Деятельность знаменитого дореволюционного юриста Николая Валериановича Муравьёва получила весьма неоднозначную оценку. "Талантливейший из прокуроров", блестящий оратор, поднявший обвинительную речь в суде на уровень искусства, тот человек, который "правды свет зажег над миром" и "зло открыто обличал"¹, в качестве министра юстиции и генерал-прокурора в широких кругах имел репутацию мракобеса, чуждого либерализму.

Карьерный "прыжок" будущего министра был неразрывно связан с его участием в качестве обвинителя в процессе над убийцами Александра II, а вершиной карьеры стало назначение Муравьёва на высший министерский пост в 1894 году. Горячий защитник Судебных уставов на словах, он стал инициатором создания при Министерстве юстиции специальной комиссии, которая вошла в историю под названием "муравьёвской". Она была призвана пересмотреть положения о судоустройстве и судопроизводстве. Пятилетний труд комиссии (1894 - 1899 гг.) не привел к изданию соответствующих законов. Тем не менее, ее работа являлась основным направлением деятельности министерства Муравьёва.

Другая важная задача, которую предстояло решить в "эпоху муравьёвской юстиции" (наименование, данное депутатом III Государственной думы Р. Вейсманом²), состояла в осуществлении преобразований юстиции на окраинах Российской империи, где по-прежнему действовало старинное, доставшееся в наследство от предшествующих веков, судебное законодательство. Большое значение придавалось реформе сибирского суда. О его бедственном положении Муравьёв был хорошо осведомлен. Министр отмечал основные негативные явления, свойственные работе системы правосудия региона: "Медленность, волокита, формализм, недостаток личных и материальных средств, бледная, часто вовсе безуспешная деятельность, упущения, беспорядки, иногда даже злоупотребления, крайняя отдаленность и недоступность суда, низкий уровень плохо обставленного личного состава и в результате полное недоверие обывателей к правосудию и закону - таковы характеристические черты сибирской юстиции"³. Особой критике Муравьёв подверг качество досудебных следствий в Сибири, указывая в докладе императору: "Важнейшие преступления остаются зачастую безнаказанными, так как дела о них или вовсе не доходят до суда, или если доходят, то столь плохо расследованные, что постановление правильного по ним приговора представляется для суда невозможным"⁴.

Министр сознавал, что с помощью отдельных исправлений в сибирском судоустройстве и судопроизводстве нельзя добиться положительных результатов. Он считал

Крестьянников Евгений Адольфович - кандидат исторических наук, доцент Тюменского государственного университета.

реформу 1885 г. (внесшую элементы гласности, состязательности в архаичный судебный процесс, установившую институты судебных следователей и товарищей прокурора), а также изменения штата тех или иных судебных учреждений незначительными, так как они не устраняли "многих, главнейших недостатков" системы правосудия Сибири⁵. Требовалась коренная реформа суда.

Понимание всей плачевности состояния сибирского правосудия вынудило министра "дать особое направление" вопросу о его преобразовании, не дожидаясь результатов работы "муравьевской" комиссии⁶, поскольку медлить с реформой, объяснял он царю, было недопустимо⁷.

Осенью 1894 г. Муравьёв создал при Министерстве юстиции специальную комиссию для разработки проекта судебного преобразования в Сибири. Ее возглавил товарищ министра юстиции П. М. Бутовский, лично проводивший ревизию органов суда западносибирского края в 1892 году. На основе обширного материала были составлены "Объяснительная записка к проекту Временных правил об устройстве судебной части в Сибири" и "Объяснительная записка к проекту штатов судебных установлений в Сибири", которые обсуждались комиссией на нескольких заседаниях в течение 1895 года. 11 октября 1895 г. Муравьёв запросил разрешение на проведение судебной реформы у императора. Тот, дав согласие, написал в высочайшем соизволении: "Дай бог, чтобы Сибирь через два года получила столь необходимое ей правосудие наравне с остальной Россией"⁸. 1 марта 1896 г. министр представил в Государственный совет проект реформы, который 13 мая того же года был утвержден Николаем II в виде "Временных правил о применении Судебных уставов к губерниям и областям Сибири"⁹. Новые суды начали действовать в крае 2 июля 1897 года.

Первой судебной инстанцией становились мировые суды, в которых судьи единолично рассматривали незначительные уголовные и гражданские дела, второй - коллегиальные окружные суды, учреждаемые по одному в губернии. Иерархию сибирских судебных учреждений возглавляли учрежденные в 1897 г. Иркутская, и двумя годами позже - Омская судебные палаты. Преобразовывались системы прокурорского надзора и судебных следователей, для защиты подсудимых и оказания населению юридической помощи вводились институты присяжных поверенных, их помощников и частных поверенных.

Между тем, новая сибирская юстиция имела ряд существенных особенностей. Не устанавливались либеральный институт присяжных заседателей, съезды мировых судей (их функции возлагались на коронные окружные суды, что лишало мировой суд независимости), советы присяжных поверенных (этим ограничивалась самостоятельность адвокатуры). Мировые судьи наделялись обязанностями судебных следователей, а в некоторых местностях и нотариусов. Они не выбирались, как предусматривалось Судебными уставами, а назначались.

Такие отступления от положений Уставов 1864 г. стали плодом реализации идей Муравьёва, который сформулировал основные задачи пересмотра судебных законов: приблизить суд к населению, "упростить правосудие" и "удешевить" его "для населения без лишнего отягощения казны"¹⁰. Министр намеривался завершить приспособление судебной организации к существовавшемуся абсолютистскому политическому режиму, доведя процесс судебных контрреформ до логического конца. "Суд должен быть, прежде всего, верным и верноподданным проводником и исполнителем воли монарха"¹¹, - заявлял он, считая, что на первый план нужно выдвинуть "свойственный суду государственный характер, в силу коего все судебное ведомство должно быть глубоко проникнуто безличным правительственным началом", предлагая установить порядок, при котором "все без изъятия должностные лица судебного ведомства назначались от правительства и находились под бдительным и строгим его воздействием"¹².

Муравьёв сделал карьеру на прокурорском поприще (как, впрочем, и остальные разработчики проекта сибирской судебной реформы). Роль прокурора-обвинителя в уголовном судопроизводстве состояла в обеспечении государственных интересов уголовного преследования. Место прокурорского ведомства дореволюционный процессуалист И. Я. Фойницкий определял так: "на рубеже между властями правительственной и судебной"¹³. Муравьёв, бывший кроме прочего крупнейшим теоретиком основ устройства и деятельности прокуратуры, называл ее "полуадминистративным" учреждением, "как бы враждебным суду органом"¹⁴.

В силу своего особого положения, система прокурорского надзора более чем иные органы юстиции отличалась восприимчивостью к изменениям в политической конъюнктуре страны. Лица прокурорского надзора, естественно, не могли быть горячими сторонниками суда присяжных, хорошо устроенной адвокатуры, принципов независимости суда и несменяемости судей. Беспристрастность присяжных заседателей, умелая защита на нашумевших процессах 1870-х - 1880-х гг. и, как следствие, оправдание подсудимых, явно не относились к заслугам прокуроров. Положения судебной реформы в Сибири показывают, что "перекройка" Судебных уставов была выгодна прокурорской корпорации. Прокуратура получила возможность контролировать деятельность мировых судей в качестве следователей, министр юстиции как генерал-прокурор мог назначать, перемещать и увольнять чиновников мировой юстиции, суд присяжных вовсе не вводился, подсудимые по существу лишались качественной защиты.

Между тем глубокие искажения судебного законодательства при осуществлении реформы в сибирском крае не представлялись Муравьёву значительными. Похоже, министр был искренне убежден, что в крае действительно вводились Уставы 1864 г. во всей их полноте. Так, на собрании высших судебных чиновников и мировых судей округа Московской судебной палаты в мае 1896 г., посвященном тридцатилетию мировых учреждений России, он заявил: "Я счастлив поделиться с вами общей радостью: состоялось Высочайшее повеление о распространении действий Судебных уставов императора Александра II в полном их объеме вместе с мировыми учреждениями на всю Сибирь"¹⁵.

В целом же российская, в частности, сибирская общественность, судебные деятели выражали самое негативное отношение к замышляемым лично Муравьёвым, и уже отчасти реализованным в связи с судебной реформой в Сибири планам (по подобию сибирского суда в "муравьёвской" комиссии рассчитывали преобразовать систему правосудия всей империи). Вносимые министром изменения в судопроизводство и судоустройство принесли ему славу отъявленного реакционера. Называя его "идеологом реакции", Н. Н. Розин¹⁶ указывал: "Все эти печальные отступления (проектируемые Министерством юстиции - Е. К.) диктовались особыми политическими воззрениями того времени и особой идеологией стоящих у власти людей, которым были не только чужды, но и невыносимы принципы, заложенные в основание судебной реформы 1864 года"¹⁷.

Муравьёву не удалось убедить общественность в том, что в Сибири вводились действительно Судебные уставы. Даже если это были они, то не иначе, как писал Вейсман, "в изуродованном виде"¹⁸. "Нам дали Судебные уставы, - говорил позже в Государственной думе депутат от Сибири, кадет В. А. Караулов, но дали в виде испорченном и укороченном"¹⁹.

Ведущее место в "новаторстве" Муравьёва занимало его стремление "уценить" правосудие, хотя в одной из своих многочисленных речей он сказал, что "Суд дешевый, - синоним суда плохого"²⁰. Но во время сибирской судебной реформы мнение министра было другим. Его можно причислить к представителям тех общественных сил, для которых не было сомнений в том, что "один Невский проспект в пять раз ценнее всей Сибири"²¹. В результате, как отмечал Вейсман, "Временные правила" от 13 мая 1896 г. ввели в крае "правосудие на дешевых началах"²².

Сэкономить казенные средства удавалось (с удовлетворением министр рапортовал императору о том, что сибирский судебный округ будет обходиться на триста тысяч рублей дешевле любого другого²³), главным образом, за счет учреждения судебных органов в заведомо малом составе. Муравьёв говорил в Государственном совете: штат устанавливаемой юстиции "минимален"²⁴. Вместе с тем, министр, движимый стремлением приблизить судебные органы к населению и уменьшить издержки на их содержание, являлся последовательным приверженцем возложения следовательских обязанностей на мировых судей. Его не останавливали никакие доводы против данного порядка. "Совмещение в одном лице судьи и следователя вовсе не грозит в Сибири теми теоретическими трудностями, которые, не вдаваясь в глубь вопроса, обыкновенно выставляют против такого совместительства", - заявлял он²⁵.

Не соглашались с Муравьёвым многие общественные и судебные деятели. Возражения против идей министра высказывали и известные правоведы-теоретики. На-

пример, профессор Томского университета, ученик Б. Н. Чичерина И. В. Михайловский, подвергнув всесторонней критике предлагаемый порядок, пришел к заключению, что "более ненормального соединения при нынешних условиях нашей жизни и правового строя трудно придумать"²⁶.

Совмещение функций судьи и следователя, а в некоторых районах и нотариуса, превращало мировой суд в Сибири в весьма специфичный институт, резко отличавшийся от подобного учреждения, построенного на основании Судебных уставов. Подчеркивал это и Муравьёв. Выступая в Государственном совете, он говорил, что сибирские "судьи-следователи названы мировыми для того, чтобы не менять без особой надобности уже существующее на окраинах и привычное уху наименование"²⁷.

Сразу после введения новых судов в Сибири вскрылись глубокие недостатки в их устройстве и деятельности. Последствия быстро обнаружившегося штатного дефицита и совмещения судебно-следовательских функций стали самыми негативными: мировые судьи не успевали справляться со всем объемом взваленной на них работы разного характера. По количеству "залежавшихся" дел сибирская юстиция (и мировой суд, и окружные суды) прочно удерживала одно из первых мест в империи.

Ощущалась острая нехватка средств на канцелярские нужды, на нормальное обеспечение жизни и деятельности судей, которым зачастую приходилось тратить собственные деньги на служебные нужды²⁸.

В особенно тяжелом положении оказались сибирские мировые судьи. Правда, к этому их и готовил Муравьёв. В речи 2 июля 1897 г. в Иркутске, посвященной открытию новых судов в Сибири, он заявлял: "Правительство твердо надеется, что сибирские мировые судьи окажутся на высоте этого исключительного призвания, и будут творить царское правосудие с честью, с усердием, скажу больше - с благоговением. В глуши, в одиночестве, среди суровой природы и чуждых людей это будет своего рода подвигом, но пусть даже и так - сознательный подвиг и бескорыстная жертва возвышает и облагораживает того, кто способен на них. В подобном служении ярко засветится искра Божия, озаряющая темноту, и если с течением времени цепь мирового судьи сделается в Сибири живым символом закона и правды, то новые судьи сослужат великую, незабвенную службу Царю и Отечеству"²⁹.

По замыслу Муравьёва, привлечь мировых судей на службу в Сибирь должно было "идеальное стремление посильно поработать на симпатичной, вновь пролагаемой дороге к правде и законности, желанием побороться, во имя света и добра, против зла и мрака"³⁰. Но желающих пойти на это со временем становилось все меньше. Судьи увольнялись со службы³¹, искали себе применение в адвокатуре³². Министерство юстиции было вынуждено назначать мировыми судьями лиц некомпетентных, низко квалифицированных, с несоответствующими призванию судьи нравственными качествами. Сибирский мировой судья, а затем адвокат В. Анучин рассказывал о ставшей обычной практике пополнения штата местных судов крестьянскими начальниками, врачами, судебными секретарями³³. О замещении должностей мировых судей лицами с низким уровнем образования писал судебный деятель М. Войтенков³⁴. На общую "слабость подготовки лиц", назначаемых на должности в мировую юстицию, указывал старший председатель Омской судебной палаты В. В. Едличко³⁵.

Мировой суд в Сибири не только не приблизился к населению, как задумывал Муравьев, но и не стал для него доступным. Сибирякам было трудно, а порой невозможно, найти мирового судью, разъезжающего в качестве следователя по своему участку. Так, крестьяне с. Братского Иркутской губернии жаловались в редакцию популярного журнала "Русское богатство": "В Сибири институт мировых судей введен уже около года, однако наше село еще не видало ни разу своего судьи в камере... Говорят, что местный судья все свое время посвящает обязанности следователя. Район, подлежащий ведению нашего судьи так велик..., что, по-видимому, мы нескоро дождемся мирового суда"³⁶.

Несмотря на то, что недостатки устройства мирового института выявились очень скоро после проведения реформы юстиции, Муравьёв ревностно отстаивал свою идею о совмещении судебных и следовательских функций в руках сибирских мировых судей. Характерную историю рассказывал В. Анучин. Когда какой-нибудь мировой судья из Сибири желал обратиться к министру с некой просьбой, то его заранее предупреждали: "Если Муравьёв вас спросит, удобно ли соединение обязанностей судьи

и следователя, вы не выдумайте сказать, что неудобно, - поставите себе крест; он не выносит такого мнения"³⁷.

Искажения судебного законодательства при проведении сибирской судебной реформы 1897 г. являлись следствием неуемной экспериментаторской активности Муравьёва, не всегда ясно видевшего последствия своих опытов над системой правосудия. В результате появилась сибирская разновидность юстиции, находившаяся в перманентном кризисе. Лишь с уходом Муравьёва и назначением министром И. Г. Щегловитова стали осуществляться преобразования, действительно улучшившие дело правосудия в Сибири.

Примечания

Статья подготовлена в рамках реализации ФЦП "Научные и научно-педагогические кадры инновационной России" на 2009 - 2013 гг., контракт NП661 от 10.08.2009.

1. ЗВЯГИНЦЕВ А. Г., ОРЛОВ Ю. Г. Российские прокуроры. М. 1999; БАРАНЦЕВИЧ Е. М. На смерть Николая Валериановича Муравьёва (скончался 1 декабря 1908 г.). Томск. 1908, с. 1.

2. ВЕЙСМАН Р. Л. Правовые запросы Сибири. СПб. 1909, с. 21.

3. МУРАВЬЁВ Н. В. Объяснения в Государственном совете 6 апреля 1896 года. МУРАВЬЁВ Н. В. Из прошлой деятельности. Т. 2. СПб. 1900, с. 389 - 390.

4. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 1405, оп. 542, д. 250, л. 2 об. -3.

5. Общий обзор деятельности Министерства юстиции и Правительствующего Сената за царствование императора Александра III. СПб. 1901, с. 9; Судебная реформа в Сибири. СПб. 1896, с. 5; РГИА, ф. 1405, оп. 542, д. 250, л. 1об.

6. Государственное учреждение Тюменской области Государственный архив в г. Тобольске (ГУТО ГАТ), ф. 152, оп. 37, д. 875, л. Зоб.

7. РГИА, ф. 1405, оп. 542, д. 250, л. 4.

8. Там же, л. 1.

9. Полное собрание законов Российской империи. Собр. III, т. 16, N12932.

10. Общий обзор деятельности Министерства юстиции и Правительствующего Сената..., с. 32 - 33.

11. Цит. по: ЧУБИНСКИЙ М. П. Судьба судебной реформы в последней трети XIX века. История России в XIX веке. Т. 9. СПб. 1909, с. 242.

12. Общий обзор деятельности Министерства юстиции и Правительствующего Сената..., с. 33.

13. ФОЙНИЦКИЙ И. Я. Курс уголовного судопроизводства. Т. 1. СПб. 1996, с. 539.

14. МУРАВЬЁВ Н. В. Прокурорский надзор в его устройстве и деятельности. Т. 1. М. 1889, с. 27 - 28.

15. Сибирский вестник. 2.VI.1896.

16. Розин Николай Николаевич - профессор по кафедре уголовного права и уголовного судопроизводства, а затем декан юридического факультета Томского университета, проректор, депутат II Думы от кадетов, профессор Томского университета. Биографический словарь. 1888 - 1917. Томск. 1996, с. 212 - 215.

17. РОЗИН Н. Н. Уголовное судопроизводство. Пг. 1916, с. 71.

18. ВЕЙСМАН Р. Л. Ук. соч., с: 25.

19. Речи сибирских депутатов в Государственной думе. - Сибирские вопросы. 1909, N48, с. 46.

20. МУРАВЬЕВ Н. В. Пересмотр Судебных уставов. Последние речи. 1900 - 1902 годы. СПб. 1903, с. 106.

21. Цит. по: АЛЬТШУЛЛЕР М. И. Земство в Сибири. Томск. 1916, с. 73.

22. ВЕЙСМАН Р. Л. Яркие недостатки сибирского суда. - Сибирские вопросы. 1908, N3 - 4, с. 73.

23. РГИА, ф. 1405, оп. 542, д. 250, л. 10.

24. МУРАВЬЁВ Н. В. Объяснения в Государственном совете..., с. 403.

25. Там же, с. 399 - 401.

26. МИХАЙЛОВСКИЙ И. В. К вопросу об уголовном судье. По поводу предстоящей судебной реформы. Нежин. 1899, с. 88.

27. Отчет по делопроизводству Государственного совета за сессию 1895 - 1896 годов. СПб. 1896, с. 505.

28. Государственный архив Томской области (ГАТО), ф. Ф-10, оп. 1, д. 8, л. 11 - 12; д. 186, л. 433об., 461об. -462; д. 139. л. 1 - 23; РГИА, ф. 1405, оп. 542, д. 254, л. 115.

29. МУРАВЬЁВ Н. В. Речь при открытии новых судебных установлений в Иркутске 2 июля 1897 года. МУРАВЬЁВ Н. В. Из прошлой деятельности. Т. 2. СПб. 1900, с. 415 - 416.

30. МУРАВЬЁВ Н. В. Объяснения в Государственном совете..., с. 405.

31. Русское богатство. 1898, N8, с. 170.

32. ВЕЙСМАН Р. Л. Яркие недостатки..., с. 41.

33. АНУЧИН В. Пасынки Фемиды. - Сибирские вопросы. 1909, N51 - 52, с. 61.

34. ВОЙТЕНКОВ М. Мировой судья в Сибири и Забайкалье. - Право. 30.I.1911.

35. Государственный архив Омской области (ГАОО), ф. 25, оп. 1, д. 350, л. 3.

36. Русское богатство. 1898, N8, с. 170.

37. АНУЧИН В. Ук. соч., N46 - 47, с. 36 - 37.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Н. В. Муравьёв и судебная реформа 1864 г. в Сибири:

Комментарии: