Не будет ошибкой сказать, что из всех событий новой истории западноевропейских стран именно Парижская Коммуна 1871 г., восьмидесятилетний юбилей которой в настоящем году отмечает всё прогрессивное человечество, привлекала в нашей стране наибольшее внимание. И это вполне понятно.

Уже в начале русской революции 1905 г. Ленин, внимательно изучая опыт Парижской революции 18 марта 1871 г., писал: "На плечах Коммуны стоим мы все в теперешнем движении"¹ . Позднее он в двух замечательных статьях, "Уроки Коммуны" и "Памяти Коммуны", написанных в 1908 и 1911 гг. в связи с годовщинами революции 18 марта в Париже, почтил память "штурмовавших небо" коммунаров, а в марте 1917 г., ещё до своего возвращения из-за границы, писал в "Письмах из далека": русские рабочие после Февральской революции, создав Совет рабочих депутатов, "правильно встали на путь, указанный опытом нашей революции 1905-го года и Парижской Коммуны 1871-го года"² . Если пролетариат хочет отстоять завоевания уже совершившейся буржуазно-демократической революции и пойти дальше, продолжал Ленин, он "должен "разбить", выражаясь словами Маркса... "готовую" государственную машину (буржуазии. - С. К .) и заменить ее новой", т. е. пойти по пути, указанному опытом Парижской Коммуны и русской революции 1905 г., должен "организовать и вооружить все беднейшие, эксплуатируемые части населения, чтобы они сами взяли непосредственно в свои руки органы государственной власти, сами составили учреждения этой власти"³ .

Позднее, уже по приезде в Россию, Ленин, как известно, в ряде своих работ и, в частности, в книге "Государство и революция", написанной накануне Октября, снова призывал русский пролетариат пойти по пути, указанному парижскими коммунарами, и вдребезги разбить государственную машину буржуазно-помещичьего государства, выдвигая Советы как форму пролетарской диктатуры.

И. В. Сталин в своих трудах также не раз обращался к великому историческому опыту коммунаров и указывал, что советская власть является развитием и завершением той политической формы, зародышем которой была Парижская Коммуна, формы, "в рамках которой должно быть совершено экономическое освобождение пролетариата, полная победа социализма"⁴ .

После Октябрьской социалистической революции в нашей стране на языках многих её народов неоднократно переиздавалась гениальная работа К. Маркса "Гражданская война во Франции", с которой, собственно, начинается научная историография Коммуны. Наряду с произведениями классиков марксизма-ленинизма и общими очерками стали выходить в свет различные публикации основных источников по истории Парижской Коммуны. Среди этих публикаций важнейшее место занимают выпущенные Институтом Маркса - Энгельса - Ленина варианты гениального труда Маркса, посвященного истории революции 1871 г., документы и материалы Первого

¹ В. И. Ленин. Соч. Т. 8, стр. 182. 4-е изд.

² В. И. Ленин. Соч. Т. 23, стр. 316.

³ Там же, стр. 317.

⁴ И. В. Сталин. Соч. Т. 6, стр. 122.

Интернационала дней Парижской Коммуны, письма рабкоров Коммуны⁵ . В СССР опубликованы переводы многочисленных воспоминаний участников Коммуны (Л. Мишель, Лиссагарэ, Вильома, Лефрансэ, Рошфора, Аллемана и др.), а также изданы отдельные научные труды советских историков, посвященные различным проблемам истории Коммуны.

Опираясь на монографические исследования советских историков, а также на самостоятельное изучение важнейших исторических документов, П. Керженцев в 1940 г. выпустил в свет свой труд "История Парижской Коммуны 1871 г.", подытоживший всё, что было сделано в СССР в области изучения героического опыта парижских коммунаров. П. Керженцев, между прочим, совершенно правильно обращал внимание на то, что "за последнее время активность советских историков в области разработки вопросов, связанных с Парижской Коммуной, как-то ослабела", часть исследователей, занимавшихся ранее её историей, переключилась на другие темы. П. Керженцев правильно указал, что в этой области перед советскими историками стоит ещё немало неразрешённых научных задач, далеко ещё не полностью изучены имеющиеся в СССР печатные и архивные материалы, и ряд важнейших тем из истории Парижской Коммуны ещё не получил в советской историографии достаточно полного освещения (например, роль Маркса и Энгельса в Парижской Коммуне, роль местных движений в городе и деревне в период Коммуны, история рабочего класса в Париже, история Национальной гвардии и её Центрального комитета в 1870 - 1871 гг., роль секций I Интернационала в Париже и во Франции и т. д.)⁶ .

С начала 40-х годов в советской печати не появилось новых монографических исследований, посвященных истории Парижской Коммуны, и, если не считать перепечатки отдельных произведений классиков марксизма-ленинизма, не появилось и новых публикаций исторических документов о Коммуне.

Об этом приходится только пожалеть, поскольку желающим сколько-нибудь глубоко изучить историю Парижской Коммуны приходится обращаться, за невозможностью использовать непосредственно фонды французских архивов, прежде всего к печатным публикациям материалов о Коммуне.

Известно, что значительная часть важнейшей документации Парижской Коммуны, в частности материалы её комиссий, архивы Центрального комитета Национальной гвардии и отдельных её легионов, погибла во время пожара в ратуше в трагические майские дни. Это делает тем более необходимым внимательное изучение сохранившихся и дошедших до нас памятников Коммуны, а также, по возможности, их воспроизведение в печати для широкого использования в исследовательской, педагогической и пропагандистской работе.

Одним из важнейших исторических памятников Коммуны бесспорно являются протоколы заседаний её Совета, лишь случайно избежавшие общей печальной участи документов революции 18 марта 1871 года. Вплоть до 1924 г. в силу ряда обстоятельств они оставались известными только немногим историкам, писавшим о Парижской Коммуне, в частности Лиссагарэ и Дюбрейлю. Все остальные историки не имели возможности познакомиться с подлинниками протоколов и вынуждены были пользоваться только печатавшимися с 13 апреля по 21 мая в официальном органе Коммуны ("Journal officiel") краткими "отчётами" о заседаниях Совета Коммуны.

Только в 1924 г, французские буржуазно-либеральные историки Буржен и Анрио опубликовали на средства парижского городского муниципалитета первый том протоколов, охватывающий период с 28 марта по 30 апреля 1871 года. Обещанный ими второй том, охватывающий решающий, майский период истории Коммуны, так и не мог увидеть света вплоть до 1945 г., поскольку ни одно "просветительное" учреждение буржуазной Франции не находило средств для завершения начатого дела. Только после второй мировой войны Буржен и Анрио самым ограниченным тиражом выпустили в свет давно обещанный второй том. Однако завершение публикации протоколов Коммуны, - бесспорно, крупнейшее событие во французской историографии последних лет - прошло совершенно незамеченным в современной буржуазной Чет-

⁵ См. Архив Маркса и Энгельса. Т. III (VIII); "Первый Интернационал в дни Парижской Коммуны". М. 1941; Письма рабкоров Парижской Коммуны. М. 1933.

⁶ См. П. Керженцев. История Парижской Коммуны 1871 г., стр. 543. М. 1940.

вёртой республике и, насколько нам известно, не вызвало никаких откликов в научной французской печати.

Буржен и Анрио опубликовали протоколы без пропусков и сокращений. Однако, отказываясь видеть в Коммуне государство нового типа - диктатуру пролетариата - и рассматривая резолюцию 18 марта 1871 г. исключительно как "коммунальную революцию", вспыхнувшую в результате лишений, вызванных длительной осадой Парижа немцами, профессора-либералы сознательно отказались от какой-либо характеристики публикуемых ими важнейших исторических источников и предоставили читателям самим догадываться об истинном смысле и значении тех или других обсуждавшихся на заседаниях Совета Коммуны вопросов. Что этот подчёркнутый "объективизм" вовсе не лишён определённой буржуазной тенденциозности, свидетельствует самое предисловие ко второму тому издания. В этом предисловии Буржен и Анрио горячо рекомендуют читателям новейшую книгу Дансетта о происхождении Коммуны. Последний клеветнически отзывается о деятелях Коммуны, как о "безумцах", не знавших будто бы, "чем заменить разрушенное". Фальсифицируя основные "уроки Коммуны", Дансетт прямо указывает, что при иной, более мудрой политике со стороны Тьера "Коммуна могла бы быть избегнута", но что возникшее стихийное восстание "следовало подавить, поскольку сохранение порядка являлось первейшим долгом правительственной власти"⁷ .

Раньше, чем говорить о ценности протоколов Коммуны как исторического источника первостепенной важности, не бесполезно кратко остановиться на самой истории этих протоколов и рассказать об их своеобразной судьбе.

Почти с первых дней Коммуны во главе её секретариата стоял молодой рабочий-шляпочник Шарль Амуру, член Интернационала и сторонник якобинско-бланкистского "большинства", избранный в Совет Коммуны от IV округа Парижа. Амуру удалось вполне успешно выполнить порученную ему работу по организации канцелярии Коммуны и, в частности, наладить с помощью целого штата помощников регулярное составление и оформление её протоколов. Протоколы первоначально представляли более или менее детальные записи хода и содержания прений, а с 18 апреля приняли форму полных стенографических отчётов. Перед опубликованием они подвергались двойной редакции: в самом секретариате и затем в редакции официального органа Коммуны.

Ещё задолго до начала кровавой майской недели Амуру, предвидя возможность уличных боёв и беспокоясь за сохранность протоколов, понимая их огромную историческую ценность, просил своего друга, муниципального советника Густава Майера, непосредственно не принимавшего участия в революции 18 марта, сохранить для потомства протоколы Коммуны и другие важнейшие документы. Заранее, 1 мая, он вручил Майеру специальный пропуск в секретариат Коммуны и указал, где можно будет найти документы.

Позднее Майер в письме к Лиссагарэ рассказал, при каких обстоятельствах попали в его руки протоколы Коммуны и другие её материалы.

Вечером в воскресенье 21 мая, рассказывал Майер, в день вступления в Париж версальских войск, Амуру попросил его сохранить у себя важнейшие документы Коммуны. Вместе со многими другими членами Коммуны Амуру в тот день покинул ратушу, чтобы с шаспо в руках защищать на улицах Парижа дело рабочего класса во вторник 23 мая Майер, не встречавшийся больше с Амуру, арестованным версальцами в начале уличных схваток, прошёл, как было условлено, по заранее полученному пропуску в опустевшее помещение секретариата и беспрепятственно забрал указанные материалы. В дальнейшем он сумел бережно сохранить их в течение целого ряда лет, вплоть до возвращения в 1885 г. Амуру из далёкой каледонской ссылки.

В 1894 г. все три рукописных тома протоколов, согласно воле бывшего секретаря Коммуны, к этому времени уже умершего, были переданы на хранение в Карнавалэ - Исторический музей Парижа. И только спустя 30 лет первая часть протоколов увидела наконец свет в издании Буржена и Анрио, а издания второй части пришлось ждать ещё более 20 лет-

⁷ A. Dansette. Les origines de la Commune de 1871, p. 166 - 167. Paris. 1944.

Вскоре после выхода в свет первого тома протоколов Институту Маркса - Энгельса - Ленина удалось получить из Парижа фотокопии этих важнейших документов, но их подлинно научное издание на русском языке досадно задержалось, и вследствие этого второй том французского издания в Париже вышел раньше советского.

Правда, в 1933 г. в Москве был выпущен русский перевод первого тома протоколов, но это издание в научном отношении было, к сожалению, не совсем удовлетворительно. Прежде всего оно было лишено почти всякого научного аппарата, если не считать составленного Е. Окуловой биографического указателя. Кроме того редакторами русского перевода были опущены почти все примечания, имеющиеся во французском издании, а также почти все приложения, содержащие "Акты Коммуны" и различные материалы, облегчающие понимание текста. Но и этим не исчерпывались промахи, допущенные при издании русского перевода протоколов: издатели вовсе не учли особенностей этого исторического источника и не всегда придерживались правил, обычных при публикации документов подобного рода.

Ещё в период Коммуны, начиная с 13 апреля, официальный орган новой пролетарской власти, как уже сказано выше, приступил к печатанию отдельных протоколов заседаний. До этой даты протоколы первых заседаний печатались неофициально и без разрешения газетой журналиста Везинье "Paris Journal", а позднее с различными купюрами в "Journal Officiel". Редакторам французского издания пришлось в связи с этим проделать большую работу по сличению подлинника с текстом протоколов, напечатанных в указанных газетах. При этом было установлено, что по различным и в первую очередь политическим соображениям секретариат Коммуны и редакция её официального органа (Лонге, позднее Арну и Верморель) при опубликовании выбрасывали из протоколов целые куски текста и одновременно подвергали текст существенным изменениям. Не предавались гласности не только протоколы отдельных секретных заседаний, так называемых "секретных комитетов", но и протоколы тех открытых заседаний Совета, на которых ставились и обсуждались особо важные вопросы, касавшиеся военного положения, взаимоотношений с Центральным комитетом Национальной гвардии, состава и деятельности Комитета общественного спасения и других органов новой власти.

Во французском издании все те места, которые чем-либо отличались от текста, напечатанного в "Journal Officiel" и давно уже известного историкам, были специально оговорены в многочисленных подстрочных примечаниях и, как правило, не всегда, однако, соблюдаемое, заключены в квадратные скобки. Поскольку при издании пришлось для максимальной полноты дополнять отдельные части подлинных протоколов, по какой-либо причине не попавшие в руки Г. Манера, при помощи текста, напечатанного в "Journal Officiel", окончательный текст французского издания явился результатом довольно сложной редакторской компановки. Понять и научно использовать этот текст, т. е. выделить то новое, что содержится в подлинном тексте, можно поэтому, лишь опираясь на аппарат примечаний, имеющихся во французском издании и почему-то опущенных в русском.

Но опустив все примечания, редакция русского перевода допустила ещё одну серьёзную ошибку. В предисловии имеется указание, способное окончательно запутать читателя и затруднить ему пользование текстом перевода: сохранив квадратные скобки французского издания, редакция русского перевода ошибочно указала, что в эти скобки заключены не те части протоколов, которые не были напечатаны в официальном органе, а, наоборот, те, которые отсутствуют будто бы в самой рукописи протоколов!

Понятно, что в результате всех этих досадных промахов ценность первого русского перевода важнейшего памятника Коммуны оказалась невысокой. Протоколы заседаний Парижской Коммуны давно уже ждут своего подлинно научного русского издания. Широкий читательский актив Советского Союза должен наконец получить возможность познакомиться с этим ценнейшим памятником "первого в мире опыта диктатуры пролетариата", позволяющим лучше и глубже изучить и понять историю революции 18 марта 1871 г. в Париже.

*

Большое научно-политическое значение протоколов как исторического источника определяется прежде всего возможностью на основании изучения происходивших на заседаниях Совета Коммуны прений глубже, чем раньше, раскрыть самые тенденции в развитии Коммуны как новой формы государственной власти и в то же время лучше понять как общие причины, так и самую сущность тех допущенных коммунарами роковых политических ошибок, на которые указывал ещё К. Маркс и которые позднее были детально выяснены в трудах В. И. Ленина и И. В. Сталина.

Ошибки и промахи коммунаров показывали, как известно, прежде всего недостаток сознания необходимости и отсутствие решимости разбить бюрократически-военную машину государства и власть буржуазии. Этот недостаток был следствием, с одной стороны, малочисленности индустриального ядра в рядах парижских рабочих, а с другой, - отсутствия у них единой, боевой, дисциплинированной и подлинно пролетарской партии. В то время как "безраздельное руководство одной партии, партии коммунистов", являлось характерной чертой Октябрьской социалистической революции в России, в Парижской Коммуне 1871 г. "руководство революцией делили между собой две партии, из коих ни одна не может быть названа коммунистической партией"⁹ .

Ещё Маркс говорил о том, что если парижские рабочие будут побеждены, то "виной будет не что иное, как их "великодушие". В своих "Уроках Коммуны" В. И. Ленин указывал, что "две ошибки погубили плоды блестящей победы. Пролетариат остановился на полпути: вместо того, чтобы приступить к "экспроприации экспроприаторов", он увлекся мечтами о водворении высшей справедливости в стране, объединяемой общенациональной задачей; такие, например, учреждения, как банк, не были взяты, теории прудонистов насчет "справедливого обмена" и т. п. господствовали еще среди социалистов. Вторая ошибка - излишнее великодушие пролетариата: надо было истреблять своих врагов, а он старался морально повлиять на них, он пренебрег значением чисто военных действий в гражданской войне и вместо того, чтобы решительным наступлением на Версаль увенчать свою победу в Париже, он медлил и дал время версальскому правительству собрать темные силы и подготовиться к кровавой майской неделе"¹⁰ .

По сравнению с другими дошедшими до нас документами Коммуны и, в частности, по сравнению с краткими, публиковавшимися в "Journal Officiel" отчётами о заседаниях Совета Коммуны уже первый том протоколов даёт чрезвычайно много нового и ценного материала, позволяющего пролить дополнительный свет на ряд неразрешённых до конца проблем истории революции 18 марта 1871 года. Это относится прежде всего к таким важнейшим вопросам, как вопрос об укреплении вновь созданной в Париже пролетарской государственной власти, как вопрос о строительстве вооружённых сил Коммуны, как вопрос о борьбе отдельных партий и групп в ней. Многое дал первый том протоколов и для выяснения хода военных операций Коммуны против версальцев, для изучения её борьбы с внутренней контрреволюцией (саботажем, диверсиями и т. п.) и её пролетарской социально-экономической политики.

Второй том протоколов, опубликованный в 1945 г. в Париже, представляет для историографии Коммуны ещё больший интерес уже потому, что он охватывает наиболее важный период кратковременной истории первой в мировой истории рабочей власти - три майские недели, когда пролетарская природа революции 18 марта выявилась особенно отчётливо и в связи с этим до последней степени обострилась не только борьба трудящихся масс против версальцев, но и борьба отдельных политических течений внутри самой Коммуны.

Разумеется, по самой своей природе исторический источник, подобный протоколам заседаний какого-либо правительственного учреждения, не может дать полного представления о всех сторонах освещаемого им исторического явления, о всём многообразии данной исторической действительности. Но на заседании Совета Коммуны ставились и обсуждались важнейшие политические вопросы, связанные не только с обороной Парижа против озверелых войск классового врага, но и со строитель-

⁹ И. В. Сталин. Соч. Т. 6, стр. 383.

¹⁰ В. И. Ленин. Соч. Т. 13, стр. 438.

ством новой, подлинно народной власти. Это и определяет исключительную ценность для историографии Коммуны опубликованных Бурженом и Анрио материалов.

В мае 1871 г. число секретных заседаний Совета Коммуны значительно возросло в связи с ростом напряжённости политической обстановки. Секретные заседания имели место 2, 4, 9, 18, 19 и 21 мая. К сожалению, протоколы большинства этих заседаний, понятно не опубликованных в "Journal Officiel", не сохранились и в рукописи. До нас дошёл и ныне впервые опубликован полный отчёт только об одном секретном заседании - 4 мая, в ходе которого военный делегат Россель докладывал Коммуне о положении на фронте. Но, и помимо этого интереснейшего материала, ранее совершенно неизвестного историкам Коммуны, вновь опубликованные протоколы открытых заседаний также содержат много интереснейших сведений, позволяющих углубить наши знания о революции 18 марта: протоколы двух открытых заседаний - от 4 и 10 мая - вообще только теперь публикуются впервые; протоколы заседаний от 1 и 5 мая были в своё время опубликованы лишь в виде кратких сообщений - теперь они становятся известными полностью; в уже известных ранее протоколах других открытых заседаний становится возможным восстановить многочисленные пропуски и изменения в тексте.

Уже опубликованный ранее первый том протоколов дал исторической науке много ценных сведений, прежде всего по вопросу об укреплении новой, рождённой революцией 18 марта власти. В ряде заседаний Коммуны ставился и горячо обсуждался острейший вопрос о взаимоотношениях между Советом Коммуны и Центральным комитетом Национальной гвардии, фактически и после 28 марта добивавшимся разделения власти с Коммуной. Разумеется, историкам Коммуны было в общих чертах хорошо известно о той ожесточённой борьбе, которая велась на заседаниях Коммуны против произвольных действий как самого Центрального комитета Национальной гвардии, так и его многочисленных "подкомитетов". Однако только с опубликованием полного текста прений стало возможным до конца выяснить все перипетии этой борьбы и одновременно понять до конца всю ошибочность точки зрения ряда историков революции 18 марта 1871 г., утверждавших в той или иной форме, что не Совет Коммуны, а именно Центральный комитет Национальной гвардии являлся "подлинным выразителем воли и желаний рабочей массы" Парижа.

Опубликованные ныне во втором томе протоколы прений, имевших место в ходе майских заседаний, позволяют в ещё большей степени уточнить наши сведения в данной области и в то же время окончательно установить весь огромный вред для обороноспособности молодой пролетарской власти, который принесли постоянные притязания Центрального комитета Национальной гвардии и его органов на руководящую роль в организации военного дела в Париже. Особенно большой интерес представляет в этом отношении неизвестная ранее в целом речь Э. Вайяна, произнесённая 5 мая, в которой этот ученик и последователь Бланки с горечью указывал на то, что в Париже "имеется Комитет, который очень хорошо поступил, уступив своё место Коммуне, но который в настоящее время, кажется, раскаивается в своём поступке и стремится заменить собою Коммуну, которой сам же уступил место". "Этот Комитет, - подчёркивал со всей присущей ему решительностью Вайян, - есть сила, и сила столь реальная, что я усматриваю в ней большую опасность для Коммуны. С того момента, как командиры отдельных легионов входят в состав ЦК НГ, комитет этот является выразителем военного духа Национальной гвардии... ЦК поставлен во главе военной администрации. Будет ли Коммуна руководить его деятельностью? Вот в чём заключается основной вопрос!"¹¹ .

Столь же острую критику деятельности Центрального комитета мы находим в стенограмме заседания 8 мая, известной нам ранее только в извлечениях. Здесь особенный интерес вызывает речь Журда, прямо утверждавшего, что "ЦК вносил и вносит всюду большой беспорядок"¹² , превращающийся теперь в "ужасающий хаос"¹³ . Отвечая Шарлю Жирардену, пытавшемуся взять под защиту деятельность членов Центрального комитета, а также им покровительствовавших членов первого Комитета

¹¹ "Proces-Verbaux de la Commune de 1871". Vol. II, p. 177 - 178. Paris 1945.

¹² Там же, стр. 282.

¹³ Там же, стр. 283.

общественного спасения, Журд громко протестовал против попыток установления двоевластия в восставшем Париже.

В Центральном комитете Национальной гвардии, подчёркивал он, "я усматриваю Исключительно лишь свободную ассоциацию людей, защищающую собственные интересы. Если бы Вы использовали отдельных членов этого комитета в индивидуальном порядке, ничего не могло бы быть лучшим. Вы сами указываете, что среди членов ЦК НГ имеются ничтожные люди, и таких-то людей Вы зовёте руководить военным министерством!" "Вы сами впустили волка в овчарню и через несколько дней будете видеть последствия..."¹⁴ .

Об этих последствиях предоставления слишком больших полномочий членам Центрального комитета Национальной гвардии говорил на следующий день на заседании 9 мая и якобинец Ш. Делеклюз. Его речь была в основных своих чертах известна историкам Коммуны, но только лишь теперь стала доступна им полностью. "ЦК скоро выставит Коммуну за дверь, - предупреждал Делеклюз членов Коммуны... - и это будет удар в самое сердце Революции!"¹⁵ .

Необходимо, указывал Делеклюз, немедленно "установить единство военного командования" и, не допуская Центральный комитет Национальной гвардии до превышения своих полномочий, тем не менее использовать его в целях укрепления обороноспособности Парижа против версальцев.

Как показывают протоколы, вопрос о превышении Центральным комитетом Национальной гвардии своих полномочий в той или иной форме поднимался почти на всех майских заседаниях Совета Коммуны. Он сохранял свою актуальность вплоть до самого начала кровавой майской недели. По крайней мере ещё на заседании 19 мая в связи с неожиданным выходом члена Коммуны Сикара из состава военной делегация вопрос о Центральном комитете был поставлен снова с исключительной политической остротой. В официальном органе Коммуны об этом эпизоде мы находим лишь две беглые строчки в номере от 18 мая: "Гражданин Сикар вышел из состава военной делегации Коммуны". В подлинных же Протоколах демонстративному уходу Сикара со своего поста на другой же день после назначения посвящены целые страницы¹⁶ . Сикар основным мотивом своего ухода выдвинул "вмешательство ЦК НГ" в круг его обязанностей как члена военной делегации. Другой член Коммуны, Растуль, ссылаясь на отставку Сикара, с огромной горечью и тревогой отмечал в своей речи, что Коммуна "попрежнему позволяет ЦК НГ вести себя на поводу"¹⁷ и что Центральный комитет "претендует на то, чтобы считаться создателем Коммуны и творцом революции 18 марта". "Претензия эта ни на чём не основана", - справедливо указывал Растуль, подчёркивая совершенно правильно, что сам Центральный комитет "является лишь орудием, а не причиной движения"¹⁸ .

Не меньший интерес представляют страницы второго тома протоколов, посвященные вопросу организации центральной власти, способной более эффективно, чем созданная в апреле Исполнительная комиссия, осуществлять диктатуру восставшего в Париже народа. Поставленный якобинцем Мио ещё 28 апреля вопрос о создании Комитета общественного спасения привёл, как известно, 1 мая, после голосования, к расколу Коммуны на "большинство" и "меньшинство" и к обострению борьбы между якобинцами и бланкистами, с одной стороны, и прудонистами - с другой. Прения, предшествовавшие окончательному голосованию, выявили серьёзные политические разногласия в недрах Коммуны. В основном прения развернулись на заседаниях 28 и 30 апреля, но вопрос об организации и составе Комитета общественного спасения продолжал находиться в центре внимания и в первые дни мая, что нашло своё отражение в протоколах. Стенограммы заседаний 1, 4, 5, 6, 8 мая дают богатейший материал в этой области.

Мы прежде всего узнаём более подробно об обстоятельствах, приведших к переизбранию только что избранных членов Комитета общественного спасения уже 8 мая.

¹⁴ Там же, стр. 283.

¹⁵ Там же, стр. 301.

¹⁶ Там же, стр. 415.

¹⁷ Там же, стр. 433.

¹⁸ Там же.

Ко времени создания новой центральной власти военное положение Коммуны резко ухудшилось, и версальцы, успевшие значительно укрепить ряды своей армии, стали угрожать южным фортам Парижа. В ночь на 4 мая им удалось врасплох захватить расположенный на подступах к форту Иври редут Мулэн-Сакэ, причём коммунары понесли большие потери в людях и технике. 8 мая версальцы овладели важным фортом Исси, оставленным без защиты национальными гвардейцами. Поражения вскрыли всю слабость военной организации Коммуны: и в первом и во втором случае гибельно сказалось отсутствие единства военного командования.

Протокол заседания от 4 мая не был ранее известен и публикуется впервые. Именно на этом заседании были подвергнуты жестокой, но справедливой критике первые шаги только что созданного Комитета общественного спасения.

Уже в самом начале бурного заседания 4 мая Груссэ со всей силой своего адвокатского красноречия напал на Комитет общественного спасения, обвиняя его, не без серьёзных оснований, в слабости, проявленной по отношению к буржуазным членам так называемой "Республиканской лиги", выступившей с предложением примириться с Версалем. Вместо того чтобы ответить Бонвалэ, Луазо-Пинсону и другим соглашателям единственно достойным образом, т. е. приказом об аресте, Комитет общественного спасения в лице Ф. Пиа поставил это предложение на обсуждение в Совете Коммуны. "Говорить о примирении, когда гремят пушки, когда наши братья падают под пулями версальских убийц, означает быть изменником, означает ослаблять оборону Парижа и толкать граждан к неверию в успех и дезертирству, означает фактически толкать к поражению и капитулянтству", - с негодованием указывал Груссэ, требуя решительного осуждения соглашательской линии Комитета общественного спасения и в особенности возглавлявшего Комитет Ф. Пиа, поместившего в своём "Мстителе" статью, недвусмысленно призывавшую Тьера к примирению¹⁹ .

Вслед за Груссэ, как показывают протоколы, и многие другие члены Коммуны выступили с резким осуждением Комитета общественного спасения и, в частности, Ф. Пиа - этого злого гения Коммуны. Последний, защищаясь, поставил, со своей стороны, вопрос о пределах полномочий Комитета и его праве назначать и смещать членов отдельных делегаций.

В ходе прений выяснилось, что, создавая Комитет общественного спасения, Совет Коммуны недостаточно чётко определил его полномочия и тем самым вместо укрепления центральной власти сам внёс ещё большую неразбериху в правительственный аппарат Парижа.

Последнее стало совершенно ясным после доклада военного делегата Росселя, сделанного в секретном комитете на том же заседании 4 мая.

Россель сообщил членам Коммуны об обстоятельствах, приведших к захвату редута Мулэн-Сакэ. Понесённое коммунарами поражение было, по его словам, в значительной мере вызвано вмешательством Комитета общественного спасения в дела обороны и, в частности, направлением без какого-либо согласования с военным делегатом в форт Исси, на другой участок оборонительной линии, генерала Врублевского, начальника левого фланга обороны, ответственного за порядок и боеспособность гарнизона Мулэн-Сакэ. Такое же произвольное перемещение генерала Домбровского по прямому распоряжению Комитета общественного спасения, через голову Росселя, одновременно ослабило оборону и на правом фланге - в Нейи.

Прения, развернувшиеся по докладу Росселя, воочию выявили слабость и неспособность Комитета общественного спасения первого состава и привели к полнейшей дискредитации Ф. Пиа, который сперва отрицал самый факт вмешательства Комитета в дела военного командования, а затем, припёртый к стене Арнольдом, представившим Коммуне подписанный Ф. Пиа приказ о переводе Врублевского, вынужден был сослаться в своё оправдание на забывчивость, перегруженность работой и т. п.

Тот же вопрос о столкновениях членов Комитета общественного спасения с военным делегатом обсуждался Коммуной и в секретном заседании на следующий день, а также в двух открытых заседаниях - 6 и 8 мая. В ходе развернувшейся дискуссии члены прудонистского "меньшинства" Коммуны снова резко выступили против ошибок якобинцев и бланкистов, допущенных при создании Комитета общественного спасения.

¹⁹ Там же, стр. 123.

Особенно замечательны большая речь Журда, выдвинувшегося в качестве вожака социалистов в Коммуне, а также речи Тейсса и А. Арну, требовавших точного определения полномочий Комитета общественного спасения и переизбрания дискредитированных его членов.

"Необходимо познакомиться с политической программой членов КОС", - подчёркивал Журд, указывая, что выборы его членов носили случайный характер: "Нам неизвестен их образ мыслей. Необходимо, чтобы Коммуна оставалась логичной, отдавала бы себе отчёт в своих действиях, знала бы, к какой цели стремится. Я не вижу необходимости в существовании КОС, но, если всё же считать, что он в данный момент необходим, следует установить степень его полномочий"²⁰ .

"Положение слишком серьёзно, чтобы мы могли позволить себе сохранить за этим КОС право всё кроить и перекраивать и даже подменять собой главнокомандующего", - указывал другой видный представитель "меньшинства", Тейсс²¹ , поддержанный А. Арну, особенно возмущавшимся полной безответственностью Ф. Пиа и других членов Комитета общественного спасения первого состава²² .

Здесь нет возможности передать всё содержание развернувшихся в Совете Коммуны прений. Опубликованные ныне впервые полные протоколы заседаний 5, 6 и 8 мая позволяют лучше оценить всю глубину разногласий и одновременно лучше понять непосредственные причины опубликования известной декларации "меньшинства", содержащей обвинения по адресу Комитета общественного спасения по поводу диктаторских замашек.

Раскол в Совете Коммуны имел глубокие внутренние основания. Он был вызван отсутствием во главе Коммуны крепкой и единой пролетарской партии. Протоколы майских заседаний ещё раз подтверждают глубочайшую правоту В. И. Ленина, писавшего в своей гениальной работе "Детская болезнь "левизны" в коммунизме": "Диктатура пролетариата есть упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная и мирная, военная и хозяйственная, педагогическая и администраторская, против сил и традиций старого общества... Без партии, железной и закаленной в борьбе, без партии, пользующейся доверием всего честного в данном классе, без партии, умеющей следить за настроением массы и влиять на него, вести успешно такую борьбу невозможно"²⁴ .

Создание крепкого центра правительственной власти было для революции 18 марта особенно необходимым. Без этого невозможно было рассчитывать на победу. Но центром этим не мог стать Комитет общественного спасения, большинство которого состояло из мелкобуржуазных "неоякобинцев", совершенно не понимавших исторического смысла борьбы пролетариата за Коммуну.

Прудонисты, выступавшие против создания Комитета общественного спасения, понимали всё это только наполовину: они выплёскивали вместе с водой и ребёнка и, правильно протестуя против чуждого рабочему классу мелкобуржуазного состава Комитета общественного спасения, в то же время ошибочно поднимали голос и против "диктатуры" и централизации правительственной власти вообще. Опубликованные Бурженом и Анрио протоколы отчётливо раскрывают эти слабые стороны революции 18 марта и вместе с тем объясняют причины её быстрого поражения.

Материалы дают историку много ценнейших сведений и о военном положении Парижа накануне кровавой майской недели и о его внутренней жизни при Коммуне.

Из выступлений Росселя, Билльоре, Делеклюза и других непосредственно связанных с делом обороны деятелей Коммуны, выступлений, известных ранее лишь частично или же совершенно неизвестных, историк революции 18 марта сможет составить более ясное представление о крайне неудовлетворительном состоянии вооружённых сил восставшего Парижа - следствии отсутствия единства в области военного командования и недостаточной борьбы за укрепление дисциплины в рядах Национальной гвардии.

Уже в конце апреля имели место случаи ухода отдельных подразделений Национальной гвардии с боевых позиций (например, 105-го батальона 22 апреля). В мае случаи эти участились. Верморель, выступая 1 мая по поводу оставления коммунарами форта Исси, указывал, что наряду с фактами героизма наблюдаются в рядах бойцов

²⁰ Там же, стр. 178 - 179.

²¹ Там же, стр. 213.

²² Там же, стр. 214.

²⁴ В. И. Ленин. Соч. Т. 31, стр. 27. 4-е изд.

и факты недисциплинированности²⁵ . 4 мая в своём докладе Коммуне по поводу положения в форте Исси Россель также с горечью отметил два выступления национальных гвардейцев с требованием отвода их в тыл с передовых позиций и предоставления отдыха²⁶ . О том же говорил членам Коммуны Делеклюз в своей, ставшей только теперь полностью известной знаменитой речи, предшествовавшей его назначению военным делегатом, "Я надеялся, гр-не, что Франция будет спасена Парижем, а Европа Францией, - указывал он с присущей ему политической страстностью, - и вот в настоящее время Национальная гвардия не хочет больше сражаться, а Вы здесь пререкаетесь по поводу протокола!.. Я видел сегодня утром Росселя... он был в большем отчаянии, чем когда-либо. Налицо имелось сколько угодно бойцов, и не было никого, чтобы действительно сражаться!.. Если бы существовало единство в усилиях, всё это не имело бы места: парижанин вовсе не является трусом; для того, чтобы он отказался драться, нужно, чтобы им плохо командовали или чтобы он поверил в измену"²⁷ .

Помимо сведений о недостатках в области руководства боевыми действиями, майские протоколы дают ценный для историка материал также и о состоянии материальной части Национальной гвардии, в частности, о состоянии её вооружения.

В этом отношении особенно интересны сообщения Авриаля, ответственного за состояние материальной части артиллерии коммунаров, а также видного сторонника "якобинского" большинства Билльоре. Сообщения эти дают ряд новых сведений о плохом состоянии военного снабжения армии Коммуны, вызванном в основном не отсутствием снарядов и пушек, а отсутствием надлежащего твёрдого руководства со стороны командования. В заседании 6 мая Авриаль доложил Совету Коммуны о большом беспорядке, царящем на складах вооружения, - следствии постоянного вмешательства в дело отпуска и распределения вооружения членов Центрального комитета Национальной гвардии, не желающих считаться с, распоряжениями военного делегата и других представителей Коммуны.

В качестве примера Авриаль привёл факт расхищения со складов больше 50 тыс. револьверов, попавших в руки не столько боевых офицеров, сколько людей, "не умеющих и не желающих ими пользоваться"²⁸ . Указывая на случаи покупки различных видов оружия на средства Коммуны у частных предпринимателей по "безумным ценам", Авриаль, как ответственный за состояние материальной части армии Коммуны, требовал, чтобы Коммуна положила конец злоупотреблениям, пресекла произвольные действия Центрального комитета Национальной гвардии и заставила бы последний считаться с её авторитетом.

На том же заседании 6 мая беспорядок, царивший в военном хозяйстве коммунаров, выявился с особенной силой и отчётливостью в связи с докладом Билльоре о положении форта Исси. Форт Исси, как известно, с самого начала мая находился под угрозой захвата со стороны версальцев и к 6 мая был почти окружён. Облегчить положение его защитников можно было, только прикрыв форт огнём батарей, расположенных на внешних валах Парижа, от Вожирара и до Монружа.

Билльоре, посетивший Исси и получивший информацию от генерала Эда, обратил внимание на полное отсутствие огня артиллерийских орудий на этом оборонительном рубеже: "У ворот Вожирара находится только одна пушка, а на левом фланге, у Монружа, их нет совсем"²⁹ . Тем не менее орудийных стволов в этом районе имелось вполне достаточно, имелись они и неподалёку на складах в Военной школе, но все эти орудия были без лафетов, находившихся в другом месте, и потому не действовали. Снарядов также было вполне достаточно, но их доставка со складов пороховых заводов задерживалась. Уже целых три недели велись переговоры между отдельными ведомствами относительно концентрации стволов, лафетов и снарядов в одном месте и скорейшем боевом оснащении южных валов Парижа, но форт Исси попрежнему оставался без прикрытия. "Имеется достаточное количество пушек, множество снарядов, большое число артиллеристов; то, чего нам не хватает, - это хорошей организации", -

²⁵ См. "Proces-Verbaux...". Vol. II, p. 7 ff.

²⁶ Там же, стр. 142 - 143.

²⁷ Там же, стр. 300 - 303.

²⁸ Там же, стр. 198 - 199.

²⁹ Там же. Т. II, стр. 206.

с тревогой указывал после доклада Билльоре Авриаль, призывая Коммуну положить конец царившей в деле обороны неразберихе.

Протоколы дают также и некоторые, не лишённые интереса детали о внутреннем положении осаждённого версальцами города, в частности, раскрывают происки сторонников Тьера, пытавшихся изнутри нанести смертельный удар Коммуне.

Коммунары уделяли явно недостаточное внимание борьбе с внутренней контрреволюцией. Тем не менее на заседаниях Совета Коммуны в мае неоднократно ставился вопрос о необходимости усиления репрессий и увеличения бдительности по отношению к классовому врагу.

К середине мая тайные сторонники Тьера особенно обнаглели. На это прямо указывал 17 мая член Коммуны от XII округа, энергичный сторонник её "большинства" Филипп, позднее расстрелянный версальцами. "Нам грозит ужасающая реакция, - говорил он, - не существует больше безопасности для нас, ваших делегатов, по крайней мере, в моём округе. Необходимы энергичные мероприятия. Пусть знают, что мы твёрдо решились сломить все препятствия, воздвигаемые на триумфальном пути Революции"³⁰ .

Действительно, накануне вступления версальских войск в Париж и начала кровавой майской недели в городе наблюдались по вечерам на бульварах скопления людей, враждебных рабочей власти, и открыто раздавались контрреволюционные речи. 19 мая рабочий Декан сообщил Коммуне, что в этих речах её "забрасывают грязью". Он просил усилить в связи с этим патрульную службу на улицах Парижа³¹ . На необходимость усиления репрессий по отношению к версальцам и их сторонникам в самом Париже указывали 17 мая Урбэн, Ж. Б. Клеман, Груссэ и другие видные члены Коммуны. Первый из них потребовал расстрела 10 заложников; второй поддержал Урбэна, предложив расстрелять среди заложников одного священника. Указав на бесчеловечное обращение версальцев с пленными коммунарами, он настаивал, чтобы этому был "положен конец"³² . А Груссэ выдвинул даже требование создать революционный трибунал, знающий только одну меру наказания - смерть³³ .

Хотя продовольственное положение осаждённого Парижа оставалось в общем удовлетворительным, в мае всё же стали наблюдаться признаки растущей дороговизны. 8 мая член Коммуны Виар прямо указал, что "спекуляция следует по нашим пятам". Он потребовал немедленной организации муниципальных булочных: "Необходимо добиться во что бы то ни стало снижения цен на продовольственные товары. Мне известно, что имеется большое число булочников, прекращающих торговлю по чисто политическим соображениям. Я считаю своевременным отобрать у них лавки... Во всяком случае, я прошу прекратить это скандальное положение. Мясо продаётся по дорогой цене: по 1 фр. 50 с. - 1 фр. 80 с. за фунт; и это несмотря на то, что, в настоящий момент скот не перестаёт прибывать"³⁴ .

На растущую дороговизну в мае стали поступать жалобы и от рабочих. Друг Маркса, член Генерального совета I Интернационала Серрайе, избранный в Коммуну от II округа, 12 мая обратил на это внимание Коммуны. Он указывал на необходимость скорее принять меры к повышению расценок на сдельную работу: "Необходимо принять меры, потому что рабочий, не получая достаточного вознаграждения за свой труд, со своей стороны, настаивает на предоставлении ему возможности приобретать необходимые средства существования"³⁵ .

*

Весьма большой интерес для историка революции 18 марта 1871 г. представляют горячие прения, развернувшиеся в Коммуне 19 мая по такому, казалось бы, частному вопросу, как вопрос о театрах и их управлении. Вопросы культурной политики новой,

³⁰ Там же, стр. 385.

³¹ Там же.

³² Там же, стр. 382.

³³ Там же, стр. 386.

³⁴ Там же, стр. 260.

³⁵ Там же, стр. 353.

рабочей власти были подняты отдельными выступавшими в прениях на большую принципиальную высоту.

На основании ранее опубликованных в официальном органе Коммуны кратких отчётов о её майских заседаниях было известно, что, несмотря на грозную военную обстановку и необходимость уделять всё внимание фронту, коммунары вплоть до самых последних дней Коммуны не переставали заниматься самыми различными вопросами внутреннего порядка. Выдача беднейшему населению Парижа его закладов из ломбардов, выплата алиментов оставленным мужьями жёнам, преимущественная передача рабочим артелям государственных заказов, организация коммерческого суда - вот далеко не полный перечень вопросов, стоявших на повестке дня Совета Коммуны в майские недели. Даже во второй половине мая, когда враг уже стучался в ворота Парижа, члены Коммуны находили время для обсуждения вопросов просвещения и культуры и решения таких, казалось бы, относительно второстепенных вопросов, как проверка исполнения декрета Коммуны о закрытии всех конгрегационистских (религиозных) школ (17 мая) или как театральная политика новой, рабочей власти.

21 мая в "Journal Officiel" был опубликован декрет Коммуны о театрах, принятый на заседании 19 мая. Согласно декрету, все театры Парижа поступали в ведение делегата по просвещению и передавались из рук отдельных предпринимателей или директоров в руки ассоциаций актёров.

В напечатанных 20 - 21 мая там же кратких отчётах о заседании 19 мая прения, связанные с обсуждением театрального декрета, были опущены. По справедливому замечанию Ю. И. Данилина, автора советской монографии "Театральная жизнь в эпоху Парижской Коммуны", "об этом нельзя не пожалеть, так как обсуждение было достаточно страстным и позволило выявиться ряду различных точек зрения"³⁶ . Только в книге Лиссагарэ, имевшего возможность познакомиться с подлинными протоколами заседаний, можно было найти беглые указания относительно содержания развернувшейся 19 мая дискуссии. "Вайян, - как указывает Лиссагарэ, - утверждает, что вмешательство государства в театральное дело законно, что сценические работники эксплуатируются, что театр должен быть устроен на принципе ассоциации. Ф. Пиа против вмешательства государства как в театр, так и в литературу"³⁷ .

После публикации второго тома протоколов мы, наконец, имеем возможность познакомиться с полными стенограммами отдельных выступлений, действительно представляющих крупнейший научно-политический интерес, поскольку при обсуждении частного вопроса о театральной политике. Коммуны с исключительной остротой выявилась принципиальная противоположность взглядов сторонников подлинной и сторонников формальной демократии среди членов Коммуны.

Инициатором декрета о театрах являлся делегат по просвещению Вайян, предложивший передать театры в ведение делегации по просвещению с тем, чтобы последняя могла, исходя из общих политико-воспитательных целей, эффективно руководить их деятельностью. "Театры должны рассматриваться главным образом, как крупнейшие просветительные учреждения, а при республике они не могут быть чем-либо иным, - говорил Вайян, ссылаясь на соответствующий декрет Конвента и в то же время оттеняя специфические особенности революции 1871 года. - Подобно тому, как революция 1789 г. предоставила землю крестьянам, наша революция 18 марта должна закрепить средства и орудия производства за рабочим"³⁸ .

Против предложения Вайяна сразу же восстал вожак мелкобуржуазных "неоякобинцев" Ф. Пиа, продолжавший стоять целиком на почве формального демократизма и разделявший все предрассудки вульгарного либерализма. Он заявил протест против "государственного вмешательства" в сферу театра и литературы, указывая, что "только в государстве, не вышедшем ещё из младенческого возраста, театры нуждаются в покровительстве со стороны какого-нибудь Ришелье или Мецената", но что "в свободной стране, провозгласившей свободу мысли и личности, ставить театры под покровительство государственной власти носит антиреспубликанский характер... Вы имеете полное

³⁶ Ю. Данилин. Театральная жизнь в эпоху Парижской Коммуны, стр. 255. М. 1936.

³⁷ Lissagaray. Histoire de la Commune, p. 304. Paris. 1929.

³⁸ "Proces-Verbaux...". Vol. II, p. 413.

Право осуществлять надзор над тем, какое употребление делает мысль из предоставленных ей возможностей, - поучал коммунаров Пиа, - но направлять мысль по определённому, заранее намеченному пути является тиранией, не только невыносимой, но и убийственной для самой мысли"³⁹ . Ф. Пиа - основоположники научного коммунизма недаром указывали, что он "обнаруживает свою собственную мелкобуржуазную овечью шерсть" "под взятой напрокат львиной шкурой Конвента", - в патетических выражениях, ссылаясь на пример либерально-буржуазной Англии, протестовал против создания в Париже государственных театров. "Я спрашиваю себя прежде всего о том, полезно ли, чтобы государство вообще располагало театром, затем о том, полезно ли, чтобы крестьяне из Берри оплачивали из своего кармана оперных плясуний... С моей точки зрения это абсурд"⁴⁰ , - подчёркивал он.

Не только Вайян, но и многие другие члены Коммуны - социалисты, как представители "большинства", так и "меньшинства", - Курне и Урбэн, Ланжевен и Франкель, в своих пространных выступлениях дали решительный и резкий отпор стороннику формальной, буржуазной демократии и порочной идеи "искусства для искусства".

Особенно содержательным было выступление делегата по просвещению Вайяна, указавшего Пиа, что "когда государство называется Коммуной, оно должно часто вмешиваться и вмешиваться во имя справедливости и свободы", особенно в сферу театральной жизни, представляющей большой политический интерес. "Мы должны стремиться всюду создавать социалистические учреждения", - говорил он, подчёркивая необходимость положить конец эксплуатации актёров частными предпринимателями и указывая, что, хотя он сам и не стремится к созданию "государственного искусства", театры Коммуны всё же должны служить делу политического воспитания и просвещения масс⁴¹ .

Целиком соглашаясь с социалистической точкой зрения Вайяна, ряд членов Коммуны высказывал глубокие мысли, свидетельствующие о понимании принципиального отличия революции 18 марта от буржуазных революций. Так, Урбэн, отстаивая необходимость руководства театрами со стороны Коммуны, при общих криках одобрения указал, что все предшествовавшие правительства Франции "сделали из театра школу всех пороков" и что задача Коммуны - сделать, наконец, из театра "школу всех гражданских добродетелей"⁴² .

Не менее содержательными были выступления членов "меньшинства" Ланжевена и Франкеля. Первый из них прямо подчёркивал, что, "поскольку театр является средством для просвещения (народа), Коммуна должна осуществлять строгий контроль за этой ветвью просвещения". "С моей точки зрения, если литература до настоящего времени и мало двигалась вперёд, то причиной этого является не столько излишнее покровительство (со стороны государства), сколько терпимость по отношению к плохим книгам"⁴³ .

Франкель указывал, что существует большая разница между вмешательством в дела искусства со стороны чуждой народу государственной власти, вроде власти Наполеона III, и вмешательством со стороны власти демократической и подлинно народной. "Когда государство может рассматриваться как совокупность отдельных лиц, его обязанностью является вмешательство в дела как литературы, так и просвещения вообще"⁴⁴ .

Таким образом, прения по частному вопросу театральной политики Коммуны вскрыли глубокие противоречия в понимании самого термина "демократизм" в рядах её членов. Они, бесспорно, предвещали намечавшийся новый раскол в этих рядах, раскол не на представителей якобинско-бланкистского "большинства" и прудонистского "меньшинства", как это фактически имело место в последние недели Коммуны, а на

³⁹ Там же, стр. 425.

⁴⁰ Там же, стр. 427.

⁴¹ См. там же, стр. 429.

⁴² Там же, стр. 474.

⁴³ Там же, стр. 428.

⁴⁴ Там же, стр. 430 ("Quand l'Etat peut etre considere comme l'ensemble des individualites...").

представителей двух, в корне враждебных друг другу мировоззрений - мировоззрения буржуазного и мировоззрения пролетарского.

Сказанного, мы полагаем, вполне достаточно для того, чтобы оценить значение публикации подлинного текста протоколов Коммуны и, в частности, второго тома, а также для того, чтобы оправдать высказанное выше пожелание поскорее увидеть подлинно научное издание их перевода на русский язык. Издание это должно быть снабжено подлинно научным, марксистским комментарием. Желателен также перевод большинства "Актов Коммуны" и других её документов, которые помещены в отделе "Приложений" французского издания. Среди этих документов представляет особенный интерес протокол Народного Собрания в Лирическом театре. Собрание было созвано 20 мая членами Коммуны от IV округа с целью дать отчёт своим избирателям. Об этом многолюдном собрании-митинге, на котором представители "меньшинства" сделали обстоятельный доклад о причинах своего ухода из Коммуны, было известно лишь из кратких упоминаний в книгах Арну и Лефрансэ. Между тем полный текст отдельных выступлений на этом собрании существенно дополняет наши сведения о борьбе отдельных политических течений в Коммуне. Особенно большой интерес представляет выступление рабочего Амуру, близкого к бланкистам члена Коммуны от того же IV округа. Осуждая политическую линию прудонистов, Амуру при общих криках одобрения со стороны собравшихся призывал не к ослаблению, а к усилению террора против версальцев: "Я сам присутствовал при расстреле того субъекта, который хотел выдать врагу Hautes Bruyeres... Не думаете ли Вы, что мне это доставило удовольствие? Не думаете ли Вы, что я просил об его помиловании? О нет! Я сожалел только об одном, - что Тьер и его сообщники не разделили с этим субъектом его участи!"⁴⁵ .

В речи Амуру нашёл своё яркое выражение подлинный революционный инстинкт пролетариата, творившего бессмертное дело Коммуны "гениальным чутьём проснувшихся масс"⁴⁶ .

⁴⁵ Там же, стр. 465.

⁴⁶ В. И. Ленин. Соч. Т. 27, стр. 109.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - С. КАН:

Комментарии: