Русско-турецкая война 1768 - 1774 гг. имела принципиальное отличие от многочисленных военных кампаний с участием России и Османской империи в предыдущие годы. В 1769 г. корабли отечественного Военно-морского флота впервые появились на Средиземном море. Турки вынуждены были вести боевые действия одновременно на двух морских театрах. Геостратегическое положение Средиземноморья потребовало от командования российскими сухопутными и морскими силами в этом районе решения не только военных, но и политических задач. Деятельность отечественного Военно-морского флота в Эгейском море с 1770 по 1774 г. (1-я Архипелагская экспедиция) была тесно связана с национально-освободительным движением балканских народов, международными отношениями России и многих европейских держав.

В середине 60-х годов XVIII в., учитывая нараставшую угрозу войны против Турции, генерал-фельдцехмейстер Г. Г. Орлов направил в Морею двух эмиссаров. Это были греки, находившиеся на российской службе. Вернувшись в Петербург, они сообщили о готовности своих соотечественников поднять вооруженное восстание против турок при наличии военной помощи от России¹. В Черногории к тому времени уже развернулось национально-освободительное движение, которое возглавлял Степан Малый. В конце 1767 - начале 1768 г. он неоднократно пытался установить связи с российским послом в Вене князем Д. М. Голицыным и непосредственно с Петербургским Двором².

С началом русско-турецкой войны в Петербурге был создан Военный совет в состав которого вошло высшее руководство военных и государственных структур. 4 ноября 1768 г. состоялось его первое заседание по рассмотрению ряда вопросов, которые были определены Екатериной II³. Одним из предложений Военного совета предусматривался поход на Средиземное море двух эскадр Балтийского флота для поддержки восстания в Греции и Черногории, а также для угрозы берегам противника.

29 января 1769 г. Екатерина II подписала рескрипт с просьбой к правительствам христианских держав об оказании покровительства и обеспечения безопасности Алексея и Федора Орловых, направлявшихся для выполнения поручений, связанных с ведением Россией войны против вероломных турок

Рукавишников Евгений Николаевич - кандидат военных наук. Балтийский военно-морской институт им. адмирала Ф. Ф. Ушакова.

в защиту христианства⁴. Тогда же российская императрица сообщила А. Г. Орлову о своих замыслах по организации "неприятелю чувствительной диверсии со стороны Греции как на твердой земле (в Морее), так и на островах Архипелага". Ему же поручалось возглавить подготовку и проведение этой операции. Инструктируя Орлова, Екатерина II подчеркивала его первейшую и основную задачу - "приведение тамошних народов в тесное между собой единомыслие и согласие путем разъяснения им пользы".

Докладывая свои предложения, А. Г. Орлов писал императрице из Венеции о слабости турецкого флота в Эгейском море и необходимости появления у берегов Греции российской эскадры. По его мнению, она смогла бы не только затруднить военные приготовления турок, но и вызвать ужас у мусульман одним своим видом. Христианские подданные Османской империи, получив реальную поддержку России, смогли бы более активно выступать против турок. В письме своему брату, Г. Г. Орлову, просьба о скорейшей отправке кораблей на Средиземное море повторялась. Кроме этого, А. Г. Орлов просил направить к нему представителя, который мог бы организовать формирование в греческих областях вооруженных отрядов⁵.

Летом 1769 г. А. Г. Орлов, находившийся в Венеции, встретился с генерал-майором Ю. В. Долгоруковым, прибывшим из Петербурга. После согласования действий Долгоруков с группой российских штаб-офицеров и 26 местными славянами направился на борту греческого судна в Черногорию. 6(17) августа резидент Орлова на общенародном сборе в Цетинье зачитал грамоту Екатерины II, призывавшую балканские народы к борьбе с турками. Долгоруков, считая свое поручение выполненным, через несколько месяцев вернулся в Италию.

Появление отечественного Военно-морского флота в водах Западной Европы имело для России важное политическое значение. Интерес зарубежных влиятельных лиц к морякам и кораблям, прибывавшим в порты прибрежных государств, затем трансформировался в интерес к России. При стоянке в Портсмуте на линейном корабле "Ростислав" побывал английский принц с большой свитой офицеров. 29 сентября 1769 г. они в течение длительного времени осматривали корабль и знакомились с бытом российских моряков. Множество влиятельных персон и простых обывателей Портсмута и его окрестностей прибывали к месту стоянки кораблей адмирала Г. А. Свиридова, чтобы хотя бы с берега посмотреть на эскадру под российским флагом⁶.

В ноябре 1769 г. корабли эскадры Спиридова находились в порту Лиссабона. 24 ноября группу офицеров российского флота принимали в своем дворце король, королева и другие представители правящей династии Португалии. До начала декабря почти ежедневно знатные особы и простые жители Лиссабона продолжали оказывать внимание морякам и выражать свое удивление по поводу присутствия на рейде португальской столицы кораблей из далекой России. Представители королевского Двора специально совершили круиз на небольшом гребном судне с целью осмотра российского корабля.

13(25) января 1770 г. президент Коллегии иностранных дел Н. И. Панин в письме А. Г. Орлову отмечал, что скорейшее прибытие на Средиземное море российской эскадры всемерно удивит не только врагов, но и всю Европу, потому что никто не мог вообразить возможность такого дальнего похода отечественного флота⁷.

19 июля 1770 г. Екатерина II писала А. Г. Орлову о том, что вся Европа внимательно следит за деятельностью российского флота на Средиземном море. Беспристрастные наблюдатели радовались успехам моряков. Державы, с завистью отмечавшие рост могущества России, проявляли ненависть и коварство. Императрица была уверена в том, что политические противники будут использовать самые непозволительные средства, чтобы помешать России "...везде, где бы то ни было, а особенно в вашей стороне (Средиземноморье. - Е. Р.), как слабейшей из-за удаленности от нас, где надежнее они удачи своей ожидать могут. Это требует от нас осторожной политики..."⁸.

Одной из основных задач, стоявших перед Орловым, являлось формирование в Европе благоприятного для России общественного мнения. Оттоманская Порта и французское правительство стремились обвинить Россию в агрессивных планах по отношению к Польше и представить Екатерину II как инициатора русско-турецкой войны. Целью этой идеологической борьбы должна была стать политическая изоляция России в Европе. 29 января 1769 г. Екатерина II сообщала Орлову о том, что: "турецкий Двор при всем своем невежестве понял, что война огорчит и поднимет против него все христианские державы. Поэтому он прикрылся заботой о польской вольности..."⁹.

19 июля 1770 г. императрица писала Орлову о том, что общество оценивает действующие Дворы по практической деятельности, которая должна основываться на правилах естественной справедливости, "тот, который на своей стороне имеет признание публики, может твердо полагаться, что противная ему сторона, не дерзнет по меньшей мере явно и открытым образом действовать противу его, по опасности, чтобы инако не поднять на себя негодования и недоверия всех вообще частей христианской республики, и тем самым не доставит сопернику своему большей выгоды и способности к совершению его дел..."¹⁰. Далее Екатерина II отмечала особую важность для интересов России деятельности сил под командованием А. Г. Орлова в Греции. Ограничение ее рамками правосудия и собственной бескорыстности требовалось публично продемонстрировать всем. При этом заявления о благих намерениях России должны исходить не только от нее самой. Они должны быть признаны всеми.

Для того, чтобы подчеркнуть отсутствие у России амбициозных планов проникновения на Балканы, Орлову рекомендовалось содействовать образованию независимого союза греческих народов. Руководство этим объединением должно было обратиться с политическим заявлением ко всем христианским державам с просьбой о помощи в освобождении от турецкого ига. Признание греческих народов, по мнению Екатерины II, должно было соответствовать интересам всего христианства, так как это создавало бы надежный барьер против агрессии Османской империи. Панин в письме Орлову от 21 июля 1770 г. комментировал рескрипт императрицы и подчеркивал, что такой политический шаг обеспечит новое доказательство правосудия и бескорыстия России¹¹. Он советовал при реализации этого проекта использовать пример Соединенных Нидерландских провинций. После выхода из-под контроля Испании они выбрали депутатов и создали правительство в виде Генеральных штатов, добились признания независимости образовавшегося государства.

Орлов по мере возможностей старался пропагандировать в Европе интересы России. 15(27) мая 1771 г. он писал Панину о своем возвращении из Санкт-Петербурга в Италию. При посещении Берлина, Дрездена и Вены главнокомандующий российскими силами на Средиземном море был представлен Дворам Пруссии, Саксонии и Австрии¹². В ходе встреч с влиятельными особами, в том числе с австрийским канцлером В. А. Кауницем, Орлов обсуждал проблемы, связанные с внешней политикой России. Французские дипломаты писали из Санкт-Петербурга в Париж о том, что Орлов становится одним из самых важных людей в Европе. Признавалось его огромное влияние на политику России. Неоднократно об Орлове писали английские газеты¹³.

Удивление и восхищение зарубежной общественности вызывала героическая деятельность моряков отечественного военного флота. Известие об удивительной победе в Чесменском сражении облетело все города Европы. Осенью 1770 г. одна из газет Триеста писала о том, что русские своим человеколюбием и справедливостью приобретают в Архипелаге всеобщую любовь. Даже турки выражают чувство глубокого уважения к лояльному отношению к ним этого грозного противника. Англичанин В. Гумфрис сообщал из Смирны о гуманности российских моряков к пленным¹⁴. По свидетельству итальянских газет любопытство массы людей к нравам и обычаям рос-

сийских моряков и всего российского народа изменяет представление о России, которую ранее все считали варварской и отсталой страной. Интерес к России начал охватывать все более широкие слои европейского населения.

Прибытие эскадры адмирала Спиридова к греческим берегам позволило начать активные боевые действия против турок. 19 февраля 1770 г. Ф. Г. Орлов с группой офицеров первым высадился в порт Витуло на западном побережье Пелопонесса¹⁵. На основе малочисленного российского десанта были сформированы два отряда греческих повстанцев. В первых же боях они одержали победу. Масштабы вооруженной борьбы увеличивались и распространялись по всей Морее¹⁶. Последующие их действия не принесли ожидаемого результата. В ночь на 23 мая российский десант покинул прибрежную крепость Наварин. Эскадры отечественного флота из обеспечивающих сил превратились в основное средство реализации стратегических замыслов России на Средиземном море. 24 - 26 июня 1770 г. разгром турецкого флота в Чесменском сражении обеспечил российским морякам господство в Архипелаге.

2 июля 1770 г. адмирал Спиридов писал Панину о планах по блокаде Дарданелл для недопущения доставки морским транспортом продовольствия в Константинополь. Далее в письме сообщалось о готовности российских кораблей действовать и в других районах у побережья противника, однако моровая язва не позволила направить силы эскадры к Смирне и портам Египта. Таким образом, в июне 1770 г. командованию российским флотом на Средиземном море пришлось корректировать планы использования сил в регионе, которые были разработаны в Санкт-Петербурге в период подготовки к экспедиции в Архипелаг.

Летом 1769 г. до выхода российского флота в Средиземное море предусматривалось использование эскадры Спиридова для поддержки десантных отрядов в Морее и нарушения коммуникаций противника в Архипелаге. Эскадра контр-адмирала Дж. Эльфинстона должна была целенаправленно вести боевые действия по морской блокаде Дарданелл¹⁷. Однако этих сил было недостаточно, чтобы нарушить интенсивное судоходство противника в Восточном Средиземноморье, которое имело для него важное военное и экономическое значение. А. Г. Орлов планировал решить проблему за счет христианских подданных султана, населявших острова Архипелага и прибрежные районы балканских владений Османской империи. Многие из них были опытными моряками и владельцами небольших судов. Прогнозы Орлова оправдались. К моменту появления эскадры Спиридова у греческих берегов в Витуло ее уже ожидало судно "Святой Николай" капитана А. И. Палекути. Судно имело на вооружении 20 орудий малого калибра. Вскоре аттестаты офицеров российского флота кроме Палекути получили И. и М. Войнович, И. Чувлич, Н. Кужавац, И. Белич и многие другие¹⁸.

Практика морских войн накопила к тому времени богатый опыт использования на вражеских коммуникациях арматоров (каперов). Они являлись частными лицами, которые с разрешения правительства воевавшего государства вооружали за свой счет суда для нападения на торговое судоходство противника. При этом трофеи становились собственностью арматоров¹⁹. 11 августа 1769 г. Екатерина II направила Орлову по его просьбе 50 патентов для арматоров. При их оформлении за основу принимались аналогичные документы английского образца. Патенты в Санкт-Петербурге снабдили переводом на итальянский язык. Императрица писала Орлову: "Новость и важность нашего предприятия обратит на себя особое внимание всей Европы, тем более, что здесь общая для всех полуденных держав левантская коммерция много интересована будет. По этой причине, а также, чтобы не разрушать еще собственного дела, которое ныне начинаете, необходимо, чтобы употребление наших арматоров было с крайней осторожностью..."²⁰.

По решению императрицы нападению могли подвергаться только суда мусульманских подданных султана. Требовалось воздерживаться от действий против мореплавателей славянского происхождения и тем более судов европейских держав. Екатерина II сообщала Орлову, что в морских войнах между

странами Европы общепринятым правилом является осмотр судов нейтральных держав и конфискация военной контрабанды. При этом единственной целью правительства воевавшего государства является нанесение максимального ущерба неприятелю на море. Россия на Средиземном море в сложившейся ситуации имеет иную цель. Она заключается в организации борьбы против врага его собственных христианских подданных. Требовалось различать турок от подвластных им народов. Следовательно, силы подчиненные Орлову должны были действовать в интересах России по правилам совсем иного рода, которые имели больше ограничений по сравнению с установившимся международным морским правом: "В рассуждении же европейских наций настоят не меньшие уважения. Эскадры наши будут в таких морях, где прежде флаг российский виден еще не был, да и не в такой силе, чтобы совсем в посторонних водах законы предписывать могли, что в существе и не есть цель и намерение посылки их..."²¹.

По мнению императрицы, действия против торгового судоходства могли послужить некоторым европейским державам поводом для отправки своих эскадр в Восточное Средиземноморье, что создало бы серьезные затруднения российскому флоту. Для исключения политических осложнений, прежде всего с Францией, при обнаружении военной контрабанды на судах нейтральных стран требовалось воздерживаться от конфискации и направлять такие суда в порты не воевавших государств. Предметы, в которых российский флот будет испытывать потребность, разрешалось покупать по установленным ценам.

Ограничение действий против судоходства в водах Османской империи снижали эффективность использования сил отечественного флота. Однако они диктовались политической ситуацией. По словам Екатерины II, из двух зол приходилось выбирать меньшее. Орлову разрешалось корректировать инструкции арматорам в соответствии с особенностями местных законов, нравов и обычаев. Рекомендовалось учредить адмиралтейский суд для рассмотрения вопросов, связанных с призовым правом. Императрица предоставляла Орлову и Спиридову полномочия в дальнейшем самим подписывать и выдавать патенты арматорам из местных моряков. К 1771 г. в Архипелаге действовали около 50 греческих судов под российским флагом, которые наносили существенный ущерб торговому судоходству неприятеля²².

Орлов понимал соблазн капитанов, которые могли встретить в море судно с богатым грузом и, воспользовавшись отсутствием свидетелей, напасть на него, считая неприятелем. Для исключения подобных ситуаций планировалось формирование отрядов арматоров, в которых должен был поддерживаться принцип единоначалия, строгая организация и дисциплина. Предполагалось вручать арматорам соответствующие наставления и инструкции. По мнению Орлова, это позволяло избежать анархии в действиях на коммуникациях в Архипелаге и поддерживать авторитет России как правового государства²³.

13 января 1770 г. Екатерина II писала Спиридову, находившемуся в Порт-Магоне, о своем удовлетворении по поводу завершения длительного перехода эскадры в Средиземное море. Далее в письме она обращала особое внимание на необходимость соблюдения уважения к торговому судоходству нейтральных стран при действиях в Архипелаге. Это должно было исключить негативные действия по отношению к России со стороны враждебно настроенных к ней государств.

12 марта 1770 г. российский пакетбот "Летучий" и греческий фрегат "Святой Николай" привели к эскадре Спиридова турецкое купеческое судно. Это был первый приз, взятый на коммуникациях в Архипелаге.

Несмотря на все принятые меры, деятельность по нарушению судоходства противника являлась поводом для недовольства правительства Франции. Вскоре Орлову была направлена копия ответа Коллегии иностранных дел на ноту поверенного в делах Франции в России по поводу задержания судна капитана Жордана. При этом российским морякам предписывалось в

случае подтверждения претензий французской стороны немедленно удовлетворить все требования судовладельца. 19 мая 1770 г. Екатерина II в очередной раз напомнила Спиридову о соблюдении крайней осторожности в отношении торговых судов нейтральных государств. Рекомендовалось воздержаться от задержания и осмотра их в открытом море. Действия российских кораблей и греческих арматоров ограничивались только районом морской блокады турецких портов²⁴. В тот же день Панин в своей переписке с Орловым выразил согласие на привлечение греческих капитанов к службе под российским флагом в качестве арматоров. Однако, глава Коллегии иностранных дел обращался с просьбой организовать их деятельность таким образом, чтобы греческие моряки стремились не только к собственному обогащению, но и учитывали политические интересы России.

Все эти указания были не беспочвенными. Морской войной в Архипелаге воспользовались пираты, которые и до прихода российского флота вызывали серьезную озабоченность местных властей и судовладельцев. Морские разбойники, прикрываясь российским флагом, не только захватывали торговые суда, но и грабили население островов под видом контрибуции. Эти действия дискредитировали Россию, усложняя отношения с греками и нейтральными державами. Орлов вынужден был издать специальный манифест, в котором просил представителей власти проверять документы на всех судах, плававших под российским флагом. Их капитаны должны были предъявлять соответствующие патенты с росписью и печатью А. Г. Орлова. При отсутствии документов нарушителей предлагалось предавать суду как убийц и злодеев по всей строгости местных законов²⁵.

Летом 1770 г. в секретной депеше Панин информировал Орлова о намерении Франции направить эскадру для защиты своего торгового судоходства в водах Восточного Средиземноморья. В качестве ответной меры Великобритания заявила о готовности английских кораблей к действиям в том же районе с целью охраны правил нейтралитета. Начальник английской эскадры получил полномочия на использование оружия против любой третьей державы, которая вмешается в действия воевавших сторон²⁶.

С января по июнь 1771 г. в ходе крейсерства по Архипелагу в качестве призов было захвачено около 40 судов. Орлов продолжал сообщать Панину о непрекращавшихся провокациях представителей Франции. В середине мая 1771 г. в письме из Пизы упоминался официальный протест консула в Ливорно, который возмущался продажей товаров с арестованных французских судов, плававших под турецким флагом²⁷. В очередной корреспонденции от 24 мая 1772 г. Орлов вновь упоминал о претензиях со стороны французских дипломатов, которые продолжали политические спекуляции по поводу захвата российскими кораблями торговых судов в Архипелаге. Он просил Панина обнародовать копию его манифеста, чтобы показать всей Европе стремление российских моряков следовать законам цивилизованных народов при захвате призов на коммуникациях противника. Коллегии иностранных дел России рекомендовалось передать соответствующую информацию своим представителям при европейских Дворах²⁸.

Летом 1772 г. в ходе мирных переговоров между Спиридовым и Мустафой-беем на острове Парос обсуждался вопрос о судоходстве в Архипелаге. В исследованиях советских историков отмечалось, что в отличии от первоначального варианта запрещения прохода через Дарданеллы судам даже нейтральных держав Спиридов ограничился принятием мер только в отношении судов Турции и ее вассалов²⁹. Однако изучение текста соглашения о перемирии, подписанного 2(14) июля 1772 г. в Аузе, позволяет утверждать, что требования российской стороны оказались более лояльными. Согласно артикулу (пункту) 5, туркам разрешалось использовать большие и малые суда для доставки продовольствия гарнизонам крепостей и жителям турецких поселений "на островах, в Дарданеллах, у берегов и в прочих при Архипелагском море владениях Порты Оттоманской". Во время перемирия разрешалась беспрепятственная перевозка товаров на безоружных судах у островов и побере-

жья Эгейского моря грекам и подданным Порты Оттоманской. При этом капитаны судов обязаны были иметь паспорта с указанием порта назначения и характера перевозимого груза³⁰.

Ситуация, сложившаяся в Архипелаге, сводила на нет все усилия российского флота в Средиземном море. 24 августа 1772 г. Орлов писал Панину о выполнении требований из Санкт-Петербурга и освобождении всех ранее задержанных судов нейтральных стран, нарушавших правила перевозки грузов. При этом командование отечественным флотом в Архипелаге вынуждено было сослаться на условия перемирия. Вместе с тем, Орлов сообщал о том, что его действия основывались на существовавшем к тому времени международном морском праве, позволявшем препятствовать доставке продовольствия противнику. Это должно быть хорошо известно главе Коллегии иностранных дел. Однако, российские моряки вынуждены были уступать политическим обстоятельствам. По мнению Орлова, предписанные российским правительством правила изменили весь характер деятельности отечественного флота в Архипелаге³¹.

Неудавшееся восстание в Морее выдвинуло на первый план задачу по нарушению коммуникаций противника. Из-за недостатка десантных войск это было единственной возможностью оказывать эффективное воздействие на турок. Количество захваченных судов не могло в полной мере показать результативность действий российских моряков, так как значительное число судов было возвращено обратно и не дошло до турецких берегов. Срыв доставки продовольствия в Константинополь через Дарданеллы послужил одной из основных причин волнений и беспорядков среди жителей турецкой столицы. Одно это, по мнению Орлова, оправдывало присутствие отечественного флота в Архипелаге. "Ныне же, когда плавание в сих водах всем разрешилось, да и турки, пользуясь перемирием надолго запасти себя не упустят, то сим самым показанные причины для коих флот здесь находится - исчезают. И вдруг вижу себя, если позволено сказать, как будто на мели, не зная, куда и зачем с кораблями выйду..."³².

Введение системы бесконтрольного судоходства нейтральных стран исключало необходимость пребывания российских эскадр в Архипелаге. Орлов просил направить ему перечень предметов, считавшихся согласно международным законам, военной контрабандой. Английские купцы доставляли туркам даже дробь и свинец, не считая это нарушением. Орлов с горькой иронией писал Панину о том, что, по его мнению, свинец настолько отличается от пуль, на сколько рожь отличается от муки.

19 сентября 1772 г. командованию российским флотом в Архипелаге стало известно о прекращении действия условий перемирия. Моряки возобновили поиск судов противника. 6 октября к берегам Египта направился небольшой отряд кораблей лейтенанта П. А. Алексиано. Его успешные действия были прекращены в середине ноября 1772 г. после получения информации об очередном перемирии и возобновлении переговоров в Бухаресте³³. Тем временем французские дипломаты продолжали настойчиво искать повод к протесту против действий российского флота в Средиземном море. 12 декабря 1772 г. Панин в очередном письме Орлову упоминал о жалобе французского Двора на задержание двух купеческих судов.

В сложившейся ситуации Орлов открыто заявлял императрице о потере всякого смысла содержания многочисленных эскадр вдали от родных берегов. Результаты их действий не окупали огромных затрат на содержание этих сил. Екатерина II, чтобы успокоить Орлова, в рескрипте от 18 декабря 1772 г. разъясняла ему важность для России дальнейшего пребывания отечественного Военно-морского флота в Средиземном море. В отношении морской блокады Дарданелл, эффективность которой действительно снизилась, императрица считала, что "предмет сей важен, но есть многие другие, для которых пребывание Нашего флота в Архипелаге еще очень нужным почитать можно, хотя бы он и ничего казистого не предпринимал..."³⁴. Действия моряков в Средиземном море отвлекали на себя часть турецких сил с главного

театра войны. Оттоманская Порта несла серьезные убытки от потери контроля над Архипелагом. Российский флот по сравнению с армией находился в относительной близости от турецкой столицы, поэтому потенциальная угроза со стороны Дарданелл оказывала психологическое воздействие на Оттоманскую Порту и жителей Константинополя.

19 декабря 1772 г. Панин высказывал свое мнение по поводу действий российских кораблей против торгового судоходства в Архипелаге. Глава Коллегии иностранных дел считал, что никакое нейтральное государство не имеет права на особые привилегии в перевозке товаров по морю. Все нации должны находиться в равных условиях. Это позволит избежать взаимных претензий и послужит на пользу и обеспечение безопасности кораблей России в далеких водах. Ссылаясь на международные трактаты, Панин считал вполне допустимым не пропускать торговые суда нейтральных стран в порты неприятеля, которые фактически блокированы с моря.

Летом 1773 г. российский флот возобновил активные действия против турецкого судоходства по всей акватории Восточного Средиземноморья. С июня до конца года в крейсерстве у берегов Сирии находился отряд из 19 небольших кораблей под командованием капитана 2 ранга М. Г. Кожухова³⁵. В июне - июле на коммуникациях в труднодоступных проливах вдоль анатолийского побережья от Самоса до Родоса успешно действовал отряд капитана 2 ранга В. П. Фондезина³⁶. С июня по октябрь линейный корабль и три фрегата под общим командованием капитан-лейтенанта Ф. Я. Мистрова патрулировали вдоль греческих берегов Майны от портов Витула и Корони на западе до острова Негропонта на востоке. У входа в пролив Дарданеллы против каботажного плавания действовали российские фрегаты и греческие арматоры. Спасаясь от их преследования, турецкие суда неоднократно прикрывались российским флагом. Этим они пытались обмануть бдительность своих преследователей.

6 мая 1774 г. Екатерина II сообщала Орлову о желании турок возобновить мирные переговоры. Императрица опасалась того, что противник стремится только временно прекратить военные действия с целью использования перемирия для восстановления боеспособности армии и флота. Поэтому, в отличие от условий мирного конгресса, проходившего в Бухаресте с 29 октября 1772 г. по 9 марта 1773 г., российским силам было приказано не приостанавливать выполнение своих задач. 9 июня 1774 г. войска под командованием генерал-поручика А. В. Суворова разгромили турок при Козлуджи. Вскоре армия генерал-фельдмаршала П. А. Румянцева подошла к Шумле, где находилась ставка великого визиря. Это заставило его ускорить начало мирных переговоров. 5 июля 1774 г. представители воевавших сторон начали работу в Кючук-Кайнарджи³⁷.

Накануне и в ходе переговоров российский флот также успешно действовал в Архипелаге. В начале мая 1774 г. Екатерина II писала Орлову о том, что политические интересы России требуют продолжения военных действий и оставления кораблей отечественного флота в Средиземном море. В своем рескрипте императрица в качестве главной задачи выделяла пресечение турецкой торговли и мореплавания в Архипелаге³⁸.

В соответствии с решением командования российскими силами на Средиземном море крейсерство кораблей было организовано на коммуникациях противника у берегов Морей, островов Кандии (Крита) и Родоса. Главные силы во главе с вице-адмиралом А. В. Елмановым, принявшим в марте 1774 г. командование от Спиридова, действовали в северной части Архипелага. С 21 по 30 мая отряд из шести линейных кораблей, двух фрегатов и четырех кораблей различных классов в ходе крейсерства у острова Хиос уничтожил и захватил в качестве призов 25 турецких судов³⁹. Отряд кораблей под командованием Алексиано активно действовал у входа в Дарданеллы и вдоль румелийского побережья. В июне - июле мощная российская эскадра крейсировала на подходах к Дарданеллам от острова Митилена до острова Имброс⁴⁰.

Активность российского флота на важных для противника морских коммуникациях оказала существенное влияние на султана и Оттоманскую Порту. Успехи российских моряков в Архипелаге, в относительной близости от турецкой столицы, дополняли победы Дунайской армии Румянцева и формировали картину общего поражения Османской империи, как на суше, так и на море. Это исключало возможность продолжения войны и выдвигало в качестве единственного варианта действий Оттоманской Порты подписание мирного договора.

Политические и экономические трудности, ситуация внутри страны, сложные международные отношения неоднократно заставили Россию в ходе войны искать пути быстрого ее завершения. В июле 1770 г. армия Румянцева одержала победу над турецкими войсками в сражениях при Ларге и Кагуле. 12 августа в Санкт-Петербурге получили донесение Орлова о преследовании турецкого флота⁴¹. В России посчитали необходимым воспользоваться затруднительным положением противника. 12 августа 1770 г. на заседании Военного Совета решили приступить к мирным переговорам. Однако, не все были с этим согласны. За продолжение войны и наступление на Константинополь наиболее активно выступал Г. Г. Орлов⁴². По всей видимости, для поддержки его планов в столицу направился А. Г. Орлов, командовавший всеми военными силами России на Средиземном море. В середине ноября 1770 г. он передал командование Спиридову и 4 марта 1771 г. прибыл в Санкт-Петербург. По иронии судьбы, А. Г. Орлов не упрочил позицию сторонников продолжения войны, а наоборот, был назначен главной фигурой в предстоящем переговорном процессе. Екатерина II учитывала близость эскадр отечественного флота к турецкой столице. Это могло стать существенным аргументом в мирных переговорах с Оттоманской Портой. Кроме этого, Орлов пользовался высоким авторитетом у некоторых влиятельных лиц Османской империи, продемонстрировав стремление избегать напрасного кровопролития. Полная блокада Дарданелл российским флотом и срыв поставок продовольствия в турецкую столицу также поднимали роль Орлова среди российских военачальников⁴³.

Екатерина II наделила А. Г. Орлова полномочиями подписать "формальный ли мирный инструмент" или же только прелиминарный договор к заключаемому позднее торжественному трактату. Императрица рекомендовала выбрать дипломатическую тактику переговоров такую, чтобы турецкие представители первыми объявили все свои условия мира. При невозможности этого, обеим сторонам предоставлялось право заявить свои требования, а затем, чтобы не сорвать переговорный процесс, обсуждать каждое из них последовательно.

22 марта 1771 г. Екатерина II подписала рескрипт с полномочиями А. Г. Орлова на ведение мирных переговоров. Однако, рекомендовалось не спешить с предъявлением этого документа, а попробовать сослаться на свою самостоятельность как Главнокомандующего всеми российскими морскими и сухопутными силами в Средиземном море. Это подтверждает понимание императрицей относительной самостоятельности российского командования при решении политических и военных вопросов на отдаленном театре войны. О значимости предстоявшей политической акции Орлова говорят строки, написанные Екатериной II: "и наперед твердо уверить можете, что все вами там на месте постановляемое, нами за благо принято и обыкновенным образом ратифицировано будет...".

В апреле 1771 г., находясь проездом в Вене, Орлов встречался с Кауницем, чтобы проинформировать правительство Австрии о российском варианте мирного договора. В ходе обсуждения данного вопроса австрийская сторона заявила о своем несогласии с требованием независимости Крыма и Дунайских княжеств. 9 мая Панин проинформировал Военный Совет о позиции Австрии, которая фактически сорвала попытку России начать мирные переговоры⁴⁴.

Россия и Османская империя в качестве главной проблемы выдвигали статус Крыма и свободу судоходства в Черном море. Однако появление оте-

чественного флота в Архипелаге внесло корректуру в требования России. В рескрипте Орлову, подписанном 8 января 1770 г., Екатерина II излагала свои планы и рекомендовала занять порт на острове или материке. Она писала: "хотя б и ничего иного не сделали, то бы тем самым мы много преуспели, если бы доставили в руки России порт в тамошнем море, который стараться будем при мире удержать. Под видом коммерции он всегда будет иметь сообщение с нужными народами во время мира, и тем конечно сила наша не умалится в тамошнем крае..."⁴⁵.

Внешнеполитические планы России в отношении Средиземноморья получили очередное подтверждение 16 сентября 1770 г. на заседании Военного Совета. Обсуждая проект условий мирного договора с Османской империей, Панин предложил дополнить его требованием амнистии участникам греческого восстания и оставления за Россией одного из островов Архипелага, контролируемых отечественным флотом.

Уступки России в решении польской проблемы изменили политическую позицию Пруссии и Австрии, что позволило возобновить попытки мирных переговоров. Обсуждая предварительные условия перемирия верховный визирь Мехмед-паша в послании Румянцеву первым поднял вопрос о флотах на Средиземном море. Обе стороны должны были уведомить командование в Архипелаге о перемирии и предоставлении им инициативы для принятия соответствующих мер в зонах своей ответственности⁴⁶.

28 апреля 1772 г. Румянцев из ставки в Яссах направил курьера Орлову с сообщением о предоставлении ему императрицей полномочий к заключению перемирия для скорейшего прекращения войны. Орлов мог действовать в Архипелаге согласно своим планам до получения известий из Дунайской армии о заключении перемирия⁴⁷. 19 мая в Журже уполномоченные сторон И. М. Симолин и Абдул-Керим подписали конвенцию о перемирии, которая не распространялась на Средиземное море.

27 июля 1772 г. в Фокшанах начал работу мирный конгресс. Россию представляли Г. Г. Орлов и дипломат А. М. Обрезков. На время ведения переговоров предусматривалось продление перемирия до 10 сентября. Орлов выступал категорически против его распространения на силы российского флота, действовавшие в Средиземном море. Он все еще надеялся на реализацию своего плана нанесения мощного удара против турецкой столицы со стороны Дарданелл. Обрезкову удалось уговорить Орлова только после сообщения о том, что перемирие в Архипелаге якобы уже обещано Россией правительствам Пруссии и Австрии. Поэтому в Фокшанах не в праве отменять решения императрицы⁴⁸. Орлов не знал, что к тому времени военные действия в Архипелаге были уже временно прекращены.

18 июня в порт Ауза на острове Парос, где базировались российские корабли, прибыл курьер с известием о подписании в Журже конвенции. А. Г. Орлову предписывалось оформить соглашение о перемирии в Средиземном море. Однако, в Аузе его не оказалось, так как он находился в Ливорно, то есть далеко за пределами района боевых действий. Не исключено, что это он сделал преднамеренно с целью поддержать планы своего брата, Г. Г. Орлова, который был сторонником продолжения военных действий в Архипелаге. Однако российское правительство заблаговременно наделило соответствующими полномочиями адмирала Спиридова. Не вникая в сложные отношения между братьями Орловыми и Паниным, адмирал 2(14) июля 1772 г. вместе с Мустафой-беем подписали документ о временном перемирии на море, суше и островах⁴⁹.

В артикуле 3 отмечалось, что военные силы обеих сторон должны были оставаться в занимаемых ими районах, а именно: российские - от острова Тассо к югу, юго-востоку и юго-западу, у архипелажских всех островов и на островах, где нет турецких крепостей с гарнизонами и населенных пунктов с турецкими жителями, до островов Станчио и Кандия; турецкие - в Дарданеллах и заливах вдоль анатолийского побережья, в Будруме и на островах Лемнос, Тенедос, Митилена, Хиос, Станчио, Родос и Кандия, возле берегов

и портов европейского побережья и острова Негропонта, где имеются турецкие крепости и поселения. Кораблям турецкого флота, стоявшим в Дарданеллах, Будруме, на Родосе, в портах Туниса, Алжира и Адриатического моря, запрещалось плавание в Архипелаге. Корабли должны были оставаться в местах своей дислокации. Кроме этого, запрещалась перевозка войск и воинских грузов. В артикуле 8 предусматривалась продолжительность перемирия до 1 ноября 1772 года. Досрочное прекращение или продление действия перемирия зависело от решений, принимаемых в ставке Дунайской армии. Перемирие вступало в силу у острова Парос с момента подписания, а в остальных отдаленных районах Архипелага через девять дней.

А. Г. Орлов сообщал в Санкт-Петербург о нарушении турецкой стороной условий перемирия. В донесении от 7 ноября 1772 г. он отмечал, что противник в период временного прекращения военных действий формировал в портах Адриатики, Родоса и Кандии крупные десантные отряды. Их целью являлось уничтожение базы российского флота на острове Парос⁵⁰.

В конце февраля 1773 г. в реляциях о ходе войны в предыдущий период, составленных в Санкт-Петербурге, подтверждались неоднократные нарушения со стороны турок условий первого перемирия в Архипелаге. Усиливались гарнизоны в крепостях на островах, осуществлялась концентрация войск и транспортных судов в портах европейского и азиатского побережья. Таким образом, успех мирного конгресса в Фокшанах признавался сомнительным. Оттоманская Порта считала возможным для себя перемещения военных сил в Адриатике и у берегов Сирии, объявляя это внутренним делом Османской империи. А. Г. Орлов выражал протест, однако требования по соблюдению условий перемирия оставались напрасными⁵¹. Турецкая сторона сорвала мирные переговоры и 28 августа 1772 г. покинула Фокшаны. 19 сентября в Архипелаге стало известно о прекращении перемирия.

29 октября 1772 г. в Бухаресте в очередной раз возобновились переговоры о завершении войны. По вине турецких представителей процесс приобрел затяжной характер. 19 ноября Обрезков вынес на обсуждение вопрос об Архипелаге. При этом отмечалось, что под контролем России находится 44 острова, которые предусматривалось вернуть османской империи. Три острова, которые определит главнокомандующий российскими силами в Средиземном море А. Г. Орлов, должны были остаться за Россией. Оттоманской Порте предоставлялась возможность изменить это требование, уступив России в других вопросах⁵².

25 ноября 1772 г. А. Г. Орлов писал Екатерине II по поводу получения им 17 ноября известия от Обрезкова из Бухареста о заключении очередного перемирия на четыре месяца: "Сие уже и обезоружило меня перед вооруженным неприятелем, который под наружными миролюбия видами выигрывает только время для своих выгод, не имея ни малейшей по-видимому склонности к совершенному перемирию... По разрыве первого и истечении срока второго 40-дневного перемирия заняты мною разные в Архипелаге острова и посты, которые достаточно защищены и усилены для нужной предосторожности от коварного неприятеля, почему и невозможно мне теперь никоим образом остаться в прежнем положении по силе первого на здешние места перемирия. А для переговоров о новом удаляется умышленно Порта от присылки ко мне своего министра, находя в том знатные для себя выгоды к произведению вероломных покушений, о чем хотя и неоднократно от меня к капитану-паше писано было. Однако ж все мои представления остались безответны..."⁵³.

26 февраля 1773 г. Панин информировал А. Г. Орлова о возникших трудностях на мирных переговорах в Бухаресте. Турция надеялась на войну между Швецией и Россией. Представители султана отказывались от ранее уже согласованных пунктов договора и настаивали на продолжении перемирия. Российская сторона не могла согласиться с этим, поэтому в ближайшее время ожидалось возобновление военных действий⁵⁴.

В Архипелаге ситуация повторялась. В начале марта 1773 г. А. Г. Орлов писал императрице о том, что после получения указаний от Обрезкова из

Бухареста, военные действия российских сил в Средиземноморье были прекращены до 9 марта. Однако турецкие местные власти в Архипелаге продолжали получать фирманы, в которых Оттоманская Порта требовала строительства новых и ремонта поврежденных кораблей, а также выделения людей на формирование воинских подразделений. Под видом мул и других чиновников из Константинополя на судах направлялись офицеры турецкой армии с многочисленными свитами, чтобы принять под командование гарнизоны в Египте⁵⁵.

9 марта 1773 г. мирный конгресс в Бухаресте завершился. Боевые действия на всех театрах войны возобновились. На Военном Совете под руководством А. Г. Орлова было принято решение о проведении широкомасштабных операций от Адриатики до берегов Сирии и Египта. На этот раз активная деятельность российских кораблей не прекращалась до самого окончания войны.

В отличии от предыдущих длительных переговоров в Фокшанах и Бухаресте согласование всех вопросов в Кючук-Кайнарджи продолжалось только с 5 по 10 июля 1774 года. По мнению Румянцева этот успех был достигнут исключительно благодаря победам российского оружия, так как на время переговоров перемирия не заключалось. Немалая заслуга в этом принадлежала отечественному флоту, успешно действовавшему в Восточном Средиземноморье.

Известие о завершении войны достигло Архипелага 25 июля 1774 года. Екатерина II в личном послании А. Г. Орлову от 28 июля сообщала о подписании мирного договора и разрешала готовить флот к возвращению в Россию.

Однако и после завершения войны российские эскадры являлись существенным аргументом внешней политики своей страны. Сам факт пребывания отечественного флота в Архипелаге имел важное значение. 11 августа 1774 г. Екатерина II подписала рескрипт А. Г. Орлову, в котором требовала ускорить убытие эскадр из Средиземноморья. Это объяснялось необходимостью всеми мерами сохранить в целостности достигнутые результаты мирного договора, учитывая важность приобретенных государственных выгод. По мнению императрицы, поведение России в этих условиях должно было показать умеренность ее интересов и желание укрепить мир. Требовалось избегать малейших поводов к неудовольствию Порты или к ее недоверию по отношению к России. Екатерина II подчеркивала, что для скорейшей практической реализации условий договора самым удобным для России и убедительным для Оттоманской Порты будет возвращение ей владений, которые она потеряла в ходе войны. В связи с этим требовалось, чтобы отечественный флот в скорейшем времени покинул острова Архипелага⁵⁶.

Командованию российскими эскадрами потребовалось много усилий для подготовки экипажей и ремонта обветшавших кораблей к длительному переходу на Балтику. В марте 1775 г. Архипелаг покинул отряд контр-адмирала С. К. Грейга; в апреле убыли корабли под командованием контр-адмирала Х. М. Базбаля; последний отряд российского флота вице-адмирала А. В. Елманова направился в Кронштадт в августе 1775 года⁵⁷.

В переписке с А. Г. Орловым президент Коллегии иностранных дел Н. И. Панин безошибочно указал на то, что Турция является одним из звеньев политических связей всей Европы. Россия не в состоянии строить свои отношения с этим государством изолированно от других стран. Практика уже подтвердила прямую заинтересованность Европы в результатах решения российско-турецких вопросов⁵⁸. Отечественный Военно-морской флот активно участвовал в решении комплекса сложных задач в Восточном Средиземноморье. Итоги деятельности российских моряков в 1770 - 1774 гг. повлияли на формирование всей последующей внешней политики России в данном регионе. При этом отечественный флот неизменно выступал в качестве надежного средства защиты национальных интересов в Средиземноморье.

Примечания

1. Век Екатерины II. Дела Балканские. М. 2000, с. 152.

2. Славянские народы Юго-Восточной Европы и Россия в XVIII веке. М. 2003, с. 230.

3. Сборник Русского исторического общества. Т. X. СПб. 1872, с. 304.

4. Российский государственный архив древних актов (РГАДА), ф. 1384, оп. 1, д. 1486, л. 1.

5. Материалы для истории русского флота. Т. XI. СПб. 1886, с. 364.

6. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 846, оп. 16, д. 1860, л. 7об.

7. РГАДА, ф. 1274, оп. 1, д. 137, л. 1об.

8. Там же, ф. 1384, оп. 1, д. 1486, л. 44.

9. Там же, л. 2об.

10. Там же, л. 44об., 45.

11. Там же, ф. 1274, оп. 1, д. 137, л. 21.

12. Там же, д. 117, л. 9.

13. ПОЛУШКИН Л. П. Братья Орловы. Легенда и быль. М. 2003, с. 211.

14. ПЕТРОВ А. Н. Война России с Турцией и польскими конфедератами. Т. П. СПб. 1866, с. 389.

15. АДАМОВИЧ Б. В. Участие Кексгольмского полка в морском Чесменском походе. 1769- 1774. СПб. 1893, с. 7.

16. РГВИА, ф. 846, оп. 16, д. 2009, л. 70, 70об.

17. Материалы для истории русского флота, с. 374

18. Славянские народы Юго-Восточной Европы.., с. 217.

19. Военно-морской словарь. М. 1990, с. 27.

20. РГАДА, ф. 1384, оп. 1, д. 1486, л. 28.

21. Там же, л. 29об.

22. Век Екатерины II.., с. 154.

23. Материалы для истории русского флота, с. 387.

24. Там же, с. 550.

25. ПЕТРОВ А. Н. Ук. соч., с. 389.

26. РГАДА, ф. 1274, оп. 1, д. 137, л. 29.

27. Там же, д. 117, л. 9.

28. Там же, л. 51об.

29. ДРУЖИНИНА Е. И. Кючук-Кайнарджийский мир 1774 года. М. 1955, с. 157.

30. РГАДА, ф. 1274, оп. 1, д. 122, л. 47об. -48об.

31. Там же, д. 117, л. 62об.

32. Там же, л. бЗоб.

33. РГВИА, ф. 846, оп. 16, д. 1948, л. 12об.

34. Сборник Русского исторического общества. Т. I. СПб. 1867, с. 89.

35. Боевая летопись русского флота. М. 1948, с. 102.

36. Материалы для истории русского флота. Т. XII. СПб. 1888, с. 157.

37. ДРУЖИНИНА Е. И. Ук. соч., с. 267.

38. Сборник Русского исторического общества. Т. I, с. 79.

39. Боевая летопись русского флота, с. 104.

40. Материалы для истории русского флота. Т. XII, с. 261.

41. РГВИА, ф. 846, оп. 16, д. 2009, л. 80.

42. Там же, д. 1932, л. 74об.

43. Сборник Русского исторического общества. Т. I, с. 70.

44. ДРУЖИНИНА Е. И. Ук. соч., с. 138.

45. РГАДА, ф. 1384, оп. 1, д. 1485, л. 3, 3об.

46. Там же, ф. 1274, оп. 1, д. 122, л. 35.

47. РГВИА, ф. 846, оп. 16, д. 1932, л. 123 - 124об.

48. ДРУЖИНИНА Е. И. Ук. соч., с. 173.

49. РГАДА, ф. 1274, оп. 1, д. 122, л. 44об.

50. Материалы для истории русского флота. Т. XII, с. 27.

51. РГВИА, ф. 846, оп. 16, д. 2009, л. 109.

52. ДРУЖИНИНА Е. И. Ук. соч., с. 204.

53. РГАДА, ф. 1274, оп. 1, д. 122, л. 87, 88.

54. Там же, д. 117, л. 73, 73об.

55. Материалы для истории русского флота. Т. XII, с. 131, 132.

56. Сборник Русского исторического общества. Т. I, с. 101.

57. Боевая летопись русского флота, с. 105.

58. РГАДА, ф. 1274, оп. 1, д. 117, л. 19.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Е. Н. Рукавишников:

Комментарии: