I

В исторической литературе о русско-японской войне можно встретить утверждение, что корни этой войны следует искать в промышленном кризисе начала XX века¹ .

Что в истории возникновения русско-японской войны промышленный кризис имел большое значение, не подлежит никакому сомнению. Но несомненно также и то, что одного указания на этот факт для понимания дальневосточной политики царизма в период, непосредственно предшествовавший русско-японской войне, еще далеко не достаточно: недостаточно прежде всего потому, что без учета внутренних политических последствий этого кризиса, без учета тех изменений, какие последовали в расстановке классовых сил в стране, нельзя понять внешней политики господствовавшего помещичьего класса и самодержавия.

Промышленный кризис начала 900-х годов, являясь отражением и частью мирового промышленного кризиса, протекал в России с особой остротой и отличался исключительной длительностью, причиною чего, по признанию современников, было "огромное превышение производительности заводов и копей над размерами потребительного спроса", "несоответствие между ростом производительных сил российской промышленности и внутренним русским рынком, опутанным целой сетью пережитков и пут крепостного права"² . Констатирование этого факта принадлежало ни больше, ни меньше как горнопромышленникам, собравшимся в 1901 г. на съезд горнопромышленников юга России. "...Интересы самодержавия, - писал Ленин в начале 1902 г., - совпадают только при известных обстоятельствах и только с известными интересами имущих классов, и притом часто, не с интересами всех этих классов вообще, а с интересами отдельных слоев их. Интересы других слоев буржуазии, а также более широко понятые интересы всей буржуазии, всего развития капитализма вообще необходимо порождают либеральную оппозицию самодержавию"³ .

То объяснение, которое давалось промышленному кризису горнопромышленниками юга России, принадлежавшими к тем слоям буржуазии, которые были тесно связаны с царизмом, уже подводит нас к тому политическому значению, какое в условиях царской России приобретал промышленный кризис.

Промышленный кризис с особенной силой подчеркнул роль рабочего класса как главной и основной силы, ведущей под руководством революционной части социал-демократии последовательную борьбу с самодержавием.

В то же время промышленный кризис вызывал прилив в деревню безработных из города, что придавало волне крестьянского движения,

¹ "Вестник Коммунистической академии" N 15. 1926. С. Томсинский "К вопросу о социальной природе русского самодержавия", стр. 263.

² "Труды XXVI съезда горнопромышленников юга России". Приложение II, стр. 14 - 15. См. также цитату у С. Пионтковского "Очерки истории России в XIX - XX вв.", стр. 209. Изд. 1930 года.

³ Ленин. Соч. Т. IV, стр. 355.

притом в условиях постигшего деревню недорода, небывалую высоту и размах. "...В этой борьбе, - заявлял тогда же Ленин на страницах "Искры", - партия пролетариата обещает свою поддержку всему крестьянству..."¹ .

Усиление крестьянского движения активизировало мелкобуржуазную интеллигенцию, в основной своей массе пытавшуюся самоопределиться в слагавшейся из остатков народовольчества эсеровской партии. Хроническим явлением становились студенческие волнения, вызывавшие, по словам Ленина, переполох правительства, "...которое поступает так, как будто бы топор был уже занесен над опорами его владычества"² .

В условиях надвигавшейся политической бури не могла не расти и вширь и вглубь оппозиционность либеральных помещиков. Либерализм их питался теперь не только мыслью с вреде покровительственной системы, не только заинтересованностью в платежеспособности крестьян как арендаторов помещичьей земли - он питался теперь и теми непосредственными эмоциями, которые вызывала в помещичьей душе деревенская действительность 1902 года. "От чего будет охранять нас усиленная полиция? - задавался вопросом в своем письме охваченный оппозиционным настроением помещик. - От преступной пропаганды. От социализма. Но ведь не они нам страшны... опасность в самой деревне, в том, что ей есть нечего; в том, что она невежественная и не может разобраться в причинах оскудения... Разве полиция может спасти нас?" Указывая на то, что усиление полиции не приведет ни к чему и что на крестьянское управление положиться нельзя, ибо "они же крестьяне, и в трудную минуту будут с ними, а не с нами", автор письма добавлял: "Мы должны будем каждую минуту ждать красного петуха или выстрела из-за угла. И, право, деревенский террор пострашнее широких волнений... Не утешат нас и подачки... Да и чем вознаградят нас... если мы лишимся не хлеба, не построек, а жен и детей своих... Правительству не жить бок о бок с ними. А нам-то они соседи... И если не они сами, то дети их ворвутся к нам за своим добром и опять запалят наши усадьбы"³ .

Протекавшее в традиционных "земских" формах движение либеральных помещиков неразрывно сплеталось с движением земской и внеземской интеллигенции. Годы, о которых идет речь, отличаются необыкновенным обилием всероссийских и областных земских съездов, на которых происходили попытки сплочения земской оппозиции. В мае 1902 г. первый открытый съезд земских деятелей формулировал либеральную программу, которую решено было проводить в комитете о нуждах сельскохозяйственной промышленности⁴ . В уездных комитетах слышались требования свободы слова, печати, собраний, произносились речи о земском соборе (воронежский, суджанский).

"Оживление земского движения в последнее время, - писал Ленин в марте 1902 г., давая на страницах "Искры" место гектографированному письму "старых земцев", - представляет из себя вообще чрезвычайно интересное явление... И слова о политической агитации и политической борьбе в наших заявлениях и программах были бы пустым звуком, если бы мы упускали те благоприятные случаи для борьбы, когда с этим врагом (правительством. - А. П. ) начинают ссо-

¹ "Искра" N 24 от 1 сентября 1902 года. Ленин. Соч. Т. V, стр. 160.

² Ленин. Соч. Т. IV, стр. 70.

³ "Освобождение" N 4 от 2 августа 1902 года.

⁴ "Общественное движение в России в начале XX в.". Б. Веселовский. "Движение землевладельцев", стр. 306 - 307.

риться даже его вчерашние (60-е годы), а отчасти и нынешние (оппортунисты-земцы и крепостники-помещики) союзники"¹ .

Успокаивая читателей заверением в невозможности "насильственной и опустошительной социальной революции", "Освобождение" в ряде статей призывало дворянство как "важный фактор русской общественной жизни" "становиться в ряды земщины против бюрократии". "В самое новейшее время, - с удовлетворением отмечала газета, - обнаруживаются некоторые признаки того, что в дворянстве пробуждается сознание огромной политической ответственности, лежащей на всех организованных общественных силах. В самом деле, эти силы, и дворянство и земство, которое есть в значительной мере то же дворянство, приближаются к великому историческому испытанию"² .

Неоднократно вспоминая формулу Катона по поводу предстоящего "разрушения" самодержавия, "Освобождение" вкладывало в ту пору весьма ограниченный смысл в свою "разрушительную" идею. Констатируя, что "за правительством не стоит никакой силы, кроме захудалой части дворянства, остатков старозаветных лабазников, да небольшой горсти бюрократов", оно делало отсюда вывод: "Реформа неизбежна; если ее не произведут сверху, превратив Особое совещание о сельскохозяйственной промышленности в земский собор... политический горизонт окончательно покроется тучами и буря будет неизбежной"³ .

"Русский либерал, - пояснял позицию "освобожденцев" Ленин, - даже когда он выступает перед публикой в свободном заграничном издании с прямым и открытым протестом против самодержавия, все же таки не перестает чувствовать себя больше всего культурником и нет-нет, а примется рассуждать по-рабьи, или, если хотите, по-легальному, по-лойяльному, по-верноподданнически"⁴ .

"Освобожденцев" 1902 г., представлявших собой одну из зародышевых ячеек буржуазно-либеральной интеллигенции, впереди еще ожидала известная эволюция влево. Подобную же эволюцию предстояло пережить и той общественной группе, либерализм которой Ленин назвал "алтынным". "Либерализм фабрикантов, - говорил в эту пору Ленин, - не выходит пока из очень узких профессиональных рамок, их враждебность к полицейскому произволу ограничивается отдельными проявлениями невыгодных для них крайностей, не направляясь против коренных основ бюрократического самовластия. Но о росте этой враждебности... позаботится экономическое развитие России..."⁵ . Мы уже видели, как первые же месяцы промышленного кризиса повлияли на эволюцию взглядов горнопромышленников юга России. Еще раньше, в 1900 г., на страницах "Промышленного мира" появилась "Исповедь наболевшего сердца" крупного хлопчатобумажного фабриканта, жаловавшегося на "китайскую стену" таможенных пошлин, на правительство, которое управляет только "при помощи отношений и циркуляров", и на горькую судьбу предпринимателей, искусственно разобщенных между собой, лишенных политического лица, превращающихся в "аршинников"⁶ .

Автор "Исповеди" был не одинок: один из фабрикантов по тому же поводу еще определеннее заявлял, что необходимым условием для

¹ Ленин. Соч. Т. V, стр. 79 - 80.

² "Освобождение" N 3 от 19 июля и N 4 от 2 августа 1902 года.

³ "Освобождение" N 10 от 2 декабря 1902 года.

⁴ Ленин. Соч. Т. V, стр. 355.

⁵ Там же, стр. 173.

⁶ "Промышленный мир" N 46 за 1900 год. "Исповедь наболевшего сердца".

развития промышленности и торговли являются "политические, правовые и общественные порядки"¹ .

"Развитие промышленности и торговли, - писалось в передовой "Промышленного мира" от 19 сентября 1900 г., - является прежде всего продуктом прогресса во всех сферах правовой и общественной жизни"² . Вступая в полемику с Туган-Барановским, защищавшим на страницах "Мира божьего" идею, что Россия переживает типичный промышленный кризис, редакция "Промышленного мира" развивала такую аргументацию: "... то, что Туган-Барановский признаёт промышленным кризисом, представляет собой лишь одно из проявлений непрекращающегося кризиса всей системы и всех порядков во всех сферах жизни, приведших страну к экономическому изнеможению"³ .

Проходит год, ознаменовавшийся самоубийством Алчевского, крахами Мамонтова, Дервиза, Померанцева, разорением волжских судовладельцев Кожебаткина, Череп-Спиридовича, Зевеке. Редакция "Промышленного мира" начинает раздражаться сильнее: "Пора понять, что на почве почти поголовной безграмотности и невежества, на почве почти полного отсутствия экономической самодеятельности не может расцвести европейская промышленность! Пора понять, что сложным и тонким механизмом промышленного развития нельзя управлять из одного пункта!"⁴ .

Проходит еще год, когда действие промышленного кризиса расползается вширь, охватывая и те производства, которым удавалось до тех пор от него уберечься. Редакция журнала пишет со злобным отчаянием: "Плач и скрежет зубовный в самих промышленных сферах... Нечего сказать! Дождались хорошего времени! Отечественная промышленность, взлелеянная с таким трудом, начинает как будто трещать по всем швам"⁵ .

Промышленные круги начинают предъявлять правительству требования по конкретным вопросам. В конце 1901 г. выдвигается идея создания при министерстве финансов особого торгово-промышленного совета на подобие сельскохозяйственного совета при министерстве земледелия⁶ . Ставится на очередь вопрос об организации торговых палат⁷ . В промышленных кругах серьезной проработке подвергается система зубатовщины, та полицейская система, которая, по словам ее критиков, "вырождается в грубый обман по отношению к рабочим, связанный со столь же грубым произволом по отношению как к рабочим, так и к предпринимателям"⁸ .

Промышленники требуют гласного обсуждения вопросов русско-германского таможенного договора, поучая правительство, что в переговорах с Германией "не следует задираться", подчеркивая, что "посредством молчания" ничего не достигнуть"⁹ . Создавшееся к середине 1903 г. внутри страны положение все сильнее начинает нервировать петербургскую биржу, тем более, что западноевропейская биржа начинала в ту пору играть на "понижении" самодержавия. В середине мая биржевой обозреватель "Промышленного мира" сообщал о резко ухудшившихся настроениях биржи, приближавшихся к подлинной панике¹⁰ .

¹ "Промышленный мир" N 48 за 1900 год.

² "Промышленный мир" N 53 за 1900 год.

³ "Промышленный мир" N 51 от 5/XI 1900 года.

⁴ "Промышленный мир" N 41 от 7 октября 1901 года.

⁵ "Промышленный мир" N 3 от 19 января 1903 года.

⁶ "Промышленный мир" N 38 от 16 сентября 1901 года.

⁷ "С. -Петербургские ведомости" N 338 от 10 декабря 1903 года.

⁸ "Освобождение" N 17 от 16 февраля 1903 года.

⁹ "Промышленный мир" N 40 от 30 сентября и N 52 от 12 ноября 1901 года.

¹⁰ "Промышленный мир" N 19 за 1903 год.

Промышленная буржуазия сохраняет свою оппозиционность и при обсуждении вопросов финансовой политики самодержавия. Целесообразность в расходовании правительством казначейских средств подвергается сомнению. "Нагонялась экономия на удовлетворении многих существенных нужд - и тут же рядом экстренные многомиллионные расходы. Одно усмирение возмутившихся китайцев вызвало четырехпроцентный заем в 182 млн. руб."¹ . Буржуазия начинает предъявлять правительству требование строжайшей экономии. Мало того, она хочет ввиду его "расточительности" поставить его деятельность под своего рода общественный контроль. Она требует этого прежде всего в отношении расходов, связанных с постройкой Сибирской железной дороги, давшей "невероятную цифру" (150 тыс. руб.) себестоимости версты, обнаружившей халатность и злоупотребления служащих и плохую постановку всего дела² .

Обрушиваясь на правительство за "расточительность", промышленная буржуазия, естественно, подходила к одному из самых больных и острых вопросов финансовой политики самодержавия - к вопросу об ассигновании кредитов на ту агрессивную внешнюю политику, которая велась царизмом в то время на Дальнем Востоке и которая еще недавно получала от той же буржуазии безоговорочную поддержку. "Говорят, - заявлял орган промышленников в октябре 1903 г., - что Восток - призвание России, что на азиатском востоке сосредоточены торгово-промышленные интересы России... Мы же знаем, что русские торгово-промышленные интересы сосредоточены в России, и глубоко уверены в том... Искание призвания России вне России обошлось нам слишком дорого и причинило массу вреда для нашего экономического развития... Мы так втянулись в дела Востока, что теперь приходится тратить массу средств и сил на поддержание активной политики". Исходя из убеждения, что Россия "необъятна по пространствам", журнал приходил к мысли, что "наша промышленная подготовленность сильно отстала от нашего экстенсивного расширения". Отсюда же следовал вывод: оставив разрешение задач активной внешней политики для "сильных духом потомков", отказаться в настоящий момент от нее и заняться разрешением проблемы внутреннего рынка³ .

Вернувшись из своей поездки на Дальний Восток, Витте составил доклад в твердых, уверенных тонах и сделал его достоянием печати со специальной целью повлиять на распространившуюся "секту" маловеров и скептиков. "История измеряется не годами, а веками, - писал он, - и с этой точки зрения проложением КВЖД и сооружением Порт-Артура и Дальнего совершено великое дело". И, конечно, в такой момент, когда в кругах промышленной буржуазии росла популярность идеи максимального расширения внутреннего рынка, эта проповедь "любви к дальнему", исходившая от министра финансов, не могла я этих кругах рассчитывать на особый успех. Откликаясь на выступление своего исконного защитника и покровителя, промышленники меланхолически замечали: "Еще предстоят многомиллионные жертвы на достройку кругобайкальской и манчжурской линий... Предстоят жертвы и на завершение дороги и на переселение, на усиление администрации и военных сил, на увеличение флота в Тихом океане, постройку и оборудование портов..."⁴ .

¹ "Промышленный мир" N 1 от 5 января 1903 года, ст. "Финансовые итоги столетия".

² "Промышленный мир" N 16 от 20 апреля 1903 года.

³ "Промышленный мир" N 40 от 5 октября 1903 года.

⁴ "Промышленный мир" N 8 от 23 февраля 1903 года.

В стенах "Общества для содействия русской промышленности и торговле", которые были когда-то свидетелями бурного подъема агрессивных настроений русских промышленников, стремившихся к рынкам Дальнего Востока, слышатся теперь совсем иные мотивы. На заседании Общества, состоявшемся 28 апреля 1903 г., положение, создавшееся для России на Дальнем Востоке, признается исключительно трудным: Корейскому проливу, этому "желтому Босфору", угрожают Япония и Англия; без овладения же им значение для России Владивостока как торгового центра будет "уничтожено навсегда". "Россия должна поставить крест на "желтом Босфоре" и ни в каком случае не вступать в морское соперничество с Японией; средства, которые получатся в результате сокращения расходов на флот, необходимо употребить на постройку второй колеи Сибирской железной дороги с тем, чтобы, двинув к границам Китая возможно большее количество войск, "разрешить вопрос о Корее на суше"¹ . В те же дни при обсуждении в Обществе другого вопроса положение дел на Дальнем Востоке вырисовывалось в еще более мрачных красках. Речь шла о "возможных судьбах русской торговли на Дальнем Востоке". Разъяснялось, что укоренившиеся в промышленных кругах надежды на дальневосточные рынки являются сплошным недоразумением: пока не разовьется промышленность в Приамурском крае, Китай не может служить рынком для сбыта продуктов русской индустрии; никакое понижение морских фрахтов или железнодорожных тарифов не поможет русским промышленникам в борьбе с иностранной конкуренцией; мечты о той роли, какую могут сыграть транссибирская и китайская железные дороги, объявлялись "сумасшествием", открытый порт Дальний - "недостроенной Вавилонской башней"; мало того, утверждалось, что сооружение Китайской железной дороги от Харбина к Порт-Артуру для русских промышленных интересов имело только "отрицательные последствия", ибо оно "открыло Манчжурию как рынок для иностранной промышленности" и "закрыло" ее как рынок для русских товаров. Единственным выходом из положения признавались "уничтожение всей ветви от Харбина до Дальнего", закрытие всей южной ветви для товарного движения и вместе с тем закрытие порто-франко в Дальнем² .

Конкретная критика дальневосточной политики царизма, исходившая от промышленной буржуазии, дополнялась критикой либеральных помещиков, развертывавшейся в общеполитическом плане. Любопытно, что мы встречаемся с этой критикой прежде всего в заседаниях разных комитетов о нуждах сельскохозяйственной промышленности. В Харьковском уездном комитете князь Голицын произносит речь о том, что в то время как все государства, приобретая колонии, извлекают из них доходы для метрополии, каждое новое территориальное приобретение царского правительства является новым источником расхода для государства: "Об азиатских владениях и говорить нечего. Мы затрачиваем 400 миллионов на постройку железной дороги в Сибири, дважды выстраиваем Манчжурскую железную дорогу по чужой территории и ведем из-за этого крайне дорогую войну, и наравне с этим у нас в центре России вы можете найти пространства в несколько сот верст в диаметре, не имеющие совершенно железных дорог, и вся Россия почти полгода в районе грунтовых дорог находится в состоянии полной непроездности"³ .

¹ "Труды "О-ва для содействия...". Ч. 27-я, стр. 120 - 203. Изд. 1904 года. Доклад И. Левитова "Желтый Босфор".

² Там же, стр. 67 - 119. Доклад С. Д. Меркулова, читанный на заседании от 14 апреля 1903 пода.

³ Головачев "Россия на Дальнем Востоке", стр. 54 - 55. Изд. 1904 года.

Член суджанского комитета Усов, критикуя деятельность министерства финансов, "не знающего никаких ограничений в бесконтрольном распоряжении чужими деньгами", указывал на высокую себестоимость Сибирской и Южноманчжурской железных дорог: "Между тем значение Сибирской дороги скажется в далеком будущем. Манчжурская же поставила нас, кроме того, лицом к лицу с враждебно настроенной Японией, что заставляет нас нести огромные расходы на содержание 200 тыс. войска в постоянном ожидании войны, грозящей значительно увеличить и без того колоссальную нашу задолженность"¹ .

Такие же речи мы слышим от помещиков в ряде других комитетов (Ставропольском, Новооскольском). Подобные же рассуждения мы встречаем и на страницах периодической оппозиционной печати, той самой, которая раньше свидетельствовала о единстве взглядов помещиков и буржуазии в вопросах дальневосточной политики царизма. Внешнеполитический обозреватель "Русского богатства" С. Южаков в пространной статье не только давал общую критику царской политики на Дальнем Востоке, но и обосновывал "позитивную" дальневосточную программу. Южаков начинал свои рассуждения с сравнительного анализа русских и японских военных сил и приходил к заключению, что "в настоящее время японцы имеют большие шансы на успех". Действительные "жизненные интересы" России на Дальнем Востоке Южаков при этом определял так: "Место для колонизации, удобный выход к морю, обеспечение великого трансазиатского пути, нами выстроенного".

От всякого притязания на Корею как не имеющую никакого значения для русских "жизненных интересов" Южаков категорически отказывался. От притязаний на бассейн Ляо-хе с Ляодунским полуостровом, т. е. на Мукденскую провинцию Манчжурии с арендованным Квантуном, он также готов был отказаться как от области "совершенно непригодной для колонизации", не располагающей незамерзающим портом (Дальний после оборудования в нем гавани стал замерзать), экономически важной для Японии и потому служащей "узлом всех настоящих затруднений". Занятие Квантуна и Южной Манчжурии он признавал "серьезной ошибкой" и находил, что "если бы была какая-нибудь возможность продать и свою аренду и свои многомиллионные сооружения, - это был бы лучший исход".

Уступая Китаю большую часть Гиринской провинции, оставляя за Россией лишь северный район ее, Южаков предлагал купить эту территорию у Китая, продав аренду Квантуна, железнодорожную ветвь от Харбина до Дальнего и Порт-Артура, портовые сооружения Дальнего, портовые и крепостные сооружения Порт-Артура. "Закрепить за собой Северную Манчжурию, - заключал он свои рассуждения, - очистить Южную и не вступаться в Корею..."² .

Весьма важно отметить, что с положениями Южакова солидаризировались и "Русские ведомости" и "Вестник Европы". В частности "Вестник Европы" подчеркивал, что "жизненные интересы России решительно не дозволяют нам брать на себя тяжелую обузу ежегодных многомиллионных затрат на китайскую провинцию", в которой "нам, в сущности, и делать нечего". Признаваясь в крупной "ошибке" - в проведении железной дороги к югу от Харбина, собираясь "отречься от широких, разорительных планов и предприятий на Квантунском полуострове", "Вестник Европы", вслед за Южаковым, делал исключение только для района Северной Манчжурии, где пролегала хорда

¹ Головачев "Россия на Дальнем Востоке", стр. 55 - 57. Изд. 1904 года.

² "Русское богатство" за ноябрь 1903 года, стр. 134 - 141.

великой Сибирской магистрали, которая "ни в каком случае не может быть отдана нами в другие руки"¹ . Либеральный орган не меньше чем его народнический собрат любил говорить на тему о необходимости "открыть собственный внутренний рынок"² . Но, отрекаясь от дальневосточных планов, либеральный орган тогда же поворачивался лицом к ближневосточной проблеме: "Ближний Восток имеет для нас больше, значения чем сомнительные приобретения на Дальнем Востоке... Запутывающиеся обстоятельства балканского кризиса могут против воли вовлечь нас в серьезные затруднения... Уйти со сцены Ближнего Востока не во власти России"³ .

Признав со своей стороны значение проблемы внутреннего рынка, "Русская мысль" вспомнила о том, что новый сербский король "питает особую любовь к России"⁴ , что "не устранена опасность новых замешательств и возобновления восстания на Ближнем Востоке, на Балканском полуострове"⁵ , и что "главные наши интересы - в Европе"⁶ .

Те же мотивы в более резкой и заостренной форме звучали на страницах штутгартского органа либералов. Определяя "восточно-азиатскую политику петербургского кабинета", как "чудовищное по своим размерам расточение народных сил, никаких выгод, ни материальных, ни моральных, русскому народу в предвидимом будущем не обещающее и не могущее обещать", "Освобождение" приходило к такому выводу: "Политические захваты России определяются не ее экономической силой, а ее экономической слабостью на Дальнем Востоке, и последняя не дает ей возможности реально воспользоваться захваченным". Источник этой экономической слабости, источник общей отсталости России, источник ее "бесславной и бессмысленной внешней политики, из-за которой расползается дружба с Францией и угрожает конфликт с Японией, Англией и Америкой", - царское самодержавие. Только "замена самодержавия конституционным правлением в России" развяжет развитие производительных сил страны, "увеличит во много раз ее внешнюю силу" и подымет "престиж". И далее: "Пожар восточноазиатский может надолго ослабить значение России на "Ближнем Востоке и окончательно переместить решающее влияние на нем в руки западноевропейских держав, которые... отнимут у России эту естественную сферу ее культурного, политического и экономического влияния"⁷ . И наконец: "В основу политической программы либеральной партии должно лечь сохранение мира в Корее и Манчжурии...". Дальнейшим содержанием либеральной программы в области внешней политики должны послужить "изменение унизительного поведения России на Балканском полуострове и выяснение той постыдной роли, в какую вовлекло ее там самодержавное правительство"⁸ . "Если уже искать рынков для русской промышленности, - читаем в одном из номеров того же журнала⁹ , - то не на Дальнем Востоке, а на более близком, на Балтийском полуострове, в Малой Азии, в Персии".

В годы промышленного кризиса заканчивалось железнодорожное строительство на Дальнем Востоке. А вместе с тем сжимался тот временный рынок, какой образовался в манчжурском районе в период

¹ "Вестник Европы" за ноябрь 1903 года, стр. 386 - 388.

² "Вестник Европы" за декабрь 1903 года, стр. 312 - 314.

³ "Вестник Европы" за сентябрь 1903 года, стр. 370 - 373.

⁴ "Русская мысль" за июнь 1903 года, стр. 251 - 252.

⁵ "Русская мысль" за январь 1904 года, стр. 265 - 271.

⁶ "Русская мысль" за сентябрь 1903 года, стр. 278 - 283.

⁷ "Освобождение" N 2 от 2 июля 1903 года и N 3 от 19 июля 1903 года.

⁸ "Освобождение" N 18 от 19 февраля 1904 года.

⁹ "Освобождение" N 2 от 2 июля 1903 года.

этого строительства. Дальний Восток начинал утрачивать в глазах русских предпринимателей свою непосредственную притягательность, связанную с сегодняшним днем. Оперировать "не годами, а веками", к чему пытался приучить промышленников Витте при разрешении дальневосточной проблемы, они в условиях кризиса внутреннего рынка отнюдь не были склонны. Отпускать деньги на недостаточно эффективные и становившиеся рискованными операции царизма на Дальнем Востоке у них пропадала охота. Вместе с тем казалось предпочтительным воспользоваться теми возможностями, какие открывались в других районах. Еще в начале 1902 г. угольная комиссия, образованная на экстренном съезде горнопромышленников юга России, признала необходимым в связи с обнаружившимся перепроизводством "озаботиться изысканием внешних рынков и завоеванием их". По ее мнению, такими рынками могли служить Константинополь, Порт-Саид, Пиренеи и даже Неаполь¹ .

В начале 1903 г. коммивояжеры ряда мануфактурных фирм отправляются на Балканский полуостров и в Египет² . В конце того же года общество мануфактуры "Эмиль Циндель" издает подробно составленный справочник об условиях сбыта мануфактурных товаров в различных странах, среди которых фигурируют не только Персия и Египет, но даже Абиссиния³ .

Ближневосточные рынки, которые были знакомы русским промышленникам по старым воспоминаниям, нужно было только начинать завоевывать. Что же касается рынка персидского, то его завоевание было уже в полном разгаре. "За два года - 1901 и 1902, - сообщал "Промышленный мир", - три четверти всего торгового оборота восточных персидских провинций перешло в руки русских торговцев... Для продуктов нашей обрабатывающей промышленности трудно придумать более удобный рынок и более выгодные условия"⁴ . Не ограничиваясь Северной Персией, русские промышленники не без успеха зондируют южноперсидские рынки, пытаясь "разрушить миф о всемогуществе англичан на Персидском заливе"⁵ .

В русской либеральной печати того времени и ближневосточная проблема и проблема персидская противопоставляются дальневосточной политике царизма часто в нерасчлененном виде. Нечеткость внешнеполитических установок была характерна для либеральной оппозиции того времени, для формировавшихся в ту пору политических групп, "классовое происхождение" которых, по словам Ленина, "затемняется в сильнейшей степени политическим бесправием всего народа, господством над ним замечательно организованной, идейно сплоченной, традиционно-замкнутой бюрократии"⁶ .

Во всяком случае ясно одно - и русская промышленная буржуазия и русские либеральные помещики спешили отречься от "нереальной", "ошибочной", "утопичной", даже просто "глупой", "авантюрной" политики на Дальнем Востоке⁷ . В подготовлявшейся военной авантюре на Дальнем Востоке они не видели средства предупредить надвигавшуюся буржуазно-демократическую революцию. В ней они усматривали фактор, способный ускорить банкротство царизма пе-

¹ "С. -Петербургские ведомости" N 20 от 21 января 1902 года.

² "Промышленный мир" N 18 от 19 января 1903 года.

³ "Русская мысль" за декабрь 1903 года, стр. 233 - 234.

⁴ "Новое время" N 8971 от 17 февраля 1901 года; "Промышленный мир", N 33 от 12 августа 1901 года; "Русская мысль" за июнь 1904 года, стр. 66 - 82.

⁵ "Промышленный мир" N 1 за 1903 год.

⁶ Ленин. Соч. Т. V, стр. 356.

⁷ "Освобождение" N 3 от 19 июля 1903 года.

ред надвигавшейся революцией. "Неужели вы захотите, - писало "Освобождение" накануне падения Порт-Артура, - перед лицом истории явить себя соучастниками кровавого банкротства, пайщиками обличенной гнили?"¹ .

Так ставила вопрос буржуазно-либеральная оппозиция. А позиция более широких слоев буржуазии определялась словами великой княгини Елизаветы Федоровны, передававшей, по ее собственному выражению, "как обезьяна" настроения буржуазной Москвы конца 1903 г.: "Войны не хотят, цели войны не понимают, одушевления не будет"² .

II

Та установка на разрешение проблемы внутреннего рынка, к которой обнаруживала теперь склонность промышленная буржуазия, в условиях надвигавшейся буржуазно-демократической революции означала, что единственным средством предупредить революцию она считала частичную отмену тяготевших над развитием внутреннего рынка крепостнических пут. На такую "смену вех", не отказываясь от своей природы, крепостническое правительство, разумеется, почти не могло. Напротив, рост массового рабочего движения, политических демонстраций и стачек, крестьянских волнений и появление фрондерских настроений в буржуазном классе, как и в известной части дворянства, колебание почвы под ногами царизма требовали от крепостнической власти отнюдь не пассивности, а величайшей активности на всем фронте ее классовой борьбы за существование и, стало быть, разрешения в кратчайший срок и тех внешнеполитических задач, которые входили одним из существенных звеньев в ее план предупреждения революционного взрыва.

Еще в середине 1900 г. старый, видавший виды трех царствований сановник в своем дневнике отмечал: "Дело доходило и может снова дойти до внутренних в России беспорядков"³ .

"За студенческими беспорядками последовали стачки и сражения рабочих с полицией, - писал Половцев год спустя. - За ними встанет крестьянская толпа с требованиями земли... Здесь конец той России, которую мы знали, которую мы всей душой боготворили..."⁴ . "Опасность серьезных осложнений каждый день усиливается, - с тревогой отмечал тот же сановник еще полгода спустя, - события надвигаются грозно, неуважение к правителям растет и выражается в неслыханных формах"⁵ .

"Началось невиданное на Руси дело, - писал в своем дневнике Куропаткин, - само правительство, с одобрения высшей власти, через Зубатова начало организовывать рабочее движение"⁶ . Это было время, - когда Зубатов убеждал московских промышленников в выгодности для них пойти на "расширение прав фабричных рабочих", на образование во "внезаконном, нелегальном порядке" рабочих комитетов, действующих под надзором охранного отделения; это было время, когда директор департамента полиции Лопухин советовал ра-

¹ "Освобождение" N 53 от 2 августа 1904 года.

² "Красный архив". Т. 2. Дневник Куропаткина. Запись от 6 декабря 1903 года, стр. 92.

³ "Красный архив". Т. 46. Дневник Половцева. Запись от 33 августа 1900 года, стр. 131.

⁴ "Красный архив". Т. 8. Дневник Половцева. Запись от 12 июня 1901 года, стр. 96 - 99.

⁵ Там же. Запись от января 1902 года, стр. 108.

⁶ "Красный архив". Т. 2. Дневник Куропаткина. Запись от 31 октября 1903 года, стр. 81 - 82.

бочим изучать произведения Бернштейна¹ . Осваивая провокацию как метод борьбы с революцией, царское правительство, не забывало и о старых, испытанных методах, репетируя их применение сечением розгами демонстрантов (май 1902 г.), массовыми ссылками участников рабочих демонстраций в Нижнем, Сормове, Саратове. "Внутреннюю политику русского правительства, - писал Ленин в октябре 1902 г., - всего меньше, кажется, можно упрекнуть в настоящий момент в недостатке решительности и определенности. Борьба с внутренним врагом в полном разгаре"² .

В деревне правительство в лице харьковского губернатора Оболенского не ограничивалось сечением бунтовавших крестьян, но и производило в соседних районах сечение тех крестьян, которые, по мнению губернатора, имели скрытое предрасположение к бунту³ . Занедостаточно энергичное сечение полтавский губернатор Бельгард был уволен. Налагавшиеся на крестьян денежные взыскания распространялись и на потомство⁴ . Когда в Государственном совете в связи с различием в правовом положении бурят и русских переселенцев возник вопрос об отмене телесных наказаний в России, Николай II на журнальном протоколе сделал помету: "Это будет тогда, когда я этого захочу"⁵ . Вначале 1902 г. Государственным советом было принято постановление об отмене изжившего себя института круговой поруки. Постановление это в течение всего 1902 г. оставалось у царя без движения.

Но положение деревни, недоимки которой к 1901 г. достигали уже 40 млн. руб.⁶ , заставляли даже самых махровых крепостников приходить в беспокойство. Симптомом этого беспокойства являлся закон 8 июля 1901 г. об отводе частным лицам казенных земель в Сибири, автором которого был Ермолов, выступавший 20 лет назад в печати против предоставления крестьянам права переселяться в Сибирь⁷ . А известный саратовский дворянин Павлов, поддерживаемый князем Мещерским, от имени губернского дворянского собрания хлопотал перед правительством об организации под руководством помещиков "групповых переселений" крестьян в Сибирь с отводом земель и крестьянам и их руководителям⁸ . "Россия, царь, будущность", - писал напуганной помещик в "Гражданине", - все это теперь не на Неве, не на Москве, не на Босфоре, не на Тихом океане, но в русской деревне с ее нищетой и страданиями, но и с ее надеждами"⁹ .

На что надеялись сами крепостники? "Где средства спасения? - спрашивал статс-секретарь Половцев. - Средство спасения одно: ...умножать и усиливать класс землесобственников во всех его видах..."¹⁰ . Поскольку крестьянская масса выпадала из-под влияния дворянства, пора "перестать сплачивать ее", наоборот, нужно "расчленять, диференцировать ее, выдвигая людей труда" - таков был смысл составленной тогда же Половцевым всеподданнейшей записки¹¹ .

Витте, председательствовавший в Особом совещании о нуждах

¹ "Освобождение" N 6 от 2 сентября 1903 года (см. письмо Эд. Бернштейна в редакцию "Освобождения").

² Ленин. Соч. Т. V, стр. 193.

³ "Освобождение" N 6 от 2 сентября 1902 года.

⁴ "Освобождение" N 4 от 2 августа 1902 года.

⁵ "Красный архив". Т. 3. Дневник Половцева. Запись от 30 апреля 1901 года, стр. 90.

⁶ "Вестник Европы" за октябрь 1903 года, стр. 759 - 775.

⁷ Ленин. Соч. Т. IV, стр. 169 - 173.

⁸ "Гражданин" N 64 от 10 августа 1903 года и N 100 от 14 декабря 1903 года.

⁹ "Гражданин" N 82 от 12 октября 1903 года.

¹⁰ "Красный архив". Т. 3. Дневник Половцева. Запись от 12 июня 1901 года, стр. 96 - 97.

¹¹ Там же. Запись от 20 июня 1901 года.

сельскохозяйственной промышленности, отказываясь от того, что думал и говорил восемь лет назад, признавал первоочередной задачей "устроение крестьянской жизни, основанное на единичной собственности с отменой общинного владения"¹ . И даже сменивший 4 апреля 1902 г. Сипягина Плеве признавался в том, что общинное владение - "вздор, ведущий лишь к неурядице". "Но я не могу, - добавлял он, однако, при этом, - допустить внезапное распространение на крестьян общегражданских прав во всей их полноте"² .

Министр борьбы с "крамолой" - Плеве - боролся с теми, кто пытался защищать методы уступок верхушечным слоям деревни в интересах предупреждения революции в рядах самого правительства Николая II. Вступление Плеве в должность министра внутренних дел означало мобилизацию крепостнических элементов, означало "признание, подтверждение и объявление войны внутренней: ...войны с внутренними врагами"³ . Общий план правительственной политики реализовался в таких конкретных фактах: мероприятия по укреплению дворянского сословия (закон о дворянских кассах взаимопомощи от 6 июня 1903 г., закон об учреждении дворянских кадетских школ, законопроект об обложении личного дворянства в пользу потомственного"⁴ , меры по усилению полицейско-розыскных органов (увеличение бюджета прокуратуры, закон об учреждении в 46 губерниях особой полицейской сельской стражи)⁵ , попытки укрепления губернаторской власти⁶ , организация борьбы с пропагандой в войсках⁷ , подчинение фабричной инспекции руководству министерства внутренних дел (закон от 30 мая 1903 г.), расправа с третьим земским элементом (с земскими статистиками), фактическая передача функций Особого совещания по делам сельскохозяйственной промышленности в руки "редакционной комиссии" при министерстве внутренних дел. Дело сводилось к стягиванию всех нитей правительственной политики в руки министра внутренних дел, самого реакционного из всех министров правительства Николая II, к установлению крепостнической диктатуры под эгидой Плеве.

Не приходится напоминать о той волне массовых политических стачек, которая прокатилась по всему югу России в конце 1903 г., не приходится говорить о политических настроениях крестьянских масс, "податное напряжение" которых уже к августу 1903 г. даже послушный Плеске, поставленный вместо Витте, признавал слишком большим⁸ . Уже в феврале 1903 г. "Освобождение", заграничный орган либералов, отбрасывало лозунг Земского собора, считая необходимым предоставить правительству "доигрывать свой постыдный фарс Особого совещания без всякого участия в нем подлинного общественного мнения"⁹ . Продолжающееся повышение таможенных тарифов вызывает теперь безоговорочное признание только на страницах реакцион-

¹ "Красный архив". Т. 3. Дневник Половцева. Запись от 8 августа 1901 года, стр. 103 - 104.

² Там же. Запись от мая 1902 пода, стр. 144.

³ Ленин. Соч. Т. V, стр. 195.

⁴ "Русское богатство" за сентябрь 1902 года, стр. 154 - 164, и за август 1903 года, стр. 179 - 180; "Красный архив". Т. 3. Дневник Половцева. Запись от 30 марта 1902 года, стр. 129.

⁵ "Русская мысль" за август 1903 года, стр. 233; "Освобождение" N 5 от 19 августа 1903 года.

⁶ "Новое время" N 9826 от 14 июля 1903 года.

⁷ "Красный архив". Т. 2. Дневник Куропаткина. Запись от 10 августа 1903 года, стр. 52. "Освобождение" N 22 от 8 мая 1903 года".

⁸ "Красный архив". Т. 2. Дневник Куропаткина. Запись от 19 августа 1903 года, стр. 61.

⁹ "Освобождение" N 17 от 16 февраля 1908 года.

мой печати¹ . Круг поддерживавших методы борьбы самодержавия заметно суживался. Беседовавшие с Куропаткиным в апреле 1903 г. Витте и Муравьев говорят, что "общее недовольство настоящим режимом охватило все слои общества", что "так долго длиться не может", что "будут серьезные беспорядки" и "много прольется крови"² . Простых полицейских мер было недостаточно.

Нужны были такие дополнительные, сильно действующие средства, как еврейские погромы в Кишиневе (апрель 1903 г.) и в Гомеле ^{(август 1903 г.), давшие, по словам Плеве, показ "патриотизма и лойяльности"3 .}

Нужны были такие чрезвычайные меры, как открытие мощей Серафима Саровского и поездка царя в Саровскую пустынь на "великий праздник общения царя с народом"⁴ .

Придворный публицист, испуганный зрелищем "внутренних врагов", окруживших самодержавие и ожидающих только удобной минуты "для своих разрушительных действий", выбрасывал лозунг: "наступила минута... укрепления самодержавия..."⁵ .

III

Одной из задач крепостнической реакций, мобилизующейся под эгидой Плеве, должна была явиться организация твердой, монолитной власти. "Самодержавие, - жаловался еще в 1899 г. статс-секретарь Половцев, - сделалось в последнее время девизом для всяких искателей собственного благополучия"; он имел в виду министра внутренних дел того времени Горемыкина, "думающего только о сохранении казенной квартиры и от всех получающего пощечины"; он указывал на "героя бездарности" Боголепова, признававшегося в том, что он "не знает, как вести университетское дело", он приводил в пример "бездарного и угодливого" Сипягина и Ермолова, "не умеющего связать теорию с практикой, не понимающего смысла ни в той, ни в другой и подписывающего всякий "вздор"; он говорил о Дурново, человеке "безграничного невежества и беззастенчивой лжи, в голове у которого "пусто как в колокольне", о Муравьеве, "министре с образованием юнкерского училища", "лакее в галунах", обязанном своей карьерой только протекции; он невысоко ставил Ламздорфа, человека хотя и "скромного трудолюбия, но блестящей бездарности и посредственности"; он скептически относился и к Куропаткину, "умному, но необразованному", считавшему, что "войны происходят от перепроизводства товаров", и что поэтому "во избежание войны мы должны тормозить успехи своей промышленности"; у него не было никаких колебаний в оценке великих князей, многих из которых он считал не только "несерьезными", но и "в полном смысле слова дрянными" (Сергей Александрович) и прямо "опасными" (Александр Михайлович)⁶ .

Беспощадный мемуарист не включил в эту портретную галлерею только одного - министра финансов Витте.

"Как только гр. Витте сделался министром финансов, - говорит в

¹ "Гражданин" N 10 от 2 февраля 1903 года.

² "Красный архив". Т. 2. Дневник Куропаткина. Запись от 24 апреля 1903 года, стр. 44.

³ "Россия и самодержавие - синонимы, - говорил Плеве в беседе с корреспондентом журнала "Ревю", - а потому русские, избивая евреев, проявляют как патриотизм, так и лойяльность". Белоконский "Земское движение", стр. 204 - 205.

⁴ "Русский вестник" за август 1903 года, стр. 758 - 759.

⁵ "Гражданин" N 51 от 26 апреля 1903 года.

⁶ "Красный архив". Т. 46, стр. 120 - 122, и т. 3, стр. 88. Дневник Половцева. Записи от марта 1899 г. и апреля - мая 1901 года.

своих воспоминаниях Извольский, начинавший свою дипломатическую карьеру при Витте, - он сейчас же обнаружил явную склонность доминировать над другими членами кабинета и стал de facto... действительным главой русского правительства", осуществляя свои цели "не только путем воздействия своей властной натуры и непререкаемого превосходства на своих коллег", но и путем установления "контроля над бесчисленной армией чиновников всех наименований и рангов в войске, во флоте, даже на дипломатической службе"¹ .

Известно, что черновик проекта закона об отдаче студентов в солдаты (1899 г.) был написан рукой Витте² . В девятидесятых годах автор официальной записки о "самодержавии и земстве" в своих интимных письмах к Победоносцеву говорил о возможности и необходимости "уничтожить земство" путем постановки на должную высоту, "соответственно современным задачам", провинциальной администрации³ .

Известно, что в первые годы XX столетия Витте неоднократно выступал проповедником самодеятельности и объединения торгово-промышленного класса. Когда он был привлечен к работе по поднятию сельскохозяйственной промышленности, он подвергся резким нападкам со стороны ущербленного властью третьего земского элемента и квалифицировался как "предатель общественного мнения полицейскому произволу"⁴ . Когда он уходил с поста министра финансов, представители различных общественных групп в своих "некрологических" выступлениях давали его деятельности различную оценку. Либеральное дворянство, не прощая ему его прежнего "предубеждения против земства", как и проявленных им тенденций к "восстановлению бюрократического начала", к "усилению бюрократического аппарата", признавало его заслуги в области финансовой и экономической, где была "проявлена энергия, смелость мысли, размах", где "работа кипела по-европейски... с привлечением общественных элементов..."⁵ .

Представители промышленной буржуазии считали его "своим" министром в правительстве Николая II. Он, по их словам, "представитель буржуазии, той культурной ее части, которая признает, что для широкого развития промышленности необходима живая общественная жизнь и культурные условия"⁶ . Витте "понял, что задача России - стать капиталистической страной по примеру западноевропейских стран и что в этом залог ее будущих успехов..."⁷ . Витте "концентрировал в своих руках столько силы, сколько когда-то имел Кольбер", он "один в этой обширной империи играл ту роль, которую на Западе распределяют между собой банки, капиталисты и предприниматели". Он "Атлант", который "управляет движением рынков", "зажигает доменные печи, разрабатывает рудники... покрывает страну сетью стальных рельс... прорубает окно на Дальний Восток"⁸ .

Отстранение Витте от активной работы по управлению министерством финансов, как известно, сопровождалось его назначением на почетный, но бездейственный пост председателя комитета министров.

¹ "Воспоминания А. П. Извольского", стр. 84. Изд. 1924 года.

² Дневник Суворина, стр. 230. Изд. 1923 года; "Красный архив". Т. 3, стр. 76 - 77.

³ "Красный архив". Т. 30. Переписка Витте и Победоносцева, стр. 104.

⁴ "Освобождение" N 3 от 19 июля 1902 года и N 12 от 2 декабря 1902 года.

⁵ "Вестник Европы" за октябрь 1903 года, стр. 776 - 778, и "Русская мысль" за сентябрь 1903 года, стр. 264 - 265.

⁶ Ст. Изгоева в газете "Южное обозрение". См. "С. -Петербургские ведомости" N 327 от 29 ноября 1903 года.

⁷ "Промышленный мир" N 34 от 24 августа 1903 года.

⁸ "Промышленный мир" N 35 за 1 сентября 1902 года (ст. к 10-летию управления Витте министерством финансов).

От русской легальной печати того времени нельзя поэтому ожидать вполне непринужденных суждений о политической деятельности полуопального сановника.

Крепостнические круги были чужды тому политическому морализированию, которому предавался статс-секретарь Половцев. Ограниченный техник Ламздорф и послушный солдат Куропаткин, "только и мечтавший о взятии Босфора или вторжении в Индию", которые шли вместе с Витте в одном дышле, взятые сами по себе, были им не опасны. Но "на самого Витте - еще с середины 1901 г., - как отмечает Половцев, - среди имеющих к государю доступ разнообразных личностей поднялось гонение"¹ . Сначала во главе этого "гонения" стал начальник дворцовой охраны Гессе, а следом пошли "разные офицеры, писаки и подаватели записок, долженствующих пересоздать Россию и упрочить их собственное благоденствие"² . "Витте едва держится, - отмечает Суворин в своем дневнике в конце 1902 г., - он уступил уже Александру Михайловичу морскую торговлю, уступает учебные заведения министерству народного просвещения, Плеве уступает фабричный надзор..." Рисуя дело в традиционных тонах бюрократических интриг, Куропаткин рассказывает, что "наиболее опасной" из всех "мин", которые вели против Витте, была мина, заложенная Плеве, который не переставал "указывать государю, что Витте-красный, что все недовольные элементы в своей противоправительственной работе находят поддержку и опору в Витте.., что деятельность его вредна"³ . Посетивший Витте тотчас после отставки последнего директор департамента полиции Лопухин застал его "в состоянии обиды, раздражения, даже злобы". "Он сразу излил все чувства, выставляя объектом их Плеве как виновника направленной на него немилости царя. Поводом к ней он указывал свою оппозицию дальневосточной политике Николая II"⁴ .

В те же дни Зитте посетил Безобразов, который "упрекал его, что он, Витте, не хотел с ним идти и потому пал"⁵ . Маниакальный "статс-секретарь", разумеется, преувеличивал силу своего политического влияния. Ню поводом, точнее, орудием, ниспровержения Витте он действительно послужил. Известно, что он не был для Витте таинственным незнакомцем, сыгравшим роковую роль в его судьбе. Еще в 1900 г. министру финансов пришлось познакомиться с "патриотическим" проектом бывшего члена священной дружины Безобразова, поддерживавшегося группой, среди которой мелькали блестящие имена петербургской знати, которых Витте презрительно называл "царедворцами-карьеристами"⁶ .

На многочисленные записки Безобразова Витте тогда "смотрел как на авантюристское пустословие, а потому не относился к ним серьезно, по существу"⁷ . Несмотря на встречающуюся утрировку в обрисовке безобразовских планов как сплошного исторического анахронизма⁸ , несмотря на встречающуюся тенденцию к стиранию социально-политической грани между политикой Витте и планами безобразовского кружка⁹ можно считать, что в нашей исторической литературе

¹ "Красный архив". Т. 3. Дневник Половцева, стр. 99.

² Там же.

³ "Красный архив". Т. 2, Дневник Куропаткина, стр. 60. Запись от 19 августа 1903 года.

⁴ А. Лопухин "Отрывки из воспоминаний", стр. 72. Гиз. 1923.

⁵ "Красный архив". Т. 2. Дневник Куропаткина, стр. 81.

⁶ Помета Витте на записке Абазы от декабря 1905 года. Архив ГАФКЭ, стр. 37, N 703.

⁷ Там же.

⁸ М. Н. Покровский "Русско-японская война", стр. 572 - 674.

⁹ Имеется в виду цит. работа Б. Романова.

вопрос о происхождении безобразовщины и о характере ее деятельности получил достаточное освещение. Проводившимся Витте планам монополистического захвата Манчжурии путем ее экономического завоевания противостояли планы чисто военнозахватнические безобразовской группы, распространившиеся и на Манчжурию и на Корею.

Опубликованные в пореволюционный период во французской печати¹ воспоминания Безобразова, несмотря на апологетичность, помогают оттенить различие между двумя методами, или, как их называли, "системами" политики. Ошибка Витте, по мнению мемуариста Безобразова, заключается в том, что он "начал создавать в Манчжурии грандиозные предприятия без всякой реальной гарантии", что он хотел действовать "только средствами министерства финансов", что он "не сознавал нашей неготовности к социально-экономической борьбе с международной конкуренцией". Исходя из этой "неготовности" России к социально-экономической борьбе и бросая лозунг поднятия боевой мощи и отказа от политики "уступок", безобразовцы противополагали политике Витте свою политику военных захватов. Характерно, что в середине 1900 г., когда в правительстве обсуждался вопрос о том, чтобы использовать южноафриканскую войну, в которой завязла Англия, для активного выступления на Дальнем Востоке, когда был прокламирован отказ от активной политики. Безобразов, как рассказывают об этом его мемуары, писал (15 июля) великому князю Александру Михайловичу о необходимости использовать момент, чтобы укрепиться в Корее. "Момент был очень выгоден для нас, - поясняет мемуарист, - поэтому нам было чрезвычайно легко добиться в 1900 г. окончательного и выгодного разрешения дальневосточного вопроса".

Витте без особого труда сдерживал напор безобразовской группы до середины 1902 г., но дальше дело пошло по иному пути. Проходило время безраздельного влияния Витте в правительстве. Начиналось испытание внешнеполитической системы царизма. И в первую очередь шла к ответу дальневосточная политика Витте. Прошло то время, когда дальневосточная агрессия России была направлена против изолированной Англии и не боялась ослабленной и изолированной Японии. Франко-русско-германская антанта давно стала достоянием истории. 30 января 1902 г. был заключен англо-японский союз, и в те же дни США выразили протест против русской политики нарушения открытых дверей в Манчжурии. 5 мая 1902 г. Извольский из Токио доносил, что "узел русско-японских отношений находится отныне уже не здесь, а в Лондоне". Еще в августе 1901 г. Николай II ищет в Данциге поддержки у Германии"² . Он еще боится заходить слишком далеко и в Спале (октябрь 1901 г.) заявляет принцу Генриху Прусскому о своей заинтересованности во французских капиталах для постройки Сибирской железной дороги. Но в июле 1902 г. он снова ищет поддержки у Германии в Ревеле, и прежде всего поддержки в борьбе с анархией³ . В Ревеле обнаруживалась не столько русско-германская дружба, сколько англо-германская вражда. В это же время Франция все дальше отходила от России к Англии и после франко-русской декларации от 3/16 марта 1902 г. по дальневосточным делам не подавала признаков дружбы. Сокращались возможности непосредственного влияния на Пекин, и содержание сепаратных русско-китайских переговоров весьма быстро становилось достоянием иностранных дворов.

¹ "Le Correspondent" N 1456, 25 Mai. Paris. "Le conflit Russie-japonais", Les premieres causes de l'affondrement de la Russie, pp. 577 - 615.

² "Gross Politik". B. 18. T. I. NN 5384 - 5396.

³ Там же, NN 5057, 5408, 5416.

Отступая на позиции русско-китайского соглашения от 26 марта 1902 г., Витте делает попытку начать скупку возможных концессий в Манчжурии сначала при помощи Русско-китайского банка, а затем, когда это не удалось, при помощи специально образуемого для этой цели Манчжурского горнопромышленного товарищества. Но возможности фиска день ото дня сокращаются, а натиск иностранного капитала растет и непосредственная угроза возможных действий английской пехоты с островов Восходящего солнца становится все реальнее.

В этот период, характеризующийся в то же время отказом буржуазии и либерального дворянства от поддержки дальневосточной политики царизма, общим политическим кризисом в стране, безобразовская группа усиливает свой натиск на министра финансов. "Русско-китайский банк работает для иностранных интересов"¹ - Витте защищает интересы "жидо-поляков", он "проводит в жизнь принципы государственного социализма"² , он ведет дело к "государственному банкротству"³ . Таковы нападки на Витте безобразовской группы. Не так легко было расшифровать сущность "позитивной" программы этой группы. Здесь был целый сноп феерических идей, здесь был план образования стратегического заслона из переодетых в китайских лесорубов русских офицеров и солдат, здесь фигурировал проект посредством подкупа американского концессионера вызвать американскую эскадру на действия против Японии, здесь можно найти мысль о союзе с хунхузами против китайцев и иностранцев и идею об осуществлении монополии в Манчжурии путем привлечения туда иностранных концессионеров и, далее, физического их уничтожения при помощи хунхузов.

"Безобразов находит, - писал главный инженер КВЖД в марте 1903 г. в связи с приездом Безобразова в Порт-Артур, - что Манчжурия должна быть наша во что бы то ни стало, также, что с китайцами вообще не следует церемониться... Безобразов признает излишним и неправильным стремление к установлению легальных отношений... единственно правильной системой он признает настойчивую требовательность, опирающуюся на сознание нашего военного превосходства"⁴ .

"Неоднократные попытки наши поставить Безобразова в курс действительного положения дела, - доносил тот же главный инженер об одном из последующих своих свиданий с "сумасшедшим статс-секретарем", - остались без результатов, так как... в намерения Безобразова не входило ознакомление с нашими взглядами и мнениями... Поистине удивительное содержание его программы можно объяснить лишь неизвестными нам интересами, не имеющими ничего общего с делом железной дороги и коммерческими предприятиями"⁵ . Тогда же, во время своего пребывания в Порт-Артуре, Безобразов говорил Юговичу, что "по окончании этой операции" (организации экспедиции полковника Мадритова в Фын-Хуан-Чен. - А. П. ) он "собирается удалиться на покой", ибо "в главнокомандующие он не годится" и действует "только как авангардный генерал, открывающий военные действия"⁶ .

"Про Безобразова, - записывает Богданович в своем дневнике, - сегодня слышала от Федорова, что это такой взбалмошный человек,

¹ Романов. Цит. соч., стр. 400.

² Сборник "Русско-японская война", стр. 161.

³ Романов. Цит. соч. стр. 394.

⁴ Архив ГАФКЭ, д. N 185 - 225. Телеграмма Юговича от 14 марта 1903 года. N 2887.

⁵ Там же, телеграмма Юговича от 27 марта 1903 года N 3200.

⁶ Там же, телеграмма Юговича от 15 февраля 1903 года.

такой шалый, что от него все станет, что он может легко устроить войну"¹ . Существенным во всем этом было то, что безобразовский план требовал сосредоточения на Квантуне для условий мирного времени 120 батальонов против имевшихся в ту пору 30² . "Наша военная задача, - писал Безобразов Ламздорфу, приглашая его в качестве статс-секретаря на особое совещание от 7 мая 1903 г., - состоит в содержании на месте в соответствующих пунктах достаточного количества вооруженных сил с тем, чтобы достигать политики гегемонии, не рискуя открытым столкновением"³ . Такая бодрость и готовность к активным действиям резко контрастировали с упадочническими настроениями, охватившими еще существовавший, но уже заживо разлагавшийся "триумвират".

Куропаткин давно уперся в своей позиции сохранения Северной Манчжурии за счет Южной и необходимости возвращения на Ближний Восток. Когда же летом 1903 г. Куропаткин поехал на Дальний Восток, в его свиту был включен офицер - агент безобразовской группы, которому было поручено наблюдать и за ним и за посланником в Токио бароном Розеном⁴ . Витте в государственном совете произносит речи о плохом состоянии русских финансов и о напряженности платежных сил населения⁵ . Уже в начале 1903 г. у Витте в частных беседах прорывается мысль, что "для отвращения висящих над нами бед", "нам следует убраться оттуда (из Манчжурии. - А. П. ) во что бы то ни стало как можно скорее"⁶ . Тогда же он признается, что он "устал, хочет уходить"⁷ . В октябре 1903 г. Куропаткин записывал в своем дневнике: "Вчера в Государственном совете имел большую радость. Витте, три года не соглашавшийся со мной в необходимости присоединения к России Северной Манчжурии, наконец, сдался... Он признал, что ныне нам ничего другого не остается, как присоединить к России Северную Манчжурию, как мною проектировано"⁸ .

На особом совещании 7 мая 1903 г. Витте заявил, что он "по существу дела не состоит более в разногласии" с Безобразовым. Нет нужды строить психологические догадки⁹ о том, какие цели преследовал Витте, делая такое заявление. Политически - и субъективно и объективно - Витте был уже разбит. Если угодно, это можно назвать "капитуляцией". Цитированный нами Безобразов-мемуарист рисует дело в следующих красках.

В первом своем выступлении, заявив об отсутствии разногласий с Безобразовым, Витте сказал, что боится риска, связанного с приобретением концессий на Ялу, но что "будет сообразоваться с волей государя"¹⁰ . Во втором своем выступлении непосредственно после слов Плеве о том, что "после докладов Безобразова и Вогака положение стало ясным", Витте "с жалким видом, бледный, с опущенной головой, с блуждающим взглядом, глухим голосом произнес: "Этот во-

¹ А. Богданович "Три последних самодержца". Запись от 3 июля 1903 года, стр. 287.

² Сборник "Русско-японская война", стр. 20. Изд. Центр архива.

³ Архив ГАФКЭ. Ф. 44, N 262. Письма Безобразова к Ламздорфу от 7 мая 1903 года.

⁴ Розен "Воспоминания". Рукопись, русский перевод, стр. 51.

⁵ "Красный архив", Т. 2. Дневник Куропаткина, стр. 17. Запись от 30 декабря 1902 года.

⁶ "Красный архив". Т. 3. Дневник Половцева, стр. 167. Запись от 1 января 1903 года.

⁷ "Красный архив". Т. 2. Дневник Куропаткина, стр. 33. Запись от 19 февраля 1903 года.

⁸ Там же, стр. 79. Запись от 28 октября.

⁹ Сборник "1905 год". Т. I. Ст. М. Н. Покровского "Японская война", стр. 585.

¹⁰ "Le Correspondent" N 1456.

прос может быть окончательно разрешен только по возвращении военного министра".

В декабре 1903 г. Безобразов, уезжая заграницу, прощался с Плеве, выражая сожаление, что приходится "свое детище отдавать в чужие руки"¹ . (А. П. Игнатьева. - А. П. ) О чем думал в этот момент "полусумасшедший статс-секретарь", сказать трудно, В своем письме к Плеве 1 января 1904 г. он говорил, что с японцами у него "все обстоит благополучно" и что, "если они хотят с нами дружить, то через меня имеют возможность серьезно попробовать это направление"² .

Выделяя наиболее существенное из всего многообразия фактов, приходится остановиться на словах Плеве, сказанных им на Особом совещании 7 мая 1903 года: "Не дипломатия сделала Россию, а штыки, и штыками, а не дипломатическими перьями нужно решать вопросы! с Китаем и Японией"³ .

В декабре 1903 г., уже после того как обанкротившийся глава "триумвирата"⁴ удалился в почетную ссылку - на пост председателя комитета министров (16 августа 1903 г.), а оставшиеся члены того же "триумвирата" выполняли каждый по своей специальности техническую работу по стратегической и дипломатической подготовке войны, между ними возникла беседа, причем Ламздорф сказал, что его "особенно беспокоит роль во всем этом деле Плеве". "Он имеет основания думать, что Плеве непрочь иметь войну с Японией. Он надеется, что война отвлечет внимание масс от политических вопросов"⁵ . Приблизительно в то же время сам Плеве, положив свою руку на плечо своего маленького военспеца, сказал ему ставшие историческими слова о "маленькой победоносной войне"⁶ . "Я чуял, - пишет Витте в своих "Воспоминаниях", - что во главе всего стоит Плеве, но он не демонстрировался. Когда он был убит и стали разбирать его кабинет, то оказалось, что все документы, касавшиеся дел Дальнего Востока, или в подлинниках или в копиях, очутились у него"⁷ . В своем письме Куропаткину от 19 августа 1905 г. тот же Витте сообщал, что после убийства Плеве и разбора его переписки стало ясно, что он был "душой банды квантунцев".

Когда Витте уходил с поста министра финансов, царь, расставаясь с ним, высказал мысль о желательности "расчленить министерство финансов"⁸ . На ту же тему говорил царь с Куропаткиным о военном министерстве. После падения Витте идея ослабления влияний методов борьбы либеральной оппозиции с надвигавшейся революцией, просачивавшихся в феодально-бюрократический аппарат, была реализована в плане диктатуры Плеве созданием наместничества на Дальнем Востоке, ударившим сразу по двум ведомствам - и дипломатическому и военному. Факт учреждения наместничества истолковывался русской консервативной печатью как "начало новой эры в нашей окраинной политике", как "призыв... крепко положить основы русского владычества на Дальнем Востоке"⁹ . Мы не должны "изменять нашу боевую готовность и оборонительные средства для охраны наших великих культурных предприятий в Манчжурии... Мы не можем

¹ Архив ГАФКЭ. Ф. 72, д. 548. Письмо Безобразова к Плеве от 11 декабря 1903 года.

² Там же. Письмо Безобразова к Плеве от 1 января 1904 года.

³ "1905 год", стр. 583.

⁴ Витте, Куропаткин, Ламздорф.

⁵ "Красный архив". Т. 2. Дневник Куропаткина, стр. 90. Запись от 9 декабря 1903 года.

⁶ Витте "Воспоминания", Т. I, стр. 239.

⁷ "Красный архив". Т. 19. Переписка Витте с Куропаткиным, стр. 71.

⁸ "Красный архив". Т. 2. Дневник Куропаткина, стр. 55 и 60.

⁹ "Русский вестник" за сентябрь 1903 года, стр. 297 - 300.

возвратить эту область Китаю без надлежащих гарантий... Мы не можем передавать во враждебные нам руки слабый корейский народ..."¹ . "С манчжурским двором... нам немыслимо поладить и столковаться"² . Китай не выполнил обязательств - и этого достаточно, чтобы "сделать для нас манчжурское соглашение не обязательным"³ . Так как Япония готовится к войне, наша задача - "претворить японский задор и нахальство в смирение и почтительность"⁴ . Если в стране нет достаточной уверенности в себе, ее "нужно сфабриковать дома, хотя бы кустарным образом"⁵ . Мысль о "фабрикации" народного духа "хотя бы кустарным способом" принадлежала редактору "С. -Петербургских ведомостей" Э. Ухтомскому, специализировавшемуся на своеобразной проповеди славянофильства в дальневосточных делах⁶ . "Война-бедствие, это правда, - писал он. - Но иногда и мир бывает худшим бедствием, чем война. И мы, конечно, выберем наименьшее зло". С чем связывал идеолог царской дальневосточной агрессии мысль об этом "наименьшем зле"? По его собственным словам, - с "вопросом о подъеме народного духа"⁷ . Вопрос этот был" поднят другим крепостническим публицистом - редактором "Гражданина", под влиянием сильного испуга давшим лозунг "укрепления самодержавия". Характерно, что вызванная испугом психическая травма сказалась у Мещерского настолько сильно, что он стал проповедывать лозунг сохранения на Дальнем Востоке мира "во что бы то ни стало", ибо "война... повлечет за собой немедленно главное благотворное условие для врагов самодержавия..."⁸ . Перепуганный "князь-гражданин" встретил со стороны крепостников должный отпор и остался в одиночестве.

IV

Известно, что война была начата без учета действительных сил противника⁹ . Известно, что единого, строго выработанного плана кампании не было¹⁰ , как не было единоначалия в организации высшего командования, благодаря чему театр военных действий сразу стал ареной борьбы генеральских честолюбий. Известно, что царская армия, этот в полном смысле слова "отживший институт"¹¹ , представляла собой, по словам командира 10-го корпуса ген. Церпицкого, "огромную толпу рабов", на 80 - 90% неграмотную крестьянскую массу, рвавшуюся обратно в деревню¹² . О командном составе царской армии много говорить не приходится: даже корреспондент "Нового времени" Демчинский в частном письме к своему редактору характеризо-

¹ "Русский вестник" за ноябрь 1903 года, стр. 382 - 433.

² "С. -Петербургские ведомости", цитата в "Русской мысли" от ноября 1903 года, стр. 199 - 200.

³ "Новое время" N 990, 2 от 23 сентября 1903 года.

⁴ "С. -Петербургские ведомости" N 353 от 25 декабря 1903 года.

⁵ "С. -Петербургские ведомости" N 329 от 1 декабря 1903 года.

⁶ Э. Ухтомский "К событиям на Дальнем Востоке". СПБ. 1900.

⁷ "С. -Петербургские ведомости" N 349 от 21 декабря 1903 года.

⁸ "Гражданин" N 63 от 7 августа 1903 года, N 52 от 29 июня 1903 года.

⁹ Когда в 1901 году полковник генерального штаба Агапеев выступил с докладам, доказывавшим недостаточность боевой подготовки России для ведения войны на Дальнем Востоке, он был уволен со службы и резолюция военного министра гласила: "Такие взгляды могут высказывать лишь враги России" (Грулев "В штабах и на полях Дальнего Востока", стр. 82 и след. Изд. 1908 года).

¹⁰ А. Рябинин "Из записок офицера действующей армии", стр. 1 - 52. 1909.

¹¹ Regouly "Dix mois de guerre en Manjourie", p. 335. Paris. 1905.

¹² "Вестник Европы" за март 1910 года. "Причины наших поражений". Письмо Церпицкого от 4 апреля 1905 года, стр. 307 - 319.

вал его так: "Что вы хотите от армии, если ею командуют преступники"¹ . Словом, царизм, тот самый царизм, которому война была так нужна, "оказывался помехой современной, на высоте новейших требований стоящей организации военного дела"² . Нужная для укрепления внутреннего мира война, война с вооружившейся до зубов страной оказывалась далеко не "маленькой" и далеко не "победоносной" и могла только способствовать развязыванию революции.

Было бы ошибкой представлять себе дело так, будто военные успехи достались Японии легко, без особого напряжения. Поражение Куропаткина под Ляояном в стратегическом отношении еще не было поражением, потери же японцев в полтора раза превышали потери русских³ . Порт-Артур японское командование предполагало взять простой атакой в десятых числах августа. К тому времени были приглашены на место действий корреспонденты газет, во множестве съехались иностранцы из Шанхая, в Токио были заготовлены флаги и фонари для иллюминации. Японскому командованию пришлось поплатиться тогда 25 тысячами выбывших из строя, пришлось перейти к длительной осаде, и взятия крепости приходилось терпеливо ждать до конца декабря, когда японские потери дошли до 80000 человек⁴ .

И даже после Мукдена, когда царский генералитет проявил себя во всем своем стратегическом "блеске" и русская армия превратилась в бесформенную массу охваченных паникой людей, японцы не могли ее преследовать: они были на грани истощения⁵ .

Истощение человеческих ресурсов, полное финансовое истощение⁶ - таково было положение Японии к концу войны, положение, вынудившее ее к многомесячному стоянию на Сыпингайских позициях⁷ , перед тем как пойти на сговор в Портсмуте. Но обессиленная победительница не даром напрягала свои последние силы, стоя на позициях под Сыпингаем. Известно, что японские правящие классы, ловко используя царскую дальневосточную агрессию и маскируя собственные захватнические планы "миссией" защиты "целости" Китая и "независимости" Кореи, становились особенно воинственными и смелыми не только потому, что знали о военной неподготовленности царской России, но и потому также, что они были прекрасно осведомлены о катастрофическом для царизма внутреннем политическом положении. Французский историк русско-японской войны, посетивший Японию в начале войны, рассказывает, что заурядные японские промышленники проявляли исключительную информированность в вопросах внутреннего политического положения России⁸ . Известно, что японское националистическое общество "Черный дракон" было превращено в ту пору японским правительством в нелегальную заграничную военную агентуру, поддерживало связь с Азефом и даже органи-

¹ "Освобождение" N 60 от 23 сентября 1904 года. Письмо Н. Демчинского А. С. Суворину.

² Ленин. Соч. Т. VII, стр. 47.

³ Anbert "Der russisch-japanische Krieg 1904 - 1905". Heft I, Ss. 130 - 131. Berlin. 1909.

⁴ Emmanuel "Der russisch-japanische Krieg". Heft 4, Ss. 130 - 131. Berlin. 1905. "Осада Порт-Артура". Краткое историческое исследование, составленное германским большим генеральным штабом, стр. 94. Перевод с немецкого. 1908.

⁵ Gustav Hocker "Rusland und Jpan im Kampf um die Macht in Ostasien". Leipzig. B. II. S. 264.

"Русско-японская война в сообщениях Николаевской академии генштаба", стр. 210 и след. СПБ. 1907.

⁶ A. Cheradame "Le monde et la guerre russo-japonaise", pp. 372 - 373. Paris. 1906.

⁷ "Русско-японская война 1904 - 1905". Работа военно-исторической комиссии по описанию русско-японской войны. Т. VI.

⁸ A. Cheradame. Op. cit, стр. 414 и след.

зовало через него отправку в Россию парохода с оружием¹ . Японские правящие круги знали, что лучшим союзником для них является сам царизм, который не мог не оказаться "гробом повапленным" "в области внешней защиты, наиболее родной и близкой ему специальности"² , и фактом своего военного банкротства не мог не ускорить процесса развития революции. Вожделенный бургфриден, надежды на который связывались с объявлением войны, оказался непродолжительным. Был момент, когда в своем заграничном "Освобождении" Струве воскликнул: "Да здравствует Россия, да здравствует армия!". Был момент, когда лидер либерального дворянства, князь С. Трубецкой, на собрании московского губернского земства произнес горячую патриотическую речь, после чего собрание "повергло к стопам монарха выражение преданности и верноподданнических чувств"³ . Были дни, когда по улицам столицы и провинциальных городов при участии полиции дефилировали патриотические манифестации. "Очень приятно настроение Москвы, да, кажется, и всей России, - записывал в эти дни в своем дневнике редактор реакционной московской газеты, - все сомкнулись, все революции спрятались, все думают только о совместном служении родине. Очень легко дышится в этой... атмосфере, уже давно не известной у нас..."⁴ .

Но уже и в те дни у того же автора дневника вырывались ноты сомнения: "Кажется, уже начинают безобразничать. Остаются одни буяны да мальчишки... Дело, кажется, кончится хитровцами..."⁵ .

А в сводке, составленной директором департамента полиции и посвященной собранию московского губернского земства, отмечалось, что в то время как "гласные восторженно приветствовали кн. Трубецкого... в той части публики, среди коей преобладали учащаяся молодежь, служащие в земстве по вольному найму и учителя начальных школ, послышались неодобрительные возгласы и шиканье, перешедшее в сильный шум..." и что только после демонстративного ухода протестантов был зачитан текст телеграммы царю⁶ .

Отмечая факты устраивавшихся студентами патриотических манифестаций, директор департамента полиции все чаще вынужден был останавливаться на случаях таких манифестаций, которые переходили и революционные демонстрации⁷ .

Еще не было ни одного серьезного поражения на суше, достаточно было гибели "Петропавловска", чтобы в дневнике Тихомирова появилась запись: "Война идет очень плохо, и правительство теряет последние искры авторитета в России"⁸ .

После Тюренчена (17 апреля) и Вафангоу (13 мая), поражений, далеко не имеющих решающего значения, "Освобождение" ставит вопрос о политике внутренней и политике внешней и неудачи последней рассматривает как неизбежное следствие господствующей в стране реакции⁹ . В первых числах августа та же газета, указывая на "банкротство царских генералов", требует от правительства "выйти в от-

¹ О. Танин и Е. Иоганн "Военно-фашистское движение "в Японии", стр. 21. Партиздат. 1932. "1905 год. Материалы и документы". Боевая группа при ЦК РСДРП, стр. 220 и след.

² Ленин. Соч. Т. VII, стр. 48.

³ Собрание 27 января 1904 года.

⁴ "Красный архив". Т. 38, стр. 38 - 39. Дневник Тихомирова. Запись от 19 февраля.

⁵ "Красный архив". Т. 38, стр. 31 - 32.

⁶ Архив революции. Дело департамента полиции. Ос. отд., д. N 975, 1904 год.

⁷ Там же.

⁸ "Красный архив". Т. 38, стр. 47. Дневник Тихомирова. Запись от 3 апреля 1904 года.

⁹ "Освобождение" N 25 (49) от 2 (15) июня 1904 года.

ставку"¹ . После Ляояна (24 - 27 августа) либералы из подцензурного "Права" на вопрос о том, "кто виноват" в неудачах войны, в условных, неясных выражениях давали ответ: "Не армия и не флот терпели поражения, то были поражения русской бюрократии"² . И немного спустя (15 октября) "Освобождение" выбрасывало лозунг немедленного прекращения войны³ .

Слова Суворина правильно отражали конъюнктуру момента, обострявшуюся заключением русско-германского торгового договора, т. е. "экономическим Седаном", на какой пошло царское самодержавие⁴ .

Уже в цитированной выше статье Е. Трубецкого говорилось не только о "бюрократии", но и о "крайних партиях, захвативших в свои руки монополию организации". Перед лицом же этой опасности "бюрократия и общество не должны, - по словам Трубецкого, - стоять друг против друга как два враждебные лагеря"⁵ . Но дружба эта пришла далеко не сразу и была завоевана либеральной буржуазией только рядом "измен". Настроения же в помещичьих кругах становились тревожными. "Павлов говорил, - значится в записи хозяйки великосветского салона от 25 октября 1904 года, - что продает свое родовое имение, перевел деньги заграницу, так как близится время, когда надо будет бежать из России"⁶ .

Тогда еще были надежды на "весеннюю" сделку, а настоящая "опасность" еще не выросла во весь рост. Но уже в декабре всеобщая стачка бакинских рабочих остановила работу на нефтяных промыслах. Падение Порт-Артура (20 декабря) явилось новым ударом по самодержавию. "Самодержавие ослаблено, - писал Ленин 1 января 1905 г. - В революцию начинают верить самые неверующие. Всеобщая вера в революцию есть уже начало революции. О ее продолжении печется само правительство своей военной авантюрой. О поддержке и расширении серьезного революционного натиска позаботится русский пролетариат"⁷ .

Ровно через 8 дней после того, как написаны были эти строки, на улицах Петербурга появились первые баррикады. Царское правительство продолжало "заботиться" по-своему: отвергая попытки мирных переговоров (в начале февраля 1905 г.), оно готовилось к Мукдену, а затем повело подготовку к Цусиме.

Круг завершался. Назревание буржуазно-демократической революции внутри страны толкнуло самодержавие к внешнеполитическим авантюрам на Дальнем Востоке. Военное банкротство царизма на полях Манчжурии послужило мощным толчком к еще более стремительному развязыванию сил революции.

¹ "Освобождение" N 53 от 2 (15) августа 1904 года.

² "Право" N 39 от 26 сентября 1904 года. Статья Е. Трубецкого "Война и бюрократия".

³ "Освобождение" N 57 от 15 октября 1904 года.

⁴ "...Война грозит превратиться для нас не только в военно-политический, но и в экономический Седан", - писало "Освобождение" (N 25(49) от 2 (15) июня 1904 г.) по поводу начавшихся с Германией переговоров о заключении торгового договора.

⁵ "Право" N 39 от 26 сентября 1904 года. Ст. Е. Трубецкого "Война и бюрократия".

⁶ Дневник Богданович. Запись от 25 октября 1904 года, стр. 300 - 301.

⁷ Ленин. Соч. Т. VII, стр. 50.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - А. ПОПОВ:

Комментарии: