Крупная земельная собственность наряду с внеэкономическим принуждением - важнейшая черта феодальных производственных отношений, феодального способа производства. Естественно, что проблемы поземельной собственности находятся в центре внимания историков феодализма. Вопросы о возникновении феодального землевладения, его формах и его замене буржуазной земельной собственностью занимают и историков СССР. К сожалению, теоретические проблемы феодального землевладения изучены еще недостаточно. Это проявляется, в частности, в том, что в науке по-разному трактуются высказывания основоположников марксизма-ленинизма по данному вопросу. Среди историков, экономистов и юристов существуют разногласия по вопросу об общем определении феодальной земельной собственности. Насколько несходны эти взгляды, можно судить, если сопоставить две книги, вышедшие в 1960-е годы. Автор одной из них, "Феодализм и народные массы", Б. Ф. Поршнев пишет, что по отношению к крестьянским наделам (вне зависимости от того, на каком конкретном праве крестьяне пользуются ими) "феодалы выступают как подлинные собственники земли"; собственность феодалов, согласно его определению, - "это полная свободная, неограниченная, безусловная собственность, и именно как таковая, как просто собственность, она и противостоит крестьянам, не имеющим своей земли и получающим ее у собственника в пользование на том или ином условии"¹ . В книге другого автора, М. В. Колганова, "Собственность. Докапиталистические формации" утверждается, что "собственность на землю в феодальном обществе вовсе отсутствовала, что в данном случае мы имеем дело с такого рода поземельными отношениями, когда ни один субъект присвоения земли не являлся собственником, а был всего лишь владельцем. И никакая сумма их прав не составляла права собственности, хотя бы потому, что земля не могла быть никем из них отчуждена как товар"² . Итак, одни и те же поземельные отношения характеризуются Б. Ф. Поршневым как полная, свободная, неограниченная, безусловная собственность феодалов на землю, а М. В. Колгановым - как полное отсутствие собственности на землю.

Наряду с этими крайними точками зрения выдвигались и другие. Прежде всего следует назвать в этой связи труды академиков С. Д. Сказкина и А. В. Бенедиктова. С. Д. Сказкин выступил со статьей "Классики марксизма о феодальной собственности и внеэкономическом принуждении". Феодальной собственности и крестьянскому землевладению

¹ Б. Ф. Поршнев. Феодализм и народные массы. М. 1964, стр. 38.

² М. В. Колганов. Собственность. Докапиталистические формации. М. 1962, стр. 421.

он посвятил также специальную главу "Очерков по истории западноевропейского крестьянства в средние века"³ . В книге А. В. Бенедиктова "Государственная социалистическая собственность" рассматриваются общие проблемы собственности как при социализме, так и в эксплуататорском обществе⁴ . К сожалению, этот труд не привлек к себе внимания историков СССР, изучающих феодальное землевладение. Между тем многие высказанные в нем положения могут, по нашему мнению, найти применение в специальных исторических исследованиях, тогда как другие должны быть оспорены, исправлены или дополнены⁵ . А. В. Венедиктов справедливо отмечает, что отправным пунктом для понимания права собственности "является марксово понятие собственности как присвоения"⁶ . Собственность нельзя рассматривать только как отношение людей к вещам, предметам потребления или средствам производства. Поэтому три правомочия - владение, пользование и распоряжение - при всей их важности не являются достаточными для определения права собственности. Определяя это право, следует исходить из сущности собственности, т. е. из отношений, в которые люди становятся друг к другу в процессе производства и которые выражаются в тех или иных общественных формах присвоения материальных благ.

О. С. Иоффе, рассматривая этот вопрос, пишет, что "право собственности есть право присвоения, осуществляя которое собственник может владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом своей властью и в своем интересе"⁷ . Не правомочия на вещь в ее "натуралистическом", естественном аспекте, а право на присвоение чужого неоплаченного труда образует существо права капиталистического собственника⁸ . Точно так же существо права феодального землевладельца образуется правом на присвоение неоплаченного труда или продукта крестьянина. Собственность на землю давала феодалу возможность получать прибавочный продукт. Она создавала такие отношения собственности, которые принуждали непосредственного производителя отдавать феодалу прибавочный продукт в виде ренты. Собственность на землю гораздо старше феодальной ее разновидности. Собственники земли, которые присваивали труд обрабатывавших ее рабов, как и собственники парцеллы, существовали задолго до феодализма. Но феодальной земельная собственность становилась лишь там и лишь постольку, где и поскольку на земле складывались специфически феодальные способы присвоения. Первым общим признаком всякой феодальной земельной собственности, независимо от того, идет ли речь о раннем, развитом или позднем феодализме, независимо от того, имеется ли в виду поместье или вотчина, независимо от сословного происхождения собственника или от того, выступает ли он как отдельный феодал, как феодальная корпорация или как феодальное государство, является именно то, что эта собствен-

³ "Средние века". Вып. V. 1954, стр. 5 - 14; С. Д. Сказкин. Очерки по истории западноевропейского крестьянства в средние века. М. 1968, стр. 115 - 132. О феодальной земельной собственности идет речь также в статье Ю. М. Сапрыкина "В. И. Ленин о феодализме и генезисе капиталистических отношений в земледелии" ("Средние века". Вып. XVIII. 1960, стр. 37 - 51).

⁴ А. В. Венедиктов. Государственная социалистическая собственность. М. -Л. 1948, стр. 94 - 245.

⁵ А. В. Венедиктов сосредоточил главное внимание на правовом аспекте проблемы. Поэтому роль феодальной ренты как главной черты в определении феодальной собственности не была им учтена. То же следует сказать об элементах экономического принуждения в системе феодальных производственных отношений. Кроме того, в труде А. В. Венедиктова, как нам представляется, недостаточно правильно раскрыт важный для историка вопрос о том, присущи ли такие признаки феодальной земельной собственности, как условность, всем или только некоторым ее формам.

⁶ А. В. Венедиктов. Указ. соч., стр. 22.

⁷ О. С. Иоффе. Советское гражданское право (курс лекций). Общая часть. Право собственности. Учение об обязательствах. Л. 1958, стр. 276.

⁸ А. В. Венедиктов. Указ. соч., стр. 34, 248.

ность обеспечивает получение отработочной, продуктовой или денежной ренты⁹ .

Прежде, чем перейти ко второму важнейшему признаку феодальной собственности на землю, мы должны напомнить, что понятие "собственность" неравнозначно понятию "владение". О владении юристы говорят как о праве "держать вещь в своих руках"¹⁰ , обладать ею. Владение может вытекать как из права собственности, так и из права аренды, имущественного найма, подряда и других буржуазных, феодальных и иных прав. Но правомочия владельца вещи не столь широки, как правомочия собственника. Так, собственность включает право полного или ограниченного распоряжения вещью (продажа, раздел, дарение, сдача в аренду, завещание и т. д.). Между тем это право распоряжения вовсе не обязательно совмещается с владением. (Нужно, впрочем, учитывать, что иногда границы между собственностью и владением весьма неопределенны.) К. Маркс отмечал, что как при отработочной ренте, так и при ренте продуктом и денежной ренте собственность феодала на землю непременно сочетается с земельным владением крестьян. Плательщик феодальной ренты всегда "предполагается действительным земледельцем и владельцем земли, неоплаченный прибавочный труд которого непосредственно идет к собственнику земли"¹¹ .

Феодальная земельная собственность была невозможна без крестьянского земельного владения. И как бы широки ни были права собственности феодала, он должен был считаться с владельческими правами крестьянина. Даже если этот крестьянин был крепостным, его владельческие права невозможно было безгранично ущемлять, не ущемляя тем самым свои собственные барские интересы. Владение наделом не было простой формальностью или фикцией. Оно имело большое хозяйственное значение. К. Маркс говорил о производстве феодального крестьянина "на фактически ему самому принадлежащем поле производства"¹² . В. И. Ленин называл реформу 1861 г. освобождением крестьян от земли, которой они владели в течение веков. Выкупная операция была грабежом, потому что крестьян заставили платить "за оставленную им и всегда бывшую в их владении землю"¹³ . В известной ленинской характеристике барщинной системы также отмечается, что надел был для крестьянина своей землей¹⁴ .

Советская историческая наука решительно отвергла мнение Б. Н. Чичерина, В. О. Ключевского и многих других буржуазных историков о первоначальном освоении земель Северо-Восточной Руси князьями, боярами, монастырями и об их последующем заселении крестьянами, которые-де являлись на уже занятую землю и вступали с ее собственником в договор аренды. В действительности феодалы присваивали не пустыню, а ранее заселенную и освоенную крестьянами землю и становились ее собственниками, узурпируя более древнее право собственности, принадлежавшее крестьянам и крестьянской общине. При этом они не очищали землю от ее прежних владельцев - крестьян, хотя отдельные крестьянские хозяйства или даже целые общины и могли сгоняться и переселяться. Становясь собственниками земли, феодалы должны были стремиться к тому, чтобы она не запустела (земля без крестьян не представляла ценности). При таких обстоятельствах старые право-

⁹ Л. И. Дембо справедливо отмечал, что субъектом права феодальной земельной собственности являлся получатель ренты. Л. И. Дембо. Юридическая природа феодальной земельной собственности. Тезисы докладов по секции юридических наук на научной сессии ЛГУ 16 - 30 ноября 1945 года. Л. 1945, стр. 30.

¹⁰ См. А. В. Венедиктов. Указ. соч., стр. 14.

¹¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 25, ч. II, стр. 367.

¹² Там же, стр. 358.

¹³ В. И. Ленин. ПСС. Т. 4, стр. 429.

¹⁴ См. В. И. Ленин. ПСС. Т. 3, стр. 184.

вые представления крестьян не могли полностью быть уничтожены. Более того, они неминуемо должны были проникать в феодальное право и сохраняться в нем в преобразованном виде. Ф. Энгельс называл первобытный строй германской марки основой всего германского права¹⁵ . Ломая старое право собственности крестьянской общины и отдельного крестьянина на землю и сохраняя общину и крестьянина в качестве владельца надельной земли, феодализм порождал различные виды соединения феодальной собственности и крестьянского владения.

В одних случаях владельческие права крестьян на землю были ограничены фактическим пользованием усадебным участком, пашней, сенокосными угодьями и выпасом для скота, причем феодал-собственник мог сократить крестьянский надел, перевести крестьянина на другой участок или вовсе лишить земли. В других случаях право пользования наделом юридически закреплялось за крестьянином порядной грамотой (договором) или поддерживалось обычаем, традицией, признаваемой как крестьянами, так и феодалами. В третьих - крестьяне выступали как наследственные владельцы своих земель, а право собственников-феодалов ограничивалось взысканием определенных повинностей. В таком сравнительно благоприятном положении находились до крестьянской войны 1525 г. немецкие крестьяне, жившие к востоку от Эльбы¹⁶ . Наконец, в ряде случаев владельческие права крестьян на землю выступали как право подчиненной собственности. А. В. Венедиктов относит к этому разряду земельной собственности права на землю свободных крестьян-чиншевиков (censitaire, Zinsmann), являвшихся свободными владельцами земельных участков. Эти крестьяне платили чинш в размерах, которые, как правило, не изменялись из поколения в поколение. Они имели право свободно покинуть свой участок, тогда как феодал мог их удалить лишь при особых обстоятельствах (например, неуплата чинша в течение трех лет)¹⁷ . Французский цензитарий мог без разрешения сеньора продавать, закладывать или дарить свою цензиву. О раздельной земельной собственности говорил К. Маркс, характеризуя права избавившихся от крепостной зависимости английских крестьян XV века. Он отмечал, что эти крестьяне "имели такое же феодальное право собственности, как и сами феодалы"¹⁸ .

Не следует считать, что в эпоху феодализма существовала только приносящая феодальную ренту земельная собственность. В период раннего и сравнительно реже - развитого феодализма сохранялись категории крестьян, которые обязаны были только платежами государственных налогов, близких по характеру и размерам к налогам неземледельческого тяглого населения и отличавшихся этим от поземельной ренты. При феодализме и особенно на поздних этапах его развития появляется землевладение свободных крестьян, очень слабо отягченное рентными отношениями. Поскольку эти разновидности свободной аллодиальной собственности не приносили или почти не приносили ренту, они не являлись типично феодальной собственностью. Феодальной эту земельную собственность можно именовать только в том смысле, что она существовала при феодализме и признавалась феодальным правом.

Крестьянский аллод и свободное общинное землевладение могли иногда выступать в качестве подчиненной и при этом разделенной, расщепленной собственности. А. В. Венедиктов полагал, что разделенной могла быть не только собственность двух или нескольких феодалов на один и тот же участок земли, но и собственность свободных крестьян типа цензитариев, с одной стороны, и феодала или феодального го-

¹⁵ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 20, стр. 180.

¹⁶ См. там же, стр. 247.

¹⁷ А. В. Венедиктов. Указ. соч., стр. 223 - 231.

¹⁸ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 23, сто. 730.

сударства - с другой. Тезис этот встретил решительное возражение со стороны Л. И. Дембо, который считал невозможной подчиненную собственность крестьянина в условиях феодализма¹⁹ . С. Д. Сказкин также оспаривает взгляд А. В. Венедиктова на разделенную (расщепленную) между феодалом-вотчинником и крестьянином-чиншевиком земельную собственность. Как бы ни были прочны и широки владельческие права крестьянина, пишет он, мы не можем считать его собственником, "поскольку он является не получателем, а плательщиком феодальной ренты"²⁰ .

Кого же К. Маркс относит к разряду крестьян, которые имели такое же феодальное право собственности, как и сами феодалы? С. Д. Сказкин отмечает, что тут имеются в виду те крестьяне "позднего средневековья и начала нового времени, которые выкупились на свободу, но продолжали уплачивать часть феодальной ренты (как поземельно и судебно зависимые лица) и имели широкие владельческие права на землю как наследственные традиционные владельцы"²¹ . Как видим, С. Д. Сказкин готов признать за некоторыми категориями крестьянства позднего средневековья права собственности на землю. А поскольку на эту землю имели права и получатели ренты, она выступала как разделенная, расщепленная. В отличие от разделенной собственности крестьянина на землю, которая являлась не правилом, а исключением, крестьянское земельное владение и пользование наделом получили широкое и повсеместное распространение при феодализме.

Итак, феодальной мы должны именовать такую собственность на землю, которая приносит отработочную, продуктовую или денежную ренту. Находящаяся в собственности получателя этих видов ренты земля используется им своей властью и в своем интересе. В то же время эта земля находится (целиком или частично) во владении крестьян. Такое определение охватывает, как нам представляется, самые главные специфические черты, присущие всем разновидностям феодальной собственности на землю (но не всем видам земельной собственности, существовавшим при феодализме).

Как уже отмечалось в советской литературе, основоположники марксизма-ленинизма считали, что при феодализме действует как экономическое, так и внеэкономическое принуждение²² . Нуждаясь в земле как в основном средстве производства, крестьяне должны были за пользование наделом отбывать в пользу господина повинности своим трудом и инвентарем. Феодал наделял крестьянина землей не для того, чтобы обеспечить его средствами к жизни, а для того, чтобы получать повинности. А для крестьянина надел являлся необходимым условием ведения хозяйства и существования семьи. В. И. Ленин называл надел "как бы натуральной заработной платой"²³ , получение которой было и экономической необходимостью для производителя. Экономическая необходимость особенно отчетливо выступает при денежной ренте, когда "традиционное обычно-правовое отношение между зависимым непосредственным производителем, владеющим частью земли и обрабатывающим ее, и земельным собственником необходимо превращается в договорное, определяемое точными нормами положительного закона, чисто денежное отношение"²⁴ .

¹⁹ Л. И. Дембо. Земельные правоотношения в классово-антагонистическом обществе. Л. 1954, стр. 86 - 87, 100 - 101.

²⁰ С. Д. Сказкин. Очерки по истории западноевропейского крестьянства в средние века, стр. 129.

²¹ Там же, стр. 132.

²² Ю. М. Сапрыкин. Указ. соч., стр. 41.

²³ В. И. Ленин. ПСС. Т. 3, стр. 184.

²⁴ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 25, ч. II, стр. 362. Это превращение могло при известных условиях (имеется в виду общее развитие капитализма вне пределов сельского хозяйства) привести к перерождению феодальной земельной собственности в буржуазную.

Однако рядом с экономическим принуждением в феодальном обществе действовало внеэкономическое принуждение. Без него феодал не мог обойтись уже в силу совмещения феодальной собственности и крестьянского владения землей, в силу того, что у крестьянина был свой надел и свое хозяйство. "Если бы помещик не имел прямой власти над личностью крестьянина, то он не мог бы заставить работать на себя человека, наделенного землей и ведущего свое хозяйство"²⁵ . Нужно со всей решительностью подчеркнуть, что внеэкономическое принуждение вовсе не обязательно и вовсе не всегда приобретало форму крепостничества. К. Маркс говорил, что несвобода крестьян может смягчаться от крепостничества с барщинным трудом до простого оброчного обязательства²⁶ . Когда К. Маркс характеризовал оброчное обязательство как определенную форму внеэкономического принуждения, он имел в виду уплату наследственным или вообще традиционным владельцем земли - крестьянином земельному собственнику неоплаченного, выполняемого без эквивалента труда²⁷ . Вместе в тем К. Маркс говорил об избыточном труде, который оброчный крестьянин вынужден "даром, фактически, следовательно, по принуждению" выполнять на собственника земли²⁸ . Внеэкономическое принуждение, несвобода выражается здесь в том, что без эквивалента, даром крестьянин отдает избыточный продукт за землю, которой он наследственно или традиционно владеет и которую, конечно, считает своей.

Когда речь идет об оброчных обязательствах лично свободных крестьян, границы между внеэкономическим и экономическим принуждением очень трудно определить. Так, если крестьянин на установленный срок и за установленную договором сумму нанимал у феодала, не являвшегося его господином, участок земли, трудно говорить о внеэкономическом принуждении. Однако часто в результате договора с феодалом крестьянин не только получал в пользование участок земли, но и попадал под управление феодала. Феодал пользовался своей властью, чтобы по личному произволу и не считаясь с договором увеличивать размеры ренты. В эпоху феодализма, писал К. Маркс, высшая власть в военном деле ив суде была атрибутом земельной собственности²⁹ . Этот атрибут был необходим для удержания власти собственника земли над крестьянином, он был нужен, чтобы заставить крестьянина отдавать собственнику земли фактически даром часть своего труда или продукта.

В период раннего феодализма власть господина осуществляется благодаря сосредоточению функций управления и суда непосредственно в руках феодала, выступающего по отношению к своим крестьянам как землевладелец и как государь одновременно. Позднее функции управления сосредоточиваются в руках централизованного государства, которое обеспечивает отбывание крестьянами владельческих повинностей. Однако и в централизованных государствах феодальный землевладелец сохранял какую-то часть судебной и административной власти по отношению к своим крепостным крестьянам. В России вотчинная юрисдикция сохранялась, как известно, даже в XIX веке. Лишь капиталистический способ производства "совершенно отделяет земельную собственность от отношений господства и рабства", лишь в условиях капиталистического способа производства "собственность на землю получает свою чисто экономическую форму, освобождаясь от всех своих прежних политических и социальных покровов и примесей"³⁰ . Феодаль-

²⁵ В. И. Ленин. ПСС. Т. 3, стр. 185.

²⁶ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 25, ч. II, стр. 353.

²⁷ См. там же, стр. 361.

²⁸ См. там же, стр. 360.

²⁹ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 23, стр. 344.

³⁰ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 25, ч. II, стр. 167.

ная же земельная собственность в большей или меньшей степени связана с отношениями господства, с одной стороны, и подчинения - тягла, с другой³¹ . Отношения господства и тягла могут породить такие черты феодального землевладения, как иерархичность и условность. Но эти черты присущи не всякому феодальному обществу; они могут иметь место, а могут и отсутствовать; они типичны для феодальной земельной собственности на определенных этапах ее развития и не типичны для других.

Для периода феодальной раздробленности была характерна иерархическая форма земельной собственности. Она обусловливалась необходимостью защитить собственность феодалов и заставить крестьян отбывать повинности. При крайней неразвитости разделения труда, городской промышленности и торговли не существовало условий для создания находящихся на денежном жалованье у короля или великого князя военного, судейского и управленческого аппарата. Система диктатуры господствующего феодального класса основывалась на разрозненных военных дружинах и управителях, связанных с разрозненными феодальными владениями. Какое бы то ни было объединение всего этого военно-полицейско-судебно-управленческого аппарата диктатуры было возможно только на основе вассальных отношений. Господствующий класс держал эксплуатируемые массы в узде и отстаивал свои внешнеполитические интересы при помощи иерархической структуры вооруженных дружин, связанных с иерархической формой земельной собственности.

Иерархическая структура феодальной земельной собственности должна учитываться потому, что она влияла на характер связей и борьбы между различными группами феодалов. Однако отношения, складывавшиеся в процессе производства между классом производителей и классом эксплуататоров, определялись не иерархической формой собственности. К тому же иерархическая форма была присуща далеко не всей земельной собственности даже в период феодальной раздробленности. Великокняжеские домены и владения многих крупных церковных и светских феодалов были тогда почти лишены иерархических черт. Они в слабой степени были присущи земельной собственности в районах с относительно развитой городской промышленностью и торговлей (например, в Новгороде в XV в.). Когда же создаются экономические предпосылки для формирования регулярной армии феодального государства, иерархическая система земельной собственности постепенно отмирает.

Буржуазные историки нередко определяли феодальную земельную собственность как собственность условную. Так, В. О. Ключевский считал условность землевладения важнейшим признаком феодализма. Во всяком случае, он не признавал удельный строй на Руси строем феодальным прежде всего потому, что здесь не было соединения служебных отношений с поземельными и наследственности тех и других, или, иначе говоря, не было бенефиция и феода (лена)³² . Позже П. Б. Струве утверждал, что в удельной Руси отсутствовала связь между вещным правом на землю и обязанностью службы и, следовательно, не было феодализма³³ . Феодализм, по мнению П. Б. Струве, невозможен там, где нет пожалования (прежде всего земельного), обусловленного службой по договору. В удельной Руси вольные слуги и бояре были вассалами и находились в договорных отношениях с князем, но они сидели в своих вотчинах-аллодах, а не в поместьях-бенефициях или поместьях-

³¹ См. К. Маркс. Формы, предшествующие капиталистическому производству. М., 1940, стр. 36; В. И. Ленин. ПСС. Т. 3, стр. 310.

³² В. О. Ключевский. Курс русской истории. Ч. I. М. 1906, стр. 446.

³³ П. Б. Струве. Социальная и экономическая история России. Париж. 1952. стр. 221 - 229. 258 - 259.

ленах. Поэтому не приходится говорить о русском феодализме в это время. А когда на Руси сложилась поместная система, то есть земельное владение, обусловленное службой, уже окрепло царское самодержавие, убийственная для феодализма сила, не терпящая договорных отношений между великим государем и боярством. Как видим, для В. О. Ключевского и П. Б. Струве нет феодализма без условной формы землевладения. Наоборот, Н. П. Павлов- Сильванский считал основой феодализма крупное землевладение, отводя его условной форме - ленным отношениям - малую роль. Вслед за Лампрехтом и некоторыми другими историками Западной Европы он полагал, что социальное значение лена было незначительно в средневековом обществе³⁴ .

В советской литературе вопрос об условности землевладения как признаке его феодальной формы решается по-разному. М. Н. Покровский в еще меньшей степени, чем Н. П. Павлов- Сильванский, считал поместную систему типа бенефиция или лена определяющей чертой феодального общественного строя³⁵ . А. В. Венедиктов писал, что "владение землей тесно сочеталось с несением военной, придворной или иной службы. Отсюда "условность", или "связанность", феодального землевладения"³⁶ . А. В. Венедиктов, конечно, учитывал, что бенефиций или лен характерны вовсе не для всякого феодального общества, что отсутствие поместной системы вовсе не означает отсутствия феодальных производственных отношений, а превращение поместья в вотчину не означает конца феодализма. Под условностью феодального землевладения он понимал не только пожалование земли под условием службы, но и другие юридические ограничения земельной собственности феодала. Условность, или связанность, феодального землевладения проявлялась, по мнению А. В. Венедиктова, в самых разнообразных формах и в самом различном объеме, "начиная с условного и пожизненного владения землей и кончая разнообразными ограничениями приобретения и свободного распоряжения так называемым "населенным имением" (землей с прикрепленными к ней крестьянами)"³⁷ .

Однако даже такое расширительное понимание условного землевладения не позволяет считать его непременным признаком всякой феодальной земельной собственности. Когда государство получает возможность содержать армию, полицию и бюрократию за счет своего денежного бюджета и господствующий класс феодальных землевладельцев избавляется от непременной службы по земле, его земельная собственность во все большей степени становится полной, безусловной и несвязанной. На это обстоятельство справедливо указывает сам А. В. Венедиктов. На определенных этапах развития феодализма сочетание военной и иной службы с землевладением было необходимо для обеспечения внутриполитических и внешнеполитических интересов класса феодалов; поэтому значительная часть феодальной земельной собственности носила тогда условный характер. Затем это сочетание и эта условность перестали быть необходимостью. Но феодальные производственные отношения и феодальная собственность на землю при этом не перестали существовать. Ограничения продажи феодальной земельной собственности, вводившиеся для поддержания господствующего положения сословия дворян, в какой-то мере связывали их собственнические права. Но и подобные ограничения имелись не во всяком феодальном обществе. Несмотря на распространенность условных форм, мы не можем считать их обязательным признаком феодальной земельной собственности

³⁴ Н. П. Павлов-Сильванский. Феодализм в древней Руси. СПБ. 1907, стр. 44.

³⁵ М. Н. Покровский. Русская история с древнейших времен. Т. I. М. 1933, стр. 30.

³⁶ А. В. Венедиктов. Указ. соч., стр. 95.

³⁷ Там же.

Различиями в понимании и оценке условности земельной собственности вызваны наши расхождения как с Б. Ф. Поршневым, так и с М. В. Колгановым. Широкое распространение условных, связанных форм феодальной собственности не позволяет согласиться с Б. Ф. Поршневым, который, как мы видели, доказывал, что эта земельная собственность являлась полной, свободной, неограниченной и безусловной. С другой стороны, никак нельзя согласиться и с М. В. Колгановым, который из связанности и отсутствия права собственника на продажу многих (хотя далеко не всех) земельных владений делал вывод о полном отсутствии при феодализме частной собственности на землю. М. В. Колганов не отрицал, что земля была тогда объектом купли и продажи, но утверждал, что эти сделки были подчинены "чисто натуральным методам присвоения"³⁸ . Если эта неопределенная формулировка означает, что при феодализме купля и продажа земли играет меньшую роль, чем при капитализме, автор, конечно, прав. Но отрицать, что и при феодализме и в дофеодальные времена земля уже выступала как товар, невозможно.

Недавно А. Я. Гуревич вновь выступил с утверждением, что "в средние века, в особенности в раннее средневековье, понятие "частная собственность" неприложимо к земле ни тогда, когда она принадлежит мелкому землевладельцу, ни тогда, когда она вместе с ним подпадает под власть крупного землевладельца"³⁹ . А. Я. Гуревич не отрицает того, что товарный обмен был реальностью в средние века. Однако земельного рынка в период раннего средневековья, по его мнению, не существовало "да и не могло существовать"⁴⁰ . Из бесспорных фактов ограничения права собственности на аллод в раннесредневековый период, как и из бесспорных фактов освоения незанятых земель крестьянами не путем покупки, а путем свободной заимки, не следует, конечно, что земля, и прежде всего земля окультуренная, не являлась объектом купли-продажи. А. Я. Гуревич прав, когда напоминает, что в отличие от периода первоначального накопления капитала период средневековья характеризовался прикреплением крестьян к земле, а не их освобождением от земли. Но это совсем не значит, что можно отрицать факты земельной мобилизации в средние века, и в частности мобилизации путем скупки мелких аллодов. Такая мобилизация - несомненный факт как западноевропейской, так и русской истории.

А. Я. Гуревич высказал интересные мысли о значении личного подданства в процессе формирования феодального землевладения, но он неправ, когда отрицает существенную роль, которую в этом процессе сыграли продажа и другие формы уступки мелких аллодов крупным землевладельцам. Ф. Энгельс обращал внимание на то, что на завоеванной германцами территории феодализм развивался на основе аллода. Аллодом была создана "не только возможность, но и необходимость превращения первоначального равенства земельных владений в его противоположность". С того момента, как возник аллод, или, иначе говоря, "свободно отчуждаемая земельная собственность, земельная собственность как товар, возникновение крупной земельной собственности стало лишь вопросом времени"⁴¹ . А возникнув из аллода, крупная феодальная собственность стала уничтожать аллод. Основоположники марксизма указывали на большую роль, которую парцелла и аллод играли и на заре феодализма и в пору его заката в Западной Европе. То же самое в большой степени относится и к России.

М. В. Колганов не допускал сходства между формами собственности

³⁸ М. В. Колганов. Указ. соч., стр. 308, 428.

³⁹ А. Я. Гуревич. Земельная собственность в дофеодальном и раннефеодальном обществах. "Вопросы истории", 1968, N 4, стр. 97.

⁴⁰ Там же, стр. 91, 92.

⁴¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 19, стр. 497.

в разные, нередко отдаленные один от другого исторические периоды и опасался, что признание земельной собственности в феодальную и дофеодальную эпоху будет означать признание частной собственности на землю вечной категорией⁴² . Однако несостоятельный тезис буржуазных теоретиков об извечности частной земельной собственности тут ни при чем. Частная земельная собственность не могла существовать, когда первобытнообщинный строй еще не разлагался. Но частная земельная собственность появилась, и земля стала товаром гораздо раньше, чем возникла капиталистическая форма земельной собственности.

Нам остается рассмотреть еще один признак феодальной земельной собственности - ее монопольный характер. "Всюду, - писал К. Маркс, - где часть общества обладает монополией на средства производства, работник, свободный или несвободный, должен присоединять к рабочему времени, необходимому для содержания его самого, излишнее рабочее время, чтобы произвести жизненные средства для собственника средств производства"⁴³ . В капиталистическом обществе буржуазия владеет монополией на орудия производства и использует эту монополию для получения прибавочной стоимости. В феодальном обществе монополия земельной собственности используется господствующим классом для получения ренты. Однако монополию земельной собственности, понимаемую как право всякого земельного собственника владеть и распоряжаться определенным участком земли, невозможно считать специфически феодальной чертой земельной собственности. К. Маркс писал, что "монополия земельной собственности является исторической предпосылкой и остается постоянной основой капиталистического способа производства, как и всех прежних способов производства, основанных на эксплуатации масс"⁴⁴ . Ясно, что здесь речь идет не о сословной монополии феодалов на земельную собственность. В разных условиях классового общества монопольное право землевладельца на участок земли осуществлялось рабовладельцами, феодалами, буржуа, государствами и другими единоличными или коллективными собственниками. Такая монополия не предполагает обязательного ограничения права приобретения земельной собственности. Она существует в обществе, где всякий имущий имеет право приобретать земельную собственность и использовать ее для экономического принуждения непосредственного производителя. Таким образом, монопольное право собственника земли на владение и распоряжение определенным участком было, конечно, присуще феодальной земельной собственности, однако оно не являлось ее специфическим признаком, поскольку присуще земельной собственности всякого эксплуататорского общества.

В доклассовом обществе не было монополии земельной собственности. Земля находилась во владении всей общины и использовалась властью общины и в интересах ее членов. Даже когда возникло хозяйство малых семей, самостоятельно обрабатывавших землю, частная земельная собственность развивалась лишь постепенно. Земля, находившаяся под усадьбой и под пашней, раньше всего перешла в собственность семьи, ее обрабатывавшей, и продажа такой земли стала практиковаться даже в том случае, если вокруг было множество свободных земель. Это объясняется тем, что окультуренная земля ценилась выше нерасчищенной и не подготовленной под усадьбу и пашню. А леса и неокультуренные земли еще долго оставались в общей собственности. Монополии на эти земли никакой не было, и любой член общины, а иногда и любой вообще человек мог пользоваться ими на праве свободной заимки. В Сибири это право жило особенно долго.

⁴² М. В. Колганов. Указ. соч., стр. 337, 412.

⁴³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 20, стр. 159.

⁴⁴ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 25, ч. II, стр. 166.

Когда говорят о монополии феодальной земельной собственности, обычно имеют в виду не монополию, присущую всякому эксплуататорскому обществу, а нечто иное. В феодальном обществе господствующее сословие стремилось превратить земельную собственность в свою сословную монополию. Так, в России в XVIII в. для недворян были закрыты почти все легальные пути покупки "населенных имений". И поскольку такое положение характерно не только для России и не только для XVIII в., есть основания говорить о феодальной земельной собственности как сословной собственности. Этот сословный характер землевладения имел огромное значение и иногда даже оказывал определяющее влияние на характер классовой борьбы. Его нельзя, таким образом, недооценивать.

В то же время следует учитывать, что класс феодалов не становился сразу замкнутым сословием. В течение долгого времени он формировался за счет нефеодалов, за счет непривилегированных землевладельцев. Далее, в России и в других странах в эпоху феодализма существовала земельная собственность черной волости и посадов, купцов и посадских людей, служилых людей по прибору и других категорий лиц, которых нельзя причислить к классу феодалов. Правда, как правило, это была разделенная с государством подчиненная земельная собственность, а высшая земельная собственность этих категорий людей постепенно была монополизирована государством. Сословность земельной собственности тем прочнее воплощалась в жизнь, чем крепче были экономические и политические позиции класса феодалов. Но считать эту черту обязательным признаком всякой феодальной земельной собственности нельзя.

В свете сказанного попытаемся рассмотреть некоторые спорные вопросы истории феодальной земельной собственности в России. В русской историко-правовой литературе более ста лет тому назад велись дискуссии о верховной собственности князей на землю в Киевском государстве. Вслед за А. Лакиером Б. Н. Чичерин писал, что "князь считал покоренную землю своей собственностью", причем он довольствовался податями и повинностями, оставляя эту землю "во владении земских людей, точно так же, как западные короли, будучи верховными собственниками земли, не принимали ее, однако, в свое распоряжение, точно так же, наконец, как татары". Верховную собственность князей на землю Б. Н. Чичерин выводил из норманнского завоевания⁴⁵ .

Эта теория вызвала серьезные возражения. Так, Н. Дювернуа не находил в Древней Руси явлений, соответствующих завоеванию, и не считал поэтому, что право собственности князей и дружинников на землю было приобретено в силу завоевания⁴⁶ . По мнению Н. Дювернуа, летописные сообщения о том, что князь "взя землю", не позволяют говорить о земле как о предмете материального обладания в смысле гражданского права; слово "земля", как и слово "волость", употреблялось, чтобы выразить понятие государства или его части, а не в смысле объекта права собственности⁴⁷ . Князья часто называли княжения своими отчинами, но, по словам В. И. Сергеевича, термин "отчина-княжение" в XI-XII вв. еще не был равнозначен термину "вотчина-собственность". Старинная отчина-княжение есть не что иное, как стол, который занимал прежде отец того или иного князя. Князья именовали своими вотчинами волости, где княжили их отцы, даже в тех случаях, когда самим им не удавалось завладеть этим столом⁴⁸ .

⁴⁵ А. Лакиер. О вотчинах и поместьях. СПБ. 1848, стр. 3 - 4; Б. Н. Чичерин. Опыты по истории русского права. М. 1958, стр. 65, стр. 226 - 227, 279.

⁴⁶ Н. Дювернуа. Источники права и суд в древней России. М. 1869, стр. 117.

⁴⁷ Там же, стр. 121.

⁴⁸ В. И. Сергеевич. Древности русского права. Т. I. СПБ. 1909, стр. 34.

Дискуссия прошлого века, в сущности, превратилась в спор о словах. Одну и ту же функцию взимания податей и повинностей Б. Н. Чичерин характеризовал как проявление права верховной собственности князя, а Н. Дювернуа - как проявление политической власти, не имеющей ничего общего с правом собственности. Вероятно, формальный характер дискуссии привел к тому, что к ней не было привлечено внимание советских ученых, которые вновь заговорили о верховной собственности киевских князей. Между тем уроки старой дискуссии следует учесть. Очевидно, нельзя пользоваться термином "верховная собственность", подходя к нему как к вневременному, формально-юридическому понятию. Для нас не так важно, применяются ли к власти киевских князей термины "верховная собственность", "территориальная власть" или какой-либо иной. Но нас интересует, какие правомочия и какие функции обозначаются этими терминами и как эти правомочия и функции менялись во времени.

Высшая территориальная власть присуща всякому государству, но она сочетается в различных исторических условиях с совершенно различными правами государства на земельную собственность. В одних случаях государственная власть представляла собою только dominium eminens - верховную территориальную собственность, в других она обладала также правом земельной собственности - dominium direktum. К. Маркс характеризовал власть современных ему английских королей на землю, принадлежавшую их подданным, как титульную собственность (Titulareigentum). Такой же характер с древнейших времен носили права "большого человека" шотландских кланов на земли, принадлежавшие кланам. Права "большого человека" ограничивались получением дани, которую платили члены клана в знак признания верховной власти над ними⁴⁹ . С другой стороны, К. Маркс отмечал, что в некоторых азиатских странах государь выступал как единственный собственник земли, а подвластные ему общины - как ее наследственные владельцы⁵⁰ .

Между крайними формами титульной собственности и монопольной собственности государя лежали многие промежуточные формы сочетания верховной территориальной власти и реальной земельной собственности. В каждом отдельном случае необходимо конкретно решать, каково было это сочетание. И уж никак нельзя представлять каждого князя, обладавшего властью в смысле dominium eminens, как владельца земли в смысле dominium direktum. Между тем такая ошибка делается, когда территориальная власть Олега или Игоря расценивается как право феодальной собственности на землю обязанных им данью племен.

В новейшей исторической литературе первые киевские князья рассматриваются иногда как феодальные монархи территорий, обязанных им уплатой дани⁵¹ . В действительности можно говорить о территориальной власти Олега или Игоря над землями ряда восточноевропейских племен. Но, во-первых, эта территориальная власть была неустойчивой и часто прерывалась, когда сборщики дани уходили. Во-вторых, с этой властью не было еще связано распоряжение реальными участками земли. Источники не только X, но и XI в. не донесли до нас никаких сведений о конфискации или пожалованиях князьями земель, находившихся на подвластных им территориях. Князь мог передать свое основное право - право сбора дани - вассалу (так, Игорь передавал его Свенельду), но такая передача существенно отличалась от земельного по-

⁴⁹ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 8, стр. 523 - 524; т. 23, стр. 740. Уточненный перевод Titulareigentum, как титульная собственность, предложил И. И. Смирнов ("История СССР", 1962, N 2, стр. 150 - 151).

⁵⁰ К. Маркс. Формы, предшествующие капиталистическому производству, стр. 6.

⁵¹ Л. В. Черепнин. Общественно-политические отношения в древней Руси и Русская правда. "Древнерусское государство и его международное значение". М. 1965, стр. 146.

жалования. Недаром К. Маркс говорил применительно к этому времени о вассалитете без ленов, или ленах, состоявших из дани. Князь же распоряжается данью, а не землей, на которой сидели данники. Таким образом, К. Маркс не рассматривал дань первых киевских князей как ренту, подобно тому, как он не считал возможным подводить под категорию земельной ренты дань, которую собирал глава шотландского клана⁵² . Лишь постепенно дань превращалась в феодальную ренту. Такой она выступает в известии Лаврентьевской летописи от 1158 года. Здесь говорится о пожаловании князем Андреем Боголюбским владимирской церкви Богородицы ранее купленных им слобод "изданьми"⁵³ . Дань стала здесь одной из повинностей, получаемых собственником земли от людей, пользовавшихся землей. Такой вид дань могла приобрести не только на купленной земле, если князь распоряжался ею как собственник.

Русские люди XII в. четко отличали пожалование князем его собственной земли с данью от пожалования дани без земли или десятины от даней и от других доходов (см., например, уставную грамоту князя Ростислава смоленского о пожаловании епископу десятины от всех даней смоленских)⁵⁴ .

Эксплуатация славянских племен и других народов киевскими князьями и дружинниками в X, а в значительной мере и в XI в. осуществлялась прежде всего в форме даней-контрибуций, в форме полюдья и других кормлений, в форме вир и иных судебных пошлин. Надо полагать, что в XI в. дань уже начала перерождаться в ренту продуктом и сливаться с нею, поскольку развивалось феодальное землевладение. Но, по источникам, этот процесс перерождения и слияния начинает прослеживаться лишь с XII века⁵⁵ .

А. И. Неусыхин отмечал, что феодальной общественной формации у германцев предшествовал переходный период⁵⁶ . Такой же переходный

⁵² См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Т. 23, стр. 740, прим. 214; т. 8, стр. 524.

⁵³ "Полное собрание русских летописей". Т. I. Л. 1927, стр. 348.

⁵⁴ "Памятники русского права". Под ред. С. В. Юшкова. Вып. II. М. 1953, стр. 39.

⁵⁵ В новейшей литературе мы встречаемся с двумя различными мнениями. И. Я. Фроянов, проанализировав все летописные известия о дани и даннических отношениях в X в., пришел к выводу, что как восточнославянские племена, так и другие народы становились данниками киевских князей только в результате покорения. "Поскольку речь идет о X в., - пишет он, - летописи неопровержимо свидетельствуют об отсутствии сбора дани внутри какого-нибудь племени своими местными князьями". Дань была тогда "заурядной формой грабежа, которому подвергались побежденные", и очень далеко отстояла от феодальной ренты (И. Я. Фроянов. Зависимое население на Руси IX-XII вв. Автореферат диссертации. Л. 1966, стр. 11 - 12). Иначе смотрит на дело О. М. Рапов. Он признает, что дань выступала либо в форме контрибуции, либо в форме земельной ренты. Дань, которую Олег брал с Византии или Святослав после захвата дунайских городов, автор считает контрибуцией. Но дань являлась, по его мнению, рентой-продуктом, когда она взималась с территорий, входивших в состав Киевской Руси, и притом взималась регулярно - в соответствии с "уставами" и "уроками". Доказательством того, что такая дань являлась рентой, О. М. Рапов считает и то, что единицей обложения служила земельная площадь ("плуг", "дым"), а самый сбор осуществлялся с помощью внеэкономического принуждения (О. М. Рапов. К вопросу о земельной ренте в древней Руси в домонгольский период. "Вестник" Московского университета. История. 1968, N 1, стр. 52 - 57, 61). Между тем все черты, которые О. М. Рапов считает отличительными признаками дани-ренты, в равной степени присущи и дани- контрибуции. Дань-контрибуция, которую киевские князья брали с Византии, не была единовременным платежом, а должна была повторяться. Недаром в "Повести временных лет" под 971 г. указывается, что Святослай, приняв от царя дары, говорил: "Аще ли почнеть не управляти дани, да изнова из Руси, совкупивше вой множайша пойдем Царюгороду" ("Повесть временных лет", стр. 70). Дань-контрибуция, как и дань-рента и даже в большей степени, чем эта последняя, взималась по определенной норме, в установленных размерах, а иногда и с земельных площадей. Вспомним, например, татарскую дань с сохи и сборщиков татарской дани - поплужников.

⁵⁶ А. И. Неусыхин. Дофеодальный период как переходная стадия развития родоплеменного строя к раннефеодальному. "Проблемы истории докапиталистических обществ". Кн. I. М. 1968, стр. 597.

период, несомненно, переживали и славяне, причем период этот характеризовался отмиранием первобытнообщинных и зарождением, феодальных отношений. В это время дань и кормления, которые первоначально взимались со свободных общин и общинников, выступавших в качестве собственников земли, постепенно превращались в поземельную ренту, а судебные пошлины, ранее не связанные с земельной собственностью князя и его дружинников, - в атрибут земельной собственности. Представляется необходимым тщательно исследовать особенности дани, полюдья, вир и продаж в X, XI, XII и последующих веках.

Нельзя считать, что в эпоху феодализма все повинности носят поземельный характер и могут быть сведены к земельной ренте. Были и такие повинности, которыми облагались неземледельческие промыслы и неземледельческое население. При господстве феодальной собственности и феодального класса эти повинности являлись феодальными; ими пользовался класс феодалов и его государство. Но и тут необходимо изучать явления в их развитии. В самом деле, можно ли считать феодальной рентой таможенные или судебные пошлины, которые собирались в X-XI вв., когда феодального землевладения не существовало или оно только зарождалось? Думается, что нельзя. Между тем Я. Н. Щапов считает церковную десятину Древней Руси "раннефеодальной рентой" и признает в то же время, что она не являлась формой церковного землевладения. Под понятие "раннефеодальной ренты" он подводит и судебные и торговые пошлины (таможенные)⁵⁷ . С. М. Каштанов уже отметил, что при этом Я. Н. Щапов расширительно толкует понятие "рента"⁵⁸ . Во всяком случае, подводя под понятие "ренты" таможенные пошлины, Я. Н. Щапов должен был объяснить, почему он именует эти повинности рентой и почему считает их рентой феодальной.

Не только в переходный период, когда феодальная собственность зарождалась, но и на стадии раннего, развитого и позднего феодализма существовали разнообразные повинности зависимого населения, которые не были связаны с поземельными отношениями. Сюда относится оброк тех бобылей, которые не имели надела, и оброк тех непашенных крестьян, которые жили за счет промысла, торговли и отходов. Строго говоря, повинности этих людей нельзя именовать земельной рентой, поскольку земли у них не было. Но это были, несомненно, феодальные повинности. Иногда их именуют рентой. Однако при этом необходимо точно оговорить, что имеется в виду неземельная рента⁵⁹ . Между земельной рентой и непоземельными феодальными повинностями лежали разнообразные поборы, с имевших надел и одновременно занятых неземледельческим промыслом крестьян.

Одним из спорных в истории средневековой Руси является вопрос о характере земельной собственности в черной волости XIV-XVI веков. По этому вопросу в исторической литературе выдвигались три точки зрения. Н. П. Павлов-Сильванский, который видел в черной волости XIV-XVI вв. прямого преемника древнерусской общины-верви, отрицал волостную собственность на землю. По его мнению, правом земельной собственности пользовалась не волостная община, а крестьяне - члены этой общины - в отдельности. Здесь господствовала не общинная, а частная собственность на землю. Черная же волость обладала только высшей территориальной властью на занимаемых ею землях (dominium eminens). И. И. Смирнов считал, что именно черная волость вместе с крестьянами - членами общины, волощанами - выступала как собственник земли, а высшая территориальная власть, или "титульная

⁵⁷ "Древнерусское государство и его международное значение". М. 1965, стр. 300.

⁵⁸ См. "История СССР", 1967, N 5, стр. 166.

⁵⁹ Вспомним, что в условиях капитализма, кроме земельной ренты, существовали и такие ее виды, как проценты по государственным займам и облигациям.

собственность", принадлежала феодальному государству - великим и удельным князьям. Эту точку зрения разделяет Г. Е. Кочин, близки к ней А. И. Копанев и Ю. Г. Алексеев. Л. В. Черепнин и А. Д. Горский не признают землю в черной волости собственностью крестьян. По их мнению, волость и волощане выступали как владельцы земли, но не являлись ее собственниками. Земельным же собственником в черной волости было феодальное государство. Князь выступал как верховный собственник земли в черной волости, и никаких других собственников эта земля не имела.

Нам представляется, что в черной волости XIV-XVI вв. мы встречаемся с разделенной собственностью феодального государства в лице князя, с одной стороны, и волостной общины вместе с крестьянами-волощанами - с другой. Науке хорошо известны не только факты пользования и владения землей крестьянами черной волости, но и факты распоряжения ими этой землей. Известны случаи продажи, сдачи в аренду, передачи по наследству, передачи в виде вклада и другие формы распоряжения землей, которые никак не могут быть подведены только под категорию владения. Они являются чертами земельной собственности. Но вместе с этой крестьянской собственностью (общинной, поскольку речь идет об альменде, и частной, поскольку речь идет об усадебных и пахотных угодьях и отчасти сенокосов) отчетливо выступает и высшая собственность князя. В XIV-XVI вв. в отличие от X-XI вв. князь использовал волостные земли своей властью и в своем интересе. Он имел законное право отчуждать их и передавать в руки светских и церковных вотчинников и помещиков.

И. И. Смирнов полагал, что распоряжение князей черными землями и передача их частным феодалам не вытекали из права собственности, а были способом ликвидации права собственности крестьян на черные земли. Но князья не только передавали черные земли в руки светских и церковных феодалов. Иногда они превращали земли бояр и монастырей в черные земли. Так было, например, на огромных территориях Новгородской республики после ее присоединения к Москве. Так, в частности, возникли многие черные волости на Русском Севере. Да и передача черных земель феодалам была не только нарушением старинных прав волощан, но и осуществлением княжеского права. Жалованные грамоты на черные земли были вполне законными актами тогдашнего феодального права. Думается, что присущая некоторым видам земельной собственности разделенность, или расщепленность, хорошо объясняет природу землевладения русской черной волости XIV-XVI веков.

Большой интерес представляет история земельной собственности на поздних ступенях феодализма. Смягчение или даже полное исчезновение условных и иерархических форм земельной собственности способствовали мобилизации земли и открывали перспективы для перехода земли в руки купечества, крестьян-богатеев, промышленников. Об этом и о некоторых других сдвигах в структуре земельной собственности в России XVII-XVIII вв. говорили А. А. Преображенский и Е. И. Индова⁶⁰ . Эти вопросы привлекли также внимание М. Н. Мартынова, изучающего законодательство XVIII в. о собственности на заводы и недра. Однако нам представляется недостаточно обоснованным утверждение М. Н. Мартынова, что законом 1762 г., по которому заводовладельцы стали распоряжаться заводами на таком же праве, как дворяне вот-

⁶⁰ А. А. Преображенский. Структура земельной собственности в России XVII-XVIII вв. Тезисы докладов и сообщений девятой (таллинской) сессии симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. Таллин. 1966, стр. 173 - 175; Е. И. Индова. Некоторые черты эволюции крупного землевладения в России в период позднего феодализма. Тезисы докладов и сообщений десятой (ленинградской) сессии симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. М. 1968, стр. 42.

чинами, эти заводы были превращены из феодальной собственности в капиталистическую⁶¹ . М. Н. Мартынов в четкой форме высказал распространенное мнение о том, что ликвидация условного поместного землевладения и переход дворянских поместий в их безусловную собственность можно рассматривать как превращение феодального землевладения в буржуазное. Получается, что расширение землевладельческих прав феодалов-крепостников было мерой буржуазной.

Отнюдь не отрицая того значения, какое имело превращение условной собственности на заводы, как и на землю и недра, в безусловную собственность, мы все же думаем, что никак нельзя ставить знак равенства между этим превращением и превращением земельной собственности из феодальной в капиталистическую. Безусловная собственность на землю существовала и при феодализме. Условность не являлась, как мы видели, определяющим и обязательным признаком феодальной земельной собственности. А государственная собственность на недра и на землю вполне согласуется с капиталистическими отношениями. Национализация земли, писал В. И. Ленин, "совместима с капитализмом"⁶² .

Феодальная земельная собственность утрачивает свой характер и окончательно превращается в буржуазную лишь тогда, когда исчезают феодальная рента и основанные на ней поземельные отношения господства и тягла. В период заката феодализма земля гораздо чаще, чем раньше, выступала в качестве товара, и это обстоятельство являлось существенной предпосылкой превращения феодальной земельной собственности в буржуазную. Но чтобы такое превращение стало фактом, мало было обращения земли в качестве товара. Необходимо было, чтобы новые или старые землевладельцы использовали землю для получения не феодальной, а капиталистической ренты, чтобы вместо "государя-вотчинника" и зависимых крестьян на земле утвердились представители классов нового, капиталистического общества.

⁶¹ М. Н. Мартынов. Горнозаводский Урал накануне Великой крестьянской войны 1773 - 1775 гг. Автореферат диссертации. Л. 1967, стр. 13.

⁶² В. И. Ленин. ПСС. Т, 31, стр. 302.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - А. Л. ШАПИРО:

Комментарии: