Libmonster ID: RU-16192
Автор(ы) публикации: М. А. Фельдман

В двадцатилетие 1987 - 2007 гг. происходило переосмысление многих исторических явлений и событий, в том числе причин и характера Февральской революции. На каком уровне оказались к концу советской эпохи исторические исследования, посвященные Февральской революции в России и на Урале? Какой познавательный потенциал приобретен? Каковы основные тенденции исследований?

По наблюдению В. Д. Камынина, "70-летний юбилей Октябрьской революции советская историческая наука встречала в некоторой растерянности. Сложилось мнение о том, что история революции изучена настолько полно, что нет необходимости в создании новых трудов обобщающего характера, как в масштабах страны, так и по отдельным ее регионам"1. В самом деле, развитие исследований с начала 1970-х годов по 1987 г. трудно назвать плодотворным. Показательны работы, посвященные 60-летию Февральской революции2. По сути, они повторяли выводы и оценки конца 1930-х годов. Ничем принципиальным не отличались и региональные труды: за редким исключением, историки служили не науке, а идеологии, а аргументация фактами подменялась цитатничеством3. В научной дискуссии 1960-х - начала 1970-х гг. между сторонниками "нового направления" - историками, стремившимися избежать идеологизаторского упрощения, схематичного изображения событий, и консерваторами, убежденными сторонниками сталинских оценок, а также теми, кто поддерживал их из конъюнктурных соображений, "административную победу" в начале 1970-х годов одержали "ортодоксы", опиравшиеся на поддержку всего идеологического аппарата партии. Развитие исторической науки было приостановлено на полтора десятилетия. Однако приказные решения могут лишь временно заморозить динамику исследований, но отнюдь не ликвидировать накопленное знание. Труды историков "нового направления" ждали своего часа, для того чтобы стать отправной точкой дальнейших изысканий.

Одной из самых дискуссионных проблем истории революций 1917 г. была и остается проблема уровня социально-экономического развития страны в целом и ее отдельных регионов; немало споров вызывало рассмотрение этой проблемы на примере Урала.

В 1960-е - 1970-е годы в исторической литературе можно было выделить два подхода к оценке зрелости капиталистических отношений на Урале. По мнению М. П. Вяткина, Ф. П. Быстрых и Ю. А. Буранова, на Урале уже в конце XIX в. развитие капитализма ничем не отличалось от других промышленных центров. Правда, совершенно замолчать специфику Урала было сложно, и порой вырывались любопытные признания, вроде сказанного Быстрых: "Предприятия посессионных округов не случайно оказались отсталыми. Феодально-крепостнические пережитки в течение многих десятилетий здесь проявились в самой девственной (!) форме. Это сдерживало развитие производительных сил"4.


Фельдман Михаил Аркадьевич - доктор исторических наук, профессор Уральской Академии государственной службы.

стр. 163

На юбилейных конференциях, проведенных в 1987 г. в различных городах Урала, проблема предпосылок революции 1917 г. практически не поднималась. Экономика и социальная структура края характеризовались как составная часть общероссийских процессов5. На протяжении десятилетий Д. В. Гаврилов утверждал (и утверждает по сей день), что к концу XIX в. уральские горнозаводские рабочие в своей основной массе порвали с земледелием; уральский пролетариат существенно не отличался от других отрядов российского рабочего класса6. Логическим выводом из идеи об утверждении капитализма в стране, причем в высших, монополистических формах, стал тезис о готовности России и Урала к социалистической революции и о существовании всех необходимых предпосылок для построения социализма.

Иной позиции придерживались историки школы В. В. Адамова (Л. В. Ольховая, Т. К. Гуськова и др.). Адамов указывал на своеобразие социально-экономического развития Урала и доказал, что здесь существовал "оригинальный строй" горнозаводской промышленности, основными чертами которого являлись крупное землевладение заводчиков (а затем - сменивших их акционерных компаний), вотчинный характер строя промышленности, вытекающий из окружной организации заводского хозяйства. Он выступал против мнения, что промышленность Урала, как и России в целом, в конце XIX в. имела капиталистический характер. Адамов раскрывал незавершенность процесса формирования пролетариата и, как следствие, близость положения промышленных рабочих и основной массы горнозаводского населения7. Отстаивать наличие на Урале в конце XIX - начале XX в. "чистого" пролетариата, считал Адамов, значит упрощать и схематизировать сложность общественных отношений, закрывать глаза на многие явления истории уральских горнорабочих. В числе историков, придерживающихся догматической точки зрения, Адамов называл Быстрых и Гаврил ова8.

С точки зрения Адамова, ликвидация крепостнических пережитков в уральской промышленности отвечала интересам массы трудящегося и мелкобуржуазного населения и являлась общенародной, демократической задачей9. Только ли к Уралу были обращены эти слова? К. Н. Тарновский подметил, что своеобразие развития Урала рассматривалось Адамовым как проявление общероссийских закономерностей, но в своеобразном, трансформированном виде10. Представляется, что истекшие два десятилетия развития исторической науки подтверждают оценку Тарновского, ее методологическую значимость. Там, где историки традиционно видели чисто региональное отличие, Тарновский разглядел черты, свойственные России.

Для советской историографии характерно было и то, что собственно Февральской революции на Урале был посвящен лишь небольшой очерк, написанный Адамовым к ее 50-летию; эта брошюра стала объектом резкой идеологической критики: взгляды Адамова не устраивали в 1970 - 1980-е годы историков, которые задались целью вернуться к сталинской концепции революции 1917 года11.

О незавершенности научной дискуссии свидетельствовало, например, наличие в одном и том же обобщающем труде - "Истории Урала в период капитализма" (1990 г.) - принципиально различных оценок степени капиталистического развития Урала в разделах, подготовленных Бурановым и Адамовым. Как видно, искры казалось бы "погашенной" научной дискуссии сохранялись.

В современных условиях концепция "нового направления" была существенно модернизирована и обрела новое теоретическое обоснование, суть которого сводится к тому, что она позволяет дать системный анализ развития экономики России и вписать ее в общемировой исторический процесс12.

Понадобилось десятилетие (конец 1980-х - конец 1990-х годов) для того, чтобы исследователи смогли систематизировать изменения в сфере методологии. В этот период под воздействием политической демократизации в российской исторической мысли возникло несколько конкурирующих течений, в том числе формационно-ортодоксальное; формационно-ревизионистское; либеральное и цивилизационное; все они проявились в трудах 1987 - 1990-х годов13. Еще одно десятилетие потребовалось для начала (подчеркнем - начала!) применения обновленной методологии к проблеме истории Февральской революции.

Сопоставление достижений современной отечественной и западной историографии позволило прийти к пониманию: исторический опыт России может быть осмыслен на основе сочетания разных макро- и микро-теорий, которые дополняют, а не исключают друг друга. Важно найти такую совокупность, сочетание теоретических представлений, которые обеспечат наилучшее понимание современного российского опыта. В частности, отмечая, что теория общественно-экономических формаций вызывает скепсис и критические замечания, нельзя не признать, что при этом подразумевается ее ортодоксальный вариант. Недостаток теории общественно-экономических формаций заключался в том, что она рассматривалась как жесткая генерализирующая концепция счастливого финала человеческой истории. Более прагматичной, а при соотнесении с современными российскими реа-

стр. 164

лиями более "осязаемой", многим представляется теория модернизации. Критики указывают на ее "прозападный характер". Познавательные возможности этой теории направлены на изучение перехода от традиционного общества к современному14.

Плюрализм мнений предполагает, но не гарантирует успех исследований. Оценивая состояние историографии к 80-летию 1917 года, В. П. Булдаков констатирует, что "в последние годы российская историческая наука с каким-то боязливым недоумением сторонилась революционной проблематики. Эту ситуацию не может сгладить обилие публикаций источников, статей и даже крупных монографий. Порой казалось, что серьезные историки намеренно избегали постановки общетеоретических вопросов о роли революций в истории России"15.

Сегодня закономерность широкомасштабных буржуазно-демократических преобразований в России 1917 г., требовавших целой эпохи, кажется очевидной. Но какие яростные возражения прозвучали по этому поводу на круглом столе в Институте истории России РАН, посвященном 90-летию Февральской революции (15 марта 2007 г.)!16 Во многом - потому, что осмысление вклада историков "нового направления", в том числе и Адамова, произошло с вынужденным запозданием; встретило мощное противодействие, и в силу этого имело до некоторой степени кулуарный характер. Борьба со взглядами Адамова, историков "нового направления" получила продолжение в начале XXI века.

Материалы упомянутого "круглого стола" позволяют уяснить, какими видятся рубежи и перспективы исследования революций 1917 года. Традицию юбилейного подведения итогов нельзя отнести к ретроградным, берущим начало в советской эпохе. Это явление мировой науки. Десятилетие - довольно большой срок, позволяющий говорить о накопленном новом знании.

Можно выделить три основных подхода к оценкам Февральской революции. Первый - так сказать, "нигилистический по форме и либеральный по содержанию". По мнению А. Н. Боханова, "Февральская революция никаких задач не решила и никаких идей не осуществила, потому, что те задачи и идеи, которыми руководствовались ее лидеры и поводыри, были фальшивыми". Выразив согласие с П. Б. Струве (1918 г.), назвавшим Февральскую революцию "национальным банкротством и позором", Боханов, однако не представил какой-либо аргументации.

Саму необходимость подведения итогов исследований в настоящее время Боханов отрицает, поскольку "простой анализ причин, движущих сил, следствий Февральской революции сейчас не интересен и не слишком конструктивен, потому что о ней известно все или почти все. Никаких новых комплексов документов, материалов, каких-то исследований, которые перевернули бы наше представление о революции, думаю, в обращение не поступит". Вряд ли это так, учитывая масштаб и качество сборников документов, монографий, диссертаций, статей, появившихся в 1997 - 2007 годах. Как не вспомнить слова одного из участников круглого стола, проходившего десятилетием ранее: "Дело дошло до курьезных заявлений о том, что никаких особенных новаций о нашей революции придумать нельзя"17.

Второй подход можно назвать до известной степени традиционным. По классификации, предложенной Согриным, его полагалось бы отнести к формационно-ревизионистскому направлению. На вопрос о причинах Февральской революции В. М. Лавров отвечает в том смысле, что революцию спровоцировала война, которая не стала народной. Так же и Б. С. Илизаров рассматривает революцию 1917 г, как результат отказа последних российских реформаторов от реформаторской деятельности. По его мнению, справедливы обвинения в бездеятельности и политической бездарности, брошенные А. И. Солженицыным по адресу Николая II18.

СМ. Исхаков обратил внимание на то, что в годы Первой мировой войны "правительство могло оплачивать не более половины своих затрат, что означало финансовый провал, банкротство государства, не выдержавшего "гонки" военных расходов... Февральская революция возникла из военно-политического и финансово-экономического кризиса монархического строя" - это подтверждается полувековыми исследованиями школы А. Л. Сидорова и его учеников (давно ставших основателями собственных школ), публикациями последних лет19. В этой связи утверждение Боханова об отсутствии продовольственного и военного кризиса в России к 1917 г.20, выглядит предвзятым.

На важную тенденцию общественно-политического развития России указал А. К. Соколов, отметивший процесс самоорганизации общества, включая появление Советов, профсоюзов, фабзавкомов, кооперативов, и т.д., стремившихся навести порядок в условиях правового хаоса. Подобные проявления активности социальных низов иногда расцениваются как "самозванчество и охлократия"21. Но не отказывают ли пользующиеся подобными - уничижительными, скорее эмоциональными, чем научными, - ярлыками собственному народу в праве на волеизъявление? Скажу резче: я не вижу в словах историков о "самозванчестве и охлократии" уважения к народу России.

стр. 165

Более объективной представляется позиция Илизарова, заметившего, что "большевики пришли к власти, подхватив демократические лозунги Февраля. Благодаря этому они и получили поддержку широких общественных слоев". По его мнению, революции до октября 1917 г. в нашей стране - это один тип революций, имевших во многом положительное значение. "Перманентная" революция после Октября 1917 г. - это уже совершенно иной тип революции, превратившейся в орудие диктатуры, диких периодических репрессий и т.п. Между подлинной революцией, когда происходит смена модели общественного развития, и перманентной революцией как формой террора существует огромная разница22. Разделяя мысль Илизарова о различиях подлинной и перманентной революций, выскажу сомнение в рассмотрении всей советской истории как эпохи постоянного террора.

Третий подход выражен в выступлениях А. Н. Медушевского, сведенных и дополненных впоследствии в его статье в журнале "Отечественная история". Объяснение революции Медушевский находит в русле институциональных теорий. Исходя из уточнения, данного автором, предложенный им подход следует назвать неоинституциональным, позволяющим "переводить доктринальные дискуссии на уровень правовых актов, институтов, процессов и технологий, показывая, в частности, где была допущена ошибка".

В ряду причин Февральской революции Медушевский указывает на конфликт легитимности и законности как характерную черту радикальных государственных переворотов. В Февральской революции произошел радикальный разрыв правовой преемственности; возникла неопределенность в правовых отношениях Государственной думы и монарха, коренившаяся в Основных законах. Кроме того, Государственная дума указом Николая II от 26 февраля была распушена, деятельность ее и Государственного совета была прервана на неопределенный срок. Следовательно, Временный комитет Государственной думы встал перед вопросом о легитимации его власти23.

Февральская революция, по Медушевскому, мощный рывок в развитии демократии, если и была случайной по времени своего начала, то не являлась случайной по характеру и направленности перемен. Такого рода революции произошли примерно в одно время в разных странах, и это было связано с распадом крупных империй. В силу этого Февральскую революцию можно рассматривать как первую массовую демократическую революцию XX в., поставив ее в контекст теории демократических переходов, устанавливающей три волны демократических революций в XX веке. Действительно, объявление демократических свобод, издание новых законов о труде, превращение России в республику - все это говорит в пользу такого истолкования.

Но Февральская революция оказалась "незавершенной демократической революцией или, можно сказать, оборванной революцией". Незавершенность Февральской революции Медушевский объясняет тремя основными причинами. Во-первых, повлияла нерешенность проблемы преемственности власти в ходе и после Февральской революции. Во-вторых, образовался разрыв конституирующей власти (Учредительного собрания) и конституционной (Временного правительства). Обоснование оценки идеи Учредительного собрания как утопической представляется новым словом в науке. Следование утопической идее Учредительного собрания усиливало временный, неустойчивый и нелегитимный характер Временного правительства. Третья причина - невозможность консенсуса политических сил - выглядит не столь убедительно. И это показывает сам автор, анализируя примеры упущенных возможностей.

Интересен вывод о причинах крушения демократической республики осенью 1917 года. "Основная причина крушения Февральской системы состояла в ошибках той концепции демократии, которая была принята Временным правительством. В нем преобладали юристы, исходившие из концепции классического парламентаризма, которая сформировалась в условиях сословного общества. В условиях массового общества, массовой мобилизации возникла совершенно другая техника государственных переворотов, включавшая массовую мобилизацию внепарламентских сил". Проблема заключается в том, что метод, предложенный Медушевским, позволяющий, как уже было сказано, переводить доктринальные дискуссии на уровень правовых актов, институтов, процессов и технологий, требует от историков иного уровня аргументации, и остается только ждать ее появления.

Материалы "круглого стола", во многом подводящие итог изучения революций 1917 г. за истекшее двадцатилетие, зафиксировали не только наличие принципиальных разногласий между историками. (Было бы куда хуже, если бы проявилось, столь знакомое по недавней эпохе, единодушие с позицией, указанной "свыше"). При относительно скромных сдвигах в изучении событий 1917 г., нельзя не отметить три важные особенности современной историографической ситуации. Во-первых, отечественные историки, кажется, завершили "ученический период" подражания зарубежным историческим школам. Во-вторых, научный плюрализм создает режим конкуренции, состязательности для различных направлений и школ, что способствует продвижению к истине24. В-третьих, даже

стр. 166

ограниченный материал "круглого стола" позволяет выявить направление наиболее результативного продвижения в исследованиях: это историко-психологическое изучение состояния классов и сословий, конкретных личностей на переломе истории России. С работами Ю. И. Кирьянова, С. В. Ярова, О. С. Поршневой о социальной психологии связано происходящее переосмысление социокультурных факторов политического поведения промышленных рабочих в первые десятилетия XX века25.

Применительно к освещению событий Февральской революции в уральской историографии сохраняет свою силу наблюдение 1997 г. о замедленной реакции уральских исследователей на процессы, происходящие в отечественной и западной историографии26. Изучение причин революций 1917 г. имеет противоречивый характер.

Историки, исходящие из признания зрелости капиталистических отношений в промышленности Урала, как и прежде, формируют выводы на базе ленинского теоретического наследия27. По-прежнему у последователей формационно-ортодоксального подхода наличие на Урале предпосылок для социалистических преобразований не вызывает сомнения. Можно было бы отметить стойкую верность принципам марксизма, если бы не одно "но": в таких работах очевидно пренебрежение к комплексному изучению статистических материалов. При этом их критика последователей "нового направления" отличается голословностью28.

Развитие отечественной историографии встречает препятствие и в некритическом восприятии тоталитарного подхода к оценкам истории России. В работах историков Урала начиная с 1990-х годов были подвергнуты критике многие мифы советской историографии, например, о руководящей роли партии большевиков в ходе Февральской революции на Урале, повсеместной поддержке рабочими Советов, доминировании Советов в системе местного управления, эффективности национализациии т.д.29 Вместе с тем распространились односторонние суждения о преобладании недисциплинированности, низкого уровня трудовой квалификации, пьянства, воровства у рабочих Урала, о разрыве промышленных рабочих с земледелием, об исключительно разрушительных действиях леворадикальных партий; игнорировалась поддержка требований леворадикалов конфетными социальными силами30.

Перелом в изучении политических позиций населения Урала наметился в 1990-е годы. И. В. Нарекли пришел к выводу о том, что не только до, но и после 1905 г. политизация населения Урала, включая рабочих, и рост его оппозиционности продолжали отставать от аналогичных процессов в центре страны. Специфический статус горнозаводского населения сказывался на рабочем движении, для которого были типичны выдвижение требований аграрного характера, жалобы на недостаток работ и притеснения администрации31. Возникает закономерный вопрос: можно ли, вслед за автором, подобное явление оценивать, как признак слабого политического развития? Думается, оппозиционные настроения не обязательно свидетельствуют о высоком политическом развитии масс.

Более убедительно обоснована Нарским характеристика политической ситуации на Урале в начале 1917 года. Он отмечает: партийная жизнь на Урале едва теплилась. Численность партийцев была невелика, также как и их влияние на население32. Действительно, в дни Февральской революции на всем Урале насчитывалось 12 большевистских организаций, насчитывавших в своем составе 306 человек. Неслучайно в ряд районов Урала сведения о революции проникали с опозданием на недели. Отсутствие развитой партийной системы способствовало тому, что отстранение прежних представителей власти сопровождалось стихийным и насильственным разрушением структур правопорядка33.

При низком у большинства рабочих России уровне политической культуры, отмечает Поршнева, не приходится удивляться масштабу коррозии этических норм и ценностей в общественном сознании под влиянием Первой мировой войны. Слой передовых рабочих требовал демократизации политического строя, но в массе рабочие вели себя политически инертно, добиваясь главным образом улучшения экономического положения34. Н. Н. Алеврас обоснован вывод о промышленных рабочих Урала как особой сословной группе, что было связано с сохранением в экономике и социальной структуре полуфеодальных отношений35. Появились исследования, раскрывающие отдельные стороны социокультурного облика рабочих Урала к 1917 году.

В изучении истории властных структур36, сословных групп населения Урала в 1917 г. достигнуты некоторые сдвиги. Однако заслуживает большего внимания такая проблема, как взаимодействие власти и основных социальных слоев на переломном этапе истории (в этом отношении упомянутая монография Нарского касается главным образом послеоктябрьских событий). С этой точки зрения представляет интерес книга А. П. Абрамовского и А. В. Буданова о горных округах Южного Урала в 1917 - 1918 годах. В ней показано, что становлению социального партнерства и примирительных учреждений нанес серьезный удар октябрьский политический переворот 1917 г.: новая власть отвергала принципы социального партнерства.

стр. 167

В советское время вокруг положений о карательном характере национализации промышленности в первые месяцы Советской власти происходила борьба идей и научных концепций. В исследованиях 1960-х годов были раскрыты преимущественно политические (а не экономические) мотивы введения рабочего контроля, развернулась дискуссия о степени распространения рабочего контроля37. Все это, как показано в книге, позволяет уйти от упрощенной оценки трудов историков советской эпохи и требует видеть в них этап развития исторической науки.

По заключению Абрамовского и Буданова, весной - в начале лета 1917 г. рабочий контроль был преимущественно осведомительным, рабочие, не вмешиваясь в управление, лишь следили за состоянием производства и деятельностью администрации. Только под давлением большевиков в июне съезд советов рабочих и солдатских депутатов Урала принял решение о переходе к распорядительному рабочему контролю. Знаменательно, что часть предпринимателей Урала была готова принять и рассчитывала использовать осведомительный рабочий контроль для повышения производительности труда. Однако большинство участников совещания горнопромышленников (июнь) отвергло подобное предложение. Острота противостояния могла быть снижена действиями власти, но Временное правительство односторонне поддержало позицию предпринимателей. Это облегчило задачу большевикам, добивавшимся максимальной политизации органов рабочего контроля. Распорядительный рабочий контроль создавался в основном в частных округах с осени 1917 г., то есть позднее, чем в центре страны, а фабрично-заводские комитеты - уже после установления советской власти. На казенных заводах рабочий контроль в форме, пропагандированной большевиками, не прижился38.

Но это делает неубедительным вывод авторов о том, что рабочие многих заводов Южного Урала были как морально, так и организационно готовы к национализации предприятий. Не случайно на той же странице в этой связи замечено: "Приход к власти большевиков в результате октябрьского переворота 1917 г. в корне изменил ситуацию на уральских заводах"39.

Авторы пишут о трех ступенях сползания к гражданской войне. Первую определил декрет о рабочем контроле (законодательно обосновавший право рабочих коллективов на широкий распорядительный рабочий контроль), обостривший до предела классовую борьбу в регионе. Вторую - резкое неприятие декрета Советом съездов горнопромышленников Урала: в ответ на установление рабочего контроля было решено закрывать предприятия. Не закономерности экономического развития, а двухсторонний радикализм обусловил последующую национализацию. Со стороны власти это была подмена экономических задач политическими целями. Третьей ступенью стало издание 2 декабря (через две недели после постановления о рабочем контроле!), декрета, предусматривавшего переход от рабочего контроля к рабочему управлению национализированным производством. Идеология оказалась сильнее рациональных начал. Часть заводских коллективов восприняла национализацию как переход предприятия в собственность трудового коллектива40.

Детально показывая процесс складывания новых органов управления промышленностью Урала, авторы только фиксируют тенденцию преемственности в организации управления. Между тем система центральных и уральских органов управления промышленностью начала функционировать только в январе 1918 года. До этого на Урале свои функции продолжали выполнять заводское совещание (местный орган Особого совещания по обороне) и Горное управление. В начале 1918 г. аппарат Горного управления вошел в состав областного управления национализированных предприятий, а заводское совещание Уральского района еще в декабре было признано областным органом Высшего совета народного хозяйства41. Наличие опытных инженерных и технических кадров в структурах управления во многом способствовало удержанию на плаву уральской промышленности.

В монографии охарактеризован состав деловых советов; этот аппарат, в котором были представлены и специалисты и рабочие, оценивается как способный к "наиболее рациональной, четкой и сбалансированной" деятельности, что, впрочем, не подтверждено фактическим материалом42. Демократическая конструкция деловых советов в реальности выглядела хрупкой, неустойчивой, не совсем демократичной. Это был некий вариант "плохого классового мира". На Урале возник вариант демократического развития экономики, мало совместимый с гражданской войной и химерами мировой революции, но способный, как это и показано в монографии, обеспечить относительную стабилизацию производства в сложнейших условиях.

При накопленном значительном материале по вопросу об экономических предпосылках Февральской революции, все еще недостаточно изучена степень и масштаб модернизации промышленности России в годы первой мировой войны, а также процесс возрастания государственного воздействия на экономику и социальные условия. Это подводит к изучению многостороннего радикализма социальных групп российского общества и позволяет уйти от жесткой схемы: белые - красные.

стр. 168

Оперирование лишь классовыми категориями мешает прояснить конкретную расстановку сил, позиции конкретных социальных групп. Если ранее отмечалось, что "центр тяжести в анализе революции следовало бы перенести на психоментальность масс"43, то спустя десятилетие очевидна необходимость углубленного изучения также и социально-экономических факторов, влиявших на поведение жителей различных регионов России, с учетом национального и религиозного аспектов, в целом - объективных предпосылок революции 1917 года44. Современная литература оперирует общими характеристиками властных структур, тогда как практически отсутствует современное, лишенное идеологического налета, видение взаимовлияния органов управления и населения в ходе революционных событий. Причины, по которым в одних поселениях России возникали советы, а в других - комитеты общественной безопасности, остаются вне поля зрения историков.

Формационно-ортодоксальное, равно как и либеральное описание политических предпосылок Февральской революции, деятельности партий и движений не создают объективной картины. Актуальность исследований в данной области - в выявлении причин, приводящих к социальному взрыву.


Примечания

Статья подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда (проект 08 - 01 - 83105а/У).

1. КАМЫНИН В. Д. Современная историография социально-экономических предпосылок революции 1917 г. на Урале. В кн.: Революция 1917 г. и Зауралье. Курган. 1997, с. 14.

2. Советская историография Февральской буржуазно-демократической революции. Ленинская концепция истории Февраля и критика ее фальсификаторов. М. 1979. Немногим выделяется и том "Свержение самодержавия. Вторая буржуазно-демократическая революция в России" из трехтомника "Исторический опыт трех российских революций" (М. 1986).

3. ВАСЬКОВСКИЙОА, ТЕРТЫШНЫЙА. Т. Феномен диктатуры пролетариата (1917г. в истории России в оценках историков). Екатеринбург. 1995, с. 10 - 11.

4. Победа Октябрьской социалистической революции на Урале. Свердловск. 1967, с. 14.

5. КАМЫНИН В. Д. Ук. соч., с. 15.

6. См. например: ГАВРИЛОВ Д. В. Об особенностях формирования пролетариата Урала в период домонополистического капитализма. В кн.: Развитие промышленности и рабочего класса горнозаводского Урала в досоветский период. Свердловск. 1982, с. 48, 50.

7. АДАМОВ В. В. Социально-экономическое развитие Урала накануне революции 1905- 1907 гг. Свердловск. 1956, с. 13 - 16, 18.

8. АДАМОВ В. В. Особенности формирования горнозаводского пролетариата Урала. В кн.: Рабочий класс и рабочее движение в России. М. 1966, с. 164.

9. АДАМОВ В. В. О предпосылках второй буржуазно-демократической революции. В кн.: Свержение самодержавия. М. 1970, с. 99.

10. ТАРНОВСКИЙ К. Н. Социально-экономическая история России. М. 1990, с. 233.

11. ЗАБОЛОТНЫЙ Е. Б. Российская историография революции 1917 г. на Урале. Екатеринбург. 1995, с. 76.

12. КАМЫНИН ВДУк. соч., с. 17.

13. СОГРИН В. В. Осмысливая советский опыт. - Общественные науки и современность, 1999, N 3, с. 114.

14. СОГРИН В. В. Теоретические подходы к российской истории конца XX в. - Там же, 1998, N 4, с. 124 - 125, 128, 129.

15. БУЛДАКОВ В. П. Имперство и российская революционность. - Отечественная история, 1997, N 1, с. 42.

16. См.: Материалы круглого стола "Февральская революция 1917 г. в российской истории" 15 марта 2007 г. в ИРИ РАН. - Отечественная история, 2007, N 5, с. 5 - 7.

17. БУЛДАКОВ В. П. Ук. соч., с. 42.

18. Отечественная история, 2007, N 5, с. 4, 10.

19. См. например: Военная промышленность России в начале XX в. Сб. документов. Т. 1. М. 2004.

20. Отечественная история, 2007, N 5, с. 13.

21. Там же, с. 14, 13.

22. Там же, с. 24.

23. См.: МЕДУШЕВСКИЙ А. Н. Причины крушения демократической республики в России 1917 года. - Отечественная история, 2007, N 6, с. 3 - 27; Материалы круглого стола, с. 5 - 19.

24. СОГРИН В. В. Современная историографическая ситуация в России. В кн.: Историк в меняющемся пространстве российской культуры. Челябинск. 2006, с. 4.

стр. 169


25. КИРЬЯНОВ Ю. И. Менталитет рабочих России на рубеже XIX - XX вв. В кн.: Рабочие и интеллигенция в эпоху реформ и революций. СПб. 1997; ЯРОВ СВ. Рабочий как политик. СПб. 1999; ПОРШНЕВАО. С. Крестьяне, рабочие и солдаты России накануне и в годы Первой мировой войны. М. 2004.

26. ЗАБОЛОТНЫЙ Е. Б., КАМЫНИН В. Д., ДЕРТЫШНЫЙ А. Т. Урал накануне великих потрясений 1917 г. Екатеринбург. 1997, с. 58.

27. См. например: ГАВРИЛОВ Д. В. Диссидентская "теория многоукладности". В кн.: Урал индустриальный. Пятая региональная научная конференция. Екатеринбург. 2003, с. 5 - 22; СУСЛОВ М. Г. Причины краха советской системы. Пермь. 2007.

28. САПОГОВСКАЯ Л. В. Уральские горнозаводские округа в новейшей региональной историографии. В кн.: Россия и Урал в гады войны и мира. XX век. Екатеринбург. 2006, с. 137.

29. См. например: БАКУНИН А. В. История советского тоталитаризма. Кн. 1. Екатеринбург. 1996; ПОПОВ Н. Н. Противоборство модернизаторства и традиционализма в России в период революции и Гражданской войны. В кн.; Урал в событиях 1917 - 1921 гг. Челябинск. 1999.

30. См.: БАКУНИН А. В. Ук. соч.; КОРОБКОВ Ю. Д. Социокультурный облик рабочих горнозаводского Урала. М. 2003, с. 50,154.

31. НАРСКИЙ И. В. Русская провинциальная партийность. Ч. 2. Челябинск. 1995, с. 22,224,229.

32. Там же, с. 33.

33. ЗАБОЛОТНЫЙ Е. Б. Российская историография революции 1917 г. на Урале, с. 84; НАРСКИЙ И. В. Жизнь в катастрофе, с. 34.

34. ПОРШНЕВА О. С. Менталитет и социальное поведение рабочих, крестьян и солдат России в период первой мировой войны. Екатеринбург. 2000, с. 324 - 325.

35. АЛЕВРАС Н. Н. Уральский кризис в начале XX в. В кн.: Урал в событиях 1917 - 1921 гг. Челябинск, 1999; ЕЕ ЖЕ. Уральский рабочий с наделом: дискуссия в середине 20-х-первой половине 30-х годов XX в. В кн.: Историк и время. М. 2000, с. 41 - 48.

36. БОГАТЫРЕВА О. Н. Эволюция системы местного управления в Вятской и Пермской губерниях. Екатеринбург. 2003; ЛЮБИЧАНКОВСКИЙ С. В. Губернское правление в системе губернаторской власти в последнее десятилетие существования Российской империи. - Вопросы истории, 2004, N 11.

37. АБРАМОВСКИЙ А. П., БУДАНОВ А. В. Горные округа Южного Урала в 1917 - 1918 гг. Челябинск. 2008, с. 11, 24, 15, 17.

38. Там же, с. 54, 70 - 71, 139.

39. Там же, с. 76 - 77.

40. Там же, с. 76 - 78, 88, 118, 101 - 108.

41. Там же, с. 120 - 122.

42. Там же, с. 163 - 164.

43. БУЛДАКОВ В. П. Ук. соч., с. 45.

44. Отечественная история, 2007, N 5, с. 9.


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/Оценки-Февральской-революции-в-России-и-на-Урале-в-историографии-последних-двух-десятилетий

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Россия ОнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

М. А. Фельдман, Оценки Февральской революции в России и на Урале в историографии последних двух десятилетий // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 07.10.2020. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/Оценки-Февральской-революции-в-России-и-на-Урале-в-историографии-последних-двух-десятилетий (дата обращения: 28.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - М. А. Фельдман:

М. А. Фельдман → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Россия Онлайн
Москва, Россия
659 просмотров рейтинг
07.10.2020 (1269 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИХ ОТНОШЕНИЙ
Каталог: Политология 
8 часов(а) назад · от Zakhar Prilepin
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
4 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
5 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
7 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
8 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
8 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
8 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
9 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
Оценки Февральской революции в России и на Урале в историографии последних двух десятилетий
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android