Libmonster ID: RU-8701
Автор(ы) публикации: А. И. ЛАЗАРЕВА

Николай Васильевич Гоголь - писатель первой половины XIX в. Владимир Соловьев - философ второй половины того же века. И художник, и мыслитель включены в русскую духовную традицию и каждый развивает ее. Иные из расхождений в их взглядах оказываются на поверку не отступлением от нее, а, напротив, единством в ней, единством в неодинаковости, ибо традиция - не монотонность наследования, а творческое развитие через различие. Я обращусь преимущественно к сходствам в их размышлениях, мирочувствовании и духовном настрое.

У них общий идейно-духовный контекст творчества - истина, добро и красота. Гоголевское мировоззрение развивалось от художественно-эстетического созерцания, от красоты к идее нравственного добра (к решению вопроса о том, как каждому "на своем месте" исполнить все "сообразно с законом Христа") и далее к истине (религиозной, полнота которой - в Христе). Духовный путь Соловьева пролегал во встречном направлении: от теоретической философии, в которой он разрабатывал вопросы истины, к этическим проблемам (средоточие которых дано в его работе "Оправдание добра") и завершению системы в учении о красоте (хотя и не вполне развернутом). Проблемный перекресток путей обоих, общий узел их размышлений - нравственность, пафосом которой проникнута вся русская литература и философия. В этом пункте художник и философ не только взаимодополняют, но и внутренне соединяются в каждом из них: Гоголь, не переставая быть писателем, проявляет себя как мыслитель, а Соловьев - не только философ, но и художник слова, поэт.

У Гоголя уже в собственно художественных произведениях довольно рано появляется и в творчестве прекрасного, и в видении красоты в мире существенно этическая проблематика. В повести "Тарас Бульба" показана отчаянная борьба между этическим началом (Тарас) и эстетическим (Андрий), борьба за решающее преобладание. Здесь принцип автономии прекрасного доведен до крайнего предела, от которого начинается демонизм красоты, попрание ею святынь и разрушение моральных устоев. Деморализующее воздействие красоты - тема не случайно задетая, а настой-

стр. 172


чиво и упорно разрабатываемая писателем. В "Ночи перед рождеством" набожный кузнец Вакула, сводимый с ума чудной красотой Оксаны, готов вступить в сделку с чертом. Испытывая прочность единства красоты и моральной правды, Гоголь убеждает нас, что желанного единства между ними в нашем мире нет. Разрушена возвышенная идея художника Пискарева ("Невский проспект") о том, что "только с одной непорочностью и чистотой сливается красота": так поразившая его красавица была "тронута тлетворным дыханием разврата".

Красота оказалась отторгнутой от единства с истиной и добром, попала под власть злых сил, извратилась и сделалась разрушительной силой. Сохранится ли она неизвращенной в "чистом искусстве", в художественной фантазии, в мечте?

Гоголь в "Невском проспекте" (устами живописца) дает такое выражение обозначившемуся направлению эстетического идеализма: "Лучше бы ты (красавица) вовсе не существовала! Не жила в мире, а была создание вдохновенного художника". Но "чистая красота", т. е. отрешенная от действительности, превращается в бесплодную и бесплотную, только воображаемую реальность, а "чистота" этой красоты (в смысле освобожденности от истины и добра) вырождается в ложь и имморализм. В повести "Тарас Бульба" молодой казак Андрий так зачарован красотой полячки, что забывает о чести, о вере, о родине; у него рушатся все моральные устои.

"Чистая" красота, замкнутая в идеальный мир искусства и не простирающаяся в мир реальный, не удовлетворяет гоголевскому пониманию назначения искусства не только отражать действительность, но и преобразовывать и совершенствовать ее. Мысль Достоевского о спасении мира красотою вынашивалась уже Гоголем. Ее критически осмыслил и развил Соловьев. Философ не обошел вниманием затруднение: как возлагать на красоту спасение мира, если спасать приходится саму красоту от "художественных и критических опытов", от шараханий художников от "чистого искусства" к модернизму? Отказываясь от "идеализации", новое направление в искусстве переходит к лишенным идеала, низменным сторонам жизни, т. е. художники бросаются в другую крайность. Первые "отвлекают" нас от мира и безобразия в нем и "развлекают" светлыми образами, вторые отвлекают от светлых образов и привлекают к тьме и злобе в нем. В одном случае сам мир остается не затронутым искусством, в другом - не только не просветленным им, но еще более обезображенным. Такое искус-

стр. 173


ство пробуждает темные, разрушительные инстинкты и агрессию или же правое негодование.

Но посреди разброда и деградации в сфере творчества Соловьев подмечает отрадную тенденцию: более или менее сознательное стремление сделать искусство реальной силой, просветляющей и перерождающей весь человеческий мир и смиряющей злобу в нем. Разложив учение эстетического гуманизма романтической школы о единстве красоты и добра, Соловьев, как и Гоголь, не остановился при "разбитом корыте", а продвигался к восстановлению его на более высоком уровне и утверждению единства красоты и добра в религиозной сфере. Оба верили в это единство, но не случайном эмпирическом проявлении, а в метафизической глубине. Гоголю, у которого было особое чутье к восприятию зла, оно предстало не простой видимостью или абстрактным понятием, но имеющим онтологический статус. Он узревал зло в его несокрытости, без покровов. В произведениях до "Выбранных мест из переписки с друзьями" зло так или иначе олицетворено - в "Вие" или какой-нибудь другой нечисти. Само же по себе оно, по- видимому, безлично. В повести "Портрет" Гоголь дает религиозное толкование внедрению зла в психику человека. Темная неведомая сила овладевает душами людей, вторгается в них даже в минуты святых помышлений ("во все силится проникнуть: в наши дела, в наши мысли и даже в самое вдохновение"). Художник должен быть начеку, ибо его подстерегает опасность "впасть в прелесть", вдохновение может незаметно для него стать орудием антихриста.

Зло коварно, оно создает себе личину добра, соблазняет блеском (уже пораженной "адским духом") красоты и вводит в заблуждение, чтобы вернее завладеть нашими душами. В "Трех разговорах о войне, прогрессе и конце всемирной истории" Соловьев определенно признает моральное зло реальной силой, весьма способной рядиться в добро (но ничуть не превращаться в него). Скрытое за масками, оно не обнаруживает себя в чистом виде, в подлинном своем облике, в каком участники "Трех разговоров" безуспешно пытались распознать уже персонифицированное зло, самого дьявола.

Заметим, что автор "Выбранных мест" в своих религиозных переживаниях не раз глубоко ощущал личный характер злой силы. В статье "Светлое Воскресенье" он указал на зло в его неприкрытости: "Дьавол выступил в мире уже без маски", как чистая злоба. У Гоголя не было сомнений в Бытии Божием, но не было

стр. 174


сомнений и в реальности "царства зла". Злые силы составляли предмет не только переживаний, но и размышлений писателя. Его не пугало признание реальности духов зла. "Связать сатану" может и человек, если обратится к помощи Божьей. "Друг мой - пишет Гоголь, - мы призваны в мир не затем, чтобы истреблять и разрушать, но подобно Самому Богу, все исправлять к добру, - даже и то, что уже испортил человек и обратил во зло. Нет такого орудия в мире, которое не было бы предназначено на службу Бога".

Соловьев настаивает на существенно том же: дух дышит, где хочет. Пусть даже враги служат ему. Христос умел пользоваться ими для Своего дела. Можно представить триаду истины, добра и красоты как цельную, внутри себя завершенную и самодостаточную систему взаимосвязей. Соловьев изображает эту цельность как положительное всеединство. Ложь, зло и безобразие - антимир, не имеющий основы в себе; зло - это только нечто несамостоятельное; безобразие - незрелая форма красоты, "гадкий утенок", со временем превращающийся в прекрасного лебедя; ложь - уклоненность от истины.

Если зло есть только недостаток или отсутствие добра, то сколь ни трудна бывает задача преодоления такого зла, она в принципе выполнима. Лишенность можно восполнить или возместить, деформацию исправить, скудость положительного обогатить. Сложнее со злом как реальной действенной силой. Преодолимо ли такое зло? Очевиднейшая манифестация зла - смерть. Считается, что смерть - событие неисправимое, мертвые души не обратить в живые, разве что в фантазии и воображении.

Очень широко распространено мнение, что, возжелав возродить мертвые души, Гоголь во втором томе поэмы "Мертвые души" взялся за решение невыполнимой задачи. Так и рассуждал историк литературы К. В. Мочульский, без основания отождествлявший реальность зла с его непреодолимостью. Исследователь полагал, что Гоголь, ощущавший мировое зло как начало омертвления и смерти, свое ощущение подменил теорией, в которой зло редуцировано, сведено к недостатку и искажению или к меньшей степени истинного добра, и потому мог обнадеживать себя перспективой возрождения мертвых душ, превращения их в живые (как это видно из дошедших до нас нескольких глав второго тома "Мертвых душ").

Спросим и мы: не подменил ли Гоголь реальное зло меньшей степенью или искаженностью добра, смерть - приглушен-

стр. 175


ной, затаенной жизнью, мертвые души - очерствевшими, но еще живыми душами? Ибо если души, то живые, если мертвые, то уже не души. Неужели Гоголю было невдомек, что "мертвые души" - это противоречие здравому смыслу?

Не станем заводить речь об идее воскрешения целых поколений предков, разумеется, вместе с их душами, - идее, которая развивалась таким мыслителем, как Н. Ф. Федоров, и нашла поддержку и изысканно-утонченное толкование у Вл. Соловьева. Помыслы Гоголя о воскрешении мертвых душ явно не достигали такого размаха. К тому же нельзя сказать с несомненностью, ни что души эти вконец мертвые, ни что они - души, но оказываются, по здравом нашем размышлении, подобны тому, у кого, как говорится, "душа в пятки ушла" и он "ни жив, ни мертв". Или другой пример, более близкий нашей теме: от человека, которого упрекают в бездушии, все же ожидали и ожидают, что душа у него, где-то глубоко замурованная, могла бы обнаружиться и должна бы проявиться; самим упреком в бездушии взывают именно к ней (к совести, к добросердечности, наконец, просто к элементарной порядочности).

Простой и понятный шаг в углублении толкования мертвых душ такой: это на самом деле не те умершие крестьяне, списками которых торговали, а существователи, утратившие совесть и Бога. Беда не то, что действительно умерших не успели зачислить в мертвецов, а то, что бездушные помещики и чиновники числятся в "живых душах" и что, ведя никчемную, "забытую в Боге" жизнь и погружаясь в трясину бездуховного ничто, они имитируют живых.

Миры живого и неживого как-то перевешиваются. Собакевич даже умерших своих крепостных расхваливает как живых и здравствующих, зная об их кончине. Вопрос с живыми и мертвыми душами порядком запутывается. Подумать только о неожиданной смерти бедного прокурора, пораженного толками, мнениями, слухами, расползавшимися среди помещиков и чиновников города N: "Увидели, что прокурор был уже одно бездушное тело. Тогда только с соболезнованием узнали, что у покойника была, точно, душа, хотя он по скромности своей никогда ее не показывал... зачем он умер или зачем жил, об этом один Бог ведает".

Вот и решайте: фигуральный или прямой смысл должен вкладываться в выражение "мертвые души"? По-видимому, и тот, и другой. И метафорический, и непосредственный, глубинный и поверхностный. Эти смыслы соединяются и взаимопроникают

стр. 176


друг в друга. Достаточно акцента на одной из сторон, выражающимся упрямым "но": "души, но мертвые", или наоборот: "мертвые, но души", - и мы получаем два подхода. Мертвые души не оживить, не возродить, не переделать - один подход. Другой: мертвые, но души, и их надо спасти, оживить, помочь им воспрянуть; смерть - лишь затаенная жизнь.

Соответственно и два подхода к злу. Первый подход: зло неисправимо, неуничтожимо, как смерть; зло плодит только зло; в нем нет никаких предпосылок, потенций к переходу в добро.

И второй подход: зло - лишь меньшая степень добра; как во всякой лжи есть доля истины, как всякое безобразие - только отсутствие или извращение красоты. Зло - несовершенство, мерилом которого (и себя) является совершенство. Зло - несовершенное добро. Поэтому оно преодолимо, исправимо, т. е. возможно и нравственно необходимо совершенствование, совершенствование в добре. Нет такой души, даже падшей, в которой не теплилась бы искра Божья. Зло - в успокоении на достигнутом, в довольстве собой, в отказе от совершенствования; в этом и заключается нравственная стагнация, духовная гибель.

Такова была точка зрения, преобладавшая у Соловьева в начале творческого пути. Раздвоение между миром идеальным и миром реальным молодой философ еще не воспринимал трагически. Зло - только маска, гримаса, скорее смешная, чем страшная. Божественное "положительное всеединство" пересиливает ложь и зло, которые суть только "призраки ребяческого мнения", "туманное видение", "тяжелый сон". По Соловьеву, нет абсолютного зла, как нет и абсолютной лжи. В человеческой воле злое и дурное не есть нечто само по себе. "Я не признаю существующего зла вечным, - откровенничал он в письме от 2 августа 1873 г., - я не верю в черта". Зло - в перестановке или неправильном расположении элементов, или же в постановке относительного на место абсолютного, в чрезмерном самоутверждении, т. е. в отпадении от Всеединства. Зло не обладает ни подлинной реальностью, ни даже самостоятельностью, оно лишь искаженная форма Добра. Зло не есть сущность, а есть несущественность, не имеющая корня в себе, поэтому его нечего искоренять; все дело - в исправлении несовершенств, в восстановлении нарушенных гармонических связей и соотношений.

В последний период творчества, особенно в "Трех разговорах", преобладающей стала у Соловьева иная точка зрения. Не

стр. 177


потому, что прежняя исчерпала себя или оказалась несостоятельной и превратилась в ложную. Дело в том, что предметом рассмотрения стала другая сфера, вопрос о характере зла, который он ставил в предисловии к "Трем разговорам": "Есть ли зло только естественный недостаток, несовершенство, само собою исчезающее с ростом добра, или оно есть действительная сила,посредством соблазнов владеющая нашим миром, так что для успешной борьбы с нею нужно иметь точку опоры в другом порядке бытия?".

Итак, два видения зла. И каждое усмотрение по-своему право, но в своей сфере, в своей предметной области. Где речь идет о зле как несовершенстве, меньшей степени добра, там оно рассматривается в соизмерении с добром как безусловно положительным, - не нечто само по себе, а лишь в отношении к реальному самому по себе и совершенному, без которого зло - ничто.

Ошибочно было бы простирать этот взгляд на другую сферу, на радикальное зло, которое является предметом другого подхода. Это уже иная область, где зло - реальная сила, самостоятельное начало, действенное, т. е. действующее разрушительно по отношению к добру, препятствующее всякому совершенствованию. Ошибается тот, кто видит в таком зле недостаток добра или нечто производное и зависимое от добра. Но если и всякое несовершенство, и недостаток добра сводить к этому реальному злу, то придется оставить всякие упования на успех совершенствования. Ибо вместо предмета для улучшения и совершенствования остается только предмет для отвержения и истребления.

Противоречат ли эти две точки зрения друг другу? Отнюдь нет, пока каждая имеет дело со своей предметностью и не вторгается со своим видением в другую область. Но они действительно противоречат друг другу, когда каждая претендует на покрытие собою обеих сфер, т. е. на всеобщую значимость. Тогда они не только вступают в противоречие друг с другом, но та и другая становятся ложными, ибо неправомерно подверстывают иные из фактов под свою мерку.

Означает ли принятие одной из точек зрения противопоставление ее другой как ложной, значит ли это непременно отрешение от другой?

Гоголь и Соловьев используют оба подхода, учитывают, что для каждого из них есть своя область приложения. И к той, и другой предметной области следует подходить со свойственной ей

стр. 178


меркой. Исследователи же нередко признают ту или иную, но лишь одну прилагаемую ими к всем случаям мерку, истинным какой-нибудь один единственный критерий. И на этом основании одни, например, считают, что Гоголь с самого начала творчества и до конца жизни был исключительно чувствителен к всяческому злу и считал его преодолимым; другие утверждают, что, только приступив к работе над вторым томом "Мертвых душ", писатель вообразил Чичиковых исправимыми, и в неприглядном своем герое, в самом Чичикове обозначил начатки преодоления зла и путь к совершенствованию. Полагают, что Гоголь путался, когда находят, что в один и тот же период творчества он применял и тот, и другой подход, причем какой-нибудь из них относят к "непоследовательности" писателя.

Такие же "непоследовательности" "вычитывают" в философии Соловьева, вернее, "вчитывают" в нее. Ранний и средний периоды его творческой деятельности считают временем "нечувствия к злу", поздний - переходом к пониманию радикального зла, реальности зла. На самом деле Соловьев, определенно переходя к новой точке зрения, не пренебрегает и прежней. Эту "прежнюю" давно дополняла у него другая, которую почему-то считают не характерной для раннего периода, а отдельные проявления ее какою-то странной непоследовательностью. Между тем Соловьев, как и Гоголь, был равно искушен в обоих подходах.

Гоголь различал зло в человеке и мировое зло. Злую силу в мире он мыслил как вполне реальную личность дьявола. Напротив, в человеческой душе онтологического зла он не видел, полагал, что зло не имеет сущности; оно случайно, эмпирично и потому вполне преодолимо. Вера Гоголя в плодотворность нравственного воздействия связана с его взглядом на душевное зло. Поле борьбы добра со злом - человеческая душа; ее можно ободрить и поддержать, на нее можно повлиять примером. Работа проповедника заключается не в уничтожении зла, а в том, чтобы помочь исправлению испорченного, искаженного добра в душе грешника.

Проведя рассуждение в таком духе, автор замечательного труда "Духовный путь Гоголя" К. В. Мочульский, к сожалению, сразу же ослабил обозначенное им различение в понимании зла Гоголем, приписал ему утрату ощущения мирового зла, наделил писателя стремлением свести все "мерзости" к "прекрасному источнику" и путем нравственного воспитания переделать мерт-

стр. 179


вые души в живые. От этого сведения всех мерзостей к положительному началу нам следует, конечно, защищать Гоголя, ибо не он, а исследователь проделал такое сведение и приписал Гоголю.

Зло как зло вселенское - тема, которая также была у Гоголя в поле зрения и намечалась стать предметом последующей творческой разработки. Ближайшей же его заботой было преодоление сил зла, живущих в душе человека, а не вне и над ним. Развитие темы "мертвых душ" после окончания первого тома поэмы протекало в размышлениях о преображении жизни людей. Представление о несубстанциальности зла в человеке было доминирующим. Соответственно, нравственная смерть мыслилась не как окончательная погибель, а как усыпление души. Пробуждение ее нелегко, но не следует копать могилу еще живой "мертвой душе". На пути пробуждения и возрождения человеческой души возможны временные срывы и падения. Возрождение души в Чичикове сразу по освобождении из тюрьмы оборвалось, когда ему вернули документы на сколоченный "капиталец". Но важно то, что душа его была лишь подавлена, "девственные силы" в ней были только заглушены, но не исчезли, а хотели даже - и взывали помочь - "пробудиться"; важно, что эти силы все же оставались и заявляли о себе.

И в других случаях Гоголь говорит не о духовной кончине, а о духовной дремоте в человеке. "Всякое истинное русское чувство глохнет, и некому его вызвать! - сокрушается писатель. - Дремлет наша удаль, дремлет решимость и отвага на дело, дремлет наша крепость и сила, - дремлет ум наш среди вялой и бабьей светской жизни... Стряхни же, - взывает он к поэту, - сон с очей твоих и порази сон других". Посредством знакомых современникам новозаветных образов и символов Гоголь стремится выразить земные, насущные, как теперь принято говорить, актуальные общественные вопросы российской действительности. Чудо Христова воскресения он превращает в символ грядущего нравственного возрождения России, пробуждения общих чувств, просветления народного духа.

Поэт, который у нас в России больше, чем поэт, должен помочь пробудиться дремлющим силам. И писатель обращается к Языкову: "Ублажи (т. е. воспой. - А. Л. ) гимном того исполина, какой выходит только из русской земли, который вдруг пробуждается от позорного сна, становится вдруг другим; плюнувши в виду всех на свою мерзость и гнуснейшие пороки, становится

стр. 180


первым ратником добра. Покажи, как совершается это богатырское дело в истинно русской душе; но покажи так, чтобы невольно затрепетала в каждом русском природа и чтобы все, даже в грубом и низшем сословии, вскрикнуло: "Эх, молодец!" - почувствовавши, что и для него самого возможно такое дело".

Гоголь призывает поэта возвеличить торжественным гимном "незаметного труженика, какие, к чести высокой породы русской, находятся посреди отважнейших взяточников, которые не берут даже и тогда, когда все берет вокруг их". На таких реалиях держится вера Гоголя в возрождение России. Пока есть души, противостоящие пороку, пока хоть малая искра духовности еще теплится в людях, можно верить и надеяться, что дурное и ничтожное сможет преобразиться, и души, всеми называемые "мертвыми", воскреснут.

Да, в минуты душевной подавленности Гоголь сокрушается: "Все глухо, могила повсюду. Боже! пусто и страшно становится в Твоем мире!". Но покуда в этом мире есть кому так заговорить. Не все "могила", не все "глухо и пусто", что и вселяет веру: Россия воспрянет ото сна и непременно "рванется у нас все сбрасывать с себя позорящее и пятнающее нас". В этих пророчествах выражено просветленное и оптимистичное усмотрение того, что должно осуществляться.

Стоит припомнить слова Достоевского (в "Дневнике писателя") о нашем народе, который "никогда не принимает, не примет и не захочет принять своего греха за правду". "Народ грешит и пакостится ежедневно". Дав хулителям и ненавистникам народа позлорадствовать, он в разделе "Об одном самом основном деле" прибавляет главное: "Но в лучшие минуты, во Христовы минуты он (народ) никогда в правде не ошибется".

Об устремленности к правде жизни, к жизни не по лжи Соловьев, со свойственной ему склонностью приближать предмет своей крепкой веры к нравственной непреложности его достижения, рассуждал уже в юные годы вот в каком философском "ключе". "Если то, что считается действительной жизнью, есть ложь, то должна быть другая, истинная жизнь. Зачаток этой истинной жизни есть в нас самих, потому что если бы его не было, то мы удовлетворились бы окружающей нас ложью и не искали бы ничего лучшего" (Письмо к Е. В. Романовой 27.01.1872 г.). Речи в память Достоевского заканчиваются у Соловьева мыслью о духовном возрождении не отдельного человека, а об общем нравственном возрождении, захватывающем, как у Гоголя, все

стр. 181


общество, - о таком преображении, в котором воспрянет вся Россия. Об общественном идеале Достоевского, и о своем тоже, Соловьев говорит, что "в нем истина, и он победит мир".

В видении Гоголя и Соловьева внутренний нравственный переворот в человеке является центральным в борьбе со злом. Прекрасная мысль Достоевского о сердце человеческом, где дьявол с Богом борются, нуждается в уточнении и развитии. Верно, что сердце - поле битвы, но исход ее зависит от самого человека, от его свободного выбора между добром и злом, от воли к добру. Ибо борьба мотивов в душе, как это хорошо известно Соловьеву, без воздействия на них человеческой воли, без ее управления ими, целиком отдавал бы человека во власть не зависящих от него процессов, а между тем он способен воздействовать на мотивы. Сами же мотивы - лишь поводы и условия для волевых решений, а не причины свободных волевых актов. И потому направление решения, в отличие от произведенного им результата, осуществившегося в деянии, не входит в систему объективных детерминаций.

Как ни трудно восхождение в добре, совершенствование, но еще труднее обращение от зла к добру. При поисках желанного поворота к добру Соловьев, как и Гоголь, умел находить искры святости среди мерзости запустения в падшем человеке. "Во всем, что существует, мы должны, - взывал автор "Оправдания добра", - признать возможность (потенцию) добра и способствовать к тому, чтобы эта возможность стала действительностью".

Не везде погибель, где много тягчайших грехов. Даже в самом глубоком падении в душе остаются задатки для преображения. Гоголь и Соловьев твердо верили в это. Чтобы усмотреть искорки святости в падшем человеке и поверить в возможность нравственного воскресения его, надо пережить подобное состояние. И вот, шокируя респектабельную публику, Гоголь открыто заговорил о "черноте" в собственной душе: "Невыносимы тяжести, которые лежат на моей бессовестной совести". Примечательно, что так говорил человек, готовый к самопожертвованию, который и мухи не обидел.

Читателю, с презрением и брезгливостью отстраняющемуся от Чичиковых, предлагается последовать за автором "Мертвых душ", уже заболевшим "собственным несовершенством", и подумать, не причастен ли чем-то он сам тем отвратительным образам, от которых открещивается. Из разоблачительной характеристики поведения большинства христиан становится ясно, почему

стр. 182


писатель не порывает с неприглядным своим героем: влюбились в чистоту свою, не стыдятся публично хвастаться "душевной красотой" и "считать себя лучше других", демонстрируя даже в Светлое воскресенье, в день празднования небесной любви к ближнему презрение к падшим собратьям своим.

Гоголь увещевал не отвращаться от людей, которые кажутся почему-то мерзкими, и не гордиться собственным нравственным превосходством. Потом и Соловьев скажет, что истинный "друг Божий", достигнув одну из верхних ступеней "богочеловеческой лестницы", не станет рубить те нижние ступени, на которых стоят его братья и которые еще поддерживают его самого. Гоголю претит вступать в среду "беленьких" ценой отвержения "черненьких", ведь это все равно, что отступиться от постели больного и наслаждаться своим здоровьем, ничем не помогая выздоровлению ближнего. Достоинства своего ума и сердца, лучшие свои качества писателя и человека Гоголь основывает именно на этой способности глубже других вглядываться в "мерзости" - как собственные, так и несчастных собратьев своих. Благодаря этому и обрел он любовь к людям, "не мечтательную, но существенную".

У Гоголя безобразное и злое побеждается любовью и преобразуется ею. А воспитавшийся на его произведениях Соловьев (слова философа: "Мы, знающие Гоголя с детства") во вступлении к своей речи в память Достоевского воспроизводит гоголевское отношение к "черноте жизни", подчеркивая, что и Достоевский "принял в свою душу всю жизненную злобу, всю тяготу и черноту жизни и преодолел все это бесконечною силою любви". И вот уже полное созвучие чувств и мыслей философа и писателя: "Самодовольное оправдание должно смириться перед высшей правдой Божией, живущей в тех самых простых и слабых людях, на которых сильный человек смотрел как на ничтожных насекомых".

Гоголевские отрицательные образы обычно трактуются как завершенные типажи. Им отказывают в развитии на том основании, что они - мертвые души. Но идея пробуждения и преображения душ, к тому же из падения более глубокого, чем у героев "Ревизора" и "Мертвых душ", проведена уже в "Тарасе Бульбе". Во вдохновенной речи Тараса перед казаками звучит горькое признание, что "подло завелось теперь в земле нашей... свой своего продает", но он верит, что и "у последнего подлюки есть, братцы, крупица русского чувства. И проснется оно когда-нибудь, и

стр. 183


ударится он, горемычный об полы руками, схватит себя за голову, проклявши поддую жизнь свою, готовый муками искупить позорное дело".

Великое пробуждение душ, по Гоголю, может произойти только из великого падения и должно начаться "из глубины ничтожества", начаться с малого. Но важен именно этот поворот в падшем и первый шаг на "другую дорогу". Во втором томе "Мертвых душ" даны наброски смутного пробуждения зачерствелой и огрубевшей души героя. Чичиков начинает чувствовать, что "не так" идет, что "далеко отклонился" от прямого пути. "Какие-то неведомые дотоле, незнакомые чувства, - передает автор состояние своего героя, - ему необъяснимые, пришли к нему. Как будто хотело в нем что-то пробудиться".

Повторим еще раз гоголевскую идею: богатыри духа должны явиться не откуда-то со стороны, не как Deus ex machina явиться на жизненную сцену, а возникнуть из того же мира моральных уродов. Потому писатель и не расстается со своим героем-проходимцем и обещает продолжить вместе с ним, "рука об руку" еще долгий путь по русским дорогам.

Сколь ни велико расстояние от литературного Чичикова, от его состояния, когда "как будто хотело в нем что-то пробудиться", как ни далеко от этого пошляка до живого и реального Владимира Соловьева, благороднейшей души человека, в котором еще в юности произошел душевный переворот, и он "понял, что есть Бог в человеке, что есть добро и истинная радость в жизни", но очень и очень примечательна одна параллель. Как многим читателям "Мертвых душ" поворот в Чичикове кажется невероятным, так самому Соловьеву происшедший в ней переворот на другой же день представляется "чем-то фантастическим": "Что-то было мною пережито, где-то в самом глубоком уголке моей души я чувствовал что-то новое, небывалое: но оно еще не слилось с моей настоящей жизнью".

В письме к Е. В. Романовой (от 6 августа 1872 г.) Соловьев наставляет: "Я знаю другую дорогу и знаю, что ты найдешь ее, хотя теперь еще и не знаешь ее. Одно твое стремление сойти с ложной дороги служит верным залогом того, что ты найдешь путь, истину и жизнь". И там же Соловьев упоминает имя Христа. И сам он приходит ко Христу из крайности "философского" умонастроения, не эволюционно, а внезапно, из пустыни "философского отчаяния перед пустотой науки, которая не может дать разумных убеждений, от безжизненности философской логической мыс-

стр. 184


ли", с которой он уже достаточно знаком через штудии немецкой философии.

"И вот, - продолжает искатель истинного пути в жизни (в следующем своем письме к Е. В. Романовой от 31 декабря 1872 г.), - приходит страшное отчаянное состояние - мне и теперь вспомнить тяжело - совершенная пустота внутри, тьма, смерть при жизни. Все, что может дать отвлеченный разум, изведано и оказалось негодным, и сам разум доказал свою несостоятельность. Но этот мрак есть начало света; потому что когда человек принужден сказать: я ничто - он этим самым говорит: Бог есть все. И тут он познает Бога". И если человек может "из тьмы и смерти при жизни" воззвать к Богу, значит сам он не такое уж ничто и не вовсе потерян.

В прекрасной мысли о духовном воскресении и повороте на другую дорогу и у Гоголя, и у Соловьева есть логически неясный, хотя внутренне проработанный и пережитый ими, но недостаточно выраженный эксплицитно, момент, скачок: как из бездны падения, из крайне отрицательного бытия, умонастроения, состояния сознания появляется вдруг устремленность к положительному. Из отрицания, как учит логика, следует что угодно. Например, из отрицания одного зла - новое зло, а не добро. Но Соловьев настаивает на положительном следствии.

В комедии "Игроки" и в "Мертвых душах" проступает идея, что ложь обращается против себя и сама себя опровергает и изживает. Фальшь и в самом деле обречена на саморазрушение. Вл. Соловьев при всяком удобном случае повторяет мысль о самоиспепелении всякой лжи, всего отвратительного и злого. Существует закон самоподтачивания, самообессиливания, который имманентен принципу зла. Однако закон этот выражает только объективную тенденцию, естественную закономерность. Он служит отрицательным условием нравственного преобразования. Закон еще не указывает на нравственную необходимость ступить на другую дорогу, должную, лучшую, которая каким-то образом все же предчувствуется нами 1 .


1 Предчувствие это достаточно ясно выражено Соловьевым в отношении чаяния западного сознания соединить распавшиеся в нем духовные начала. И этот синтез осознается в самой же философии как результат "отрицательного развития", ибо само это развитие, совершенное западным человечеством, "содержит в себе живую и реальную критику этих начал, их суд и осуждение", так что соловьевская "Критика отвлеченных начал" только формулирует необходимость выйти из тупиковой ситуации, - тот "неизбеж-

стр. 185


Возмущаясь "миром, во зле лежащим", мы в сущности апеллируем к нравственному критерию и даем нравственную оценку. Признавая в нашей жизни деградацию и падение, мы не преклоняемся перед этой фактичностью, а чувствуем в себе способность противоборствовать этому, двигаться против течения, утверждаем должное бытие, и естественной необходимости,склоняющей на дорогу зла, противопоставляем нравственную свободу к добру.

Если бы защитники нравственного добра утвердили достаточные или полные объективные основания в пользу победы добра, то это обратилось бы против них самих. Ибо надежная гарантия, вполне обеспечивающая претворение добра не зависящими от нас детерминантами, делает свободное движение к нему излишним и даже невозможным.

Еще раз. Восхождение к нравственному добру есть путь свободы. Установление этого пути как объективно детерминированного, необходимого было бы обессмысливанием свободы. Мы можем выявить предпосылки, условия, тенденции к нравственному добру, но они не относятся к причинам духовного преображения, к причинам нашей устремленности к добру. Эти факторы могут помочь дать желаемый результат, но могут оказаться и не в помощь, ибо существуют наряду с ними мощные противодействующие силы, и не только внешние. Мы сами же нередко сдерживаем и парализуем таинственного целителя духовной свободы, нашу совесть, нравственного "аутоврачевателя", сидящего в каждом из нас.


ный вывод", к которому приводит реальный исторический процесс. И вывод этот - уже выражение нравственной необходимости, вывод нравственного порядка: положительное всеединство, образ отчаянного пути к которому означен у философа так: идите путями вашими, доколе не увидите пропасть перед собою; тогда отречетесь от зла разобщенности, изнуряющих распрей и все, встав на путь праведный, вернетесь, обогащенные опытом и сознанием, к нравственному единству, в "общее вам отечество".


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/ИЗ-ИСТОРИИ-НРАВСТВЕННО-РЕЛИГИОЗНОЙ-МЫСЛИ-ГОГОЛЬ-И-СОЛОВЬЕВ

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Tatiana SvechinaКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Svechina

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

А. И. ЛАЗАРЕВА, ИЗ ИСТОРИИ НРАВСТВЕННО-РЕЛИГИОЗНОЙ МЫСЛИ. ГОГОЛЬ И СОЛОВЬЕВ // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 10.09.2015. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/ИЗ-ИСТОРИИ-НРАВСТВЕННО-РЕЛИГИОЗНОЙ-МЫСЛИ-ГОГОЛЬ-И-СОЛОВЬЕВ (дата обращения: 28.03.2024).

Автор(ы) публикации - А. И. ЛАЗАРЕВА:

А. И. ЛАЗАРЕВА → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Tatiana Svechina
Yamal, Россия
1066 просмотров рейтинг
10.09.2015 (3122 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
24 часов(а) назад · от Денис Николайчиков
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
2 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
4 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
5 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
7 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
8 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
8 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
8 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
9 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев
ПРОБЛЕМЫ ИНДИЙСКОЙ ДЕРЕВНИ
Каталог: Экономика 
10 дней(я) назад · от Вадим Казаков

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
ИЗ ИСТОРИИ НРАВСТВЕННО-РЕЛИГИОЗНОЙ МЫСЛИ. ГОГОЛЬ И СОЛОВЬЕВ
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android