оттиск он и поставил на документе, а у финской "правительственной" делегации подобного важного канцелярского инструмента не оказалось. Как вспоминал Гюллинг, у него был с собой перстень со своими инициалами, который мог послужить печаткой. А у Токоя даже такого кольца не оказалось, поэтому он взял пробку от винной бутылки и постарался вырезать на ней свои инициалы. Этой пробкой, намазав ее краской для печатей, он и пришлепнул оттиск⁶ . Оттиск, похожий на огромную черную кляксу, почему-то получился и напротив фамилии Гюллинга. Надо полагать, его перстень тоже не был приспособлен для такой цели. Возможно, столь легкомысленный подход к скреплению договора стал роковым знаком, обрекавшим "исторический документ" на неудачу и забвение.

Заключению договора предшествовали знаменательные события.

6 декабря 1917 г. парламент Финляндии провозгласил независимость страны, после чего правительство Суоми обратилось к западным странам (через их консулов в Хельсинки) с просьбой о признании. Однако зарубежные государства предложили финской стороне сначала попытаться получить одобрение своей инициативы от РСФСР⁷ .

28 декабря представители правительства Финляндии К. Энкель и К. Идман встречались в Петрограде с Лениным и обсуждали проблему суверенитета. Ленин сказал: если финские власти официально обратятся в Совнарком, то советское правительство признает независимость страны. 29 декабря правительство Финляндии заслушало сообщение посланцев, после чего поручило Свинхувуду, Энкелю и Идману выехать в Петроград с обращением о признании⁸ .

31 декабря, за несколько минут до начала 1918 года, Совнарком обсудил это обращение и принял постановление, которое гласило, что Совнарком решил обратиться в Центральный исполнительный комитет (ВЦИК) с предложениями: а) признать государственную независимость Финляндии, б) организовать, по соглашению с финляндским правительством, особую комиссию из представителей обеих сторон для разработки тех практических мероприятий, которые вытекают из отделения Финляндии от России. Это постановление вручил посланцам Финляндии управляющий делами Совнаркома Бонч-Бруевич, который вышел в приемную, где в ожидании томились Свинхувуд и его спутники. 4 января 1918 г. ВЦИК одобрил предложение Совнаркома об отделении Финляндии от России⁹ .

Вслед за этим независимую Суоми начали признавать другие страны. Первыми это сделали Франция, Швеция и Германия, через некоторое время аналогичное решение приняли Норвегия и Дания, потом США и Великобритания. После этой полосы признания Финляндия смогла почувствовать себя по-настоящему суверенной. Однако параллельно в Финляндии и советской России проходили другие события, которые были направлены на достижение противоположной цели.

стр. 30

Обсуждая вопрос о праве наций на самоопределение (по нынешней терминологии, разыгрывая "карту независимости"), большевики стремились проложить путь к власти в Финляндии радикальному крылу финских социал- демократов, отстаивавшему революционный путь развития. Впрочем, обе стороны тут действовали сообща, рука об руку.

И ноября 1917 г. Ленин направил письмо группе социал-демократов Финляндии во главе с бывшим председателем парламента К. Маннером. Он выражал надежду на то, что "большой организаторский талант финских рабочих, их высокое развитие и длительная политическая школа демократических учреждений поможет им осуществить социалистическую реорганизацию Финляндии"¹⁰ . Элегантное выражение - "социалистическая реорганизация", не так ли?

25 - 27 ноября в Хельсинки вместе с А. М. Коллонтай находился Сталин. Он был гостем экстренного съезда социал-демократов Финляндии. В своем выступлении советский нарком по делам национальностей говорил о праве финнов на самоопределение, но его речь свидетельствовала о том, что он фактически подталкивал депутатов к решительным действиям. В финских газетах сохранились пространные выдержки из этого выступления, а полностью его обнародовала 28 ноября русскоязычная газета "Прибой" - орган Финляндского областного бюро и Гельсингфорсе кого комитета РСДРП.

"В атмосфере войны и разрухи, - говорил с трибуны Сталин, - в атмосфере разгорающегося революционного движения на Западе и нарастающих побед рабочей революции в России - нет таких опасностей и затруднений, которые могли бы устоять против нашего натиска! В такой атмосфере может удержаться и победить только одна власть, власть социалистическая. В такой атмосфере пригодна лишь одна тактика, тактика Дантона: смелость, смелость и еще раз смелость!

И если вам понадобится наша помощь, мы дадим вам ее, братски протягивая вам руку! В этом вы можете быть уверены!!".

Итак, Сталин ратовал за социалистическую власть, ставя в пример смелость Дантона, одного из вождей якобинцев времен Французской революции. Он говорил также о том, что "все опасности можно преодолеть, если действовать решительно и без колебаний!". А ведь на этом съезде решался вопрос, по какому пути должна далее двигаться финская социал-демократия: революционному или парламентскому.

Не без помощи Сталина левое крыло партии добилось принятия резолюции, которая давала право центральному революционному комитету приступить к захвату власти в нужный момент¹¹ . Этот момент наступил чуть более двух месяцев спустя. Пока же напряженные события развивались своим чередом.

26 декабря, то есть до встречи Энкеля и Идмана с Лениным и до приезда делегации премьер-министра Свинхувуда в Петроград, ЦК большевиков принял принципиальное решение признать суверенитет Финляндии. Это было сделано в ответ на просьбу руководства финской социал-демократической партии¹² . В статье "Как Финляндия стала независимой" финский социал-демократ К. Вийк вспоминал, что именно ему было поручено написать проект обращения к ЦК РСДРП: "Я подготовил такой проект, который в течение второго дня рождества (то есть 26 декабря) обсуждался на правлении партии... В тот же день вечером Э. Гюллинг, К. Маннер и я выехали в Петроград"¹³ .

В Архиве рабочего движения Финляндии я познакомился с этим обращением. В нем, в частности, говорилось: "Центральному комитету Российской социал- демократической партии. От имени финляндской социал-демократической партии обращаемся к Вашей партии и просим Вас поддержать немедленное осуществление государственной независимости Финляндии... Таким способом Вы вырвете из рук финляндских националистов их главное оружие и вдохнете в финляндский рабочий класс все растущую уверенность в борьбе и дух борьбы"¹⁴ . Ясно, что лидеры СДПФ стремились извлечь политический капитал, перехватив "древко знамени независимости" у прави-

стр. 31

тельства Пера Свинхувуда. Так и объяснил эти события находившийся в Хельсинки большевик В. М. Смирнов. На страницах газеты "Известия Гельсингфорсского совета депутатов" 5 января 1918 г. он выступил с пространной статьей "К признанию независимости Финляндии", в которой писал: "Нет никакого сомнения в том, что декрет нашего Советского правительства является ответом на просьбу наших финляндских товарищей, хотя он официально является ответом на предложение финляндского правительства".

3 января в "Правде" был опубликован доклад Сталина на заседании ВЦИК "О независимости Финляндии". Он сетовал на то, что "фактически Совет народных комиссаров дал свободу помимо своей воли не народу, не представителям пролетариата Финляндии, а финляндской буржуазии, которая странным стечением обстоятельств захватила власть и получила независимость из рук социалистов России". Сталин принялся с трибуны критиковать финских социал- демократов, которые "ввиду нерешительности и непонятной трусости не предприняли решительных шагов к тому, чтобы самим взять власть и вырвать из рук финской буржуазии свою независимость". По сути, это была еще одна откровенная попытка Сталина подтолкнуть социал-демократов Финляндии к революции¹⁵ .

Таким образом, то самое время, когда делегация Свинхувуда выправляла в Петрограде документ о признании независимости Суоми, в стране уже шла активная подготовка к вооруженному захвату власти. К этим решающим схваткам готовились обе стороны - белая и красная.

8 января 1918 г. красногвардейцы захватили особняк бывшего генерал- губернатора России в Хельсинки и объявили его своей резиденцией. 15 января правительство Свинхувуда создало Военный комитет во главе с бывшим царским генералом Карлом Маннергеймом. Он начал формировать белую гвардию¹⁶ .

18 января газеты в Хельсинки писали о том, что накануне вечером на автомобилях Свеаборгской крепости (Свеаборг являлся главной базой российского Балтийского флота) финские красногвардейцы перевозили ящики с оружием. Их доставили к дому Рабочего союза. 25 января Маннергейм отдал приказ отрядам шюцкора ("охранного корпуса" - военизированной организации, созданной в 1917 г.) приступить в ночь на 28-е к разоружению русских гарнизонов в районе города Вааса, которые насчитывали 5 тыс. солдат и офицеров. 27 января исполнительный комитет СДПФ и командование Красной гвардии отдали приказ о выступлении¹⁷ .

28 января красногвардейцы захватили самые важные административные объекты столицы Финляндии. Они хотели арестовать членов правительства Свинхувуда, но те скрылись, а некоторые успели уехать в город Вааса на западном побережье страны¹⁸ .

29 января Совет народных уполномоченных телеграфировал в Петроград: "Сим извещаем вас, что буржуазное правительство страны свергнуто революционным движением рабочего класса"¹⁹ .

Искренне ли действовал Совнарком? Можно представить, с каким восторгом встретили большевики сообщение о начале революции в Финляндии. Анализ действий Смольного позволяет предположить: он всерьез надеялся на то, что Красная Суоми, победив, если не присоединится к советской России, то станет верным союзником. В этом ожидаемом исходе крылась та сравнительная легкость, с которой правительство Ленина удовлетворило требования Финляндии о независимости.

Спору нет, еще 15 ноября 1917 г. председатель Совнаркома Ленин и нарком по делам национальностей Джугашвили-Сталин обнародовали Декларацию прав народов России, в которой действительно признавалось право "на свободное самоопределение, вплоть до отделения и образования самостоятельного государства"²⁰ .

Однако, несмотря на массу красивых слов о свободе и независимости, есть сомнения в принципиальности позиции Совнаркома. Во-первых, в мо-

стр. 32

мент признания независимой Финляндии, как отмечалось выше, руководство советской России делало ставку на революцию в Суоми. Во-вторых, в дальнейшем "принципиальный финский вариант" не получил активного развития в советской политике на окраинах бывшей Российской империи.

Что бы ни говорили об уважении правительством Ленина, то есть большевиками и левыми эсерами, права наций на самоопределение, но для такой огромной многонациональной страны, как Россия, факт признания независимости Финляндии был чреват тем, что от советской России могли отколоться еще многие составные части, она вообще могла рассыпаться на десятки государств. Наиболее активно к независимости стремились на Украине, в Грузии, Азербайджане, Армении. На некоторое время там устанавливалась власть тех сил, которые хотели отделиться от центра (порою не без помощи иностранных войск). Однако в ходе военных действий в конце концов побеждали сторонники большевиков, после чего эти "составные части" бывшей Российской империи присоединялись к советской России.

Откровенно высказался по поводу "финского развода" Прошьян. Газета "Tyemies" 31 января сообщила, что он прибыл в Хельсинки, чтобы на торжественном собрании передать красным властям Финляндии приветствие советского правительства. Газета так излагала его слова: "Когда финские социал-демократы недавно обратились с просьбой о признании независимости Финляндии, то он, Прошьян, вместе с другими товарищами держался того мнения, что не пройдет много времени, как финский пролетариат приступит к революционной борьбе и возьмет бразды правления в свои руки. Надежды осуществились в большей мере, чем можно было ожидать".

Откровенно писала об отношении к красной Финляндии газета "Правда", которая 8 марта поместила статью "Новая Финляндия", подписанную "А. М. К- ай". Нетрудно догадаться, что это была А. М. Коллонтай, которая с делегацией ЦИК побывала в Финляндии, а затем отправилась в другие страны Европы. Статья поражает тем, что автор уже жонглировала словами "Советская Финляндия". Вот некоторые выдержки из этой статьи, которую Коллонтай послала с финских Аландских островов (правописание - по газете): "Тот, кто помнит Финляндию до октябрьских дней, не узнает новую советскую Финляндию сейчас"; "В городах прежний идеальный порядок, но дух другой: подъемный, бодрый, полный веры и сознания, что совершается коренная ломка в устоях буржуазного общества, что в той ломке рождается новая социалистическая советская Финляндия"; "Финляндия сейчас советская республика, которой с севера угрожают белогвардейцы, с юга - русско- германский империализм"; "Бои между белой и красной гвардиями идут непрерывно. Но позиции Советской Власти в Финляндии укрепляются с каждым днем"; "Утверждают, что шведские войска отказались поддерживать финскую белую гвардию против красной, узнавши, что и в Финляндии утвердилась Советская власть"...

Ныне на тему о реальных обстоятельствах признания стали более четко высказываться и финские ученые, которые прежде были связаны особыми отношениями Москвы и Хельсинки. Отвечая на вопрос "Почему правительство Ленина довольно легко согласилось на независимость Финляндии?", историки О. Юссила, С. Хентиля и Ю. Невакиви пишут: большевики рассчитывали, что "добровольное отсоединение" станет в дальнейшем движущей силой "добровольного присоединения" малых народов к Российской Социалистической Федерации. Такой же точки зрения придерживается историк С. Цеттерберг: "Признание независимости было в первую очередь средством облегчить осуществление социалистической революции в Финляндии. Рассчитывали, что затем социалистическая Финляндия присоединится к Советской России!"²¹ .

Что касается договора 1918 года, то следует напомнить: вскоре после начала революции, еще в ходе жестоких вооруженных столкновений стало известно о том, что красные финны сочли необходимым заняться немедленным урегулированием взаимоотношений с правительством Ленина. Почему же?

стр. 33

В декрете о признании независимости Финляндии имелся пункт о создании "комиссии из представителей обеих сторон для разработки тех практических мероприятий, которые вытекают из отделения Финляндии от России". Красные финны ссылались на то, что правительство Свинхувуда тормозило мирное урегулирование отношений с РСФСР, Совет же народных уполномоченных сразу взялся за эту задачу.

Спору нет, ее нужно было решать, но возникает вопрос: почему именно в то время, когда победа красной гвардии еще была под сомнением, когда большая часть страны находилась под контролем правительства Свинхувуда? Конечно, революционный совет заявил о том, что буржуазный кабинет низложен, но тот ведь продолжал действовать! Верно и то, что красногвардейцы держали в руках южные, самые населенные районы Финляндии, но они составляли лишь часть страны.

Смысл договора ясно раскрыт в воспоминаниях Гюллинга: "Этим было бы притуплено острие агитации белогвардейцев, утверждавших, что пролетарская революция угрожает, будто бы, самостоятельности Финляндии, причем такая агитация находила почву в широких массах, особенно среди крестьянства"²² . В политическом смысле, в этом и состояла главная цель договора.

Конечно, в документе были зафиксированы конкретные договоренности по экономическим, правовым, территориальным и другим вопросам, связанным с отделением Финляндии от России. Однако во всех этих разделах документа не было ничего сверхсрочного - во всяком случае ничего такого, что не могло бы подождать до окончания вооруженной борьбы, а значит, до выяснения вопроса о том, кто победит в Финляндии - сформированное парламентом правительство или те силы, которые стремились его свергнуть.

Советская Россия официально не участвовала в военных действиях на финской земле; командование 42-го армейского корпуса, дислоцированного в Финляндии издало приказ о соблюдении нейтралитета. Однако большевики помогали революции не только оружием и добровольцами, но и заключением этого договора. В качестве формальных мотивов помощи можно было сослаться на такие известные факты: правительство Свинхувуда, мол, бежало из Хельсинки в город Вааса (но не за границу же!), оно не скрывало своих экспансионистских планов, включавших намерение захватить российскую Карелию и Кольский полуостров, да еще всячески заигрывало с Германией, которая находилась в состоянии войны с Россией²³ .

В советской России договору придавалось огромное значение. Он, как говорилось, стал результатом пролетарской солидарности, однако на самом деле его появление на свет, думается, следовало бы квалифицировать, как вмешательство во внутренние дела независимой страны, в которой шла гражданская война. Ведь договор этот был заключен с одной из враждующих сторон - той, которая не контролировала всю территорию страны и пыталась свергнуть силой оружия законную власть, сформированную на основе всеобщих парламентских выборов. Договор же оказывал политическую и моральную поддержку революционной стороне, "предоставив ей право" выступать от имени всей независимой Финляндии, распоряжаться ее территорией и собственностью.

У событий зимы-весны 1918 г. был еще один активный фон - внешний, который обе стороны тоже должны были принимать во внимание. Во время советско- германских переговоров о мире не раз поднимался вопрос о Финляндии и ее независимости. В проект Брестского договора по настоянию немцев была внесена статья VI, которая, в частности, гласила: "Финляндия и Аландские острова также будут немедленно очищены от русских войск и русской красной гвардии, а финские порты - от русского флота и русских военно-морских сил. Пока лед делает невозможным перевод военных судов в русские порты, на них должны быть оставлены лишь незначительные команды. Россия прекращает всякую агитацию или пропаганду против правительства и общественных организаций Финляндии. Воздвигнутые на Аландских островах укрепления должны быть снесены при первой возможности".

стр. 34

Итак, немецкая сторона настаивала на том, чтобы с территории Финляндии были бы выведены все русские вооруженные силы, включая отряды красной гвардии. При этом указывалось "на помощь, которую получали финские революционеры от находившихся в Финляндии русских войск... Брестский мир навис над русской революцией, и во имя спасения свободы и рабочей власти подписание его было необходимо. И точно в предчувствии этого, рабочее правительство Финляндии и Совнарком за два дня до заключения мира с немцами подписывают между собой мирный договор, который должен был служить для укрепления дружбы и братства между двумя свободными государствами"²⁴ .

Дело, разумеется, было не в интуитивных предчувствиях. Хотя в советско- финском документе не было статей о поставках оружия и военного снаряжения финской красной гвардии, военный смысл у договора все-таки имелся. Внешне безобидный и вроде бы естественный пункт о передаче сторонами друг другу недвижимости и всякого имущества касался многих объектов, и не только гражданских. Революционному правительству Финляндии отдавались в числе заводов, фабрик и строений еще такой мощный военный объект, как крепость Свеаборг, а также другие крепости, в которых были расквартированы русские войска.

Очевидно, это обстоятельство ускорило (в числе других факторов) решение Германии послать в Финляндию экспедиционный корпус, который участвовал в подавлении революции и разгроме красной гвардии. Представитель финского буржуазного правительства Э. Хьелт еще с начала февраля вел переговоры с Берлином о направлении в Суоми группы офицеров и небольших, по финским источникам, особых отрядов, а в конце месяца по предложению Германии даже обратился к ней с просьбой послать экспедиционный корпус. Это случилось в конце февраля. А 3 апреля в Ханко уже высадилась немецкая Остзейская дивизия в составе 10 тысяч солдат и офицеров. Она сразу начала двигаться в сторону Хельсинки и заняла город 12 - 13 апреля²⁵ . Сторонники приглашения германских войск ссылались на то, что в гражданской войне в Финляндии на стороне красных принимали участие солдаты и офицеры российских войск, несмотря на официальное признание советским правительством недопустимости "насильственного вмешательства русских воинских частей во внутренние дела Финляндии", как заверял 29 января 1918 г. Троцкий правительство Свинхувуда нотой, в которой далее говорилось: "Такова же, насколько мы знаем, точка зрения финляндского революционного пролетариата... Просим Вас сообщать нам со всей необходимой точностью обо всех известных Вам случаях насилия русских войск над финляндским населением, дабы мы могли своевременно принимать необходимые меры"²⁶ .

Однако неофициально советская Россия помогала финским революционерам оружием и добровольцами - как из числа расквартированных в Финляндии воинских частей, так и присланными из Петрограда. Красноречива записка Ленина: "Податель - тов. Рахья, старый партийный работник, лично мне известный, заслуживает абсолютного доверия. Крайне важно помочь ему (для финского пролетариата) выдачей оружия: ружей около 10 000 с патронами, около 10 трехдюймовых пушек со снарядами. Очень прошу выполнить, не убавляя цифр"²⁷ .

Это только один из примеров. Хотя финские историки и признают, что помощь из России не была решающей для революции, все же она сыграла свою роль (правда, красные финны, считали, что она могла бы быть большей и более эффективной). Россия выводила из независимой Финляндии войска, которые держали здесь оборону против Германии. Но в феврале 1918 г. там еще оставалось внушительное количество солдат и офицеров. Только около 3 тыс. из них присоединились к финской красной гвардии, состав которой доходил до 80 тысяч. Да еще 3 - 5 тыс. красногвардейцев прибыло из России. Значит, всего максимально 8 тысяч. Действительно, не так уж много, чтобы считать эту помощь решающей²⁸ .

стр. 35

Многие русские солдаты торопились закончить военную службу и скорее оказаться дома. Им было не до внутреннего конфликта в Финляндии. К тому же, среди них действовали агитаторы, призывавшие не вмешиваться в финские политические события. В Архиве рабочего движения сохранилось одно из тех обращений, которые распространялись среди войск. "Вам, - говорилось в обращении, - сообщается много неверных сведений о положении в стране, в которой вы живете. Вам утверждают, что здесь возникла война между угнетающей буржуазией и угнетенными рабочими, и вас стараются вовлечь в эту борьбу, несмотря на то, что Совет народных комиссаров и Всероссийский центральный исполнительный комитет признали независимость Финляндии, что Совнарком положительно запретил русским солдатам вмешиваться во внутренние дела Финляндии. Здесь нет борьбы между угнетателями и угнетенными. Здесь имеется только кучка властолюбивых граждан, которые, прикрываясь именем социал-демократии, начали борьбу против народного представительства и назначенного им правительства"²⁹ .

В этом послании, как нетрудно понять, не все отвечает действительности. 80 тысяч красногвардейцев - это совсем не кучка политиканов. Но в принципе подобные обращения тоже действовали на русских солдат.

Во время эвакуации российских войск и отступления красногвардейцев многие военные архивы были брошены на произвол судьбы, а ныне хранятся в Государственном архиве Финляндии. В архиве Свеаборгской крепости много сведений не только о военных частях России за времена ее присутствия в Финляндии, но и о том, что происходило в бурные дни финской революции. Мне показалось интересным в этом разделе привести некоторые наиболее выразительные факты. Следует только не забывать, что командование русскими войсками в Финляндии уже не было таким, как прежде. Его приказы во многом определялись решениями Советов солдатских депутатов. Некоторые из документов архива свидетельствуют, что полевой оперативный штаб русских войск в Финляндии прямо участвовал в руководстве военными действиями. "В результате почти самовольного ухода частей Петроградской красной гвардии, - докладывал этот штаб 14 февраля командованию Петроградского военного округа, - и постыдно, при помощи насилия, бежавших отрядов Московского и Павловского полков, создалось угрожающее положение у Выборга... Просим немедленно прислать войска красной гвардии, броневой вагон и бронеавтомобиль, 50 пулеметчиков и артиллеристов на 4 орудия". 23 февраля в полевом оперативном штабе был составлен список солдат саперной роты, вступивших в финскую Красную гвардию: Антон Абель, Василий Бобрин, Гаврил Ивушкин... Всего 113 человек³⁰ .

Присутствие русских войск в Финляндии не всегда оказывалось на руку финским красногвардейцам. Оно порождало и сильный негативный эффект, действовавший в пользу правительственных сил. В российских войсках сказывался развал дисциплины, что вызывало огромное недовольство финского населения. В Свеаборгском архиве сохранились обзоры финской прессы тех дней, печатавшей, например, 20 января в Хельсинки, такие сообщения: "Как известно, месяца два назад штаб расположенного в Финляндии 42-го армейского корпуса прекратил свою деятельность. С тех пор русские войска не имели официального центрального органа, права которого перешли к комитетам отдельных полков... Преступность и своеволие возросли среди этих войск в страшной степени. Продовольствия не хватает, поэтому они грабят, "берут в долг" или занимаются попрошайничеством. Солдаты продают казенное имущество, а прапорщик одного из полков пограничной стражи растратил 50 тыс. финских марок, предназначенных для зарплаты офицерам. Главное занятие последних тоже состоит в карточных играх, в ходе которых проигрываются десятки тысяч марок из жалования солдат, а также из тех денег, которые предназначены на закупку продовольствия".

Тема террора - обоюдоострая. В обзорах было немало сообщений и о деяниях белогвардейцев. Газета "Tyemies" сообщала 27 января, что отряды в 2000 шюцкоровцев окружили город Якобстад (Пиетарсаари), где захватили

стр. 36

казармы русских войск. Солдат убивали прямо в постелях. Сохранились записи рассказов шюцкоровцев о том, с каким наслаждением они участвовали в расстрелах красногвардейцев, как они смотрели несчастным прямо в глаза, а потом медленно нажимали на курок. Сохранились фотографии с изображением многочисленных тел убитых революционеров, привязанных к столбам в одном белье.

Заключение Брестского мира, как известно, вызвало в Советской России бурю протестов. Это понятно, ведь Совнарком соглашался на тяжелые условия (аннексия Германией Польши, Прибалтики, части Белоруссии и Закавказья, вывод русских войск из Украины, контрибуция в 6 млрд. немецких марок и так далее. В дискуссиях нередко упоминалось и о Финляндии. Выступая на IV Съезде советов 14 марта, то есть через две недели после подписания договора с социалистической Финляндией, сам Ленин признавал: "Нам говорят, что мы предали Украину и Финляндию"... "Да, мир тягчайший, Украина и Финляндия гибнут"; "Подписав мир, мы получили то, что наши финские друзья получили от нас, - передышку, помощь, а не гибель".

"Помощь" - в чем она могла состоять после подписания договора в Петрограде 1 марта 1918 года? На VII съезде партии Ленин объяснил: "В договоре приказано вывести из Финляндии наши войска, войска заведомо негодные, но нам не запрещено ввозить оружие в Финляндию".

Передача финской красной гвардии мощной крепости - Свеаборга и некоторых других с находившимся в них вооружением - это первый военный аспект договора 1918 года. Конечно, в перспективной оценке Ленин ошибся ("помощь, а не гибель"): вскоре финская красная гвардия начала терпеть одно поражение за другим, а потом революция совсем выдохлась.

Второй военный аспект договора состоял в том, что советская Россия обеспечила за собой финский форт Ино на Карельском перешейке - всего в 20 километрах от Кронштадта; он входил в систему береговой обороны на ближних подступах к Петрограду. Это укрепление, говорил Ленин позднее, "по территориальному положению своему входит в состав финляндского государства", но согласно договору с Красной Суоми было передано советской России. Назвав его защитой Петрограда, Ленин заявил: "Заключая мир с рабочим правительством Финляндии, мы... признали полное право Финляндии на всю территорию, но, с обоюдного согласия обоих правительств, форт Ино был оставлен России "для защиты совместных интересов социалистических республик", как сказано в заключенном договоре". К моменту этого выступления Ленина (14 мая 1918 г.) финская революция уже потерпела неудачу, и оратор не скрывал, что белые власти Финляндии "не могли не поднять бунта из-за Ино", что они предъявляли "претензии на это укрепление"³¹ .

Уже в начале февраля 1918 г., то есть через несколько дней после захвата красногвардейцами власти в Хельсинки, вопрос о необходимости договора обсуждался представителями Совета народных уполномоченных красной Финляндии и Совнаркома РСФСР. В результате этих консультаций стороны договорились создать российско-финляндскую согласительную комиссию, которой поручалось разработать проект документа.

Основная предварительная работа велась в Хельсинки, при этом пленарные встречи комиссии проводились в кабинете президиума финского парламента. Члены согласительной комиссии трудились, судя по всему, напряженно, так как уже в 20-х числах февраля проект текста договора был представлен на рассмотрение Совета народных уполномоченных. В результате обсуждения он внес некоторые поправки, но в целом принял проект. После этого совет направил двух своих членов - Токоя и Гюллинга в Петроград для того, чтобы представить документ Совнаркому РСФСР.

Совнарком образовал внушительную комиссию для рассмотрения и детального обсуждения проекта документа, однако ее работа превратилась в "бесконечную говорильню". Тогда финские представители предложили перенести обсуждение непосредственно на заседания Совнаркома. Предложе-

стр. 37

ние было принято, и советское правительство начало рассматривать одну статью договора за другой. Токой и Гюллинг постоянно связывались по телефону с Хельсинки, сообщая о "предлагаемых и вносимых русскими товарищами поправках" и получая директивы от Совета народных уполномоченных.

Благодаря подробным воспоминаниям Гюллинга и заметкам Токоя, хотя менее детальным, у нас имеется прекрасная возможность проследить, как отрабатывался текст договора, который, по словам Гюллинга, "в большой степени изменил свой облик, особенно под влиянием русских товарищей во главе с тов. Лениным"³² . В этом процессе политических согласований были интересные моменты, на которых стоит остановиться.

Во-первых, красные финны, оказывается, и не думали называть Суоми социалистической. В проекте договора, который был подготовлен в Хельсинки, стояло другое название - "Финляндская республика". И все. Не было никаких других определений. Однако на заседаниях Совнаркома в Петрограде Ленину удалось настоять на другом варианте - "Финляндская социалистическая рабочая республика". По словам Токоя, революционное правительство Финляндии исходило из того, что переговоры должны вестись на основе равенства и признания Финляндии в качестве независимой и суверенной республики. "Русские, - вспоминал он, - признали эти принципы, но заявили, что готовы делать уступки по договору только республике рабочего класса"³³ . Ясно, что российскую сторону не устраивала сдержанность лидеров финской революции, поэтому они делали все возможное для того, чтобы увлечь лидеров красной Финляндии своими максималистскими лозунгами.

Второй представитель финской стороны, Гюллинг, тоже отметил факт изменения первоначального названия республики: "Мы не имели санкции Совета народных уполномоченных и согласились на это (изменение наименования республики. - М. З.) после небольших колебаний. И действительно, когда вернулись в Гельсингфорс, Совет не совсем был доволен этим переименованием, так как оно не подходило к находившемуся в стадии разработки государственному устройству Суоми"³⁴ .

Совсем не трудно догадаться, что разногласия на финско-советских переговорах были куда как острее, но Гюллинг во многом ослабил сложившуюся ситуацию деликатными выражениями "небольшие" и "не совсем". Он писал свои воспоминания в СССР в 1929 г., когда занимал пост председателя СНК советской Карелии³⁵ , рассказывать в то время о своих спорах с Лениным было не в его интересах.

Умело сглаживая противоречия, автор утверждал, что благодаря такому переименованию в заключительном виде договор в большей степени стал показателем "дружбы и братства этих двух свободных республик". Из его свидетельства, однако, вытекает, что революционные финны по-своему смотрели на устройство собственного государства. Они придерживались более умеренных взглядов, которые по ряду позиций не совпадали с точкой зрения Ленина и его соратников.

Подтверждал этот факт и О. Куусинен, который тоже был членом Совета народных уполномоченных и после поражения финской Красной гвардии оказался в советской России. В книжке, выпущенной издательством Коминтерна в 1919 г.³⁶ , он дал самокритичный разбор тактики революционного правительства. В разделе "Власть демократических иллюзий" Куусинен писал: "Финляндская социал-демократия во время зимней революции 1918 г. не стремилась выйти за пределы системы народного представительства. Напротив того, она хотела усовершенствовать эту систему, сделав ее истинно демократической формой правления. Эту же цель имел в виду и выработанный Советом народных депутатов (уполномоченных. - М. З.) проект Конституции, который должен был быть весной подвергнут всенародному голосованию".

Далее Куусинен сообщал, что высшая государственная власть, согласно проекту конституции, должна была принадлежать представителям народа,

стр. 38

выбранным на широкой демократической основе. Правительству в этой системе отводилась роль простого исполнительного комитета, который был призван действовать под постоянным и строгим контролем народных избранников. Автор полагал, что в стране не должно было быть "никакого президента, облеченного правом самостоятельной государственной деятельности". Он добавлял, что "план введения социализма законодательным путем не так уж нелеп".

Во-вторых, Ленин хотел добиться, чтобы все проживавшие в Суоми русские рабочие получили такие же политические права, как и финские граждане, хотя Финляндия была уже независимым государством. В воспоминаниях Гюллинга³⁷ приведено высказывание Ленина, ясно выражающее логику "пролетарского интернационализма" применительно к вопросу о правах человека, который обсуждался: "Мы не требуем, - говорил Ленин, обращаясь к финским участникам обсуждений в Петрограде, - чтобы вы дали избирательные права русским буржуа, но русские рабочие в Финляндии точно так же, как и финские рабочие в России, должны иметь все политические права там, где они находятся и живут в поисках заработка". Гюллинг не скрывал, что эта проблема была щекотливой, так как "в свое время царское правительство требовало предоставления гражданских прав всем проживающим в Финляндии русским", что являлось важной составной частью политики русификации. Может быть, именно по этой причине финские участники переговоров предлагали свой вариант решения. Он состоял в следующем: всем российским гражданам, а не только рабочим, предоставить возможность получить финское гражданство через год после приезда в Финляндию. Это была бы более льготная система, чем в период Российской империи. Такие россияне могли получить избирательные права. По свидетельству Гюллинга, "Ленин горячо возражал против нашего предложения".

На заседаниях Совнаркома по этому вопросу разгорелись острые споры, финны снова и снова запрашивали по телефону Хельсинки, однако Совет народных уполномоченных не хотел уступать и принципиально стоял на своем первоначальном предложении. "Мы не могли не согласиться, что с точки зрения пролетарской государственности тов. Ленин принципиально был прав. Но, с другой стороны, у нас были директивы". И тут уже Ленину пришлось уступить: "В договор вошел пункт 13, согласно которому Россия предоставляет финским рабочим и не пользующимся чужим трудом крестьянам все политические права, а Финляндия обязывалась предоставлять российским гражданам наиболее легкие условия для получения ими полных политических прав, особенно принимая во внимание интересы трудового населения, не имеющего постоянной оседлости".

В результате, привычной для международных договоров взаимности здесь не получилось. Одна сторона, российская, согласилась предоставлять финнам в России "все права", а другая, финская, лишь "наиболее легкие условия" для русских в Финляндии. Так что революционные финны показали, что они были способны твердо отстаивать свою позицию, и не всегда поддавались нажиму российской стороны.

Автор же воспоминаний и в этом случае находил позитивные моменты: "Хотя в этом пункте и не была проведена полностью пролетарская точка зрения, но было выражено, что буржуазии, эксплуатирующей чужой труд, нельзя предоставлять полных прав гражданства. Это важно отметить потому, что в принятом в революционный период демократическом проекте конституции Финляндии такого рода принцип не был соблюден".

В-третьих, финляндская революция отвергла в качестве общего принципа национализацию фабрик, заводов и прочей частной собственности, а ведь этот принцип составлял краеугольную позицию партии русских большевиков! На переговорах в Петрограде и по этому пункту разгорелись дискуссии. Финские представители держались стойко, поэтому Ленину и его соратникам удалось добавить в текст договора лишь неопределенное обещание о "содействии национализации финляндского торгового флота", да и то

стр. 39

только в том случае, когда речь шла о возврате судов, которые были реквизированы правительством Российской империи во время первой мировой войны. "Товарищ Ленин, по всей очевидности, хотел этим предложением направить нашу революцию в правильное русло", - пояснял Гюллинг.

В-четвертых, совсем уж необычное предложение было принято на тот случай, если у сторон возникла бы необходимость разрешать возможные споры и разногласия при толковании договора. Для этой цели договором предусматривалось создание особого третейского суда, председателя которого должна была бы назначать... левая социал-демократическая партия Швеции!

Это была явно идея Ленина. В апреле 1917 г., возвращаясь из эмиграции через Швецию, он встречался в Стокгольме с лидерами этой партии - бургомистром Стокгольма К. Линдхагеном, членом парламента Ф. Стремом и др. - и был удовлетворен их общим революционным настроением. По оценке Гюллинга, "эта левая партия была тогда партией революционно-пролетарского характера, и данный пункт, следовательно, устанавливал принцип, по которому между пролетарскими государствами признавался лишь пролетарский суперарбитр".

В остальном же договор не содержит каких-то особо примечательных статей и состоит из довольно обычных положений о взаимоотношениях двух стран.

Некоторые комментарии Гюллинга и Токоя помогают лучше понять смысл договоренностей и намерения обеих сторон, ход дискуссий, обстановку, в которой проходило подписание. Гюллинг, скажем, обращал внимание на слово "независимая" перед названием Финляндской социалистической рабочей республики. Это, по его словам, было исходным пунктом урегулирования взаимоотношений между Россией и Финляндией ввиду отделения последней в самостоятельное государство. Данная тема "проходит лейтмотивом во всем договоре"³⁸ .

Отсюда вопрос об "обоюдосторонней передаче имущества". В отношении России этот вопрос более или менее ясен, так как российскому государству и различным российским учреждениям в Финляндии принадлежало много казенной городской и сельской недвижимости, казарменных зданий, ведомственных и учебных заведений, а также крепостей с прилегающими землями. А вот в отношении другой стороны может возникать вопрос: чем конкретно владела Финляндия в России и что она могла передать?

Гюллинг дал такое пояснение: "Финляндия же должна была передать в первую очередь железнодорожный участок Белоостров-Петроград со всей недвижимостью". Других примеров не приведено, хотя известно, что финнам принадлежало и другое ценное имущество в России. Далее следовала констатация очевидного факта: в российское имущество в Финляндии был вложен, несомненно, значительно больший капитал. Как же обе высокие стороны намеревались решить эту непростую финансовую проблему? Ответ давался поразительный: российское имущество в Финляндии не давало дохода, поэтому ожидалось, что "при окончательных взаимных расчетах передаваемые ценности как-нибудь сведутся". Иначе говоря они никак и не должны были "свестись".

Между тем ленинский Совнарком, по данным Гюллинга, обязался передать Финляндскому банку до 500 млн. финских марок в счет выполнения краткосрочных обязательств России времен первой мировой войны. Вот и учли бы эти солидные средства в зачет передававшегося российского имущества. Но этого не было сделано. Правительство советской России не дорожило колоссальными народными средствами, преследуя свои политические цели, в данном случае - поддержать социалистическую революцию в Финляндии.

Практическая передача недвижимости началась сразу же. Уже в ходе гражданской войны революционные власти Финляндии приняли старинный замок в Выборге, Свеаборгскую крепость, ряд казарм и укреплений, другие объекты. По заключению Гюллинга, "революция 1917 года уничтожила опорные пункты старого царского времени и создала реальную базу для власти трудящихся в независимой отныне Финляндии".

стр. 40

За пунктом о безвозмездной передаче русских казенных зданий для просветительских целей финских рабочих стояла совсем другая - локальная, но по-своему красноречивая история. Член делегации Э. Валпас, по свидетельству Гюллинга, высказал в ходе работы согласительной комиссии свое единственное предложение: передать участок земли по Унионской улице в Хельсинки, занятый русским военным госпиталем, под строительство Рабочего дома. То же самое касалось и острова, где размещалась крепость Свеаборг. "Это предложение тов. Валпас мотивировал тем, что после поражения революции от нашего договора ничего не останется, а безвозмездно переданные рабочим бывшие казенные русские владения даже белогвардейцы постесняются отобрать от рабочих. Очень доверчив был тов. Валпас! Все же, ввиду его предложения, в договор был включен специальный пункт".

Как видим, среди финских членов согласительной комиссии был человек, который не стеснялся вслух предсказать поражение революции и заявить, что от договора, над которым они трудились, ничего не останется. Так потом и получилось. Авторы биографии Токоя, впрочем, утверждают, что "единственным членом революционного правительства, который верил в победу революции, был Отто Куусинен". Вера Куусинена в победу революции, как говорил Токой, выглядела твердой, но наивной. Когда, к примеру, поступили первые сообщения о том, что подразделения немецкой Остзейской дивизии высадились на финской земле, Куусинен категорически отказывался поверить в их правдивость. Он свято верил в то, по словам Токоя, что немецкие рабочие не позволят использовать войска своей страны против рабочих Финляндии³⁹ .

С удовлетворением Гюллинг отмечал, что члены согласительной комиссии без труда нашли общий язык по многим вопросам экономического сотрудничества. Они исходили из того, что единый фронт усилил бы их положение по отношению к капиталистическому окружению. "Обширные и ежегодно растущие рынки советской России предоставили бы Финляндии, на основании ее сравнительно более развитой промышленности и квалифицированной рабочей силы, возможность постепенного подъема не только в области писчебумажного производства, которое после революции чрезвычайно выросло в России, но и в области металлической, текстильной, каменоломной и кожевенной промышленности. Особенно большое значение для электрификации получило бы использование энергии многочисленных водопадов Финляндии, что открыло бы перед финляндской промышленностью пути в совершенно новые области".

Автор подчеркивал, что для финской индустрии и до революции были чрезвычайно важны необычайно емкие рынки России, "хотя проводившаяся царизмом экономическая политика сильно мешала росту экспорта". Тем не менее предприятия ряда отраслей промышленности Финляндии, особенно бумажная, вывозили свою продукцию на российский рынок.

Сообща Финляндия и Россия, согласно этим планам, могли бы даже занять "господствующее положение на европейских рынках пиломатериалов". Это позволило бы им создать для себя не только материально выгодные условия сбыта. Обе страны получили бы возможность повысить свое "политическое значение" в деле установления отношений с капиталистическими странами". Иными словами, экономические достижения должны были позволить Финляндии и России успешнее вести очень непростой по тем временам политический диалог с государствами Запада.

С этой целью важно было всячески облегчить деловые контакты двух стран и повысить взаимный товарооборот. Для этого требовалось улучшить прямое железнодорожное сообщение между Финляндией и Россией, а также обеспечить свободный доступ судов в морские порты, в реки и каналы. Свою роль тут должны были сыграть те финские суда, которые реквизировало царское правительство в военных целях и которые по договору передавались республике Финляндии. "Финляндский торговый флот, будучи сравнительно больше русского, мог бы устранить бывший тогда в России большой не-

стр. 41

достаток в тоннаже для внешней торговли", - писал Гюллинг. Автор воспоминаний высказывал убеждение в том, что по разветвленной системе каналов и рек финские суда могли бы сами доставлять продукцию промышленности страны на российские внутренние рынки.

Эти суда были способны также организовать доставку в Финляндию хлеба с Поволжья. Финские земледельцы производили в те времена (в отличие от нынешних дней) довольно мало зерна. Поэтому страна во многом зависела от российских поставок. В дни революции социал-демократические газеты не раз сообщали об отправляемых в Россию товарных составах - за хлебом.

Финны надеялись, что советская Россия, как и царская Россия до революции 1917 г., будет бесперебойно и по сравнительно низким ценам поставлять на финский рынок продукты сельского хозяйства, а это обеспечило бы стране "твердую основу для промышленного развития".

Вот так представлялись революционным финнам благоприятные перспективы экономического сотрудничества между социалистическими республиками. Понятно, что в этих рассуждениях немало от теории, далекой от реальной жизни. Вскоре в советской России должна была вспыхнуть своя гражданская война.

Одно из достоинств договора 1918 года Гюллинг усматривал в том, что этот документ заключили рабочие двух республик, "объединенные не только общностью основ государственной структуры, но и совместной борьбой против окружающего капиталистического мира и контрреволюции". Они установили совершенно новый принцип взаимоотношений народов Финляндии и России, позволивший по-иному подойти, в частности, к решению национального вопроса.

Творцы договора исходили из того, что между республиками, согласно принципам национальной политики Октябрьской революции, должны быть установлены новые границы. "Принималось во внимание, - писал автор, - что за восточной границей Финляндии жили народности финского племени, отделенные царизмом от Финляндии искусственными границами. Представлялось совершенно естественным, что с переходом власти в руки трудящихся, как в Финляндии, так и в нынешней Карельской автономной советской республике, исчезнет пограничная черта, разделяющая два народа одной и той же национальности".

Тема отмены пограничной полосы всерьез обсуждалась в согласительной комиссии и потом в Совнаркоме, но найти ее практическое решение все же не смогли. Причин было две. Во-первых, "в виду отсутствия под рукою нужного для выяснения этого вопроса материала", а во-вторых, из-за нехватки времени. Но данная тема, судя по всему, увлекала финских деятелей. Гюллинг высказывался в пользу теории отмены пограничной полосы даже с дистанции лет, прошедших после поражения финской революции. Он проводил такую параллель: Октябрьская революция пробудила в угнетенных царизмом народах стремление к самостоятельной государственной жизни, что привело к рождению Союза Советских Социалистических Республик, а финская революция открывала дорогу национальному объединению и рождению Союза трудящихся финских племен. Далее шло такое пояснение: на обширной, экономически единой территории трудящиеся финны имели бы возможность приступить к строительству нового общества. Как это понимать?

Как плод наивных и утопических взглядов, которые внешне звучали красиво, но которые на практике реализовать чрезвычайно трудно? Или как прагматический подход к тому, о чем молчали, и что имелось в виду проделать в недалеком будущем, - присоединению Суоми к советской России? Если второе, тогда многое становилось на свои места, ведь с отменой пограничной полосы финны действительно могли бы создать экономически единую территорию, но в рамках общего большого государства.

Гюллинг констатировал, что испытать на практике новую национальную политику не удалось, поскольку диктатура буржуазии расправилась с рево-

стр. 42

люцией в Финляндии. Он еще покритиковал финские "национально- капиталистические партии", которые "подавлением революции оказали национальному делу финских племен большую медвежью услугу".

Сторонам удалось решить только два территориальных вопроса. Пункт 15-й гласил о передаче Финляндии земель на крайнем севере - так называемого Печенгского края (Петсамо. - М. З.), что выводило Суоми на берег Ледовитого океана. Для финнов это было очень важно, поскольку такую уступку Финляндии обещали еще в годы царского правления⁴⁰ .

Эта уступка была оформлена написанным Лениным постановлением Совнаркома 25 февраля 1918 года: "Признать в принципе справедливость желания финских товарищей о передаче Финляндской Социалистической Рабочей республике указанной в финском добавлении к § 6 проекта договора части территории. Поручается согласительной комиссии разработать способы практического осуществления этой передачи"⁴¹

Однако в этом вопросе не обошлось без осложнений. Токой свидетельствовал: когда представители Совнаркома в конце концов согласились на передачу Печенгского края и сформулировали соответствующий пункт, то русский вариант текста - по ошибке или по умыслу - был написан таким образом, что граница России и Финляндии должна была бы проходить по финскому берегу пограничной реки. "Финны протестовали, - сообщал Токоя, - но русские были непреклонны. Тогда вопрос был передан на рассмотрение Ленина, который решил эту проблему в присущей ему манере, заявив, что граница должна проходить там, где хотят ее провести финские товарищи"⁴² .

Финская республика тоже сделала уступку, передав советской России форт Ино, который, по оценке Гюллинга, служил "важнейшим ключом к Петрограду, защитой против наступления капиталистов с моря и, прежде всего, германских капиталистов". Перед самым подписанием договора возникло осложнение: собравшиеся политики не знали, как географически точно указать местонахождение горы Корватунтури, которая должна была стать исходным пунктом границы Печенгского края. Пришлось распорядиться, чтобы среди ночи отыскали профессора М. А. Рейснера, который жил довольно далеко от Смольного. В конце концов его нашли и помогли приехать. Уже в половине второго ночи Рейснер дал необходимые объяснения, все собрались вокруг стола заседаний Совнаркома и приступили к церемонии подписания договора⁴³ .

Думается, позиция Ленина в пограничном вопросе определялась стремлением поставить финских революционеров в более выгодное положение в остром пропагандистском споре с белыми. Своих оппонентов в речи на VIII съезде партии он окрестил "шовинистами": "С красным финским правительством... мы заключили договор, - говорил он, - пошли на известные территориальные уступки, из-за которых я слышал немало возражений чисто шовинистических: "Там, дескать, хорошие рыбные промыслы, а вы их отдали". Это - такие возражения, по поводу которых я говорил: поскрести иного коммуниста - и найдешь великорусского шовиниста"⁴⁴ .

1 марта договор был подписан. "В ту же ночь, - вспоминал Гюллинг, - мы выехали в Гельсингфорс... Позднее состоялся обмен официально утвержденными ратифицированными экземплярами, в которых были исправлены одна-две ошибки, оставшиеся в подписанных сперва экземплярах"⁴⁵ .

Нетрудно догадаться, что в Красной Финляндии в целом приветствовали этот договор, хотя, как отмечалось выше, Совет народных уполномоченных подверг критике Токоя и Гюллинга за то, что они согласились на переименование Финляндской республики в Социалистическую Рабочую республику.

В дни революции в Хельсинки буржуазные газеты не выходили, но социал- демократические издания откликнулись на это событие. 3 марта газета "Arbetarna Notisblad" сообщила о возвращении в Хельсинки Токоя и Гюллинга, изложив содержание подписанного ими документа. Другая газета -

стр. 43

"Suomen Kansanvaltuuskunnan Tiedonantaja" тоже отреагировала на это событие пространной статьей 4 марта.

"Договор чрезвычайно выгоден нашей стране, - писала газета. - Россия добровольно уступила Финляндии всю свою недвижимость, которой владели или контролировали русские учреждения или русское государство. Это фермы и другие земельные и водные территории, здания, фабрики, телеграфные системы, укрепления, маяки, а также государственная, коммунальная и частная собственность, которая была экспроприирована правительством России во время войны и до нее.

Кроме того, Россия уступила Финляндии очень важный район бухты на побережье Ледовитого океана. Эта бухта свободна ото льда в течение всего года, а прибрежные воды богаты рыбой. Когда туда будет протянута железная дорога, весь север получит новый источник доходов". Эта газета сообщала, что на тот момент еще не было решено, когда "часть России и Олонецкая Карелия будут объединены с Финляндией".

Большевистская "Правда" писала 7 марта о том, что "договор вызывает энтузиазм финляндских рабочих", и отмечала, что подписание этого документа служит новым доказательством великодушия советского правительства по отношению к финляндскому народу, ибо документ никоим образом не ограничивает независимость Финляндии.

Тем не менее бои в Суоми красная гвардия проиграла. Многие члены Совета народных уполномоченных вынуждены были покинуть Хельсинки. 7 апреля "Правда" сообщала: "Из Гельсингфорса от Финляндского Совета народных уполномоченных. Ввиду того, что фронт из-за событий в Ганге (Ханко, где высадилась немецкая дивизия. - М. З.) продвинулся ближе к Гельсингфорсу, постановлено перевести временно Финляндский Совет народных уполномоченных в Выборг. В Гельсингфорсе остается пока избранный Советом уполномоченных исполнительный комитет. Власть в Гельсингфорсе сосредоточивается в руках расширенного штаба красной гвардии".

Вскоре стало ясно, что и в Выборге совет находился всего лишь временно. Народные уполномоченные погрузились на пароход и 25 апреля перебрались в Петроград⁴⁶ . После этих драматических событий, которые сопровождались расстрелами пленных и концлагерями для оставшихся в живых, на бумаге сохранился лишь договор между Российской и Финляндской социалистическими республиками.

Гюллинг подчеркивал, что дискуссии, развернувшиеся в Петрограде во время обсуждения проекта договора, а также настояния Ленина (он говорил о "влиянии Ленина"), значительно изменили "общую окраску" документа и в большей степени придали ему "отпечаток пролетарского государственного договора". Он стал "более соответствовать действительному характеру финляндской революции, чем многие другие акты нашего революционного правительства, например, первый революционный манифест и проект государственного устройства"⁴⁷ .

Конечно, кое-что из того, о чем писал в 1929 г. Гюллинг, походило на политические словесные ухищрения, характерные для высказываний советских руководителей. К тому же его воспоминания явно написаны с оглядкой на соответствующие советские органы. Более сдержанную оценку давал Токой, что и понятно, ведь он высказывался в совершенно иных условиях, находясь в США. "Таким был первый договор, подписанный Финляндией с советской Россией, - писал он. - Хотя его не ратифицировали (а Гюллинг утверждал, что состоялся обмен ратификационными экземплярами. - М. З.), последующие соглашения основывались именно на нем. А он, первый, оказался по некоторым позициям более выгодным для Финляндии, чем другие"⁴⁸ .

Речь идет, в частности, о мирном договоре 1920 года⁴⁹ . Совнарком подписывал его в Тарту с буржуазным правительством Финляндии, от которого Ленин отвернулся в 1918-м. Советскому правительству пришлось отчасти сделать на этот раз такие же уступки, как революционной Суоми, тем более

стр. 44

что подписанию договора в Тарту предшествовали серьезные осложнения на границе, такие, что некоторые историки квалифицируют их даже в качестве советско-финской войны 1918 - 1920 годов, хотя "ни в финляндской, ни в советской исторической литературе подобной войны не числится"⁵⁰ .

Снова (в третий раз за два года) признавая независимость Финляндии, советская Россия отдавала теперь финнам огромный Печенгский край и некоторые другие территории на севере. А что было делать большевикам, если они обещали эти земли красным финнам? Передавалась также многочисленная собственность России в Финляндии. Правда, финская сторона тоже пошла на некоторые уступки. Были, скажем, освобождены от финских войск карельские волости Ребола (Репола) и Порос-озерская (Порос-ярви). Россия получала право свободного транзита в Норвегию через Печенгский край и возможность использовать три телеграфных кабеля под номерами 13, 42 и 60 вплоть до конца 1946 года и два кабеля от Уусикаупунки (Нюстада) до Швеции и так далее. Таким образом, в Тартуском договоре 1920 г. действительно угадываются некоторые черты документа от 1 марта 1918 года, который был подписан между революционной Финляндией и советской Россией.

Одна из главных целей этого документа состояла в оказании политической поддержки революции в Финляндии. Задача состояла еще и в том, чтобы нейтрализовать пропаганду законного правительства Суоми, утверждавшего, что советская Россия якобы не захочет предоставить стране подлинную независимость.

Однако члены ленинского Совнаркома, соглашаясь на отделение Финляндии, верили, что в революционных боях будет создана советская Суоми - родственная по революционному духу страна. Ленин и его коллеги должны были также понимать, что удержать Финляндию в составе России уже практически невозможно, поэтому реальный путь воссоединения они усматривали в создании социалистической Финляндии.

Ближайшая практическая задача договора относилась к военной сфере и скрывалась за фактом передачи ряда важных объектов. По Брестскому миру советская Россия обязалась вывести свои войска из Суоми, поэтому Совнарком спешил оставить финской красной гвардии в числе передававшегося русского имущества и недвижимости военные крепости, в частности, крепость Свеаборг под Хельсинки. А финская сторона передавала россиянам форт Ино на Карельском перешейке.

Подписав договор с той стороной военно-политического конфликта в Финляндии, которая стремилась свергнуть законное правительство Свинхувуда, руководители советской России махнули рукой на легитимные власти этой страны, которым только что вручили документ о признании суверенитета Суоми. По существу, правительство Ленина осуществило вмешательство во внутренние дела этой тогда уже независимой страны.

Договор 1918 г. помогает лучше понять не только конкретную историю получения Финляндией независимости, но и добавляет некоторые штрихи к сложной проблеме претворения в жизнь столь привлекательного на слух права наций на самоопределение. Если бы российские большевики не были уверены в победе революции в Суоми, еще не известно, так ли легко пошли бы они на отделение этой страны от метрополии.

В заключение нелишне упомянуть о том, как дальше сложилась судьба членов Совета народных уполномоченных, которые поставили подписи под договором 1918 года.

После разгрома красной гвардии Токой оказался вместе с остальными руководителями революции в советской России, но долго здесь не пробыл. Рассорившись с лидерами финской эмиграции, он перебрался в Мурманск, где вступил в Финский легион, созданный с помощью союзных английских войск для участия, как говорилось, в боях с немцами. "По странному стечению обстоятельств он стал врагом номер 1 и для коммунистов, и для финских реакционеров", - говорится в его биографии⁵¹ . Токой рассказывал: финские коммунисты присылали членам легиона листовки, в которых обвиняли

стр. 45

их в предательстве дела революции. "Финский Революционный центральный комитет в России" приговорил их к смерти и написал, что "приведение этого приговора в исполнение является делом чести любого революционного рабочего". Под листовками стояли подписи Куусинена, Маннера, Эйно, Рахья и Лехтинена. "Я чувствовал, что смертный приговор обеспечит мне долгую жизнь", - признавался Токой. Он напомнил, что К. Маннер, председатель Совета народных уполномоченных (до революции он тоже был председателем парламента Финляндии), нашел свою кончину в трудовом лагере в Советском Союзе, Рахья был застрелен в Ленинграде, погибли и другие. В живых в то время довелось остаться только Куусинену.

Когда же легион ликвидировали, Токой нашел временный приют в Англии, потом уехал в Канаду, ас 1921 г. жил в США (в штате Массачусетс). Америка была ему хорошо знакома, ведь в 1891 - 1900 гг. он работал в Массачусетсе шахтером⁵² . Судьба и впрямь отвела ему долгую жизнь (он умер в 1963 году). В последние десятилетия он уделял большое внимание теме укрепления связей финской диаспоры в Америке с Финляндией. С 1922 года по 1950-й издавал газету на финском языке.

В 1944 г. правительство Суоми выступило с заявлением, в котором простило Токоя за участие в революции на стороне красных. В 1949 г. Токой приезжал в Хельсинки, где его встречали, по свидетельству очевидцев, восторженно. Пресса назвала гостя "великим посланцем доброй воли демократической Финляндии на Западе", ему была предоставлена честь выступить на заседании финского парламента. А в Массачусетсе в его честь был создан мемориальный комплекс при поддержке президента Урхо Кекконена.

По-другому сложилась жизнь Гюллинга. После победы белой гвардии он скрылся в Швеции, работал в Скандинавском бюро Коммунистического интернационала, активно выступал за снятие блокады советской России, установленной Антантой. В 1920 г. приехал в Россию, где получил советское гражданство и стал членом ВКП(б). В 1923 - 1935 гг. Гюллинг был председателем СНК Карельской АССР, потом работал в Институте мировой экономики в Москве. Как многие другие революционеры, он попал в жернова репрессий, развязанных Сталиным, с которым вместе скреплял договор 1918 года. 17 июля 1937 г. Гюллинг был арестован, и год спустя его казнили. Реабилитация состоялась в 1956 году⁵³ .

Что касается Иосифа Сталина, то специалисты напоминают, что это был единственный международный договор, на котором стоит его подпись, причем двойная (Джугашвили-Сталин) да еще с латинским инициалом "J", то есть Josif. Потом он считал за благо предоставлять право другим подписывать важные документы от имени руководства Советского Союза.

Революция и связанные с ней события оставили в судьбе финнов глубочайшую рану, которая полностью не зарубцевалась и сегодня. На стороне правительственных войск сражались до 90 тыс. человек, а численность красной гвардии составляла более 80 тысяч. Люди гибли не только в ходе боев, но и вне сражений. Жертвами красного террора стали 1694 человека, а белого террора - 8380. Национальную трагедию усугубила судьба военнопленных. Тысячи красногвардейцев погибли в лагерях от голода и болезней, хотя чрезвычайные суды вынесли "всего" 555 смертных приговоров, из которых были приведены в исполнение 265⁵⁴ .

Однако в Финляндии, в отличие от СССР, быстро поняли необходимость национального примирения. Первая амнистия красных была проведена уже осенью 1918 года. Потом последовали новые амнистии. Этот курс проводился на протяжении всех минувших лет. В 1998 г. канцелярия правительства Финляндии задумала организовать всеобъемлющее исследование на тему о том, сколько же людей погибло в стране в те бурные годы.

В кратком представлении этого проекта говорится, что в эти годы страна перенесла ряд военных конфликтов, как на территории самой Финляндии, так и за пределами ее границ, в ходе которых при различных обстоятельствах погибло около 38 тыс. человек. Самое большое количество жертв

стр. 46

пришлось на "войну 1918 года". "Точное число погибших, - говорится далее в представлении, - неизвестно, а также неизвестна судьба многих из них и обстоятельства их гибели. В то время условия жизни были чрезвычайно сложные и трудные, многие тысячи людей пропали без вести или бежали в Россию и в другие страны. Кроме того, в военные годы по крайней мере 2000 иностранцев погибли в Финляндии, среди них: русские, немцы, шведы, китайцы и представители иных национальностей". Пока авторы исходят из таких предположительных данных людских потерь:

50 человек - лица, расстрелянные и убитые русскими военными властями в Финляндии в 1914 - 1917 годах.

50 человек - финны, погибшие в составе русской и германской армий во время первой мировой войны.

100 человек - русские офицеры, погибшие в Финляндии в 1917 году.

50 человек - лица, погибшие в политических беспорядках в Финляндии осенью 1917 г. и в декабре 1918 года.

Около 35 000 человек - лица, павшие во время войны 1918 года.

Не менее 1000 человек - русские солдаты и гражданские лица, расстрелянные финнами в 1918 году.

100 человек - павшие в военных экспедициях в Восточной Карелии 1918 года.

1500 человек - павшие в России финские красногвардейцы в 1918- 1922 годах.

100 человек - погибшие в военной экспедиции в Эстонии в 1919 году, когда финны помогали эстонцам отстоять независимость.

400 человек - погибшие в военной экспедиции в Олонеже 1919 году.

500 человек - погибшие в других кризисах.

Очень важная программа. Она свидетельствует, что финские власти стремятся, хотя и с опозданием во времени, отдать должное всем павшим, независимо от того, на чьей стороне они воевали. Такая программа способна выяснить судьбу каждой жертвы, а это необходимо как для родственников погибших, так и для всей страны. Она важна и для России, так как нацелена и выяснение судеб убитых и пропавших россиян⁵⁵ .

Примечания

1. Сведения о договоре, естественно, приводятся в исторических сочинениях, напр.: JUSSILA О., HENTILA S., HEVAKIVI J. Finlands Politiska Historia 1809 - 1998. Helsinki. 1998, p. 144; KIRBY D. G. Finland and Russia 1808 - 1920. Lnd. 1975, p. 234 - 235.

2. Kapinan. Aikana painetut Suomen Asetuskokoelman, numerot 10 - 33, Helsinki, 1918.

3. МАЙЗЕЛЬ М. Страницы революционной истории финляндского пролетариата. [Л.] 1928, с. 88 - 89.

4. ХОЛОДКОВСКИЙ В. М. Революция в Финляндии и германская интервенция. Москва. 1967, с. 84.

5. JUSSILA О., HENTILA S., HEVAKIVI J. Op. cit, p. 123; ПОХЛЕБКИН В. В. Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет. Вып. 2. Кн. 3. М. 1999, с. 135.

6. ГЮЛЛИНГ Э. Первый договор между социалистическими республиками и Ленин. - Красная летопись, 1929, N 1, с. 10 - 11.

7. КЛИНГЕ М. Очерк истории Финляндии. Кеуруу. 1990, с. 97 - 98.

8. JUSSILA О., HENTILA S., HEVAKIVI J. Op. cit., p. 125; ДАШКОВ Ю. Ф. У истоков добрососедства. М. 1980, с. 190.

9. Документы внешней политики СССР. Т. 1. М. 1957, NN 39, 55; ХОЛОДКОВСКИЙ В. М. Ук. соч., с. 34.

10. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 35, с. 90.

11. WUORI NEN J.H. History of Finland. N. Y. - Lnd. 1965.

12. JUSSILA О., HENTILA S., HEVAKIVI J. Op. cit., p.. 125; ХОЛОДКОВСКИЙ В. М. Ук. соч., с. 32.

13. ДАШКОВ Ю. Ф. У истоков добрососедства. М. 1980, с. 190.

14. Раздел "ЦК российской социал-демократической партии", папка N 42.

15. СТАЛИН В. И. Соч. Т. 4. М. 1947, с. 23 - 24.

стр. 47

16. РАСИЛА В. История Финляндии. Петрозаводск. 1996, с. 157; MERI V. C. G. Mannerheim Marskalken av Finland. Helsinki. 1988, p. 17.

17. РАСИЛА В. Ук. соч., с. 158; ЦЕТТЕРБЕРГ С. Финляндия после 1917 года. Хельсинки. 1995, с. 21 - 22.

18. JUSSILA О., HENTILA S., HEVAKIVI J. Op. cit, p. 130 - 131.

19. Tyemies, 30.I.1918.

20. Декреты Советской власти. Т. 1. М. 1957, с. 39 - 41.

21. JUSSILA О., HENTILA S., HEVAKIVI J. Op. cit., p. 126; ЦЕТТЕРБЕРГ С. Ук. соч., с. 20.

22. ГЮЛЛИНГ Э. Ук. соч., с. 7 - 8.

23. ПОХЛЕБКИН В. В. СССР - Финляндия. М. 1975, с. 230; ЕГО ЖЕ. Внешняя политика. Вып. 2. Кн. 3, с. 134 - 135.

24. МАЙЗЕЛЬ М. Ук. соч., с. 95.

25. ЦЕТТЕРБЕРГ С. Ук. соч., с. 25.

26. Документы внешней политики СССР, т. 1, с. 94.

27. ЛЕНИН В. И. Поли. собр. соч., т. 50, с. 27.

28. ЦЕТТЕРБЕРГ С. Ук. соч., с. 26.

29. Архив рабочего движения Финляндии, папка N 42.

30. Государственный архив Финляндии.VE SA N 3134.

31. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч., т. 36, с. 105 - 106, 32, 343. В дальнейшем форт так и остался на финской территории. Но власти Суоми обязались снести его в соответствии с другим договором, который был заключен 14 октября 1920 г., когда большевикам снова пришлось улаживать отношения с законным правительством Финляндии.

32. ГЮЛЛИНГ Э. Ук. соч., с. 8, 9, 11; ХОЛОДКОВСКИЙ В. М. Ук. соч., с. 142.

33. SISU. The Autobiography of the First Premier of Finland Oskari Tokoi. N. Y. 1957, p. 164.

34. ГЮЛЛИНГ Э. Ук. соч., с. 11 - 12.

35. http://gov.karelia.ru/info/people/gylling.html .

36. КУУСИНЕН О. В. Революция в Финляндии. Пг. 1919, с. 28.

37. ГЮЛЛИНГ Э. Ук. соч., с. 12 - 13.

38. Там же, с. 13 - 14, 9.

39. SISU. The Autobiography of the First Premier of Finland Oskari Tokoi, p. 163 - 164.

40. Ibid.

41. Ленинский сб. 21, с. 224.

42. SISU. The Autobiography of the First Premier of Finland Oskari Tokoi, p. 165.

43. ГЮЛЛИНГ Э. Ук. соч., с. 15, 10.

44. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч., т. 38, с. 183.

45. ГЮЛЛИНГ Э. Ук. соч., с. 11.

46. ЦЕТТЕРБЕРГ С. Ук. соч., с. 25.

47. ГЮЛЛИНГ Э. Ук. соч., с. 11, 13.

48. SISU. The Autobiography of the First Premier of Finland Oskari Tokoi, p. 165.

49. КЛИНГЕ М. Op. cit., p. 103.

50. ПОХЛЕБКИН В. В. Внешняя политика Руси, с. 137 - 144.

51. SISU. The Autobiography of the First Premier of Finland Oskari Tokoi, p. 165.

52. www.saima-park.org/park/oskari_tokoi.html .

53. http://gov.karelia.ru/info/people/gylling.html .

54. ЦЕТТЕРБЕРГ С. Ук. соч., с. 26.

55. Канцелярия правительства намерена составить именной указатель всех погибших, который будет включать собранную информацию о местах жительства и местах гибели жертв. Главный источник необходимых сведений - книги по учету населения и архивные документы. Однако канцелярия обращается к родственникам, краеведам, любителям исследований в области генеалогии присылать все, что они знают о жертвах тех событий, включая сведения о профессиях, семейном положении и так далее.

Основные вопросы таковы: имя и фамилия погибшего, дата и место рождения, место жительства, дата и место смерти, обстоятельства смерти. Авторы хотели бы также получать фотографии, на которых запечатлены различные эпизоды военных действий, церемонии захоронений и другие события. Руководят этим проектом 10 профессоров и докторов наук. Председатель руководящей группы - профессор Академии Финляндии Х. Юликангас. За практическую деятельность отвечает бюро проекта во главе с его директором Л. Вэстерлундом, секретарь Л. Саастамойнен. Вся программа рассчитана на пять лет.

Для тех, кому есть что рассказать, сообщаю адрес, по которому можно направить письма:

Suomen sotasurmat 1914 - 1922 (Людские потери)

Valtioneuvoston kanslia (Канцелярия правительства)

PL 2750178 Helsinki

Finland

Можно использовать также электронную почту: sotasurmat@vnk.vn.fi

Постоянный адрес данной публикации: