I

Несмотря на сравнительно богатую литературу о А. С. Пушкине вопрос об его общественно-политических взглядах до сих пор окончательно не выяснен. По этому вопросу в литературе высказывались нередко совершенно противоположные мнения. Достаточно указать, что в то время как, например, М. Н. Покровский говорит о Пушкине как о барине-крепостнике, хотя "приличном, без эксцессов", стороннике феодального режима, смягченного просвещением, идеалы которого обращены в глубь далекого прошлого - "к тому, что было или должно быть еще и до московских царей"¹ , другие авторы² сближают его с дворянскими революционерами.

Ряд неясностей в вопросе об общественно-политических взглядах А. С. Пушкина объясняется не только "голым социологизированием" и безудержным схематизмом авторов, писавших по этому вопросу, но и тем, что в недостаточной степени изучены исторические взгляды А. С. Пушкина и, в частности, взгляды его на русский исторический процесс. Нет никакого сомнения в том, что многие из его высказываний по общественным и политическим вопросам, будто бы непонятые и не в достаточной степени объясненные, являются выводами из его общих исторических взглядов или так или иначе связаны с ними.

Что исторические взгляды А. С. Пушкина плохо изучены (если не сказать: совсем не изучены), доказывается, с одной стороны, характером комментария к его историческим статьям в академическом издании, а с другой стороны, почти полным отсутствием работ об исторических взглядах А. С. Пушкина. Комментарий в академическом издании не носит характера статьи - это совокупность подстрочных справок. По подобному комментарию нет возможности проследить систему исторических взглядов А. С. Пушкина выяснить их происхождение. Само собой разумеется, комментарий не дает также никакого материала и для выяснения вопроса о том, в каком отношении стояли исторические взгляды А. С. Пушкина к взглядам представителей современной ему историографии.

Из специальных работ, посвященных выяснению исторических взглядов А. С. Пушкина, едва ли не единственной является статья М. Н. Покровского "Пушкин-историк". Однако приходится признать, что эта статья является одной из самых неудачных из историографических работ М. Н. Покровского. В этой работе прежде всего обнаруживаются общие методологические ошибки М. Н. Покровского, и, кроме того, она носит следы явной недоработки. В основу своих суждений об исторических взглядах А. С. Пушкина М. Н. Покровский

¹ Покровский, М. Н. "Пушкин-историк", статья в полном собрании сочинений А. С. Пушкина. Т. V. Кн. 1-я, стр. 18, 20, 28. Гихл. М. и Л. 1933.

² Александров, В. "Шестисотлетнее дворянство". "Литературный критик". Кн. 7-я, стр. 36 - 41. 1936.

кладет положение о Пушкине как "барине-крепостнике", но приличном, "без эксцессов". Отсюда он делает вывод, что исторические взгляды А. С. Пушкина не выходят из круга феодально-крепостнической историографии. "Научная историография 20 - 30-х гг. почти не существовала для Пушкина. Образцом ученого историка для него оставался Карамзин, в области науки стоявший на уровне не начала XIX в., а второй половины XVIII столетия"¹ .

М. Н. Покровский следующим образом аргументирует свой вывод. Он указывает, что, критикуя "Историю русского народа" Полевого - "довольно дилетантское произведение", А. С. Пушкин обнаружил, что он не знает "Древнейшего права руссов" Эверса, легшего позднее в основу построений как Соловьева, так и Кавелина, иначе он не возводил бы новое направление в русской историографии к влиянию Вальтер Скотта или "иначе, критикуя дилетантизм Полевого, как было не сравнить - вот дилетант, а вот настоящий ученый". Далее, стремясь, очевидно, доказать, что Пушкин не знал и западноевропейской исторической литературы, М. Н. Покровский указывает, ссылаясь на письмо А. С. Пушкина к жене в 1834 г., что с Тьерри он познакомился спустя четыре года после того, как критиковал Полевого, а ссылки на Гизо настолько неопределенны, что могли быть сделаны и не на основании самостоятельного чтения "Курса современной истории", "а на основании журнальных статей о нем". Для того чтобы доказать, что А. С. Пушкин был поклонником ультрамонархического историографа, М. Н. Покровский ссылается на печатные отзывы его о Карамзине и на письма.

В какой степени соответствует действительности утверждение М. Н. Покровского, что для А. С. Пушкина научная историография 20-х и 30-х годов XIX в. почти не существовала? Мы решительно не можем согласиться с этим утверждением. Прежде всего не может свидетельствовать об "отсталости" А. С. Пушкина в области истории и о его слабом знакомстве с новейшими течениями исторической мысли незнакомство с работой Эверса, которого, по признанию самого М. Н. Покровского, не ценили даже в предреволюционной буржуазной историографии. Работа Эверса была работой историко-юридической. Круг вопросов, занимавших Эверса, был иной, нежели авторов общеисторических обзоров. У историков-юристов были свои методы изучения вопросов, относящихся к общественному и политическому строю. Эверс совершенно не затрагивал множества вопросов, которые интересовали Полевого и Пушкина. С другой стороны, если бы даже А. С. Пушкин и штудировал работу Эверса, то ему не было бы надобности оперировать его данными, потому что, как мы увидим, у него окончательно сложилась своя концепция русского исторического процесса, которая стояла на несравненно более высоком уровне, нежели взгляды основоположников теории родового быта. М. Н. Покровский во всех своих историографических работах всегда преувеличивал значение Эверса, всегда считал его работу лакмусовой бумажкой для установления, в какой степени тот или иной историк первой половины XIX в. усвоил наиболее прогрессивные взгляды на историю как науку, забывая, что школа родового быта не выдержала атаки славянофилов и была разбита уже в 70 - 80-х годах. Далее, А. С. Пушкин не по незнакомству с историографией 20 - 30-х годов возводил "новое направление в русской историографии" (т. е. направление Полевого, с которым он полемизировал) к влиянию Вальтер

¹ Покровский, М. Н. "Пушкин-историк", стр. 10.

Скотта, а потому, что первые главы "Истории русского народа" являются явным подражанием первым главам "Завоевания Англии норманнами" Тьерри. А вопрос о влиянии Вальтер Скотта на Тьерри не только в деле оформления исторического материала, но и на существо взглядов давно сделался бесспорным. Достаточно указать, что Тьерри прямо ссылается на Вальтера Скотта, когда развивает одну из основных своих мыслей о постепенном завоевании англо-саксов норманнами: "Надобно было, чтобы романист, человек гениальный, открыл английскому народу, что его предки XI столетия не были вдруг и все побеждены в один день"¹ .

Наоборот, замечание А. С. Пушкина как раз свидетельствует, что он был в курсе важнейших вопросов как русской, так и западноевропейской историографии. Не прав М. Н. Покровский, когда стремится доказать, что А. С. Пушкин не был достаточно знаком с произведениями французских историков эпохи реставрации. М. Н. Покровский не обратил внимания на то, что Пушкин сразу же отметил явные следы подражания Тьерри в первом томе "Истории русского народа" Н. А. Полевого, в котором дается географическое описание Скандинавии² . Он не мог бы этого сделать, если бы не читал Тьерри до разбора "Истории русского народа" Полевого. В 1834 г. он мог вторично перечитывать "Завоевание Англии норманнами", о чем и сообщает своей жене. Неправ М. Н. Покровский, когда, основываясь на неопределенности ссылок А. С. Пушкина на Гизо, заподозрил его знакомство с подлинными произведениями знаменитого историка. Как мы увидим, А. С. Пушкин хорошо знал Гизо, так как основные мысли о феодализме у него сложились под влиянием Гизо. Обе работы Гизо имелись в его библиотеке.

М. Н. Покровский делает совершенно неправильный вывод об отношениях А. С. Пушкина к Карамзину. Он не различает отношений А. С. Пушкина к Карамзину как к человеку от отношений к нему как к писателю или как к историку. В основе высоких оценок, которые давал Пушкин Карамзину, лежит уважение к труду историографа. В своих автобиографических записках А. С. Пушкин замечает: "У нас никто не в состоянии исследовать огромное создание Карамзина, - зато никто не сказал спасибо человеку, уединившемуся в ученый кабинет во время самых лестных успехов и посвятившему целых 12 лет жизни безмолвным и неутомимым трудам"³ . Несомненно также, что А. С. Пушкин восхищался художественной манерой Карамзина, что вполне естественно, если мы вспомним язык и манеру предшественников историографа-Татищева и Щербатова. Но Пушкин решительно не соглашался с основными историческими и политическими взглядами Карамзина. Об этом свидетельствует не только знаменитая эпиграмма Пушкина (кстати, не приписываемая Пушкину, как утверждает М. Н. Покровский, а действительно ему принадлежавшая, по его собственному признанию), но и следующие замечания в автобиографических записках. Говоря об отношении к "Истории государства российского" со стороны современного общества, Пушкин пишет: "Молодые якобинцы негодовали: несколько отдельных размышлений в пользу самодержавия, красноречиво опровергнутых верным рассказом событий, казались им верхом варварства и униже-

¹ Тьерри, Огюстьен "История завоевания Англии норманнами". Ч. 1-я, стр. 7 - 8. Спб. 1868.

² Пушкин, А. С. "История русского народа" (рецензия). Полное собрание сочинений в шести томах. Т. V, стр. 45. 4-е изд. Гихл. 1936.

³ Пушкин, А. С. "Из автобиографических записок". Полное собрание сочинений. Т. VI, стр. 399. Гихл. 1936.

ния"¹ . А. С. Пушкин в этих же автобиографических записках рассказывает о своем столкновении с Карамзиным: "Однажды начал он при мне излагать свои любимые парадоксы. Оспаривая его, я сказал: "Итак вы рабство предпочитаете свободе". Карамзин вспыхнул и назвал меня своим клеветником"² .

Уважая и ценя труд Карамзина, восхищаясь его художественной манерой исторического письма, Пушкин никогда не разделял политических и исторических взглядов Карамзина, следовательно, не разделял концепции феодально-крепостнической историографии в ее наиболее развитой и законченной форме.

Итак, М. Н. Покровский глубоко неправ, когда, следуя своей схеме: Пушкин-крепостник, следовательно, он должен быть поклонником и ультрамонархического историографа, - сделал вывод, что научная историография 20 - 30-х годов почти не существовала для Пушкина. А. С. Пушкин, несомненно, был в курсе всех основных течений русской исторической мысли. Работая над "Историей Пугачевского бунта", работая над "Историей Петра I", он должен был общаться со всеми наиболее видными представителями исторической науки и архивного дела. С Погодиным он находился в переписке, а Погодин в этот период (30 - 40-е годы), несомненно, играл крупную, едва ли не главную, роль в русской историографии.

Пушкин, несомненно, прекрасно знал работы наиболее выдающихся представителей западноевропейской историографии. Многочисленные исторические статьи А. С. Пушкина доказывают, что он чрезвычайно интересовался русской историей, что он ее изучал тщательно и беспрестанно. Пожалуй, нет русского писателя после Карамзина, который, как Пушкин, интересовался бы всеми вопросами истории, который самостоятельно пытался бы продумать и в основных чертах продумал общий ход русского исторического развития.

Сделав неправильный вывод из неправильной предпосылки, М. Н. Покровский уже при первом ознакомлении с конкретными историческими взглядами Пушкина должен был убедиться, что эти взгляды не имеют никакого отношения к взглядам ультрамонархического историографа. При ближайшем рассмотрении оказывается, что "поклонник ультрамонархического историографа" в истории любил больше всего бунтовщиков. М. Н. Покровский принужден был сделать этот неожиданный вывод, изучая отношение Пушкина к Разину и Пугачеву. Далее, сам М. Н. Покровский, касаясь общеисторических взглядов Пушкина, его "исторической социологии", принужден был признать, что высказывания Пушкина по многим весьма важным вопросам "были свежее и четче того, что можно найти в курсах представителей государственной школы 50 лет спустя"³ , т. е., следовательно, свежее и четче, чем можно найти в работах не только Эверса, но и Соловьева, Кавелина и Чичерина.

Далее, оказывается, что "Заметки к истории Петра Великого" - самое ценное, что дал русской истории Пушкин". "Книги с таким освещением Петра у нас не было. Если бы была, это было бы совершенно оригинальное произведение, куда выше не только опять-таки позднейших университетских курсов, но и того, что писали о Петре хотя

¹ Пушкин, А. С. "Из автобиографических записок". Полное собрание сочинений. Т. VI, стр. 399. Гихл. 1936.

² Там же, стр. 400.

³ Покровский, М. Н. "Пушкин-историк", стр. 21.

бы Герцен и Чернышевский"¹ . Эти замечания Покровского вызывают недоумение у читателей его статей: оказывается, исторические взгляды поклонника Карамзина не имеют ничего общего с историческими взглядами самого Карамзина. В конце концов и сам Покровский начинает понимать, что это недоумение надо как-то разрешить, не разрушая той схемы, которую он положил в основу своей статьи "Пушкин-историк". Оказывается, что все эти расхождения между Карамзиным и Пушкиным объясняются тем, что Пушкин "отпочковался" от историографа политически. И здесь М. Н. Покровский делает неожиданный вывод, вывод, извращающий общественно-политические взгляды Пушкина. Оказывается, Пушкин стремился "не к тому, что было при московских царях, а к тому, что было или должно было быть еще и до московских царей и о чем мечтать ввиду первых фабричных труб Москвы было еще страннее"². Следовательно, Пушкин является, по мнению Покровского, идеологом ранней феодальной эпохи.

Естественно, что при таком подходе к Пушкину как к историку М. Н. Покровский был не в состоянии выяснить систему исторических взглядов Пушкина. Он касается только некоторых из его взглядов, иногда малосущественных. Он, например, много говорит об отношении Пушкина к Пугачеву, к Петру I, но чрезвычайно мало уделяет внимания выяснению его общей концепции русского исторического процесса. А между тем если начать с этого выяснения, то станет ясно, что Пушкин "отпочковался" не только политически от Карамзина, но "отпочковался" от него и в области истории, если даже когда-либо и разделял его взгляды.

Наши критические замечания на статью М. Н. Покровского имеют своей целью не только отметить неправильность его взглядов на Пушкина как историка, но и показать, что в области изучения исторических взглядов Пушкина сделано крайне мало.

II

Предлагаемая статья является попыткой изучения одной стороны исторических взглядов А. С. Пушкина, именно взгляда его на существование в России феодализма. Выбор темы определяется следующими соображениями. Хотя вопрос о том, признавал ли или не признавал Пушкин существование феодализма в России, и является одним из самых трудных, так как он высказывался по этому вопросу неодинаково, однако решение этого вопроса в значительной степени поможет выяснению общей концепции русского исторического процесса у Пушкина. Наконец, это поможет и решению вопроса, в какой степени Пушкин отошел от основных схем феодально-крепостнической историографии.

Чтобы ответить на вопрос, признавал или не признавал Пушкин существование феодализма в России, надо прежде всего установить, как он объяснял возникновение феодализма в других странах и как он представлял себе феодализм. А. С. Пушкин довольно подробно говорит о феодализме во Франции в статье, которая обычно в полном собрании его сочинений носит заголовок "Заметки по истории французской революции"³ . При ближайшем знакомстве с содержанием этой статьи нетрудно установить, что взгляды Пушкина на происхождение феодализма и на существо феодальных отношений сложились

¹ Покровский. М. Н. "Пушкин-историк", стр. 26.

² Там же, стр. 28.

³ Пушкин, А. С. Полное собрание сочинений. Т. VI, стр. 162 - 165. Гихл. 1936.

под влиянием французской историографии в лице виднейших ее представителей - Гизо и Тьерри. Следуя Гизо и Тьерри, Пушкин утверждает, что "феодальное правление основано на праве завоевания. Победители присвоили себе землю и собственность побежденных, обратили их самих в рабство и разделили все между собою. Предводители получили большие участки, слабые прибегнули к покровительству сильнейших"¹ . Несомненно, что А. С. Пушкин разделял взгляды Гизо и на те изменения, которые должны были произойти в устройстве германских племен в эпоху завоевания ими Римской империи, в частности окончательное разложение родоплеменных отношений.

Как известно, ни Гизо, ни Тьерри не ставили вопроса о феодализме как системе производственных отношений. Они определяли феодализм целым рядом политических и юридических признаков, из которых на первом месте стояла раздробленность феодального государства и соединение в руках феодалов землевладельческих и государственных прав. А. С. Пушкин, следуя французским историкам, также считает, эти признаки главными и решающими: "Каждый владелец управлял в своем участке по-своему, устанавливал свои законы, соблюдая свои выгоды, и старался окружить себя достаточным числом приверженцев для удержания в повиновении своих вассалов или для отражения хищных соседей"² . "Судопроизводство находилось в руках владельцев. Для записывания их постановлений избирались грамотеи из простолюдинов, ибо знатные люди занимались единственно военной наукой и не умели читать"³ .

Класс феодалов образовался большей частью из вольных людей, составлявших тогда войско завоевателей. "Со временем они смешались с побежденными; установились взаимные обязательства между владельцами и вассалами и стихия независимости сохранилась в народе"⁴ .

А. С. Пушкин правильно представлял взаимоотношения между королем и феодальной знатью. "Короли, избираемые вначале владельцами, были самовластны токмо в собственном своем участке; в случае войны с неприятелем, новых налогов или споров между двумя могущими соседями, они созывали сеймы"⁵ . Структура сеймов менялась. Первоначально они состояли из одних знатных владельцев и военных людей, а затем, по инициативе властолюбивых палатных мэров, было призвано духовенство. Когда же королевская власть почувствовала необходимость противопоставлять дворянству, соединенному с духовенством, новую силу, то к сеймам был привлечен и народ.

Пушкин имел определенное представление и о процессе разложения феодализма. Он придавал большое значение парламентам. Зарождение парламентов он связывает с деятельностью "грамотеев из простолюдинов", которые записывали судебные постановления феодалов. "Когда же война призывала баронов к защите королевских владений или собственных замков, то в их отсутствии сии грамотеи чинили суд и расправу сначала от имени баронов, а впоследствии сами от себя. Продолжительные войны дали им возможность основать свою самобытность. Таким образом родились парламенты"⁶ .

¹ Пушкин, А. С. "Заметки по истории французской революции". Полное собрание сочинений. Т. VI, стр. 162. Гихл. 1936.

² Там же.

³ Там же, стр. 163.

⁴ Там же, стр. 162.

⁵ Там же.

⁶ Пушкин, А. С. "Заметки по истории французской революции". Полное собрание сочинений. Т. VI, стр. 190, 2-е изд. Гихл. 1934.

Наряду с возникновением парламентов, представлявших новую, выросшую силу, Пушкин отмечает крупную роль в деле разложения феодализма продажи сеньорами прав: "Нужда в деньгах заставляла баронов и епископов продавать вассалам права, некогда присвоенные завоевателями. Сначала откупились рабы от вассалов, затем общины приобрели привилегии. Впоследствии короли для уничтожения власти сильных владельцев непрестанно покровительствовали общинам и мало-помалу народ откупился, владельцы обеднели и стали проситься на жалованье королей. Они выбирались из феодальных своих вертепов и стали являться apprivoises (прирученными) в дворцовые передний"¹ . Наряду с продажей прав Пушкин подчеркивает значение в ходе разложения феодализма продажи королями судебных должностей: "Сия мера утвердила независимость de la Magistrature (гражданских сановников), и сие сословие вошло в соперничество с дворянством, которое возненавидело его"² .

Пушкин полемизирует с писателями XVIII в., которые "напрасно вопили" против системы продажи должностей, "будто бы варварской и нелепой", так как эта продажа упрочила правление богатых выходцев из народа. "Вскоре короли заметили, до какой степени сия мера ограничила их самовластие и укрепила независимость сановников"³ .

Пушкин подчеркивает роль Ришелье в деле укрепления абсолютизма и уничтожения феодальных отношений: "Ришелье установил комиссаров, т. е. сановников, временно уполномоченных королем. Законники возроптали, как на нарушение прав своих и злоупотребление общественной доверенностью. Их не послушали, и самовластие министра подавило и их и феодализм"⁴ .

III

С такими взглядами на возникновение и на существо феодальных отношений А. С. Пушкин подошел к решению вопроса о существовании феодализма в России. Как видно из имеющихся материалов, до выхода в свет "Истории русского народа" Н. А. Полевого он не продумывал этого вопроса. Но как только появился первый, а затем второй том работы Полевого, Пушкин выдвинул на первый план обсуждение вопроса о русском феодализме. Нет никакого сомнения в том, что он связывал вопрос о русском феодализме с проблемой русского дворянства.

Выход в свет первого тома "Истории русского народа" вызвал крайне резкие нападки на эту работу в журналах того времени. Вне всякого сомнения, нападки были вызваны попыткой Н. А. Полевого дать иную концепцию русского исторического процесса нежели концепция феодально-крепостнической историографии.

Карамзина критиковали много и с разных сторон. Его критиковали, по выражению Пушкина, и молодые русские якобинцы. Однако до появления книги Полевого не было работы, которая трактовала бы основные вопросы русской истории иначе чем Карамзин. В работе же Полевого было много разрушительных идей, из коих главная - отрицание взгляда об изначальном существовании самодержавия

¹ Пушкин, А. С. "Заметки по истории французской революции". Полное собрание сочинений. Т. VI, стр. 190. 2-е изд. Гихл. 1934.

² Пушкин, А. С. "Заметки по истории французской революции". Полное собрание сочинений. Т. VI, стр. 163. 4-е изд. Гихл. 1936.

³ Там же, стр. 164.

⁴ Там же.

в России. Разрушительной была и мысль Полевого о том, что об образовании государства Российского при первых Рюриковичах (Олеге, Игоре, Святославе) говорить нельзя. Вот этим-то и объясняется та травля, которую развернул против Полевого в своем журнале основоположник теории официальной народности Погодин и которая была поддержана Надеждиным и другими. Пушкин писал рецензию на Полевого тогда, когда уже были напечатаны статьи Погодина и Надеждина. Его рецензия, хотя и резко критическая, носит совершенно иной характер. Пушкин во многом обвиняет Полевого: в излишнем самомнении, неуважении к труду и личности Карамзина, в стремлении отличиться Од Карамзина, в нечеткости изложения, в мелочных придирках и пустых замечаниях, в опрометчивости, но он совершенно не указал, с каким общим, принципиальным положением Полевого он несогласен. Больше того. Он констатирует, что "невозможно отвергать у г-на Полевого ни остроумия, ни воображения, ни способности живо чувствовать"¹ . Поэтому нет ничего удивительного в том, что травля Полевого показалась ему несправедливой. В заключительном замечании он осуждает эту травлю, подчеркивая, что в критической статье Надеждина "более чем в 30 страницах грубых насмешек и ругательств нет ни одного дельного обвинения, ни одного поучительного показания, кроме ссылки на мнение самого издателя..."² .

Как известно, уже в первом томе Полевой говорит о существовании феодализма в России. Пушкин обратил внимание на это, не никаких критических замечаний по этому поводу не сделал. Он указал только, что Полевой высказывает разные взгляды на уделы: то он в уделах видит "образ восточного самодержавия, то феодальную систему, общую тогда в Европе". Он приводит эти два различные взгляда на один предмет как пример "опрометчивости" Полевого.

Но вот появляется второй том "Истории русского народа". Пушкин увез с собой в деревню новый вышедший том и, повидимому, стал тщательно его изучать. Он писал Погодину: "Дай бог здоровья Полевому! Его второй том со мною и составляет утешение мое". При изучении он сделал ряд замечаний (25 замечаний) к тексту этого тома³ . В семи случаях Пушкин сделал замечания по поводу полемики Полевого с Карамзиным, причем в трех случаях Пушкин соглашается с Полевым (14, 15 и 23), отмечая это словами: "правильно", "весьма дельное" и "дельное"; в одном случае он защищает Карамзина (при толковании слова "огнищанин"), а в трех случаях Пушкин не высказывает своего мнения. Что же касается других замечаний, которые сделаны не по поводу разногласий Полевого с Карамзиным, то Пушкин не соглашается с Полевым три раза (1, 7 и 24), а в остальных случаях только подчеркивает выражения или слова, которые его заинтересовали. Наброски третьей статьи об "Истории русского народа", посвященные второму тому, написаны в благожелательном к Полевому духе⁴ . Пушкин принужден был отметить большое преимущество второго тома перед первым. Это преимущество заключается в том, что во втором томе "нет сбивчивого предисловия и гораздо менее противуречий и многоречия; тон нападения на Карамзина уже

¹ Пушкин, А. С. "История русского народа". Полное собрание сочинений. Т. V, стр. 48. Гихл. 1936.

² Там же, стр. 47.

³ "Рукою Пушкина". Несобранные и неопубликованные тексты, стр. 167 - 179. Изд. "Академия". 1935.

⁴ Пушкин, А. С. "Наброски третьей статьи об "Истории русского народа Н. А. Полевого". Полное собрание сочинений. Т. VI, стр. 157. Гихл. 1935.

гораздо благопристойнее; самый рассказ - не есть уже пародия рассказа Карамзина"¹ .

Однако этот сравнительно благожелательный отзыв вызван был не только большими достоинствами второго тома "Истории русского народа", но и тем, что многое, повидимому, изменилось в исторических взглядах самого Пушкина. И можно думать, что произошло это не без воздействия Полевого. В наброске третьей статьи Пушкин, возвращаясь к прежней своей оценке, принужден признать, что противоречия и промахи Полевого, замеченные рецензентами, не свидетельствуют о невежестве Полевого, что резко отрицательное отношение к работе Полевого вызвано нападками самого Полевого на Карамзина, а эти нападки "оскорбляли нравственное чувство уважения нашего к великому соотечественнику". Но самое важное: А. С. Пушкин теперь признает, что "История русского народа" заслуживает внимания по многим остроумным замечаниям.

Вот эти "остроумные замечания" Полевого и втянули Пушкина в обсуждение вопросов, которые впервые поставил в русской исторической науке Полевой, в частности вопрос о феодализме.

Указывая на особенности русского исторического процесса по сравнению с западноевропейским и подчеркивая, что не может быть и речи о влиянии западноевропейской истории на русскую, Полевой тем не менее отметил ряд параллелей в русском и западноевропейском историческом развитии, в частности он еще в первом томе своей истории говорил о феодализме в России. Во втором томе, разбирая вопрос об установлении единовластия в России при первых Рюриковичах и решая его отрицательно, он высказывался следующим образом: "Единовластие не могло с тех времен установиться в Руси, оно было еще слишком ново для русского государства и притом система политического быта должна была испытать еще одну необходимую степень, составляющую переход от феодализма к монархии: систему уделов, обладаемых членами одного семейства, под властью старшего и роде - феодализм семейный"² . Н. А. Полевой не ограничился признанием существования феодализма в России. Он стал проводить параллели в истории русских и западноевропейских городов, в частности доказывал, что и в России была борьба городских общин (коммун) против феодалов, повлекшая за собой освобождение городов от феодальной власти.

Пушкин делает по поводу этих взглядов Полевого, никем до сих пор в русской исторической науке не высказанных, ряд критических замечаний.

Что Пушкин был в основном близок к взглядам Полевого, достаточно ясно из его слов, которыми он начинает свои критические замечания: "Г. Полевой предчувствует присутствие истины, но не умеет ее отыскать и вьется около"³ . К высказываниям Полевого о русском феодализме, как заранее можно было предвидеть, Пушкин подошел критически. При чтении второго тома, как было указано, он сделал 25 замечаний. Там, где он находил замечания Полевого о феодализме на Руси неверными, он делал решительные возражения. Против утверждения о существовании семейного феодализма Пушкин сделал заме-

¹ Пушкин, А. С. "Наброски третьей статьи об "Истории русского народа" Н. А. Полевого". Полное собрание сочинений. Т. VI, стр. 157. Гихл. 1936.

² Полевой, Н. "История русского народа". Т. II, стр. 37. Москва. 1830.

³ Пушкин, А. С. "Наброски третьей статьи об "Истории русского народа" К. А. Полевого". Полное собрание сочинений. Т. VI, стр. 157. Гихл. 1936.

чание: "Семейственный феодализм есть бессмыслица Гизо"¹ , а по поводу слов Полевого: "Мог ли Варяг понимать благость другого правления кроме феодального?" - он сделал замечание: "Феодализма не было", - причем подчеркнул это замечание² .

Вполне естественно, что в своей рецензии Пушкин должен был развить свои замечания. Он решительно говорит, что у нас был не феодализм, а аристократический строй. "Аристократия, а не феодализм, никогда не существовавший, ожидает русского историка"³ . А. С. Пушкин следующим образом аргументирует это положение. Прежде всего, по его мнению, представители русской знати не были феодальными баронами; вместо феодальных баронов были удельные князья и их дружина. Но почему же нельзя отождествлять удельных князей и их дружину - бояр с феодальными баронами? Пушкин устанавливает ряд признаков, характерных, по его мнению, для феодализма. По его мнению, феодализм - частность, а аристократия - общность. В дальнейшем Пушкин разъясняет, что надо понимать под этой абстрактной формулой. В то время как феодальные бароны жили в своих поместьях, образуя малое семейство, и не имели никаких связей между собою, "бояре жили в городах, при дворе княжеском, не укрепляя своих поместий, - не сосредоточиваясь в малом семействе, - не враждуя против королей, - не продавая своей помощи городам"⁴ . Общность бояр, общность аристократии выражалась в том, что "они были вместе, придворные товарищи, составили союз, считались старшинством, крамольничали"⁵ , но самостоятельной политической силы не имели; естественно, что "великие князья не имели нужды соединяться с народом, дабы их усмирять"⁶ . Другое возражение А. С. Пушкина против признания существования у нас феодализма - это то, что в то время как в Западной Европе властвовали представители многих фамилий, у нас властвовала, добиваясь великого княжества, одна фамилия. Если А. С. Пушкин не признавал вообще существования в России феодализма, то естественно, что он решительно возражает против утверждения Полевого о существовании у нас феодализма особого типа, семейного.

Таким образом, Пушкин ставит вопрос об особом общественном строе древней Руси, отличном от западноевропейского феодализма. Это строй аристократический. "Укрепивши свое положение в ранний период, - говорит, далее, А. С. Пушкин, - аристократия стала могущественной". Несмотря на то что Иван III держал ее в своих руках, а Иван IV ее казнил, тем не менее она не была окончательно подавлена. В междуцарствие ее значение дошло "до высочайшей степени". Как и в других своих исторических заметках, Пушкин и здесь придает большое значение отмене местничества, состоявшейся в 1682 г., причем высказывает очень интересную мысль о том, что эта отмена была произведена не Федором Алексеевичем, а Языковым, представителем "меньшего" дворянства.

В результате всех этих рассуждений А. С. Пушкин делает следующий вывод: "Феодализма у нас не было, и тем хуже"⁷ .

¹ "Рукою Пушкина", стр. 167.

² Там же, стр. 175.

³ Пушкин, А. С. "Наброски третьей статьи об "Истории русского народа" Н. А. Полевого". Полное собрание сочинений. Т. VI. стр. 158. Гихл. 1936.

⁴ Там же.

⁵ Там же.

⁶ Там же.

⁷ Там же.

Заметки, сделанные А. С. Пушкиным при чтении "Описание земли Камчатки" С. П. Крашенинникова. Начало второго раздела: "Камчатские дела". Фотокопии оригинала, хранящегося в Пушкинском доме, в Ленинграде. "Заметки" напечатаны в полном собрании сочинений А. С. Пушкина (т. VI, стр. 313 - 314. Гихл. 1936).

IV

Возражения А. С. Пушкина против существования феодализма в России не могли быть убедительными не только для читателя, но и для самого автора. А. С. Пушкин оперировал чрезвычайно абстрактными формулами (феодализм - частность, аристократия - общность, феодальное семейство - одно...). Эти возражения основаны на явном отождествлении боярской службы с дружинными отношениями или на явном преуменьшении владельческих прав боярства.

А. С. Пушкин продолжал работать над решением вопроса о существовании феодализма в России и после того, как он так решительно заявил: "Феодализма у нас не было, и тем хуже". Вероятно, и теперь А. С. Пушкин интересовался не столько теоретической стороной дела, сколько дальнейшим углублением и развитием своих взглядов на русское дворянство, его древние права и позднейшие судьбы. Дальнейшее изучение вопроса о русской "аристократии" и русском дворянстве привело Пушкина к иным взглядам о положении бояр XII-XV вв., нежели они были формулированы во втором отрывке статьи об истории русского народа.

А. С. Пушкин в результате дальнейшего изучения принужден был в последнем отрывке, "Заметки о русском дворянстве", признать, что "древнюю аристократию" составляли "варяги, богатые военные славяне и воинственные пришельцы"¹ . Их права были равны княжеским, ибо они были малые князья, имели свои дружины и переходили от одного князя к другому.

А. С. Пушкин решительно не соглашается теперь с Н. А. Полевым, который говорил в своей "Истории русского народа": "Аристократизм существовал только в отношении к народу: пред лицом князя все сливалось в одно звание - рабов. Его первый чин и последний смерд были перед ним равны"² .

"Отчего? Полевой говорит, что они (представители древней аристократии) были наравне со смердами? Не знаю. Но самое молчание летописцев о их правах показывает, что права сии были ничем не ограничены"³ .

Пушкин ставит вопрос, когда боярство имело наибольшее значение. Он считает, что это - время уделов. Со времен Ивана III и Ивана IV значение боярства начинает падать. Нетрудно видеть, насколько это не соответствует тому, что говорил А. С. Пушкин о боярах во втором отрывке третьей статьи об "Истории русского народа"; "Бояре жили в городах при дворе княжеском, не укрепляя своих поместий". Попытка Пушкина развить свои мысли о различии положения западноевропейских феодалов по сравнению с русскими удельными князьями и боярами окончилась неудачей. Сохранилась заметка, которой редакторы сочинений А. С. Пушкина дают заглавие "Владетельные феодалы", следующего содержания: "Les seigneurs feodaux avaient les uns envers les autres les devoirs et les droits⁴ . Удельные князья зависели от единого великого князя и то весьма неопределенно (но меж собою) - бояре их не были в свою очередь владельцы, но их придворные сподвижники"⁵ . А. С. Пушкин в этом случае исходит из принципа западноевропейского феодального права раннего средневековья - о равенстве прав владетельных феодалов. Этот принцип в свою очередь повлиял на возникновение другого принципа французского феодального права, по которому феодальный король в определенный период является первым среди равных феодалов (primus inter pares). Этот принцип феодального права был форму-

¹ Пушкин, А. С. "Заметки о русском дворянстве". Полное собрание сочинений. Т. VI, стр. 169. Гихл. 1936.

² Полевой, Н. А. "История русского народа". Т. II, стр. 87.

³ Пушкин, А. С. "Заметки о русском дворянстве". Полное собрание сочинений. Т. VI, стр. 169. Гихл. 1936.

⁴ Владетельные феодалы имели одни по отношению к другим обязанности и права.

⁵ Пушкин, А. С. "Владетельные феодалы". Полное собрание сочинений. Т. VI, стр. 177. Гихл. 1936.

лирован Гизо в "Истории цивилизации во Франции", а Пушкин, несомненно, находится под его влиянием. Гизо следующим образом характеризует отношения между вассалами: "Вассалы одного и того же сюзерена, поселившиеся вокруг него, на одной с ним территории, и наделенные равными по рангу ленами, обозначались в средние века одним словом, уцелевшим еще в современном языке, а именно словом пэры (равные)"¹ . "Вассалы одного и того же сюзерена имеют дела с ним, обязанности и права относительно его; но между собой у них нет ни дел, ни прав, ни обязанностей"² .

Более чем вероятно, что А. С. Пушкин имел в виду еще один принцип феодального права, именно право и возможность для феодальных сеньоров быть не только вассалами короля, но и других наиболее крупных сеньоров. Сопоставляя эти принципы западноевропейского феодального права (вернее, французского феодального права) с установившимися нормами русских междукняжеских отношений, Пушкин устанавливает следующие различия между теми и другими: 1) удельные князья зависели только от единого великого князя и то весьма неопределенно; 2) бояре их не были владельцами, но их придворными сподвижниками, т. е. не были феодальными сеньорами. Далее, Пушкин хотел зафиксировать самое главное различие, именно различие прав и обязанностей между ними, и написал: "Но меж собою...". Однако он не в состоянии был это сделать, так как имевшийся в его распоряжении материал "говорил против его положений. Даже у Карамзина мы читаем следующую характеристику междукняжеских отношений в удельное время: "Так называемое братское старейшинство великого князя состояло в том, что удельные князья, имея свои особенные гражданские уставы, законы, войска, монету, обязывались иметь с ним одну политическую систему, давать ему войско и серебро для ханов. Но сие обязательство было условное: если он нарушил договор, всегда обоюдный, если утеснял их, то они могли возвратить крестные грамоты, законно искать управы мечом"³ .

Итак, Пушкин мог, опираясь на имевшуюся в его распоряжении литературу, выдвинуть положение о том, что удельные князья могли быть в зависимости только от одного великого князя, положение о неопределенности этой зависимости ("сие обязательство было условное"). Но Пушкин не нашел и не мог найти в известных ему исторических работах материала о различии прав и обязанностей между удельными князьями. Наоборот, например, по Карамзину, князья, хотя имели особые уставы, законы и прочее, тем не менее обязывались "иметь с великим князем одну политическую систему".

Поэтому Пушкин и не был в состоянии указать на взаимные отношения удельных князей и, в частности, обосновать различие их прав и обязанностей в отношении их между собой, и фраза осталась неоконченной: "Но меж собою..."

Естественно, что, не имея возможности обосновать главной своей мысли, Пушкин не счел нужным продолжать высказываться по вопросу о различии прав феодальных сеньоров и удельных князей.

Нет сомнения в том, что изучение вопроса о древних правах и судьбах русской аристократии и дворянства должно было

¹ Гизо "История цивилизации во Франции". Цитируется по переводу М. Карсака, стр. 171. М. 1881.

² Там же, стр. 172.

³ Карамзин, Н. М. "История государства Российского". Т. V, стр. 232 - 233. Изд. "Север".

оказать влияние на Пушкина при дальнейшем обсуждении проблемы русского феодализма, поставленной Н. А. Полевым. И он вернулся к своей незаконченной рецензии на второй том "Истории русского народа".

Продолжая писать рецензию, он обратил особое внимание на то место, где Полевой говорит о древнейшей истории русского народа и, в частности, о великом Новгороде: "Если сообразив историю Новгорода, невольно изумляетесь сходству оной с историей свободных городов в Италии, Франции и Германии..." "Не менее изумительно и сходство прав и преимуществ новгородских с правами и преимуществами вольных городов в Италии и Франции"¹ . "История Новгорода есть повторение истории городских общин в других землях Европы "² .

А. С. Пушкин решительно протестует против отождествления Новгорода и Пскова с вольными феодальными городами раннего западноевропейского средневековья. Его возражение обнаруживает глубокое понимание исторического процесса в России. "Освобождение городов не существовало в России. Новгород на краю России и соседний ему Псков были истинные республики, а не общины (communes), удаленные от великого княжества и обязанные своим бытием сперва хитрой своей покорности, а потом слабости враждующих князей"³ .

После обсуждения вопроса о Новгороде и Пскове А. С. Пушкин опять возвращается к вопросу о феодализме в России. А мы уже знаем, что взгляды Пушкина на положение бояр постепенно изменяются. Он в достаточной степени уяснил владельческие права боярства, в особенности боярства XIV-XV вв., в значительной своей массе состоявшего из бывших удельных, или, как мы теперь их называем, служилых князей. Вследствие этого Пушкин должен был придти к заключению, что его характеристика положения бояр во втором отрывке относится к тому периоду, когда еще были сильны дружинные отношения. Наконец, как мы установили, Пушкин должен был убедиться, что никаких различий между удельными князьями и владетельными феодалами нет в отношении равенства их взаимных прав. И тогда Пушкин отказывается от своего взгляда, который с такой настойчивостью был проведен им во втором наброске третьей статьи об "Истории русского народа" Н. А. Полевого, что не феодализм, а "аристократия" является основой общественного строя Руси. Теперь он признает существование феодализма в России. Он следующим образом формулирует свои новые взгляды:

"Феодализм мог бы, наконец, родиться, как первый шаг учреждений независимости (общины второй), но он не успел. Он развился во время татар, был подавлен Иоанном III, гоним, истребляем Иоанном IV, стал развиваться во время междуцарствия, постепенно упразднялся искусством Романовых и, наконец, разом уничтожен Петром и Анной Ивановной, указом 1731 года уничтожившей указ Петра"⁴ .

V

Остановимся на оценке взглядов А. С. Пушкина по вопросу о феодализме в России. Окончательный вывод по вопросу о существовании феодализма в России Пушкин сделал после продолжительного изучения и после больших колебаний в этом вопросе. К нему он при-

¹ Полевой, Н. "История русского народа". Т. II, стр. 64 - 65. Москва. 1830.

² Там же, стр. 57.

³ Пушкин, А. С. "Наброски третьей статьи об "Истории русского народа" Н. А. Полевого". Полное собрание сочинений. Т. VI, стр. 158 - 159. Гихл. 1936.

⁴ Там же, стр. 159.

шел не путем голой аналогии с западноевропейским общественным строем, как это мы наблюдали у Н. А. Полевого. Очень характерно, что, окончательно признавая существование феодализма в России, Пушкин сразу же говорит об особенностях русского исторического процесса: "Поймите же и то, что Россия никогда ничего не имела общего с остальной Европой; что история ее требует другой мысли, другой формулы, чем мысли и формулы, выведенные Гизотом из истории христианского запада"¹ .

Окончательно определившиеся взгляды А. С. Пушкина но вопросу о существовании феодализма в России не только свидетельствуют о довольно глубоком понимании им русского исторического процесса, но также и о том, что он стал иначе разрешать вопрос о возникновении феодализма. Как было указано, первоначально он, следуя Гизо и Тьерри, считал, что феодализм возникает в результате завоевания. Теперь, устанавливая, что феодализм в России развился во время татарского владычества, он тем самым отказывается от первоначального взгляда. Следовательно, его взгляды на условия и предпосылки возникновения феодализма шли дальше, нежели господствовавшие в его время взгляды представителей французской школы - Гизо и Тьерри.

Высказываясь в пользу существования феодализма в России, А. С. Пушкин не повторяет взглядов Н. А. Полевого по этому вопросу, а ставит и решает вопрос самостоятельно. После выхода первых двух томов "Истории русского народа", посвященных истории Киевской Руси, А. С. Пушкин не мог знать, как Полевой будет в дальнейшем представлять русский исторический процесс. Следовательно, приходится признать, что если Н. А. Полевой, первый из русских историков, стал говорить о феодализме в России, то А. С. Пушкин был первым исследователем, не только поставившим проблему о феодализме, но и продумавшим русский исторический процесс под углом зрения признания существования феодализма в России. Таким образом, по вопросу о феодализме в России А. С. Пушкин стоял выше не только современных ему историков, но также и выдающихся представителей русской буржуазной историографии второй половины XIX в., которые в лице С. М. Соловьева и В. О. Ключевского с исключительным упорством старались доказать, что феодализм был чужд русскому историческому процессу. Однако самому А. С. Пушкину его высказывания о русском феодализме, вероятно, показались настолько резко расходящимися со взглядами, господствовавшими в его время, то он не решился развить их и опубликовать.

*

Исследователи, изучавшие А. С. Пушкина, часто поражались остроумию и глубине его отдельных высказываний по вопросам русской истории, но обычно считали эти высказывания случайным проявлением умного дилетантизма. Наше изучение исторических взглядов А. С. Пушкина приводит нас к выводу, что в вопросах истории он далеко не был дилетантом: историю России он изучал глубоко и серьезно и имел продуманную историческую концепцию. Мы теперь уже не можем удивляться, что и по вопросу об опричнине, и по вопросу о местничестве Пушкин высказывал гораздо более глубокие взгляды нежели Соловьев.

¹ Пушкин, А. С. "Наброски третьей статьи об "Истории русского народа" Н. А. Полевого". Полное собрание сочинений. Т. VI, стр. 160. Гихл. 1936.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - С. ЮШКОВ:

Комментарии: