Проблема продажи людей без земли занимала значительное место в истории крестьянского вопроса в России на рубеже XVIII-XIX веков. В условиях поворота во внутренней политике в этой сфере, начавшегося со времени Павла I, суть которого заключалась в превращении крепостного права из права "по лицу" в право "по земле", эта проблема объективно выходила на первый план, так как в ту пору прекращение торга людьми и связанная с этим ликвидация категории дворовых людей (которых, как правило, и продавали подобным образом) были тем минимумом уступок "духу времени", на которые могла пойти правящая элита страны в новых исторических условиях. В 1820 г. в правительственных сферах России отмечается наиболее острое столкновение сторонников и противников продажи людей без земли, причем аргументы сторон, высказанные тогда, были типичны для всего дореформенного периода.

Продажа людей без земли была важной составляющей крепостного права, но не являлась жизненно необходимой для дворянства вообще. В законодательстве империи XVIII в. не было четких указаний на разрешение продажи людей без земли, хотя она и проводилась, как тогда говорили, "под рукою". Как отмечал А. Н. Шебунин, к началу XIX в. "продажа людей без земли была ограничена только воспрещением продавать в течение трех месяцев перед набором, с молотка и публичного торга, а также формальным запрещением ее в Малороссии". Принципиально новая ситуация складывается при Александре I. Еще до вступления на престол он полагал, что "ничего не может быть унизительнее и бесчеловечнее, как продажа людей, и для того неотменно нужен указ, который бы оную продажу запретил". Данный вопрос обсуждался в Непременном совете в 1801 - 1802 гг., но разрешения не нашел, несмотря на то, что в 1802 г. члены этого правительственного органа согласились на издание подобного закона¹.

После завершения войн с Наполеоном царь и его окружение явно готовились к его решению. В сущности (наряду с остзейскими реформами 1816- 1819 гг.), именно попытка проведения подобной реформы стала важнейшим моментом новой волны преобразований в сфере крестьянского вопроса в те годы. Так, один из ближайших сотрудников Александра I Н. Н. Новосильцев в 1818 г. писал: "Продаже крепостных людей без земли положены уже зако-

Долгих Аркадий Наумович - кандидат исторических наук, доцент Липецкого государственного педагогического университета.

стр. 112

нами некоторые преграды, и правительство принимает меры и совершенно воспретит оную"². В правительственных кругах не было единства мнений насчет существа дела. Некоторые деятели считали, что такая продажа "дозволена", другие полагали, что она существует лишь в виде злоупотреблений. Неопределенность в законодательстве не могла не подталкивать власти к разрешению этой проблемы, тем более что новые дела, возникавшие в связи с фактами продажи людей, постоянно возбуждали интерес к ней.

Так, в 1816 г. в Государственном совете по указанию Александра I рассматривался вопрос о пересмотре законов о переселении помещичьих крестьян, и было признано нужным "запретить покупку крестьян на заводы Сибирские", но в других случаях "почтено необходимым удержать сие дозволение". В 1818 г. в связи с одним из дел Сенат предложил распространить на губернии, "возвращенные от Польши", запрещение Павла I 1798 г. продавать людей без земли в Малороссии. Эта позиция не встретила поддержки в Департаменте законов, высказавшегося за отмену и для Малороссии подобного запрещения и дозволение там, как в Великороссии, продажи крестьян без земли, только "не во время рекрутского набора и не с молотка". Оба обсуждения остались без последствий, судя по всему, именно в ожидании создания общего закона по данному вопросу. В январе 1819 г. 1-й департамент Сената в связи с жалобой крестьян помещика Курской губернии Жданова постановил, что продажа людей без земли "существующим узаконениям не противоречит", что было принято к сведению Комитетом министров и сообщено царю³.

Но затем Александру I (в конце 1819 г.) были поданы записки на эту тему от Петербургского военного генерал-губернатора графа М. А. Милорадовича и Управляющего Министерством внутренних дел графа В. П. Кочубея. По мнению Милорадовича, "нигде в законах не видно запрещения" помещикам "продавать своих крестьян и дворовых людей поодиночке и без земли тем, кои на покупку право имеют". Но для пресечения злоупотреблений этим правом он предлагал запретить продажу и заклад крепостных с раздроблением семейств. Кочубей в связи со следствием в отношении крестьян помещицы Киреевой Камышинского уезда Саратовской губернии обратился в Комитет министров для разъяснения положений по данному вопросу. После рассмотрения проблемы в Комитете 3 января 1820 г. дело было передано министру юстиции князю Д. И. Лобанову-Ростовскому для изучения и передачи его в Совет. Как указывал граф А. А. Аракчеев в отношении к председателю Совета князю П. В. Лопухину от 9 января 1820 г., "Его Императорское Величество... повелеть мне изволил сообщить Вам..., чтоб, по получении о сем предмете представления министра юстиции, предложен оный был на рассмотрение Государственного совета в непродолжительном времени". Таким образом, налицо в данном случае стремление императора к скорому разрешению данной проблемы.

Дело поступило в Совет и было поручено Комиссии составления законов (КСЗ), которая на заседании 25 января 1820 г. отметила, что "ни в Уложении, ни в Новоуказных статьях не содержится нигде позволения продавать крестьян, приписанных к вотчинам, поодиночке и без земли", но со временем помещики присвоили себе это право, которое затем было "подтверждено законами"; "отделение крестьянина от земли" и "особенно отлучение его от его семейства столь же вредно для земледелия, сколь и для истинной выгоды самих помещиков". Для доказательства отсутствия новизны в этих идеях авторы мнения ссылались на указ Петра I 15 апреля 1721 г., рекомендовавший "продажу людям пресечь" и лишь, в крайнем случае, продавать "целыми фамилиями или семьями...". Комиссия предложила на будущее запретить "продавать, закладывать или иначе за кем укреплять дворовых людей и крестьян порознь и без земли". В случае взыскания с беспоместных дворян и чиновников "по казенным долгам" предлагалось поступать по указу Павла I от 28 января 1798 г., оценивая "дворовых людей и безземельных крестьян" по работе и по доходу от них владельцу, а затем брать их в казну,

стр. 113

"принимая оный процентом с капитала, который и зачитать в казенный долг". При взысканиях по частным долгам людей без земли можно было продавать только "дворянам, имеющим собственные свои селения или земли". Личным дворянам разрешалось владение людьми "по смерть их", но затем наследники, если не приобрели законного права, должны были их продать помещикам в течение полугода⁴.

Данное решение подписано было двумя членами Совета КСЗ - председателем бароном Г. Розенкампфом и Д. М. Морозом. На следующий день Лопухин передал проект в Государственный совет. А. И. Тургенев, также член Совета КСЗ, проект не подписал (видимо, из-за несогласия с ним) и, как статс-секретарь Департамента законов, инициировал создание второго проекта. Скорее всего, на этом этапе разработки проекта он подключил к делу брата, известного знатока крестьянского вопроса Н. И. Тургенева. (Возможно, это было сделано А. И. Тургеневым и в связи с рассмотрением данного вопроса в Департаменте законов. Последний в связи с обсуждением записок Милорадовича и Кочубея препроводил их в КСЗ 12 февраля 1820 г. для изучения. По мнению Шебунина, Департамент тогда еще не имел проекта КСЗ)⁵.

Параллельно (31 января и 21 февраля) вопрос обсуждался в Комитете министров, который постановил, чтобы он "как в Департаменте, так и в Общем собрании" Совета "разрешен был немедленно". В то же время Лопухин, узнав о том, что журнал КСЗ был изъят Розенкампфом без его предписания у статс-секретаря Совета А. Н. Оленина, направил последнему 26 февраля возмущенное послание. Как отмечал Шебунин, этот инцидент "освещает несомненную борьбу двух групп. С одной стороны, председатель Государственного совета, как-то странно форсирующий изготовление проекта, очевидно... надеясь поспешным проведением какого-нибудь чиновничьего проекта похоронить дело. С другой стороны - член тайного общества, аболиционист, основательно работающий над вопросом и желающий осуществления серьезного проекта... Братья Тургеневы решили провести через КСЗ новый проект, пользуясь, как предлогом, тем обстоятельством, что первый не был подписан А. И. Тургеневым"⁶.

КСЗ вновь рассмотрела данную проблему 9 марта 1820 года. Повторив все прежние аргументы, Комиссия отметила, что продажа людей без земли причиняет "величайший вред для благосостояния крестьян и для общих государственных польз. Раздробления сии чинятся помещиками укреплением за детьми, женами и родственниками частей имений, составляющих не более 20 крестьян. Главная тому причина есть намерение избавиться каждому от поставки рекрут". Ограничение продаж и разделов имений, "не нарушая права собственности, послужит... к умножению земледелия и благосостояния самих помещиков", укрепит "нравственность самих дворян" и сохранит "дворянские фамилии и родовое их имение". Эти постановления "должны быть соединены в состав одного общего закона".

Сам проект КСЗ сохранился в двух вариантах. Первый был напечатан в "Архиве братьев Тургеневых" и, судя по всему, был составлен А. И. Тургеневым, о чем говорит его подпись под ним. Второй (более поздний) вариант был подписан всеми тремя членами Совета КСЗ. По мнению С. В. Мироненко, автором проекта (или обоих) был Н. И. Тургенев. Суть их заключалась в запрещении продажи людей без земли, в том числе по казенным и частным долгам помещиков. При этом крестьяне получали свободу, выплачивая кредиторам назначенный от правительства оброк. При всех продажах крестьян запрещалось разделение семейств. Дети личных дворян (если сами не выслужили дворянство), лишались своих прав на владение крепостными, получавшими в этих случаях свободу с обязательством платить владельцам оброк до 60-летнего возраста. Помещикам запрещалось впредь переводить крестьян с пашни во двор. В более позднем проекте было предложено показывать дворовых в ревизии отдельно от крестьян, а государственные подати за них должны были платить сами помещики. Нарушение этих норм вело к освобожде-

стр. 114

нию крепостных от помещичьей власти. Вторая группа статей данных проектов была объединена идеей недопущения раздробления помещичьих имений. Для этого вводился их минимальный размер - 100 душ крестьян, но мелкопоместные имения оставались на прежнем положении. Как указывал впоследствии Н. И. Тургенев, "вынужденные ограничиться рассмотрением вопроса о продаже крепостных порознь и без земли, мы в этой работе вообще не смогли сказать что-либо о крепостном праве в целом". К более позднему проекту была приложена выписка из законов по данному вопросу. Ее создатели пытались убедить всех в том, что в России существовало реальное запрещение продажи людей без земли. Второй проект, утвержденный в Комиссии 9 марта, был отправлен в Департамент законов⁷.

Но за это время возникли обстоятельства, давшие новый импульс решению вопроса. В связи со следствием по жалобе крестьян, проданных без земли на завод обер-бергмейстера Берда помещиком Креницыным, император приказал Комитету министров рассмотреть правомерность его поступка. В ответ на это Комитет, признавая отсутствие в законодательстве России акта, "который бы запрещал продавать людей без земли" (за исключением указа Петра I 1721 г.), признал продажу крестьян помещиком соответствующей нормам права, отметив необходимость рассмотрения проблемы в Совете. Но на заседании 28 сентября 1820 г. Комитету было объявлено повеление царя, чтобы он собрал все законы по данному вопросу и представил императору выписку из них, "ибо Его Величество изволит полагать, что продажа людей без земли решительно давно уже запрещена".

Эта резолюция привела многих в смущение. Позднее, во время заседания Общего собрания Совета, после объявления этого мнения императора (как об этом писал Н. И. Тургенев), глава Министерства внутренних дел Кочубей "подошел ко мне и, горько и в то же время насмешливо улыбаясь, сказал: "Представьте себе, государь искренне убежден, что вот уже двадцать лет в нашей стране не продают порознь!". В чем была причина такой позиции Александра I? По мнению В. И. Семевского, император считал запрет торговли людьми на ярмарках и торгах (указ 1808 г.) за запрещение всякой их продажи без земли. Шебунин полагал, что царь "забыл или вовсе уже не знал о своем желании немедленного запрещения продажи людей...". Как указывал А. В. Предтеченский, "Александр I дал понять Комитету министров, что он не будет возражать против издания закона о продаже людей без земли. Как всегда, у Александра I не хватило характера заявить о своем мнении твердо и решительно и тем самым отрезать себе всякие пути к отступлению..."⁸.

Между тем, Департамент законов Совета начал 20 октября 1820 г. рассмотрение дела. Проект КСЗ произвел на его чиновников (председатель - В. С. Ланской, члены - И. Б. Пестель и А. С. Шишков) тяжелое впечатление. Шишков вызвался написать мнение о нем, которое было впоследствии поддержано другими членами Департамента и отправлено в Общее собрание от их имени. Как отмечал Шишков, КСЗ приводила в основание представленного ею проекта акт Петра I 1721 г., "но самое содержание сего указа показывает, что он написан был... токмо в виде простого мнения", тем более что "нигде не видно, чтоб о сем указе... было какое-либо суждение". Из представленной КСЗ выписки из законов ясно, что нет ни одного правительственного акта, "которым бы разрушался коренной закон о продаже людей". В силу этого проект основан лишь "на умствованиях" несообразных с существующими законами, "от коих для благосостояния народного несравненно более вреда, нежели пользы произойти может". Негодование автора вызвало упоминание КСЗ "духа времени" (требовавшего изменений в законодательстве), под которым "часто разумеется общее стремление к своевольству и неповиновению"; "подобных выражений к суждениям своим принимать" нельзя, так как "где правительство твердо и законы святы, там они управляют духом времени, а не дух времени - ими". Далее он отмечал: "В то время, когда мы слышим и видим, что почти все европейские державы вок-

стр. 115

руг нас мятутся и волнуются, наше благословенное отечество пребыло всегда и пребудет спокойно... На что ж перемены в законах, перемены в обычаях, перемены в образе мыслей?". Обращая внимание на революционные события в Европе 1820 г., он указывал: "И откуда сии перемены? - из училищ и умствований тех стран, где сии волнения, сии возмущения,... сии под видом свободы ума разливаемые учения, возбуждающие наглость страстей, наиболее господствуют! При таковых обстоятельствах, кажется, что если б и вподлинну нужно было сделать некоторые перемены, то не время о них помышлять". В заключение Шишков предложил проект, "яко не основанный на истинных началах, оставить без уважения", лишь подтвердив прежние законы на сей счет⁹.

Данная аргументация была типичной для консервативной точки зрения о попечительском характере помещичьей власти над крестьянами и выражала позицию значительной части русского дворянства, не желавшего ничего менять в системе крепостного права. Шишков действительно был идеологом этого направления, и такого деятеля явно не хватало консерваторам при обсуждении данного вопроса в Непременном совете в 1801 - 1802 годах. Оппозиция мнению царя на сей раз была очевидна.

22 ноября 1820 г. состоялось заседание Общего собрания Совета, где были заслушаны журнал Комиссии и мнение Департамента. Обсуждение носило бурный характер. В итоге Лопухин представил на рассмотрение следующий вопрос: "Должно ли ныне же приступить к решительному постановлению, или отложить оное на некоторое время, дабы гг. члены... могли обстоятельно изложить свои по оному мнения?". Кочубей предложил отложить решение вопроса на некоторое время для его дальнейшего изучения. Председатель с ним согласился, признав нужным представить со своей стороны "некоторые по сему предмету объяснения". Общее собрание согласилось перенести его рассмотрение до представления замечаний со стороны других членов Совета. Как писал позднее Шишков, после его выступления в Общем собрании "приметно было, что оное произвело весьма различные впечатления. Некоторые из членов молчали; другие с насмешкою улыбались; третьи сидели, надувшись... Но многие... с чувством живейшего одобрения и благодарности подходили ко мне и жали у меня руку, или шептали мне на ухо похвалу"¹⁰.

Между тем, КСЗ, рассмотрев на заседании 26 ноября замечания Департамента, осталась на прежних позициях, отметив, в частности, что "в нынешнее время и армянин, и татарин, и козак, и эстлянец, и лифлянец, и курлянец, и финлянец, и малороссиянин изъяты от личной продажи; а допускается продажа порознь одних только крестьян коренного русского племени". Комиссия полагала, что, "дабы истребить самый корень зла сего", нужно составить вместо частных указов "общий, все случаи объемлющий закон, основанный на коренных правилах нашего законодательства". Как указывал А. В. Курилкин, это мнение Комиссии уже официально готовилось Н. И. Тургеневым примерно с 10 ноября. Впоследствии оно, видимо, было дополнено Олениным и Лопухиным. Участие этих деятелей в составлении ответа Департаменту показательно. Видимо, к этому времени и настрой императора на создание данного закона еще не пропал.

Объяснения КСЗ были зачитаны на заседании Общего собрания 29 ноября 1820 года. В них, кроме высказанных выше соображений, прозвучало едкое замечание о том, что данный проект возник "не из училищ и умствований", а по воле императора", и в нем все основано на одних российских законах. При этом выражение "дух времени", против которого так ополчался Шишков, трактовалось в ответе Комиссии как "изъявление состояния какого-либо общества в нравственном отношении". На замечание Департамента относительно "училищ и умствований" тех стран, где происходили революционные события, авторы резонно указывали, что именно эти страны (Испания и Неаполитанское королевство) "не имеют училищ и весьма далеки от просвещения".

стр. 116

Шишков отмечал, что "по прочтении сей бумаги многие очевидными знаками и словами одобряли оную". Тогда сам Шишков обратился к председателю Совета с требованием разъяснить, "кем бумага сия писана и от кого внесена в Государственный совет?" В ответ на это Лопухин сказал, что "бумага написана им самим и от него внесена в Совет", на что Шишков заметил: "Ежели так, то желал бы я иметь сию бумагу, дабы, как частное мнение члена, изъявить мое частное же мнение; и готов просить о том, чтоб возражения наши... были напечатаны и отданы на суд целого света". Видимо, Шишков знал, что автором данного мнения был такой либерал, как Н. И. Тургенев, и именно на него был нацелен вопрос Лопухину. Показательна и угроза Шишкова отдать "на суд целого света" оба мнения, высказанные в Совете, чего, кстати, всегда опасался император. Как указывал А. И. Тургенев в письме С. И. Тургеневу от 1 декабря, "второе заседание по сему делу было еще шумнее. Положено ожидать мнений разных членов,... каждый полагает необходимым запрещение продажи людей и даже удобоисполнительным... Наше объяснение, братом писанное, было торжеством нашим, но перед кем торжествовать?... Нет ничего оскорбительнее для русского, как зрелище Государственного совета в сию минуту! Идут противу ясно изреченной воли Государя, священной для них, - но не в святом деле!"¹¹.

В журнале Общего собрания 29 ноября об этой дискуссии нет ни слова. Из него лишь явствует, что в прениях выступили несколько членов Совета. Так, обер-гофмейстер Ю. П. Литта высказался в пользу мнения Департамента, заявив, что если последует повеление монарха, нужно собрать мнения членов Совета и уже на этой основе создавать новый закон. Государственный контролер Б. Б. Кампенгаузен, соглашаясь с необходимостью принятия закона о запрещении продажи крестьян без земли, полагал, что проект Комиссии нуждается в доработке, а на первое время нужно ограничиться "приостановкой совершения купчих на продажу и уступку людей без земли, и только в том случае, если император пожелает производить дальнейшую разработку проекта". Лобанов-Ростовский, признавая существование продажи людей без земли, соглашался на ее запрещение впредь, предлагая в подобных случаях отбирать крестьян у помещиков "в казенное ведомство".

Н. И. Тургенев отмечал, что большинство Совета было на стороне проекта КСЗ, что "члены его не могли не сознавать, что мера сия, несмотря на свою незначительность, все же имела определенный смысл, ибо заставляла полагать, что правительство благосклонно относится к освобождению крепостных". Но было замечено, что "государь уже не думает об этом деле", и граф Кочубей, председательствовавший на заседании, "объявил после голосования, что считает необходимым еще раз рассмотреть проект в Министерстве внутренних дел. Совет предоставил решать председателю; тот завладел проектом, и больше о нем не было и речи". Как писал Шишков, граф Кочубей заявил о том, что нынешнее правительство всегда "поддерживало либеральные идеи, во всей Европе принятые", и заключил тем, что подаст свое мнение. "Выслушав его, сказал я: "Очень хорошо; в толь важном деле не худо знать доказательства той и другой стороны", а когда спросили у Кочубея, "скоро ли может он мнение свое представить? Тогда отвечал он: "Я не могу определить времени; может быть, через два, три, пять или более месяцев...". Этим дело и завершилось. Как указывалось в справке от 20 мая 1827 г. из Государственной канцелярии, "с 1820-го года началось сие общее дело о непродаже и незакладывании крестьян без земли и раздробительно от семей под именем дворовых людей", но "остановилось в Общем собрании Государственного совета по особому Высочайшему повелению"¹².

Приведем мнения историков по данному поводу. Как указывал И. Е. Энгельман, "Государственный совет высказался в самой резкой форме" против предложений Комиссии, "как против опасных новшеств, и присоединился к мнению Шишкова...". По мнению А. А. Корнилова, в Совете проект встретил "величайшее сопротивление и провалился". Предтеченский писал: "Совет похоронил проект в недрах своей канцелярии". Мироненко

стр. 117

отмечал, что решительный отпор высших сановников империи проекту заставил императора "отступить"¹³. Заметим, что тезис о резкой форме отказа Совета принять проект КСЗ не совсем соответствует картине событий.

Сам процесс обсуждения вопроса в высших правительственных сферах России в 1819 - 1820 гг. наводит на некоторые размышления. Во властной элите России выявилось несколько подходов к проблеме. Один из них представлен был братьями Тургеневыми, которые (в особенности Николай) выступали за радикальное решение вопроса, за эмансипацию крестьянства, а в данном случае за полное запрещение торговли людьми без земли. По-видимому, к этому склонялся вначале император и некоторые его приближенные, предположительно Лопухин и Оленин. Вторая позиция была представлена Милорадовичем и Кочубеем. Инициируя вопрос только о запрещении продажи людей с раздроблением семейств, они, видимо, были не против и полного ее запрета. Третью позицию отстаивали некоторые члены Совета, не возражая против запрета торговли людьми с раздроблением семейств, и только. Наконец, Шишков, Ланской и Пестель выступали за сохранение существующего положения. В процессе обсуждения проблемы братья Тургеневы и их союзники стремились к изданию закона о ликвидации всякого отчуждения людей без земли, а другая часть чиновников стремилась перевести обсуждение в плоскость только запрета продажи с раздроблением семейств, что им, в конечном счете, и удалось.

Показательно само возбуждение этого вопроса в эпоху Александра I, в которой можно выделить три полосы реформ: первые годы царствования, 1808 - 1811 гг. и 1816 - 1820 годы. В каждую из них данная проблема неизменно всплывала на поверхность. В начале царствования речь шла о полном запрете продажи людей без земли, и дело могло завершиться изданием закона по данному вопросу, будь у царя больше политической воли; в эпоху преобразований Сперанского были лишь подтверждены прежние акты на сей счет; а вот в третьей волне реформ данный вопрос был поднят лишь к концу ее, что, возможно, и обусловило неудачный для крепостных финал. К 1820 г. реформаторский запал Александра I ослаб, революционные события в Европе и выступление Семеновского полка были для решения проблемы неудачным фоном. Да и само обсуждение вопроса в итоге свелось к более скромной задаче - восстановить нормы петровского указа 1721 г. о непродаже крепостных без земли с раздроблением семейств.

Тем не менее, все выше сказанное не до конца отвечает на вопрос о том, почему в начале века Совет благожелательно ответил на идущее от императора предложение о запрещении продажи людей без земли, а в 1820 г. подобные идеи были встречены более холодно. Заметим, что состав Совета за это время изрядно расширился, и в нем было относительно меньше латифундистов и аристократов (не так заинтересованных в сохранении практики продажи людей без земли, как мелкое и среднее дворянство), что также не могло не сказаться на новом обсуждении вопроса. К тому же теперь в Совете присутствовал такой идеолог консерватизма, как Шишков, который сумел повести за собой других "крепостников". При этом проект решения вопроса о запрещении продажи людей без земли в 1820 г. прямо отвергнут не был, несмотря на афронт, который ему был оказан в Совете; но очевидно, что оппозиция проекту КСЗ со стороны некоторых членов Совета при сравнительно нейтральной позиции других деятелей заставила Александра I отказаться от его решения, оставив эту задачу своему преемнику.

Примечания

1. ШЕБУНИН А. Н. К истории борьбы по вопросу о продаже крестьян без земли. Архив истории труда в России. Кн. 6 - 7. Пг. 1923, с. 111; САФОНОВ М. М. Проблема реформ в правительственной политике России на рубеже XVIII и XIX вв. Л. 1988, с. 62 - 63.

стр. 118

2. Крестьянский вопрос в России (1796 - 1830 гг.): Дворянское общество и власть. Сб. документов. Т. I. Липецк. 2005, с. 338.

3. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 1149, оп. 2, д. 74 (1832 г.), л. 66 об, - 67 об.; оп. 1, д. 10 (1820 г.), л. 23, 35 - 35 об.; Архив Государственного совета. Царствование императора Александра I. 1810 - по 19 ноября 1825 г. Т. IV: Журналы по делам Департамента Законов. (АГС). Ч. II. СПб. 1874, стб. 323 - 326; СЕМЕВСКИЙ В. И. Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX в. Т. I. СПб. 1888, с. 494.

4. РГИА, ф. 1149, оп. 1, д. 10 (1820 г.), л. 8 - 13 об., 17 - 22 об., 39 - 39 об.; МИРОНЕНКО С. В. Самодержавие и реформы: Политическая борьба в России в начале XIX в. М. 1989, с. 139.

5. ТУРГЕНЕВ Н. И. Россия и русские. М. 2001, с. 215, 697; ШЕБУНИН А. Н. Ук. соч., с. 118; Архив братьев Тургеневых. Дневники и письма Н. И. Тургенева за 1816 - 1824 гг. (АБТ). Т. 3. Пг. 1921, с. 222 - 224.

6. РГИА, ф. 1149, оп. 1, д. 10 (1820 г.), л. 36, 37 - 37 об., 40 - 40 об.; АГС. Т. IV. Ч. II, стб. 327; АБТ. Вып. 5. Т. 3, с. 224; ШЕБУНИН А. Н. Ук. соч., с. 118 - 119.

7. РГИА, ф. 1149, оп. 1, д. 10 (1820 г.), N 18, л. 69 - 88; Институт русской литературы (Пушкинский Дом) (ИРЛИ), ф. 309, д. 1069, л. 1 - 6; АБТ. Т. 3, с. 484 - 486; ТУРГЕНЕВ Н. И. Ук. соч., с. 697; АГС. Т. IV. Ч. II, стб. 327 - 331; ШИШКОВ А. С. Записки, мнения и переписка адмирала А. С. Шишкова. Т. II. Berlin. 1870, с. 112 - 115; МИРОНЕНКО СВ. Ук. соч., с. 139 - 140.

8. РГИА, ф. 1149, оп. 1, д. 10 (1820 г.), л. 331 - 333; ТУРГЕНЕВ Н. И. Ук. соч., с. 213 - 214, 217; СЕМЕВСКИЙ В. И. Ук. соч. Т. I, с. 468; ШЕБУНИН А. Н. Ук. соч., с. 124; ПРЕДТЕЧЕНСКИЙ А. В. Очерки общественно-политической истории России в первой четверти XIX в. М. -Л. 1957, с. 352.

9. ШИШКОВ А. С. Ук. соч., с. 117 - 132; АГС. Т. IV. Ч. II, стб. 331 - 339; ШЕБУНИН А. Н. Ук. соч., с. 126 - 127.

10. РГИА, ф. 1149, оп. 1, д. 10 (1820 г.), л. 127 - 127 об.; ШИШКОВ А. С. Ук. соч., с. 132.

11. ИРЛИ, ф. 309, оп. 1, д. 1069, л. 7 - 19; д. 2379, л. 82, 88 - 88 об.; РГИА, ф. 1149, оп. 1, д. 10 (1820 г.), л. 91 - 92 об., 93 - 123 об.; Древняя и Новая Россия. 1876. Т. III. N 9, с. 67 - 73; АБТ. Т. 3, с. 248, 251; ТУРГЕНЕВ Н. И. Ук. соч., с. 697; ШЕБУНИН А. Н. Ук. соч., с. 127; ШИШКОВ А. С. Ук. соч., с. 132 - 133.

12. АГС. Т. IV. Ч. II, стб. 341 - 348; ТУРГЕНЕВ Н. И. Ук. соч., с. 215 - 217; ШИШКОВ А. С. Ук. соч., с. 133 - 134; РГИА, ф. 1149, оп. 1, д. 10 (1820 г.), л. 355 об.

13. ЭНГЕЛЬМАН И. Е. История крепостного права в России. М. 1900, с. 231; КОРНИЛОВ А. А. Курс истории России XIX в. Ч. I. М. 1912, с. 225; ПРЕДТЕЧЕНСКИЙ А. В. Ук. соч., с. 355; МИРОНЕНКО С. В. Ук. соч., с. 141.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - А. Н. ДОЛГИХ:

Комментарии: