Ниже печатается значительная часть полемической книги Л. Д. Троцкого "Сталинская школа фальсификаций. Поправки и дополнения к литературе эпигонов", вышедшей на русском языке в Берлине в 1932 г. в издательстве "Гранит". Предисловие к ней помечено 13 сентября 1931 г. и написано автором в турецком городе Кадикей на анатолийском берегу Мраморного моря, куда Троцкий ненадолго переехал после пожара, случившегося в его доме на острове Принкипо (Принцевы острова). Но основу книги составили документы, написанные Троцким или прокомментированные им еще до высылки, в 1927 - 1928 гг., и вывезенные им из Советского Союза в феврале 1929 года. Они несут на себе все отблески огня внутрипартийной борьбы и страстной полемики 1923 - 1927 годов. Лишь в предисловии, написанном уже после двух с половиной лет пребывания в эмиграции, он несколько приподнимается в своих оценках над все еще ноющей, но уже закрытой рапой.

Задача книги и ее состав охарактеризованы самим автором в предисловии. Сделано это с присущими автору афористичностью и блеском. Для заинтересованного читателя начала 30-х годов, у кого все этапы борьбы с оппозицией были еще в памяти, а история революционной борьбы российского пролетариата составляла часть собственной жизни, предисловие было исчерпывающим. И сегодня узкий круг специалистов по истории и историографии Великого Октября не нуждается, разумеется, ни в каком введении к данной публикации, будучи заинтересован прежде всего в самом тексте, который был скрыт от нам свыше 60 лет. Но этот источник может привлечь внимание и гораздо более широкого круга читателей. К ним я и хотел бы обратиться в первую очередь.

Критическая фаза борьбы, сотрясавшей партию до конца 20-х годов, пришлась на начало 1923 года. Между вторым и третьим приступами болезни В. И. Ленин, диктуя свои последние статьи и письма, призвал себе в союзники Л. Д. Троцкого, стараясь привлечь к этому союзу и Л. Б. Каменева и Г. Е. Зиновьева. Целью данного политического союза было смещение И. В. Сталина с поста Генерального секретаря ЦК РКП (б). Нечего и говорить, что если бы эта цель была достигнута, вся наша последующая история пошла бы по-другому.

Колебания Каменева и Зиновьева, их страх перед Троцким, недооценка отрицательных свойств характера Сталина, а главное - третий инсульт, лишивший В. И. Ленина дара речи (начало марта 1923 г.), - все это привело к тому, что план Ленина, разделявшийся Троцким, не смог быть приведен в исполнение на XII съезде РКП (б). Предложения Ленина, адресованные XII съезду, остались не известными его делегатам и партийному активу, но были досконально известны всем заинтересованным лицам: Троцкому, Сталину, Зиновьеву, Каменеву, Бухарину. Убедившись в фактически беспомощном состоянии Ленина, Каменев и Зиновьев уже 7 - 10 марта 1923 г. присоединились к Сталину с тем, чтобы не допустить Троцкого к руководству партией и страной в случае вероятной и скорой смерти Ленина. Борьба, начавшаяся скрытно еще на XII съезде, затем получила отражение в открытой дискуссии октября 1923 - января 1924 года.

В конце 1924 г. Троцкий, не смирившись со своим поражением в первой дискуссии по внутрипартийному режиму, начал новую, "литературную" дискуссию. В предисловии к 3- му тому собрания своих сочинений, озаглавленном "Уроки Ок-

стр. 135

тября": он дал основанную на точных фактах и убийственную по форме характеристику ошибкам Каменева и Зиновьева в 1917 г., описал их неверие в победу восстания, а затем капитулянтскую позицию в октябре в ноябре. Его выступление было расценено большинством Политбюро как попытка дискредитировать руководящую группу в партии, подорвать авторитет двух ее главнейших членов.

Каменев, Зиновьев и Сталин предприняли массированную контратаку, обвиняя Троцкого в искажении истории Октября, попытке заменить ленинизм "троцкизмом". При этом Сталин, например, заявлял, что Каменев и Зиновьев всегда были "верными ленинцами", что разногласия их с Лениным в октябре были незначительными, длились всего несколько дней. Зиновьев, опираясь на Ленинградскую партийную организацию, провел кампанию митингов ленинградских рабочих и работниц с требованиями исключить Троцкого из партии. Но Сталин не поддержал попытку Каменева и Зиновьева сразу и навсегда избавиться от Троцкого. Пленум ЦК удовлетворился только уходом Троцкого в отставку с постов наркомвоена и председателя Реввоенсовета СССР. Он был оставлен и в ЦК и в Политбюро. Уже это показало Каменеву и Зиновьеву, что они ошиблись а что Сталин ее собирается становиться их послушным орудием, а ведет собственную политику.

В конце 1925 г. на XIV съезде партии Л. В. Каменев, Г. Е. Зиновьев, Н. К. Крупская, Г. Я. Сокольников и ряд других руководителей партии, опираясь на поддержку ленинградской делегации, выступили против Сталина и пытались добиться его смещения. Но было уже поздно: большинство делегатов съезда поддержало именно Сталина. Тогда с апреля 1926 г. складывается объединенная оппозиция, возглавленная Троцким, Каменевым и Зиновьевым. Последние публично признают, что были неправы в 1923 г., и что они, не поддержав тогда Троцкого и его сторонников, совершили самую большую ошибку в своей политической деятельности.

Оппозиция охватывала незначительное меньшинство старой партийной гвардии. Ока лишена была реальных шансов отстранить сталинскую группу от власти. Но, критикуя "слева" позицию официального руководства партии в лице Сталина, Бухарина, Рыкова, Томского, Угланова по внутренним и международным вопросам, она в ряде случаев способствовала выработке более взвешенного курса, заставляла руководящую группу критически относиться к собственным планам. Сегодня наша публицистика справедливо замечает, что И. В. Сталин, круто переложив руль "влево" после XV. съезда ВКП(б), учел многое из критики оппозиции и по сути пошел по некоторым путям, предложенным именно ею. Тем самым он разорвал союз с "правыми" - Бухариным, Рыковым и Томским, а их сопротивление использовал как повод, чтобы удалить их из руководящей группы Политбюро и заменить своими послушными сторонниками.

Предисловие к своей книге Троцкий писал, уже зная об этом итоге внутрипартийной борьбы в ВКП(б). Но в октябре 1927 г., составляя справку для Истпарта, он лишь предугадывал такую направленность действий Генерального секретаря, когда они еще не стали фактом. Для оппозиции это были тяжелейшие дни. Каменев и Зиновьев, все время державшиеся в последние полтора года заодно с Троцким, вдруг опять заколебались. Они были авторами совместной платформы "большевиков-ленинцев", легально напечатанной перед XV съездом партии. Но затем они отреклись от нее и публично заявили о своей критике "троцкизма". Будучи исключенными из партии через несколько недель, они потом подали апелляцию XV съезду и были на нем восстановлены в партии. Троцкий же не отрекся от своих взглядов и в начале января 1928 г. был отправлен в ссылку в Алма- Ату, а так как и там он продолжал борьбу против сталинского курса, то в январе 1929 г. большинство Политбюро постановило выслать его за пределы СССР.

В такой неблагоприятной, насыщенной недоброжелательностью, враждебностью и предательством атмосфере писал Троцкий свою справку "О подделке истории Октябрьского переворота, истории революции и истории партии", которая открывает данную публикацию. Это объясняет во многом и резкость тона автора, беспощадность многих характеристик людей, к которым мы привыкли относиться с уважением и некритически. Многие из тех, кого Троцкий уличает здесь в недобросовестности, сами пали через несколько лет жертвами сталинского коварства

стр. 136

а его гегемонистских замыслов. Другие, окончательно сломавшись, послушно совершали все новые и новые переделки истории. Всего этого не мог предвидеть Троцкий в момент работы над своей справкой. Но из песни слова не выкинешь, а факты, подмеченные Троцким, должны быть приняты во внимание историками при создании биографий многих видных деятелей большевистской партии.

Троцкий в предисловии отмечает три поворота официальной историографии Октября в 20-х годах. Сколько их было с тех пор! Уже в 1931 г. Сталин пишет письмо в редакцию журнала "Пролетарская революция", требуя покончить с рецидивами меньшевизма, "троцкизма" и "гнилого либерализма" в освещении истории революционного движения и революции. Уже в изданном в 1935 г. I томе "Истории гражданской войны в СССР" Сталин изображался вторым вождем Октября, а с появлением книги "Историк ВКП(б). Краткий курс" (1938 г.) утвердилась схема, изображающая Сталина рядом с Лениным - единственным вождем Октября. Остальным же членам ЦК 1917 г. - Троцкому, Каменеву, Зиновьеву, Бухарину и другим - отводилась роль банды предателей, шпионов и убийц, с самого начала замышлявших физическое уничтожение Ленина и Сталина. Да и после XX съезда КПСС наши историки Октября медленно и неохотно отходили от этой схемы. Лишь в лучших книгах 1964 - 1968 гг. тезис о двух вождях Октября был окончательно преодолен. Однако только сегодня, в условиях перестройки, демократизация и гласности начинаем мы писать подлинную историю Октября с показом всех его героев и вождей. И среди них есть место, по праву принадлежащее Троцкому. Надо сказать об этом; это не было сказано тогда потому, что на Троцкого мы все еще смотрели сквозь "сталинские очки", а существо и обстоятельства возникновения партийных разногласий и борьбы с 1923 г. были еще скрыты от нас догмами историко-партийной науки. Правда не может испортить историю. Процессу бесконечной ее перелицовки должен быть положен конец.

Современный читатель без труда заметит, что многие нынешние публицисты, авторы нашумевших публикаций, пользовались данным трудом Троцкого, черпая (и не только из этой работы) многие факты, разоблачающие Сталина. Мы не собираемся стыдить их за это. Но пора напечатать и первоисточник.

Естественно, что не со всеми оценками и интерпретациями Троцкого мы можем и обязаны соглашаться. Кое в чем наша историческая наука все-таки ушла вперед за 60 с лишним лет. Поэтому я позволил себе дать несколько комментариев к публикуемому тексту и документам.

В. И. Старцев

ПРЕДИСЛОВИЕ

Не осталось, пожалуй, ни одного благородного рыцаря среди мировых империалистских политиков или из "демократических" мальчиков для побегушек, который не выражал бы своего возмущения циническим отношением большевиков к заповедям морали. Британские консерваторы, которые не моргнув глазом пустили в оборот "письмо Зиновьева", русские либералы, которые пытались задушить революцию при помощи подлейшей клеветы против большевиков, правящие классы Франции - с их панамой, дрейфусиадой, устрикиадой, с их руководящей газетой "Temps", - все они, как нельзя более призваны обличать безнравственность большевиков, противопоставляя им высокие образцы лояльности и правдивости.

На самом деле ложь в политике, как и в быту, есть функция классового строения общества. Ложь угнетателей есть система отуманивания масс для поддержания своего господства. Ложь угнетенных есть оборо-

СТАРЦЕВ Виталий Иванович - доктор исторических наук, профессор, зав. кафедрой Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена.

стр. 137

нительное орудие слабости. Революция есть разрыв социальной лжи. Революция правдива. Она начинается с того, что называет вещи и отношения их собственным именем.

Для рутинеров империалистской лжи революционные марксисты представляют собою партию "демагогии". Между тем Марксу, который всю жизнь посвятил изучению глубоких социальных процессов, анализируя под микроскопом клеточку общественного организма, демагогия была противна, как ученому медику - зазывание базарного знахаря. Ленин, с его глубоким революционным реализмом, представляет собой Политический тип, прямо противоположный демагогу. Ибо что такое в самом деле демагогия? Сознательная игра с мнимыми величинами в политике, раздача фальшивых обещаний, утешение несуществующими воздаяниями. Не является ли в таком случае основным учреждением демагогии церковь, которая за восковую свечку обещает вечное блаженство на всём готовом? Между тем церковь, как правильно и метко сказал Ллойд-Джордж, является центральной силовой станцией, питающей всё партий порядка. Но и чисто политические программы капиталистических партий насквозь проникнуты духом сознательного обмана. Демагогией людям порядка кажется разрушение их традиционной лжи. Революция, которая есть наиболее беспощадное обнажение противоречий общества и его фальши, представляется людям порядка извержением демагогии. Так в сознании меньшинства, которое строит своё благополучие на подавлении и духовном закабалении большинства, все отношения переворачиваются вверх дном.

Но сама революция не есть целостный и гармонический процесс. Она полна противоречий. Она развивается не иначе, как делая после двух шагов вперед один шаг назад. Она сама поднимает новый правящий слой, который стремится закрепить свое привилегированное положение и склонен видеть в себе не временное историческое орудие революций, а ее завершение и увенчание. Периоды идеологической реакции, которая не раз в истории шла параллельно с экономическими успехами, вызывают необходимость ревизий революционных идей и методов и создают свою условную ложь. Таков смысл той исторической фальсификации, против которой направлена настоящая книга.

Будучи не в силах вести политику в духе традиций партии, эпигоны занялись переделкой традиций применительно к потребностям своей политики. Так называемая борьба против "троцкизма" выросла из бюрократической реакции против Октябрьской революции и стремления к национальному покою. Фальсификаторская переделка прошлого вовсе не была делом личной интриги или групповой склоки, как это изображает обыкновенно банальная буржуазная историография. Дело шло о глубоком политическом процессе, имеющем свои социальные корни. Как американские буржуа, ведущие нередко свое происхождение от британских каторжников, испытывают, после известного числа миллионов, потребность создать себе почтенную родословную, по возможности восходящую к шотландским королям так поднявшаяся над революционным классом бюрократия не могла, по мере упрочения своих самостоятельных позиций, не испытывать потребности в такой идеологии, которая оправдывала бы ее исключительное положение и страховала бы ее от недовольства снизу. Этим объясняется тот гигантский размах, который получила перекройка, перелицовка и прямая подделка еще совсем свежего революционного прошлого.

Противоречия хозяйственного процесса и мировой обстановки не дают, однако, бюрократий мирно почить на лаврах национального социализма. Мотания официальной политики препятствуют выработке как новой теории, так и новой традиции. При каждом большом историческом зигзаге приходится переделывать историю заново: Таких больших переделок было три.

стр. 138

Первая производилась в течение 1923- 1926 гг. так называемой "старой гвардией", незыблемыми, стойкими и непреклонными учениками Ленина. Напомним состав основного ядра "старой гвардии": Зиновьев, Каменев, Сталин, Рыков, Томский, Бухарин, Куйбышев. История партии переделывалась для потребностей этого периода главный образом Зиновьевым.

В 26-м году на сцену выступает новая оппозиция: Зиновьев, Каменев, Крупская, Сокольников. История прошлого заново пересматривается блоком Сталин - Бухарина с таким расчётом, чтобы, сохраняя основной курс на разгром "троцкизма", разжаловать задним числом часть "старой гвардии", возглавляемую Зиновьевым - Каменевым, и возвеличить другую ее часть, возглавляемую Сталиным - Бухариным. Теоретиком этого периода является Бухарин, в качестве историка дебютирует Ярославский. Но он остается пока что историком блока центристов и правых. Бухарин еще "лучший теоретик" после Ленина, Рыков - старый надежный большевик.

В 1929 году, после разрыва сталинцев с правыми, теория и история перестраиваются в третий раз. Сталин выступает теоретиком, Ярославский специализируется на пересмотре и исправлении истории. Задание имеет до последней степени ограничительный характер: надо доказать, что никакой "старой гвардии" в прошлом не было, а был Сталин; кроме него существовал лишь ряд оппортунистов и штрейкбрехеров, которые по неизвестной причине руководили Центральным Комитетом большевистской партии.

Каждый новый вариант прошлого не только дополнял, но и разрушал предшествующий вариант. В результате официальная история партии и революции представляет собою сейчас свиток, исписанный во всех направлениях разными писцами, мало заботившимися друг о друге, отчасти - одним и тем же писцом, мало заботившимся о том, что им написано вчера.

Расшифровка последовательных наслоений фальсификации партийного прошлого могла бы представить в своем роде поучительную работу. Наша задача скромнее. Мы восстанавливаем самые основные факты и документы, легшие в основу противопоставления Троцкизма и ленинизма: не забудем, что при всех своих превращениях и изменениях идеология эпигонства пытается все же держаться на этой основной антитезе.

* * *

Значительную часть книги занимает так называемое "Письмо в Истпарт" (Институт по истории партии и Октябрьской революции). Написанное в 1927 году, в ответ на анкету Истпарта, оно ходило в СССР по рукам в сотнях копий, переписанных на машинке или от руки. Отдельные копии, не всегда точные, попадали за границу и издавались на разных языках. В более полном виде "Письмо" было опубликовано, уже после высылки автора за границу, на немецком, французском, английском, испанском, китайском и др. языках, но до сих пор не появлялось в оригинале, т. е. на русском языке. Мы печатаем здесь письмо впервые.

Три речи автора этой книги перед высшими учреждениями ВКП(б) относятся к тому же кругу вопросов: искажению прошлого в целях обоснования новых политических тенденций. На русском языке речи это также печатаются впервые. Необходимые пояснения к ним даны в тексте книги.

Две главы: "К политической биографии Сталина" и "Сталин и Красная армия" были ранее напечатаны в "Бюллетене русской оппозиции". Последняя из двух только что названных глав ("Сталин я Красная армия") написана не автором этой книги, а Н. Маркиным, которому приношу здесь благодарность.

стр. 139

В книгу включены, кроме того, два документа большого исторического значения: протоколы так называемого "Мартовского совещания" большевиков 1917 г. и протокольная запись исключительно важного заседания Петроградского комитета партии 1 ноября 1917 г. с участием Ленина и других членов Центрального комитета.

Мартовское совещание состояло из делегатов-большевиков, прибывших на Всероссийское совещание Советов. Политическое состояние верхнего слоя большевистской партии, особенно Сталина и К°, накануне приезда Ленина в Россию, чрезвычайно ярко характеризуется протоколами этого Совещания - ярко, но далеко не лестно. Именно поэтому они скрыты от партии до сего дня¹ . Документ этот печатается здесь впервые и этим спасается от верной гибели.

История протокольной записи заседания Петроградского комитета 1 ноября рассказана в тексте книги. И в этом случае мы имеем перед собою документ, злонамеренно скрытый от партии. На корректурном оттиске сделана надпись: "В разбор". По счастливой случайности оттиск с корректурной правкой и надписями своевременно попал в наши руки. Этим ценная частица истории Октябрьской революции спасена от "разбора".

Книга в целом составляет, таким образом, собрание исторических документов. Но от недавнего прошлого, которое она охватывает, идут живые нити к настоящему. В этом смысле книга имеет отнюдь не архивный характер, а является орудием политической борьбы за теорию Маркса, за политику Ленина - против эпигонства.

Л. Троцкий Кадикей, 13 сентября 1931 г.

Письмо в Истпарт ЦК ВКП(б)

О ПОДДЕЛКЕ ИСТОРИИ ОКТЯБРЬСКОГО ПЕРЕВОРОТА, ИСТОРИИ РЕВОЛЮЦИИ И ИСТОРИИ ПАРТИИ

Уважаемые товарищи!

Вы прислали мне подробнейшие печатные листы анкеты о моем участии в Октябрьском перевороте и просите дать ответ. Не думаю, чтобы я мог многое прибавить к тому, что запечатлено в разного рода документах, речах, статьях, книгах, в том числе и моих. Но я позволяю себе спросить вас: какой смысл спрашивать меня по поводу моего участия в Октябрьском перевороте, когда весь официальный аппарат, в том числе и ваш, работает над тем, чтобы скрыть, уничтожить или по крайней мере исказить всякие следы этого участия?

Меня не раз уже спрашивали десятки и сотни товарищей, почему я молчу и молчу в ответ на совершенно вопиющие подделки истории Октябрьской революции и истории нашей партии, направленные против меня. Я совершенно не собираюсь здесь исчерпать вопрос об этих подделках: для этого пришлось бы написать несколько томов. Но позвольте в ответ на ваши анкетные запросы указать с десяток примеров того сознательного и злостного искажения вчерашнего дня, которое сейчас производится в самом широком масштабе, освящается авторитетом всяческих учреждений и даже вводится в учебники.

ВОЙНА И ПРИЕЗД В ПЕТРОГРАД (МАЙ 1917 г.)

1. Я приехал в Петроград из канадского плена в начале мая, на второй день после вхождения меньшевиков и эсеров в коалиционное правительство.

стр. 140

Органы Истпарта, как и многие другие, пытаются сейчас задним числом изобразить мою работу во время войны как близкую к социал-патриотизму. При этом "забывают", что сборники моих работ за время войны ("Война и революция") выходили во многих изданиях при Ленине, изучались в партшколах, выходили на иностранных языках в издательствах Коминтерна.

Пытаются обмануть насчет моей линии во время войны молодое поколение, которое не знает, что за революционную интернационалистскую борьбу против войны я был заочно осужден уже в конце 1914 г. в Германии к тюремному заключению (за немецкую книжку "Война и Интернационал"), был выслан из Франции, где работал с будущими основателями коммунистической партии; был арестован в Испании, где вступил в связь с будущими коммунистами; был выслан из Испании в Соединенные Штаты; вел революционно-интернационалистскую работу в Нью-Йорке; участвовал вместе с большевиками в редактировании газеты "Новый мир", где давал ленинскую оценку первым этапам Февральской революции; возвращаясь из Америки в Россию, был снят с парохода британскими властями; месяц провел в концентрационном лагере в Канаде вместе с шестью-восьмью сотнями немецких матросов, которых вербовал на сторону Либкнехта и Ленина (многие из них участвовали потом в гражданской войне в Германии, и письма от них я получаю до сего дня).

2. По поводу английского сообщения о причинах моего ареста в Канаде ленинская "Правда" писала:

"Можно ли поверить хоть на минуту в добросовестность того сообщения, которое получено было английским правительством и состояло в том, что Троцкий, бывший председатель Совета рабочих депутатов в Петербурге в 1905 году, революционер, десятки лет отдавший бескорыстной службе революции, - что этот человек имел связь с планом, субсидированным "германским правительством"? Ведь это явная, неслыханная, бессовестнейшая клевета на революционера!" (Правда, N 34, 16.IV.1917 г.).

Как свежо звучат эти слова теперь, в эпоху гнусных клевет на оппозицию, ничем не отличающихся от клевет 1917 г. на большевиков!

3. В примечании к XIV тому сочинений Ленина, изданному в 1921 г., говорится:

"С начала империалистической войны (Троцкий) занял ярко интернационалистскую позицию" (с. 482).

Таких и еще более категорических отзывов можно было бы привести сколько угодно. Рецензенты всей партийной печати - русской и иностранной - десятки и сотни раз указывали по поводу моих книг "Война и революция" на то, что, обозревая мою работу во время войны в целом, необходимо признать и понять, что разногласия мои с Лениным имели подчиненный характер, а основная линия была революционной и псе время сближала меня с большевизмом - притом не только на словах, но и в действии.

4. Пытаются задним числом ссылаться на отдельные резкие полемические замечания Ленина против меня, в том числе и во время войны. Ленин не терпел никаких недомолвок или неясностей. Он был прав, нанося двойные и тройные удары, когда политическая мысль казалась ему недоговоренной или двусмысленной. Но одно дело - полемический удар в каждый данный момент, а другое дело - оценка линии в целом.

В 1918 г. в Америке некий Р. издал сборник статей Ленина и моих за время войны, в том числе моих статей по спорному тогда вопросу о Соединенных Штатах Европы. Как реагировал на это Ленин? Он написал: "...вполне прав американский товарищ Р., который издал толстую книгу, содержащую ряд статей Троцкого и моих и дающую таким образом сводку истории русской революции" (т. XVII, с. 96² ).

стр. 141

5. Не буду касаться здесь поведения большинства нынешних моих обличителей во время войны и в начале Февральской революции. Можно было бы рассказать немало интересного по поводу Скворцовых-Степановых, Ярославских, Ворошиловых, Орджоникидзе и многих, многих иных. Ограничусь несколькими словами о тов. Мельничанском, который пытался в печати лжесвидетельствовать по поводу моей линии в мае-июне 1917 года.

Мельничанского все в Америке знали как меньшевика. В борьбе большевиков и революционных интернационалистов против социал-патриотизма и центризма Мельничанский никакого участия не принимал. По всем такого рода вопросам он отмалчивался. Это продолжалось в канадском лагере, куда он случайно (как и некоторые другие) попал вместе со мной и Чудновским. Строя с Чудновским планы насчет будущей нашей работы, мы из осторожности не делились ими с Мельничанским. Но так как на нарах приходилось жить бон о бок, то мы с Чудновским решили поставить Мельничанскому вопрос в упор: с кем он будет работать в России, с меньшевиками или большевиками? К чести Мельничанского надо сказать, что он нам ответил: с большевиками. Только после этого мы с Чудновским стали с ним говорить как с единомышленником.

Перечитайте, что Мельничанский писал на этот счет в 1924 и в 1927 годах. Все, кто наблюдали Мельничанского в Америке, могут по этому поводу только пожать плечами. Да зачем Америка - стоит послушать сегодня любую речь Мельничанского, чтобы признать в нем чиновника-оппортуниста, которому перселизм много ближе чем ленинизм.

6. По приезде нашей группы в Ленинград тов. Федоров, член тогдашнего ЦК большевиков, приветствовал нас от имени ЦК на Финляндском вокзале, причем в приветственной речи поставил ребром вопрос о дальнейших этапах революции: о диктатуре пролетариата и социалистическом пути развития, Я ответил в полном согласии с ленинскими Апрельскими тезисами, которые для меня неотвратимо вытекали из теории перманентной революции³ . Как тов. Федоров мне рассказывал впоследствии, основной пункт его речи был сформулирован им по соглашению с Лениным, точнее, по поручению Ленина, который, само собою разумеется, считал этот вопрос решающим для возможности совместной работы.

7. Я не вступил немедленно по приезде из Канады в организацию большевиков. Почему? Потому ли, что у меня были разногласия? Их пытаются теперь построить задним числом. Кто пережил 17-й год в составе центрального ядра большевиков, тот знает, что не было и намека на какие-либо мои разногласия с Лениным с первого же дня.

По приезде в Петроград, вернее сказать, уже на Финляндском вокзале, я узнал от выехавших мне навстречу товарищей, что в Петрограде существует организация революционных интернационалистов (так называемая "межрайонная"), которая откладывала вопрос о слиянии с большевиками, причем некоторые из руководящих работников этой организации связывали решение вопроса с моим приездом. В состав межрайонной организации, охватывавшей около 4000 питерских рабочих, входили: Урицкий, А. А. Иоффе, Луначарский, Юренев, Карахан, Владимиров, Мануильский, Позерн, Литкенс и другие.

Вот как охарактеризована межрайонная организация в примечании к XIV тому сочинений Ленина: "По отношению к войне межрайонцы стояли на интернационалистской позиции и по своей тактике были близки к большевикам" (с. 488 - 489).

С первых же дней приезда я говорил сперва т. Каменеву, затем в редакции "Правды", где присутствовали Ленин, Зиновьев и Каменев, что я готов вступить в организацию большевиков сегодня же, ввиду отсутствия каких бы то ни было разногласий, но что необходимо решить вопрос о скорейшем привлечении в состав партии межрайонной организации. Вспоминаю, что кто-то из участников беседы поставил вопрос о том, как

стр. 142

я себе мыслю слияние (кого надо из межрайонки ввести в редакцию "Правды", кого в ЦК, и прочее). Я ответил, что этот вопрос для меня лишен какого бы то ни было политического значения ввиду отсутствия разногласий.

В составе межрайонной организации были элементы, которые тормозили слияние, выдвигая те или другие условия и пр. (Юренев, отчасти Мануильский). Между Петербургским комитетом и межрайонной организацией накопились, как всегда в таких случаях, старые обиды" недоверие и пр. Этим и только этим была вызвана задержка слияния до июля.

8. Тов. Раскольников немало исписал за последнее время бумаги для противопоставления моей линии линии Ленина в 1917 году. Приводить соответственные цитаты было бы слишком скучно, тем более, что они ничем не отличаются от других такого же рода фальсификаций.

Небесполезно поэтому привести слова, которые тот же Раскольников писал об этом периоде несколько раньше: "Отзвуки былых разногласий довоенного периода совершенно изгладились. Между тактической линией Ленина и Троцкого не существовало различий. Это сближение, наметившееся уже во время войны, совершенно отчетливо определилось с момента возвращения Льва Давыдовича в Россию; после его первых же выступлений мы все, старые ленинцы, почувствовали, что он - наш" ("В тюрьме Керенского", "Пролетарская революция", N 10(22), 1923 г. с. 150 - 152).

Эти слова писались не для доказательства чего-либо и не в опровержение чего-либо, а просто для того, чтобы рассказать, как было дело. Потом Раскольников показал, что он умеет рассказывать и то, чего не было. При перепечатке своих статей, опубликованных органами Истпарта, Раскольников старательно выбросил из них то, что было, - дабы заменить тем, чего не было.

Задерживаться на т. Раскольникове может быть и не стоило бы, но очень уж ярок пример.

В рецензии на III том моих сочинений ("Красная Новь", N 7 - 8, 1924 г., с. 395 - 401) Раскольников спрашивает: "а какова была в 1917 году позиция самого Троцкого?" и отвечает:

"Тов. Троцкий еще рассматривал себя, как члена одной общей партии вместе с меньшевиками, Церетели и Скобелевым".

И дальше:

"Тов. Троцкий еще не выяснил своего отношения к большевизму и меньшевизму. В то время тов. Троцкий еще сам занимал колеблющуюся, неопределенную, межеумочную позицию".

Вы спросите: как примирить эти поистине наглые заявления с приведенными выше словами того же Раскольникова о том, что "отзвуки былых разногласий довоенного периода совершенно изгладились"? Если Троцкий не определил своего отношения к большевизму и меньшевизму, как же это, "мы все, старые ленинцы, почувствовали, что он наш"?

Но этого мало. В статье того же Раскольникова "Июльские дни" ("Пролетарская Революция" N 5(17), 1923 г., с. 71 - 72) говорится:

"Лев Давыдович тогда формально еще не состоял членом нашей партии, но фактически он все время со дня приезда из Америки работал внутри ее. Во всяком случае уже тотчас после его первого выступления в Совете мы все смотрели на него как на одного из своих партийных вождей".

Как будто ясно? Как будто не допускает лжетолкований? Но ничего не поделаешь: довлеет дневи злоба его. Да еще какая "злоба". Злоба систематически организованная, подкрепленная приказом и циркуляром.

Для того, чтобы поведение Раскольникова, характеризующее, впрочем, не его лично, а целую систему руководства и воспитания, предстало перед нами во всей своей красе, придется из статьи его "В тюрьме Керенского" привести выдержку в более полном виде. Вот что там гово-

стр. 143

рится: "С огромным уважением относился Троцкий к Владимиру Ильичу. Он ставил его выше всех современников, с которыми ему приходилось встречаться в России и за границей. В том тоне, которым Троцкий говорил о Ленине, чувствовалась преданность ученика: к тому времени Ленин насчитывал за собой 30-летний стаж служения пролетариату, а Троцкий - 20-летний".

Дальше следуют уже приведенные строки: "Отзвуки былых разногласий довоенного периода совершенно изгладились... Старые ленинцы почувствовали, что он - наш".

Свидетельство Раскольникова об отношении Троцкого к Ленину нисколько, разумеется, не помешает Раскольникову приводить извлеченное из мусорной кучи эмигрантских дрязг "письмо Троцкого к Чхеидзе"⁴ для просвещения молодых членов партии.

Нужно прибавить, что Раскольников по работе встречался со мной в летние месяцы 1917 г. очень часто, возил меня в Кронштадт, обращался не раз за советами, много разговаривал со мной в тюрьме и пр.

Его воспоминания представляют собою в этом смысле ценное свидетельское показание, тогда как его позднейшие "поправки" - не что иное, как продукт фальсификаторской работы, выполненной по наряду.

Прежде чем расстаться с Раскольниковым, послушаем, как он рисует в своих воспоминаниях чтение следователем показаний Ермоленко насчет немецкого золота и пр.: "Во время чтения его показаний мы от времени до времени вставляли иронические замечания. Но когда бесстрастный голос следователя добрался до дорогого нам имени тов. Ленина, то Троцкий не выдержал, стукнул кулаком по столу, поднялся во весь рост и с негодованием заявил, что отказывается выслушивать эти подлые и лживые показания. Не в силах сдержать свое возмущение перед лицом неприкрытой фальсификации, мы все до одного горячо поддержали тов. Троцкого".

Возмущение перед лицом "неприкрытой фальсификации" - чувство вполне понятное. Но оставляя в стороне мелкие фальсификации самого Раскольникова (тоже не очень прикрытые), приходится спросить: а каково отношение нынешнего Раскольникова, прошедшего через сталинскую школу, к новейшему Ермоленковскому творчеству насчет врангелевского офицера и контрреволюционного заговора⁵ левой оппозиции?

МАЙ - ОКТЯБРЬ 1917 г.

9. Многие документы, исходившие от большевиков в мае - июне - июле 1917 г., были написаны мною или при моем редакционном участии. Сюда относится, например: заявление большевистской фракции съезда Советов о готовившемся наступлении на фронте (1-й съезд Советов), письмо ЦИК'у от ЦК большевистской партии в дни июньской демонстрации и пр. Мне приходилось наталкиваться и на некоторые большевистские резолюции того же периода, писанные мною или при моем участии. Во всех своих выступлениях, на всех собраниях я, как известно всем товарищам, отождествлял себя с большевиками.

10. Какой-то из "историков-марксистов" нового типа пытался совсем недавно открыть разногласия между мною и Лениным по поводу июльских дней. Каждый стремится внести свою лепту, надеясь на воздаяние сторицей. Надо преодолеть чувство брезгливости, чтобы опровергнуть такие фальсификации. Не буду ссылаться на личные воспоминания, ограничусь документами. В своем заявлении Временному правительству я писал:

"1. Я разделяю принципиальную позицию Ленина, Зиновьева и Каменева и развивал ее в журнале "Вперед" и во всех вообще своих публичных выступлениях.

стр. 144

...3. Неучастие мое в "Правде" и невхождение мое в большевистскую организацию объясняются не политическими разногласиями, а условиями нашего партийного прошлого, потерявшими ныне всякое значение" ("Соч.", т. III, ч. I, с. 165 - 166).

11. В связи с июльскими днями эсеро-меньшевистский Президиум созвал пленум ЦИК. Большевистская фракция пленума пригласила меня в ту трудную минуту в качестве докладчика по вопросу о создавшемся положении и задачах партии. Это было до формального объединения и несмотря на то, что Сталин, например, находился в Питере. "Историков-марксистов" новой формации тогда еще не было, и собравшиеся большевики единодушно одобрили основные мысли моего доклада об июльских днях и задачах партии. Об этом есть свидетельства в печати, в частности, в воспоминаниях Н. И. Муралова.

12. Ленин, как известно, отнюдь не страдал благодушной доверчивостью к людям, когда дело шло об идейной линии или о политическом поведении в трудных условиях; в особенности же ему чуждо было благодушие по отношению к революционерам, которые в предшествовавший период стояли вне рядов большевистской партии. Именно июльские дни сломили последние остатки старых перегородок. В своем письме к ЦК по поводу списка большевистских кандидатов в Учредительное Собрание Владимир Ильич писал: "Совершенно недопустимо также непомерное число кандидатов из малоиспытанных лиц, совсем недавно примкнувших к нашей партии (вроде Ларина)... Необходим экстренный пересмотр и исправление списка...

Само собою понятно, что... никто не оспорил бы такой, например, кандидатуры, как Троцкого, ибо, во-первых, Троцкий сразу по приезде занял позицию интернационалиста; во-вторых, боролся среди межрайонцев за слияние; в-третьих, в тяжелые июльские дни оказался на высоте задачи и преданным сторонником партии революционного пролетариата. Ясно, что нельзя этого сказать про множество внесенных в список вчерашних членов партии..." (Первый легальный П. К. большевиков з 1917 г.". Ленинградский Истпарт, [М. -Л. 1927], с. 305 - 306)⁶ .

13. Вопрос о нашем отношении к Предпарламенту обсуждался в отсутствие Ленина. Я выступал докладчиком от большевиков-бойкотистов. Большинство большевистской фракции Демократического совещания высказалось, как известно, против бойкота. Ленин решительно поддержал меньшинство. Вот что он писал по этому поводу в ЦК: "Надо бойкотировать предпарламент. Надо уйти в Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, уйти в профессиональные союзы, уйти вообще к массам. Надо их звать на борьбу. Надо им дать правильный и ясный лозунг: разогнать бонапартистскую банду Керенского с его поддельным предпарламентом, с этой церетелевски- булыгинской думой. Меньшевики и эсеры не приняли, даже после корниловщины, нашего компромисса, мирной передачи власти Советам (в коих у нас тогда еще не было большинства), они скатились опять в болото грязных и подлых сделок с кадетами. Долой меньшевиков и эсеров. Беспощадная борьба с ними. Беспощадное изгнание их из всех революционных организаций, никаких переговоров, никакого общения с этими друзьями Кишкиных, друзьями корниловских помещиков и капиталистов.

Суббота, 23 сентября.

Троцкий был за бойкот. Браво, товарищ Троцкий! Бойкотизм побежден во фракции большевиков, съехавшихся на Демократическое совещание.

Да здравствует бойкот!" ("Пролетарская Революция" N 3 за 1924 год⁷ ).

стр. 145

ОКТЯБРЬСКИЙ ПЕРЕВОРОТ

14. О моем участии в Октябрьской революции в примечаниях к XIV тому сочинений Ленина сказано: "После того, как Петербургский Совет перешел в руки большевиков, (Троцкий) был избран его председателем, в качестве которого организовал и руководил восстанием 25 октября" (с. 482).

Что тут правда, что неправда - пускай разбирает Истпарт, если не нынешний, то будущий. Сталин, во всяком случае, за последние годы категорически оспаривал правильность этого утверждения. Так, он сказал: "Должен сказать, что никакой особой роли в Октябрьском восстании тов. Троцкий не играл и играть не мог, что, будучи председателем Петроградского Совета, он выполнял лишь волю соответствующих партийных инстанций, руководивших каждым шагом т. Троцкого".

И далее: "Никакой особой роли ни в партии, ни в Октябрьском восстании не играл и не мог играть т. Троцкий, человек сравнительно новый для нашей партии в период Октября" (И. Сталин. "Троцкизм или ленинизм", стр. 68 - 69⁸ ).

Правда, давая такое свидетельское показание, Сталин забыл о том, что он сам же говорил 6 ноября 1918 года, т. е. в первую годовщину переворота, когда факты и события были еще слишком свежи в памяти всех. Сталин уже тогда вел по отношению ко мне ту работу, которую он так широко развернул сейчас. Но он вынужден был тогда вести ее гораздо более осторожно и прикрыто. Вот что он писал тогда в "Правде" (N 241) под заглавием: "Роль наиболее выдающихся деятелей партии": "Вся работа по практической организации восстания происходила под непосредственным руководством председателя Петроградского совета Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-Революционного Комитета партия обязана прежде всего и главным образом т. Троцкому"⁹ .

Эти слова, сказанные отнюдь не для хвалебных преувеличений, - наоборот, цель Сталина была прямо противоположная: он хотел своей статьей "предостеречь" против преувеличения роли Троцкого (для этого, собственно, статья и была написана), - эти слова звучат сейчас под пером Сталина совершенно невероятным панегириком. Но тогда нельзя было иначе сказать! Давно отмечено, что правдивый человек имеет то преимущество, что даже при плохой памяти не противоречит себе, а нелояльный, недобросовестный, неправдивый человек должен всегда помнить то, что говорил в прошлом, дабы не срамиться.

15. Сталин, при помощи Ярославских, пытается построить новую историю организации октябрьского переворота, ссылаясь на создание при ЦК "практического центра по организационному руководству восстанием", в который-де не входил Троцкий. В эту комиссию не входил и Ленин. Уже один этот факт показывает, что комиссия могла иметь только организационно-подчиненное значение. Никакой самостоятельной роли эта комиссия не играла¹⁰ . Легенда об этой комиссии строится ныне только потому, что в нее входил Сталин. Вот состав комиссии: "Свердлов, Сталин, Дзержинский, Бубнов, Урицкий".

Как ни противно копаться в мусоре, но позвольте мне, как довольно близкому участнику и свидетелю событий того времени, уже в качестве свидетеля показать следующее. Роль Ленина не нуждается в пояснениях. Со Свердловым я встречался тогда очень часто, обращался к нему за советами и за поддержкой людьми. Тов. Каменев, который, как известно, занимал тогда особую позицию, неправильность которой признана им самим давно, принимал, однако, активнейшее участие в событиях переворота. Решающую ночь с 25-го на 26-е¹¹ мы провели вдвоем с Каменевым в помещении Военно- Революционного комитета, отвечая на телефон-

стр. 146

ные запросы и отдавая распоряжения. Но при всем напряжении памяти я совершенно не могу ответить себе на вопрос: в чем, собственно, состояла в те решающие дни роль Сталина? Ни разу мне не пришлось обратиться к нему за советом или за содействием. Никакой инициативы он не проявлял. Ни одного самостоятельного предложения он не сделал. Этого не изменят никакие "историки-марксисты" новой формации.

16. Сталин и Ярославский, как сказано, потратили за последние месяцы много усилий на доказательство того, что Военно-революционный центр, созданный ЦК, в составе: Свердлов, Сталин, Бубнов, Урицкий и Дзержинский, руководил будто бы всем ходом восстания. Сталин всемерно подчеркивал тот факт, что Троцкий в этот центр не входил. Но, увы, - по явному недосмотру сталинских историков - в "Правде" от 2 ноября 1927 г. (т. е. после того, как было написано все это письмо) напечатана точная выписка из протоколов ЦК 16(29) октября 1917 года. Вот что там сказано: "ЦК организует Военно- революционный центр в следующем составе: Свердлов, Сталин, Бубнов, Урицкий и Дзержинский. Этот центр входит в состав революционного Советского комитета"¹² . Революционный Советский комитет это и есть Военно- революционный комитет, созданный Петроградским Советом. Никакого другого советского органа для руководства восстанием не было. Таким образом, пять товарищей, назначенных ЦК, должны были дополнительно войти в состав того самого Военно- революционного комитета, председателем которого состоял Троцкий. Ясно, что Троцкого незачем было вводить вторично в состав той организации, председателем которой он уже состоял. Как трудно, оказывается, задним числом исправлять историю! (2.XI.1927).

ИСТОРИЯ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

17. Мною написан был в Бресте краткий очерк Октябрьской революции. Книжка эта¹³ выдержала большое количество изданий на разных языках. Никто никогда не говорил мне, что в этой книжке есть вопиющий пробел, именно, что в ней нигде не указан главный руководитель восстания, "Военно-революционный центр", в который входили Сталин с Бубновым. Если я так плохо знал историю октябрьского переворота, то почему никто решительно не надоумил меня? Почему моя книжка безнаказанно изучалась во всех партшколах в первые годы революции?

Более того. Еще в 1922 г. Оргбюро считало, что история октябрьского переворота мне достаточно хорошо знакома. Вот небольшое, но красноречивое подтверждение этого:

"N 14302 Москва, мая 24 - 1922 г.

Тов. Троцкому.

Сообщается выписка из протокола заседания Оргбюро ЦК от 22.V.22 г. за N 21. "Поручить тов. Яковлеву* к 1-му Октября под редакцией тов. Троцкого составить учебник истории Октябрьской революции.

Секретарь II Отдела Пропаганды (подпись)".

Это было в мае 1922 года. И моя книга об Октябрьской революции, и моя книга о 1905 годе, вышедшие до этого времени многими изданиями, должны были быть хорошо известны Оргбюро, во главе которого уже в тот период стоял Сталин. Тем не менее Оргбюро считало необходимым на меня возложить редактирование учебника истории Октябрьской революции. Как же так? Очевидно, у Сталина и сталинцев глаза открылись на "троцкизм" лишь после того, как глаза Ленина закрылись навсегда.

* Яковлев - нынешний наркомзем СССР.

стр. 147

ПРОПАВШИЕ ГРАМОТЫ

18. Уже после переворота по настоянию правых (Каменева, Рыкова, Луначарского и других) велись переговоры с соглашателями о коалиционном социалистическом правительстве. В качестве одного из условий соглашатели требовали устранения из правительства Ленина и Троцкого. Правые склонялись к принятию этого условия. Вопрос обсуждался в заседании 1 ноября. Вот что гласит протокол: "Заседание 1(14) ноября 1917 г. "Ультиматум большинства ЦК меньшинству... Предложено исключить Ленина и Троцкого. Это - предложение обезглавить нашу партию, и мы его не принимаем".

В тот же день, т. е. 1(14) ноября, Ленин выступал по этому вопросу на заседании Петроградского Комитета. Протоколы ПК за 1917 год изданы к десятилетию Октября. Первоначально в это издание включен был и протокол заседания 1(14) ноября 1917 года. В первом наборе оглавления этот протокол показан, но затем, по указанию сверху, протокол от 1(14) ноября вырван и спрятан от партии*. Нетрудно понять, почему. По вопросу о соглашении Ленин говорил на заседании нижеследующее: "А соглашение? - Я не могу даже говорить об этом серьезно. Троцкий давно сказал, что объединение невозможно. Троцкий это понял, и с тех пор не было лучшего большевика". Кончается речь лозунгом: "Без соглашений - за однородное большевистское правительство!"

19. Кстати сказать, тот же протокол заседания Петербургского Комитета ясно показывает, как Ленин относился к вопросам дисциплины в тех случаях, когда дисциплиной пытались прикрыть явно оппортунистическую линию. По докладу тов. Фенигштейна Ленин заявил: "Если будет раскол - пусть. Если будет ваше большинство - берите власть в ЦИК и действуйте, а мы пойдем к матросам".

Именно этой смелой, решительной, непримиримой постановкой вопроса Ленин оградил партию от раскола.

Железная дисциплина, но - на основе революционной линии. 4 апреля Ленин говорил на так называемом мартовском партийном совещании**: "Даже наши большевики обнаруживают доверчивость к правительству. Объяснить это можно только угаром революции. Это - гибель социализма. Вы, товарищи, относитесь доверчиво к правительству. Если так, нам не по пути"¹⁴ .

И далее: "Я слышу, что в России идет объединительная тенденция, объединение с оборонцами. Это - предательство социализма. Я думаю, что лучше остаться одному, как Либкнехт: один против 110"¹⁵ .

20. Почему Ленин поставил так круто вопрос: один - против ста десяти? Потому что на мартовском совещании 1917 г. очень сильны были полуоборонческие, полусоглашательские тенденции.

Сталин на этом заседании поддерживал резолюцию Красноярского Совета депутатов, которая гласила: "Поддерживать Временное правительство в его деятельности лишь постольку, поскольку оно идет по пути удовлетворения требований рабочего класса и революционного крестьянства в происходящей революции"¹⁶ .

Мало того, Сталин стоял за объединение с Церетели. Вот точная выписка из протоколов:

"В порядке дня: Предложение Церетели об объединении.

Сталин: Мы должны пойти. Необходимо определить наши предложения о линии объединения. Возможно объединение по линии Циммервальда - Кинталя".

На возражения некоторых участников совещания в том смысле, что объединение получится слишком разношерстным, Сталин отвечал: "За-

* Этот исторический документ печатается нами далее целиком.

** Эти протоколы, скрываемые от партии до сих пор, печатаются в Приложении к этой работе.

стр. 148

бегать вперед и предупреждать разногласия не следует. Без разногласий нет партийной жизни. Внутри партии мы будем изживать мелкие разногласия"¹⁷ .

Разногласия с Церетели Сталин считал "мелкими разногласиями". По отношению к единомышленникам Церетели Сталин был за широкую демократию: "без разногласий нет партийной жизни".

21. Теперь позвольте вас спросить, товарищи руководители Истпарта ЦК: почему протоколы мартовского партийного совещания 1917 г. до сих пор не увидели света? Вы рассылаете опросные анкетные листы с многочисленными графами и рубриками, вы собираете всякие мелочи, иногда и вовсе незначительные. Почему же вы держите под спудом протоколы мартовского совещания, которое имеет для истории партии огромное значение? Эти протоколы показывают нам состояние руководящих элементов партии накануне возвращения Ленина в Россию. В Секретариате ЦК и на Президиуме ЦКК я спрашивал повторно: почему Истпарт скрывает от партии документ столь исключительного значения? Документ вам известен. Он у вас есть. Его не публикуют только потому, что он жесточайшим образом компрометирует политическую физиономию Сталина в конце марта и в начале апреля, т. е. в тот период, когда Сталин самостоятельно пытался выработать политическую линию.

22. В той же речи на совещании (4 апреля) Ленин говорил: "Правда" требует от правительства, чтобы оно отказалось от аннексий... чепуха, вопиющая издевка над..."¹⁸ .

Протокол не отредактирован, в нем есть пробелы и незаконченные фразы, но общий смысл и общее направление речей абсолютно ясны. Одним из редакторов "Правды" был Сталин. В "Правде" он писал полуоборонческие статьи и поддерживал Временное правительство "постольку-поскольку". С оговорочками Сталин приветствовал манифест Керенского-Церетели ко всем народам - лживый социал-патриотический документ, вызывавший у Ленина только негодование.

Вот почему, товарищи из Истпарта, - и только поэтому - вы не публикуете протоколов мартовского партийного совещания 1917 г., скрывая их от партии.

23. Выше я цитировал выступление Ленина на заседании Петербургского комитета 1(14) ноября. Где напечатан этот протокол. Нигде. Почему? Потому что вы его запретили. Сейчас напечатан сборник протоколов первого легального ПК 1917 года. Протокол заседания 1(14) ноября входил первоначально в этот сборник и был указан в уже набранном оглавлении его. Но затем по распоряжению Центрального Истпарта протокол был изъят из книги с той замечательной мотивировкой, что "очевидно" речь Ленина оказалась искаженной при записи ее секретарем. В чем состоит это "очевидное" искажение? В том, что речь Ленина беспощадно опровергает фальшивые утверждения нынешней исторической школы Сталина - Ярославского насчет Троцкого. Каждый, кто знает ораторскую манеру Ленина, признает подлинность записанных его фраз без колебания. За словами Ленина о соглашении, за его угрозой - "а мы пойдем к матросам" - чувствуется живой Ленин тех дней. Вы его спрятали от партии. Почему? За отзыв Ленина о Троцком. Только!

Вы скрываете протоколы мартовского совещания 1917 г., потому что они компрометируют Сталина. Вы скрываете протокол заседания ПК только потому, что он мешает фальсификаторской работе против Троцкого.

24. Позвольте затронуть попутно эпизод, касающийся тов. Рыкова.

Многих товарищей удивила перепечатка в записках Ленинского Института статьи Ленина, в которой заключается несколько неприятных строк по поводу Рыкова. Вот что там говорится: ""Рабочая газета", орган меньшевиков-министериалистов, пытается уколоть нас тем, что охранка в 1911 году арестовала большевика-примиренца Рыкова для предоставле-

стр. 149

ния "свободы" действий "накануне выборов в 4-ю Думу" (это оговаривает особо "Р. Г.") большевикам нашей партии"¹⁹ .

Таким образом, Ленин причисляет Рыкова в 1911 г. к внепартийным большевикам. Каким образом эти строки могли увидеть свет? Ведь сейчас из всех писаний Ленина извлекаются жесткие строки лишь по отношению к оппозиционерам. В отношении представителей нынешнего большинства разрешается цитировать только хвалу (если она есть). Каким же образом попали в печать приведенные выше строки? Все объясняют себе этот факт совершенно одинаково: сталинские историки считают необходимой (уже, увы!) полную объективность... по Отношению к Рыкову*.

О ЯРОСЛАВСКОМ

25. Девять десятых своих клевет и фальсификаций Ярославский посвящает автору этих строк. Трудно придумать лживость более путаную, но в то же время более злобную! Было бы, однако, неправильно Думать, что Ярославский писал так всегда. Нет, он писал и иначе. Одинаково аляповато, одинаково безвкусно, но в прямо противоположном направлении. Еще весной 1923 г. Ярославский посвятил статью началу литературно- политической деятельности автора этих строк. Статья представляет собой бурный панегирик, читать ее нестерпимо, цитировать ее можно, только сделав насилие над собой. Ничего не поделаешь! В качестве следователя Ярославский со сладострастием сводит на очную ставку коммунистов, виновных в распространений завещания Ленина, писем Ленина по национальному вопросу и других преступных документов, в которых Ленин осмеливался критиковать Сталина. Сведем же Ярославского на очную ставку с самим собой.

"Блестящая литературно-публицистическая деятельность тов. Троцкого, - так писал Ярославский в 1923 г., - составила ему всемирное Имя "короля памфлетистов": так называет его английский писатель Бернард Шоу. Кто следил в течение четверти веки за этой деятельностью, тот должен был убедиться, что особенно ярко этот талант памфлетиста и полемиста развился, вырос и расцвел за годы нашей пролетарской революции. Но и на заре этой деятельности уже заметно было, что пред нами глубочайшее дарование. Все газетные статьи его проникнуты были одухотворенностью, все они выделялись образностью, красочностью, хотя писать приходилось в цензурных тисках царского самодержавия, уродовавших и смелую мысль и смелую форму всякого, кто хотел вырваться из этих тисков и подняться над уровнем обывательщины. Но так велики были назревавшие подпочвенные силы, так сильно чувствовалось биение сердца пробуждавшегося народа, так остры были возникавшие противоречия, что никакие цензоры не смогли заглушить творчество таких ярких индивидуальных личностей какой была уже в то время фигура Л. Д. Троцкого.

Вероятно, многие видели довольно широко распространенный снимок юноши Троцкого, когда его отправляли в первую ссылку в Сибирь; эта буйная шевелюра, эти характерные губы и высокий лоб. Под этой шевелюрой, под этим высоким лбом уже тогда кипел бурный поток образов, мыслей, настроений иногда увлекавших тов. Троцкого несколько в сторону от большой исторической дороги, заставлявших его иногда выбирать или слишком далекие обходные пути, или, наоборот, идти неустрашимо напролом там, где нельзя было пройти. Но во всех этих исканиях перед нами был глубочайше преданный революции человек, выросший для роли трибуна, с остро отточенным и гибким, как сталь, языком, разящим про-

* Дальнейший ход событий вполне осветил этот эпизод.

стр. 150

тивников, и пером, пригоршнями художественных перлов рассыпающим богатство мысли".

И далее: "Имеющиеся в нашем распоряжении статьи обнимают более чем двухлетний период, с 15 октября 1900 года по 12 сентября 1902 года. Сибиряки с увлечением читали эти блестящие статьи и с нетерпением ждали их появления. Лишь немногие знали, кто их автор, а знавшие Троцкого менее всего думали в то время, что он будет одним из признанных руководителей самой революционной армий и самой величайшей революции в мире".

И, наконец, в заключение: "Свой протест против пессимизма размагниченной русской интеллигенции (гм!) тов. Троцкий обосновал позже. Не словом, а делом обосновал он его, плечом к плечу с революционным пролетариатом великой пролетарский революций. Нужно было много сил для этого. Сибирская деревня не убила в нем эти силы: она лишь больше убедила его в необходимости коренной, до основания, ломки всего этого строя, при котором возможны описанные им факты" ("Сибирские огни" NN 1 - 2, январь - апрель 1923 г.).

Если Ярославский и совершил в иных своих статьях поворот в 180°, то признаем, что в одном отношений он остается неизменно равен себе: он одинаково нестерпим и в похвалах, и в клевете.

ОБ ОЛЬМИНСКОМ

26. В числе обличителей "троцкизма" Ольминский занимал, как известно, не последнее место. Особенно он поусердствовал, помнится, по поводу моей книги о 1905 годе, вышедшей первоначально на немецком языке. Но и у Ольминского было на этот счет два мнения: одно - при Ленине, другое - при Сталине.

В октябре 1921 г. кем-то возбужден был вопрос об издании Истпартом моей книги "1905". Ольминский написал мне по этому поводу следующее письмо:

"Дорогой Лёв Давидович,

Истпарт с удовольствием, конечно, издал бы по-русски Вашу книгу. Но вопрос: кому поручить перевод? Ведь нельзя же поручить первому встречному перевод книги Троцкого. Вся красота и своеобразность стиля пропадет. Может быть, Вы смогли бы выкроить часок в день от других работ государственной важности для этой, тоже ведь государственной важности, работы, - продиктуете машинистке по-русски.

Еще вопрос: почему бы вам не приступить к подготовке полного собрания своих литературных работ? Ведь это могли бы поручить кому-нибудь под своим руководством. Пора. Новое поколение, не зная как следует истории Партии, не знакомое со старой и новой литературой вождей, всегда должно будет сбиваться с линии. Книгу возвращаю в надежде, что она скоро вернется в Истпарт с русским текстом.

Всего лучшего, М. Ольминский 17.Х.1921 г."

Вот как Ольминский писал в конце 1921 г., т. е. долго спустя после споров о Брест- Литовском мире и о профсоюзах - споров, которым задним числом Ольминский и компания попытались впоследствии придать столь преувеличенное значение. В конце 1921 г. Ольминский считал, что издание книги "1905" есть работа "государственной важности". Ольминский был инициатором издания собрания моих сочинений, которые он считал необходимыми для воспитания членов партий. Осенью 1921 г. Ольминский не был уже комсомольцем. Прошлое он знал. Мои разногласия с большевизмом были ему знакомы лучше, чем кому бы то ни было. Он и сам полемизировал со мною в старые годы. Все это не помешало

стр. 151

ему осенью 1921 г. настаивать на издании полного собрания моих сочинений в интересах воспитания партийного молодняка. Уж не "троцкистом" ли был Ольминский в 1921 году?

ДВА СЛОВА О ЛУНАЧАРСКОМ

27. Луначарский ныне тоже числится обличителем оппозиции. Вслед за другими и он обвиняет нас в пессимизме и маловерии. Эта роль Луначарскому как нельзя более к лицу.

Вслед за другими Луначарский занимается не только противопоставлением троцкизма ленинизму, но и поддержкой - чуть-чуть замаскированной - всяких инсинуаций.

Подобно некоторым другим, Луначарский умеет писать об одном и том же вопросе и за и против. В 1923 г. он выпустил книжку "Революционные силуэты". Есть в этой книжке глава, посвященная мне. Цитировать эту главу - за суздальской преувеличенностью похвал - я не стану. Приведу лишь два места, где Луначарский говорит о моем отношении к Ленину: "Троцкий человек колючий, повелительный. Только по отношению к Ленину, после слияния, Троцкий всегда проявлял и проявляет трогательную и нежную уступчивость и со скромностью, характерной для подлинно великих людей, признает его приоритет" (с. 25). И несколькими страницами ранее: "Когда Ленин лежал раненый, как мы опасались, смертельно, никто не выразил наших чувств по отношению к нему лучше, чем Троцкий. В страшных бурях мировых событий Троцкий, другой вождь русской революции, вовсе не склонный сентиментальничать, сказал: "Когда подумаешь, что Ленин может умереть, то кажется, что все наши жизни бесполезны, и перестает хотеться жить" (с. 13).

Что это за люди, которые умеют и так и этак, выполняя социальный, то бишь секретарский, заказ!

Продолжение следует

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Протоколы совещания частично опубликованы в сборнике документов "Революционное движение в России после свержения самодержавия" (М. 1957, с. 130 - 160), а затем полностью - в "Вопросах истории КПСС" (1962, NN 5, 6). В целом же позиция Сталина по вопросам войны и отношения к Временному правительству в марте 1917 г., до приезда Ленина, была раскрыта в трудах Э. Н. Бурджалова, А. В. Снегова и др. историков в 1956 - 1963 гг., хотя и подвергалась попыткам защиты со стороны сталинистов (Е. И. Бугаев и др.).

² Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 40, с. 283.

³ В полемике 1924 - 1927 гг. Троцкий сознательно выдвигал на первый план то, что сближало, особенно в свете последующей истории, теорию "перманентной революции" с ленинской теорией перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую. При этом надо иметь в виду, что различия между ними имели место в ходе литературной борьбы в 1905 г., ибо ни та, ни другая теория не могла быть проверена практикой в условиях спада революции, начавшегося после разгрома Декабрьского восстания в Москве. Троцкий участвовал в разработке Парвусом теории перманентной революции весной 1905 года. В конце 1905 г. в своих самостоятельных статьях о задачах и перспективах революции в газете "Начало" он говорил уже о задаче создания правительства диктатуры пролетариата, опирающегося на крестьянство, в то время как Ленин говорил о задаче создания временного революционного правительства, которое явится органом революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. Но именно такое правительство, если бы его удалось создать в ходе революции, должно было, по мысли

стр. 152

Ленина, начать направляемый сверху процесс перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую. Это требовало бы создания в правительстве перевеса представителей пролетариата над представителями крестьянства. Спор касался форм союза пролетариата и крестьянства, длительности буржуазно-демократического этапа революции и соотношения партийных сил в революционном правительстве. Он остался в 1905 - 1907 гг. чисто теоретическим. Так как в Апрельских тезисах Ленин признал буржуазно-демократический этап революции законченным и призвал к пролетарской социалистической революции, то Троцкий мог считать, что Ленин "приблизился" к теории "перманентной революции". В действительности их союз в 1917 г. сложился вне прямой связи с теоретическими построениями первой русской революции, на основе изучения и анализа новой, послефевральской политической обстановки и соотношения классовых сил. В выводе, что открывается реальная возможность для взятия власти пролетариатом, Троцкий и Ленин были едины, и это отличало их позицию от точки зрения Л. Б. Каменева и А. И. Рыкова. Совокупность этих проблем требует, разумеется, обстоятельного анализа нашими теоретиками и историками.

⁴ Письма Троцкого председателю меньшевистской фракции IV Государственной думы Н. С. Чхеидзе относятся к 1913 г., когда разногласия между Троцким и Лениным и другими большевиками-ленинцами достигли, пожалуй, самого большого накала. Они отличаются резким тоном и обвинениями в адрес Ленина я его политики. Лишь с началом первой мировой войны, по отношению к которой с первых ее часов Троцкий занял действительно интернационалистскую позицию, прежние их разногласия начинают отходить на второй план и их полемика несколько смягчается. Одинаковое, в основном, отношение к империалистической войне послужило основой для их дальнейшего сближения после победы Февральской буржуазно-демократической революции.

⁵ Речь идет об "операции" ГПУ, проведенной в 1927 г. с целью доказать наличие антисоветского заговора под руководством Троцкого, Каменева и Зиновьева.

⁸ Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 34, с. 344 - 345.

⁷ Там же, с. 262.

⁸ Сталин И. В. Соч. Т. 6, с. 328, 329.

⁹ Троцкий цитирует статью Сталина "Октябрьский переворот (24 и 25 октября 1917 года в Петрограде)", опубликованную в "Правде" (N 241, 6.XI.1918). При перепечатке статьи в 4-м томе Сочинений Сталина в 1947 г. (с. 154) цитируемый текст был опущен.

¹⁰ Действительно, историки пока еще не обнаружили свидетельств отдельной работы Военно-революционного центра или его какой-то обособленной роли внутри ВРК. Видимо, члены его действовали в координации с ВРК, но на своих прямых участках партийной работы. Сталин, в частности, работал как ведущий член редколлегии центрального органа партии, газеты "Рабочий путь". Но и Троцкий преувеличивает, называя себя председателем Военно-революционного комитета. Он был председателем Совета, но не ВРК, не имевшего своего постоянного председателя.

¹¹ Автору тут как раз изменяет память. Решающей была ночь с 24-го на 25-е, а не с 25-го на 26 октября 1917 года. Именно в первую ночь развернулось вооруженное восстание, в результате которого к утру 25 октября весь город за исключением района Мариинской и Дворцовой площадей находился в руках ВРК. То, что речь идет об ошибке памяти, доказывает тот факт, что на дневном заседании Петроградского Совета 25 октября (на котором Троцкий, в частности, представил присутствовавшим находившегося за столом президиума Ленина в гриме - без бороды и усов, но уже и без парика), он сказал, что в то время как обыватель мирно спал, мы всю ночь бодрствовали у телефона, следя за успехами восстания. Эту ошибку памяти Троцкий делал и в других своих работах. Так, он писал, что Ленин пришел в Смольный поздно вечером 25 октября, в то время как в действительности Ленин пришел в Смольный вечером 24-го. Решающую роль в этой невольной ошибке, думается, сыграла "магия" праздничных дней 7 - 8 ноября, т. е. 25 и 26 октября (к тому же 26-е - день рождения Троцкого), в то время как восстание проходило 24 - 25 октября.

¹² Протоколы Центрального Комитета РСДРП (б). Август 1917 - февраль 1918. М. 1958. с. 104.

¹³ Троцкий Л. Д. Октябрьская революция. М. - Пг. 1918.

¹⁴ Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 31, с. 106.

¹⁵ Там же, с. 112.

¹⁶ Революционное движение в России после свержения самодержавия. М. 1957, с. 132 - 134.

¹⁷ Вопросы истории КПСС, 1962, N 6, с. 139 - 140.

¹⁸ Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 31, с. 107.

¹⁹ Статья Ленина "Не имея чистого, принципиального оружия, они хватаются за грязное" (Ленин В. И. Полп. собр. соч. Т. 32, с. 222) была впервые опубликована в "Правде" 10.VI (28.V) 1917 г.

Постоянный адрес данной публикации: