Член-корреспондент АН СССР Ю. А. Писарев

Одним из кардинальных, но недостаточно изученных является вопрос об отношениях между царской Россией и Турцией в годы, предшествовавшие первой мировой войне и в самом ее начале, когда последняя еще не вступила в войну и царское правительство было заинтересовано в ее нейтралитете. Этот вопрос важен в научном плане, потому что новые документальные источники позволяют внести коррективы в установившиеся представления, и в политическом - вследствие того, что его освещение опровергает ставшую уже традиционной версию буржуазной историографии об ответственности России за начало войны с Турцией. В таком ключе после окончания первой мировой войны и в 20 - 30-е годы писало подавляющее большинство западных историков¹ , а из современных исследователей - Д. Гейер, Х. Линке (ФРГ), Р. Крэмптон (Великобритания), А. Каннигэм и другие² .

Среди советских исследователей долгое время господствовала точка зрения о стремлении царизма решить проблему черноморских проливов на путях войны, но в дальнейшем, после появления работ, опиравшихся на более широкую источниковую базу, в историографии утвердилась концепция, согласно которой царское правительство отдавало предпочтение в турецкой политике мирным отношениям³ .

Настоящая статья посвящена именно этому вопросу. Она охватывает период т. н. нового курса П. А. Столыпина - В. Н. Коковцова - С. Д. Сазонова (январь 1908 - ноябрь 1914 г.), когда царская Россия после поражения в войне с Японией ориентировалась на активизацию своей политики на Балканах и на Ближнем Востоке.

Черноморские проливы играли важную роль в политике империалистических государств Европы. Значение этой проблемы для России возрастало по мере развития капитализма, прежде всего на юге стра-

¹ Granvill F. Russia, the Balkans and the Dardanelles. Lnd. 1915; Helfferich K. Die deutsche Turkenpolitik. Brl. 1921; Howard H. The Partition of Turkey. A Diplomatic History 1913 - 1923. University of Oklahoma. 1931; Muhlmann C Der Eintritt der Turkei in den Weltkrieg. - Berliner Monatshefte, 1934, N 11; Gooch G. Before the War. Studies in Diplomacy. Vol. 1 - 2. Lnd. 1938.

² Geyer D. Der russische Imperialismus. Studien iiber den Zusammenhang von innerer und auswartiger Politik. 1860 - 1914. Gottingen. 1977; Linke H. Das zaristische Russland und der Erste Weltkrieg. Diplomatic und Kriegsziele. 1914 - 1917. Munchen. 1982; Crampton R. The Balkans as a Bufer in German Foreign Policy. 1912 - 1914. - Slavonic and East European Review, 1977, vol. 55, N 3; Cunnigham A. The Wrong Horse: A Study of Anglo-Turkish Relations before the World War. Oxford. 1965; Trumpper U. Turkey's Entry into World War. - Journal of Modern History, vol. 34, N 4, 1962.

³ Покровский М. Н. Как русский империализм готовился к войне. - Большевик, 1924, N 9; Захер Я. М. Константинополь и проливы. - Красный архив, 1924, т. 7; История дипломатии. Т. 2. М. 1963 (автор тома В. М. Хвостов); Нотович Ф. И. Дипломатическая борьба в годы первой мировой войны. Т. 1. М. 1947; Шацилло К. Ф. Русский империализм и развитие флота накануне первой мировой войны (1906 - 1914 гг.). М. 1968.

стр. 27

ны. Накануне первой мировой войны Россия вывозила через Босфор и Дарданеллы почти половину (47%) промышленной и торговой продукции, в том числе две трети товарного хлеба⁴. Проливы открывали путь к балканскому и ближневосточному рынкам. "Пора признать, - писал П. Б. Струве, - что для создания Великой России есть только один путь - направить все силы на ту область, которая действительно доступна ее реальным влияниям. Это весь бассейн Черного моря, т. е. все европейские и азиатские страты, "восходящие" к Черному морю. Здесь для нашего неоспоримого хозяйственного и экономического господства есть настоящий базис: люди, каменный уголь, железо... Основой русской внешней политики должно быть, таким образом, экономическое господство в бассейне Черного моря". Царский министр иностранных дел Сазонов, обосновывая политику в отношении проливов, писал Николаю II 23 ноября 1913 г.: "Владеющий проливами имеет ключ для наступательного движения в Малую Азию и для гегемонии на Балканах"⁵ .

Стратегическое значение проливов для России было связано также с необходимостью прикрывать ее береговую линию (свыше 2 тыс. км) на Черном море; одновременно они могли служить выходом ее военно-морскому флоту в Средиземное море. Роль проливов особенно возросла после русско-японской войны 1904 - 1905 гг. "Россия, - заявил министр иностранных дел А. П. Извольский своему австро-венгерскому коллеге А. Эренталю во время их встречи в Бухлау 8 сентября 1908 г., - потеряла Маньчжурию с Порт-Артуром и, следовательно, выход к морю на Востоке. Отныне основой для расширения военного и морского могущества России является Черное море. Отсюда Россия должна получить выход в Средиземное море"⁶ .

О пересмотре статуса проливов как цели Петербурга неоднократно заявляли царь и его ближайшее окружение. "Моей мыслью всегда было: Проливы! - сказал Николай II личному представителю Вильгельма II при императорском дворе в Петербурге Т. Гинце. - Я говорил об этом его величеству (Вильгельму II. - Ю. П.) в Бреслау в 1897 г. Я думаю об этом в последнее время и я никогда не изменял своих убеждений"⁷ . Ту же точку зрения разделяли великий князь Николай Николаевич и военный министр В. А. Сухомлинов, министр торговли и промышленности С. И. Тимашев, начальник царской военно-походной канцелярии В. Н. Орлов, директор Азиатского (1-го политического) департамента МИД Г. Н. Трубецкой и многие другие сановники. Водружение креста на мечети Айа-Софии в Константинополе символизировало программные внешнеполитические требования панславистов и различных политических партий от кадетов до черносотенцев⁸ .

Однако были ли эти планы реальными? Захват Босфора и Дарданелл требовал слишком больших сил. Между тем была очевидна неподготовленность России к войне. "Военное могущество самодержавной России оказалось мишурным, - писал В. И. Ленин. - Царизм оказался помехой современной, на высоте новейших требований стоящей организации военного дела". Вместе с тем Ленин подчеркивал агрессивность царизма, его стремление овладеть проливами, Константинополем, Гали-

⁴ См. Проливы. М. 1923, с. 62 - 63.

⁵ Струве П. Б. Великая Россия. - Русская мысль, 1908, N 1, с. 146; Шебунин А. Н. Россия на Ближнем Востоке. Л. 1926, с. 97; АВПР, ф. Политический архив (ПА), д. 134, л. 66.

⁶ Цит. по: Писарев Ю. А. Великие державы и Балканы накануне первой мировой войны. М. 1985, с. 43.

⁷ Lambsdorff G. Die Militarbevollmachtigten Kaiser Wilhelms II. am Zarenhoffe 1904 - 1914. Brl. 1937, S. 316.

⁸ См. Гришина М. И. Империалистические планы кадетской партии по вопросам внешней политики России. 1907 - 1914. - Ученые записки Московского пединститута им. В. И. Ленина. 1967, вып. 286.

стр. 28

цией⁹ . В полной мере это выявилось во время первой мировой войны, когда были сформулированы военные цели российского империализма. В литературе уже рассматривалась вся сложность ситуации, в которой царское правительство пыталось решить проблему проливов¹⁰ . В отношениях с Турцией оно вынуждено было учитывать три фактора: свою неподготовленность к войне с Портой, за спиной которой стояла Германия, ненадежность возможных союзников, прежде всего Англии, которая, несмотря на данные России обещания, стремилась не допустить ее к проливам, а также угрозу революции в случае вступления России в войну. Морской министр И. К. Григорович по поводу первого из этих факторов писал: "В ближайшие годы России желательна отсрочка ликвидации Восточного вопроса при строгом соблюдении политического статус-кво". При этом он ссылался на неготовность России к войне и слабость Черноморского флота, который не мог рассчитывать на успех операций против Турции, не говоря уже о Германии. Григорович писал, что выполнение программы строительства военно-морских сил, принятой правительством в 1911 -1912 гг., может быть завершено в лучшем случае через 5 - 6 лет, и предупреждал, что без этого Россия не может надеяться на победу в морской войне¹¹ .

Морской генеральный штаб (МГШ) обращал внимание правительства и на второй фактор - позицию Англии, которая еще с 90-х годов XIX в. обещала свое содействие в пересмотре статуса проливов (в обмен на компенсации в Персии и других районах Азии), но не собиралась выполнять свои обещания на деле¹² и не стала "связывать себе руки" формальным обязательством помогать России¹³ . Американский историк Р. Черчилль привел материалы, свидетельствующие о том, что Великобритания и не намеревалась идти навстречу царскому правительству в вопросе о проливах¹⁴ . Аналогичный вывод сделал и МГШ, проанализировав английскую политику за 1907 - 1912 годы. "Можно быть совершенно уверенным, - говорилось в его докладе царю, - в том, что Англия сделает все от нее зависящее... для того, чтобы помешать России стать твердой ногой на берегах Архипелага"¹⁵ . Стратегические интересы британского империализма в этом вопросе сжато охарактеризовал известный в ту пору публицист Дж. Бакер. "Балканы и Малая Азия, - писал он, - занимают самую важную стратегическую позицию в мире. Они представляют собой ядро и центр Старого Света, разделяют и одновременно связывают три материка: Европу, Азию и Африку... Балканы и Турция могут быть использованы Англией для ведения войны, а также для торговли. Они расположены в месте, откуда можно угрожать и вести нападение против трех континентов"¹⁶ .

Накануне первой мировой войны Англия выдвинула проект интернационализации проливов, подрывавший суверенитет Турции и косвенно направленный против России. Управление Босфором и Дарданеллами, согласно проекту, передавалось международной комиссии, а фактически - Великобритании, самой сильной в то время морской державе. Царское правительство отклонило это предложение, предпочитая, что-

⁹ Ленин В. И. ПСС. Т. 9, с. 156; т. 26, с. 241, 273, 318.

¹⁰ Нотович Ф. И. Ук. соч., с. 82 - 103; Силин А. С. Экспансия германского империализма на Ближнем Востоке накануне первой мировой войны. М. 1976.

¹¹ Григорович - Сазонову, 20.XII.1913 (ЦГВИА СССР, ф. 2000, оп. 1, д. 631, л. 22).

¹² Пономарев В. Н. Русско-английские отношения 90-х годов XIX в. В кн.: Исторические записки. Т. 99, с. 342 - 349; Гришина М. И. Ук. соч.; Остальцева А. Ф. Англо-русское соглашение 1907 года. Саратов. 1977.

¹³ Тейлор А. Борьба за господство в Европе. 1848 - 1918. М. 1958, с. 450.

¹⁴ Churchill R. The Anglo-Russian Convention of 1907. Chicago. 1939, p. 157. См. также: Гришина М. А. Ук. соч., с. 178, 182.

¹⁵ ЦГАВМФ СССР, ф. 418, оп. 1, д. 4289, л. 76.

¹⁶ ЦГИА СССР, ф. 776, оп. 32, д. 132, л. 311.

стр. 29

бы проливы сохранились за Турцией. "Турция, - писал Сазонов в докладе царю 23 ноября 1912 г., - не слишком сильное и не слишком слабое государство, не способна угрожать нам и в то же время вынуждена считаться с более сильной Россией"¹⁷ . Как пояснял МГШ, "для России лучше иметь на Босфоре и Дарданеллах турецкие пушки, чем видеть там представителей международной интернационализации"¹⁸ .

В балкано-ближневосточной политике царское правительство встречало противодействие также и Франции¹⁹ . Ближний Восток, по словам Сазонова, "был той областью, где даже после вступления России и Франции в союзные отношения нам не всегда удавалось достигнуть полного согласования наших политических взглядов и целей"²⁰ . Это отсутствие "полного согласования" Генеральный штаб оценивал более определенно. В преамбуле к "Плану обороны России на случай общеевропейской войны" (1912 г.) говорилось: "Современная политика Франции ясно показывает, что прежде всего она будет считаться с собственными интересами, а не с интересами союза"²¹ .

На внутриполитический фактор обратил внимание председатель Совета министров Столыпин при обсуждении балкано-ближневосточной программы правительства в Особом совещании 21 января 1908 года. "Новая мобилизация в России придала бы силы революции, из которой мы только что начали выходить, - заявил он. - В такую минуту нельзя решаться на авантюры"²² .

Таковы были главные причины, заставившие царское правительство взять курс не на обострение, а на нормализацию отношений с Турцией. Учитывалось также, что в ней имеются силы, заинтересованные в сближении с Россией и опасавшиеся порабощения страны германским империализмом. Аннексия Австро-Венгрией бывших турецких провинций Боснии и Герцеговины (1908 г.) вызвала охлаждение отношений Турции с союзницей Германии Австро- Венгрией. Война Турции с другим членом Тройственного союза - Италией также, казалось, способствовала укреплению позиций России в ее отношениях с Османской империей²³ .

Царское правительство надеялось, что ему удастся добиться сближения Турции с балканскими государствами и создать на этой основе военно-политический блок, направленный против Австро-Венгрии, а в перспективе - и против Германии²⁴ . Были намечены две программы формирования этого блока: минимальная и максимальная. Первая предусматривала создание Балканского союза из Болгарии, Сербии, Черногории и Греции, а вторая - еще и Турции, и Румынии. Максимальная программа была более трудной: Турция находилась под сильным влиянием Германии, Румыния же и формально состояла в Центральной коалиции. Надежды возлагались на изменение ориентации этих государств. Четырнадцать правительственных переворотов, происшедших в Турции за какие-нибудь пять лет, свидетельствовали о неустойчивости внутриполитического положения этой страны²⁵ ; из-за

¹⁷ АВПР, ф. ПА, д. 134, л. 66.

¹⁸ Красный архив, 1924, т. 7, с. 33.

¹⁹ См.: Бовыкин В. И. Русско-французские противоречия на Балканах и на Ближнем Востоке накануне первой мировой войны. В кн.: Исторические записки. Т. 59; Боев Ю. А. Ближний Восток во внешней политике Франции (1898 - 1914). Киев. 1964.

²⁰ Сазонов С. Д. Воспоминания. Берлин. 1927, с. 266, 302 - 303.

²¹ ЦГВИА СССР, ф. 2000, оп. 2, д. 1079, л. 2.

²² Цит. по: Шебунин А. Н. Ук. соч., с. 93 - 97.

²³ См. Яхимович З. П. Итало-турецкая война. 1911 - 1912. М. 1967.

²⁴ См. Писарев Ю. А. Балканский союз и Россия. - Советское славяноведение, 1985, N 3.

²⁵ Подробнее см.: Алиев Г. З. Турция в период правления младотурок (1908- 1918). М. 1972.

стр. 30

Трансильвании в Румынии были сильны антиавстрийские настроения, и дело шло к ее сближению с державами Тройственного согласия²⁶ .

В рамках этих программ царизм предполагал решить и проблему проливов. При этом предусматривалось две возможности: восстановление на новой основе Ункяр-Искелесийского договора 1833 г. России с Турцией, который позволил бы России участвовать в обороне проливов, либо пересмотр дипломатическим путем Лондонской морской конвенции 1871 г. о проливах, фактически запрещавшей русским военным кораблям проход через Босфор и Дарданеллы. Исходя из планов создания всебалканского союза, царское правительство поднимало вопрос об изменении статуса проливов в пользу не только России, но и других государств - Болгарии, Греции и Румынии, а также Сербии и Черногории. Для них это имело большое политическое и экономическое значение.

Однако решение проблемы в значительной мере зависело от Порты, которая вопреки утверждению турецкого реакционного историка И. Курата, не ограничивалась ролью "пассивного наблюдателя"²⁷ , а вела активную политику, вступив в конце концов в тайный антирусский союз с Германией, и уже участвовала в трех военных конфликтах: в 1911 - 1912 гг. - с Италией, в 1912 - 1913 гг. - с Балканским союзом, в 1913 г. - с Болгарией. Прибытие в 1913 г. в Константинополь германской военной миссии генерала Лимана фон Сандерса в корне изменило ситуацию в районе проливов, заставив царское правительство внести коррективы в свою политику.

В целом же "новый курс" Сазонова - Коковцова был ориентирован на поддержание мира с Турцией. Рассматривая обстоятельства возникновения нового направления во внешней политике России на Балканах и на Ближнем Востоке, некоторые историки²⁸ связывают эти изменения с именем министра иностранных дел Извольского, который уже в 1906 г. призвал к пересмотру политики своих предшественников А. Б. Лобанова-Ростовского и В. Н. Ламздорфа и пытался направить усилия к ревизии статуса проливов. Извольский пустил в обращение фразу: "Вернем Россию в Европу", что означало перенесение усилий с Дальнего Востока на европейские страны и Ближний Восток. Министр надеялся на возможность изменить ограничительные статьи Лондонской морской конвенции 1871 г. о проливах. Однако Извольский, как показала М. И. Гришина²⁹ , продолжал придерживаться старой тактики: соглашения с Австро-Венгрией о разделе Балкан на сферы влияния, рассчитывая, что в русскую сферу попадут проливы, и одновременно - давления на Турцию, хотя изменившаяся международная обстановка диктовала иные методы решения проблемы.

Существенные коррективы в эту политику внесло Особое совещание 21 января 1908 г., которое и заложило основы "нового курса". С критикой внешнеполитических принципов Извольского на этом совещании выступил Столыпин, ранее соглашавшийся с министром по ряду пунктов. Он прежде всего подверг сомнению ту часть внешнеполитической программы, которая допускала возможность конфронтации России с Турцией. "Иная политика, кроме строго оборонительной, была бы в настоящее время бредом ненормального правительства, и она повела

²⁶ Виноградов В. Н. Внешнеполитическая ориентация Румынии накануне первой мировой войны. - Новая и новейшая история, 1960, N 5; Кросс Б. Б. Предпосылки отхода Румынии от Тройственного союза накануне первой мировой войны. - Вопросы истории, 1971, N 10.

²⁷ Kurat J. T. How Turkey Drifted into World War. In: Studies in International History. Medlecott. 1967.

²⁸ См., напр., Бестужев И. В. Борьба в России по вопросам внешней политики. 1906 - 1911. М. 1961, с. 180 - 182.

²⁹ Гришина М. И. Черноморские проливы во внешней политике России. 1904 - 1907 гг. В кн.: Исторические записки. Т. 99.

стр. 31

бы за собой опасность для династии", - заявил Столыпин. Он привел три аргумента: неподготовленность России к войне, неблагоприятная международная обстановка, не позволяющая ставить вопрос о проливах с позиции силы, и угроза нового революционного подъема в России. План Извольского он назвал "рычагом без точки опоры", указав на необходимость создать сначала достаточный военный потенциал и лишь тогда диктовать свои условия Турции. "России, - сказал он, - нужна "передышка", после которой она укрепится и снова займет принадлежащий ей ранг великой державы". Особое совещание поддержало Столыпина, отклонив план Извольского. Совет государственной обороны также пришел к выводу о необходимости "избегать таких действий, которые могут вызвать политические осложнения", и высказался за решение проблемы проливов дипломатическим путем³⁰ .

Правительство дезавуировало решение, принятое на встрече Извольского с Эренталем в Бухлау о согласии России на аннексию Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины, а 21 октября Столыпин представил царю доклад, в котором предлагалось отменить режим капитуляций и обременительную для Турции систему экстерриториальности почтового сообщения, а также считать погашенной ее финансовую задолженность России в размере 500 млн. франков. Взамен турецкое правительство, по расчетам Столыпина, должно было признать независимость Болгарии и начать переговоры с Петербургом об изменении статуса проливов³¹ . По свидетельству российского посла в Турции Н. В. Чарыкова, эта программа в принципе встретила понимание в Константинополе³² . Турецкое правительство официально признало болгарскую монархию, что открывало путь для их сближения; по-видимому, не исключалась возможность вступления Турции в состав всебалканского союза³³ . Царская дипломатия, преследуя те же цели, повела кампанию по налаживанию отношений с Турцией других балканских государств.

Важным событием того периода был т. н. демарш Чарыкова, обстоятельно исследованный в трудах И. С. Галкина³⁴ . Выполняя неофициальные указания товарища министра иностранных дел А. А. Нератова, посол в частном порядке предложил великому визирю Саидпаше заключить русско-турецкое соглашение, в известной мере повторяющее Ункяр-Искелесийский оборонительный договор 1833 года. Россия, по этому проекту, обязывалась поддерживать существующее положение в районе проливов, а Турция соглашалась не препятствовать проходу через них русских военных судов. Против программы Чарыкова выступили и Англия, и Франция (скрытно), и Германия, которая ранее на словах обещала России свою поддержку в решении проблемы проливов³⁵ . Особые усилия для срыва плана Нератова - Чарыкова приложил посол Германии в Константинополе А. Марешаль фон Биберштейн, убедивший министра иностранных дел Турции отклонить план Чарыкова. "Если бы России удалось достичь этой цели, - телеграфировал он в Берлин, - это было бы ошеломляющим успехом для славянства и тяжелым ударом для германизма в Турции"³⁶ .

³⁰ Цит. по: Шебунин А. Н. Ук. соч., с. 93 - 97.

³¹ ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 4, д. 641, лл. 10 - 11.

³² Tcharykow N. V. Reminiscences of Nisolas II. - The Contemporary Review, 1928, vol. 134, N 754, p. 445.

³³ Statelova E. Sur la question des relations Bulgaro-Turques an cours de la periode 1909 - 1911. - Etudes Balkaniques. T. 5. Sofia, 1970, pp. 433 - 440.

³⁴ Галкин И. С. Демарш Чарыкова в 1911 г. и позиция европейских держав. В кн.: Из истории общественных движений и международных отношений. М. 1957. См. также: Международные отношения в эпоху империализма (МОЭИ). Т. 18, ч. 2. М. -Л. 1938, N 570.

³⁵ British Documents on the Origins of the War. 1898 - 1914 (BD). Vol. 9. Lnd. 1933, N 336; Documents diplomatiques Francais (1871 - 1914) (DDF). 3^me serie. T. 14, N 443.

³⁶ Die Grosse Politik der Europaischen Kabinette (GP), Bd. 30, N10998. S. 242 - 245.

стр. 32

После отставки Чарыкова ту же линию вел новый посол России в Турции М. Н. Гире. В литературе 20-х годов его называли сторонником захвата проливов военной силой и противником "нового курса" Сазонова³⁷ , но это не подтверждается документами. Отношение Гирса к этому вопросу можно проследить по его замечаниям на меморандум советника МИД М. А. Таубе, составленный еще в 1905 году. Отвергая предложение последнего подготовить десант в Босфор, Гире считал такое решение задачи "весьма спорным с точки зрения общей политики". Кроме того, писал он, захват проливов "равнозначен изгнанию турок из Европы после кровопролитной войны, причем можно быть заранее уверенным, что европейские державы никогда не допустят замены турецкой власти в проливах русской"³⁸ .

Большое внимание Гире уделял экономическим связям с Турцией. Это дело было нелегким, т. к. по сравнению с Англией, Францией, Германией и другими странами Запада Россия имела весьма слабые позиции на турецком рынке. Она находилась на 7 - 8-м месте по экспорту и импорту, а ее капиталовложения в экономику Турции были минимальными³⁹ . Впервые царское правительство активизировало свою экономическую политику в Османской империи в период Боснийского кризиса 1908 - 1909 гг., воспользовавшись бойкотом в Турции австро-венгерских товаров, затем предприняло аналогичные усилия во время итало-турецкой войны 1911 -1912 годов⁴⁰ . Через неделю после начала этой войны, 2 октября 1911 г., Коковцов возбудил вопрос о том, чтобы воспользоваться обстановкой для расширения торговли с Турцией. В связи с этим торгово-промышленное ведомство образовало специальную комиссию для изучения ближневосточного рынка, в состав которой вошли представители нефтяной, горной, мукомольной, сахарной и лесной промышленности, а также крупнейших банков. В ноябре 1911 г. было созвано Особое совещание, наметившее ряд мероприятий: понизить железнодорожные тарифы и пароходные фрахты на товары турецкого происхождения; установить прямое железнодорожное сообщение между обеими странами; упростить таможенные формальности и расширить таможенные льготы для турецких товаров⁴¹ .

В феврале 1912 г. в Одессе было создано юго-западное отделение Российской экспортной палаты. "Мы должны развивать, культивировать Восток, не допуская на него иностранных конкурентов", - призывал председатель палаты М. В. Довнар-Запольский⁴² . В Турции открыли свои филиалы Русский для внешней торговли и Русско-Азиатский банки, причем последний установил связи с Национальным банком Турции и, купив у Салоникского банка часть его акций, ввел своих представителей в состав его совета. На рынки Балкан и Ближнего Востока проникли компания "Треугольник", банк братьев Маврокордато, вложивший капитал в угольные шахты и медные рудники, банк А. И. Манташева, фирма "Братья Нобель" и другие⁴³ .

В октябре 1913 г. был подписан торговый договор, обеспечивавший участие российского капитала в турецких монополиях по добыче нефти,

³⁷ См. Захер Я. М. Ук. соч., с. 45 - 47.

³⁸ Цит. по: Хвостов В. М. Царское правительство о проблеме проливов 1898- 1911 гг. - Красный архив, 1933, т. 61, с. 135 - 140.

³⁹ ЦГИА СССР, ф. 23, оп. 18, д. 241, лл. 250 - 253; Лисенко В. К. Ближний Восток как рынок сбыта русских товаров. СПб. 1913, с. 1 - 30.

⁴⁰ ЦГИА СССР, ф. 22, оп. 3, д. 131, лл. 52 - 53; ф. 909, оп. 1, д. 403, л. 24.

⁴¹ См. Писарев Ю. А. Великие державы и Балканы накануне первой мировой войны, с. 52 - 54.

⁴² Довнар-Запольский М. В. Русский вывоз и мировой рынок. Киев. 1914, с. 1.

⁴³ Новичев А. Д. Очерк экономики Турции до мировой войны. М. 1937, с. 236; МОЭИ. Т. 2. М. -Л. 1933, с. 385. Подробнее см.: Никонов А. Д. Вопрос о Константинополе и проливах во время первой мировой войны. Канд. дисс. М. 1948, с. 23 - 37.

стр. 33

производству сахара, спичек, папиросной бумаги и многих других товаров. В Константинополе был создан русско-турецкий комитет для разработки программы экономического и культурного сотрудничества Турции с Россией, подписано новое соглашение с Турцией о железнодорожном строительстве. Связи России с Турцией, писал Гире, развиваются "при общем уважении совместных интересов". Он полагал, что достигнутое соглашение будет иметь для России и стратегическое значение. Было предусмотрено строительство железных дорог русскими подрядчиками от Эрзингяна и Хапура - Диарбекира к границам России, что, как ожидалось, должно было ослабить значение железных дорог, прокладываемых на северо-востоке Турции французами⁴⁴ .

В период Балканских войн 1912 - 1913 гг. начался новый, крайне сложный этап отношений России с Турцией. С одной стороны, Россия, являвшаяся покровительницей и верховным арбитром Балканского союза, была заинтересована в его успехах, с другой - столкновения между Турцией и Балканским союзом, а во время Второй Балканской войны - Турции с Болгарией разрушали планы царского правительства, стремившегося создать всебалканский союз. Россия была противницей этих войн, пыталась сгладить межбалканские противоречия и примирить противников, а когда это не удалось, объявила нейтралитет и прекратила выдачу военной субсидии Черногории, на время прервав действие русско-черногорской секретной военной конвенции 1910 года. 15 ноября 1912 г. Сазонов писал послу во Франции Извольскому: "Для России, оставшейся в стороне во время войны, представится возможность, с одной стороны, упрочить свое влияние среди балканских государств, со включением в их число, если возможно, Румынии, а с другой стороны, укрепить свое положение относительно Турции, которой придется, более чем когда-либо, считаться с нашим к ней отношением"⁴⁵ . Эта линия позволяла России предотвратить вмешательство в военный конфликт Австро-Венгрии, которая ожидала лишь благоприятного момента для нападения на Сербию⁴⁶ . "Ценность наших нынешних отношений с венским кабинетом, - указывал Сазонов Извольскому 10 октября того же года, - обусловливается главным образом возможностью сойтись на условии чисто отрицательного характера, а именно, невмешательства в войну с своекорыстными целями"⁴⁷ .

Те же мотивы лежали в основе позиции царского правительства по вопросу о принципе статус-кво. До начала балканских войн оно настаивало на сохранении незыблемости государственных границ балканских монархий, т. к. опасалось, что в случае победы Турции или вмешательства в войну Австро-Венгрии будут ущемлены территориальные права балканских государств. Когда же стала ясна победа Балканского союза в войне, Россия первой из великих держав выступила с предложением пересмотреть устаревшие статьи Берлинского трактата 1878 г. о границах балканских стран, имея в виду воссоединить с ними территории Европейской Турции, населенные народами, единоплеменными с балканскими. "Статус-кво мертв и похоронен", - заявил Сазонов сербскому посланнику в Петербурге Д. Поповичу 24 октября 1912 г., на следующий день после победы сербских войск над турками под Куманово⁴⁸ .

Вместе с тем петербургский кабинет был противником такого раз-

⁴⁴ См. Константинополь и проливы. Т. 1. М. 1925, с. 61 - 64.

⁴⁵ ЦГИА СССР, ф. 105, оп. 1, д. 193, л. 9.

⁴⁶ 5 декабря 1912 г. начальник генерального штаба Австро-Венгрии генерал К. фон Гетцендорф обратился к императору с предложением начать военный поход против Сербии "несмотря ни на что" (Chumencky L. Erzherzog Franz-Ferdinand. Wien. 1929. S. 138).

⁴⁷ АВПР, ф. Комиссия по изданию документов эпохи империализма (Комиссия), оп. 910, д. 1079, л. 140.

⁴⁸ АВПР, ф. Комиссия, оп. 910, д. 194, л. 11.

стр. 34

дела "турецкого наследства", при котором Турция лишилась бы проливов или утратила часть своих основных территорий. 18 октября 1912 г. Сазонов известил посланников России, аккредитованных в балканских странах, что правительство будет готово отступиться от принципа статус-кво на Балканах при трех условиях: отказ великих держав от территориальных приобретений в этом регионе; признание балканскими государствами принципа равновесия сил и соблюдение ими достигнутой ранее договоренности не прибегать к военному переделу вновь приобретенных земель; сохранение за Турцией суверенитета над проливами и прилегающей территорией⁴⁹ .

Поражение Турции в Первой Балканской войне побудило германское и австро- венгерское правительства приступить к составлению секретных планов о разделе не только европейских, но и азиатских территорий Османской империи. Новый посол Германии в Константинополе Г. Вангенгейм во второй половине января 1913 г. писал: "Малая Азия уже теперь во многих отношениях похожа на Марокканскую империю до Алжесирасской конференции: быстрее, чем думают, на повестку дня может стать вопрос о ее разделе... Если мы не хотим при этом разделе остаться с пустыми руками, то мы должны уже теперь прийти к взаимному согласию с заинтересованными державами, а именно с Англией". Того же мнения придерживался канцлер Германии Т. Бетман-Гольвег. Он предложил немецкому послу в Лондоне М. Лихновскому выяснить позицию Э. Грея⁵⁰ .

Царское правительство, напротив, было заинтересовано в неприкосновенности малоазиатских территорий Османской империи. "Скорое распадение Турции не может быть для нас желанным", - говорилось в записке Сазонова царю от 23 ноября 1912 года⁵¹ . Попытки Австро-Венгрии и Германии вовлечь Россию в раздел Балкан и Ближнего Востока на сферы влияния (предлагая ей контроль над проливами в обмен на согласие передать Центральным державам контроль над западными Балканами) не имели успеха. 16 ноября 1912 г. Сазонов, сообщая об этих предложениях Извольскому, предупреждал его об опасности: весь расчет Вены и Берлина, писал он, строится на попытке подорвать доверие Балканского союза и Турции к России; Австро-Венгрия "хочет получить свободу рук на западе Балкан", выдвигая иллюзорную для России приманку в районе проливов. "Мы не можем становиться на почву компенсаций, которые невыгодно отразились бы на положении балканских государств". Сазонов подчеркивал, что позиция России в отношении Турции остается в силе: проливы и достаточная для их обороны зона на Балканском полуострове должны принадлежать Турции⁵² .

Для понимания стратегии Петербурга в тот период важны предложения России по пересмотру системы оттоманского долга⁵³ . После поражения в Первой Балканской войне Турция потеряла ряд территорий на Балканском полуострове, и перед державами-кредиторами встал вопрос, как быть с оттоманским долгом. Еще в декабре 1912 г. его поставил Р. Пуанкаре, ссылаясь на Мухаремский договор 1881 г., установивший ежегодное взимание с Турции 3% ее таможенных доходов. Из этой суммы на ее балканские территории приходился 21% от общего платежа. Франция, доля которой в оттоманском долге была равна 63%, стремилась перенести соответствующую часть платежей на балканские

⁴⁹ Там же, л. 339. На тех же условиях 23 октября Сазонов предложил заключить мир между Турцией и Балканским союзом в беседе с болгарским посланником в Петербурге С. Бобчевым (там же, ф. ПА, д. 3700, л. 28).

⁵⁰ GP, Bd. 34, S. 1, N 12737, 12744.

⁵¹ АВПР, ф. ПА, д. 134, л. 66.

⁵² Там же, д. 131, лл. 110 - 112 (Сазонов - Извольскому, 16.XI.1912); там же, ф. Комиссия, оп. 910, д. 194, лл. 338 - 339.

⁵³ Этот вопрос исследован В. И. Бовыкиным (ук. соч., с. 111), что позволяет в данной статье ограничиться приведением некоторых дополнительных материалов,

стр. 35

страны, хотя они освободились от османского ига. Аналогичную позицию заняла Англия, а Австро-Венгрия потребовала уплаты балканскими государствами компенсации даже частным компаниям, потерявшим здесь свои позиции⁵⁴ . Россия встала на сторону балканских стран, одновременно предлагая облегчить положение Турции. Сазонов выступил против введения над нею финансового контроля европейских держав и за то, чтобы преобразовать Совет оттоманского долга, предоставив пост председателя в нем туркам и включив в его состав представителя России⁵⁵ . Конечно, царизм преследовал при этом корыстные цели укрепления своего влияния на Балканах и на Ближнем Востоке, но объективно политика России была выгодна как балканским странам, так и Турции.

В конце 1913 г. начался еще один этап в развитии русско-турецких отношений, продолжавшийся до вступления Турции в войну с Россией в ноябре 1914 года. Усиление напряженности в отношениях с Турцией было вызвано ее переориентацией на союз с Германией. Вехой послужило прибытие в Константинополь германской военной миссии О. Лимана фон Сандерса, которая стала оказывать сильное влияние на политику Османской империи⁵⁶ . 23 декабря 1913 г. под впечатлением от известия о назначении турецким правительством Сандерса командующим войсками Константинопольского военного округа, куда входил и Босфор, Сазонов направил царю взволнованное письмо. "Что же делать, - спрашивал он, - решать ли вопрос в плане военных осложнений, или искать другой выход?" Не было сомнений в том, что дело не ограничится войной с одной Турцией - ей на помощь придет Германия. "Решение вопроса, - писал Сазонов, - может быть перенесено из Константинополя на нашу западную границу со всеми последствиями, отсюда вытекающими. Вашему императорскому величеству принадлежит принятие столь ответственного решения"⁵⁷ .

31 декабря 1913 г. (13 января 1914 г.) было созвано особое совещание под председательством главы правительства Коковцова. Сазонов предложил не раздувать конфликт и найти компромиссное решение, вступив в весьма доверительный обмен мнениями с Англией и Францией о возможности осуществления совместного давления на Турцию. Крайними допустимыми мерами он считал финансовый бойкот Турции державами Тройственного согласия и временное занятие ими Трапезунда и Бейрута, а также усиление войск Кавказского военного округа⁵⁸ . Коковцов нашел и эти меры опасными. Он выразил сомнение в готовности Франции поддержать финансовый бойкот, потому что ущерб, который нанесло бы ей прекращение платежей Турции по купонам, "способен охладить самые пылкие патриотические стремления французов".

Еще больше сомнения вызывала позиция Англии. Грей дал уклончивый ответ Сазонову на его запрос, а непосредственный руководитель английского министерства иностранных дел А. Никольсон сделал следующую помету на телеграмме российского посла в Лондоне А. К. Бенкендорфа Сазонову от 9 января 1914 г.: "Я боюсь, что Сазонов считает

⁵⁴ DDF, 3^me serie. Т. 5, pp. 9 - 18. См. подробнее: Дамянов С. Европейската дипломация и България в навечерието и по време на първата Балканската война (1912 - 1913). - Военноисторически сборник, 1982, N 4, с. 43 - 45.

⁵⁵ АВПР, ф. ПА, д. 3048, лл. 151 - 155.

⁵⁶ Истягич Л. Г. Германское проникновение в Турцию и кризис русско- германских отношений зимой 1913 - 1914 гг. - Ученые записки Института международных отношений, серия истории, 1962, вып. 8; Силин А. С. Германская военная миссия Лимана фон Сандерса в Турции в декабре 1913 - июле 1914 г. - Ученые записки Кишиневского университета, 1964, т. 72; Аветян А. С. Германский империализм на Ближнем Востоке. Колониальная политика германского империализма и миссия Лимана фон Сандерса. М. 1966.

⁵⁷ ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 9, д. 622, лл. 6 - 7, 66; АВПР, ф. Канцелярия, 1914 г., д. 158, л. 571.

⁵⁸ Сухомлинов В. А. Воспоминания. Берлин. 1926, с. 200.

стр. 36

безусловным, будто Франция и мы примем активное участие в любых мерах, которые русское правительство может выдумать или наметить. Это слишком смелое предположение"⁵⁹ . Царское правительство не решилось действовать в одиночестве. Подводя итоги совещания, Коковцов заявил: "Считая в настоящее время войну величайшим бедствием для России, совещание высказывается о крайней нежелательности ее вовлечения в европейский конфликт"⁶⁰ .

В результате переговоров царского и германского министров иностранных дел было принято компромиссное решение о переводе генерала Сандерса на должность инспектора турецкой армии, который не имел прямого отношения к проливам. Сазонов писал по этому поводу: "Новое назначение Лимана, очевидно, не уменьшило значение его как высшего начальника турецкой армии, но дальше достигнутого успеха нам идти было нельзя без риска обострить наши отношения с Германией"⁶¹ .

8 февраля 1914 г. в Петербурге было созвано совещание, в котором приняли участие представители трех ведомств - дипломатического, военного и морского. Большинство его участников высказалось против военных акций в районе проливов, аргументируя эти соображения неподготовленностью России к войне на два фронта. "Сколько бы у нас ни было войск и даже гораздо больше, чем сейчас, мы всегда будем предусматривать необходимость направлять свои силы на Запад против Германии и Австро-Венгрии", - заявил генерал-квартирмейстер Генерального штаба К. Н. Данилов⁶² . Это мнение разделяли и остальные высшие руководители армии и флота.

Выработанная таким образом линия оставалась в силе вплоть до вступления Турции в войну, хотя султанское правительство все более стремительно скатывалось на путь военного противостояния. 2 августа 1914 г., т. е. на второй день после начала русско-германской войны, Турция присоединилась к коалиции центральных держав, заключив секретное соглашение с Германией и Австро-Венгрией о пополнении своего морского флота германскими и австрийскими кораблями. В Черное море были присланы германские крейсеры "Гебен" и "Бреслау", что еще больше изменило соотношение сил в пользу Турции.

Однако царское правительство, недооценивая возникшую угрозу, все еще сохраняло надежду на нейтралитет Турции. 10 августа Сазонов заверил турок в готовности России, Англии и Франции гарантировать Порте независимость при условии ее нейтралитета. 16 августа, когда стало известно о выходе турецко- германской эскадры во главе с "Гебеном" и "Бреслау" в Черное море, Сазонов дал указание директору дипломатической канцелярии при Ставке Н. А. Кудашеву предостеречь командующего Черноморским флотом адмирала А. А. Эбергарда от ответных действий. "Продолжаю придерживаться мнения, что нам важно сохранить мирные отношения с Турцией", - писал министр⁶³ . Английское правительство также сочло момент неподходящим для войны с Турцией.

17 августа между Сазоновым и французским послом М. Палеологом состоялась беседа о планах царского правительства относительно проливов. Сазонов, не отрицая намерения России решить "исторический вопрос" о проливах в свою пользу, отметил тем не менее, что правительство не собирается нарушать суверенитет Турции "даже в случае победы", при условии, что она останется нейтральной в этой войне. "Са-

⁵⁹ BD. Vol. 10, Pt. 1. Lnd. 1933, N 403.

⁶⁰ Константинополь и проливы. Т. 1, с. 68.

⁶¹ Сазонов С. Д. Ук. соч., с. 148.

⁶² АВПР, ф. ПЛ, д. 4203, л. 10; Вестник НКИД, 1919, N 1.

⁶³ Константинополь и проливы. Т. 1, с. 92 - 93.

стр. 37

мое большее, мы потребуем установления нового режима для проливов, который будет одинаково применим ко всем государствам, лежащим на берегах Черного моря, к России, Болгарии и Румынии"⁶⁴ , - заявил он. Гире также предостерегал от действий, которые могли бы спровоцировать Турцию на войну. 21 августа он писал Сазонову: "Блокада Босфора означает немедленный разрыв и военные действия. Если теперь имеются еще хоть какие-либо шансы избегнуть войны, то мы их сразу порываем"⁶⁵ .

10 сентября Сазонов провел совещание с представителями МГШ по вопросу о позиции России в случае перехода Турции к более активным действиям на Черном море. Было решено соблюдать крайнюю осторожность. 11 сентября Сазонов просил Эбергарда при определении военно-стратегических планов принять во внимание политические соображения. "Сложность задач на европейских театрах войны, - писал он, - побуждает нас сделать все возможное для предотвращения столкновения с Турцией, которое отвлекло бы часть наших сил и могло бы захватить весь Балканский полуостров, препятствуя совместным с нами действиям в Сербии против Австрии". По мнению Сазонова, неудача боевых операций против турецкого флота привела бы к "роковым последствиям", обеспечив "безраздельное господство Турции в Черном море" и парализуя то впечатление, которое было произведено "на доселе нейтральные государства" успехом наступления русских войск в Галиции⁶⁶ .

Учитывался и другой, "моральный фактор". Сазонов считал крайне важным, чтобы зачинщиком военного конфликта была не Россия, а противник. "С общей политической точки зрения... весьма важно, чтобы война с Турцией, если бы она оказалась неизбежной, была бы вызвана самой Турцией", - писал он Кудашеву 16 августа⁶⁷ . В соответствии с этой установкой строились и военные планы. 27 декабря 1913 г. командование Черноморского флота направило морскому министру на утверждение "План операций Черноморского флота на 1914 г.". Он был основан на предположении, что в случае войны инициатива активных действий будет принадлежать Турции⁶⁸ . В преамбуле к проекту плана говорилось: "Россия, не усилив своей армии параллельно с усилением в 1913 г. германской и австрийской армий, не имея на Черном море ни сильного флота, ни достаточных средств для перевозки крупного десанта, а также боясь внутренних потрясений, сама войны не начнет"⁶⁹ . Начальник МГШ адмирал А. И. Русин на совещании 10 сентября раскритиковал этот план, однако добиваться его изменения не стал, т. к. сам был сторонником оттягивания конфликта с Турцией. За месяц до начала войны он писал морскому министру, что Россия будет готова к войне на Черном море только после 1917 г., т. е. в то время, когда, по мнению МГШ, русский флот будет сильнее турецкого и сможет обеспечить операцию в отношении проливов⁷⁰ .

Но развитие событий в Турции опрокинуло все расчеты царского правительства. Германофильская группировка в турецком правительстве взяла курс на войну, и 27 сентября 1914 г. Турция в нарушение международного морского права объявила о закрытии проливов для торговых кораблей. 16 октября турецко-германская эскадра под командованием германского адмирала В. Сушона без объявления войны бомбардировала Одессу и другие черноморские порты. Сазонов попытался и

⁶⁴ Цит. по: Пуанкаре Р. На службе Франции. Т. 1. М. 1936, с. 64.

⁶⁵ АВПР, ф. ПА, д. 1142, л. 4.

⁶⁶ МОЭИ. Т. 6, ч. 1. М. - Л. 1935, N 245.

⁶⁷ Константинополь и проливы. Т. 1, с. 93.

⁶⁸ Симоненко В. Г. Морской генеральный штаб русского флота (1906 - 1917). Автореф. канд. дис. Л. 1975, с. 85.

⁶⁹ ЦГАВМФ СССР, ф. 418, оп. 1, д. 531, л. 102.

⁷⁰ Красный архив, 1924, т. 7, с. 53 - 54.

стр. 38

на этот раз разрешить конфликт дипломатическим путем. Пригласив поверенного в делах Турции Фахреддинбея, он сделал ему следующее заявление: "Если бы Турция заявила о немедленной высылке всех немцев - военных и моряков, то тогда можно еще было бы приступить к переговорам об удовлетворении за вероломное нападение на наши берега и причиненный от этого ущерб"⁷¹ . Но это предложение было отклонено турецким правительством. Война с Турцией стала неизбежной. 2 ноября ее объявила Россия, 5 ноября - Англия, 6 ноября - Франция.

Союзники России, заинтересованные в активизации ее военных действий против Центральной коалиции, весной 1915 г. подписали с царским правительством секретное соглашение, пообещав после окончания войны решить в пользу России вопрос о Босфоре, Дарданеллах и Константинополе⁷² . Однако фактически это обещание ничем не было гарантировано. Разоблачая сговор империалистических государств против Турции, Ленин писал в 1916 г. в статье "О сепаратном мире": "Между Россией и Англией, несомненно, есть тайный договор, между прочим, о Константинополе. Известно, что Россия надеется получить его и что Англия не хочет дать его, а если даст, то либо постарается затем отнять, либо обставит "уступку" условиями, направленными против России"⁷³ .

В ходе войны Англия и Франция предприняли Дарданелльскую экспедицию с целью захвата проливов и удержания их в своих руках, а в начале ноября 1918 г., после подписания Мудросского перемирия с Турцией, английский флот поставил под угрозу своих пушек Константинополь. Через два года турецкая столица была оккупирована войсками Антанты, а Севрский мирный договор 1920 г. обрек Турцию на закабаление и расчленение империалистическими державами. Принципиально иным было отношение к Турции Советского государства, которое отменило тайные договоры царизма и последовательно проводило по отношению к ней миролюбивый курс.

⁷¹ Цит. по: Миллер А. Ф. Очерки новейшей истории Турции. М. 1947, с. 44.

⁷² Константинополь и проливы. Т. 1, с. 295. "Ленин В. И. ПСС. Т. 30, с. 187.

Постоянный адрес данной публикации: