«Запусти, прусак, Париж»

Манекену стало плохо

У пустеющих витрин

И дверей давно без вздоха

После входа дивных прим.

Он головушку повесил

На паркеты не глядя

В распозлающейся прессе

От нечистого мытья.

Торопившийся рабочий

Шапкой грязной наградил

Между почестями прочих

«Не костюмов» на груди.

Как и все живые, просит

Низко кланяясь – рабы ж

(По застопоренной позе):

«Запусти, прусак, Париж».

«Ленты тают серпантина»

Ленты тают серпантина

На иголках не держась,

Уже лезут под ботиное,

Словно к лыжам липнет мазь.

Дней от нового отсчёта

Только хлынуло пяток,

Часть горелых гильз (до чёрта)

Плавят, будто кипяток.

Снег, сварившийся невольно,

Звёзд добавку подождёт,

Их потушит “мукомольня”,

Наполняя свой живот.

От рожденья, шапка зёрен

Дула с прзденством бока,

Так пора зиме сеньёре

Дань отплачивать богам.

«На весь год»

На пяток минут по тише

Буря снежная неслась

К ели вольнице, да к пище

Из иголок, лопать всласть.

Просветлели, не мигают

С проводами фонари,

Их ещё цепляли к маю

Дел светлейших кустари.

Цепь ослабла и прогнулась

Вновь не спящих светлячков

Без единого прогула

И ремонта из сачков.

Вскорь с порывами запляшет,

Ветра, солнечная нить,

Лишь без дыма бы и сажи,

Чтоб подольше не чинить.

«Любопытства тянет жлоб»

Парк давно шатры завесил

Белой, мягкой пеленой,

Доставая, аж, до кресел

С ножкой чистой и «лепной».

Как всегда, ушли со сцены

Боги мифов, бытия,

Отдыхают после пены

В тёплом зале от мытья.

Не видать им муфт и шапок,

Искажая сериал

Прошлогодний, но и набок

Лечь никто не разрешал.

Бег в каморке таракана

Освежится от углов

Стен – где обморок и драма,

Любопытства тянет жлоб.

«Письмо пленённого под Сталинградом Ханса Ф. «После пушкиных огней»

Тут и зарево позвало

От порусских блиндажей

Отходить, полабызало

Счастье, хватит с нас, ПаШЕЙ.

Танки с Волги грохотали

После пушкиных огней,

Наступали, Хайль, на грабли

Вёрст и палка не гнилей.

Всё в тумане, будто снится

Мне на шею узелок

Красный бойкая зарница

Повязала, давит Блок.

Томик классика с бетоном

Не даёт ещё дыхнуть,

На прощанье, весом с тонну

Воздух этот, хоть чуть-чуть.

«Из дознания гр. Святогора в о/м «Татаро-монгольское иго» 1375 г.

«У посёлка Куликово

Поля не было совсем,

А татары, там, у коло

(У колодца) пьют абсент.

Шёл из бани,

Мне б напиться, раступитеся, друзья,

Медовуху бражить с вами

Не могу, тотемы зля.

Вот, попью, пойду на отдых,

Рядом, в жиденький лесок

Песни петь, не зная ноты

Под вертушку – колесо.

…'И корой младой берёзы

Опоясывал чело?'...

'Мне на царство?'...Нет! Отбросы

От неё прибрать вело.

Басурманы точат пилы

Через зуб огонь плюя

От перцовки этой Чили-

Лес спасётся или я.

«Как спрут»

Лес таёжный в самоволке

Отдыхал от зрячих глаз,

Наблюдающих, как волки

Жмут хвосты с нехватки «хаз».

Он бескрайний этот Север,

Дружелюбный, прям, для всех,

Хоть, когда пробьётся клевер

И зимой – по полосе.

Не сольются, если, вихри

С небом, скачущих снегов

Ухмыляясь, лица кривить,

Не изведавших сигов.

Скрип сапог познавших в хроме,

А железный тяжкий прут

Перекрестьем похоронит

Иль опутает, как спрут.

«Тучи ходят хмуро»

Лодки шли обычным махом

По «зазубренной» тропе

Вод речных, конвой им на…

Нужен был – не век торпед!

С моря выйти без ущерба

На привычный, вроде, курс

Память тужилась и «репа»

Всё мотала ту на ус.

Грань оставив, прессовали

Мель в протоках и ручьях,

На просторе приставали

У лотков небитых рях.

На излучине корявой

Мги на путников стрельнул

Меткий глаз, вот здесь, за Нарвой,

Рупь почуявший, с Луну.

Постоянный адрес данной публикации: