М. Энциклопедия российских деревень.

В книге академика А. А. Никонова, жизнь которого трагически оборвалась в канун презентации этого фундаментального исследования, обобщен тернистый путь аграрной науки России с момента ее зарождения и до наших дней. В этой связи анализируются и узловые проблемы аграрной экономической теории, политики и практики аграрного реформирования. Книга - итог многолетних научных изысканий и глубоких, порой мучительных раздумий выдающегося экономиста-аграрника (им опубликовано, более 200 научных работ) и организатора науки (с 1951 по 1961 г.- министр сельского хозяйства Латвии, с 1963 по 1978 г.- директор Ставропольского НИИ сельского хозяйства, в 1978 - 1982 гг.- академик-секретарь Отделения экономики Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина (ВАСХНИЛ), с 1984 по 1992 гг.- президент ВАСХНИЛ, до последних дней жизни - директор Аграрного института РАСХН). В предисловии к книге автор пишет, что желание написать ее у него появилось давно - в связи с "нерешенностью многих теоретических вопросов аграрно-экономической науки" и "жгучих вопросов практики", замалчиванием в течение десятилетий научных школ, направлений, имен выдающихся ученых в связи в тем, что "все, что шло не от марксизма, отвергалось и искажалось"; аграрная экономика в нашей стране "очень долго была вотчиной идеологии" (с. 5).

Характер книги, по определению автора, "экономико-историческо-политологический", а ее не совсем обычное для научного труда название аргументируется драматической судьбой российского крестьянства и аграрной науки, которые постоянно приносились в жертву. Аграрный вопрос веками не решался, в 30-е годы XX в. "ученых расстреливали десятками, сотнями и тысячами, а крестьян умерщвляли миллионами". "Трудно найти на каком-нибудь континенте нашей планеты страну с более трагичной судьбой кормящего класса и его научной элиты" (с. 6). Работа состоит из трех частей, первая из которых посвящена становлению аграрной науки в России и аграрным преобразованиям до Октября 1917г.; вторая - аграрной науке и политике в советский период (1917 - 1991 гг.), третья - аналогичным процессам последующих лет.

Документальную основу книги составили постановления правительства и высших органов власти, статистические источники, исследования ученых аграрно-экономических институтов и учреждений, материалы личного архива автора. В основу 13 главы, в которой анализируется современная аграрная реформа, положены материалы социально-экономического мониторинга реформы за 1991 - 1994 гг., осуществляемого Аграрным институтом РАСХН, данные экспедиционных обследований учеными этого института различных регионов России. Автор обстоятельно изучил труды выдающихся российских экономистов-аграрников, а также современных ученых. В главе пятой использованы малоизвестные архивные документы, характеризующие крестьянские восстания на Тамбовщине ("Антоновщина"), жесточайшие карательные акции советского государства по их подавлению, вплоть до применения командующим войсками Тамбовской губернии M. H. Тухачевским "удушливых газов". В главе шестой публикуются выдержки из докладных записок инструкторов Наркомзема о методах проведения коллективна-

стр. 158

ции и сводок ОГПУ о выступлениях крестьян. Особенно впечатляют материалы впервые вводимого в оборот следственного дела с протоколами допроса А. В. Чаянова, хранящегося в Центральном архиве Федеральной службы безопасности (с. 219 - 229).

Значительный научный интерес представляет анализ трудов выдающихся экономистов-аграрников 20 - 30-х годов. Переход к нэпу, особенно середина 20-х годов, по мнению Никонова - "золотой век" в истории российской кооперации и аграрной науки, когда страна "шла в ногу со всем миром" (с. 156). Он выделяет три направления в аграрно-экономической мысли: либерально- демократическое, организационно-производственное и марксистское. Либеральные демократы стояли за частную собственностью на землю, поддерживали реформу П. А. Столыпина, общину считали изжившим себя институтом, сдерживающим инициативу и предпринимательство. Организационно-производственная школа ориентировалась на трудовое семейное хозяйство в сочетании с различными видами кооперации, преимущественно вертикальной. Марксисты решительно отвергали частную собственность на землю и все надежды возлагали на коллективные хозяйства, радикальную социалистическую реконструкцию сельского хозяйства. Ярким представителем первого направления был Б. Д. Бруцкус, а также Л. Н. Литошенко, отчасти Н. Д. Кондратьев; организационно-производственную школу возглавлял А. В. Чаянов, в нее входили также Н. П. Макаров, А. Н. Челинцев и др. Примечательно, что выдающиеся российские ученые уже в эти годы сумели подняться над капиталистическими и социалистическими догмами. Так, Бруцкус, отвергая социализм, поддерживал трудовое крестьянское хозяйство, не считая его капиталистическим, выступал против как крупнокапиталистических предприятий, так и навязываемого крестьянству коллективизма. Чаянов полагал, что многие формы крестьянской жизни не укладываются в марксистскую схему классовой дифференциации. Кондратьев, поддерживая уравнительно-трудовое землепользование и социализацию земли, показал неэффективность государственного регулирования в сельском хозяйстве (см. с. 162 - 164, 171).

Однако "золотой век" в истории кооперации и аграрной науки (если он и был) скоро завершился (для Бруцкуса и не начинался, поскольку он уже в 1922 г. был арестован и выслан в Германию), а именно - в декабре 1929 г. "погромом на Волхонке" (так Никонов образно называет "знаменитую" конференцию аграрников-марксистов, на которой с "речью-директивой" выступил И. В. Сталин). Агрессивную непримиримость к инакомыслящим коллегам (не марксистам) проявила "элита аграрников-марксистов" - В. П. Милютин, Л. Н. Крицман, А. И. Гайстер, М. И. Кубанин, которые разоблачали и обличали "буржуазную" и "мелкобуржуазную" школы, правых и левых оппозиционеров (с. 182 - 186). А вскоре последовали жесточайшие репрессии против "вредительской" деятельности "кондратьевцев", "чаяновцев", "сухановцев", включая и ""отстрел ученых" (с. 216 - 229).

Команда на травлю выдающихся ученых была дана лично Сталиным, заявившем в своей речи на Волхонке: "Непонятно только, почему антинаучные теории "советских" экономистов типа Чаяновых должны иметь свободное хождение в нашей печати, а гениальные труды Маркса - Энгельса - Ленина... не должны популяризироваться и выдвигаться на первый план, должны лежать под спудом?" ¹ .

Вскоре дошла очередь и до генетиков. В 1935 г. был смещен со своего поста первый президент ВАСХНИЛ Н. И. Вавилов - "крупнейший ботаник и растениевод, блестящий генетик и агроном, неутомимый географ и этнограф..., выдающийся организатор науки", достигший во всех этих областях "высот, доступных только гениям" (с. 210). Великий ученый, не смогший в длительной борьбе преодолеть "две силы- НКВД и Лысенко", погиб в сталинских застенках в 1943 году. Его участь разделили два последующих президента А. И. Муралов и Г. К. Майстер и вице-президенты Н. М. Тулайков и Н. П. Горбунов, многие другие ученые. А в 1939 г. президентом ВАСХНИЛ, почти на 20 лет, стал воинствующий невежда, "самый знаменитый псевдоученый XX века" Т. Д. Лысенко (с. 214). Звездным часом "народного" академика стала печально знаменитая августовская сессия ВАСХНИЛ 1948 г., о которой подробно рассказано в книге (с. 287 - 293). Голоса честных, мужественных ученых, прозвучавшие на этой сессии (И. А. Рапопорта, А. Р. Жебрака, И. И. Шмальгаузена, П. М. Жуковского, В. С. Немчинова), пишет Никонов, "потонули в дружном хоре агрессивных выступлений лысенковцев. Это была их победа, торжество, напоминавшее скорее шабаш ведьм" (с. 290). Справедливость восторжествовала только в 1989 г., когда на торжественном заседании АН СССР и ВАСХНИЛ, посвященном 100-летию со дня рождения Н. И. Вавилова, президент ВАСХНИЛ Никонов сказал: "Я уполномочен заявить, что современный состав ВАСХНИЛ осудил и отверг все, что связано с лысенковщиной. Мы последовательно и настойчиво осуществляем крупные меры по преодолению тяжелых последствий лысенковщины" (с. 291). Главные корни лысенковщины, подчеркивает автор, кроются "в бескультурье, малограмотности, некомпетентности, нетерпеливости и желании выдать "на гора" неготовую и некорректно полученную научную продукцию. Лысенковщина невозможна в правовом государстве" (с. 292).

Никонов пытается ответить и на вопрос - как и почему происходили расстрелы ученых решением "тройки", нередко списками, по доносам, после допросов жертв полуграмотными следователями,

стр. 159

побоев и пыток, без доказательств вины несчастных людей, которые не совершали никаких преступлений. Почему, например, малограмотные следователи-палачи Агранов, Славатинский, Радзивиловский должны были решать судьбу гениального А. В. Чаянова? (с. 216, 224, 225). Вот одно из соображений автора на этот счет. Правящая партия стала монополистом в области идеологии. Революционная волна подняла из глубин народа не только его здоровые силы, но и озлобленных подонков, в прошлом париев, обиженных, обездоленных. Эти малограмотные люди стали распоряжаться судьбами людей. Компас был один - классовая принадлежность (с. 229).

Мало считались с мнением ученых и генсеки постсталинского периода. Так, на февральско- мартовском пленуме ЦК КПСС 1954 г., обсуждавшем вопрос об освоении целинных земель, Н. С. Хрущев поддержал не казахстанских ученых-почвоведов, доказывавших, опираясь на почвенную карту, что далеко не все целинные земли Северного Казахстана можно пахать, а обрушившегося на них в этой связи с резкой критикой мало разбиравшегося в сельском хозяйстве первого секретаря ЦК компартии республики П. К. Пономаренко. Результатом был взрыв пыльных бурь, потеря на огромных площадях пахотного слоя, провокация образования "первой на европейском континенте пустыни на землях Калмыкии и Нижнего Поволжья. Барханы и дюны никогда не пахали... А надо было просто прислушаться к почвоведам. Они землю знают лучше комсомольских и партийных работников" (с. 308 - 309).

При "либеральном" Брежневе ученых не отстреливали, но продолжалось бескомпромиссная борьба с теми, кто посягал на "основополагающие принципы социализма", принимая порой характер разгромных кампаний и травли. А первым в рядах гонимых "рыночников" был крупный аграрник-экономист В. Г. Венжер, который выступал за расширение рыночных отношений в сельском хозяйстве, за превращение колхозов в подлинно кооперативные предприятия. Аналогичным гонениям подверглась и плеяда молодых в то время, талантливых ученых- "рыночников" - И. Н. Буздалов, Г. С. Лисичкин, Л. Н. Кассиров, Г. И. Шмелев, М. Я. Лемешев, В. А. Морозов и др. Кампания травли направлялась идеологическим ведомством М. А. Суслова при непосредственном участии помощника Брежнева по сельскому хозяйству кандидата исторических наук В. А. Голикова. В погромной команде Голикова активную роль играли экономисты- аграрники И. Д. Лаптев, Е. С. Карнаухова и др. (см. с. 334 - 341).

Книга в ряде оценок и выводов дискуссионна, что признает и сам автор (с. 9) и авторы предисловия академики РАСХН - А. М. Емельянов и И. С. Шатилов (с. 4). Несколько односторонне оцениваются характер и результаты столыпинской реформы (с. 86-91); в слишком обобщенном виде сравниваются община с колхозом как форма хозяйствования, не учитываются хронологические этапы их деятельности, региональная специфика (с. 231 - 232).

В главе о современной аграрной реформе приводятся данные Роскомзема и Аграрного института за период с 1991 по 1994 гг. свидетельствующие о кардинальных сдвигах в землевладении и землепользовании. Произошло перераспределение земли в пользу кооперативного и частного секторов за счет резкого сокращения государственного. Возник частный сектор: более 44 млн. человек стали собственниками или владельцами 14,6 млн. земельных участков - появились крестьянские (фермерские) хозяйства, расширились площади личных приусадебных хозяйств (ЛПХ), во много раз возросла численность садоводов, огородников, застройщиков. В ряде областей на долю частного сектора приходится более половины валовой продукции сельского хозяйства; закончилась реорганизация колхозов и совхозов. "Налицо,- констатирует автор,- мно- гоукладность, с государственным, частным и кооперативным секторами" (с. 447 - 449). И тем не менее он далек от оптимизма. Средние размеры хозяйств частного сектора невелики: фермерского 42,2,га, ЛПХ- 0,34га, садового и огородного надела - 0,08 га, под жилищное и дачное строительство отведено по 0,1 га на хозяйство. Частный сектор, считает автор, ориентирован в целом "на выживание в условиях кризиса" (с. 448, 453). Возможность успешного завершения реформы Никонов напрямую связываете возрождением крестьянства, функционированием всеобъемлющей, охватывающей все стороны деятельности аграрной сферы кооперации. "Отчуждение крестьянина от собственности на землю, орудий труда и его плодов, полученного дохода оказалось пагубным... Право собственности во всех отношениях предпочтительнее права пользования",- подчеркивает автор (с. 442 - 443).

И. Е. ЗЕЛЕНИН

Примечания

1. СТАЛИН И. В. Соч. Т. 12, с. 152.

Постоянный адрес данной публикации: