Иллюстрации:
Libmonster ID: RU-6627

ALBERT MATHIEZ, Reaction thermidorienne, F. Alcan, Paris 1929, p. 320.

АЛЬБЕРТ МАТЬЕЗ, Термидорианская реакция, изд. Ф. Алькан, Париж 1929 г., с. 320.

Новая книга Матьеза представляет собою непосредственное продолжение его трехтомной работы "Французская революция".

По словам самого автора, единственной разницей между двумя работами: "Термидорианской реакцией" и "Французской революцией" является то, что первая, ввиду предоставленной издательством возможности, могла быть снабжена ссылками, в то время как при чтении "Французской революции" читатель был вынужден верить автору на слово.

Следовательно, мы имеем дело с книгой общего и популярного характера, рассчитанной на широкий круг читателей. Если учесть это обстоятельство и если не принимать во внимание предисловия, о котором придется говорить особо, новая работа Матьеза продолжает оставаться на прежнем уровне его ранее появившихся работ. Прекрасный стиль, совершенное владение материалом, привлечение даже для популярной работы источников, некоторая близость автора, к марксизму, близость, которая делает работы Матьеза столь интересными и ценными, и, наконец, глубочайшее знание предмета, -вот обычные и основные качества его работ.

Кроме того в данном случае, как на особую заслугу автора приходится указать на то, что рассмотрению эпохи, которую обычно трактуют как незначительный период-заключение истории Конвента или введение в историю Директории - им посвящен особый том, содержащий 12 глав и свыше 300 страниц.

Что касается недостатков книги, то все они сводятся к одному: автор ее лишь временами приближается к марксизму, -марксистским методам он конечно не владеет; отсюда его частые сползания к идеалистической и индивидуалистической трактовке, отсюда же выпячивание момента формального и юридического.

В краткой рецензии трудно изложить или оценить полностью все богатое содержание работы Матьеза. Потому мы останавливаемся лишь на некоторых ее моментах, стараясь более критиковать, чем реферировать. Прежде всего, основною целью автора является показать непрерывный рост реакционных сил. "Мы будем присутствовать, - говорит Матьез, -при постоянном разрушении учреждений и порядков предшествующей эпохи, эпохи террора, точно так же как и при изгнании и преследовании всех лиц, которые перед этим обладали властью или участвовали в управлении". В общем с этой поставленной перед собою задачей нага автор справился. Но это развитие и рост реакционных сил он изобразил как какой-то стихийный, помимо воли групп и лиц, участвующих в политической борьбе, происходящий процесс. "События развивались, как будто бы они были результатом какого-то плана, предварительно задуманного, и все-таки эта внешность была обманчива. Какого бы плохого мнения мы ни были о термидорианцах, мы должны были бы при писать им столько утонченного лицемерия, столько тончайшего маккиавелизма, что подобное предположение невозможно".

Эпоха термидорианской реакции противопоставляется Матьезом эпохе террора, как время низких страстей, как эпоха жалких пигмеев, эпохе благородных побуждений, великих идей, осуществляемых великими людьми. "Личное соперничество, - пишет Матьез, - взяло верх над борьбой идеи, общественное благо стушевалось или исчезло перед частными интересами, политиканство сменило политику, - словом вдруг выявился рассчитанный эгоизм".

Среди всех гигантов эпохи террора выделяется могучая фигура "Неподкупного" -; последний, по словам Матьеза. "был на пути к социальной революции, и это было одной из причин его падения". Знакомый с общими работами Матьеза легко догадывается, что попыткою осуществления социальной революции Матьез называет "вантозовские законы", каковые конечно нами за такую - попытку признаны быть не могут.

Воплощению добра - Робеспьеру противопоставлено воплощение эла - Дантон, нужды нет, что он уже не существует, его губительную деятельность продолжают его сторонники: "Дантон был казнен 4 месяца тому назад, но теперь торжествовала его циничная программа... наконец-то дантонисты управляли". Фактическому положению вещей это заявление Матьеза приблизительно соответствует, но оно, как и вышеприведенные утверждения, страдает полным отсутствием попытки дать классовый анализ происшедших событий.

стр. 153

Однако несколькими страницами ниже классовый характер происшедших после У термидора изменений начинает выясняться. Характеризуя термидорианский режим, наш историк говорит: "Правительственная анархия, неизбежная при подобном режиме, не могла им (господствующим группам) не нравиться: ведь в мутной воде лучше всего ловить рыбу. Республика, которую они хотели восстановить, была республикой... богатства и довольства".

В конце же своей работы Матьез дает еще более четкую характеристику господствующей в эту эпоху группы. Приведя тираду одного из термидорианцев, направленную против возвращения эмигрантам и духовенству имуществ, Матьез заявляет: "Подобные высказывания проникали в самое сердце всех представителей класса приобретателей национальных имуществ, людей получивших выгоды от революции, с которыми все более и более сближались термидорианцы" (с. 265).

Наконец на одной из последних страниц почтенный историк ставит все точки над ..и" и говорит по поводу термидорианцев, что они "имели за собой только приобретателей национальных имуществ и поставщиков - фалангу малочисленную, но дисциплинированную и смелую" (с. 311). Таким образом социальная база термидорианского режима - авангард крупной буржуазии, ее спекулятивная, хищническая прослойка, здесь указана, в конце концов, правильно.

Более детального анализа мы у нашего историка не найдем, мы не найдем у него классового фундамента, подведенного под фракционные разногласия среди самих термидорианцев. Его характеристика той группы, которую он называет центром, удовлетворить нас не может. Вот как характеризует Матьез этот конвентовский центр: "К центру принадлежали люди, работавшие прежде в комитетах, легисты, как Мерлон из Дуэ и Комбасерес, которые молчали в эпоху террора и которые чувствовали, что их время придет среди всеобщей посредственности... Именно отсюда Бонапарт будет рекрутировать своих высших чиновников" (с. 63).

Матьез слишком много внимания уделяет борьбе внутри Конвента и значительно меньше - событиям вне его стен, тем событиям, которые в значительной степени эту борьбу объясняют. Слишком мало места отводится рассмотрению позиции якобинцев, анализу ошибок принятой ими тактики и т. д. Так, в качестве роковой ошибки, приведшей якобинцев к закрытию их Клуба, Матьез указывает на то, что они "ввязались в дело Карье". Между тем, роковым - в положении якобинцев было то, что они не могли опереться на широкие городские массы. Впрочем, ниже в связи с рассказом о прериальских событиях Матьез дает прекрасную характеристику позиции якобинцев, но об этой характеристике придется говорить особо.

Пожалуй, еще хуже обстоит дело с теми группами, которые в свое время были оппозицией якобинцам слева. Прежде всего, все эти группировки Матьез называет общим именем "гебертистов". Таким образом, гебертистами оказываются и Варле, один из вождей бешеных, и будущий вождь "равных"-Бабеф. В изображении Матьеза гебертисты являются прочными союзниками термидорианцев. Бабеф, согласно этой концепции, издает свой журнал на средства Фрерона; мало того, наш историк идет в этом направлении так далеко, что прямо утверждает, будто Бабеф был "первым вождем золотой молодежи".

После 9 термидора в течение некоторого времени в Парижских секциях, повидимому, царило большое оживление и происходила острая борьба. К сожалению, рассматриваемая нами работа непропорционально мало внимания уделяет этой интересной проблеме. Как мы уже говорили, борьба, происходящая в секциях, не увязывается с тем, что происходит в Конвенте, благодаря этому оказывается невозможным понять, почему одно время Конвент занимал как будто более левую позицию, свидетельством чего является декретирование перенесения тела Марата в Пантеон.

Однако события развертываются таким образом, что нашему автору приходится обратиться к массовым выступлениям. Событиям жерминаля и прериаля посвящено по одной главе. Жерминальское выступление характеризуется самим заголовком главы: "Первый голодный бунт". Такая характеристика является конечно недостаточной. Жерминальское выступление было не только "голодным бунтом"-оно выдвинуло и политические лозунги.

Кстати, лишь в этой главе мельком упоминается продовольственная политика Конвента, осуществляемая после термидора. Это обстоятельство не может не вызвать удивления: каким образом могло произойти, что историк., выпустивший отдельную работу о максимуме, столь мало внимания уделил вопросу о падении максимума.

Возвращаясь к рассмотрению жерминальского выступления в освещении Матьеза, мы прежде всего укажем, что политические требования, предъявленные восставшими, Матьез характеризует как возрожденные требования гебертистов. Нам бы казалось, что родословную этих требований следовало вести от бешеных, но о последних наш автор почему-то совершенно забывает.

Зато касаясь вопроса о взаимоотношении между массовыми выступлениями весны 1795 г. и остатками монтаньяров, Матьез разрешает этот вопрос совершенно правильно.

стр. 154

Несмотря на то, что следствием неудачи первого выступления явилась высылка виднейших бывших якобинцев, а результатом второго -казнь "последних монтаньяров", остатки якобинцев, конечно, не были вождями и организаторами этих революционных выступлений парижских предместий.

Второе выступление - прериальское восстание - наш историк не оценивает уже как "голодный бунт". По его мнению, прериальские дни - это последнее усилие "рабочих и ремесленников Парижа завладеть властью и остановить реакцию". С такой характеристикой нельзя не согласиться; но еще более интересными кажутся нам те строки этой главы, где все движение, вся борьба первых дней прериаля изображены как борьба двух непримиримых классовых врагов: "Мы обратились, - цитирует Матьез слова Ровера, - с призывом к порядочным людям, добрым гражданам, которые имели какое-либо имущество, чтобы его сохранить. Мы их призвали в каждой секции, и мы сразу получили армию в пятьдесят тысяч человек" (с. 253). В прериальские дни "рабочий Париж, канальи, как выражался Ровер, -говорит Матьез, -и Париж бездельников, "порядочные люди" - стояли друг против друга" (с. 254).

Мы уже упоминали, что в этой же главе Матьезом дается прекрасный анализ позиции, занятой во время восстания монтаньярами: "Депутаты -монтаньяры, - говорит Матьез, -до последней минуты пребывали в некоем нейтралитете, гибельном, боязливом и тревожном. Парижские рабочие плавали без руля и без ветрил, так как те чьего руководства они ждали, их покинули. Ни 12 жерминаля, ни 1 прериаля монтаньяры не сумели открыто и своевременно взять на себя ответственность. Они укрылись за легальностью, возможность обвинения в заговоре парализовала их. II как бывает часто, демократическая масса была лучше своих вождей. Эти ремесленники, голодавшие в течение нескольких месяцев, взбунтовавшиеся открыто и горевшие желанием броситься сражаться против полиции и армии порядка, держались иного поведения, чем депутаты, которые наперед предупреждали всякое подозрение в причастности их к восстанию. Монтаньяры, несмотря на искренность своих демократических чувств, несмотря на все, принадлежали к другому классу, чем народные массы, все они били выходцами из буржуазии, они понимали народ только умом, они не были на равной ноге с рабочими, от которых их отделяло воспитание, материальное положение и вкоренившиеся предрассудки. Народ не имел представителей, взятых из своей собственной среды".

Мы думаем, что столь длинная цитата не вызовет нарекания против нас - многое Матьезу можно простить за - эту прекрасную характеристику якобинцев и их взаимоотношений с народными массами. Впрочем, в этой же главе имеется и некий промах, на который нельзя не указать. Матьез утверждает, что восстание не имело вождей, но то обстоятельство, что монтаньяры не были вождями восстания, не дает еще возможности заключить, что у него вовсе не было никакого руководящего центра. К сожалению, однако, наш историк не использовал доступных ему возможностей, чтобы выяснить, кто мог стоять во главе движения.

Как мы уже говорили, в журнальной рецензии невозможно исчерпать все богатое содержание разбираемой нами книги. Белый террор, заговоры роялистов, их различные фракции, пресса того времени и организация контрреволюционных журналистов, заигрывание реакционеров из Конвента с вандейскими мятежниками, религиозная политика термидорианцев, вандемьер и т. д. и т. д. -вот богатое содержание книги Матьеза.

В начале нашей рецензии мы обещали отдельно поговорить о предисловии к рассматриваемой нами книге. Последнее является весьма неприятным, тяжеловесным и недоброкачественным привеском ко всей работе. Оно является продуктом каких-то специфических обстоятельств, толкнувших нашего историка на попытку окончательно и решительно отмежеваться от марксистской науки, от ученых марксистов, сочувственные отзывы которых, очевидно, в момент составления предисловия казались профессору Матьезу прямо-таки компрометирующими.

Заявить и выставить себя сторонником аполитичной науки, неответственным за те политические выводы, которые злонамеренные люди захотели бы сделать из его беспристрастных научных исследовании, вот основное стремление, руководившее Матьезом в момент написания им этого предисловия. "Я пишу - декларирует он, -не для того, чтобы катехизировать или чтобы рекрутировать сторонников с той или с другой стороны, а лишь для того, чтобы учить и ознакомлять с фактами. Я считал бы себя упавшим в собственных глазах, если бы я, берясь за перо, заботился о тех или иных политических партиях, которые извлекали бы из моих писаний выводы для политики нынешнего дня во Франции или за границей. Пусть люди действия- красного, черного или белого стараются использовать мои книги для своего дела, это неприятность, которую я должен переносить спокойно. Ни их похвалы, ни их оскорбления не заставят меня отклониться- от моего пути. Если история-политика прошлого, то это не является еще основанием для того, чтобы делать ее низкой прислужницей политики, тем более политиков настоящего.

стр. 155

Она не имеет другого СМЫСЛИ-, как совершенно независимо говорить то, что она почитает истинным, тем хуже для тех, кому эта истина неприятна".

Эта тирада наводит на большие размышления. Что это, случайная тактика, созданная условиями момента, или это полный и окончательный разрыв, решительный отход в лагерь черной реакции? Ответом на этот вопрос будут дальнейшие печатные выступления профессора Матьеза.

С. Моносов

***

А. Н. ШТРАУХ. К вопросу о генезисе социальных воззрений Н. Г. Чернышевского. (Индустриально-Педагогический Институт им. К. Либкнехта. Научные труды под ред. проф. И. II. Месяцева. Серия социально-экономическая, вып. 9, с. 27). Изд. Индустриально-Педагогического Пн-та им. Либкнехта. М. 1929.

Диспут о Н. Г. Чернышевском, разгоревшийся в связи с его недавним юбилеем, дал чрезвычайно ценные методологические результаты. Критика концепции 10. М. Стеклова выяснила, насколько неправильно приписывать Н. Г. Чернышевскому "ленинские идеи", видеть в нем "основоположника коммунизма" в России и пророка Октябрьской революции и советской власти, рассматривать его оторванно от породившей его эпохи. Естественно было предположить, что после юбилея начнут появляться специальные работы о Н. Г. Чернышевском, монографически разрабатывающие, в противовес концепции Ю. М. Стеклова, различные выдвинутые юбилеем проблемы. Работа А. Н. Штрауха - одна из этих немногих работ. В целом эта работа была написана до появления 2-го издания двухтомного труда Ю. М. Стеклова: концепция последнего была известна тогда лишь из его популяризации и отдельных статей. Этим объясняется беглый характер замечаний, относящихся именно к двухтомнику 10. М. Стеклова. Но .поскольку основные черты его концепции были совершенно ясны и до появления двухтомника, работа А. Н. Штрауха во всем построении своем и выводах оказывается заостренной против концепции ТО. М. Стеклова.

В этом - одна сторона значения работы А. Н. Штрауха. Другая же сторона в том, что это-первая работа монографического типа, имеющая в качестве одной из основных предпосылок выдвинутую М. Н. Покровским концепцию крестьянской революции как основного двигателя "эпохи реформ" 60-х годов.

В вводной части своей работы А. Н. Штраух совершенно правильно считает одним из важнейших методологических промахов ГО. М. Стеклова то, что он не учел одного из "основных требований диалектики - изучать объект в его движении и взаимодействии с окружающей средой" (с. 5); поэтому Я. Г. Чернышевский у Ю. М. Стеклова "вырван из исторической обстановки и поднят над ней в своеобразном апофеозе из самой себя развивающейся гениальной мысли" (там же). А. Н. Штраух указывает и на второй крупный методологический промах 10. М. Стеклова: он построил изучение Н. Г. Чернышевского на изуродованных цензурой текстах, хотя имел полную возможность изучить подлинные тексты и корректуры. Из этих двух крупнейших ошибок проистекает "недостоверность и произвольность полученных выводов".

А. Н. Штраух избрал своей темой сравнительно краткий, но чрезвычайно важный период развития взглядов Н. Г. Чернышевского, -период их первоначального формирования, с 1848 до начала 50-х годов. Исследование строится главным образом на материале дневника Н. Г. Чернышевского (I т. "Литературного наследия"), имеющего то огромное преимущество, что текст его не искажен ни внутренней цензурой самого автора (дневник писался Н. Г. Чернышевским только для себя, и особый шифр исключал возможность его прочтения другим лицом), ни внешней цензурой.

На основании записей дневника А. Н. Штраух устанавливает эволюцию политических взглядов Н. Г. Чернышевского. События 1848 г. по мнению А. Н. Штрауха оказали на Чернышевского огромное влияние, но не в самый момент их возникновения, а значительно позже. Опыт революции 1848 г. усвоен Чернышевским как урок классовой борьбы и социализма не в то время, когда иностранные газеты и журналы приносили юному студенту Чернышевскому известия о крупнейших классовых боях 1848 г. Так. известие об июньских днях воспринято Чернышевским как весть о "бунте", которая тем ужаснее, что тогдашний идеал Чернышевского - Лун - Блан... обвинен в соучастии. А. Н. Штраух подчеркивает (с. 7), что 10. М. Стеклов стоит на диаметрально противоположной точке зрения, но в соответствующем месте его книги имеется "лишь догматическое изложение взглядов самого Стеклова, не подтвержденное ни одной ссылкой на писания Чернышевского". Первый этап политического развития Чернышевского и характеризуется тем, что "1848 г., преломленный сквозь призму утопического социализма, не мог внушить Чернышевскому идеи классовой борьбы и сознания, что освобождение трудящихся есть дело самих трудящихся. Чернышевский был в это время убежден, что улучшение быта "простолюдинов" должны "придумать" великие умы социальных реформаторов, после чего "идеи" победят сами собой, - или в царство будущего, "на все готовое" народ будет введен абсолютным монархом, на долю которого выпадает при этом и роль просветителя темных масс н практическая подготовка их к новым формам общественного быта" (с. 24).

стр. 156

Под влиянием Луи-Блана Чернышевский "все более" утверждается "в правилах социалистов" (с. 9). Но "спад революционной волны, - пишет далее А. Н. Штраух, -делает Чернышевского постепеновцем радикально-буржуазного толка и усиливает идеалистический элемент его общественных воззрений. Влияние социалистов оттесняется на второй план идеей абсолютного права и справедливости в буржуазной интерпретации Гизо" (с. 24). На переломе от этого-второго- этапа развития к третьему Чернышевский знакомится с Гегелем, но еще не усваивает гегелевскую диалектику, как "алгебру революции", -это приходит позже, через изучение Фейербаха. Перелом совершается под влиянием растущей крестьянской революции в России, с одной стороны, и нового обострения политической борьбы на Западе-с другой. Для Чернышевского становятся яснее законы классовой борьбы, и сам он решительно становится на сторону борющегося "народа" (с. 25). "Однако, экономическая отсталость России, в частности слабость в ней рабочего движения, составляла слишком скудную почву для развития понятий научного социализма. Хотя Маркс и был известен петрашевцам, но Чернышевский не испытал ни прямого, ни косвенного влияния этого мыслителя и остановился на позициях фейербаховской антропологии, не исключавшей идеалистической трактовки общественного развития и переоценки исторической роли "критически мыслящей личности" (с. 25). В начале 50-х годов Чернышевский уже безоговорочно приветствует нарастающую волну крестьянской революции, хотя его научному мировоззрению еще далеко до той законченности философской системы, которая присуща более позднему и более зрелому Чернышевскому, а его политической программе не достает последовательности и устойчивости. Такова постепенная эволюция Чернышевского от "мирного вегетарианского социализма утопистов" к позициям радикального мелкобуржуазного демократизма, характерная для того этапа развития Чернышевского, который прослежен А. Н. Штраухом. Один частный момент этой концепции мне кажется спорным: известное утверждение Н. Г. Чернышевского: "лучше всего, если абсолютизм продержит нас в своих объятиях до конца развития в нас демократического духа, так что как скоро начнется народное правление, правление de jure и de facto перейдет в руки самого низшего и многочисленного класса - земледельцы + поденщики + рабочие - так чтоб через это мы были избавлены от всяких переходных состояний", -это утверждение анализируется А. Н. Штраухом лишь с точки зрения особых воззрении Н. Г. Чернышевского на абсолютизм и на своеобразие путей развития России, отличных от Западной Европы; между тем другая сторона-представление о политическом господстве "самого низшего класса" - остается непроанализированной. Между тем именно на этом утверждении Ю. М. Стеклов базирует ряд неправильных выводов. Заметим также, что к концу исследуемого А. Н. Штраухом периода Чернышевский до конца преодолел и совершенно отбросил боязнь перед тем, что ранее ему казалось "бунтом"; фраза о революции: "Я приму участие... меня не испугает ни грязь, ни пьяные мужики с дубьем, ни резня" - ответ на "страхи", распространенные в окружавшей Чернышевского мелкобуржуазной среде, а не доказательство остатков "некоторого ужаса" перед этим у самого Чернышевского (с. 27).

Но эти замечания не умаляют правильности основного вывода работы. План реформ, начертанный Чернышевским, на случай захвата власти демократами, устранял важнейшие препятствия с пути капиталистического развития России. Субъективно выражая взгляды разночинной интеллигенции, Чернышевский готовился по существу дела принять на свои плечи тяжесть... борьбы с феодально- крепостническим режимом"... Насколько далеко отошел Чернышевский впоследствии от этой политической позиции, на этот вопрос может дать ответ только внимательное изучение дальнейшего развития социальных воззрений Чернышевского во второй, петербургский период его жизни (с. 27).

Пожелаем продолжения этой работы. Действительность показала, что "юбилейное обольшевичение" деятелей революционного движения - явление отнюдь но случайного порядка. Это доказал юбилей "Народной Воли". Поэтому особенно ценно всякое монографическое исследование, ведущее борьбу на этом фронте.

М. Нечкина

***

К. Ф. НОВАК. Версаль, ГИЗ. М. 1930, пер. с нем. А. В. Юдиной с предисл. Б. Е. Штейна.

У нас мало литературы, посвященной дипломатической стороне Версальской конференции, которая была бы доступна широкому советскому читателю, незнакомому с иностранными языками. Мы, пожалуй, не ошибемся, если скажем, что чаще всего у нас с этой стороной версальских переговоров знакомятся, как это ни странно, по соответствующей главе из книги Тарле. Большая же часть остальной, имеющейся на русском языке литературы, рассматривает Версальский мир преимущественно в аспекте его экономических и политических последствий 1 . Нечего и говорить, что при таких условиях желательно пополнение литературы о Версале на русском языке.


1 Книга Бекера "В. Вильсон" конечно не относится сюда, но эта книга не относится и вообще к разряду научных работ, имея лишь значение материалов.

стр. 157

Крайне желательно появление солидной марксистской работы, посвященной Версальскому миру. Пока мы такой работы еще не имеем, и поэтому нельзя не приветствовать хотя бы перевод того, что имеется наиболее добросовестного в буржуазной иностранной литературе о Версале.

Насколько отвечает предлагаемая ныне нашему читателю книга австрийского историка К. Новака этой задаче - ознакомить сходом дипломатических переговоров в Версале? Работа Новака дает в общем добросовестное изложение фактов. Автор использовал в основном все источники, которые были известны в 1927 г. -т. е. в момент, когда его труд появился на немецком языке. Он привлек важные, неопубликованные материалы. Автор целого ряда работ, связанных с комплексом проблем, вращающихся вокруг поражения центральных империй и Версальского мира 2 , Новак прекрасно владеет материалом. Вместе с тем Новак имел доступ в "высшие сферы" довоенной и послевоенной эпохи, главным образом, конечно, к былым правящим кругам Австро- Венгрии и Германии (он был близок к Конраду фон Гетцендорфу), он сумел также завязать связи и с деятелями Антанты. Благодаря этим связям работа Новака в значительной степени написана на основе не документов, а интервью. "Основной остов работы, -пишет Новак, взят из сообщений многочисленных государственных деятелей, дипломатов и военных" обоих лагерей. "Все они были участниками или вождями Версальской мирной конференции". Личное интервью с живыми участниками событий является ценным и интересным видом исторических источников. Но нельзя забывать, что этот тип источников открывает и исключительно широкое поле для произвола историка: как-никак, но писанный документ ставит этому последнему более узкие рамки, чем устное интервью. Реконструкцию исторических фактов на основе документов гораздо легче проверить, нежели реконструкцию на основе личных бесед с участниками событий - особенно, если эти последние уже успели умереть или если историк не делает определенных ссылок на тех лиц, которые сообщили ему приводимые им факты. А именно так и поступает К. Новак. И тем не менее приходится признать, что мы не можем его упрекнуть в недобросовестности. Это происходит, между прочим, потому, что общая концепция Новака является с нашей точки зрения, во многом правильной. Его изложение стремится показать насильственный, эксплоататорский характер Версальского мира, его концепция - конечно концепция буржуазного историка, но это вместе с тем- концепция побежденной стороны, и это во многих существенных моментах сближает ее с нашей оценкой Версаля. В смысле использования источников Новаку можно поставить разве один упрек: он мало использовал прессу. Нельзя однако не признать, что этого недостатка крайне трудно избежать и вследствие слабой разработки методов использования прессы, как источника по истории внешней политики, и вследствие того, что здесь в большинстве случаев не проделана достаточная подготовительная черновая работа.

Серьезнее другой недостаток. После 1927 г., когда вышла книга Новака, появились новые источники. Так, в 1928 г. вышел том IV личных бумаг полковника Хауса 3 . Этот интересный материал, конечно, не мог быть использован Новаком.

Переходя к содержанию работы Новака, приходится прежде всего отметить, что большим ее плюсом, -который несомненно должен был говорить в ее пользу при выборе из наличной литературы книги для перевода на русский язык, -является то, что Новак - не только не затушевывает, но, наоборот, старается подчеркнуть и довольно рельефно выявляет грабительский характер Версальского мира и безграничный цинизм методов дипломатии Антанты. Это конечно обусловлено принадлежностью Новака к побежденной стороне - мы не хотим впрочем сказать, что из-под пера представителей противоположного лагеря не вышло отдельных работ, дающих весьма много в этом смысле - достаточно напомнить работы Нитти или Кэйнса.

Во всяком случае, Новак дает большой материал, характеризующий империалистический, насильнический характер Версальского договора. Может быть особенно нового он тут и не сказал, но яркость изложения делает то, что с этой точки зрения работа Новака наверное пригодится в практической работе преподавателю наших вузов, комвузов и т. д.

Вместе с тем Новак подчеркивает антисоветские устремления Антанты - делает он это, не то чтобы прямо сочувствуя планам похода на Советскую Россию, но во всяком случае вполне ценя всякую предусмотрительность на счет "большевистской опасности". Из области относящегося к "русской проблеме" особенно интересно письмо Ллойд-Джорджа, фигурирующее под названием., документа из Фонтенебло", которое Новак печатает целиком.

Конечно, как правильно отмечает в своем предисловии т. Штейн, Новак все-таки не дает полного представления о той роли, которую играл в Версале так называемый "русский вопрос".


2 "Der Sturz der Mittelmachte"; "Der Weg zur Katastrophe"; "Chaos".

3 "The intimate papers of colonel House. Arranged bu Seymour". Vol IV.

стр. 158

Наконец большим достоинством работы Новака являются ее литературные качества. Новак дает увлекательный рассказ о дипломатической игре, сопровождавшей выработку и заключение Версальского договора. Попутно он дает галлерею красочных портретов главных героев драмы - Ллойд-Джорджа и Клемансо, Вильсона и полковника Хоуса, Эрцбергера и графа Брокдорф- Ранцау. Прекрасный язык Новака удачно передан переводчицей. В силу этого книга Новака и в русском переводе читается как занимательный роман.4 Таковы положительные стороны рецензируемой книги. Но она имеет и весьма серьезные недостатки. Обладая блестящим литературным стилем, хорошо осведомленный, в общем добросовестный и интересный рассказчик и талантливый разоблачитель антантовской дипломатии - Новак гораздо слабее в области научного исторического анализа.

Так, анализируя позицию Вильсона, Новак лишь подчеркивает ее беспочвенность и то обстоятельство, что американская буржуазия не поддержала своего президента. Как совершенно верно указал в своем предисловии т. Штейн, Новак не пытается дать анализ классовых основ этой политики невмешательства в европейские дела, политики, которая победила линию В. Вильсона. Но быть может, еще большим недостатком работы Новака является то, что он не анализирует и политики самого Вильсона. Допустим, что Вильсон был "беспочвенным" политиком. Сама эта "беспочвенность" должна же иметь какую то социальную "почву", какие-то более глубокие причины, чем личные филантропические убеждения, настроения и вкусы профессора и президента Вудро Вильсона. Конечно, наивно ждать от немарксиста Новака анализа классовых корней взглядов Вильсона, но мы вправе были бы ждать от него хотя бы анализа идейного генезиса его политических убеждений. Это тем более, что и самый тезис о "беспочвенности" Вильсона нам не кажется бесспорным: кое-какая "почва" у Вильсона была: уже в 1919 г. существовал слой американской буржуазии, заинтересованный во вмешательстве в европейские дела. В силу того, что проблема военных долгов еще не успела встать во всей своей остроте, этот слой оказался тогда менее сильным и энергичным, чем безусловные сторонники доктрины Монроэ. Но все же у политики вмешательства в европейские дела была объективная почва и в тех кругах финансового капитала, которые кредитовали Антанту, и в тех сельскохозяйственных слоях Запада и особенно Юга, которые всегда поддерживали Вильсона как представителя демократической партии и которые были заинтересованы в восстановлении покупательной силы Европы. Наконец, нельзя забывать, что пацифистская и филантропическая фразеология Вильсона вовсе не была только его личной особенностью, и следовательно не была случайной. Скорее, она является традиционной принадлежностью американской дипломатии. Позднейшая попытка повторить в новых формах то, что не удалось Вильсону, попытка активно выйти на мировую политическую арену-пакт Келлога - тоже ведь не свободна от этой фразеологии.

У Новака же получается такая концепция: с одной стороны "Америка", выступающая в виде монолитной массы, враждебной участию в европейских делах и цепко держащаяся за доктрину Монроэ, а с другой - ее мечтатель-президент, вся политика которого не имеет как будто никаких иных причин, кроме его личных убеждений.

Относительно лучше удался Новаку анализ французской политики. Но позиция британского империализма и его вождя Ллойд-Джорджа им опять-таки недостаточно объяснена. Он подчеркивает страх Ллойд-Джорджа перед большевизмом. Но он игнорирует англо-французскую борьбу за гегемонию в Европе, игнорирует стремление не дать слишком усилиться Франции, мотив, который несомненно в значительной мере руководил Ллойд-Джорджем и которым, между прочим, в не малой мере объясняется и то отрицательное отношение Ллойд-Джорджа к усилению Польши, которое Новак склонен объяснять личной антипатией британского премьера к полякам.

Мы отметили только важнейшие промахи Новака - их можно бы привести и еще не мало. Здесь мы укажем только, что если условия мира, навязанные Германии, изображаются Новаком в их настоящем свете, то разоблачения истинного значения Лиги наций мы у него, конечно, не найдем.

Подводя итоги сказанному, можно, думается, все-таки признать, что перевод работы Новака принесет определенную пользу.

Нельзя не отметить, что некоторые другие иностранные работы, посвященные Версалю, в ряде отношений стоят выше книги Новака. Но наиболее капитальная работа, посвященная Версальскому миру, многотомная работа Темперлея 5 уже в силу своих размеров неудобопереводима. Работа Новака снабжена полезным и интересным предисловием т. Штейна, в котором т. Штейн посвящает несколько страниц деятельности гр. Брокдорф-Ранцау.

С внешней стороны книга издана удовлетворительно. Перевод в литературном отношении выполнен хорошо.


4 Nоwak, Versailles, S. 145 русск. перевод, с. 90 и след.

5 Temperley, A history of the peace conference of Paris, vol. 1 - 3 and 6, London 1920 - 1924.

стр. 159

Встречаются отдельные ляпсусы: так, вместо того, чтобы "Montenegro" перевести словом "Черногория", переводчик и по-русски пишет о каком-то ".Монтенегро" 6 ...

В. Хвостов.

***

.ЛЕВЫЕ КОММУНИСТЫ" В СВЕТЕ НОВЫХ ФАКТОВ (XI Ленинский сборник, Институт Ленина, Гиз, 1929, с. 421. Лени н, сочинения, т. XXII. 1917 - 1918. Подготовлен к печати В. Н. Рахметовым, Институт Ленина, изд. 2-е, Гиз, 1929, с. 680; Протоколы ЦК РСДРП. Август 1947-февраль 1918. Подготовил к печати В. Рахметов, Институт Ленина, Гиз, 1929, с. 309.

"В этом споре разберется историк, но ему не легко будет подыскать оправдание для тактики: "войны не прекращать", -так говорил Ленин на VII съезде партии, докладывая о партийных разногласиях по вопросу о Брестском мире. История, несомненно, уже осудила Брестскую тактику "левых", точно так же, как сами они осудили свое поведение. Но новые материалы открывают такие факты и сообщают такие детали, о которых говорят, что они составляют самую картину. К числу указанных "деталей" принадлежит и вопрос, выполнял ли Троцкий линию партии, когда выдвинул в Бресте лозунг "ни войны, ни мира". "Ознакомление с документами, -писали, "примечатели" к сочинениям Троцкого, - не оставляет никакого сомнения в том, что, выступив со своей декларацией, которой состояние войны объявлялось прекращенным, но в то же время провозглашался отказ от подписания мира, наша делегация поступила в точном соответствии с решением ЦК РКП" 1 . Это заявление, к сожалению, не только не было опровергнуто, но стадо общепринятым, поскольку проникло даже в комментарии к новому изданию Ленина.

Так ли это, однако?

21 (8) января Ленин вынес на совещание ЦК совместно с членами фракции ИГ Всероссийского съезда советов свои тезисы о мире. На собрании во время обсуждения наметилось три точки зрения: за революционную войну с Германией высказалось 32 товарища, за демобилизацию армии и объявление войны прекращенной, но при отказе от подписания мира (Троцкий)-16, за предложение Ленина заключить сепаратный аннексионистский мир-15.

24(11) января состоялось заседание ЦК, на котором обсуждались все эти три точки зрения, причем голосование в ЦК разбилось следующим образом:

1) За революционную войну 2. против 11, воздержалось 1.

2) За предложение Ленина, "что мы всячески затягиваем подписание мира"-12, против-1.

3) За предложение Троцкого: - мы войну прекращаем, мира не заключаем, армию демобилизуем"- 9, против-7.

Именно из этого голосования до сих пор делали вывод, что ЦК принял предложение Троцкого и сделал его своей директивой.

Разберем, однако, внимательно как самое голосование, так и ряд последующих событий.

Отметим прежде всего:

Из трех точек зрения - "революционная война" несомненно отпадает, как собравшая всего 2 голоса, и остаются, следовательно, лишь точка зрения Ленина и Троцкого.

Во-вторых, предложение Ленина отнюдь не является, как писал в своих воспоминаниях о Ленине Троцкий, переходом на позицию Троцкого; напротив, оба предложения голосовались отдельно, как противоположные друг другу. Чтобы судить, какое же из них было принято, мало поэтому ограничиться самим голосованием, нужно привлечь и другие материалы.

После заседания ЦК Троцкий выступил на III съезде Советов с информационным докладом о ходе мирных переговоров. По его докладу съезд принял резолюцию, в которой одобрил политику затягивания мирных переговоров, совершенно не давая точных директив делегации, но предоставил Совнаркому неограниченные полномочия в деле заключения мира. В резолюции съезда нет, таким образом, лозунга Троцкого, что, правда, можно объяснить официальным характером резолюции: в советской, т. е. официальной резолюции политически было невыгодно открыть карты противнику.

Дело однако оказалось не только в дипломатии. Немедленно после принятия резолюции группа членов ЦК, принадлежавших к "левым", в том числе и т. Бухарин, а также ряд наркомов подали в ЦК заявление с протестом против резолюции съезда "ввиду того, что в резолюции, внесенной от имени большевистской фракции на съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, не имеется прямого указания на недопустимость подписания договора 11 февраля (29 января) и в то же время предоставлены неограниченные полномочия Совету народных комиссаров по вопросу о заключении мира, т. е., следовательно, и право подписать "похабный мир".

"Левые" таким образом поняли, что резолюция съезда как раз развила точку зрения Ленина, а не "левых" или Троцкого, а потому и всполошились.


6 Nоwak. Versailles, S. 249; русск. перевод, с. 149.

1 Л. Троцкий, т. XVII, ч. I, Гиз., 1926. с. 651.

стр. 160

Им удалось провести в Московском областном бюро, целиком находившимся в руках "левых", и на заседании Питерского комитета тезисы т. Бухарина, после чего "левые" потребовали немедленного созыва конференции под угрозой отставки "во всяком случае", т. е. оставляя про запас и другие средства.

Маневр "левых" чрезвычайно прост. В их руках находился ряд партийных комитетов (Питер, Москва, Урал, некоторые комитеты на Украине и т. п.). Так как конференция собирается из представителей комитетов, т. е. без дискуссии, без вовлечения масс, то, возможно, удастся протащить на ней комитетскую точку зрения "левых". Именно такой маневр применили и современные правые в Швеции, в руках которых оказались некоторые партийные аппараты.

Ленин однако разгадал нехитрый маневр. Ходу "левых" - "конференция является только ловлей мнения партии, которое необходимо зафиксировать" 3 , говорил Ленин, -он противопоставил предложение созвать партийный съезд на основе дискуссии, а до этого организовать совещание представителей всех точек зрения.

При этом Ленин так оценивал революцию советского съезда:

"Как принято решение на III съезде? Так, как это предложено ЦИК. ЦИК уже вынес решение согласно решению фракции, а фракция приняла его согласно решению ЦК... Затягивая мирные переговоры, мы даем возможность продолжать братание, а заключая мир, мы можем сразу обменяться военнопленными и этим самым мы в Германию перебросим громадную массу людей, видевших нашу революцию на практике; обученные ею они легче смогут работать над пробуждением ее в Германии" 4 .

У Ленина, как мы видим, не было сомнения в том, какую же резолюцию принял ЦК на заседании 24 (11) января.

Новое заседание ЦК, состоявшееся 1 февраля (19 января), по обсуждении письма "левых", приняло предложение Ленина: съезд созвать 5 марта (20 февраля), совещание же организовать 3 февраля (21 января).

На совещании ЦК с представителями разных течений присутствовало всего 15 человек (2 ушли до голосования), голоса коих разбились следующим образом:

1) Допустим ли вообще мир между социалистическими и империалистическими государствами: 13 за, 2 против.

2) Допустимо ли сейчас подписать мир: 6 за, У против.

3) Затягивать ли переговоры: 12 за, 2 против, 1 воздер.

4) Затягивать ли их до разрыва их немцами: 12 за, 2 против, 1 возд.

5) Допустимо ли подписать мир в случае разрыва ими переговоров и ультиматума: 13 за, 2 против.

6) Нужно ли в таком случае подписать мир: 6-за, 2 против, 7 возд.

Итак, и на межгрупповом совещании точка зрения "левых" оказалась полностью битой, точка зрения Троцкого не голосовалась 5 , предложение Ленина затягивать мир, как и на нервом заседании. 24 (11) января, получило большинство.

Мало того. Большинство совещания высказалось за допустимость подписания мнра в случае немецкого ультиматума и только по вопросу о необходимости подписания мира 7 товарищей воздержалось, дав формальное большинство Ленину.

Подведем теперь предварительные итоги.

1) На первом совещании 24(11) января большинство получила точка зрения Ленина - затягивать мир, (а не Троцкого - ни войны, ни мира); именно она была партийной директивой.

2) Точка зрения Ленина являлась лишь переходом к заключению мира. На том же самом спорном совещании, результат которого до сих пор считали победой точки зрения Троцкого, мы имели следующее заявление, сохранившееся в первоначальном протоколе:

"Ленин. При этом затягиваем мир прелиминарный в мир постоянный, хотя бы путем уплаты 1 000 000 000" 6 . Эти строки идут как раз за предложением Ленина -"мы всячески затягиваем подписание мира", - поясняя тем самым позиции Ильича.

Это наше мнение подтверждается и всем поведением "левых" и Троцкого на VII съезде партии.

"Все, в том числе и т. Ленин, -так выступал на съезде Троцкий, -говорили: "идите и потребуйте от немцев ясности в их формулировках, уличайте их, при первой возможности оборвите переговоры и возвращайтесь назад". Все мы видели в этом существо мирных переговоров.... Перед последней поездкой в Брест мы все время обсуждали вопрос о дальнейшей нашей тактике... Большинство сказало: "Нет, продолжайте ту же политику агитации, затягивания и т. д." 7 .

Сам Троцкий на съезде отнюдь не защищал того, что ему была дана директива "ни войны, ни мира". Но и это его выступление было дезавуировано Лениным.

"Дальше я должен коснуться позиции т. Троцкого, -говорил Ленин в заключительном слове на съезде, -он цитировал часть разговора со мной, но я добавлю, что между нами было условлено, что мы держимся до ультиматума немцев, после ультиматума мы сдаем.


3 Протоколы ЦК, с. 213.

4 Там же, с. 211.

5 Сам Троцкий находился в это время в Бресте.

6 Протоколы ЦК, с. 207.

7 Протоколы VII съезда, с. 69.

стр. 161

Немец нас надул: из 7 дней он украл 5. Тактика Троцкого, поскольку она шла на затягивание, была верна: неверной она стала, когда было объявлено состояние войны прекращенным и мир не был подписан. Я предложил совершенно определенно мир подписать" 8 .

Сейчас в наших руках имеется документ, который полностью кладет конец дискуссии. Когда Троцкий по получении ультиматума немцев 10 февраля запросил Ленива, как быть, Ленин вместе со Сталиным ответил: "Наша точка зрения Вам известна, она только укрепилась за последнее время .." 9 .

Любопытно подчеркнуть - и это последний довод, -что на VII съезде "левые" пытались оправдать позицию Троцкого, свалив вину за его поведение на партию. Т. Крестинский внес на съезде следующую резолюцию: "Седьмой съезд РСДРП(б) полагает, что тактика неподписания мира в Бресте 10 февраля этого года была правильной тактикой, так как она наглядно показала даже самым отсталым отрядам международного пролетариата полную независимость рабоче - " крестьянского правительства России от германского империализма и разбойничий характер последнего" 10 .

Съезд большинством голосов отверг эту резолюцию и принял другую, в которой подчеркнул "громадную, работу ее (делегации) в деде разоблачения германских милитаристов" и т. д. Короче, съезд одобрил ту часть работы, которая шла по линии ленинской директивы - затягивать мир для революционизирования рабочих масс, но отверг лозунг ,.ни войны ни мира".

Итак, даже беглый анализ новых материалов позволяет нам разрушить еще одну легенду: Троцкий в Бресте получил от ЦК директиву затягивать переговоры до ультиматума, после чего должен был "сдать", Троцкий во - время не сдал, выдвинув не партийный лозунг "ни войны, ни мира", а потому вся политическая ответственность ж последствия, вытекавшие из нарушения партийной директивы, падает целиком на Троцкого.

Посмотрим, однако, кто еще разделяет с ним эту ответственность.

Позиция Троцкого являлась отнюдь не отдельной ошибкой, вытекавшей из неправильной оценки конкретного момента. Она являлась результатом всей его старой концепции "перманентной революции, составной частью которой -являлось учение о невозможности победы социализма в одной стране. "Несомненно, -говорил Троцкий на VII съезде, -что все мы без исключений полагали, что самый факт нашей Октябрьской революции со всеми дальнейшими вытекающими из этого факта последствиями... послужит прямым и непосредственным толчком для развития брожения на Западе"". Но международная революция не вспыхнула и, следовательно, ее нужно подтолкнуть, взорвать, иначе "мы будем раздавлены-. Вся позиция Троцкого и сводилась к тому, чтобы искусственно ускорить вызревание международной революции.

Тот же исходный пункт лежал и в основе рассуждений т. Бухарина. "Мы говорим, - аргументировал т. Бухарин свою позицию, -что либо русская революция развернется, либо погибнет под давлением империализма11 . А его тогдашний сторонник т. Ломов (Оппоков) договорился до вывода, легшего в основу резолюции Московского областного бюро, по поводу которой Ленин написал свою статью "Странное и чудовищное".

"Неправильно положение т. Ленина, - говорил на одном из заседаний ЦК т. Оппоков (Ломов), -что мы, желая сохранить ребенка - социалистическую республику, отказываемся от войны. Именно разложение германской армии, именно гражданская война с германским империализмом, именно наше задушение может поднять революцию на Западе" 12 . В угоду своей "теории" "левые" соглашались идти даже на потерю советской власти!

Однако не только одинаковая методологическая установка роднила, "левых" и Троцкого: их точки зрения совпадали и но существу. "Насчет невозможности революционной войны, -писал Троцкий в одном из своих пасквилей, пытаясь показать, что его точка зрения не имеет ничего общего с "левыми", -у меня не было и тени разногласия с Владимиром Ильичем... На совещаниях, которые решали вопрос о мире, Ленин выступал очень решительно против "левых" и очень осторожно и спокойно против моего предложения. Он, скрепя сердце, смирился с ним, поскольку партия была явно против подписания и поскольку промежуточное решение должно было явиться для партии мостом к подписанию мира" 13 .


8 Там же, -с. 116.

9 XI Ленинский сборник, с. 25.

10 Протоколы VII съезда, с. 133.

11 Протоколы ЦК, с. 236.

12 Там же, с. 204.

13 Троцкий, о Левине, Гиз, с. 79, 83.

стр. 162

Насколько мало было в этом правды, наказывает поведение самого Троцкого. 23 февраля, когда выяснилось, что немцы решительно двигаются вперед, все захватывая на своем пути, Троцкий в ответ на ультимативное предложение Ленина подписать мир воздержался от голосования, заявив: "Доводы Владимира Ильича далеко не убедительны; если бы мы имели единодушие, могли бы взять на себя задачу организации обороны, мы могли бы справиться с этим" 14 . А на VII съезде партии Троцкий еще прямее пояснил, что значит "справиться с этим": "Тов. Ленин, - говорил он, -считает, что сегодня необходимо подписать мир, после того как немцы взяли Ревель и др. города: другое крыло, к которому я принадлежу, считает, что сейчас единственная возможность для нас... воздействовать революционизирующим образом на германский пролетариат... Мы отступаем и обороняемся, поскольку это в наших силах. Мы выполним ту перспективу, которую предсказывает т. Ленин: мы отступим к Уралу, эвакуируем Петроград, Москву" 15 . Единственный выход Троцкий видел только в революционной войне, а воздержался при голосовании (чем дал пройти точке 8рения Ленина) только потому, что без Ленина, т. е. при расколе, считал невозможным драться.

Что это так, подтверждает и поведение "левых". На заседании ЦК Бухарин заявил: "Позиция т. Троцкого самая правильная", - это. между прочим, вызвало реплику т. Бубнова, что из трех точек зрения осталось две, "так как, очевидно, точка зрения революционной войны не находит сторонников" 16 . Для "левых", таким образом, которые никогда по существу не отказывались от лозунга "революционной войны", точка зрения Троцкого явилась тем прикрытием, куда они скрывались от сокрушительной критики Ленина. "Ни войны, ни мира" был мостом не к подписанию мира, а к революционной войне, тем самым вся политическая ответственность за срыв партийной директивы в Бресте падает и на "левых" во главе с т. Бухариным.

И. Минц.

***

Л. П. МАМЕТ. Ойротия. Очерк национально-освободительного движения и гражданской войны на Горном Алтае. Изд. Научной ассоциации по изучению национальных и колониальных проблем, М. 1930, с. 160, приложение-карта, тир. 2 050, цена 2 руб.

Секция истории народов СССР Общества историков-марксистов вплотную подходит к своей работе только лишь за последнее время. Этим в известной мере объясняется крайняя бедность исторического материала, которая особенно заметна в отношении истории народов, являвшихся в старой царской России объектом колониальной эксплоатации. Историкам народов ССОР, центром внимания которых будет как раз изучение истории именно этих народов, приходится начинать свою работу во многих случаях почти на пустом месте. Примером такой "зачинательной" работы и является книжка Л. П. Мамета об Ойротии. В то же время она может быть названа также и несколько случайной для самого автора, который рассказывает, что мысль ее написать у него появилась лишь весной 1928 г. во время поездки в Ойротскую автономную область в качестве руководителя группы летней практики студентов КУТВ. Сначала автор собирался дать очерк гражданской войны на Горном Алтае, но по мере разработки темы расширил рамки своей работы, включив в нее и национально-освободительное движение среди алтайцев в 1904 - 1905 гг. (бурханизм).

Работа написана главным образом по архивным материалам Ойротского Ист-парта. Этот архив во время работы над ним т. Мамета находился в состоянии "первозданного хаоса", документы не только не были переписаны, подшиты и систематизированы в дел?, но и валялись без всякого присмотра на чердаке Обкома в полнейшем беспорядке. Отсюда отсутствие в книжке соответствующих ссылок на дела, на страницы документов и т. д. К ряду документов автор должен был сам подставлять даты на основании косвенных показаний. Местные работники делились с автором материалами из своих личных архивов. Так создавалась эта в своем роде единственная книжка об Ойротии.

А теперь по существу. Автор начинает свое исследование с общих положений о колониальной политике русского царизма, вообще характеризуя ее как своеобразное первоначальное накопление путем колониального грабежа и выкачивания ценностей местного населения. Автор далее связывает колониальную политику царизма с переселенческой, ставившей себе задачу смягчить противоречия между помещиками и крестьянством в метрополии. В тесной связи с колониальной политикой царизма была и его национальная политика.

Л. П. Мамет отмечает, что к концу XIX и началу XX в. особенно под влиянием русской революции 1905 г. волна национально-освободительных движений охватывает не только зарубежный Восток: Китай, Персию, Турцию и т. д., но и народы, населявшие Российскую империю, так наз. ныне - Советский Восток, причем национально-освободительное движение на восточных окраинах принимало зачастую религиозную окраску. В этом отношении бурханизм горных алтайцев и был такого рода национально-освободительным движением.


14 Протоколы ЦК, с. 248.

15 VII съезд, отчет, с. 71.

16 Протоколы ЦК, с. 205.

стр. 163

С этой стороны книжку Л. П. Мамета можно назвать в известной мере юбилейной, так как она в первую очередь знакомит читателя с движением на Алтае в 1905 г.

Другой вопрос, который поставлен Л. П. Маметом, это вопрос об условиях пролетарской революции на национальных окраинах, которым "приходится из первобытных форм хозяйства перейти в стадию советского хозяйства, минуя промышленный капитализм". Здесь речь идет главным образом об установлении линии компартии в эпоху народных движений угнетенных национальностей, где чаще всего движение возглавляется, в особенности на первых порах, националистической интеллигенцией.

Попытку Л. П. Мамета на примере маленькой, заброшенной в алтайские горы Ойротии дать конкретный анализ национально-освободительного движения в эпоху 1905 г. и в эпоху гражданской войны в разрезе указанных выше положений в известной мере можно считать удавшейся.

Правда, нас не удовлетворила конструкция материала в книжке т. Мамета. Так, первая глава в ней посвящена подготовлению бурханизма и событиям, происшедшим в Ойротии в связи с этим движением. Дальше автор переходит к истории колонизации Алтая и деятельности алтайской духовной миссии, отражению на Алтае русско-японской войны и революции 1905 г. Он подробно трактует вопросы борьбы с шаманизмом, рассказывает о национальном эпосе и сказаниях об Ойрот-хане. После этого автор снова возвращается к бурханизму, характеризуя его, как национально-освободительное движение алтайских масс. Такого рода метод изложения крайне затрудняет чтение книжки. Было бы правильнее, если бы вместо первой главы автор дал во введении характеристику бурханизма в виде общих наметок своей работы и, исходя из них повел бы свой рассказ и об истории колонизации края и всей политики царизма, которая привела к бурханизму. После этого можно было дать несколько картин движения бурханизма и сделать соответствующие аналитические выводы. Затем от них легко перейти и к последующему этапу истории Ойротии - к революционному движению на Алтае в связи с Октябрьской революцией.

Как общий недостаток книжки следует отметить многословие автора: он приводит большое количество длинных цитат из разного рода документов архивного порядка или редких изданий, тогда как их можно было бы изложить коротко своими словами. Несоразмерно велика глава о колонизации. Таблицы на с. 34 целесообразнее было бы дать в изложении словами. Несколько растянуты главы, касающиеся революции 1917 г. и последующих годов. Приведенные в конце книжке данные по экономической географии Ойротии в ее современном районировании совершенно не вяжутся с общим характером исторического очерка. В книжке встречается также повторение материала и в тексте, и в приложениях. Вместе с этим важнейшая часть книжки - предыстория Ойротии - освещена автором совершенно недостаточно. Чувствуется некоторая поспешность в работе, что видно даже в мелочах. Так, автор не везде выдерживает транскрипцию Ойротских фамилий: в одном например случае он употребляет фамилию "Чет - Чеплан", в другом -"Чет - Чепланов", в третьем - "Чет - Чепланов" (без черточки) и наконец просто "Чет", Далее не объяснены местные слова -"зайсан", "дючина" и др.

Книжка Л. П. Мамета снабжена хорошими рисунками и картой, которые значительно облегчают ее использование. Издана она хорошо, тираж явно недостаточен, цена дороговата.

А. Шестаков

стр. 164

© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/Критика-и-библиография-РЕЦЕНЗИИ

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Вacилий СмогоржевскийКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/admin

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Критика и библиография. РЕЦЕНЗИИ // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 13.08.2015. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/Критика-и-библиография-РЕЦЕНЗИИ (дата обращения: 28.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Вacилий Смогоржевский
Минск, Беларусь
1420 просмотров рейтинг
13.08.2015 (3150 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИХ ОТНОШЕНИЙ
Каталог: Политология 
4 часов(а) назад · от Zakhar Prilepin
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
4 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
5 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
7 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
8 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
8 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
8 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
9 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
Критика и библиография. РЕЦЕНЗИИ
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android