КОМИНТЕРН, РКП(б) И КУРС БОЛГАРСКОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ НА ПОДГОТОВКУ НОВОГО ВООРУЖЕННОГО ВОССТАНИЯ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 1924 ГОДА: ПО МАТЕРИАЛАМ РОССИЙСКИХ АРХИВОВ ^*

К началу марта 1924 г. в балканской проблеме появились новые обстоятельства. 7 марта Чичерин лично обращается в Секретариат ЦК РКП(б) с просьбой поставить на ближайшем заседании Политбюро болгарский вопрос с приглашением Коларова и Менжинского (напомним, В.Р. Менжинский в то время - председатель ОГПУ и непосредственный начальник Трилиссера). Заседание необходимо, писал Чичерин, "с целью использовать присутствие в Москве т. Таковского" [5. Д. 91. Л. 11]. 10 марта с подобной же просьбой в Политбюро обращается Зиновьев, указывая на необходимость вызвать на заседание Чичерина, Коларова, Уншлихта, Менжинского [5. Д. 91. Л. 10]. В обоих обращениях говорится о срочности и чрезвычайности дела: "Материал придется сообщить исключительно устно" (Чичерин), "Бумаг разослать невозможно. Изложу устно" (Зиновьев).

Что же произошло? По какой причине возникла такая тревога?

Объяснение надо искать прежде всего в том, что решения Президиума ИККИ по болгарскому вопросу, поддержка в Москве идеи вооруженного прокоммунистического восстания в Болгарии в расчете на союз коммунистов с массовой и неплохо вооруженной Внутренней македонской революционной организацией (ВМРО) Т. Александрова не могло долго оставаться тайной. От некоторых европейских спецслужб не укрылось, кроме того, что 20 февраля 1924 г. в Москве между членом Загранкомитета БКП Г. Димитровым и членом Загранпредставительства БЗНС К. Тодоровым было заключено соглашение о единых действиях обеих партий и о совместной подготовке ими вооруженного восстания, причем даже при возможной поддержке со стороны Югославии. Просочившиеся в прессу слухи вызвали в европейском общественном мнении волнение, политики стали спешно принимать меры. Вернувшийся из Москвы в Вену Милютин уже 26 февраля писал оттуда, что в венских газетах появились сообщения о перевороте в Болгарии и что болгарское правительство "по-видимому, в известной мере осведомлено о грозящей опасности и заняло несколько пунктов вдоль сербской границы отрядами македонцев и врангелевцев" [6. Ф. 498. Оп. 1. Д. 50. Л. 6].

Муссирование в печати слухов о готовящемся будто бы восстании в Вардарской Македонии не могло не вызвать ухудшения болгарско-югославских отношений и контрмер со стороны как югославского, так и болгарского правительства. Первое действовало наиболее активно, потребовав, с одной стороны, от Болгарии в ультимативной

Гришина Ритта Петровна - д-р ист. наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.

^* Окончание. Начало см.: Славяноведение. 2000. N 5.

стр. 46

форме акций против ВМРО и угрожая вторжением и занявшись, с другой стороны, перемещением болгарских эмигрантов в глубь Югославии, подальше от болгарско- югославской границы.

3 марта правительство Цанкова провело в Болгарии аресты ряда деятелей ВМРО, фактически с согласия Александрова, опасавшегося югославской интервенции. Уже 4 марта Милютину пришлось сообщить в Москву, что автономисты "намеченное ими выступление на апрель месяц отложили" [6. Ф. 498. Оп. 1. Д. 50 а. Л. 12].

Таким образом, благодаря принятым правительствами Югославии и Болгарии мерам планы коммунистов были серьезно нарушены, ибо в результате отпал главный их движитель - восстание в Македонии, на которое до этого делалась ставка. То, что восстанию македонцев, ожидавшемуся весной 1924 г., коммунисты придавали роль импульса для последующего развертывания революции, следует из документов Президиума БКФ, составленных в Вене с учетом резолюции Президиума ИККИ по болгарскому вопросу от 14 февраля. В частности, в протоколе заседания Президиума БКФ от 3 марта 1924 г., указывалось: "6. В случае восстания в Македонии Югославская, Болгарская, Греческая коммунистические партии должны выступать самым решительным образом в его защиту (...) и помогать ему, чтобы оно закончилось победой угнетенного населения. 7. В случае восстания или же попытки восстания в Македонии, которое бы сопровождалось военной интервенцией и оккупацией частей Болгарии со стороны Югославии, задачей Болгарской коммунистической партии является поднять трудящиеся массы на восстание против режима Цанкова для образования рабоче-крестьянского правительства, для освобождения страны от оккупации и восстановления мирных отношений с соседними государствами. Задачей Югославской коммунистической партии является выступить решительно против оккупации и требовать эвакуации оккупированных областей, выступить в целях защиты рабоче-крестьянского правительства в Болгарии, как правительства, гарантирующего мирные отношения с народами Югославии, и вести борьбу в пользу самоопределения македонского населения" [7. Ф. 509. Оп. 1. Д. 44. Л. 17].

Изменение политической обстановки на Балканах - такова, на наш взгляд, основная причина, требовавшая корректировки курса в отношении балканской революции на уровне Политбюро ЦК РКП(б).

Стоит обратить внимание и на пребывание в Москве в это время Х.Г. Раковского, заместителя наркоминдел СССР и полномочного представителя СССР в Лондоне. По-видимому, было бы правильно считать его главным специалистом по Балканам в начале 1920-х годов среди членов большевистского руководства. Вместе с Чичериным он участвовал в международных конференциях 1922-1923 гг. в Генуе и Женеве, на которых делегация Советского Союза открыто заявила о поддержке национально-освободительного движения угнетенных народов, а в Лозанне выступила с меморандумом фактически о федерализации Югославии [13. С. 132-133]. Есть веские основания считать Раковского автором этого меморандума.

Раковский как политический деятель пережил на протяжении жизни неоднократные крутые изломы. Будучи участником румынского и болгарского социалистического движения и II Интернационала, он проделал эволюцию от крайне левой позиции в начале XX в. к центристской. Став в 1917 г. жестким большевиком, Раковский в первые годы советской власти предпринимал усилия, нацеленные на превращение Балканского региона в своего рода базу для распространения революции на всю балкано-дунайскую территорию. Исследования последних лет свидетельствуют о прямом участии правительства Украины и его тогдашнего главы Раковского в секретных подрывных операциях на Балканах в начале 1920-х годов [14. С. 96]. Необходимость заняться с лета 1923 г. такого рода деятельностью, как представительство интересов СССР в Лондоне, потребовала новой смены, хотя бы внешне, политического облика Раковского. В результате его приезд в Москву после того, как в начале февраля 1924 г. в большой мере благодаря его усилиям в качестве полпреда Советского Союза состоялось официальное признание СССР правительством

стр. 47

Великобритании, был поистине триумфальным. Теперь Раковский выступал перед партийными товарищами с опытом заключения компромиссов, необходимых, по его мнению, и в дальнейшем. Политический вес Раковского, несомненно, был высок в это время. При этом интереса к балканским проблемам он не потерял, и именно о его приглашении на заседание Политбюро просил Чичерин в своей записке от 7 марта.

Это заседание состоялось 13 марта 1924 г. К сожалению, в распоряжении исследователя имеется только резолюция "О Болгарии", принятая Политбюро ЦК РКП(б) и хранившаяся затем в Особой папке, и нет протокола или стенограммы хода обсуждения вопроса. В заседании Политбюро участвовали 15 человек, включая Сталина, Зиновьева, Каменева, Молотова, Фрунзе. В числе выступивших по болгарскому вопросу обозначены Зиновьев, Чичерин, Литвинов, Раковский, Коларов, Менжинский, Уншлихт, Крестинский [6. Ф. 17. Оп. 3. Д. 425. Л. 3].

В одном из пунктов резолюции, казалось, четко говорилось о невозможности для СССР вмешиваться во внутренние дела другой страны: "Политбюро считает, что болгарское революционное движение должно рассчитывать исключительно на внутренние революционные силы: болгарских рабочих и крестьян. В частности, БКП должна иметь в виду, что СССР - ввиду общего положения вещей - вооруженной силой (или даже военной демонстрацией) болгарской революции в ближайшее время помочь не мог бы" [6. Ф. 17. Оп. 162. Д. 1. Л. 38].

Этот пункт заключал в себе новый и весьма существенный момент - отграничение руководства РКП(б) от политики БКП, и связан он был в первую очередь с изменениями в международной обстановке, учитывать которые стало важно для СССР. В частности, только что признанный Великобританией Советский Союз должен был принять во внимание незаинтересованность Лондона в нарушении мира на Балканах [15. С. 43-44]: из информации Милютина в Москву от 13 марта, что в урегулировании болгарско-югославских отношений "большое участие принимает... Англия. Под ее давлением югославское правительство воздержалось от немедленного вторжения (в Болгарию. - Р.Г .)" [6. Ф. 498. Оп. 1. Д. 50а. Л. 13]. Недаром следующий пункт резолюции гласил: "В отношении Югославии Политбюро рекомендует величайшую осторожность" [6. Ф. 17. Оп. 162. Д. 1. Л. 38]. Кроме того, СССР следовало учитывать и заявление о положении армии на Февральском пленуме ЦК начальника ПУРККА С.И. Гусева, которую, по его мнению, нельзя считать боеспособной.

Означало ли решение Политбюро полный отказ РКП(б) от идеи балканской революции? Отнюдь нет. Скорее инициатива только внешне целиком отдавалась БКП. Об этом свидетельствовал первый и основной пункт резолюции: "Политбюро считает весьма вероятным революционное обострение кризиса в Болгарии и присоединяется в этом смысле к оценке возможных перспектив, данной Болгарской компартией и Коминтерном". А дальше шли пункты, говорившие, в чем конкретно будет заключаться соучастие СССР в подготовке революции, а именно: "г) Предложить Коминтерну и Болгарской компартии обдумать известную политическую комбинацию для Болгарии, выяснившуюся в обмене мнений на заседании Политбюро, д) Принять предложение т. Уншлихта относительно подготовительной работы. Увеличить смету Коминтерна на соответствующие суммы" [6. Ф. 17. Оп. 162. Д. 1. Л. 38]. На основе наличного материала выяснить, в чем заключалась "политическая комбинация для Болгарии" не представляется возможным. Что касается предложения Уншлихта о подготовительной работе, то на основании приписки к этой фразе: "10 000 винтовок" в повторном решении Политбюро ЦК РКП(б) от 19 июня 1924 г. на ту же тему [6. Ф. 17. Оп. 162. Д. 2. Л. 38], можно заключить, что Уншлихт, выступая на Политбюро, привлекал материалы Балканской комиссии по вопросу о нелегальной военной организации (НВО), касавшиеся конкретной подготовки восстания (см.: Славяноведение. 2000. N 5. С. 41).

На наш взгляд, резолюция Политбюро ЦК РКП(б) от 13 марта явилась отражением некоей внутренней раздвоенности, в которой оказалось руководство СССР

стр. 48

после смерти Ленина. Недаром на том же заседании при рассмотрении вопроса об отношении к Лиге Наций (выступали Чичерин, Раковский, Литвинов) было принято такое же "двуглавое" постановление: с одной стороны, считать целесообразным принятие предложения Генерального секретариата Лиги Наций о посылке представителя НКИД в Комитет Лиги в качестве наблюдателя, а с другой - агитацию против Лиги наций продолжить и усилить [6. Ф. 17. Оп. 3. Д. 425. Л. 3].

Что касается собственно болгарского вопроса, полагаем, что известная противоречивость резолюции давала возможность руководству БКП дополнительно подумать о степени неотложности-необходимости восстания и обеспеченности его успеха. Резолюция от 13 марта могла стать для болгарских коммунистов сигналом для отмены повстанческого курса, сделай их вожди выводы, адекватные той ситуации неопределенности, в которой они оказались.

Однако идти путем дальнейшей вооруженной борьбы руководители Сентябрьского восстания, быстро оправившиеся от замешательства, решили, очевидно, невзирая ни на что. 30 марта 1924 г. Димитров от имени Заграничного представительства ЦК БКП направил из Вены в Софию, в ЦК БКП письмо. В нем, ссылаясь на разъяснения Коларова по поводу резолюции Политбюро ЦК РКП(б) от 13 марта, Димитров указывал на сложность международной обстановки и на опасность для СССР быть втянутым в войну по меньшей мере с Румынией и Польшей в случае оказания им вооруженной поддержки революции в Болгарии. Вместе с тем, передавая слова Коларова: "ЦК русской партии считает международное положение для нашей акции благоприятным..., оно, сказал З. (надо понимать, Зиновьев. - Р.Г.), никогда не было столь благоприятно", Димитров так формулировал собственную позицию: "Считаю, что это решение никоим образом не может повлиять на наши решения. Оно только заставит нас быть очень внимательными ... и когда наступит момент принять судьбоносные решения, быть по возможности полностью осведомленными о том, чего можно ожидать извне и прежде всего от наших соседей" [8. Ф. 3. Оп. 4. Д. 56. Л. 70]. Председатель Коминтерна тоже упорно держался своей линии: 20 апреля Зиновьев опубликовал в "Известиях" статью о международном положении, в которой заявил: "3-й Интернационал готов гарантировать Европе революцию".

Таким образом, идея восстания, как цель и задача, не была оставлена. В мае близ Софии была проведена Витошская конференция БКП, которая в основу своих постановлений положила именно "боевую" резолюцию Президиума ИККИ от 14 февраля 1924 г., избрала в новый состав ЦК БКП в основном "леваков" и, не вдаваясь в глубокий анализ ситуации в стране, провозгласила курс на новое вооруженное восстание в близкое время [16. С. 147]. Ориентироваться стали на осень 1924 г. 13 мая Димитров, например, писал в Москву Коларову о том, что "все предварительные условия для нашего восстания осенью назревают в стране. Мы должны очень серьезно готовиться к нему и организовать его с полной верой в его победу" [17. С. 51]. В таких условиях вопрос о военно-технической подготовке восстания стал предметом постоянного внимания в переписке коммунистов по линии Москва-Вена-София.

Из Москвы в Болгарию были посланы специальные уполномоченные, в том числе "Борис". 10 апреля Пятницкий писал Милютину: "Все люди уже в Вене. Ожидаю в самое ближайшее время получить аутентичные сведения о ходе технической подготовки в Б[олгарии]" [6. Ф. 498. Оп. 1. Д. 50а. Л. 3]. Как свидетельствуют документы, особую напористость проявлял "Борис", настаивавший на необходимости работу по НВО вести с полным напряжением сил и на том, чтобы партизанские действия болгарских товарищей были связаны с работой подрывной организации НВО [6. Ф. 495. Оп. 19. Д. 345. Л. 21]. В этом отношении его горячим сторонником в Вене являлся Димитров, в свою очередь направлявший в Москву письмо за письмом с требованием поддержки. Так, 28 мая он писал Коларову о необходимости поторопиться с отравлением сумм, предусмотренных для военной организации, подчеркивая, что "дорогое

стр. 49

время, которым мы располагаем для подготовки, быстро улетучивается, и можно не успеть сделать возможное" [8. Ф. 146. Оп. 2. Д. 1545. Л. 1].

После отъезда Димитрова из Вены в Москву на V конгресс Коминтерна, "Борис" стремился использовать его авторитет и личную заинтересованность в подготовке восстания для нажима на московские службы. 10 июня "Борис" сообщал Димитрову, что отправляет по начальству свои доклады и в них ребром ставит "вопрос о том, что у нас осталось только три месяца времени и что если на осень мы что-нибудь хотим подготовить, то нельзя жалеть ни денег, ни работников". Считая, что настоящей работы не ведется, а есть "скорее симуляция ее", "Борис" требовал: "Т-щ Виктор (псевдоним Димитрова. - Р.Г.), нажимайте там на всех. Промедление времени - смерти подобно. Надо решить вопрос, что мы намерены делать осенью: да или нет. Если да, то нужно сформировать и центр единого управления подготовкой событий и приступить к работе по македонцам, врангелистам и транспорту материальных средств" [6. Ф. 495. Оп. 282. Д. 95. Л. 16].

12 июня он направил новое послание Димитрову с приложением плана дальнейшей работы и просьбой к адресату: "Поддержите его. Время идет. У нас только три месяца. Пусть бросят торговаться о средствах и во всяком случае то, что решено дать, пусть дают без проволочки" [6. Ф. 495. Оп. 282. Д. 95. Л. 17]. Из этих писем следует, что Москва не направляла обещанных средств. Возможно, чтобы получить их, "Борис" в искривленно-радужном свете представлял Москве картину положения в Болгарии, хотя не исключено, что в своих посланиях он просто давал волю левацко-молодеческим настроениям. В них он сделал упор прежде всего на якобы политическую готовность восстания. "Большая часть населения, - писал он, - только насилием удерживается от открытого вооруженного выступления против правительства". Сильно преувеличивая также готовность политических союзников БКП к совместным с нею действиям, "Борис" заявлял, что автономисты фактически раскололись и что "сейчас уже можно ставить вопрос о том, какое количество автономистов выступит с нами против Цанкова и нельзя ли уже думать о дезорганизации полицейского аппарата, добиваясь выхода из него автономистов, которые сейчас являются "лучшими" его элементами". "Не исключается, - продолжал он, - возможность вовлечения ЦК ВМРО и в открытую борьбу с болгарским правительством". Провозглашая левых земледельцев "нашими несомненными союзниками", "Борис" планировал захватить их нелегальную вооруженную организацию "в наши руки, ведя нашу организационную военную работу отдельно от них". Врангелевцам он также находил место в боевом строю, считая, что они "сравнительно легко поддадутся нашей обработке, и некоторая часть из них во время переворота (курсив мой. - Р.Г.) может даже стать с оружием в руках на нашу сторону" [6. Ф. 495. Оп. 19. Д. 345. Л. 22].

Вместе с тем военно-техническая сторона подготовки восстания, судя по реляциям того же "Бориса", сильно отставала. Боевые силы болгарских коммунистов он количественно определял примерно в 7 тыс. человек, из которых около 3,5-4 тыс. "может быть втянуто в НВО". Однако это, по-видимому, еще предстояло сделать, так как в конце мая в НВО входили всего 500 человек. Но с чем очень плохо, по его признанию, обстояло дело, так это с оружием, поскольку было немногим более тысячи винтовок, около двух десятков пулеметов и 61 револьвер. Лишь в будущем времени писал "Борис" о возможности пополнить этот арсенал путем покупки или "похищения внутри страны не менее 3 тыс. винтовок".

Подводя итог, "Борис" действительно ставил перед Москвой вопрос ребром, заявляя, что сейчас самое время решать, "готовимся мы к восстанию осенью или нет", ибо фактически осталось только два месяца, "даже если вы немедленно примете решение начать работу по широкому плану".

"Мы не говорим, - продолжал он, - о массовой отправке из СССР работников на усиление НВО Болгарии, но необходимо НВО дать: 1) технического руководителя, 2) организатора транспорта и 3) начальника разведки НВО. Сверх этого необходимо дать и товарища для ВМРО, облеченного достаточными полномочиями. За границу

стр. 50

должен быть командирован и один работник по врангелевцам" [6. Ф. 495. Оп. 19. Д. 345. Л. 24]. Далее следовали финансовые расчеты по осуществлению всех этих планов - речь шла о десятках тысяч долларов. Для успеха подготовки восстания "Борис" считал необходимым создание в Вене полномочного центра, в распоряжение и подчинение которого должны быть поставлены все учреждения СССР, ведущие нелегальную работу по Балканам [6. Ф. 495. Оп. 19. Д. 345. Л. 26].

В общем многое из указанного является, по нашему мнению, очевидным, если говорить о серьезной подготовке восстания. И также очевидно, что ничего из организационно необходимого Москва не сделала, кажется, все отдав на волю случая.

Отчаянное положение дела фиксировал и некто "Александр". Его письмо из Болгарии от 17 июня на болгарском языке, переведенное на русский, наверное, уже в Москве, гласило: "Без отлагательства необходимо приступить к закупке и отправке нужных нам товаров, т.к. если не начать сейчас, то останемся с самыми пустяками. Внутри страны оружие ни в коем случае не успеем раздобыть. Здесь есть возможность получить только малое количество оружия, но нет денег и для этой цели. Хранилища для оружия не готовы - работа по ним приостановлена из-за отсутствия денег" [6. Ф. 495. Оп. 19. Д. 478. Л. 59].

В начале июля уже не отдельные агенты, а ЦК БКП сообщал в БКФ в Вену о том, что до сих пор в Болгарию не переброшено ни одной винтовки, не говоря уже о другом оружии, и о том, что русские хотели сгрузить оружие прямо на берег, но все еще ничего не сделано. Крайний срок наступил, говорилось в документе, необходимо принять быстрые меры, иначе БКП ждет новое поражение [8. Ф. 3. Оп. 4. Д. 55. Л. 56].

Положение с подготовкой восстания было столь тяжелым, что один из "делегатов" Коминтерна - И. Дзевалтовский ("Мариан"), пробыв в Софии около двух недель, привез оттуда в Вену, в ИК БКФ, доклад с выводом: условия для победы восстания в Болгарии неблагоприятны (что он мог оценить как кадровый военный). Однако его доводы не были восприняты венскими коллегами. Когда же последние стали настаивать на его новой поездке в Болгарию для участия в конференции БКП (названной позже Витошской), где партия должна была официально принять курс на новое вооруженное восстание, Дзевалтовский, очевидно, испугавшись быть вовлеченным в явную авантюру, решил просто исчезнуть с "коммунистического горизонта". Его долго искали по разным каналам, а найдя - физически уничтожили как предателя.

Особенно остро несогласованность действий БКП и БКФ, с одной стороны, и Москвы, с другой - проявилась в связи с "македонскими переговорами". Они велись тайно между уполномоченными на то "людьми Москвы" (материалы поступали прежде всего к Трилиссеру [9. Ф. 04. Оп. 7. П. 61. Д. 831. Л. 40]) и руководящими центрами ВМРО и других македонских организаций. Не углубляясь в суть очень сложного сюжета, подчеркнем только, что болгарские коммунисты крайне отрицательно относились к лидеру ВМРО Т. Александрову, считая его принципиальным врагом БКП, а переговоры возможными только с левой частью ВМРО, в то время как Москва усиленно добивалась соглашения именно с ЦК ВМРО.

Между тем 29 апреля добились, казалось, невозможного: за подписью всех трех членов ЦК ВМРО, включая Александрова, в Москву была направлена Декларация ЦК ВМРО. В ней провозглашалось стремление образовать единый "македонский фронт", который при опоре на всемерную поддержку СССР будет бороться за объединение "разделенных частей Македонии" в самостоятельную политическую единицу и за образование Балканской федерации. В доказательство искренности этих намерений ЦК ВМРО, заявляя, что относится к сербскому, греческому и болгарскому правительствам как к орудиям "собственных или иностранных стремлений в отношении Македонии", говорил о готовности дать доказательства полного разрыва с политикой софийского правительства [6. Ф. 509. Оп. 1. Д. 56. Л. 2). Несколько дней спустя появился подписанный теми же тремя членами ЦК Манифест ЦК ВМРО к македонскому народу.

стр. 51

Как только руководству БКФ стало известно о Декларации ВМРО от 29 апреля, Президиум БКФ на своих заседаниях 3 и 5 мая 1924 г. заявил о несогласии с происшедшим. "Декларация является малоудовлетворительной, слишком общей по своему характеру и неясно определяющей изменение направления деятельности македонско- автономистской организации", - говорилось в постановлении Президиума БКФ от 5 мая [6. Ф. 509. Оп. 1. Д. 44. Л. 95]. После перечисления ряда неучтенных в Декларации условий постановление заканчивалось словами: "Президиум БКФ считает продолжение переговоров ЦК с македонскими автономистскими организациями целесообразным, но таковые должны вестись в тесном контакте с Президиумом БКФ" [6. Ф. 509. Оп. 1. Д. 44. Л. 96].

Решительно выступил с позиции неприятия подписанных автономистами документов и ЦК БКП. 13 мая Димитров телеграфировал Коларову в Москву: "Решение по македонским делам задержите до получения посланного нами доклада ЦК БКП" [6. Ф. 509. Оп. 1. Д. 37. Л. 27], а затем в специальном письме четко сформулировал позицию ЦК: "Центральный комитет самым настоятельным образом просит не оказывать никакой моральной, политической и материальной поддержки крылу Т. Александрова в Македонской автономистской организации, состоящей из болгарских националистов и форменных буржуазных фашистов. Он настаивает оказывать поддержку только революционной оппозиции в этой организации, сплачивающей надежнейших македонских революционеров и стремящейся ориентироваться все более в сторону и в духе декларации ильинденцев (легальная организация македонских беженцев, выступившая в апреле 1924 г. оппозиционно правительству Цанкова. - Р.Г.). Основательным считается, что всякая поддержка, оказанная крылу Александрова, будет использована против оппозиции, следовательно, и против нас" [6. Ф. 495. Оп. 19. Д. 478. Л. 56].

Все это заставило Москву серьезно заняться болгарскими делами. Прежняя Балканская комиссия после февральских заседаний, кажется, больше не собиралась и разногласиями между ее членами Политбюро ЦК РКП(б) специально, по- видимому, не занималось. Теперь настало время организовать такую комиссию вновь.

Поскольку члены ЦК ВМРО свою Декларацию от 29 апреля отправили по официальному каналу, через советское полпредство в Вене, первым в Москве забеспокоился Чичерин. Он обратился в ИККИ с письмом по поводу болгарских дел, так что уже в конце апреля Секретариат ИККИ постановил "назначить комиссию в составе Коларова, Трилиссера, Уншлихта и Пятницкого, которая должна согласовывать деятельность всех учреждений, связанных с балканскими делами" [6. Ф. 495. Оп. 18. Д. 228. Л. 161]. В комиссию естественно вошел и Чичерин, так что, как видим, речь шла фактически о восстановлении прежнего ее состава.

Между тем Коларов, собрав все "македонские" документы, полученные им из Вены и Софии, обратился 21 мая к Чичерину как к главе комиссии с просьбой созвать совещание ее членов с приглашением приехавшего из Вены Милютина [9. Ф. 04. Оп. 7. П. 61. Д. 831. Л. 29]. Созвать комиссию оказалось делом непростым, так как большевистские руководители были заняты подготовкой и проведением (23-31 мая) бурного (включая "тайности" письма Ленина к съезду) XIII съезда РКП(б). Тем не менее касательно острого македонского вопроса Балканская комиссия все-таки собралась, и в Вену ушло ее постановление от 7 июня: "Не разрывая с Т. Александровым, поддерживать тайные связи с оппозицией и оказывать ей тайно моральную и материальную поддержку... Подтвердить необходимость проникновения в организации ВМРО и развития нелегальных связей с оппозицией". [9. Ф. 04. Оп. 7. П. 61. Д. 831. Л. 416].

С места, однако, поступали сообщения, что никаких благоприятных изменений в поведении автономистов по отношению к болгарским коммунистам не происходит и что люди, ведущие переговоры с автономистами, действуют, не соблюдая приличий. И. Генчев, член Загранпредставительства БКП в Вене, писал уехавшему в Москву на V конгресс Коминтерна Димитрову: "Люди, которые здесь руководят переговорами с

стр. 52

автономистами, в частных разговорах всегда соглашаются с нами, но все делают за нашей спиной, не спрашивая ни Федерацию, ни партию. Нужно было или заставить автономистов выполнить взятые на себя обязательства или порвать с ними. Ни того, ни другого не произошло. И что теперь? Даем кредит организации, которая может только помешать нашему делу. Нужно и в этом вопросе развязать руки партии" [8. Ф. 3. Оп. 4. Д. 55. Л. 39].

В Балканской комиссии между тем опять возникли разногласия. С уверенностью об этом можно говорить в отношении контрпозиций Милютина-Коларова, а возможно, также Уншлихта-Трилиссера. 15 июня Чичерин, не в силах совладать с ситуацией, обратился от имени комиссии в Политбюро ЦК РКП(б) для ее разрешения. При этом, сообщал он, нужно бы сделать общий доклад в Политбюро о работе комиссии и указал на Трилиссера как на наиболее компетентного в вопросе и "непосредственно руководящего этой работой" [5. Д. 91. Л. 22].

На Политбюро ЦК РКП(б) вопрос "О Македонии" слушался уже 19 июня. В обсуждении участвовали Чичерин, Трилиссер, Коларов, Димитров, Уншлихт, Пятницкий, Милютин, Менжинский, Крестинский. Постановление звучало своеобразно: подтвердить предыдущее решение Политбюро от 13 марта (с сохранением пункта о поручении Уншлихту провести подготовительную работу - десять тыс. винтовок и т.д.) [6. Ф. 17. Оп. 162. Д. 1. Л. 38]. То есть в вопросе о болгарском восстании Политбюро не сделало ни шагу вперед по сравнению со своей мартовской позицией.

Но далее в резолюции были новые и весьма важные пункты. Так, относительно "партизанства" постановили согласиться с позицией большинства комиссии о нежелательности развивать партизанское движение в Болгарии, признав мнение Милютина, наиболее рьяно отстаивавшего партизанскую тактику, неправильным. На практике это означало скорую отставку Милютина с поста уполномоченного ИККИ в венском бюро Коминтерна - обстоятельство, которое можно считать своего рода знаковым для РКП(б), ибо Милютин на протяжении всего периода своей деятельности на Балканах проявлял себя как убежденный сторонник практической реализации идеи мировой революции. Очевидно, теперь наступало время постепенно спускать на тормозах осуществление этого большевистского идеала.

Кроме того, в резолюции имелся пункт о целесообразности опубликования в СССР в открытой печати статьи о событиях на Балканах "в духе проекта, предложенного т. Чичериным". Под событиями на Балканах подразумевались "македонские дела" - направление, занимавшее Москву не меньше, чем болгарское восстание. При этом проект Чичерина носил, на мой взгляд, откровенно провокационный характер. Ничтоже сумняшеся наркоминдел предлагал фактически обнажить перед всем миром "прокоммунистическую" сущность Декларации автономистов и Майского манифеста и подставить тем самым руководство ВМРО под огонь. В предложенном им тексте значились такие заявления, как: "Македонское революционное движение выступает таким образом с этого момента (имелось в виду заявление ВМРО от 15 марта 1924 г. - Р.Г.) в официальных изданиях ВМРО как борющееся и против болгарского, и против югославского правительств" [9. Ф. 04. Оп. 7. П. 61. Д. 831. Л. 44]. Это утверждение иначе как фальсификацией назвать, по моему мнению, нельзя, ибо в заявлении 15 марта лишь выражался протест против преследования македонских деятелей. Не менее безапелляционно звучал и такой пассаж в проекте Чичерина: "Целый ряд правительственных постов в Болгарии заняты лицами, принадлежащими к автономистскому македонскому течению; следует ожидать в этом вопросе реального осуществления разрыва между ВМРО и софийским правительством" [9. Ф. 04. Оп. 7. П. 61. Д. 831. Л. 44].

Именно в ключе подстегивания "македонских событий" был выдержан и последний пункт решения Политбюро от 19 июня, сыгравший на деле роковую роль в судьбе ВМРО да и всего македонского движения. Он гласил: "Декларацию македонских автономистов опубликовать за их подписью". Этот пункт был принят в нарушение договоренностей

стр. 53

с Александровым о необходимости согласования с ним времени публикации документа [6. Ф. 17. Оп. 162. Д. 1. Л. 38] ¹ .

Невольно приходит на ум текст, обнаруженный среди записей Коларова, сделанных им во время заседания Президиума ИККИ в феврале 1924 г. Документ представляет собой рукописный набросок на правильном русском языке и является, возможно, планом выступления одного из советских участников обсуждения болгарского вопроса. "1. Главное, - говорится в нем, - подготовка, как политическая, так и военная вооруженного восстания. ...6. Не толкать македонцев. 7. Иметь в виду две перспективы: 1) выступаем обязательно с македонцами; 2) выступаем после, когда македонцы скомпрометированы rsp югослав. ...(одно слово неразборчиво. Р.Г.)..." [8. Ф. 3. Оп. 4. Д. 101. Л. 279 об]. Это косвенно подтверждает, что в Москве заблаговременно прорабатывалась комбинация с целью "подставы" и компрометации Александрова как наиболее авторитетного в македонских кругах лидера, в случае если не удастся добиться его полной лояльности при осуществлении планов коммунистов. Весной 1924 г. выступить вместе с македонцами, как помним, коммунистам не удалось. Похоже, в июне большевистские деятели стали уповать больше на "вторую перспективу". Вот только выступить, как увидим далее, все равно не удалось.

На заседании Политбюро 19 июня вопрос о вооруженном восстании в Болгарии как будто ничего не приобрел в своем развитии. Но проявившаяся в начале 1924 г. тенденция к постепенному оттеснению на второй план идеи мировой революции не была преобладающей среди руководства РКП(б). V конгресс Коминтерна (17 июня -8 июля 1924 г.) и сразу за ним начавшаяся VII конференция БКФ продолжали отстаивать воинственную революционную линию.

Выступая на VII конференции с отчетом о деятельности БКФ, Димитров так оценивал революционную обстановку на полуострове: "Лично мне наиболее важным представляется положение в Болгарии. Современное политическое положение в Болгарии не может продолжаться. Кризис все более и более обостряется. Существует пропасть между правящим классом, правительством и рабоче-крестьянскими массами. Движение становится с каждым днем все сильнее". И на основании этого своего представления обратился к конференции с просьбой "выработать точные директивы", поскольку БКП "остро нуждается в них" [6. Ф. 509. Оп. 1. Д. 39. Л. 12]. Речь шла, разумеется, о революционных директивах.

Примечательным было выступление на конференции Бухарина. Заявив, что недостаточно знаком с событиями в Болгарии, он тем не менее строил свое дальнейшее выступление, исходя из посылки о революционной обстановке на Балканах и о том, что "революция становится вопросом нынешнего дня". В ней Болгария якобы будет революционным центром, а Югославия - контрреволюционным; чтобы победить эту контрреволюцию, КПЮ должна правильно ставить национальный вопрос.

Бухарин специально остановился на национальном вопросе, считая, что "основными лозунгами и здесь должны быть по возможности самые радикальные: отделение, независимость всех республик и т.д., так как нам необходимо поддерживать национальные конфликты. Впоследствии разберемся, - надеялся он. - Прежде всего мы должны добиться гегемонии коммунистической партии. Что потом'? Ну что же, остается снова обратиться к примеру Советской России, где коммунистическая партия едина и прекрасно руководит всеми независимыми республиками. То же произойдет и в Болгарии, если мы будем следовать этой политике. Самое необходимое - это иметь сильную коммунистическую партию, способную руководить республиками, как бы самостоятельны они ни были" [6. Ф. 509. Оп. 1. Д. 39. Л. 12-15].

¹ Последовавший за публикацией документа скандал, связанный с отказом Т. Александрова и А. Протогерова от своих подписей, означал полную компрометацию лидеров ВМРО и перед болгарским правительством, и перед членами самой организации. В ходе состоявшихся выяснений отношений Александров был убит 31 августа. Во взаимоистребителыюй резне в начале сентября погибли десятки македонских деятелей.

стр. 54

Общими усилиями ультрареволюционно настроенные лидеры БКФ, при поддержке левацких деятелей РКГТ(б) и несмотря на сопротивление ряда делегатов компартий Югославии, Румынии, Греции, тянули конференцию влево, так что она в конце концов приняла резолюцию, уполномочившую Коларова и Димитрова обратиться в Политбюро ЦК РКП(б) для продвижения вопроса о восстании в Болгарии.

21 июля 1924 г., ссылаясь на эти полномочия, Коларов и Димитров озаботили своеобразным меморандумом Политбюро ЦК РКП - "крупнейшей и руководящей партии Коминтерна". Исходная позиция авторов состояла в признании неминуемости нового восстания в Болгарии. О ближайшем осеннем восстании, утверждали они, все говорят открыто и готовятся к нему; правительство Цанкова фактически имеет против себя буквально всю нацию.

Далее авторы в благоприятном для себя свете сообщали, на какие военные силы опирается в настоящее время правительство Цанкова и в каком направлении должна вести военную работу БКП. Специальный раздел был посвящен вопросу о том, какие перспективы болгарское восстание откроет с точки зрения международных отношений на Балканах. Во-первых, они ожидали, что "общие действия македонцев, кроатов и других против белградского правительства могут создать не только величайшие затруднения Югославии в деле интервенции (в объятую восстанием Болгарию. - Р.Г.), но и поставить само существование Югославии под угрозу распада" и тем, очевидно, нарушить непризнаваемую СССР Версальскую систему мирных договоров. Во-вторых, (еще одна "затравка" для руководства СССР) авторы выражали надежду, что в случае низвержения правительства Цанкова возникнет "возможность для нас замаскировать рабоче- крестьянское правительство формальным преобладанием в нем крестьянских левых элементов при условии сохранения аппарата власти и вооруженной силы в руках рабочего класса и его партии". Далее следовал тезис о выгодности "такого прикрывающего диктатуру пролетариата правительства", что, несомненно, было подыгрыванием Зиновьеву, выступившему на V конгрессе Коминтерна с тезисом о рабоче-крестьянском правительстве как синониме диктатуры пролетариата.

Авторы меморандума считали невозможным для БКП уклониться от приближающегося боя, как и остаться пассивными. "И Коминтерн, - утверждали они, - не может предоставить решение судеб болгарской революции фаталистическому развитию событий". Далее был поставлен вопрос: "Выгодна ли Коминтерну и РКП в нынешний период консолидации международной реакции та сумятица, которую вызовет болгарское восстание на Балканах?", подразумевая положительный ответ на него.

Меморандум кончался просьбой к Политбюро. Она, как и ее тональность, весьма выразительны, поэтому приведем эту часть документа целиком. Итак, Коларов и Димитров просили Политбюро ЦК РКП(б):

"1. Дать твердую директиву всем органам как партийным, так и советским, в частности, Комиссии под председательством т. Ч(ичерина. - Р.Г.), объединяющей деятельность всех этих органов в деле помощи Болгарской революции, держать курс на болгарское восстание со всеми вытекающими отсюда политическими и военно-техническими последствиями. Неопределенности, которая наблюдалась до сих пор в работе соответствующих органов, должен быть положен конец.

2. Делегировать на Балканы группу ответственнейших политических работников из РКП для усиления работы руководящих органов на Балканах и при непосредственном участии которых должен быть налажен контакт со всеми революционными организациями на Балканах в целях общего выступления.

3. Делегировать на Балканы группу военных работников, способных участвовать в подготовке и руководстве движением с военно-технической точки зрения.

4. Усилить работу по разложению врангелевцев.

5. Усилить материальную и техническую помощь, размеры которых должны быть установлены Комиссией в кратчайший срок.

Остальные практические мероприятия должны быть разработаны Комиссией, в которую желательно делегировать представителя Политбюро.

стр. 55

При разбирательстве этого меморандума просим пригласить т.т.: Чичерина, Фрунзе, Уншлихта, Мануильского, Милютина, Трилиссера, Пятницкого" [5. Д. 91. Л. 24-26].

24 июля Политбюро постановило создать комиссию в составе М.В. Фрунзе, Ф.Э. Дзержинского и Л.Д. Троцкого, которая должна была "подробно ознакомиться с положением дел в Болгарии и с предложениями, вносимыми представителями БКП" [6. Ф. 17. Оп. 162. Д. 2. Л. 11]. Таким образом, к проблеме вооруженного выступления в Болгарии был привлечен новый круг большевистских руководителей, более высокого партийного и государственного уровня, считавшихся квалифицированными военными специалистами. И уже 29 июля Политбюро утвердило новую резолюцию по болгарскому вопросу, предложенную этой комиссией.

Резолюция от 29 июля, выполненная в единственном экземпляре в виде приложения к протоколу заседания Политбюро ЦК РКП(б), совершенно изменяла планы руководства БКП. Само Приложение было подписано непосредственно Дзержинским, Троцким и Фрунзе, что позволяет предположить, что детально оно не обсуждалось на заседании Политбюро, очевидно, целиком положившегося на мнение авторитетных товарищей. В первом и главном пункте резолюции говорилось: "Признать, что до укрепления партии на железных дорогах, на почте и телеграфе, в армии и в деревне партия не может ставить себе вооруженного восстания в качестве неотложной практической задачи текущей осенью". Но далее резкость первых фраз смягчалась уклончивыми выражениями. Так, хотя международная обстановка была определена как наименее благоприятная для восстания, выражалась надежда, что ситуация на Балканах "будет изменяться, вероятнее всего, к лучшему". Несмотря на туманность формулировки, революционная перспектива таким образом не снималась. Наоборот, перед БКП ставилась задача усиленной и всесторонней политической, организационной и технической подготовки вооруженного восстания и захвата власти рабоче-крестьянским блоком под руководством коммунистической партии. "Именно к этому, - говорилось в документе, - нужно вести крестьян, удерживая их от преждевременных вооруженных выступлений и разъясняя им, что победа мыслима только в теснейшем союзе с рабочим классом, которому предстоит вести борьбу в городах, центрах правительственной власти, и которому поэтому необходимо всесторонне подготовиться к этой борьбе" [5. Д. 91. Л. 13].

В заключение составители резолюции попытались подробнее объяснить свою позицию, говоря, что Политбюро исходит из тех соображений, что БКП, жестоко пострадавшая в результате Сентябрьского восстания, еще не успела восстановить свой организационный аппарат и создать для себя опорные пункты в тех областях, которые имеют решающее значение для исхода восстания. Подготовиться к руководящему не только политическому, но и организационно- боевому участию в восстании, по их мнению, вряд ли возможно в течение одного или даже двух-трех месяцев. "В этом смысле, говорилось в документе, мы высказываемся за то, чтобы партия применяла необходимые меры для оттяжки восстания примерно до весны следующего года, прикрывая свою напряженную подготовительную работу соответственными политическими маневрами". Признавая далее, что изменение обстоятельств может поставить вопрос "о скорейшем открытии революционных действий", Политбюро требовало: "Но до наступления такого рода событий, которые подлежали бы особой оценке, наша болгарская партия должна руководствоваться директивами, изложенными в настоящей резолюции" [5. Д. 91. Л. 14].

При столь безапелляционной тональности последних слов Коларову и Димитрову не оставалось ничего другого, как согласиться. Сообщая об этом в письменном заявлении в Политбюро ЦК РКП(б) 29 июля и подтверждая в нем, что БКП имеет ясное представление о тяжелых последствиях в случае нового поражения вооруженного восстания в Болгарии и поэтому "авантюры не сделает и без достаточной и всесторонней подготовки призыва к массам к восстанию не отправит", Коларов и Димитров не преминули упомянуть, что в резолюции Политбюро признается быстрое

стр. 56

назревание кризиса в Болгарии, что допускает "возможность в течение развивающихся событий принять новое решение" и подчеркивает необходимость усиленной политической, организационной и военно-технической подготовки [5. Д. 91. Л. 27].

Новая возможность остановиться и отказаться от мало чем обеспеченного курса на вооруженное восстание при фактическом отказе СССР от всеобъемлющей помощи оказались проигнорированной Коларовым и Димитровым, что, очевидно, было в рамках их тогдашних левацко-авантюрных умонастроений.

На заседании Политбюро 29 июля было также принято решение о ликвидации "ранее существовавших комиссий по болгарскому вопросу" и об учреждении новой комиссии под председательством Фрунзе, куда вошли опять-таки Чичерин, Трилиссер, Пятницкий, Уншлихт и Коларов, а также новый член - Д.З. Мануильский. Последний вместе с "группой товарищей" был откомандирован в распоряжение ИККИ специальным постановлением Политбюро еще 19 июня 1924 г. [6. Ф. 17. Оп. 3. Д. 444. Л. 8]. Состав комиссии, оставшийся в основе прежним, был таким образом расширен и укреплен. Ему предстояло действовать в дальнейшем: курс на вооруженное восстание в Болгарии после всех обсуждений в Москве в июне-июле 1924 г. окончательно снят не был и в той или иной степени продолжал осуществляться.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Косев Д. Выступление в дискуссии // Известия на Института по истории на БКП. София, 1969. Т. 20.

2. Косев Д. Положението в България и проблемът за курса на БКП след Септемврийското въстание през 1923 г. (до април 1925 г.) // Известия на Българското историческо дружество. София, 1970. Т. 27.

3. Гришина Р.П. Сентябрьское восстание 1923 г. в Болгарии в свете новых документов // Новая и новейшая история. 1996. N 5, 6.

4. Гришина Р.П. Формирование взгляда на македонский вопрос в большевистской Москве. 1922-1924 гг. (По документам российских архивов) // Македония: проблемы истории и культуры. М., 1999.

5. Архив Президента РФ. Ф. 3. Оп. 20.

6. Российский государственный архив социально- политической истории.

7. БКП в резолюции и решения. София, 1957. Т. 2.

8. Централен държавен архив (София).

9. Архив внешней политики РФ.

10. Колпакиди А.И., Прохоров Д. Империя ГРУ. Очерки истории российской военной разведки. М., 2000. Кн. 2.

11. Российский государственный военный архив. Ф. 33998. Оп. 2. Д. 444.

12. Славяноведение. 1994. N 5.

13. Документы внешней политики СССР. М., 1962. Т. IV.

14. Головко В.А., Станчев М.Г., Чернявский Г.И. Между Москвой и Западом. Дипломатическая деятельность Х.Г. Раковского. Харьков, 1994.

15. Василев В. Майският манифест на ЦК на ВМРО от 1924 г. - обстановка, преговори и последици // Исторически преглед. София, 1980. N 5.

16. Даскалов Д. В. Коларов и Г. Димитров и революционните събития в България. 1923-1925 гг. София, 1978.

17. Димитров Г. Съчинения. София. 1989. Т. 16.

Постоянный адрес данной публикации: