К осени 1704 г. произошли важные события в двух великих войнах, бушевавших в то время в противоположных концах Европы. В Северной войне после серии менее значительных (успехов 1702 - 1703 гг. армии Петра I одержали важные победы над шведами, захватив Дерпт (13 июля), Нарву (9 августа) и Ивангород (17 августа). В войне за испанское наследство, почти в то же время, объединенные армии Великого союза (Англии, Голландии и империи) под командованием герцога Мальборо нанесли французам тяжелое поражение - первое за 40 лет - у Шелленберга (2 июля) и у Бленхейма (13 августа). Эти две серии побед положили начало серьезным изменениям в соотношении сил в Европе.

Для России стала реальной возможность получить наконец выход к Балтийскому морю - возможность, которая ускользнула из рук Ивана IV, Михаила и Алексея Романовых, - подготовкой к чему явилось основание Санкт- Петербурга в 1703 году. Готовясь к использованию такой возможности, Петр предпринял решительные шаги. Как писал британский посланник в Гааге Стэнхоуп статс-секретарю Хеджису 4 марта 1704 г., Петр пообещал благоприятные условия для судов Англии и Голландии, если они будут направляться не в Архангельск, а в Петербург¹ . Английский посланник в Копенгагене Верной писал статс-секретарю Харлею 10 октября 1705 г., что английские капитаны жаловались ему на плохое обращение шведов, пока последние держали в своих руках Курляндию, "но когда русские выгнали шведов, то с капитанами стали совсем иначе обращаться"² . Выход России к морю, однако, ни в коей мере не устраивал правительства Англии и Голландии. Более того, заинтересованные в том, чтобы Карл XII не был вовлечен в войну с Пруссией и, таким образом, с империей, они были еще более заинтересованы в продолжении шведско-русской воины. Первоначально, когда началась Северная война, в 1700 г., голландский статс-генерал (29 сентября) и английский король Вильгельм III (23 октября) писали Петру, прося его помириться с Карлом³ . Они повторили свои призывы и в следующем году. Но к лету 1704 г. у них на уме были уже другие планы. Возможность раз и навсегда положить конец французскому военному господству в Европе казалась реальной, к тому же английское правительство могло покончить с попытками реставрации Стюартов, находившихся в то время на содержании французского короля. Еще 20 июля 1704 г. Мальборо в своих посланиях статс-секретарю Харлею выражал надежду, что Карла XII можно убедить присоединиться "сердечно" к союзникам. Но после успехов русских этого трудно было ожидать.

¹ British Museum. "Stowe MSS", 245, f. 90.

² Historical Manuscripts Commission. Portland Papers, IX (1923), p. 200.

³ Н. И. Бантыш-Каменский. Обзор внешних сношений России по 1800 год. Ч. I. М. 1894, стр. 124, 192.

Теперь главной надеждой Великого союза в отношении Северной войны стало: путем английских и голландских гарантий Пруссии предостеречь шведского короля от нападения на нее, что отвлекло бы прусские вооруженные силы в момент, когда они могли (присоединившись к армиям Мальборо) оказать неоценимую услугу Великому союзу. "Это вопрос, заслуживающий самого серьезного рассмотрения", - писал Мальборо статс-секретарю Харлею 13 октября 1704 года⁴ . Англия серьезно предупредила Карла XII относительно нападения на Пруссию⁵ . В то же время было важно не дать прусскому королю "подлить масла в огонь" (как писал Мальборо Харлею 13 ноября) путем нападения на нового польского короля Станислава Лещинского, ставленника Карла. И действительно, во время короткого визита в Берлин в ноябре 1704 г. Мальборо с помощью больших английских и голландских субсидий убедил прусского короля действовать так, как от него требовал Великий союз. В то же время Мальборо от имени английской королевы Анны обязался вместе с союзниками Англии "помешать тому, чтобы беспокойные дела Севера распространились на государства империи, что представляет собой наиболее вероятный путь достижения возможно скорее прочного мира между Швецией и Польшей"⁶ . Практическим результатом этих мероприятий явились предупреждение вмешательства Карла XII в западную войну и вместе с тем, путем изоляции России от всех потенциальных союзников, попытка повернуть Карла против нее. Такой маневр не мог не вызвать подозрений, а вероятнее всего, и враждебности Петра. Это тоже не было желательным; и чтобы по возможности смягчить обстановку, английская дипломатия прибегла к нововведению в своей практике направила в Россию постоянного посла. Для этой цели был отозван посланник при дворе австрийского императора Чарльз Уитворт. 11 сентября 1704 г. его назначили послом в Россию, а 29 сентября он получил инструкции от королевы Анны в самой неопределенной форме предложить царю "вступить в более тесный дружественный союз ради взаимной пользы торговли и коммерции и наших подданных, а также и других преимуществ, по необходимости следующих от полного между нами доброго взаимопонимания"⁷ .

Ряд исследователей, русских и английских, часто обращался к истории продолжительной дипломатической борьбы, которая началась сразу же по приезде Уитворта в Москву и впоследствии, в 1707 г., привела к посылке А. А. Матвеева в Лондон. При этом русская сторона в этой борьбе подчеркивала слова Анны о союзе и добивалась посредничества Англии в войне со Швецией (а позднее даже предлагала присоединиться к Великому союзу), а английская сторона старалась ни к чему не обязывающими общими фразами предотвратить что-либо подобное и пыталась ограничить переговоры вопросами торговли. Большинство английских историков, однако, пользовалось материалами работ С. М. Соловьева и Н. Г. Устрялова, игнорируя архивы и труды современных историков⁸ . Кроме того, по понятным причинам английские историки, в общем, очень мало писали о главном выводе, который можно сде-

⁴ "Letters and Dispatches of John Churchill, first Duke of Marjborough". Ed. by Murray. Vol. I. L. 1845, pp. 362, 486, 504.

⁵ Письма Харлея Робинсону, английскому посланнику в Стокгольме, от 23 июня и 18 июля 1704 года. "British Diplomatic Instructions". Vol. 1. Sweden, 1689 - 1727. Ed. J. F. Chance. L. 1922, p. 29.

⁶ "Letters and Dispatches...". Vol. I, pp. 538 ff.; W. Churchill. Marlborough. Vol. I. L. 1947, p. 908.

⁷ "Calendar of Treasury Books". Vol. XIX. L. 1938, p. 362; Сборник РИО (Российского исторического общества). Т. 39, стр. 2.

⁸ Например, работу Т. К. Крыловой "Россия и Великий союз" ("Исторический журнал", 1942, N 13) и ее последующие труды, а также книгу Л. А. Никифорова "Русско-английские отношения при Петре I" (М. 1950). Единственным исключением за последние годы является работа J. Grey. Peter the Great. L. 1960.

лать из архивных документов, что постоянной задачей английского правительства было затянуть шведско-русскую войну. В письме Харлею 18(29) апреля 1706 г. Уитворт писал, что Карлу следовало дать возможность "продолжать эту войну и продвигаться дальше в здешних отдаленных пустынях, где он не может причинить много вреда союзникам". 25 августа 1707 г. Мальборо, все еще (больше года спустя) озабоченный деятельностью Карла, выразил австрийцам свою надежду, что "этот принц повернет наконец свое оружие против московитов". В тот же день он писал об этих своих "великих надеждах" лорду-казначею Годолфину. 22 апреля 1708 г. Мальборо в письме Матвееву из Гааги о предстоящей встрече с царским посланником в Вене Урбихом писал, что он был всегда "рад возможности продемонстрировать свою приверженность интересам Его Величества"; а несколькими днями позднее (9 мая) он сообщал статс-секретарю Бойлю: "Вы увидите, что основной замысел (встречи) - развлекать царя, пока нам не станет более ясно, как будет развиваться война между ним и королем Швеции"⁹ .

Все эти перипетии английской внешней политики получили в то время особенно четкое отражение в комментариях самого блестящего журналиста того времени Даниеля Дефо¹⁰ , издававшего выходивший три раза в неделю журнал "Review of the Affairs of France" (от первого номера 19 февраля 1704 г. до конца 1705 г.; после этого и до 1707 г. - "Review of the State of the English Nation"; а после объединения Англии и Шотландии в 1707 г. - "Review of the British Nation"). В историографии уделено очень мало внимания освещению английской политики в Северной войне, которое давал журнал Дефо¹¹ . Между тем известно, что с самого начала (19 февраля 1704 г.) "Обозрение" было по всем наиболее важным вопросам выразителем идей Харлея, статс-секретаря по Северному департаменту, занимавшемуся европейскими делами. Дефо предложил Харлею свои услуги перед тем, как был посажен в тюрьму в мае 1703 г. за сатирическую брошюру против церковной реакции. Его освобождение в ноябре того же года явилось результатом ходатайства за него Харлея. Последующая переписка между ними не оставляет сомнений в том, что Дефо получал деньги из правительственных фондов при условии, что он будет поддерживать политику правительства¹² .

Пресса начинала играть новую, даже необходимую роль в английской политике. В революционные годы XVII в. эту роль сыграл очень развившийся жанр памфлета, иногда дополняемый недолговечными журналами. Постепенно их стали вытеснять газеты или, точнее, постоян-

⁹ См. Сборник РИО. Т. 29, стр. 264; "Letters and Dispatches...". Vol. III, pp. 530, 713; vol. IV, pp. 7 - 9; W. Cox e. Life of Marlborough. Vol. II. L. 1907, p. 134.

¹⁰ Даниель Дефо (1661 - 1731) - сын лондонского лавочника, сменивший ряд профессий, памфлетист, журналист и писатель, популяризатор прогрессивных для той эпохи буржуазных взглядов по политическим и экономическим вопросам. Не раз подвергался тюремному заключению за смелые сатирические разоблачения мракобесов английской церкви, высокопоставленных сторонников изгнанной династии Стюартов, их покровителей в партии тори. Автор знаменитых романов "Робинзон Крузо", "Молль Флендерс" и др. Историки английской литературы справедливо называют его основателем реалистического романа в Англии, а историки журнализма - первым журналистом. Огромная популярность Дефо среди народных масс была доказана, между прочим, таким исключительным обстоятельством: когда в июле 1703 г. его приговорили к трем дням выставления к позорному столбу, лондонская, толпа приветствовала его цветами и криками "ура", пила за его здоровье, раскупала его брошюры и т. п. вместо того, чтобы кидать в него отбросы, тухлые яйца, камни (как было обычно).

¹¹ Единственным исключением в советской исторической литературе является книга Л. А. Никифорова. В английской и этого нет.

¹² См. J. Sutherland. Defoe. L. 1937 (наиболее авторитетная биография); "Letters of Daniel Defoe". Ed. by G. H. Healey. Oxford. 1955; см. также основательный очерк А. А. Елистратовой о Дефо в "Истории английской литературы". Т. 1, ч. 2. М. 1945, стр. 330 - 354. Все цитаты из "Обозрения" даны ниже в тексте по единственному полному изданию (22 тома) - "Facsimile Text Society". Columbia University Press. 1938.

ные периодические журналы, из коих около 300 появилось в период между 1700 и 1716 годами. Сильным стимулом к этому послужила отмена палатой общин в 1695 г. цензуры. Лишь ежедневная "Daily Courant" да официальная "London Gazette", выходящая два раза в неделю, были газетами в полном смысле этого слова, параллельно с бюллетенями новостей, печатными или даже рукописными. Но поистине влиятельными - насколько печать в то время могла иметь влияние - были журналы как вигов, так и тори. Среди них "Обозрение" Дефо было на первом месте. Оно отличалось самым лучшим языком и наибольшей оригинальностью. "Обозрение", придерживаясь, в общем, стороны вигов, распространялось прежде всего среди городской и мелкой буржуазии, а также среди менее аристократических помещиков; это было, как говорит биограф Дефо Джеймс Сазерлэнд, "своеобразное выступление в кофейне по текущим вопросам". В то же время часто можно было слышать, как "Обозрение" читали вслух безграмотным "сапожникам и носильщикам", городской бедноте - тем, без поддержки которых ни "великий бунт" 1640-х гг., ни "славная революция" 1688 г. не одержали бы победу. Доказательством громадной популярности журнала были частые подделки, выпущенные "пиратами" под его названием. В свете этих обстоятельств комментарии "Обозрения" по Северной войне представляют особый интерес. Надо, однако, отметить, что никто из биографов Дефо не обратил внимания на систематическое комментирование им событий Северной войны¹³ . Только один инцидент в 1704 г. - протест шведского посланника в Лондоне Цобера против критических замечаний "Обозрения" о политике Карла XII - вскользь упомянут некоторыми из них, буквально в нескольких словах¹⁴ . Между тем достаточно просмотреть переписку Дефо со статс- секретарем Харлеем, чтобы понять, что Дефо никогда не было бы разрешено продолжать свои комментарии, если б они были неугодны английскому правительству.

До июля 1704 г. "Обозрение" критиковало Карла XII за то, что он возобновил войну против польского короля Августа II после того, как последним был предложен Карлу почетный мир. "Он выполняет черную работу для французов; на деле он служит их истинным интересам, стремясь к своей воображаемой славе" (11 июля 1704 г.). Своими действиями Карл отнимал у Великого союза могучего партнера (то есть Польшу), "который вскоре изменил бы соотношение сил на Дунае и осадил бы французов, если бы отделался от этого жестокого и жаждущего реванша врага, находящегося за его спиной" (25 июля). Члены союза были обязаны долгом чести защищать польского короля. "Почему не был послан "солидный флот" в Балтийское море, чтобы нарушать шведские коммуникации и тем самым заставить Карла прислушаться к голосу рассудка?" - спрашивал Дефо (29 июля)¹⁵ . Но затем сообщения о военных успехах русских стали достигать Англии, и зазвучали новые нотки. "Что мы скажем о чести и благоразумии государя, который отдает себя и силы своего королевства завоеваниям за границей, ведению агрессивной войны и свержению короля соседнего государства с тем, чтобы посадить на его место другого, и в то же время бросает своих собственных подданных, давая возможность наиболее жестокому,

¹³ Например, G. Chalmers. Life of Daniel De Foe. L. 1790; W. Wilson. Life and Times of Daniel De Foe. 3 vols. L. 1830; J. Forster. Daniel De Foe. L. 1855; W. Chadwick. Life and Times of Daniel De Foe. L. 1859; W. Lee. Daniel Defoe. 3 vols, L. 1869; W. Minto. Daniel Defoe. L. 1879; P. Dollin. Life and Strange and Surprising Adventures of Daniel Defoe (English translation). L. 1930; T. Wright. Life of Daniel Defoe. L. (2nd edition 1931); J. Sutherland. Op. cit; B. Fitzgerald. Defoe. Chicago. 1955; J. R. Moore. Daniel Defoe. Chicago. 1958.

¹⁴ W. Wilson. Op. cit. Vol. II, pp. 517 - 518; W. Lee. Op. cit. Vol. I, p. 141; W. Minto. Op. cit., p. 58; T. Wright. Op. cit., p. 149; J. R. Moore. Op. cit., p. 258.

¹⁵ В том же духе к Дефо писал в это время (июль - август 1704 г.) Харлей ("Letters of Daniel Defoe", pp. 28 - 29, 48 - 50).

изнеженному и уязвимому врагу - московиту - разорять и уничтожать их всяческими зверствами?" (5 августа). Конечно, писал Дефо, могут сказать, что шведам известна слабость московитов - "племени, которое никем в грош не ставится и которое ни одному государю не причиняет особые заботы... Что швед сможет за один год отобрать все, что московиты забрали в ущерб ему за семь лет, видно уже по ходу первого года нынешней войны, когда оказалось, что 150 тыс. из них не смогли устоять перед 20 тыс. шведов ...и что король польский, поддерживаемый армией саксонцев, куда более опасный враг, с которым надо покончить в первую очередь". Но, по-видимому, самому Дефо этот прием - обещать Карлу легкие победы на Востоке - не показался слишком убедительным. Он тут же перешел к аргументу, что "подданные короля Швеции ставят справедливые требования защиты и обороны своих войск превыше всех других планов государя", и еще раз напомнил о "нечеловеческом, варварском обращении жестоких завоевателей - московитов с сельским населением Ливонии и пограничных районов шведских владений". Кстати сказать, как раз в это время войска Мальборо начали систематическое опустошение Баварии (чей правитель присоединился к французам), где было сожжено 400 деревень, на корню уничтожен урожай, силой собраны контрибуции и произведены такие разрушения, что союзник Мальборо маркграф Баденский писал австрийскому императору, что "вскоре от Баварии, возможно, ничего не останется"¹⁶ . Об этом знала вся Европа, но Дефо, конечно, не упоминал об этом.

С точки зрения "Обозрения" самая победа под Бленхеймом среди других преимуществ открывала новые возможности союзникам оказывать давление на Карла XII. "Мы должны быть благодарны, что она создала условия, которые дают конфедератам возможность разговаривать с его величеством королем Швеции в стиле, отличном от того, который они позволяли себе раньше... Я не могу не удивляться королю Швеции, который полностью отдает своих ливонских подданных на жестокий произвол московитов, которые, как стало известно из последней почты, штурмом взяли Дерпт". 19 августа "Обозрение" поместило новые описания русских в виде "сущих дьяволов... хуже, чем турки". А тремя днями позднее "Обозрение" снова настаивало на использовании английского флота, чтобы "обуздать мощь шведов и заставить их установить мир на Севере" (то есть повернуть все свои силы против России). Эти выступления вызвали протест шведского посланника Цобера. На самом деле английское и голландское правительства ни в коей мере не были склонны ввязываться в действия против Швеции, которые могли бы толкнуть ее на превращение своего формального союза с Францией во что-нибудь более реальное. Точно так же малоубедительной была мысль, что Карлу легче воевать с Россией, чем с Польшей, в то время когда положение кандидата Карла на польский престол (Станислава Лещинского) было весьма шаткое. "Обозрение" после этого ничего не писало о Северной войне целых полтора года. Можно предположить, что частично это объяснялось усилением войны в Польше: стало ясно, что Карл твердо намерен укрепить свои позиции и положение Станислава и что, во всяком случае, русские силы уже прочно втянуты в войну. Частично также внутренние затруднения союзников и особенно парализующие разногласия 1705 г. между Мальборо и голландскими генералами, которые оказали не одну услугу французам, делали совсем неуместными рассуждения Дефо о Северной войне. Кроме того, в течение всего 1705 г. Уитворт, который приехал в Москву 28 февраля, находился под постоянным давлением со стороны министров Петра относительно английского посредничества в Северной войне в то время, как английское правительство решило, что безопаснее избегать всякого ответа, как

¹⁶ См. W. Churchill. Op. cit., p. 821.

положительного, так и отрицательного. Поэтому Дефо, о котором было широко распространено мнение, что он креатура статс-секретаря Харлея, естественно, молчал.

Перед самой победой шведов при Фрауштадте над русско-польско-саксонской армией (13 февраля 1706 г.) Дефо, однако, снова вернулся к своей старой теме. Он писал, что Карл XII должен довольствоваться своими завоеваниями. Но Дефо дал совершенно новое обоснование своим доводам, что было тем более примечательно, что его новые аргументы полностью противоречили тем, которые он приводил полтора года назад. 12 февраля Дефо писал в "Обозрении", имея в виду Карла: "Я уверен, что он убедится, что русских не так легко разбить, когда ими управляет и командует польский король, как это ему удалось под Нарвой; и Европа когда-нибудь скажет ему спасибо за то, что он научил их быть хорошими солдатами, - так же, как она отблагодарит тех, кто научил их строить корабли". Но хотя фактически это мнение не было общим в Европе, журнал развивал его двумя днями позже в пространной статье, которая заслуживает цитирования, ибо она представляет собой смесь сугубого реализма и утонченных инсинуаций. "Вот что я думаю о царе московском, - писал Дефо, - 1) Что он могущественный, воинственный и необыкновенный государь, который, кажется, закладывает основу величия этой многочисленной северной нации, что со временем может быть очень полезным или роковым для Европы; очень полезным, если воинственный нрав ее государей повернет их оружие против турок или татар, когда их народы достигнут совершенства в дисциплинированности и поведении в бою; он может со временем изгнать из Европы и турок и татар, имея для осуществления этого великого предприятия достаточное количество людей, не лишенных ни доблести, ни выносливости, чтобы пройти через жестокости войны; или же очень роковым, если он повернет свое оружие против северных районов Европы, государи которой редко достигают согласия и действуют сообща, и, таким образом, может быть, со временем сокрушит своим чудовищным большинством все северные короны и подвергнет их неописуемому разгрому. 2) Что касается воинов Московии, то они упорные, отважные, сильные люди, отчаянные и безудержные в бою и беспощадные в победе; им нужны лишь дисциплина и опыт, и я часто удивлялся, почему царь, предпринявший много важных шагов, чтобы поднять репутацию своих солдат, не подумал о том, чтобы сформировать небольшие воинские соединения по 8 - 10 тыс. человек в каждом - и предоставить их в наем императору или голландцам, которым нужны солдаты; там, хорошо одетые, оплачиваемые и закаленные, они научились бы военной дисциплине и привыкли к битвам, закалились бы на службе и, быть может, стали бы хорошей армией, не уступающей ни одной другой в мире. Я также уверен, что, если бы у принца Евгения в Италии было 12 тыс. московитов под командой хороших офицеров, они бы оказали ему такую же услугу, как любые датские или палатинские войска в подобном случае".

Фактически это направление аргументации (которое, конечно, полностью совпадало с британской политикой того времени - нанимать войска со всей Европы) имело своей целью в части, касающейся Карла XII, подговорить его напасть на Россию прежде, чем что-либо подобное тому, что предсказывал Дефо, могло произойти. Это была игра на безграничной военной амбиции Карла, о которой говорили по всей Европе. Тема эта, однако, была оставлена, как только вести о Фрауштадте достигли Лондона, а когда "Обозрение" вернулось к обсуждению Северной войны через полгода, оно вернулось также к старым аргументам. "Если шведы попытаются захватить Саксонию, я надеюсь, все силы протестантов в Европе будут пущены в ход, чтобы защитить народ этой страны... Если шведы покорят Польшу и завладеют Саксонией... они

будут достаточно близко и достаточно сильны, чтобы сказать нам, что французы уже достаточно побиты, что уже больше не надо их бить. ...Я обращаюсь ко всем мудрым государственным людям нашего века: является ли разумным, чтобы заинтересованные державы дали какому-либо человеку дойти до такого могущества" (6 сентября 1706 г.).

Так, виляя в своих "советах" то в одну, то в другую сторону по мере успехов или неудач, Карла XII, Дефо служил рупором надежд и опасений руководящих деятелей Англии, в частности Харлея. Все лето и осень 1706 г. - особенно когда за вторым большим поражением французов под Рамили (23 мая) последовало новое поражение в Пьемонте в сентябре - не только сообщения Мальборо свидетельствуют о растущей озабоченности Великого союза вторжением Карла в Саксонию в августе и говорят о мерах, которые могли бы заставить его покинуть эту страну, но такая же тревога высказывается в депешах из всех европейских стран, с которыми голландцы поддерживали отношения (Палатинат, Гессен-Кассель и другие)¹⁷ . Мальборо надеялся, что поражение шведов у Калиша в октябре "заставит шведского короля быть более сговорчивым". Даже после того, как союзники с удовольствием и облегчением узнали о договоре между Карлом и Августом II в Альтранштадте, по которому последний отрекался от польского престола (24 сентября 1706 г.), они были по- прежнему очень озабочены тем, останется ли Карл в Саксонии и не втянется ли постепенно в какую-нибудь другую драку в Центральной Европе. Правда, к декабрю Мальборо писал, что Карл теперь думает только о том, "как бы скорее начать войну против московитов"¹⁸ , а 20 февраля 1707 г. его главный гражданский коллега, лорд-казначей Годолфин, писал Харлею, что он только что слышал то же самое от посланника в Ганновере¹⁹ . Но правительства стран Великого союза не могли серьезно относиться к этой возможности до апреля 1707 г., когда Мальборо нанес свой знаменитый визит Карлу, вооруженный не только своей проницательностью, но и большой суммой денег для подкупа главных шведских министров; он вернулся убежденным, что шведский король действительно намерен вторгнуться во владения Петра I и попытаться свергнуть его.

В те дни, когда средства связи были плохими, новости распространялись крайне медленно. Из сообщений Мальборо становится очевидным, что весть об Альтранштадтском договоре дошла до него только на второй неделе ноября 1706 г., то есть не раньше, чем о нем узнали читатели информационных бюллетеней. Подобным же образом первые слухи о том, что шведы собираются напасть на Россию, распространялись в Англии уже 26 декабря, но лишь в виде слухов²⁰ . Соответственно и Дефо в течение нескольких месяцев воздерживался от комментирования Северной войны, а когда 6 марта 1707 г. он возвратился к этой теме, то с советами соблюдать мудрую умеренность. Если война в Польше, писал он, будет продолжаться, "московиты в конце концов одержат верх над шведами". Русские могут постоянно приковывать шведов к Польше, вторгаясь, когда они уходят, и отступая, когда они возвращаются; а "если кто-нибудь скажет, что шведы и поляки могут преследовать их в Московию, завоевать ее, свергнуть царя и опустошить всю ту часть мира, я позволю себе даже без тщательного изучения его личности сказать ему, что это признак того, что он не знает этой страны, не знает, как она далека, как заброшена и как ее собственная нищета защищает ее от всех тех бед, которые обрушиваются на великие армии". Наоборот, он советовал принять Петра в Великий союз, ибо таким пу-

¹⁷ E. Lamberty. Memoires pour servir a l'histoire du XVIII-eme siecle. Vol. IV. Amsterdam. 1736, pp. 257 - 269.

¹⁸ "Letters and Dispatches...". Vol. Ill, pp. 213, 243, 249.

¹⁹ "Historical Manuscripts Commission. Bath Papers". Vol. I. L. 1904, p. 162.

²⁰ N. Luttrel 1. Brief Relation of State Affairs. Vol. VI. Oxford. 1857, pp. 107, 121.

тем, может быть, удастся использовать оружие Карла XII "совершенно неожиданным образом и дать время конфедератам пользоваться имеющимися возможностями до тех пор, пока они не окажутся вне опасности и перестанут бояться его".

Двойственность такой позиции Дефо была, конечно, прямым отражением неясности позиции английского и голландского правительств. Но она вызвала гнев менее осторожных авторов, которые видели преимущества нападения Карла на Россию и не замечали опасности слишком быстрого объявления этого политикой, с точки зрения союзников. Так, журналист-виг Татчин в своей газете "Observator" поносил Дефо (хотя и не упоминая его имени) за то, что тот "позволял себе давать советы шведскому королю, этому чуду политического мира, самому смелому вождю и полководцу своей эпохи, не имеющему себе равных в анналах прошлого", человеку, который "знает, как, не сдаваясь, содрать шкуру с медведя" (19 марта 1707 г.). Однако Дефо продолжал под видом критики подзадоривать Карла, называя его "непонятным государем" за то, что тот все еще оставался в Саксонии с 15-тысячной армией "в разгар лета, сезона войны", в то время, как не только Ливония находилась под властью "русской тирании", но "презренный враг вырывал у него" Польшу, а "лучших солдат, чем у него (Карла), в мире не было". Не потому ли Карл так ведет себя, что он намеревается ворваться на "европейскую сцену" и попробовать диктовать условия, которые Великий союз должен будет принять или же "быть разбитым на куски"? (15 июля 1707 г.). Почти в тех же выражениях за месяц до этого Мальборо писал Братиславу, посланнику австрийского императора, что последний должен любой ценой выиграть время у Карла и избежать прямой ссоры с ним, "ибо, если злая судьба захочет, чтобы мы дошли до объявления войны этому государю, я скажу вам откровенно, что считаю, что это будет означать гибель всех союзников". Подобные письма он направил Пиперу, главному министру Карла (который получал большие взятки от англичан), и Харлею (6 июня 1707 г.)²¹ .

Дефо продолжал в том же духе. С одной стороны, он призывал Карла "не бояться московитов. Хотя со временем он, может быть, пожалеет, если оставит их в покое; но пока что армия в Саксонии способна выгнать московитов со всех захваченных ими территорий" (9 августа 1707 г.); с другой стороны, он насмехался над Карлом за то, что тот отдал Ливонию царю, "пока ее собственный король и защитник был слишком занят добыванием славы в Польше" (2 сентября 1707 г.). Выступления Дефо были настолько ядовитыми, что шведский посланник в Лондоне в сентябре 1707 г. пожаловался английскому правительству на номера журнала от 9 и 28 августа и 2 сентября. Было объявлено, что издан приказ об аресте Дефо. В номере от 16 октября Дефо попытался выправить свое положение, заявив, что за деньги христиане берутся воевать на стороне турок и наниматься слугами черту "да и самому царю Московии". Этот выпад, в свою очередь, вызвал жалобу со стороны царского посланника Матвеева, и статс-секретарь Сандерланд (зять Мальборо) дал ему обещание, что Дефо будет привлечен к суду. Однако на следующий же день, 21 октября 1707 г., Дефо выпустил номер "Обозрения", в котором признал правильной жалобу шведского посланника, повторял свои сомнения относительно намерений Карла XII, но добавлял, что "он ни в коей мере не хотел оскорбить его королевское высочество", и предложил в какой угодно форме извиниться перед посланником, объявляя, что "вообще" желает Карлу успеха в его новой кампании. Вместе с тем он настаивал на том, что своей критикой он не нарушил никакого закона, что его нельзя наказать, кроме как по постановлению суда, что "королева Британии не одна из тех, кто передает своих подданных другим государям для

²¹ "Letters and Dispatches...". Vol. Ill, pp. 390, 393, 394.

наказания", и т. д. Вся эта тирада на деле была направлена против жалобы Матвеева, которая уже четыре дня назад была опубликована в бюллетенях информации и была занесена в свой дневник мемуаристом Латтреллом²² . Одним словом, Дефо не подвергся преследованию ни за ту, ни за другую выходку. В номере от 6 ноября 1707 г. Дефо выразил свой взгляд еще яснее. Он заявил, что Карл - это "один из храбрейших государей в мире... разумный, победоносный государь... Он рано проявил беспримерное величие не только в боях, но и в своих советах и в управлении своими делами, окруженный всеми государями Европы... Пусть он процветает. Я буду молиться за его успех... И когда он, как сейчас, ведет справедливую войну за освобождение Польши от жестоких московитов, за возрождение протестантства и за облегчение горя своих соседей, боже меня сохрани, чтобы я не воздал ему должное". Действительно, с третьей недели сентября в Англии стало известно, что Карл начал свой поход на Польшу. Но это не означало, что правительство Англии было теперь совершенно уверено в его намерениях. Составляя ответ королевы Анны на письмо Петра от 30 августа, в котором он официально предлагал вступить в Великой союз, Мальборо говорил Харлею (22 сентября 1707 г.): "Мы должны в этом письме (так как оно может получить огласку) быть максимально предупредительны в отношении короля Швеции и короля Августа: в отношении первого - в связи с огромной выгодой, которую союзники могут от него получить, или ущербом, который он нам может нанести"²³ . То есть в зависимости от того, будет ли он воевать с Петром или, в конечном итоге, ввяжется в войну с Австрией. Однако это писалось уже через две недели после того, как Карл XII ратифицировал свой договор с австрийским императором Иосифом: ₍ уж настолько неуверенным был Мальборо в истинных намерениях Карла. В действительности 8 месяцев спустя, как было ранее сказано, Мальборо все еще был озабочен главным образом "развлечением царя", пока не станет яснее, какой оборот примет война Петра с Карлом. И история тщетных попыток Матвеева (на протяжении последних месяцев 1707 г. и первых шести месяцев 1708 г.) добиться какого-либо определенного ответа английских министров на предложение царя свидетельствует о той же самой цели английской дипломатии²⁴ .

К этому времени Карл XII уже вторгся на территорию России. Дефо начал осторожно возвращаться к своей первоначальной теме. Он сделал это в своеобразной форме - форме "диалога" между "Обозрением" и сумасшедшим, который высказывал предварительные мысли о том, что может случиться в результате вторжения Карла в Россию, исход которого далеко не был ясен. Отвечая на его аргументы - и, надо сказать, в не очень убедительной форме, - Дефо как бы сохранял свою позицию на случай, если дело оказалось бы для Карла более успешным, чем, очевидно, он ожидал. В этом отношении Дефо значительно опережал общее мнение, которое существовало в Европе о перспективах развития событий (хотя оно не совпадало с мнением Мальборо)²⁵ . Сумасшедший говорит, что в Бедламе (самом известном доме для умалишенных в Англии) существует мнение, что "он проливает много крови и расходует огромные сокровища, чтобы научить варварскую страну путем ее избиения тому, как победить его и со временем, возможно, и большую часть Европы". Если он и совершит завоевание, к которому стремится, то он не

²² N. Luttrell. Op. cit. Vol. VI, pp. 215 - 216, 224 - 225.

²³ "Letters and Dispatches. ..". Vol. Ill, p. 577.

²⁴ Ср. Т. К. Крылова. Указ. соч.

²⁵ В дневнике генерала фон дер Шуленбурга, одного из немецких генералов, сопровождавших Мальборо, имеется запись от 8 августа 1708 г., свидетельствующая об убежденности Мальборо в том, что Карл "разорит себя до такой степени, что больше никогда не сможет принести вред". "Leben und Denkwudigkeiten Johann Mattias Reichsgrafen von der Schulenburg". Vol. I. Leipzig. 1834, p. 340.

сможет, его удержать, "и даже более того, некоторые говорят, что это погубит его". Но уже сейчас он думает, что "московиты показали ему некоторое различие между своими армиями под Могилевом и своими армиями под Нарвой и что через поражение они научились сражаться". Это было 7 сентября. 9 сентября, продолжая "дискуссию", "Обозрение" отвечало сумасшедшему: "Но если Вы предполагаете, что, сражаясь с московитами, шведы научат их сражаться, то разве не было не меньшей ошибкой с нашей стороны учить их строить корабли, укреплять города, возводить порты, арсеналы, доки, верфи и т. д., так как со временем они смогут не только контролировать Балтику, но выглянуть и спросить нас, как мы себя чувствуем в океане? Сравняются с нами в наших деревянных стенах (то есть во флоте) и заплатят нам за инструктаж так же, как это сделали французы, к нашей великой печали и расходам?" Сумасшедший отвечает, что он больше боится русских на суше. Затем он произносит длинный панегирик в адрес Петра, расхваливая его достижения как в области морского флота, так и в области военной, и в частности в создании армии. Со своими 150 тысячами солдат-ветеранов и с русским дворянством, обучившимся искусству войны, "он станет страшным для всей Европы... и в конечном итоге сможет победить всех своих завоевателей". Отвечая сумасшедшему, "Обозрение" делает вывод, что для Карла было бы благоразумнее заключить мир на выгодных условиях, которые все еще были возможны.

Таким образом, Дефо умудрился предусмотреть все возможности: победу Карла над угрожавшей Европе Россией (во что он не очень-то верил), невыгодный для Швеции исход войны (в данном случае он сможет сказать "я же Вам говорил" и иметь на своем счету восхваление талантов Петра) или конфликт между союзниками (в особенности Англией) и царем после поражения Карла XII (что, по мнению Дефо, было наиболее вероятным). В ту эпоху было бы трудно найти более поразительный пример дипломатической гибкости у человека, который не имел доступа к государственным документам и секретным переговорам и который принадлежал к профессии, в то время презираемой и часто очень опасной для практикующего ее, - журналистике. 19 апреля 1709 г. была опубликована знаменитая статья (в период обычного в то время зимнего перерыва в военных действиях Дефо, как правило, не комментировал внешнюю политику), в которой высказывалось предложение, что после полного поражения Франции в Европе должен быть создан политический союз, чтобы "предотвратить дальнейшие войны", вызванные угрозами соседям, и что "конгресс этого союза может быть апелляционным судом для всех обиженных и угнетенных, будь то государь или народ". Эта статья пропагандировала взгляды Дефо (и, без сомнения, также и взгляды тогдашнего кабинета, который теперь сплошь состоял из вигов и из которого в феврале 1708 г. был изгнан Харлей) о настоятельной необходимости подготовки к борьбе против России в случае ее победы. Такой союз, считал Дефо, мог бы послать королю Швеции уведомление воздержаться от похода на московитов и закончить войну, которая неизвестно чем может окончиться. Но он также мог бы "потребовать от московитов покинуть Балтику, отказаться от увеличения их морского флота, разрушить неприступную крепость Петербург, благодаря которой, по всей вероятности, они станут когда-нибудь хозяевами моря в этой части света".

Как и следовало ожидать, Дефо встретил новости о Полтаве с испугом²⁶ . 4 августа 1709 г. "Обозрение" напечатало первую статью из серии статей, содержавших горькие упреки "нашему герою Севера" за то, что он открыл двери московитам, "чтобы они терроризировали Европу".

²⁶ И, конечно, не только Дефо, но и многие другие. См. "Полтавская победа". М. 1959.

20 августа Дефо заметил, что уже до Полтавы шведы были несколько раз биты, "и не будь гуманность московитов большей, чем прежде, господа шведы дорого заплатили бы не раз за кровь генерала Паткуля" (лифляндца на русской службе, выданного польским королем Августом II шведам и казненного ими в 1707 г.). Но Дефо скоро перешел на другие темы. 23 августа он писал, имея в виду соотношение сил в Европе: "Европа не заинтересована в том, чтобы Швеция была подавлена или опустошена или чтобы шведские владения в Германии были бы отторгнуты от нее, так же как Европа не была раньше заинтересована в том, чтобы допустить вторжение шведов в империю" (то есть Австрию). Это классическое изложение концепции английской (к этому времени уже именовавшейся великобританской в связи с союзом с Шотландией) буржуазии о соотношении сил, подразумевающей, что Восточную Европу допустимо "подавить и опустошить" в интересах государств Центральной или Западной Европы²⁷ , все более и более вдохновляло Дефо, особенно после возобновления союза между Петром и Августом II в октябре этого года (в Торуне) и заключения союза России с Данией и Пруссией. "Если какой-нибудь из государей Севера, воспользовавшись теперешними неудачами короля Швеции, бесчестно нападет на его владения и попытается отторгнуть Швецию от остальных королевств в Европе как государство или как корону; если кто- нибудь из них будет помогать царю Московии завоевывать Швецию или хотя бы часть ее", то они тем самым вынудят Англию и Голландию "посвятить себя защите Швеции для сохранения общего баланса на Севере", писало "Обозрение" 20 сентября, подчеркивая четыре дня спустя еще более определенно, что это является предупреждением Дании и Пруссии.

Тем не менее западные державы - члены Великого союза - были связаны по рукам и ногам другими делами в 1709 и 1710 гг., и войска Петра смогли взять Выборг, Ревель и Ригу. Его дипломаты подписали договор с Ганновером (июль 1710 г.) о сохранении нейтралитета шведских владений в Германии; этот договор лишал Англию и Голландию любых предлогов для утверждения, будто Россия угрожает империи. Несмотря на тяжелое положение Швеции, Карл XII отказался принять гаагский акт о сохранении в империи нейтралитета (март 1710 г.), который предотвратил бы вторжение русских войск на последнюю шведскую территорию в Германии - Померанию. Но фактически вопрос о русском вторжении не возник до следующего года. Однако даже тогда, после мирного соглашения, заключенного между Россией и Турцией (июль 1711 г.), положение Петра было настолько крепким, что Великобритания и Голландия вынуждены были снять свое возражение против ввода польских, саксонских и русских войск в Померанию.

Дефо (маловероятно, чтобы это было еще одной случайностью) хранил осторожное молчание о положении дел на Севере на протяжении всего 1710 г.²⁸ и, заговорив снова 31 марта 1711 г., обрушился на Карла за его авантюризм, в результате которого Карлу пришлось бежать к туркам: "И я думаю, что Европе не пришлось бы горевать, если б он

²⁷ "27 августа. Говорят, что Ее Величество приказала 10 английским военным кораблям присоединиться к 5 голландским и отплыть на Балтику, чтобы поддержать мир между северными коронами и не допустить, чтобы шведов обидели". N. Lullrell. Op. cit. Vol. VI, p. 481.

²⁸ Во время войны в Северной Франции и Фландрии Мальборо подчеркивал, что войска для поддержки гарантии нейтралитета "не могут быть выделены ни здесь, ни в Англии" (письмо статс-секретарю Бойлю от 8 сентября 1710 г.), и он с радостью встретил известие о том, что в результате конфликта с представителями Турции Карл XII опять проведет зиму в Бендере: "Я надеюсь, что эта случайность поможет нам сохранить спокойствие на Севере" (письмо Бойлю от 29 сентября). По той же причине Мальборо радовался, что "нет ни малейшей видимости разрыва между Портой (Турцией) и Московитами" (письмо ген. майору Барнеру от 26 октября). "Letters and Dispatches.". Vol. V, pp. 131, 167, 169, 198.

никогда оттуда не вернулся". 7 апреля Дефо писал, что вплоть до 1706 г. (то есть до Альтранштадта) все радовались победам короля Швеции. Имея в виду войну на Западе, Дефо писал: "Одним своим дыханием он мог бы прекратить самую длинную, кровавую и самую опасную войну, которую когда-либо вела вся Европа... Движением своего пальца он мог бы спасти более 200 тыс. человек, которые, начиная с того времени, погибли в результате этой войны". Но в то время "лестные надежды низвержения с трона императора России увлекли его - и куда? К его собственному поражению и к гибели лучшей армии того времени и той части света". (Вспомним, как много сделал Дефо в 1706 - 1707 гг., преследуя в газете ту же самую цель, что и его хозяева, за кулисами, дипломатическим путем, чтобы внушить шведам эти "лестные надежды", о которых он теперь говорил с таким презрением.) Все еще выражая нынешнюю неудовлетворенность английского правительства действиями Карла²⁹ , Дефо атаковал его в "Обозрении" спустя пять дней за его попытку подстрекнуть турок к возобновлению войны с Россией.

Дефо говорил, что эта война была бы "неоправданной, несправедливой и пагубной", особенно после предложений Петра и Августа свободно пропустить Карла обратно в Швецию (согласно условиям перемирия, заключенного на реке Прут). "И что может сказать в свое оправдание король Швеции? На каком основании он посылает армии татар на разорение Московии и Польши? Может быть, потому, что он потерпел поражение под Полтавой? А кто посылал его туда? Какая была у него причина для того, чтобы попытаться сбросить с престола царя?"

Тем не менее в Лондоне были категорически против планов ввода русских войск в Померанию³⁰ . Даже после того, как британское правительство неохотно дало свое согласие, Дефо писал: "Я не могу пожелать московиту (успеха в борьбе со шведом, так как этот растущий государь может стать страшным для Европы, и я рассматриваю шведов как огромное препятствие против похода на Европу, который может предпринять народ такого великого и растущего монарха; пусть московит расширяет свои владения в восточном и южном направлениях настолько, насколько ему захочется, я всегда буду желать ему победы над турками. Но Швеция для нас не является той страной, за счет которой московит должен увеличить свои владения. И если бы у нас был мир с остальными странами Европы, то Англия и Голландия наверняка посчитали бы важнейшим делом помочь Швеции и не допустить московитов в Балтийское море... Главной причиной, объясняющей, почему не в наших интересах видеть Швецию угнетенной, являются владения шведов в Германии: их доля в балансе империи когда-то была и все еще является надежной защитой протестантских интересов в Германии" (21 августа 1711 г.). Таким образом, аргумент о соотношении сил в Европе, в свою очередь, ставил вопрос о соотношении сил в империи. Через несколько дней, 25 августа, Дефо писал, что правительства Англии и Голландии должны "круто заявить, что они не потерпят оккупации По-

²⁹ "Наибольшее затруднение, с которым нам приходится сейчас бороться, по моему мнению, это, как будто, как обращаться с королем Швеции. Это такой деликатный вопрос, что весьма трудно дать ему какое-либо решение. Мы пошли так далеко в деле нейтралитета - из-за "которого этот монарх так обижается, - что я не вижу, как мы можем от него отступить, вместе с тем, судя по трудностям, на которые наталкивается генерал-майор Цекендорф в его 'попытках получить недостающие нам 4 батальона для охраны нейтралитета, нам вряд ли удастся целиком удовлетворить противоположную сторону (то есть Петра. - Э. Р.). Мне кажется, что все, что мы пока можем делать, - это говорить хорошие слова и той и другой стороне, пока не станет яснее, как война в тех краях повернет" (из письма Мальборо статс-секретарю Сен-Джону 25 мая 1711 года. "Letters and Dispatches...". Vol. V, pp. 355 - 356).

³⁰ Ср. Л. А. Никифоров. Указ. соч., стр. 96 - 98.

мерании или угнетения шведской нации". Он снова возвращается к своей любимой идее о том, что они должны "послать в Балтийское море 20 военных кораблей для соединения с флотом Швеции... и вместе с тем доставить свои припасы и не дать датчанам захватить Шёнен". Почти в то же самое время (30 августа 1711 г.) Мальборо писал в Москву английскому посланнику Уитворту о том, что если новости о заключении мира между Россией и Турцией подтвердятся, то это должно заставить короля Швеции стать более умеренным, "хотя в то же самое время это заставит союзников сделать все возможное, чтобы предотвратить поражение Швеции в целях сохранения в какой-то степени равенства сил на Севере"³¹ . Эту точку зрения поддерживали не только Мальборо и его друзья из партии вигов. Сатирик Свифт, фанатичный ультратори и злобный противник Мальборо, вместе с тем писал в своем памфлете "Поведение союзников", вышедшем в свет в конце ноября: "Если северные союзники добьются успеха в войне со Швецией, то тогда каким образом мы сможем сохранить равенство сил на Севере, которое так необходимо нашей торговле и для множества других дел?" Аналогичные точки зрения высказывались в октябре и ноябре Сен-Джоном Уитворту с обещанием, что после окончания войны с Францией Англия займет более твердую позицию³² .

Тем не менее к осени 1711 г. войска России и ее союзников уже были в Померании и осаждали Штральзунд, а к концу июня 1712 г. в Померании было уже около 50 тыс. русских войск, которые осуществляли блокаду Штеттина и Штральзунда. Обеспокоенность Англии таким положением нашла свое выражение в том факте, что сэр Роберт Саттон, посол Англии в Константинополе, который успешно посредничал (совместно с послом Дании Кольерсом) во время русско-турецких мирных переговоров и играл важную роль при подписании 5 апреля того же года в Константинополе соглашения о перемирии на 25 лет между Россией и Турцией, получил приказание от лорда Дартмута (который вместе с Сен-Джоном являлся статс-секретарем) воздержаться от любого участия в этих переговорах (в письме от 11 марта, которое, по-видимому, было получено Саттоном лишь в конце апреля)³³ . И поэтому тот факт, что "Обозрение" в своем номере от 18 марта 1712 г. начало печатать рассказы о "зверствах" русской армии, не был случайным. Первый рассказ был напечатан в форме письма из Або, в котором русские обвинялись в том, что они забирали в рабство детей, и в том, что они резали на куски женщин и детей, "чтобы их жарили и подавали им для еды". "Обозрение" писало, что это письмо, переведенное со шведского, "очень похоже на то, что было правдой". Ободренный первым успехом, автор рассказа написал в "Обозрение" от 20 марта еще одно письмо, рисуя "страшную" картину того, как военнопленные отправляются в Сибирь, как население городов вырезается и как христиане продаются магометанам. Из всего этого делался вывод, который и следовало ожидать: "Если московиты будут это продолжать, то вся Европа присоединится... Паписты и протестанты, турок объединится с христианином против этих московских моухоков" (это название банды хулиганов, которая в те годы терроризировала по ночам лондонцев). Комментируя это письмо, шведское происхождение, которого было очевидным, "Обозрение" спрашивало: "Не вооружится ли вся Европа, не объединится ли она в союз против них, как против врагов человечества?"

Успехи русских, достигнутые в том году в Гольштейне и Финляндии, и беспримерная неразбериха в Великом союзе (и в политике Англии), вызванная тем, что правительство Англии покинуло своих союз-

³¹ "Letters and Dispatches...". Vol. V, p. 470.

³² Сборник РИО. Т. 61, стр. 76, 94, 99.

³³ "Dispatches of Sir Robert Sutton". Camden 3rd. Series. Vol. LXXVIII. 18c pp. 7, 8, 118, 127 - 130, 172, 205.

ников, заключив секретное соглашение с Францией (особенно отвод английских войск на виду у французских войск, и последующие поражения остальных союзников), - все это можно рассматривать как основные причины прекращения Дефо этой кампании после марта 1712 года. Но он возобновил ее в начале следующего года, когда Утрехтские мирные переговоры на Западе приближались к завершающей стадии и, с другой стороны, когда энергичная подготовка Петра к развитию войны в Гольштейне наконец привела правительство Англии к мысли о возможности посылки в Балтику военно- морских сил. 15 января 1713 г. "Обозрение" сообщило, что 100 тыс. мужчин, женщин и детей из Ливонии, Ингрии и Финляндии уже находились в плену у турок. Нет необходимости говорить о том, что даже посол Англии в Константинополе не сообщал ничего подобного в своих донесениях. Спустя два дня Дефо заявил, что русские то же самое творят в Померании, хотя он признал, что шведы тоже вели себя, как варвары, в Мекленбурге. Тем не менее заключение было таким, что оно практически являлось угрозой Петру войной: "Почему бы всем христианским государствам Европы не объединить свои усилия для успокоения этого разъяренного народа?" 20 января это было выражено еще более прямолинейно: "Протестантских государей можно будет считать сумасшедшими, если они допустят, чтобы шведы были выбиты из Германии, будь это датчанами, саксонцами или поляками, которых я называю христианами, или московитами, которых я не могу так называть". И тем не менее в той же самой статье Дефо ссылается на слух о том, что Карл XII обсуждает с турецким султаном план, по которому армии последнего окажут ему помощь.

Предвидя раннюю атаку шведов в Гольштейне, Дефо писал 10 февраля 1713 г.: "Если победителем окажется швед, то это при помощи Магомета, а если победит царь, тогда христианские варвары его владений познакомятся с Европой, и нация, обученная военному искусству, может в скором времени своей многочисленностью стать гибельной для христианства". Поэтому он опять убеждал "государей христианства" свести вместе обе стороны и заставить их заключить мир, "хотят они этого или нет". Все это, конечно, было лишь популярной пропагандой интервенции против России именно теперь, когда Карл уже более не был серьезным противником. 7 марта 1713 г. "Обозрение" в последний раз упомянуло Северную войну; этот номер содержал размышления по поводу сообщения о дворцовом перевороте в Турции; в нем говорилось, что "Обозрение" никогда не желало Карлу XII успеха "с тех пор, как он в Саксонии повернулся не в ту сторону" вместо того, чтобы взять на себя роль арбитра мира в Европе. Но шведская нация - это совсем другой вопрос. "Шведская нация не должна быть подавлена, - независимо от того, как вел себя король Швеции, - и особенно такой варварской и угрожающей нацией, как московиты... И если шведы будут подавлены, то кто в результате этого возвеличится, кроме поляков, папистской нации, с одной стороны, и московитов, с другой стороны, то есть тех, увеличения чьей силы не хотел бы ни один хороший человек?" Если это случится, то "наше потомство может потом проклясть нас за последствия". Последний номер "Обозрения" вышел 11 июня 1713 г. - перед захватом русскими войсками Штеттина и Або и заключением Адриано польского мира между Россией и Турцией. Этим самым было доказано, что попытка превратить "равновесие сил" в инструмент европейского союза, направленного против России, не имела никаких перспективна успех.

В те годы войны за испанское наследство и Северной войны Великобритания управлялась коалицией семей крупных землевладельцев и буржуазии, недавно сформировавшейся, чтобы завершить революцию XVII в., в которой, как отмечал Ф. Энгельс в своем предисловии к английскому изданию книги "Развитие социализма от утопии к науке",

первым оставлялись "политические трофеи" при условии, что "они в' достаточной мере будут соблюдать экономические интересы финансового, промышленного и торгового среднего класса"³⁴. Чтобы обеспечить соблюдение соглашения, о котором писал Энгельс, в условиях нового соотношения сил, требовалось главенство парламента, то есть необходимость время от времени добиваться выражения поддержки тогдашнего контингента избирателей (собственников больших и малых) фригольдеров в сельской местности и буржуазии в городах (в некоторых городах достаточно большой категории, в которую входили хозяева мелких магазинов и даже ремесленники). Это, в свою очередь, вызывало необходимость каким-то образом формировать и контролировать общественное мнение (в узком смысле понимания этого термина в XVIII в.), чего не требовалось и чего не знали времена феодализма. Сила прессы, о которой говорилось ранее, была поставлена на службу этим целям. Во время войны она использовалась, как никогда ранее, для способствования дипломатическим и военным целям правящих классов.

И ничему в британской дипломатии она не служила так широко, как лавированию ее внешней политики в связи с Северной войной. Английское правительство постоянно нуждалось в поддержке вигов - банкиров и купцов лондонского Сити, которые уже финансировали беспримерные затраты, связанные с войной в Западной Европе, и которые не соглашались на расширение этой войны. С другой стороны, Англия впервые неожиданно столкнулась с совершенно новой силой, все еще не испробованной мощи, в Европе - с военной мощью России. Желание сохранить опору в России вследствие существенных торговых интересов, в частности в отношении снабжения флота; забота о том, чтобы сохранить шведскую протестантскую монархию в качестве элемента, противостоящего могуществу католической церкви империи и силе Франции в Европа; опасение того, что Карл XII, действия которого было трудно предугадать, повернет свою устрашающую армию на Запад или на Юг, чтобы помочь Франции или атаковать ее врагов; стремление направить его на Восток и в то же время избежать окончательного разрыва отношений Британии с Петром I; уверенность, что в худшем случае это только измотает силы Карла, сменившаяся удивлением, вызванным его поражением, и возрастающим страхом из-за появления русских армий в Германии; побуждение турок согласиться на договор с Петром в 1711 - 1712 гг., чтобы помешать Карлу вновь стать "бельмом на глазу" в Европе, а затем полный поворот (то есть отказ от примирения Турции с Россией), как только переговоры в Утрехте начали давать некоторые надежды на мир на Западе; безуспешные попытки запугать как шведов, так и русских военными действиями в Балтийском море - все эти сменяющие друг друга и до некоторой степени противоречащие друг другу фазы английской внешней политики ясно выявлены в современных дипломатических документах. Вместе взятые, они представляют в течение всего периода картину беспрерывного маневрирования и дипломатического двурушничества в размерах, тогда беспрецедентных в английской истории. Такая картина делала особенно необходимым использование прессы в целях формирования общественного мнения в угоду официальной политике.

Использование Даниеля Дефо в этих целях (в 1703 г. Харлеем, в 1708 г. Годолфином, а в 1710 г. снова Харлеем) было особенно удачно. Будучи выходцем из мелкой буржуазии (его отец, лавочник, был сектантом, сам же он, имея только среднее образование, по профессии являлся мелким купцом и коммерческим агентом), Дефо знал, как разговаривать с буржуазией, то есть с новой, "скромной, но все же признан-

³⁴ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 22, стр. 310.

ной составной частью господствующих классов Англии" (Энгельс)³⁵ на ее же собственном языке. Его переменчивая коммерческая карьера показала его исключительную приспособляемость; в то же время серия его книг и памфлетов, появившихся начиная с 1698 г., продемонстрировала его способность писать о текущих политических и экономических проблемах простым и энергичным языком. Будучи типичным представителем мелкой буржуазии своего времени, выдвигая различные свои предложения во имя "патриотизма и религии", Дефо также был одарен способностью изображать их как проникнутые духом умеренности - добродетелью, которая больше всего отвечала сердцу буржуазии, поскольку теперь, по словам Энгельса, она вместе с крупными землевладельцами была заинтересована в "подавлении огромной трудящейся массы народа"³⁶ . Сочетание этих характерных особенностей и способностей делало Дефо первым выдающимся буржуазным журналистом и отличным публицистом правящей партии, и это отображалось на протяжении девяти лет в "Обозрении". Обычно внимание его биографов и комментаторов привлекает умение Дефо лавировать во внутренней политике. Но по вопросам Северной войны, которая вполне естественно считалась и считается английскими писателями второстепенным вопросом, он продемонстрировал эти способности в не меньшей мере, а в качестве публициста британской дипломатии даже большей.

Это был первый случай в истории буржуазной Англии, когда, оказавшись лицом к лицу с вооруженным, опасным и не поддающимся ее контролю соперником в Европе, ее правящие классы пытались использовать как прессу, так и дипломатию для того, чтобы повернуть его на Восток, а не на Запад - и достигли успеха в этом. Но случай этот не был последним.

³⁵ Там же.

³⁶ Там же.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Э. РОТШТЕЙН:

Комментарии: