1

Разгром республиканских организаций в 1834 г. послужил поворотным пунктом в истории французских тайных обществ. Репрессивными мероприятиями правительства республиканское движение было загнано в глубокое подполье. О внутренней жизни антиправительственных группировок после 1834 г, мы имеем поэтому гораздо меньше данных, чем о движении 1830 - 1834 годов. Значительно изменился социальный состав тайных обществ. От них отошли представители буржуазии и буржуазной интеллигенции, игравшие заметную роль до 1834 г. и составлявшие в обществах этого периода их правое крыло. Вновь возникавшие общества вербовали своих членов почти исключительно в рабочей среде и в близком к пролетариату слое мелкой буржуазии¹ .

У новых тайных обществ - новые вожди. Мы уже не видим здесь известных литераторов и известных адвокатов. На первое место выдвигаются наряду с представителями левого революционного крыла старых обществ (Бланки) выходцы из рабочего класса. Характерную фигуру среди последних представляет в конце 1830-х годов Мартен Бернар. Это человек, прошедший в начале 30-х годов через школу сенсимонизма. Но в учении сенсимонистов его привлекала в первую очередь идея социальной организации. Уйдя от сенсимонистов, он принимал деятельное участие в рабочем движении - в стачках и в организации рабочих ассоциаций.

Значительная часть рабочих, входивших в состав обществ, также имела уже известный опыт участия в различного типа организациях. Многие были членами "Общества прав человека", подвергались в 1834 г. аресту. В тюрьмах того времени велась очень активная бабувистская пропаганда, которая немало содействовала распространению среди рабочих идей революции и утопического коммунизма. Тюрьма, как это часто бывало в истории революционного движения, послужила для них политической школой. Другие, как и Мартен Бернар, участвовали в сенсимонистских рабочих кружках. Обычно рабочие недолго оставались правоверными сенсимонистами. По свидетельству современников, более всего их отталкивала от сенсимонизма религиозная сторона сенсимонистской доктрины. Совершенно не в состоянии были рабочие примириться и с пропагандировавшейся сенсимонистами идеей общественной иерархии. Они усваивали в сенсимонизме то, что соответствовало их классовым настроениям и интересам, - критику эксплоатации и идею ассоциации, - сочетая их вопреки сенсимонизму с идеей политической борьбы. Характерно, что рабочих, бывших сенсимонистов, мы видим не только среди участников восстаний 30-х годов, но даже среди участников террористических актов.

Совершенно естественно, что сдвиги в социальном составе вели к

¹ См. мою статью "Уравнительные и социалистические тенденции во французских тайных обществах 1830 - 1834 гг.". "Вопросы истории" N 6 за 1947 год.

весьма существенным изменениям в лозунгах и программе обществ. Новые общества несравненно более революционны в своём отношении не только к политическому строю июльской монархии, но и к господствующему социальному порядку. Весьма важны для характеристики обществ второй половины 30-х годов найденные у их членов при аресте документы, содержащие перечень вопросов, которые ставились новым членам при вступлении в наиболее активные тайные общества конца 30-х годов, "Семейства" (Familles) и "Времена года" (Saisons). Эта форма вопросников, напоминающая о церемониях, которые были обычны при приёме в члены компаньонажей, очевидно, была привычна для вступавших в общество рабочих. Вопросники очень сходны между собой и резко отличаются как по содержанию, так и по тону от соответственных документов "Общества прав человека".

"Что ты думаешь о существующем правительстве? - спрашивает вопросник "Семейств". - Что оно предаёт народ и страну. - В чьих интересах оно действует? - В интересах небольшого числа привилегированных. - Кто в настоящее время аристократы? - Это денежные люди, банкиры, поставщики, монополисты, крупные собственники, ажиотёры, словом, эксплоататоры, жиреющие за счёт народа. - На основании какого права они управляют? - На основании силы. - Какой порок господствует в обществе? - Эгоизм. - Что занимает место чести, порядочности, добродетели? - Деньги. - Кого почитают в мире? - Богатого и влиятельного. - Кого презирают, преследуют, ставят вне закона? - Бедняка и слабого. - Что такое народ? - Народ - совокупность граждан, которые трудятся. - Как относятся к народу законы?- Они относятся к нему, как к рабу. - Какова участь пролетария под властью правительства богатых? - Участь пролетария подобна участи раба и негра, его жизнь соткана из нищеты, утомления и страданий. - Какой принцип должен служить основой правильного (reguliere) общества? - Равенство. - Каковы должны быть права гражданина в хорошо организованном (bien regle) обществе? - Право на существование, право на бесплатное образование, право на участие в управлении... его обязанности - преданность по отношению к обществу, братство по отношению к согражданам. - Нужно ли совершить политическую революцию или революцию социальную? Социальную".

В качестве непосредственной цели общества документ указывает пропаганду и организационное объединение народных сил. "Мы объединились для борьбы... против тирании угнетателей нашей страны; их политика состоит в том, чтобы держать народ в невежестве и разъединении; наша политика должна поэтому состоять в том, чтобы распространять просвещение и объединять силы народа в единый союз (un seul faisceau). Наши тираны запретили прессу и ассоциацию; наш долг поэтому - соединяться в ассоциации ещё с большей настойчивостью... возместить отсутствие прессы устной пропагандой. Ибо... оружие, в котором нам отказывают наши угнетатели, очевидно, и является тем, которого они больше всего боятся, и тем, которым мы должны по преимуществу пользоваться". Конечная цель ("когда пробьёт час") - силой оружия свергнуть правительство предателей отечества² . В заключение вновь вступающему рекомендуется обеспечить себя оружием и строго соблюдать требования конспирации и дисциплины - не отвечать на допросах и повиноваться вождям³ .

Вопросник "Времён года" в основном построен по той же схеме. Полицейский агент Де ла Одд сообщает весьма правдоподобную запись

² "Quand l'heure aura sonne, nous prendrons les armes pour renverser gouvernement qui est traitre a la patrie".

³ Merilhou. Rapport (Affaire de 12 et 13 mai 1839), p. 18 - 19; De la Hodde. Histoire des societes secretes, p. 173 - 174; тот же документ в несколько сокращённом изложении у Gisquet. Memoires, IV. p. 183 - 187.

заключавшихся в нём вопросов, а также ответов, которые должен был дать вступающий. Аналогичный документ, написанный рукой Барбеса, был предъявлен суду палаты пэров в процессе по делу о восстании 12 мая 1839 года.

Королевская власть, говорится в этих записях, держится на том, что она сделала некоторые классы своими соучастниками в эксплоатации народа, создав аристократию. Аристократия рождения была сокрушена в июле 1830 года. Сейчас аристократами являются богатые; они такие же хищники, как и старые аристократы. Поэтому недостаточно свергнуть королевскую власть: необходимо разрушить все виды аристократии, все виды привилегии - иначе ничего нельзя достигнуть. На место королевской власти должно быть поставлено самоуправление народа, то есть республика. Республика является единственной законной формой правления, поскольку она основана на равенстве, поскольку она возлагает на всех равные обязанности и предоставляет всем равные права. Те, кто не исполняет обязанностей, отказываются тем самым от прав гражданина. Тех, кто, не исполняя обязанностей, пользуется правами, подобно аристократам, нельзя считать частью народа: это злокачественная опухоль в социальном организме, подобная раку в человеческом теле. Рак надо вырезать, аристократию надо уничтожать. Это - необходимое условие для возвращения общества к справедливому состоянию.

В политических вопросах наш документ стоит на почве руссоистского учения о народном суверенитете и, подобно "Общественному договору" Руссо, сохраняет законодательную власть за народом в целом. Закон - выражение воли общества. В обязанности гражданина входят повиновение общей воле, преданность отечеству, братское чувство в отношении к каждому члену общества. Правами гражданина являются право на существование, право на воспитание, избирательное право. Существование члена общества должно быть обеспечено при том условии, что он является трудящимся. Представители должны только подготовлять законы. Народ своим голосованием их утверждает или отклоняет.

Но народ не может сразу после революции взять власть в свои руки. Социальное тело поражено гангреной, для его спасения нужны героические средства, нужна на некоторое время сильная революционная власть⁴ .

Ни первая, ни вторая из изложенных нами программ не даёт отчётливого ответа на вопрос о социальных целях предстоящей революции. Они ограничиваются в этом отношении лишь общими и достаточно неопределёнными формулами: равенство, право на существование. Обе программы исходят из позиций защиты интересов "народа", а не интересов пролетариата. Хотя в них и упоминается о пролетариате, о его нищете и страданиях, всё же основное общественное противоречие для авторов программ - противоречие между "новой аристократией богатства" и "народом". При этом, хотя под аристократией богатства разумеются зксплоататоры вообще, в конкретном их перечне (банкиры, поставщики, монополисты, крупные собственники) мы не находим промышленных предпринимателей. Под народом разумеется совокупность трудящихся. Противопоставление "аристократия богатства - народ" или "буржуазия - народ" характерно для общественной мысли изучаемого периода. Это как бы переходная стадия между сенсимоновской формулой "бездельники - трудящиеся" и научным, марксистским пониманием основного классового противоречия буржуазного общества как противоречия между буржуазией и пролетариатом. Неотчётливость противопоставления отражает, несомненно, недостаточный уровень капиталистического развития Франции, незавершённость промышленной революции, неполноту капиталистической перестройки французской промышленности.

⁴ Merilhou. Rapport, p. 57, 61; De la Hodde, стр. 192 - 194.

Наиболее существенным отличием вопросников от официальной программы Общества прав человека является то обстоятельство, что предстоящая революция в них понимается не как революция политическая, а как революция социальная. Руководители обществ "Семейства" и "Времена года" не в состоянии, как мы уже указывали, полностью раскрыть содержание понятия социальной революции. Но, во всяком случае, они провозглашают уничтожение всех видов аристократии. Так как аристократия рождения уже уничтожена в июле 1830 г., то, очевидно, здесь имеется в виду в первую очередь аристократия богатства. Любопытно, что в своей аргументации в пользу необходимости упразднения аристократии авторы воспроизводят аргументацию Сиейса в его известной брошюре "Что такое третье сословие" (не исполняя никаких обязанностей, аристократия составляет злокачественную опухоль в социальном организме). Но остриё этой аргументации направлено не против знати, как у Сиейса, а против части того третьего сословия, интересы которого Сиейс защищал.

Интересную черту программы "Времён года" составляет признание необходимости установления после победы восстания революционной диктатуры. Якобинские традиции никогда не отмирали полностью в республиканской партии. Во времена первых республиканских обществ 30-х годов сторонники этих традиций составляли меньшинство. В обществах 1835 - 1839 гг. им, очевидно, принадлежит руководство. Но у якобинцев 30-х годов в отличие от якобинцев 1793 г. идея революционной диктатуры связана с идеей социальной революции. Это сближает их с бабувизмом, известное влияние которого на идеологию тайных обществ этого времени не подлежит сомнению, хотя их официальная программа и не может быть названа коммунистической.

Более определённо влияние бабувизма сказывается в появляющейся во второй половине 30-х годов нелегальной революционной прессе. Так, в N 3 одного из подпольных органов этого времени, "L'homme libre", мы находим статью "О наследовании", направленную против передачи имущества по наследству. Право наследования, как и право собственности, автор признаёт несправедливостью и грабежом. Честные люди страдают под бременем нищеты из-за того, что мошенники отнимают у них часть благ, данную им природой. Необходимо разбить вдребезги этот порядок вещей, сбросить аристократию знати и денежную аристократию с того пьедестала, который воздвигли для них предрассудки. В заключение статья призывает поднять знамя мятежа и уравнения (de la revolte et du nivellement).

В N 4 этого же органа помещена статья, озаглавленная "De la communaute". Мы требуем общности (la communaute), говорится в этой статье, такой или приблизительно такой, как её понимал Бабёф. Наш долг - разрушить до основания социальное здание и построить его затем на новом фундаменте. Приближается время, когда народ с оружием в руках потребует возвращения его богатств. То, чем обладает богатый, чаще всего бывает результатом грабежа; земля должна принадлежать всем. Те, кто ничем не владеет, ограблены теми, кто владеет. Нас, бедных, двадцать четыре миллиона, а наших врагов мало; чтобы победить, нам достаточно понять наши обязанности и наши права. Статья призывает к революционной пропаганде среди солдат, которые, являясь жертвой грабежа, по своему невежеству сами этот грабёж поддерживают. Они должны обратить своё оружие против тиранов и их лакеев⁵ .

Другой нелегальный журнал тех же лет, "Le Moniteur republicain", менее определёнен в отношении социальных целей движения. Но его враждебные капитализму тенденции недвусмысленно проявляются в той резкой критике, которой журнал подвергает общественные порядки Анг-

⁵ Merilhou. Rapport, p. 51 - 53.

лии и Соединённых Штатов. Повидимому, эта критика вызвана идеализацией английского и американского политического строя в либеральных и буржуазно-демократических кругах Франции. Англия, заявляет "Le Moniteur", - это питомник купцов, эксплоататоров, тюремщиков и палачей. Она заставляет пролетариев стонать под тройным игом - знати, поповщины и спекулянтов. Соединённые Штаты - смехотворная республика (republique derisoire), аристократия алтынников (aristocratie grippesou)". В качестве одного из способов борьбы против существующего зла журнал, ссылаясь на Сен-Жюста и Бийо-Варенна, проповедует цареубийство⁶ .

Арестованный во время печатания "L'homme libre" Фомберто заявил, что он является сторонником Бабёфа и Буонарроти. У другого арестованного была найдена нелегальная брошюра, пропагандировавшая установление власти рабочих, уничтожение эксплоатации человека человеком, организацию национальных мастерских, освобождение угнетённых наций. Очевидно, внутри тайных обществ "Семейства" и "Времена года" или рядом с ними существовали коммунистические группы. Но, к сожалению, об их программе и об их деятельности мы имеем лишь весьма ненадёжные сведения, восходящие к мутному источнику - к рассказам полицейских агентов и провокаторов.

Так, согласно докладу, представленному суду палаты пэров по делу о восстании 1839 г., одновременно с обществом "Времена года" действовало общество "Phalanges democratiques", состоявшее, повидимому, из наиболее радикальных элементов республиканского движения. Общество осуждало "умеренность" "Времён года". О программе этого общества докладчик мало сообщает. Общество, говорится в докладе, призывало к "социальной и радикальной революции", имеющей целью равенство социальных условий, основанное на равном распределении продуктов земли и промышленности. Оно исходило из положения, что народ и "полезные работники", производя всё, имеют исключительное право на всё, ими произведённое⁷ . В воспоминаниях одного из полицейских агентов, Шеню, сообщается об организации в 1837 г. "комитета", который требовал в своей программе отмены собственности, уничтожения тиранов, установления общности труда, жилищ и отдыха, введения всеобщего бесплатного и обязательного обучения. Возможно, что речь идёт здесь о том же обществе, "Phalanges democratiques".

Об известном росте влияния коммунистических идей во второй половине 30-х годов свидетельствует тот факт, что к 1837 г. относится первая попытка создания легального органа, имевшего целью пропаганду коммунизма. Этот орган, журнал "L'Intelligence", в котором принимали участие Лапоннере и Лаотьер, не объявлял себя открыто коммунистическим и даже избегал слова "коммунизм". Но помещавшиеся в нём статьи были направлены к тому, чтобы подвести читателя к коммунистическим выводам⁸ .

12 мая 1839 г. "Общество времён года" сделало попытку поднять в Париже восстание. Вожди общества - Мартен Бернар, Бланки и Барбес - не могли рассчитывать и не рассчитывали на поддержку буржуазии, напуганной 1834 годом и отнюдь не склонной в этот период прибегать к революционным методам борьбы против воплощавшего буржуазный "порядок" правительства Луи Филиппа. Манифест повстанцев откровенно призывал не только к упразднению королевской власти и аристократии, но и к установлению царства равенства, к устранению эксплоатации. Во имя таких лозунгов мог подняться только рабочий класс. Но французский рабочий класс конца 30-х годов, конечно, ещё не созрел для победонос-

⁶ Merilhou. Rapport, p. 43 - 46.

⁷ Там же, стр. 33 - 35.

⁸ Sencier. Babouvisme apres Babeuf, p. 119; Morange. Les idees communistes, p. 52; Malon B. Histoire du socialisme, p. II. A. 191.

ной социалистической революции. Ошибочная, заговорщическая тактика вождей "Общества времён года" привела к тому, что революционная попытка 1839 г. не имела даже того ограниченного успеха, какого можно было ожидать в условиях 30-х годов.

"Воспитанные в школе заговорщичества, спаянные соответствующей этой школе строгой дисциплиной, - говорит Энгельс о революционных деятелях этого типа, - они полагали, что сравнительно небольшое число решительных, хорошо организованных людей в состоянии в благоприятный момент не только захватить власть, но, действуя с огромной неукротимой энергией, удержать её в своих руках, пока не удастся вовлечь народ в революцию"⁹ . В движении 1839 г. все указанные Энгельсом черты заговорщичества проявились с большой яркостью. Правильно оценивая всё значение революционной дисциплины и организованности, деятели 1839 г. не понимали, что эти прекрасные качества могут обеспечить успех лишь тогда, когда обладающая ими революционная организация тесно связана с трудящимися массами и выступает как их естественный руководитель. Такой связи у "Общества времён года" не было даже парижскими рабочими, не говоря уже о широких массах французского пролетариата. Вожди движения ошибались в готовности масс поддержать их выступление и не приняли мер к тому, чтобы разъяснить массам его значение. Свою конспирацию они довели до того, что даже ближайшие соучастники заговора не знали, зачем их созывали 12 мая. Массы не вышли на улицу, и выступление разрозненных групп заговорщиков было легко подавлено.

II

Неудачное восстание 1839 г. ускорило процесс классового размежевания политических организаций и группировок. Правительство июльской монархии, защищая буржуазный порядок, тем самым служило интересам буржуазии как класса. Но у власти стояла не вся буржуазия, а лишь определённая специфическая часть её - финансовая олигархия. Это создавало почву для оппозиции промышленной и торговой буржуазии, интересы которой правящая группа зачастую недостаточно учитывала, иногда и ущемляла, когда они расходились с её частными интересами. Буржуазная оппозиция финансовой аристократии была обусловлена, таким образом, самым существом господствовавшего режима. Не исчезла она, конечно, и после 1839 года. Но если уже 1834 год оттолкнул буржуазию от революционных организаций, то движение 1839 г. с его лозунгом социальной революции внушило страх даже тем мелкобуржуазным группам, которые ещё в 1834 - 1839 гг. сочувствовали тайным обществам. Многие представители буржуазного радикализма отказались в этот период от демократического требования всеобщего избирательного права. Даже наиболее радикальные писатели призывали ожидать улучшений "не от побед насилия, а от мирных последствий развития разума"¹⁰ .

В буржуазной прессе высказывалось убеждение, что революция, если она ещё предстоит, может быть только революцией пролетарской. И действительно, с ростом капиталистической промышленности росла сила рабочего класса, росло и его классовое самосознание. Глубокий промышленный кризис, охвативший капиталистические страны в 1839 - 1849 гг. и вызвавший безработицу как среди фабричного пролетариата, так и среди ремесленников (в одном Париже в 1840 г. было около 100 тыс. безработных), несомненно, ускорил этот процесс. Уроки политической борьбы 1830 - 1839 гг. также не прошли даром для проле-

⁹ Карл Маркс. Избранные произведения. Т. II, стр. 366. Огиз. Госполитиздат. 1940.

¹⁰ Blanc L. Histoire de dix ans. Vol. V, p. 277.

тариата. В рабочем классе крепло сознание того, что у него имеются собственные политические задачи, для решения которых необходима самостоятельная политическая организация. Но пути к построению такой организации пролетариат искал ощупью, учась на собственных ошибках. Руководящей теории классовой борьбы пролетариата - марксизма - ещё не существовало. Рабочий класс не был в состоянии освободиться сразу и полностью от чуждых его классовым интересам влияний. В его психологии было ещё много мелкобуржуазных пережитков. Процесс кристаллизации пролетарской идеологии отразил в себе все эти моменты в форме идеологической и организационной борьбы между различными течениями и группировками, претендовавшими на руководство рабочим классом.

Последние восемь лет июльской монархии (1840 - 1847) отмечены большим подъёмом коммунистической пропаганды. Тайные общества этого периода отличались от своих предшественников двумя характерными чертами: во-первых, они явно ставили себе целью организовать рабочих; во-вторых, они выступали с откровенно коммунистической программой. К сожалению, мы ещё хуже осведомлены об их деятельности, чем о деятельности обществ более ранних. Многие из них известны только по названию; часто трудно судить, являлось ли данное общество новым образованием или мы имеем дело только с переменой имени.

1840 год был годом широко развернувшегося стачечного движения, сопровождавшегося кровавыми столкновениями между рабочими и полицией и вызвавшего тревогу в правительственных кругах. Не случайно этот год был также годом первого во Франции открытого коммунистического выступления. Когда в июне 1840 г. коммунисты не были допущены к участию в банкете сторонников избирательной реформы, они решили организовать свой отдельный банкет, который и состоялся 1 июля. На банкете выступали наряду с интеллигентами также рабочие. Выпущенная вскоре брошюра "Premier banquet communiste" провозгласила день банкета началом новой эры в истории коммунистического движения¹¹ .

Повидимому, в организации банкета принимали участие главным образом члены тайного коммунистического общества "Рабочие-уравнители" ("Travailleurs egalitaires"). В общество "Travailleurs egalitaires" вошли уцелевшие члены "Общества времён года". К нему примыкал ряд коммунистических писателей того времени, в том числе наиболее крупный из них - Дезами. Социальный состав общества отражается даже в наименованиях его организационных группировок. Общество делилось на metiers, ateliers et fabriques. По своей программе общество было, повидимому, близко к революционному коммунизму Бабёфа и Буонарроти. В его profession de foi - в обращении "Aux travailleurs egalitaires" - целью общества объявляется действительное равенство, реализуемое при помощи общности благ; для достижения этой цели признаётся необходимой мощная народная диктатура. Повидимому, из кругов, близких к тому же обществу по своим социально-политическим настроениям вышел и захваченный полицией значительно позднее, но относящийся к 1840 г. "Доклад", содержавший требования о создании временного революционного правительства, о признании права на существование, об организации общественных магазинов и национальных мастерских, о сосредоточении руководства всем производством в руках государства¹² .

В одном из документов общества говорится, что истинной республикой можно считать только коммуну, в которой труд, воспитание, собственность, наслаждения являются общими. На смену угнетающему нас анархическому порядку, заявляют авторы, должна придти такая социальная организация, в которой её член, в соответствии со своими силами и

¹¹ "Premier banquet communiste". Paris. 1840.

¹² Bourgin H. Les systemes socialistes, p. 112.

способностями, будет трудиться для всех и для каждого. Совершенное равенство может царить лишь там, где социальные обязанности и социальные блага распределены равномерно, где каждый, участвуя в деле общего производства, будет принимать участие также в общем удовлетворении моральных, физических и интеллектуальных потребностей¹³ .

Судя по правдоподобным показаниям арестованного члена общества, у "Travailleurs egalitaires" была также своеобразная программа-минимум, которая требовала организации национальных мастерских, законодательного регулирования минимума заработной платы, установления восьмичасового рабочего дня. Общество не стояло в стороне от повседневной экономической борьбы рабочего класса: оно принимало участие в стачечном движении 1840 г. и вело среди бастовавших рабочих революционную агитацию. С обществом был связан организованный ещё в конце 30-х годов клуб, являвшийся центром, где собирались коммунисты разных толков. Повидимому, в связи с "Travailleurs egalitaires" находились и небольшие коммуны, образовавшиеся в это время в Бельвиле и Менильмонтане; коммуны служили также центрами пропаганды; при них были библиотечки коммунистической литературы.

В конце того же 1840 г. и в начале 1841 г. в Париже и в провинции начали возникать организации рабочих - последователей мирного коммунизма Кабе. Революционным настроениям "Travailleurs egalitaires" эти кабетистские группы противопоставляли идею преобразования общества мирными средствами - силою общественного мнения и закона. Кабетистская пропаганда велась во всех фабричных городах Франции. Это правое крыло в коммунистическом движении отражало влияние мелкобуржуазных тенденций в молодом рабочем классе Франции. Упадок настроения в рабочем классе после ряда провокаций и провалов, дезорганизовавших революционные группировки, обусловил временные успехи кабетистов. Однако кабетисты, отказываясь от революционных методов политической борьбы, отнюдь не разделяли аполитизма старых утопистов. Кабе, став коммунистом, не перестал быть горячим защитником демократии. Следует отметить также, что далеко не все рабочие, входившие в кабетистские организации, были стойкими, убеждёнными сторонниками мирных, легальных методов. Известны случаи, когда члены кабетистских организаций очень легко переходили на путь революционной борьбы. Так, в 1846 г. значительная часть турской группы дезертировала из лагеря Кабе; революционные настроения сказывались на тулузской группе в 1842 г. и т. д.¹⁴ .

С другой стороны, коммунистическое движение 40-х годов, повидимому, знало также "левацкие" уклоны. Если верить данным следственных органов, в 1845 г. "левацкие" элементы выделились из "Революционно-коммунистического общества" (Societe communiste revolutionaire, преемника общества "Travailleurs egalitaires") и образовали собственную организацию. Организация проповедывала террористические методы борьбы, пропаганду действием. Её члены носились будто бы с мыслью об изготовлении взрывчатых и зажигательных снарядов, говорили о взрыве Тюильри и Палаты депутатов. Для изыскания средств они считали допустимыми экспроприации. Эта группа просуществовала недолго и большого влияния не имела.

Ввиду крайне недостаточного количества документов, непосредственно исходящих из революционных тайных обществ, особый интерес для истории вдохновлявших их коммунистических идей представляет коммунистическая пресса 40-х годов, поскольку в ней, несомненно, отражались те же настроения, что и в обществах. Повидимому, некоторые из журналов и организационно были связаны с обществами.

¹³ Morange. Les idees communistes, p. 44.

¹⁴ De la Hodde, p. 280 - 283.

Отдельные статьи с более или менее ярко выраженными уравнительными и социалистическими тенденциями встречаются даже в республиканских газетах 30-х годов (например, статьи Теста в "La Tribune"). Но они, конечно, отнюдь не определяют лица этих газет. "La Tribune", которую Кабе называл газетой коммунистической, но не высказывающей открыто своих коммунистических идей, в действительности стояла на позициях неопределённого эгалитаризма (возможно более равномерное распределение общественных благ). В конце 30-х годов было сделано несколько попыток к изданию чисто социалистических органов. В 1837 г. Лапоннере, уже в 1832 г. привлекавшийся к суду за пропаганду революционных взглядов, основал "L'Intelligence", о которой мы упоминали выше. В 1839 г. тот же Лапоннере выпускал "La Propagande". В 1839 г. Пийо издал N 1 газеты, названной им, повидимому, в память Бабёфа, "La Tribune du peuple"¹⁵ . Но никогда ещё и нигде не возникало за такой короткий срок такого количества социалистических и коммунистических органов печати, как во Франции начала 40-х годов. Эта пресса, несомненно, немало способствовала распространению в рабочем классе коммунистических идей.

К революционному крылу коммунизма примыкали "L'Egalitaire" и "Le Communautaire", издававшиеся Дезами в 1840 году. Эти органы Дезами в своей аргументации в пользу коммунизма остаются целиком на почве доводов моральных, а в своих представлениях об основных причинах общественного зла - на почве весьма примитивного рационализма. Все социальные бедствия имеют своим конечным источником заблуждения человеческого разума. Установившаяся вследствие этих заблуждений дурная общественная организация изолирует личные интересы, побуждает индивида думать только о себе, отодвигать бескорыстные стремления под давлением стремлении эгоистических.

Цель человека, рассуждает Дезами, - счастье. Чтобы постигнуть, в чём состоит счастье, надо изучить природу человека: счастье заключается в полном и планомерном развитии его способностей. Универсальный закон, доминирующий над всем, - закон равенства. Как только исчезает равенство, распадается всё общественное здание. Без реального равенства (l'egalite reelle) нет ничего устойчивого, в обществе царят беспорядок и революция¹⁶ . Социализировать значит развить в каждом чувство бескорыстной любви к социальному коллективу. Цель природы не может быть достигнута, пока в основу здания не положена преданность (le devonement), пока не установлены равенство и братство. Социальным можно назвать только такое состояние, при котором различные интересы сливаются в единый общий интерес. Это состояние есть община (la communaute) - сила, централизующая и гармонизирующая чувства своих членов. Интересную черту аргументации журнала составляет признание того положения, отражающего, повидимому, влияние Фурье, что для прочности общества важнее нравы, а не законы, принципы, а не правила.

Только "уравнители" (les egalitaires) подрывают общественное зло в корне, отнимая почву у жадности, безнравственности, испорченности и тирании, только они способны разрешить тем самым проблему соче-

¹⁵ Я совершенно не говорю в данной связи об органах, ставивших себе специальную задачу пропаганды идей утопического социализма и стоявших в стороне от политической борьбы изучаемой эпохи. Сенсимонистские и фурьеристские журналы в известной мере содействовали росту классового самосознания пролетариата своей критикой существующих отношений собственности и проповедью принципа централизованной организации производства (сенсимонизм) и ассоциации (фурьеризм). Но их отрицательное отношение к классовой борьбе, несомненно, могло лишь тормозить выступление пролетариата на историческую арену в качестве самостоятельной политической силы.

¹⁶ "L'Egalitaire", N 1, р. 1 - 3.

тания свободы и морали¹⁷ . Пропаганда идей "уравнителей" и является, заявляет Дезами, задачей журнала.

"L'Egalitaire" объявляет себя органом демократии. Но под демократией, говорит одна из передовых статей журнала, мы понимаем не только политическую форму, где избирательное право чаще всего является гнусным обманом. Истинная демократия - это социальная организация, в которой общественное достояние равно принадлежит всем и всем приносит равную пользу. Такая демократия не будет реализована, пока в наших законах имеется малейшее неравенство. Такая демократия - коммунизм, обетованная земля человечества. Цель уравнителей - осуществить возможно скорее "святую общность" (sainte communaute) прав и обязанностей. Во имя этой цели журнал призывает объединиться, с одной стороны, "несчастных пролетариев", которые непосредственно страдают от нечестивой социальной организации, с другой - всех разумных и благородных людей, способных прислушаться к голосу совести. Даже "рабы эгоистических страстей" могут примкнуть к уравнителям, ибо равенство обеспечивает общее благо, а из общего блага вытекает благо каждого¹⁸ .

Журнал уделяет немало внимания народным волнениям, происходившим в 1840 - 1841 гг. в различных частях Франции. Автор обзора в первом номере журнала квалифицирует излагаемые им события как "провоцированные акты". Он считает нужным застраховать себя от возможных обвинений: "От нас, - заявляет он, - далека мысль возбуждать массы". Он лишь "не чувствует смелости осуждать" несчастных крестьян и бедных рабочих.

Ясного понимания значения этих стихийных движений для роста классового самосознания рабочих и для дела борьбы за коммунизм мы в журнале не находим. Но излагаемая нами статья всё же делает из приводимых ею фактов весьма многозначительный вывод: растёт и организуется новая сила, которая стремится уравновесить силу закона (la force legale). Закон ничего не может сделать против власти событий (la force des evenements). Близится реальная эмансипация "пролетарских классов"¹⁹ . "Настала пора сбросить с себя летаргию, противопоставить привилегиям сплочённые силы сторонников равенства, бросить наше моральное влияние на чашу весов исторических судеб". "Быть может, страх перед неизбежным, - замечает автор с нескрываемой иронией, - пробудит наконец гуманные чувства даже у "монополистов".

"L'Egalitaire" открыто примыкает к коммунистическим традициям XVIII века. Книгу Морелли о "Кодексе природы" журнал называет прекрасным трудом. Он выступает с пространной и решительной защитой бабувизма против критики, которой его подверг Торе в "Journal du peuple". Он солидаризуется с основными положениями бабувизма, в том числе и с учением бабувистов о диктатуре. О путях, которыми страна должна придти к диктатуре, автор рассматриваемой статьи не говорит. Однако совершенно бесспорно, что "L'Egalitaire" не ждёт ничего для дела народа от парламентской борьбы. Никто не принёс такого вреда народному делу, как парламент, заявляет "L'Egalitaire". Парламент в наибольшей степени содействовал задержке революции: ставя себя между двором и народом, он отвлекал народ от борьбы за свои права. Эта характеристика роли парламента относится ко времени реставрации. Но из контекста ясно, что автор, говоря о недавнем прошлом, имеет в виду общую оценку парламентских методов борьбы.

Как краткая формулировка социальных идей журнала известный интерес представляет тост, который Дезами предполагал произнести от имени журнала на одном из демократических банкетов (президиум не

¹⁷ Там же, стр. 30.

¹⁸ Там же, N 2, стр. 33 - 39.

¹⁹ Там же, N 1, стр. 59 - 23.

разрешил его огласить, но он был опубликован в журнале). "За социальное равенство! - писал Дезами в этом проекте тоста. - Из социального равенства с неизбежностью вырастут все самые радикальные политические реформы. За уравнительную демократию! При её царстве нам нечего будет бояться, - как при демократиях прошлого, - что форум станет ареной продажности и коррупции, что снова ростовщики превратят храм закона в притон воров. За социальную демократию! Искореним язву привилегий, завоюем и упрочим все наши права, реализуем на земле все те мечты, которые баюкали нас в детстве. Граждане! Пусть все наши сердца сольются в одной мысли: да здравствует социальная общность!"

В 1841 г. выходил "L'Humanitaire", основанный группой лиц, также примыкавших, повидимому, к "Travailleurs egalitaires". В состав .редакции входил ряд деятелей тайных обществ: Шараве, Фомберто, Мей и другие. Участвовал в нём, вероятно, и Дезами. "L'Humanitaire" исходит в своих рассуждениях из природы человека. Бедствия человечества проистекают не из его природы, а из недостатков человеческого общества, законы которого не соответствуют законам природы и человеческого организма. Человек рождается с потребностями и способностями, в удовлетворении и развитии которых современное общество ему отказывает. Между тем счастье состоит в том, чтобы жить в согласии с природой. Цель социальной науки - обеспечить положение, вполне соответствующее человеческой природе, положение, при котором получают удовлетворение все потребности человека и получают полное развитие все способности. Для разрешения этой задачи необходимо как дополнительное условие разумное использование ресурсов природы и познание способов их увеличения. Полное развитие человеческих способностей есть гарантия полезности действий человека. Человек не плох сам по себе, но он невежествен и неразумен. Человек с развитым разумом никогда не станет вредить самому себе. Задача состоит в том, чтобы разумное удовлетворение потребностей одного не вредило другим, чтобы человек не мог вредить другим, не вредя самому себе. Такой порядок возможен лишь при осуществлении равенства. А равенство предполагает не равную делёжку, а общность благ.

Если некоторая анархическая тенденция, в духе Фурье, может быть отмечена в журналах Дезами, испытавшего, несомненно, известное влияние Фурье, то в "L'Humanitaire" она выступает значительно явственнее. Журнал говорит о такой социальной организации, в которой будет полностью уничтожено всякое господство человека над человеком, в которой исчезнут всякие различия между управляющим и управляемым. Когда человек будет поставлен в положение, соответствующее его природе, когда его способности полностью разовьются, когда будет устранено всё, прямо или косвенно ведущее к заблуждению разума, тогда исчезнет и деспотизм, господство человека над человеком в его разнообразных формах, которые должны быть одинаково отвергаемы. Свобода есть положение, при котором человек не повинуется иному авторитету, кроме авторитета разума. В соответствии с этим анархическим построением редакторы журнала посвящают сочувственную статью Сильвену Марешалю, которого они восхваляют за его антиполитические" и "анархические" идеи. Анархия, поясняют они, есть состояние без правительства, но не состояние беспорядка, как понимают это слово наши политики²⁰ .

Ни журналы Дезами, ни "L'Humanitaire" не могут быть названы бабувистскими в узком смысле слова; их редакторы сознают необходимость дальнейшего развития коммунистической доктрины применительно

²⁰ Malon B. Указ. соч., стр. 149 - 150; Nettlau M. Der Vorfriihling der Anarchie, S. 138 - 141.

к новым условиям. Воздавая должное Бабёфу, говорит "L'Egalitaire", мы не предлагаем остановиться на нём, мы постараемся пойти дальше его²¹ . Но выйти за пределы круга основных идей, унаследованных от коммунизма XVIII в., коммунисты, группировавшиеся вокруг рассматриваемых журналов, оказываются не в состоянии. Коммунистический строй есть для них строй, соответствующий требованиям разума и природы человека. Философской основой социальных построений всех трёх характеризуемых нами органов является механистический материализм XVIII века. Естественно, что они не могут преодолеть рационалистическую социологию XVIII в. с её учением о естественном и разумном порядке, не могут обосновать коммунизм исторически. Их коммунизм остаётся коммунизмом утопическим, несмотря на их стремление нести коммунистические идеи в массы рабочего класса, несмотря на их связь с революционным движением.

Ещё дальше от понимания теоретических и практических задач коммунистического движения, как классового движения пролетариата, стоял, конечно, "Le Populaire" Кабе, защищавший идеи мирного утопического коммунизма. Журналы "L'Intelligence" Лапоннере и "La Fraternite" Лаотьера и Шарона занимали в вопросе о путях перехода к коммунизму неопределённую позицию, помещая наряду со статьями, звучавшими революционно, также статьи мирно-коммунистического тона. Лапоннере считал бабувизм системой узкой, страдающей недостаточным пониманием стремлений человечества. Лаотьер стремился, по его собственному заявлению, объединить вокруг знамени равенства против общего врага не только коммунистов разного толка, но и последователей Руссо и Робеспьера. Между этими течениями нет, по его мнению, противоречий²² . Хотя Лаотьер и относился к бабувизму с уважением, он, как и Дезами, призывал не преклоняться перед бабувизмом, но, усвоив его основную идею, развивать её дальше²³ . Однако эта задача была ему не по силам. В своей пропаганде он исходил из абстрактного положения "все люди братья". Эту истину должны признать, по его мнению, все, у кого есть сердце. Цель коммунистов, продолжающих традиции революции, - реализация братства. Надо сказать, однако, что этот призыв к всеобщему братству сочетается у Лаотьера с отрицательным отношением к фурьеристской идее гармонии классовых интересов²⁴ .

Между всеми перечисленными органами шла полемика, в некоторые моменты очень ожесточённая. Интересно, что уже в это время борьба шла не только по практическому вопросу - о мирных или революционных методах борьбы, - но и по вопросу о философских основах доктрины. На этой почве произошёл раскол в редакции "L'Intelligence" между Лапоннере и его сотрудниками, стоявшими на спиритуалистических позициях. Если "L'Egalitaire" примыкал к традиции механистического материализма, то "Le Populaire" и "La Fraternite" выступали против

²¹ L'Egalitaire", N 2, p. 58.

²² Lahautiere Reponse philosophique a un article sur le babouvisme, p. 3 - 4.

²³ Там же, стр. 8.

²⁴ В последнее время история французского коммунизма 30-х и 40-х годов XIX в. привлекла к себе снимание французских историков-марксистов. В 1948 г. вышла книга Garaudy "Les sources francaises du socialisme scientifques", в которой уделено значительное месте, наряду с более известными Дезами, Бланки и Пийо, также Лапонаере и Лаотьсру. Краткую характеристику Лапоннере и Ляотьера даёт также в своих статьях, напечатанных в NN 19 и 20 журнала "Pensee" за 1948 г., проф. P. Angrand. Это весьма отрадное явление, так как многие источники по данному вопросу, естественно, доступны лишь французским исследователям. Мне кажется, однако, что, стремясь восстановить облик забытых предшественников научного коммунизма, оба французских историка склонны их несколько идеализировать В частности, я не могу согласиться с мнением проф. P. Angrand, будто бы сентиментальный призыв Лаотьера "к всеобщему братству" должен быть в известней мере оправдан обстоятельствами времени - слабостью рабочего класса. Я полагаю, что в условиях 40-х годов подобный призыв не содействовал развитию классового сознания пролетариата, а тормозил его.

"грубого" материализма. "L'Humanitaire" защищали "коммунизм братства и любви" и руссоистскую идею Верховного Существа как источника коммунистической морали, прогресса, свободы, равенства и братства.

Человек, утверждала "La Fraternite", не есть грубый и неразумный результат игры случайностей, комбинация нескольких молекул. Тело человека - одеяние, заключающее в себе разумное начало, дщерь высшего и вечного разума, творца и вседержителя мира. В моральной проповеди Христа заключены все социальные принципы. Прогресс в направлении равенства начинается с христианства. Моральную реформу," создающую общность чувств, "La Fraternite" считала предпосылкой реформы социальной, обосновывая таким образом в противовес революционерам идею "мирной пропаганды" коммунизма. Точно так же и "Le Populaire" защищал то положение, что старое христианство, правильно понятое, может служить основой для новой социальной морали.

Успехи коммунизма среди передовых рабочих вызывали естественную тревогу в буржуазных кругах. Правительство Луи Филиппа ревностно выполняло свои обязанности стража буржуазного порядка: засылало в рабочие общества своих агентов-провокаторов, арестовывало рабочих вождей и т. п. Сложнее была линия оппозиционных кругов буржуазии. Политические руководители прогрессивной буржуазии понимали, что одни репрессии для борьбы с коммунизмом недостаточны, что коммунизму должна быть противопоставлена способная отвлечь рабочих от социальной революции программа социальных реформ. Даже правореспубликанский "National", ярко враждебный социализму, считал нужным выступать в эти годы с некоторой критикой капиталистических отношений. "National" защищает право стачек (преследовавшихся законодательством июльской монархии), доказывает пользу третейского разбирательства промышленных конфликтов, выражает даже известное сочувствие идее ассоциации. Гораздо дальше идёт мелкобуржуазная демократическая пресса. "Journal du peuple" проповедует солидарность и ассоциацию, распределение социальных благ, основанное на религиозном чувстве братства и на политическом принципе равенства, высказывается за организацию общедоступного кредита, который должен освободить рабочих от власти частного капитала²⁵ .

С 1843 р. начинает выходить левореспубликанская "La Reforme", которая насчитывает в числе своих сотрудников многих эпигонов утопического социализма. "La Reforme" провозглашает право на труд, проповедует свободные ассоциации рабочих, защищает идею "организации труда", признаёт необходимым государственное вмешательство в отношения между капиталом и наёмным трудом, требует, чтобы государство стало "банкиром бедных". В газете можно найти немало горячих, но неопределённых выступлений в пользу равенства: там, где нет равенства, свобода - ложь; неравенство способностей, определяющее различие общественных функций, не должно вести к неравенству прав. Рабочие, заявляла газета, развивая положения сенсимонизма, были рабами, затем сервами, сейчас они являются наёмниками (salaries), они должны стать членами ассоциации (associes). Ассоциация - необходимая форма осуществления принципа равенства, её конечная цель - достигнуть удовлетворения интеллектуальных, моральных и материальных потребностей всех путём применения их различных способностей и соединения их усилий.

Основной стимул этой пропаганды социальных реформ очень точно и откровенно выявлен в афоризме одного из вождей мелкобуржуазной демократии 40-х годов - Ледрю-Роллена: "Хорошие социальные законы спасут нас от коммунизма".

В то время как пролетариат по мере роста его классового сознания всё более тяготел к коммунизму, идеи утопических социалистов всё

²⁵ Morange. Les idees communistes, p. 65.

более становились достоянием мелкой буржуазии. По мере развития реальной классовой борьбы пролетариата утопические системы утрачивали своё революционное значение, "школы" утопического социализма вырождались в секты, каждая из которых предлагала свои панацеи, свои специфические средства устранения социального зла, примирения классовых противоречий. Мелкобуржуазные и буржуазные черты, свойственные в той или иной мере каждой утопической системе, получили в это время своё полное развитие. Люди, считавшие себя наследниками великих утопистов, стояли вне рабочего движения и искали себе поддержки скорее у образованных классов. "Социализм, - говорит Энгельс, характеризуя отношения изучаемой нами эпохи, - означал в 1847 г. буржуазное движение, коммунизм - рабочее движение"²⁶ .

Если эпигоны утопического социализма и пытаются иногда установить связи с рабочим классом, то лишь в целях отвлечения рабочих от классовой борьбы и от коммунизма. Характерный пример заражения некоторой группы рабочих сектантскими, утопическими идеями представляет организация журнала "I.'Atelier" (1840). Редакция журнала состояла исключительно из рабочих, которые считали, что отсутствие в их среде интеллигентов обеспечивает "рабочий" характер журнала. Идейным вдохновителем журнала был бывший сенсимонист Бюше. Журнал пропагандировал свободные ассоциации рабочих, организуемые по инициативе самих рабочих. В таких ассоциациях редакция "L'Atelier" видела средство улучшить положение рабочих и преобразовать общество, не нарушая права собственности. В вопросах политических "L'Atelier" поддерживал буржуазную оппозицию в требованиях избирательной реформы. Фактически этот "рабочий" орган был органом буржуазного влияния на рабочий класс. Он и возник при финансовой поддержке правореспубликанского "National". Тем более показательно для настроений рабочих 40-х годов, что даже такой журнал был вынужден признать неизбежность классовой борьбы между предпринимателями и рабочими. Интересы предпринимателей, заявлял "L'Atelier" в 1841 г., прямо противоположны интересам рабочих. Пока будут существовать предприниматели и рабочие, можно будет регулировать борьбу, можно будет сделать её легальной и мирной, но всё же это будет борьба. В рабочем классе "L'Atelier" никогда не имел широкого влияния и просуществовал вплоть до февральской революции 1848 г. исключительно благодаря субсидиям со стороны буржуазных либералов, считавших его полезным орудием борьбы с коммунизмом.

Подобная же попытка создания "рабочего" антикоммунистического журнала была сделана и в Лионе. Но лионский "Travail" не мог удержаться на позиции "L'Atelier". Под давлением рабочих он вскоре был вынужден изменить своё направление и предоставить свои страницы для коммунистических статей. Провозглашая старый лозунг буржуазной революции - свобода, равенство и братство, - газета разъясняла, что под равенством она разумеет равное участие всех в материальных и моральных благах общества в виде вознаграждения за выполнение возложенных на всех равных обязанностей. Мы хотим, заявила газета, общего пользования благодеяниями природы; мы хотим простора для проявления всех способностей; мы хотим видеть всех людей религиозно объединёнными в едином деле любви и общего счастья; мы коммунисты.

III

Одновременно с идеей революционной борьбы за коммунизм в рабочий класс проникает идея единства классовых интересов пролетариата, идея необходимости национального и (международного объединения его сил как средства защиты этих общих интересов. Растёт сознание не-

²⁶ Карл Маркс. Избранные произведения. Т. I, стр. 136.

пригодности в новых условиях старых форм рабочих организаций. Уже в начале 30-х годов Марк Дюфрес выступил с пропагандой ассоциаций, объединяющих рабочих каждой профессии и руководящих их борьбой. Он же выдвинул идею соединения этих профессиональных ассоциаций в ассоциацию генеральную. В течение 30-х и начала 40-х годов появился ряд книг, подвергавших критике организационные принципы старых команьонажей (А. Пердигье, П. Моро и др.). О необходимости объединения рабочих писали в 30-х годах и Кабе и Леру. Но с наибольшей отчётливостью и силой мысль о значении классового единства и классовой солидарности пролетариата была сформулирована в книге "Union ouvriere", которую выпустила в 1843 г. Флора Тристан. Развитие этой мысли загромождено у Ф. Тристан множеством соображений наивно-утопических. Тем не менее в истории формирования классового сознания французского пролетариата её книге должно быть отведено известное место. Поскольку в нашей литературе идеи Ф. Тристан почти не привлекали к себе внимания, я позволю себе остановиться на них несколько подробнее.

Ф. Тристан исходит из факта существования в обществе классов, хотя их происхождение и внутренняя необходимость борьбы между ними остаются для неё неясными. При старом порядке, рассуждает Ф. Тристан, буржуазия более двухсот лет вела борьбу против привилегий знати, в защиту своих прав. В 1789 г. она конституировалась как класс. Она одержала победу при помощи народа. Но, признав формально равенство прав, буржуазия присвоила себе плоды победы. В старом порядке существовало три сословия. После того как часть третьего сословия - буржуазия - захватила в свои руки привилегию управления в ущерб пролетариату, создалось четвёртое сословие. Неправильно утверждение, что буржуазия защищает свои интересы: этим интересам никто не угрожает. Наоборот, буржуазия нарушает интересы 25 миллионов пролетариев, навязывая им свои условия.

Рабочий класс - не только самый многочисленный, но и самый полезный класс общества. Между тем он живёт в нищете, невежестве и рабстве. Основная причина его бед в его разъединённости. Для того чтобы отстоять свои права, рабочие должны "конституироваться" как класс, образовав единый "Рабочий союз", объединяющий рабочих и работниц всех специальностей, обитающих в одной стране, без различия их национальности²⁷ .

Ф. Тристан обращается со своим призывом к рабочим Франции; намеченный ею план организации "Союза" также имеет в виду Францию. "Союз" должен иметь единый центр. Его комитеты, организованные в главных городах Франции, должны избрать центральный комитет с местопребыванием в Париже. Но Ф. Тристан не чужда мысль о международном объединении рабочих. Она проповедует идею солидарности наций, составляющих части одного организма - человечества (grand corps humanitaire). Признанию этого единства препятствует различие религиозных и политических мнений. Ф. Тристан говорит поэтому о "братстве в человечестве" как о "евангелии рабочих". В её плане "Союза" эта мысль находит своё выражение в форме корреспондентских комитетов "Союза" в столицах европейских стран с правом принимать рабочих этих стран в члены "Союза"²⁸ .

Цель "Союза" не в частичных улучшениях, не в смягчении нищеты рабочих, а в её уничтожении. "Рабочий союз" должен завоевать для рабочих право на жизнь - право на труд и на образование. Вы слабы и несчастны, говорит рабочим Ф. Тристан, потому что вы разъединены. Объединяйтесь, в единении сила! Ф. Тристан уверена, что в течение года каж-

²⁷ Tristan F. L'Union ouvriere, p. 17, 5, 74.

²⁸ Там же, р. 74.

дый рабочий усвоит эту истину и через три года "Рабочий союз" будет организован.

Очень интересную и для своего времени очень передовую черту рассуждений Ф. Тристан составляет защита интересов женщины. Не случайно говорит она об объединении в "Рабочем союзе" рабочих и работниц. Женщина и пролетарий, утверждает она, одинаково нуждаются в раскрепощении. Борьба за освобождение женщины тесно слита с борьбою за освобождение рабочих, составляет с нею единое целое. Однако Ф. Тристан не удерживается на этой правильной позиции. Она убеждена в том, что женщина, столь отсталая теперь, призвана к тому, чтобы вести вперёд человечество. Это представление о женщине-водителе, о женщине-мессии сближает Ф. Тристан с поздним сенсимонизмом.

Полноправными членами "Союза" могут быть все те, кто докажет, что он работает собственными руками. Таким образом, в состав "Союза" должны входить, очевидно, не только наёмные рабочие, но и земледельцы-крестьяне²⁹ . В дальнейшем, полагает Ф. Тристан, к рабочим неизбежно примкнут другие категории несобственников, которые, так же как рабочие, не имеют никаких прав и страдают от привилегий собственников. Это лица свободных профессий: артисты, профессора, чиновники, мелкие рантье. В соответствии с этим в "Союзе" будет особая категория "сочувствующих".

Освобождение рабочего класса - его собственное дело. Эту истину Ф. Тристан повторяет неоднократно. Опыт и факты говорят о том, что государство не может и не хочет заниматься вопросом об улучшении судьбы рабочих. От самих рабочих зависит выйти из лабиринта нищеты, страданий и унижений, в которых они находятся. Настал день, когда рабочим надлежит действовать в интересах их собственного дела. Для них вопрос идёт о жизни или о смерти³⁰ .

Именно поэтому Ф. Тристан считает необходимым проповедывать своё учение рабочим. Но она не может отрешиться полностью от свойственной, утопическим школам мечты о помощи делу рабочих со стороны правящих классов. Освобождение пролетариата должно обеспечить счастье всем - богатым и бедным:. В судьбе рабочего класса заинтересованы поэтому, по её мнению, и буржуазия, и знать, и король. А если правящие классы этого не понимают, то они должны понять другое. Для буржуазии настала пора пойти на уступки рабочим, иначе последние сами займут её место. Ф. Тристан пугает буржуазию опасностями политической революции пролетариата, которую она считает возможной, но которой она сама явно не сочувствует.

Рабочий класс для достижения своих целей, по мнению Ф. Тристан, не нуждается в насильственных средствах. Революции противны свободе и истинным интересам народа³¹ . Чтобы отвоевать себе право на существование, рабочим достаточно объединиться, осознать свои интересы и заставить себя выслушать. Полезность рабочих бесспорна, общество не в состоянии без них обойтись, и правящие классы будут вынуждены пойти им навстречу. Преобразования, которые в конечном счёте отвечают общим интересам, могут быть проведены легальным и мирным путём. Ф. Тристан против участия рабочих в тайных обществах; она относится безразлично к всеобщему избирательному праву. Чтобы заявить о своих интересах, рабочий класс нуждается, конечно, в представительстве. Но для такого представительства нужно только одно лицо, пользующееся доверием рабочих, - вождь, избранный "Рабочим союзом", признанный "защитник" (defenseur) рабочих. В списке возможных кандидатов на этот пост мы находим у Ф. Тристан не только

²⁹ Tristan F. L'Union ouvriere, стр. 73 - 74.

³⁰ Там же, стр. 4.

³¹ Там же, стр. 119.

Леру, Консидерана и Л. Блана, но даже Ламартина и Ледрю-Роллена. Удовлетворение требований рабочих не составляет какой-либо новой революции. Это - лишь завершение революции третьего сословия, его окончательное освобождение.

В представлениях Ф. Тристан о задачах и способах действия "Рабочего союза" много утопических черт. Ф. Тристан не видит или не понимает реальных форм классовой борьбы пролетариата. "Рабочий союз" является поэтому в её изображении не столько организацией классовой борьбы для ниспровержения капитализма, сколько утопическим экспериментом большого масштаба. В качестве организации борьбы "Рабочий союз", как мы уже знаем, "заявляет" о притязаниях рабочего класса через своего "защитника", протестует против господства привилегий. В этой области программа "Рабочего союза" очень неопределённа: наряду с признанием "права на существование" она требует признания права "собственности на руки" (?), ибо 25 миллионов пролетариев не имеют иной собственности; признания "права на труд", признания равноправия женщин и права женщин на образование; исследования возможностей "организации труда" в существующем обществе. Об отмене частной собственности на средства производства Ф. Тристан в своей книге не упоминает, хотя в её неопубликованном дневнике есть немало резких выпадов против собственности.

С другой стороны, "Рабочий союз" выступает в качестве своеобразного эмбриона будущего общества в обществе современном!. Путём получения добровольных взносов со своих членов "Рабочий союз" накопляет значительный капитал. Ф. Тристан считает, что 7 - 8 млн. рабочих Франции могут собрать за один год 14 млн. франков (по 2 франка с человека), а если присоединить сюда сочувствующих, эта сумма может вырасти и до 100 миллионов³² . На этот капитал "Союз" строит во всех департаментах "Дворцы Союза", являющиеся центрами производительного сельскохозяйственного и промышленного труда и рационального воспитания новых поколений рабочего класса.

Дворцы "Рабочего союза" являются для Ф. Тристан мостом, переброшенным из цивилизации, которая умирает, к будущему гармоническому социальному порядку. Физический труд, обесчещенный тысячелетним рабством, станет делом чести человека, а праздность - позором. Работать станут все - и бедные и богатые, - везде воцарится изобилие, исчезнет нищета. Так как дети рабочих будут получать образование не хуже, чем дети богатых, то исчезнет и неравенство между людьми, за исключением того, которое заложено в человеке богом. "Рабочий союз" принесёт стране порядок, процветание, богатство, моральный подъём и счастье³³ .

Ф. Тристан не ограничивалась литературной пропагандой "Рабочего союза". О рабочих говорили много, заявляла она, теперь надо говорить с рабочими. Не довольствуясь личными беседами с парижскими рабочими и перепиской с провинциальными промышленными центрами, она предприняла в 1844 г. большую агитационную поездку по Франции. Поездка не дала тех результатов, на которые рассчитывала Ф. Тристан, и принесла ей немало разочарований. Всё же кое-где - в Лионе, в Марсели, в Каркассоне - удалось организовать группы (cercles et souscercles) "Рабочего союза".

Полное внутренних противоречий, отражающее одновременно и опыт реального рабочего движения (повидимому, английского, с которым Ф. Тристан познакомилась во время своего пребывания в Англии), и влияния утопических систем (сенсимонизма " фурьеризма), учение Ф. Тристан не оставило серьёзного следа в развитии французской социалистиче-

³² Там же, стр. 18.

³³ Там же, стр. 105 - 107.

ской мысли. Но центральные его положения - классовое единство пролетариата, необходимость его классовой организации - были для своего времени новыми и прогрессивными. Их настойчивая пропаганда составляет заслугу Ф, Тристан. Повидимому, именно эти положения и воспринимали в первую очередь те рабочие, до которых доходили её книги или её устное слово³⁴ . Проникали, несомненно, эти идеи и в круги участников рабочих тайных обществ. Их распространение в этой среде имело, конечно, гораздо большее историческое значение, чем образование нескольких ячеек правоверных сторонников Ф. Тристан.

К концу 40-х годов лишь передовое меньшинство французских рабочих могло сознательно усвоить идею революционного коммунизма или идею международной организации пролетариата. Но эти идеи составляли необходимый элемент классового самосознания пролетариата, они отвечали его классовым интересам. Рабочие массы инстинктивно к ним тяготели. Конечно, коммунизм 40-х годов был "ещё мало обработанный, во многом грубоватый коммунизм", а проект "Рабочего союза" был мало обработанный, во многом утопический проект. Но, во всяком случае, возможность образования коммунистических рабочих организаций, возможность распространения среди рабочих мысли о единой классовой организации пролетариата являются симптомом весьма значительного роста сознательности французского рабочего класса за время, прошедшее после революции 1830 года. Рабочие составляют основные кадры революционных борцов 1830 г., но в качестве самостоятельной классовой силы с собственными классовыми целями пролетариат в этой революции не выступает. Рабочий класс, идущий навстречу революционным боям 1848 г., очень отличается от рабочего класса 1830 г. не только количественно, но и качественно. Даже враги коммунизма вынуждены признать инициативную роль рабочих-коммунистов в февральские дни 1848 года³⁵ . Рост сил и сознательности пролетариата отражается и на всём дальнейшем ходе революции. Именно пролетариат своей активностью придаёт революции 1848 г. в отличие от буржуазной революции 1830 г. буржуазно-демократический характер.

³⁴ Ф. Тристан у тулонских рабочих, см. книгу Puech "Flora Tristan", p. 232.

³⁵ Sencier. Babouvisme apres Babeuf, p. 317.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. ВОЛГИН:

Комментарии: