А. Н. ГОРЯИНОВ. В России и эмиграции: очерки о славяноведении и славистах первой половины XX века. М., 2006. 319 с.

Новая монография А. Н. Горяинова - плод многолетнего упорного труда по восстановлению важнейших событий в истории отечественной славистики. Эти, в большинстве случаев трагические, события не могли не оказать значительного влияния на дальнейшее развитие славяноведения в России, последствия которого еще не до конца осмыслены.

Замысел написать многоплановый научный труд по истории славистики в России, как сказано в предисловии к книге, возник в Институте славяноведения еще в 70-е годы XX в. Однако возможность его осуществления появилась лишь в конце 1980-х годов благодаря знакомству с "выпущенной" из спецхранов литературой. По словам А. Н. Горяинова, задачи и структура его работы продиктованы желанием рассмотреть оставшийся почти незатронутым период 20-х годов XX в. в развитии университетской славистики и восполнить недостающие сведения о жизни и творчестве видных историков-славистов конца XIX -первой половины XX в.

Далее следуют девять различных по тематике очерков, объединенных поставленной задачей и включающих, по замечанию Горяинова, результаты не только индивидуального труда автора, но и совместных с другими учеными разработок ряда проблем.

В первом очерке "Идея "славянской взаимности" в 1920 - 1930-е годы: трактовка в Советской России и в среде эмиграции" - с одной стороны, характеризуется негативным отношением советских правительственных кругов к идее "славянской взаимности", которая противоречила большевистским принципам пролетарской солидарности, а с другой, подчеркивается настойчивое желание ряда известных ученых, оставшихся в России (Г. А. Ильинский, В. И. Пичета и др.) и эмигрировавших за рубеж, продолжить старые научные традиции изучения славянских народов.

В славянском движении, оживившемся в зарубежных странах, активное участие приняли русские эмигранты, резко настроенные против коммунизма. На страницах своей прессы они обсуждали будущую роль освободившейся от большевиков России в славянском мире. Советские лидеры попытались использовать это движение в своих политических целях и создали в 1931 г. в Ленинграде Институт славяноведения, публиковались статьи с обзором зарубежной славистики (чл. -корр. АН СССР Д. К. Зеленина) и освещением новых - советских - подходов к славистическим исследованиям (Н. С. Державина, В. Н. Кораблева и др.). Однако деятельность Института не оказала ожидаемого влияния на зарубежных ученых, продолжавших поддерживать "идею славянской взаимности", которая предполагала приятие России, но "отвержение коммунистической советчины". Институт был закрыт в 1934 г., а часть его сотрудников стали жертвами так называемого "дела славистов". Преследованию якобы за националистические взгляды подверглись профессора В. Н. Перетц, М. Н. Сперанский, чл.-корр.

АН СССР Н. Н. Дурново, Г. А. Ильинский, А. М. Селищев и др. Эти широкомасштабные репрессии привели к полному прекращению изучения истории и культуры западных славян в стране.

Лишь в конце 1930-х годов, когда славяноведение стало политически актуальным, в научных кругах проявился интерес к идеям "славянской взаимности", появились первые работы, где интерпретация этих идей стала возможной, хотя и в весьма сдержанной форме. Славяноведение начало возрождаться в СССР как историческая наука, но как подчеркивает автор, первые исследования проблем славянской солидарности были еще далеки от объективности.

Очерк "Советское университетское славяноведение 1920-х годов" насыщен огромным количеством фактов из жизни российских университетов переходного периода. Если в первые годы после революции в провинциальных университетах еще существовали кафедры славистики и продолжали свою деятельность крупные ученые (Т. Д. Флоринский, А. Л. Погодин, Г. А. Ильинский, В. Э. Регель и др.), то с начала 1920-х годов многое изменилось. Киевский, Харьковский, Одесский, Казанский университеты были преобразованы в институты народного образования, в них были упразднены старые гуманитарные факультеты. Автор прослеживает состояние славяноведения как научной дисциплины в провинциальных и двух столичных - Московском и Петербургском -университетах. Бесконечные перестройки их структуры и направленности обучения привели к самым плачевным последствиям - к разрушению старой системы образования и потере многих научных традиций в области славяноведения, которые создавались несколькими поколениями отечественных славистов. Судьба русских ученых, работавших в этот период, сложилась по-разному: одни вынуждены были эмигрировать, другие были лишены возможности работать, третьи - наиболее энергичные (А. М. Селищев, Г. А. Ильинский) - пытались бороться за сохранение и развитие университетского славяноведения. Усилия этих самоотверженных людей имели временный успех - Селищеву удалось организовать в МГУ преподавание славистического цикла южных и западных славян, который впервые сложился как комплексная дисциплина, включавшая филологический и историко-политический компоненты.

Но уже в 1930 - 1931 гг. этот цикл был закрыт, и в 1932 г. в МГУ полностью прекратилось изучение славистических дисциплин. Однако применение комплексного подхода к изучению зарубежных славян стало важным вкладом в историю отечественной славистики, и выпускники этого первого цикла стали впоследствии известными специалистами в разных отраслях славяноведения.

Один из центральных в книге - третий раздел "Д. Н. Егоров: научная деятельность и судьба медиевиста" - читается с большим интересом. Как показано в разделе, Д. Н. Егоров в дореволюционные студенческие годы вращался в среде историков Московского университета, находился под влиянием П. Г. Виноградова и впитал в себя традиции старой научной школы - уважение к источникам, поиск самостоятельных подходов к изучению исторических проблем и т.д. Начало его пути в науку, было типичным для многих историков: он собирал материалы для своих исследований в европейских странах, установил контакты с немецкими учеными, был знаком с крупнейшим медиевистом либерального направления Карлом Лампрехтом. Уже в ранние годы творчества он заявил о себе как незаурядном мастере-источниковеде, выработавшем свой "комбинированный метод" анализа источников, что позволило ему дать убедительные характеристики многим историческим памятникам (например, "Хронике славян" Гельмольда и др.). Егоров успел до революции и в первое десятилетие советской власти частично реализовать свои исследовательские способности.

Главный труд Д. Н. Егорова "Славяно-германские отношения в Средние века: Колонизация Мекленбурга в XIII в." - представлен в разделе как весьма оригинальное, основанное на источниках исследование, выводы которого не оставляли равнодушными немецких историков и второй половины XX в. От себя можно добавить, что и теперь зарубежные авторы солидных работ продолжают ссылаться на труд Егорова.

После Октябрьской революции жизнь ученого изменилась. Он включился в активную организационную деятельность по созданию высших учебных заведений в Екатеринбурге, занялся архивным делом, а затем стал работником формирующейся на базе Румянцевского музея крупнейшей Московской библиотеки (с 1924 г. - библиотеки им. В. И. Ленина). Но уже в конце 1920-х годов успешная деятельность Егорова как ученого и организатора библиотечного дела, его умение поддержать на международных форумах престиж отечественной науки вызвали, по словам автора, раздражение главы советской исторической школы М. Н. Покровского, выступившего в ноябре 1928 г. в газете "Правда" с нападками на "специалистов-немарксистов". Начавшаяся вскоре травля "буржуазных" ученых и членов Академии наук завершилась "Академическим делом", которое коснулось непосредственно и Егорова. Он был арестован по ложному обвинению в контрреволюционной деятельности и шпионаже. Все это надломило здоровье ученого и, высланный после годичного заключения в Ташкент, он умер от сердечного приступа в 1931 г.

В целом же этот раздел представляет собой сжатое, но достаточно глубокое исследование и, может быть, первый серьезный шаг к дальнейшему изучению деятельности известного ученого.

О творчестве В. И. Пичеты написано немало статей в 70-е годы XX в., но в них "белым пятном" оставался период его жизни, который совпал с временем репрессий партии и правительства против инакомыслящих ученых. В очерке А. Н. Горяинова "В. И. Пичета, его убеждения и его трагедия" восполнены эти пробелы - выяснены причины гонений на ученого, более подробно рассмотрены его общественно-политические взгляды, отношение к проблемам "славянской взаимности" и доктринам славянофильства.

Самый трагический период в жизни Пичеты почти детально восстановлен Горяиновым благодаря привлечению ранее не использованного источника - стенограммы конференции 1928 г., опубликованной во втором номере "Бюллетеня ВАРНИТСО" (Всесоюзной ассоциации работников науки и техники в помощь социалистическому строительству СССР).

Автор аргументировано объяснил причины недовольства партийно-правительственных организаций общественной позицией Пичеты, занимавшего тогда пост ректора Белорусского университета. Арест, а затем и пребывание в тюрьме довели ученого "до высшей степени отчаяния", о чем свидетельствует записка Пичеты, впервые полностью приведенная в книге Горяинова.

Дальнейшая судьба ученого - жизнь в воронежской ссылке, затем освобождение в апреле 1935 г., работа в Москве - так же полна драматизма и неосуществленных надежд. Его желание уже в послевоенный период вернуться к рассмотрению идеи славянского единства и роли России в защите независимости южных и западных славян не встретило поддержки официальных кругов.

Очерк Горянова - это новое слово о В. И. Пичете, которое значительно расширяет наше представление об исторических взглядах крупнейшего историка-слависта.

Интересен очерк о начале научной биографии известного отечественного исследователя С. А. Никитина. Привлечение ранее неизвестных материалов дало возможность автору выяснить истоки жизненной позиции ученого, который в глазах коллег в середине XX в. оставался замкнутым и загадочным человеком. Читатель найдет здесь ответы на вопросы почему Никитин молчал, когда его обвиняли в таких страшных по тем временам грехах, как буржуазный объективизм и политическая индифферентность, почему не являлся членом партии. Через характеристику личности и деятельности Д. В. Никитина, дяди Сергея Александровича, автор раскрывает семейный уклад Никитиных, те связи, которые позволили молодому человеку соприкоснуться с миром Л. Н. Толстого и его окружения.

Воспитанный в лучших традициях демократически настроенной интеллигенции, С. А. Никитин оказался неготовым принять все перемены, связанные с победой Октябрьской революции и торжеством марксистской идеологии. За это он заплатил несколькими годами ссылки и отлучения от научной работы, что не могло не сказаться на его характере.

Далее Горяинов останавливается на общественной и научной деятельности известного болгарского коммуниста и историка Георгия Бакалова, который в 20 - 30-е годы XX в. жил и работал в России. Ему, как показано в очерке, принадлежит немалая заслуга в создании нового, советского славяноведения, которое стало рассматриваться как комплекс научных дисциплин при ведущей роли Новой и новейшей истории.

Два последующих очерка - первый о долголетней дружбе и научных интересах оставшегося в России В. И. Срезневского и эмигрировавшего А. Л. Бема и второй - о научном сотрудничестве московского талантливого филолога Г. А. Ильинского и оказавшегося в Болгарии М. Г. Попруженко - раскрывают еще один аспект темы развития славяноведения, устойчивости и плодотворности научных связей. К имеющимся сведениям об этих ученых автор добавил новые данные об их жизни и творчестве, о планируемых и осуществленных ими исследованиях, и, главное, о переписке, запечатлевшей атмосферу эпохи. В первом очерке показана самоотверженная археографическая и библиографическая работа В. И. Срезневского в стенах библиотеки Академии наук, которая не была по достоинству оценена советскими чиновниками, предпринявшими попытку разрушить созданное Срезневским Рукописное отделение библиотеки. Трагичной оказалась судьба Г. А. Ильинского. Его письма к Попруженко, приведенные во втором очерке, показывают, по словам автора, как характерная для большевиков политика идеологизации науки, их постоянное стремление ограничить научные исследования рамками прикладных задач губили науку вообще и славяноведение в частности. Репрессии в отношении славистов коснулись и Ильинского: он был расстрелян в декабре 1937 г. И только благодаря усилиям М. Г. Попруженко были продолжены и завершены труды Ильинского по кирилло-мефодиевской библиографии.

Последний очерк с необычным названием - "Кремация в Праге, или Как профессор А. Л. Петров превратился в "академика"" - акцентирует внимание читателя на скандальной истории, произошедшей после кончины в Праге проф. А. Л. Петрова и связанной с желанием советского правительства превратить похороны ученого в пропагандистскую акцию. Показывая заботу о советских гражданах, правительство через своего полпреда отменило похороны ученого по церковному обряду, соответствовавшему его образу жизни, и попыталось внушить мысль, что умерший был советским академиком, преданным коммунистическим идеалам. Однако предпринятые меры не убедили зарубежную общественность: в Чехословакии знали Петрова как ученого иных убеждений, который жил и умер в тяжелых условиях, а возможность вести большую исследовательскую работу была для него обусловлена финансированием со стороны чехословацких академических и правительственных учреждений.

Сообщенные в очерке данные о научной работе А. Л. Петрова, посвятившего всю свою жизнь изучению истории, этнографии, культуры Закарпатья, розыску и обнародованию источников о прошлом этого края - также являются важным вкладом в отечественную славистическую историографию.

Книга заканчивается прекрасно написанным заключением, где автор еще раз подчеркивает, что все представленные в ней очерки раскрывают одну тему - тему трагедии отечественного славяноведения в 20- 30-е годы XX в. И нельзя не согласиться с его утверждением, что никакие материальные, организационные трудности и идеологические препоны не смогли "отменить" славяноведение как отрасль научного знания.

Книга снабжена несколькими приложениями, в числе которых библиографии, имеющие самостоятельную ценность, и впервые опубликованный в России бесцензурный вариант статьи Г. А. Ильинского "Что такое славянская филология?"

В заключение следует сказать, что книга А. Н. Горяинова, безусловно, имеет общественную значимость и научную ценность. Собранный и обобщенный в ней материал интересен для любого читателя, неравнодушного к истории своей страны, и необходим для исследователей, занимающихся славяноведением.

Постоянный адрес данной публикации: