Л. 1947. 92 стр.

Профессор Ленинградского университета И. П. Ерёмин рассматривает свою книгу как "опыт исследования дошедшего до нас текста древнейшей русской летописи". Задача его исследования - "охарактеризовать политические убеждения летописца, его типично средневековую философию истории и, наконец, обусловленные всем складом его мировоззрения особенности его художественного метода". Автор оговаривает, что его "исследование - не окончательное разрешение проблемы, а только её постановка" (стр. 2). Какие же пути намечает автор для решения указанных проблем?

Прежде всего И. П. Ерёмин предлагает рассматривать "Повесть временных лет" не как сложный исторический памятник, насчитывающий в своём составе пять редакций, установленных А. А. Шахматовым, а как "реальный, т. е. безусловно достоверный текст", "оставляя" при том "в стороне" вопрос о его генеалогии (стр. 9). Видимо, сознавая, что поставить крест на работе, проделанной А. А." Шахматовым и его школой, нелегко, проф. И. П. Ерёмин делает следующую оговорку: "...не отрицая возможности вторичного происхождения отдельных художественных "загадок" летописного повествования в процессе движения текста, думаю, однако, что свести к этому движению всю художественную (?) структуру "Повести", т. е. по существу снять самый вопрос о своеобразии художественного изображения нельзя; вероятно, с этим согласился бы и сам А. А. Шахматов" (стр. 8). Трудно, конечно, угадать, что сказал бы по этому поводу А. А. Шахматов, но для всех, кому, дороги результаты его трудов, ясно, что проф. И. П. Ерёмин не имел оснований писать подобное исследование, не опровергнув предварительно всей концепции А. А. Шахматова, во-первых, и не доказав, что "Повесть временных лет" - памятник литературный, а не исторический, во-вторых. Ибо первое правило анализа древнего источника заключается, как известно, в том, чтобы понять цель написания или тему этого источника и не предъявлять к нему вопросов, на которые он не может ответить.

В самом деле, если принять точку зрения И. П. Ерёмина, то можно с таким же правом рассматривать всю "Лаврентьевскую летопись" или всю "Ипатьевскую летопись" как "реальный" текст, изучить их "художественную структуру" и получить достойные удивления результаты. А именно такие результаты и добыл проф. И. П. Ерёмин в своей книге. Не отказываясь полностью от мысли, что "Повесть временных лет" - памятник историографический, признавая его произведением феодальной эпохи (стр. 29), проф. И. П. Ерёмин при этом полагает, что автор "Повести временных лет" писал, "не мудрствуя лукаво", "правдиво описывал... всё, что знал, что считал необходимым рассказать; стоя в стороне от междукняжеских распрей и осуждая их, он в политической борьбе своего времени... занимал свою независимую позицию"; монах - почему-то "несомненно Печёрского монастыря, самого демократического в Киеве по составу братии, - скорее моралист, чем политик, он написал свою "Повесть" по собственной инициативе, как выразитель общественного мнения, мнения "земли Русской", в той мере, в какой Печерский монастырь в эту эпоху не раз мнение это отражал" (стр. 38).

Даже если вместе с проф. И. П. Ерёминым намеренно забыть, что "Повесть временных лет" - памятник сложный по составу, забыть, что господствующими идеями данного общества являются идеи господствующего класса, то всё же возникает элементарный вопрос: как и почему один автор-моралист, описывая "всё, что знал", составил датированный памятник, охватывающий хронологический промежуток более чем в два с половиной столетия? На этот вопрос ответа в книге проф. И. П. Ерёмина мы не найдём.

Вторая проблема решается проф. И. П. Ерёминым аналогично первой. В основе "философии истории" автора "Повести временных лет" лежала, по мнению И. П. Ерёмина, только христианская вера, все философские отступления его посвящены проблеме происхождения добра и зла. Проф. И. П. Ерёмин пишет: "Интерес летописца именно к этой проблеме понятен: решая вопрос о происхождении добра и зла, он тем самым осмыслял для себя весь ход исторического процесса. Для него, моралиста, эта тенденция - свести к этике всю "философию истории - естественна" (стр. 39). Бесспорно, что христианская религия господствовала в идеологии феодализма, но сводить только к ней всю идеологию феодального (на деле - княжеского) летописца было бы глубоким заблуждением.

Продолжая свой чрезвычайно формальный анализ, проф. И. П. Ерёмин касается последней из изучаемых проблем - существа "художественного метода" автора "Повести временных лет". Отказавшись от мысли изучать "Повесть" по её слоям и редакциям, т. е. изучать её научно, проф. И. П. Ерёмин высказывает мнение, что неведомый автор "Повести" "как правило... обычно просто регистрировал события факт за фактом, иногда сопровождая их регистрацию своей морально-политической оценкой" (стр. 51). Причём летописец, по мнению автора, на всём протяжении "Повести" дал в основном обширный ряд фактов, "выпавших из своего реального, конкретного в каждом отдельном случае, причинно-следственного контекста"; летописец оценивал каждый факт особо, вне связи с другими; "перед нами, - рассуждает проф. И. П. Ерёмин, - одно из характерных проявлений его, летописца, допрагматического исторического мышления" (стр. 52). Поэтому "основной категорией", в аспекте которой летописец "мог и должен был рассматривать эти события, стало время" (там же). Только оно "соединило эти разрозненные звенья в единую цепь" (там же). - В конечном итоге, по мнению проф.

И. П. Ерёмина, "прошлое в изображении летописца предстало перед читателем как простой ряд единичных фактов; монотонно отсчитываемых его погодным хронометром" (стр. 56). Каждый факт, каждый фрагмент для летописца - не только "единица повествования", но "одновременно и единица морально-политической оценки, которой он сопровождал своё изложение того или иного исторического события" (стр. 57), причём единица, совершенно не связанная со следующей за ней единицей, со следующим фрагментом; отсюда - глубокая противоречивость летописного текста, "которая теперь нам кажется в нём едва ли не самой "экзотичной" (там же). Из всего изложенного делается вывод, что "нет оснований усматривать в этом распаде повествования на ряд фрагментов след порч и первоначального сквозного текста: фрагментарность летописного повествования - его природа, оборотная сторона его, летописца, исторического мышления" (стр. 56).

Такая "оценка" выдающегося памятника русской истории вытекает из ненаучной методологии автора. Книга проф. И. П. Ерёмина является неудачной попыткой ревизии именно тех результатов, достигнутых А. А. Шахматовым и его школой в области изучения русской средневековой историографии, которые признаны нашей советской наукой.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - В. ПАШУТО:

Comments: