В. МИХЕЕВ

Член-корреспондент РАН

В работе рассматривается динамика представлений нового китайского руководства о проблемах международной безопасности в свете изменяющегося восприятия Пекином существа мировых процессов. Анализируется роль американского, российского, японского и тайваньского факторов.

Суть новизны мировосприятия четвертого поколения китайских лидеров состоит в толковании глобализации как объективной мировой тенденции и признании необходимости адаптации к ней национальной стратегии развития. Азиатский финансовый кризис 1997 - 1998 гг. показал китайскому руководству, что независимо от правильности и эффективности принимаемых решений в условиях глобализации внешние факторы способны подорвать экономическое развитие, социальную стабильность и создать угрозу монополии КПК на политическую власть. При этом китайское руководство видит в глобализации как дополнительные возможности и шансы, которые важно использовать в национальных интересах, так и вызовы и угрозы, на которые необходимо адекватно реагировать. Ключевыми компонентами стратегии Китая в условиях глобализации становятся:

- в экономике - переход от политики "открытости" и взаимодействия с мировой экономикой к интеграции в мировые рынки;

- во внешней политике - переход от задач "обеспечения международных условий развития реформ" к активному участию в создании новой архитектуры международной безопасности.

Во внутренней политике новое руководство КНР сохраняет приоритет задач поддержания социально-политической стабильности перед задачами демократизации.

ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБОРОННАЯ ДОКТРИНЫ НОВОГО РУКОВОДСТВА КНР (XVI СЪЕЗД КПК)

Внешнеполитическая доктрина КНР находится сегодня в стадии постепенного обновления. В ней сочетается старое и новое видение китайским руководством мира и места Китая в мире.

Согласно старым представлениям, мир воспринимается китайскими лидерами как потенциально враждебный, хотя - в отличие от маоистского периода - и не несущий непосредственной военной угрозы безопасности Китая. Воспринимается через призму борьбы против сил гегемонизма и, прежде всего, против американского стремления к глобальному доминированию, а также, хотя и в меньшей степени, против стремления к локальному доминированию "больших стран" - России, Японии, Индии.

Отсюда и внешнеполитические приоритеты. Во-первых, обеспечение благоприятных международных условий для проведения китайских реформ и политики открытости. Имеются в виду поддержание мирных отношений с глобальными лидерами и нормализация отношений с ближайшими соседями Китая. Во-вторых, задача "затаиться на время", действовать на основе компромисса, говоря словами бывшего высшего китайского руководителя Цзян Цзэминя, "спрятать голову в ножны и воспитывать в себе униженность" - в целях выиграть время, накопить "комплексную государственную мощь" и уже затем претендовать на роль мирового лидера.

Новые представления китайского руководства о мире стали активно формироваться после того, как в 1999 г. КПК приступила к разработке концепции участия Китая в экономической и политической глобализации.

Современной экономической стратегии Китая, направленной на врастание Китая в глобальную экономику, соответствует новый внешнеполитический курс. Его суть состоит в выстраивании партнерских стратегических отношений с США, как единственной сверхдержавой, и в повышении глобальной и региональной роли Китая при помощи механизмов многосторонней дипломатии. Этому соответствует и данное КПК китайским дипломатам указание "быть как все", т.е. вести себя так же раскованно, свободно, как дипломаты западных стран.

Соотношение старого и нового в формировании внешнеполитической доктрины Китая нашло отражение в решениях последнего, XVI (ноябрь 2002 г.) съезда КПК. Пекин, с одной стороны, подтвердил готовность по-новому подходить к международным отношениям и строить их на основе партнерства с мировыми центрами силы, а не в противодействие им. Объявил мир и развитие "лейтмотивом современной эпохи", охарактеризовав внешнюю обстановку как благоприятную для развития китайских реформ.

стр. 2

А с другой стороны, озвучил тезисы, уходящие корнями в недавнее прошлое, когда Китай стремился взять на себя роль лидера развивающихся стран в борьбе с международным гегемонизмом. Съезд охарактеризовал современный международный политический и экономический порядок как "несправедливый" и "не изменившийся в корне". В этом контексте он дал вторую, в каком-то смысле противоречащую только что приведенной, характеристику современного мира как "очень неспокойного", создающего человечеству "многообразные суровые вызовы". К последним, наряду с терроризмом, отнесены появление "новых форм гегемонизма в политике", с намеком на США, а также - "локальные конфликты на основе национально-религиозных противоречий", приграничные и территориальные споры, разница в уровнях развития Севера и Юга.

Ратуя за демократизацию международных отношений, съезд, вместе с тем, не предложил какой-либо новой модели мироустройства. На съезде были повторены известные китайские тезисы о том, что под "демократизацией и справедливостью" в международных отношениях понимается, во-первых, сохранение многообразия мира и множественности моделей развития стран. Во-вторых, решение политических проблем и проблем безопасности через консультации, без применения оружия и угроз его применения. В-третьих, экономическое сотрудничество, совместное развитие и взаимное цивилизационное и культурное обогащение. В-четвертых, принцип, согласно которому "дела каждой страны решаются ее собственным народом", "дела планеты -на основе равноправных консультаций всех стран".

В усилении роли новых подходов к внешней политике Китая большую роль сыграло "11 сентября". Первая реакция Пекина на теракт против США была выжидательной: Китай будет бороться с мировым терроризмом на своей территории. Однако впоследствии Китай понял, что может немало выиграть, поддержав США. Впоследствии он "разменял" политическую поддержку военной акции США в Афганистане и обмен разведывательной информацией по террористам на общее более благосклонное отношение США к Китаю и на конкретное, исключительно важное для Пекина, решение Вашингтона о включении в список террористических организаций Фронта освобождения Восточного Туркестана, угрожающего стабильности северо-западных районов Китая.

В отражение китайской позиции по терроризму, созвучной сегодня с позицией большинства стран мира, на XVI съезде КПК был озвучен тезис о готовности Китая вместе с другими странами вести борьбу против терроризма "во всех его формах" "радикальными мерами" по "предотвращению и подавлению террористических акций" и "всемерному устранению истоков терроризма".

В области оборонной политики XVI съезд КПК не дал ничего принципиально нового, подтвердив по умолчанию основное содержание военной стратегии Китая, сформировавшейся в предыдущие годы.

Китайское руководство в обеспечении национальной безопасности делает акцент на экономическое развитие и социальную стабильность, а не на наращивание вооруженных сил. Финансирование оборонного строительства имеет подчиненный экономическим реформам характер и определяется в зависимости от успехов китайской экономики.

Главным направлением военной политики является совершенствование качественных параметров оборонного потенциала при постепенном сокращении численности вооруженных сил (2,5 млн. чел.). Акцент делается на освоение производства высокотехнологичных вооружений на основе главным образом закупки зарубежных военных технологий, в чем Китай делает пока еще только первые шаги. При этом освоение современных образцов военной техники идет не гладко, что побуждает Китай переходить к закупке партий вооружений для переоснащения ВМФ и ВВС страны и искать для этого новые рынки в Европе, Израиле.

Производство обычных вооружений морально устаревших образцов существенно сокращается.

У Китая не обнаруживается намерений перегруппировки общенациональных экономических ресурсов для осуществления рывка в области ракетно-ядерных технологии в ответ на создание американцами НПРО и ПРО ТВД. В сфере развития стратегических ядерных сил Китай делает упор, во-первых, на максимально полное использование существующего, пусть и устаревшего потенциала и, во-вторых, на постепенное его переоснащение твердотопливными ракетами. По количеству пусковых установок и радиуса действия ракет возможности СЯС Китая ограничены пределами АТР за исключением двух десятков пусковых установок МБР.

Китай завершил реструктуризацию ВПК и его перевод на структуру военно-промышленных корпораций, выпускающих как военную, так и гражданскую продукцию, включая экологическое оборудование. Перед ВПК поставлена амбициозная, но вряд ли реализуемая задача достижения мировых стандартов качества выпускаемой военной и гражданской продукции к 2010 г.

С 2002 г. перед НОАК стала выдвигаться и более "приземленная" задача использования вооруженных сил для борьбы с терроризмом.

После съезда в НОАК произошла некоторая перегруппировка высшего командного состава: командующие двух южных округов были включены в состав военного совета ЦК КПК, что можно рассматривать как усиление ориентации военной стратегии Китая в юго-восточном направлении (Тайвань, страны АСЕАН). При этом представительство военных в высших партийных органах осталось на прежнем относительно низком уровне (около 10% состава ЦК).

Политика Китая в сфере военной безопасности направлена на предотвращение войны путем осуществления превентивных мер политического, дипломатического, экономического и военного характера в целях создания благоприятных условий вокруг Китая и уменьшения факторов нестабильности. Одновременно осуществляется курс на совершенствование качественных параметров оборонного потенциала, включая его ядерную составляющую.

Вместе с тем, выдвинутая Цзян Цзэминем в 2001 г. стратегия развития оборонного потенциала и модернизации вооруженных сил Китая до середины

стр. 3

XXI в. предусматривает качественные изменения в китайском военном позиционировании в мире. Вооруженные силы Китая до 2020 г. должны стать сильнейшими в Азии; а к 2050 г. Китай должен полностью завершить модернизацию и достичь уровня развитых стран.

В последние годы ранее заявленный принцип согласованного развития военной и гражданской сфер фактически нарушается, что находит выражение в опережающих (по сравнению с экономикой) темпах увеличения военных расходов, что свидетельствует о наметившемся переходе к ускорению темпов модернизации вооруженных сил. Так, в 2003 г. при росте ВВП на 9,1% увеличение официальных военных расходов по сравнению с 2002 г. составило 11,5%; в 2004 г. - соответственно 9,7% и 11,6%. Реальные военные расходы, не отраженные в официальной статистике Китая, растут еще быстрее - что вызвало в середине 2005 г. сильное давление Вашингтона на Пекин именно по проблеме военного строительства КНР.

КОРРЕКТИРОВКА КУРСА

Главные итоги первых лет правления "команды Ху Цзиньтао" состоят в ускорении формирования новой стратегии поведения Китая на международной арене, которая бы отражала новую роль Китая в мировой экономике. Суть стратегии видится в следующем:

- переход от пассивной линии поведения, нацеленной на создание благоприятных внешних условий для внутренних реформ, к активной, призванной превратить Китай в реального участника глобальных трансформаций;

- переход от политики приоритетности двусторонних связей к многосторонней дипломатии;

- защита за рубежом, активная и часто агрессивная, интересов Китая, китайского бизнеса и китайских граждан.

Данной стратегии отвечает новое позиционирование Китая на международной арене.

Китай позиционирует себя как набирающая глобальную значимость сила, которая пока не уверена в своих ресурсах и не имеет таковых, чтобы играть лидирующую роль в мировой экономике и политике, как не уверена и в выгодной для Китая реакции мирового сообщества на восхождение Китая. А потому и действует она, хотя и с возрастающей жесткостью (вслед за ростом стратегической мощи), но пока осторожно. Китай ищет равноправного сотрудничества с Западом в поддержании глобальной и региональной стабильности, но не готов и не желает пока брать "излишнюю" ответственность за это и лишаться торговых преимуществ "развивающегося государства".

Экономическое развитие Китая на основе интеграции в мировую экономику, с одной стороны, формирует новые, более амбициозные глобальные интересы Китая, а с другой, вызывает ответные - и не всегда в пользу Китая - реакции со стороны мировых рыночно-демократических лидеров (США, ЕС и Япония). Эти реакции в свою очередь требуют ответных действий Китая с тем, чтобы сохранить выгодную ему внешнюю среду развития. Китай, будучи "своим" или "почти своим" для рыночных демократий в экономике, остается - и будет оставаться, пока сохраняется монополия КПК на политическую власть, "чужим" в политике. В этом состоит глобальный вызов мировому позиционированию Китая, от того или иного варианта ответа на этот вызов зависит мировая роль Китая.

Укрепление регионального позиционирования Китая в АТР происходит на фоне оставшегося от "холодной войны" военно-политического дисбаланса сил в АТР. В его основе военно-политические договоры США с Японией и Южной Кореей при отсутствии аналогичного "балансира" со стороны Китая и других стран региона. Пока этот дисбаланс будет существовать, на пути реальной интеграции Китая в АТР будут сохраняться серьезные препятствия.

Ведя поиск рационального пути преодоления эффекта "чужого" - но без форсирования демократических преобразований - Пекин осуществляет следующие внешнеполитические новаторства.

Первое - выстраивание Китаем новой линии в отношениях с США, которые рассматриваются нынешним китайским руководством в качестве главного партнера Пекина на мировой арене.

На практике это означает следующее:

- Налаживание диалога по новым угрозам и нераспространению ОМУ.

Китай, после первой осторожной реакции на объявленную США после "11 сентября" войну против терроризма, впоследствии изменил позицию, пойдя на интенсивное сотрудничество с Вашингтоном по линии спецслужб, обмена информацией по террористическим организациям и совместных действий по таким угрозам, как транспортировка наркотиков, торговля людьми, пиратство. По Ираку Китай, хотя и выступил против американской военной акции, однако гораздо более сдержанно, чем Франция, Германия и Россия. На саммите АТЭС в Бангкоке (октябрь 2003 г.) Пекин, преодолевая сопротивление ряда стран АСЕАН, не согласных с американской линией на превращение темы борьбы с терроризмом в главную тему повестки дня саммита, поддержал позицию Вашингтона, заявив, что "безопасность и экономика развиваются рука об руку". Китай, наконец, готов присоединиться и к инициированным США мерам по нераспространению ОМУ - ИБОР (PSI - Proliferation Security Initiative) при условии, если удастся найти правовую базу для участия Китая.

Теоретической основой современных подходов к США является новый тезис китайского руководства о "глобализации проблем безопасности", требующей многосторонних ответных усилий. Если говорить о "компенсациях" Китаю со стороны США, то надо, наверное, упомянуть включение США двух восточно-туркестанских организаций, представляющих собой экстремистские и сепаратистские угрозы Китаю, в список террористических организаций со всеми вытекающими отсюда последствиями. А также жесткую позицию Вашингтона по Тайваню, ясно подтвердившего свою политику признания только "одного Китая (КНР)" в момент обострения китайско-тайваньских отношений по проблеме "независимости" острова в 2004 - 2005 гг. В 2004 г. Китай присоединился к Группе ядерных поставщиков.

- Стремление выстроить диалог с США по проблемам стратегической стабильности и региональным конфликтам.

стр. 4

Китай акцентирует свои последние успехи и новые амбициозные программы в области освоения космоса и технического переоснащения вооруженных сил, давая понять Вашингтону, что заслуживает большего, если и не такого как к России, но все же повышенного внимания США к возможностям Китая в сфере поддержания стратегической стабильности. На вовлечение США в военно-стратегический диалог направлены инициативы Китая о создании диалогового формата Китай - НАТО по проблемам стратегической стабильности, по новым угрозам и по ситуации в Центральной Азии, а также идея о превращении шестисторонней встречи по Корее в постоянно действующий диалоговый формат по вопросам безопасности Восточной Азии.

Китай ищет возможности военно-политического взаимодействия и военно-технического сотрудничества с НАТО и с США. При этом Пекин понимает, что создание каких-либо многосторонних военно-политических структур в Восточной Азии - даже по примеру ЕС: не вместо НАТО, а параллельно с НАТО, то есть не вместо договоров о военном сотрудничестве между США и Японией и США и Южной Кореей, а параллельно с ними - без участия США представляется невозможным. И не ставит таких целей. Китай связывает северокорейскую ядерную проблему и тайваньский вопрос: осуществляя давление на Пхеньян и побуждая его к переговорам, Китай рассчитывает и получает политическую поддержку идеи "одного Китая" от США. В августе 2005 г. состоялась первая американо-китайская встреча на уровне заместителей министров иностранных дел в рамках двустороннего диалога по стратегическим проблемам.

- Углубление экономического взаимодействия с США.

Пекин старается не разжигать торговые споры. Например, на давление США по курсу юаня Пекин отвечает расширением закупок американской продукции, в том числе и в такой чувствительной для США сфере - на фоне усиления позиций Европы на мировом рынке авиатехники - как самолетостроение.

Второе - выстраивание, начиная с 2003 г., политического и финансового диалога с "Большой восьмеркой". Пока стороны присматриваются и изучают возможности друг друга, однако, это похоже, скорее, на презентацию формата "Китай - Восьмерка", чем на неудачный "пробный шар" - несмотря на то, что в последнее время "Восьмерка" стремится использовать новый переговорный формат для давления на Пекин по курсу юаня и помощи развивающимся странам. Третье - активизация роли Китая в региональных политических форумах. Пекин различает те из них, в которых он может играть "от раза к разу все более активную, но не ведущую роль", как Региональный форум АСЕАН по проблемам безопасности (АРФ) и Форум "Азия - Европа" (АСЕМ). И те, где его роль может быть главной и/или второй по значимости после очевидного лидера. К последней группе относится ШОС, в работе которой Китай является фактическим "локомотивом", в том числе и символически - штаб-квартира ШОС расположена в Пекине; и шестисторонняя встреча по Корее, также проходящая в Пекине и, более того, вряд ли возможная без постоянного давления Пекина на Пхеньян. При этом Пекин, следуя своей традиционной тактике "осторожности и постепенности", пока не заявляет о своем стремлении к лидерству в этих форматах, оставляя ведущие позиции в первом случае Москве, во втором - Вашингтону.

Четвертое - активизация регионального экономического сотрудничества. Во-первых, в двусторонних форматах с США, Японией и Южной Кореей. Во-вторых, в рамках трехстороннего сотрудничества в СВА - с Японией и Южной Кореей. Здесь, в отличие от военно-политической сферы, Китай видит возможность выстраивания интеграционных схем и без участия США. В-третьих, в форматах "АСЕАН плюс Китай" и "АСЕАН плюс три". В Южной Азии Китай также стремится к созданию "форматов сотрудничества" с участием Индии, Мьянмы, Пакистана и Бангладеш.

В этих новаторствах как ответе на вызов Китаю содержится уже и вызов Китая мировому сообществу. Запад, сталкиваясь с новой реальностью растущего и глобализирующегося Китая, объективно вынужден менять стратегию своих отношений с Пекином. Речь идет уже не о "вовлечении" Китая, а о реагировании на его возрастающую экономическую и политическую роль.

У Запада есть два варианта ответа на китайские вызовы. Первый - сдерживать Китай, играя и усиливая роль того обстоятельства, что Китай все же продолжает оставаться "чужим" в политике. Однако со временем политику "сдерживания" будет проводить труднее: экономически "свой" Китай превращается

стр. 5

во все более важный двигатель мирового и регионального развития, а роль Китая в отражении новых угроз, в корейском урегулировании, а также в решении других региональных проблем усиливается. Второй вариант - выстраивать новые отношения с Китаем как с равноправным военно-политическим партнером, несмотря на то, что этому и будет мешать восприятие Китая как политически "чужого". При этом объективно вариант "выстраивания новых отношений" выгоден и Китаю, и Западу.

АМЕРИКАНСКИЙ ВЕКТОР

Новые и старые подходы китайского руководства к внешней политике проявляются в отношениях Пекина с США, основой которых по-прежнему является симбиоз взаимных опасений и взаимной выгоды.

Китай усматривает угрозу своим интересам в американском военном присутствии в АТР, осуществляемом согласно представлениям Вашингтона о Китае как о главном американском противнике в регионе. США видят в Китае своего нового, в скором будущем глобального конкурента, не оставившего пока идеи коммунистической ортодоксии и наращивающего собственную военную и экономическую мощь в интересах, как считает ряд американских аналитиков и политиков, ослабления мировых позиций США. Вместе с тем, ни Китай, ни США не рассматривают друг друга в качестве прямой военной угрозы.

С другой стороны, США, на которые приходится около четверти китайской торговли и трети иностранных инвестиций в Китай, играют решающую роль в осуществлении китайской модернизации. Пекин прекрасно понимает, что без нормальных отношений с Вашингтоном поддерживать высокие темпы экономического роста невозможно. США, в свою очередь, имеют глубокие "бизнес-интересы" в Китае, основанные на крупных инвестиционных вливаниях, осуществляемых ведущими американскими ТНК. В стратегическом плане Вашингтон рассчитывает на постепенную трансформацию китайской политической системы в демократическом направлении на основе маркетизации и глобализации китайской экономики и вовлечения Китая в мировое рыночное и информационное пространство.

Постоянно углубляющиеся экономические взаимозавязки Китая и США устанавливают пределы ухудшения китайско-американских отношений в моменты кризисов.

Главной проблемой постепенно выстраивающегося китайско-американского партнерства является отсутствие и у Китая, и у США конкретных идей относительно того, как адаптировать двусторонние отношения к задачам создания новой архитектуры международной безопасности, в которой учитывалось бы и мнение Китая.

Некоторые высокопоставленные американские военные высказываются в пользу налаживания тесного военного сотрудничества с Китаем, вплоть до совместных учений и действий, направленных на предотвращение реальных, а не времен "холодной войны", угроз, коими являются терроризм, пиратство, транспортировка наркотиков, гуманитарные последствия стихийных бедствий и т.п. Стороны начинают осторожно зондировать ситуацию на предмет поставок американских вооружений в Китай.

Вместе с тем, китайско-американские отношения остаются обремененными старыми проблемами.

Наиболее острая из них - проблема Тайваня. Пекин рассматривает именно тайваньскую проблему как главное препятствие развитию стратегических отношений с США. США, признавая наличие "одного Китая", тем не менее, по мнению Пекина, осуществляют "неприемлемое для Китая" военное сотрудничество и высокого уровня политические контакты с островом.

Вторая проблема - необуддистская секта Фалуныун, в которой Пекин видит угрозу политической стабильности страны. Китайское руководство всерьез опасается, что Фалуньгун, опирающийся, по информации китайцев, на поддержку ЦРУ США, способен сыграть такую же дестабилизирующую роль во внутриполитической жизни Китая, какую в свое время сыграла "Солидарность" в Польше. Череда "цветных революций" на постсоветском пространстве в 2004 - 2005 гг. побуждает Пекин смотреть на проблему шире - в контексте анализа работы американской дипломатии в мире посредством поддержки благотворительных фондов и неправительственных организаций.

Третья проблема - нарастающие после событий 11 сентября дискуссии внутри китайского общества между "либералами" -сторонниками глобализации китайской экономики и китайского общества - и "новыми левыми". "Либералы" считают дальнейшее улучшение китайско-американских отношений главным условием адаптации Китая к требованиям глобализирующегося мира. "Новые левые" видят в глобализации уловку США по усилению своего влияния в мире и в Китае.

Современное поколение китайских лидеров вынуждено будет считаться с этими проблемами. При этом любое обострение китайско-американских отношений из-за Тайваня, прав человека или Тибета будет использоваться "новыми левыми" для ужесточения подхода к отношениям Пекина с Вашингтоном.

В Китае усилился голос тех консервативных сил, которые видят будущее Китая в качестве новой "сверхдержавы", призванной заменить бывший СССР в глобальном противостоянии с США.

Подобному подходу противодействует линия прагматического крыла китайского руководства, которое понимает, что неучастие Китая в глобальных и региональных интеграционных процессах и ставка на конфронтацию с лидерами мировой рыночной экономики нанесет непоправимый вред китайским реформам и политике модернизации.

Война в Ираке и ядерный кризис в Северной Корее показали новое направление развития китайско-американских отношений. Пекин не поддержал силовую акцию в Ираке, но и не выступал против нее с тем "энтузиазмом", который был характерен для подхода Парижа, Берлина и Москвы. В результате в известной формуле К. Райз - "наказать Францию, забыть Германию, простить Россию" - Китай даже не был упомянут. Отчасти это стало результатом договоренности между Пекином и Вашингтоном о том, что Китай воздерживается в случае голосования по Ираку в СБ ООН, а

стр. 6

Вашингтон отказывается от силовой акции против Северной Кореи.

После окончания войны в Ираке именно Северная Корея стала тем геополитическим местом, где Китай и США начали выстраивать линию на взаимодействие в решении региональных проблем. Начавшиеся в Пекине в конце апреля 2003 г. трехсторонние переговоры КНР - КНДР - США, а затем шестисторонние встречи по Северной Корее показали готовность Пекина уже не выступать в защиту "северокорейского социализма", а сотрудничать с США по такой острой проблеме, как ядерное нераспространение.

РОССИЙСКИЙ ВЕКТОР

В отношениях с Россией Китай решил практически все главные спорные проблемы подписанием в 2001 г. российско-китайского Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве. Договор урегулировал в основном пограничное размежевание, заложил основы для долгосрочного политического и экономического сотрудничества, названного стратегическим партнерством.

Вместе с тем, в двусторонних отношениях сохраняются проблемы. Россия и Китай еще не свободны от попыток извлечь выгоду из противоречий, которые другая сторона имеет с США. В 90-е гг. Москва активно пыталась втянуть Пекин в политику противодействия планам Вашингтона по расширению НАТО и созданию национальной ПРО. А Пекин, в свою очередь, играл на российско-американских противоречиях по НАТО и НПРО для извлечения собственных выгод военно-технического характера от России и экономического - от США.

Современные российско-китайские отношения характеризуются новой двойственностью.

С одной стороны, Россия стала больше внимания уделять вопросам сотрудничества с Китаем. Несколько приглушены (хотя и не устранены) антикитайские настроения на политико-психологическом уровне. Официальная Москва оценивает российско-китайские отношения в целом как "доверительные" и "беспроблемные".

Состоявшийся в конце 2004 г. визит В. Путина в Китай подвел черту под целым этапом развития российско-китайских отношений в постсоветскую эпоху. Символическим знаком этого стало подписание комплекса документов о границе и, тем самым, окончательное закрытие темы пограничного размежевания. Суть пройденного этапа -создание институциональной инфраструктуры двустороннего сотрудничества, которая позволяет большинство проблем двусторонних отношений переместить с политического уровня на уровень рутинной работы российской и китайской государственной бюрократии.

С другой стороны, в России сохраняются антикитайские настроения и опасения действий Китая, способных, по мнению сторонников политики "сдерживания Пекина", нанести ущерб российским интересам. Ситуация в какой-то мере напоминает ситуацию в российско-американских отношениях, когда хорошие договоренности наверху тормозились старыми страхами и недоверием на средних уровнях российской и американской бюрократии.

Отсюда в российско-китайских отношениях одновременно с положительными тенденциями появляются новые "поля напряженности". В их основе - неготовность России, уже признающей за Китаем важную мировую экономическую роль, согласиться де-факто - де-юре Москва не возражает - и со стремлением Пекина усилить свою политическую роль в региональной и глобальной политике.

Китай, со своей стороны, рассматривает Россию как второго, после США, "игрока" в вопросах стратегической стабильности и ракетно-ядерной сфере. Как важного источника поставки энергоресурсов, научных технологий и военно-технической - пока не преодолено эмбарго на поставки военной техники в Китай из США и ЕС - продукции. И как важный (хотя и не главный) рынок сбыта китайской продукции ("челночная" торговля ширпотребом, автомобили и т.д.) и услуг рабочей силы.

В Азиатско-Тихоокеанском регионе Китай воспринимает Россию как не главного игрока:

- Россия для Китая - "партнер" по ШОС, что открывает возможности для поиска вариантов взаимодействия с Китаем по новым угрозам в Центральной Азии. Именно в контексте выправления военного дисбаланса в ШОС - Китай выпадает из военного взаимодействия между Россией и центрально-азиатскими республиками, входящими одновременно и в ШОС, и в ОДКБ с мощной военной составляющей - важно рассматривать первые российско-китайские военные учения в августе 2005 г. Стороны использовали учения и в других своих целях: укрепить меры доверия на уровне военных, еще не до конца избавившихся от стереотипа "врага" в восприятии друг друга, предложить новые образцы военной техники (для России) и еще раз, пусть и косвенно, "погрозить" Тайваню (для Китая);

- Россия для Китая также "участник" шестисторонней встречи по Корее, что обеспечивает присутствие России в этом формате, а также "страна, присутствующая" в АТЭС, что отражает реальную малозаметную роль России в этом форуме.

Выработка оптимальной реакции России на изменяющееся глобальное позиционирование Китая и составит, скорее всего, основное содержание нового этапа развития российско-китайских отношений после завершения первого этапа видимых успехов российской дипломатии на китайском направлении.

ЯПОНСКИЙ ВЕКТОР

Суть нынешнего этапа развития китайско-японских отношений состоит в совпадении по времени двух процессов: экономического и политического "возвышения" Китая и политического "возвышения" Японии на базе уже накопленного экономического потенциала.

За последние 3 - 4 года Китай прочно занял место важного игрока на мировых и региональных рынках. И теперь Китай стремится - отталкиваясь от экономических успехов - во-первых, укреплять и далее свои глобальные торговые и финансовые позиции и, во-вторых, играть определяющую роль в мировой политике и создании новой глобальной архитектуры безопасности наравне с признанными лидерами. Для достижения поставленных целей Китай, акцентируя углубление партнерских от-

стр. 7

ношений с Западом и работая на уже упоминавшиеся выше региональные форматы безопасности и сотрудничества, в 2005 г. предпринял мощное дипломатическое наступление с целью укрепления своих международных позиций по всему фронту - от США, ЕС и России до Южной и Юго-Восточной Азии, Латинской Америки и Африки.

Япония, параллельно, активизирует усилия по приведению в соответствие своих глобальных политических позиций "ушедшей в отрыв" японской экономической мощи. В этих целях:

- Япония "продавливает" вопрос о расширении состава постоянных членов СБ ООН и включения в их число Японии;

- расширяет границы использования сил самообороны (миротворческие операции за пределами Японии), будирует вопрос о придании им статуса "вооруженных сил" и вынашивает внесение соответствующих изменений в конституцию страны;

- корректирует военную доктрину, указывая - как на возможную угрозу - на Северную Корею и ускорение "военного строительства" в Китае и мотивируя тем самым необходимость увеличения военных расходов Японии;

- активизирует сотрудничество с США по созданию систем противоракетной обороны;

- развивает региональное сотрудничество в СВА (в рамках шестисторонней встречи по Северной Корее) и ЮВА (по схемам "АСЕАН плюс Япония" и "АСЕАН плюс три"), обозначает интерес к центрально-азиатским постсоветским республикам.

Параллелизм в процессах укрепления глобальных позиций Японии и Китая обостряет существующие между ними отношения конкуренции в мировой экономике и политике. Вместе с тем, углубляющаяся экономическая взаимозависимость - в 2004 г. Китай стал главным торговым партнером Японии, обойдя США, Япония же является вторым, после США, экономическим партнером Китая - обусловливает пределы ухудшения двусторонних отношений и минимизирует вероятность военного конфликта.

И все же нарастание глобальной политической конкуренции Пекина и Токио обостряет старые проблемы в их отношениях:

- приглушенный на время территориальный спор (в последний год обе стороны резко реагировали на незаконные, как им казалось, действия оппонента на оспариваемых островных территориях);

- вопросы истории (обострились споры о том, как трактовать оккупацию Китая Японией в 30-е гг.);

- визиты тайваньских политиков в Токио, с особой резкостью осуждаемые Пекином;

- конкуренция в доступе к новым мировым источникам энергоресурсов - в России, Африке (Судан), на Ближнем Востоке (Иран), в Латинской Америке (Венесуэла), а также в вопросах формирования восточно-азиатского рынка углеводородов;

- конкуренция в борьбе за симпатии стран АСЕАН: Китай идет по пути установления либеральных торговых отношений сразу со всей ассоциацией, Япония избрала тактику заключения двусторонних соглашений о зоне свободной торговли (Сингапур, Таиланд).

В ходе преодоления последствий цунами в Южной и Юго-Восточной Азии Пекин и Токио буквально развернули соревнование за то, кто предоставит больше помощи пострадавшим и станет координатором международных усилий по созданию системы раннего оповещения о природных катаклизмах.

Обострение отношений конкуренции негативно повлияло на контакты между лидерами двух стран: японский премьер уже более трех лет не посещал Китай.

Реакцию Китая на новое состояние отношений соперничества-сотрудничества с Японией можно охарактеризовать следующим образом.

В экономике Китай стремится углублять торговое, финансовое и производственно-кооперационное двустороннее взаимодействие с японским бизнесом. Вариант смягчения китайско-японских противоречий на мировых и региональных рынках посредством одновременного участия Китая и Японии в многосторонних интеграционных форматах пока только начинает обсуждаться на экспертном уровне.

В политической сфере Китай, с одной стороны, пытается использовать свои "конкурентные преимущества" (постоянный член СБ ООН, "хозяин" шестисторонней встречи по Северной Корее) для сдерживания политического "возвышения" Японии более быстрыми темпами, чем происходит "возвышение" самого Китая. В этом контексте Китай выступает против членства Японии в С Б ООН как постоянного члена. Пытается не упустить своих преимуществ перед Японией в урегулировании северокорейской ядерной проблемы и отношениях с центрально-азиатскими странами. А с другой -сократить отставание от Японии "на площадках" АСЕАН, Южной Азии, Африки и Латинской Америки - за счет, прежде всего, такого нового международного явления, как инвестиционная интервенция Китая.

В военно-политической области Китай открыто выступает против участия Японии в развертывании региональных систем противоракетной обороны, видя в этом угрозу своей политике "военного сдерживания" независимости Тайваня. Пекин наступательно выражает озабоченность по поводу военных новаций Токио.

Ища ответ на военный вызов Японии, Пекин пытается сократить отставание от Токио по военным расходам и нарастить свои "преимущества" как ядерной державы, реализуя программу развития и совершенствования национальных стратегических ядерных сил.

ТАЙВАНЬ

Тайваньский фактор имеет решающее значение для политической стабильности в самом Китае и в мире целом. Китайское руководство ни при каких условиях не согласится с независимостью Тайваня и будет противодействовать провозглашению независимости всеми средствами, в том числе используя и фактор военной угрозы.

Острота тайваньского вопроса в том, что проблема Тайваня является наиболее опасным и реальным "детонатором", способным вызвать глубокий внутренний кризис в самом Китае. Схема кризиса весьма очевидна: провозглашение Тайванем независимости - война - международные санкции против Китая -кризис экспортного производства, отток иностранного капитала - инфляция, товарно-сырьевые дефициты - сокращение ВВП - социальный взрыв - кризис внут-

стр. 8

ри КПК и т.д. Проблема Тайваня превращается, таким образом, в проблему внутриполитической и экономической стратегии КПК и в проблему выживания КПК как правящей партии.

Уже сейчас - до применения силы - тайваньский фактор подталкивает гонку вооружений в Китае. Понимая, что Китай не обладает высокоточным оружием для ведения "безболезненной войны" против Тайваня, и видя, на примере Ирака, что война после победоносного точечного удара только начинается, китайское военное руководство делает ставку на укрепление традиционных вооружений. Возрождаются лозунги "народной войны" применительно к Тайваню. При этом в военно-техническом плане Китай в принципе может создать группировку, способную разгромить тайваньские вооруженные силы. Однако такая стратегия идет вразрез с другими, глобальными планами превращения Китая в мировую сверхдержаву, в том числе на основе создания современнейших видов вооружений.

Во внутриполитическом плане "тайваньский детонатор" способен обострить отношения между партией и армией. Одна часть высшего китайского руководства, опирающаяся в числе прочих и на традиционные армейские элиты, может использовать тайваньский вопрос для давления на своих оппонентов из числа новых китайских руководителей. И поскольку идея воссоединения Тайваня является "священной коровой" всех китайских лидеров, то новому руководству - при определенном дестабилизирующем варианте развития внутрипартийной ситуации - придется чем-то отвечать или чем-то платить, поступаться в ответ на критику за медлительность в "объединении родины".

Нагнетание ситуации вокруг Тайваня используется старой китайской политической элитой и в целях сохранения своих традиционных связей с генералитетом, который в последнее время обнаруживает - по мере естественного уменьшения "политического веса" Цзян Цзэминя - стремление поддержать новых китайских лидеров.

Обратная взаимосвязь кризисов в Китае и возможное провозглашение тайваньской независимости состоит в том, что обострение социальной или ухудшение экономической ситуации в КНР будет способствовать распространению настроений в пользу независимости на самом Тайване, вызывая, в качестве следующего действа, дальнейшее ужесточение позиции Пекина и его давление на Тайвань. А, возможно, и сознательное нагнетание ситуации вокруг Тайваня - с тем, чтобы "по классической схеме" отвлечь внимание населения от внутренних проблем.

Логика поведения Китая по тайваньской проблеме принимает следующий вид. Нынешнее китайское руководство не может допустить независимости Тайваня - в противном случае оно потеряет свою политическую легитимность, подвергнется резким нападкам противников из "консервативного" крыла и рискует потерять власть.

Хотя Китай в военно-техническом плане способен одержать победу в войне с Тайванем, он понимает тяжелейшие последствия военных действий, которые через утрату достижений последних десятилетий реформ и открытости опять же ведут к потере политической власти нынешними лидерами.

Объективно выходом для китайского руководства является максимально возможное сохранение нынешнего статус-кво и поддержка тех политических сил на Тайване, прежде всего, Гоминдана, которые придерживаются тех же позиций (статус-кво) и обещают не поднимать вопрос о независимости в течение ближайших 50 лет.

Однако для эффективного проведения политики поддержания статус-кво Пекину необходимы весомые факторы сдерживания, главным из которых - раз речь идет о возможности военных акций - выступает ядерное оружие.

Перспектива включения Тайваня в американскую систему противоракетной обороны и развивающееся военное сотрудничество США и Тайваня являются дополнительным аргументом, в глазах Пекина, в пользу наращивания потенциала сдерживания, в том числе за счет усиления его ракетно-ядерного компонента.

Конечно, утверждение относительно неизбежности применения Китаем военной силы против Тайваня может быть оспорено ссылками на то, что это невыгодно Китаю, но не может быть полностью исключено из анализа. Китай, не отказываясь от провозглашенной задачи стать единым государством к середине XXI в., считая себя "великой державой" и ссылаясь на принцип "параллелизма" - имея в виду американские действия "по защите своих национальных интересов" в Югославии, Афганистане и Ираке и российские в Чечне - может в принципе применить военную силу против Тайваня.

ВЫВОДЫ

Оценивая в целом внешнеполитические новаторства Пекина последнего времени (2002 - 2005 гг.), важно подчеркнуть главное: а именно то, что первые послесъездовские шаги КНР не создали реальных военно-политических угроз международной безопасности. Более того, фактом мирной и спокойной смены власти, продолжением либерализации и глобализации экономики, началом, пусть медленных, но все же политических реформ Китай вызвал новые позитивные ожидания у рыночных демократий. Китай представил мировому сообществу весомые основания прогнозировать внутриполитическую стабильность и экономический рост Китая в краткосрочной и среднесрочной перспективе, а также рассчитывать на Китай как на партнера по международной антитеррористической борьбе.

С другой стороны, фактом является усиление международной экономической и политической конкурентоспособности Китая и повышение его активности в глобальных и региональных делах. Это представляет серьезный вызов и России, и другим странам - мировым и региональным лидерам. Нам предстоит конструировать новые механизмы взаимодействия с "выходящим за пределы своих границ" Китаем на прагматической основе, "эксплуатируя" стратегическую заинтересованность Пекина в сохранении как внутриполитической, так и международной стабильности.

Постоянный адрес данной публикации: