В статье рассматривается место и функции понятия "заслуга" при назначении на чиновничьи должности, обобщаются аргументационные стратегии, характерные для прошений о награждении орденом св. Стефана, учрежденным в 1764 г. для поощрения элит в монархии Габсбургов XVIII в.

The article considers the place and functions of the notion of "merit" by administrative appointments, studies the argumentation strategies typical for petitions about decorating with the St. Stephan order, founded in 1764 for encouraging elites in the eighteenth-century Habsburg Monarchy.

Ключевые слова: заслуга, дворянство, чиновничество, монархия Габсбургов, прошения, орден св. Стефана.

Современные методики работы с письменными источниками развиваются под перекрестным влиянием филологии, социологии, культурной антропологии. Историков интересует не только что рассказывается в тексте, но и как это рассказывается. Смежные дисциплины побуждают задавать источникам, прежде всего эго-документам¹, новые вопросы и тем самым больше узнавать о коллективных и индивидуальных представлениях людей минувших эпох. Одним из направлений, получивших широкое распространение в исторических исследованиях последних десятилетий, стали анализ и реконструкция дискурсов и дискурсивных практик. Исследователи дискурсов полагают, что речевые понятия социально обусловлены, а речь, в том числе письменная, не только что-то высказывает, но и объясняет то, что высказывает. Так путем сопоставительного анализа контекстов выявляются принципы, в соответствии с которыми реальность в тексте определенным образом классифицируется и репрезентируется.

Лингвист Т. М. Николаева предложила интересный подход к изучению замкнутых художественных текстов, не слишком протяженных и имеющих некий смысловой центр, и назвала его "ключи нарратива". Подобно тому, как детектив случайно находит в траве шпильку, клочок материи или булавку, и связи событий вдруг становятся ему ясны, - пишет она, - "ключи нарратива" - это элемент, как бы открывающий глаза читателю на неочевидные смыслы [1. С. 41]. В данной статье речь пойдет не о художественных текстах (хотя многим их авторам нельзя отказать в литературном таланте), но о массовом, по сути, источнике - обраще-

Хаванова Ольга Владимировна - д-р ист. наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.

¹ Этот термин и методология изучения подобных источников были впервые предложены голландскими историками Р. Деккером и Я. Прессером, которые описывали их как тексты, где автор рассказывает о личной жизни и эмоциях, раскрывает, вольно или невольно, свое "я".

ниях к властям. Чтобы разгадать социальные обусловленности многих понятий, историку тоже приходится подбирать ключи - ключи к дискурсивным практикам. Одним из таких ключей, открывающим многие прежде неочевидные смыслы, стало понятие "заслуги".

В последние десятилетия историки обратились к феноменологии заслуг в континентальных монархиях раннего Нового времени и предложили оригинальные интерпретации дискурса о природе и характере заслуг в обществах "старого порядка". Дж.М. Смит на примере Франции XVII в. [2] и Э. Ла Вопа на материале протестантской Германии XIX в. [3] показали, как переосмысление этого феномена меняло корпоративную этику дворянства или карьерные стратегии духовенства. Во владениях Австрийского дома, как, возможно, нигде в Европе, заслуги (по крайней мере, с начала XVIII в.) стояли в центре общественного внимания, служили действенным инструментом социального дисциплинирования² и самодисциплины индивида.

Для Габсбургов поражение в войне за испанское наследство (1700 - 1713) стало водоразделом, знаменовавшим отказ от геополитических амбиций [4. S. 13]. Двойной эффект от условий Сатмарского мира 1711 г., положившего конец кровопролитной гражданской войне в Венгрии, и Утрехтского мирного договора 1713 г., фиксировавшего уступку испанской короны в пользу Франции, нашел выражение в концентрации внимания на центральноевропейских владениях [5. С. 11]. В последующие десятилетия венскому двору предстояло заинтересовать элиты в долгосрочном сотрудничестве с династией, создать прагматические основания для политической лояльности. Для этого в обществе начала насаждаться меритократия особого рода - не только связанная с достижениями индивида, но и аккумулировавшая заслуги семьи на поколения в глубь веков. Заслуги становились разновидностью символического капитала (термин П. Бурдье) - ресурса, доступного индивиду на основе чести, престижа, признания.

Австрийский историк Э. Гармс-Корнидсс пишет о том, что именно в правление Карла VI (1711 - 1740) обществу был предложен негласный договор, суть которого заключалась в обмене лояльности на государевы милости. Проанализировав ситуацию в Северной Италии начала XVIII в. (сразу после ее вхождения в состав владений Австрийского дома), автор пришла к выводу, что верные службы предков монарху легитимировали социальный статус и претензии подданного. Преимущественное внимание уделялось случаям, когда преданность правящему дому была сопряжена с моральными и физическими страданиями - тюремное заключение, разорение, разлука с семьей, эмиграция. Редкая просьба не подкреплялась отсылками к послужному списку отца, деда, родственников по отцовской и материнской линии, где собственные достижения - учеба или служба - становились закономерным продолжением семейной традиции [6. S. 211].

Первая дверь, которая открылась с помощью ключа "заслуги", была система королевских стипендий в правление Марии Терезии (1740 - 1780), о чем подробно говорилось в главе "Накопление заслуг, подсчет достоинств" книги "Заслуги отцов и таланты сыновей" [7]. Там же было сделано предположение, что награждение заслуженных отцов возможностью бесплатно дать престижное образование детям является частью более широкой социальной практики. Причем практика эта не сводилась к праву потомков жить за счет капитализации достойных похвалы и награды деяний предков, но являлась универсальным общим знаменателем общественной полезности каждого подданного. Молодой чиновник Янош Пал Петри-

² Социальное дисциплинированна - теория немецкого историка Г. Эстрайха (1910 - 1978), описывающая суть базовых изменений, охвативших в раннее Новое время власть и общество: с одной стороны, речь шла об объективной потребности в дисциплинирующем вмешательстве государства в разнообразные сферы человеческой деятельности, с другой - о сознательно дисциплинированном поведении индивида, о переносе "точки принуждения" внутрь человека.

чевич, прося повышения по службе, писал: "Всемирно известная милость вашего величества вселяет в меня уверенность, что вы не откажетесь меня выслушать, и я тем более буду услышан, что многое свидетельствует: ваше императорское величество постоянно думает о вознаграждении верноподданнических служб" [8. Fasz. r. Nr. 914. 14 X 1761. Fol. 307r].

Универсальность категории "заслуга" проявляется, помимо прочего, в том, что характеризует и дворянина, и простолюдина, ибо желанный путь добровольного служения общему благу был открыт для всех. Можно привести немало примеров того, как заслуги конвертировались в наследственный дворянский титул, пусть зачастую и номинальный, не сопряженный с немедленными изменениями качества жизни и социальной среды обитания. Дворянин же, по определению обладая родовыми заслугами, ни на минуту не должен был успокаиваться, чтобы не уронить доставшееся ему от отца и дедов доброе имя. О природе и месте родовых заслуг говорит как бы вскользь оброненное замечание референта Венгерской казенной палаты о соискателе Ференце Ради: "Заслуги его помимо дворянского звания коренятся в том, что начиная с 1720 г. он пять лет прослужил в одной из подведомственных бухгалтерских контор" [8. Fasz. r. Nr. 827. 7 XI 1750. Fol. 256r]

В обществе царил консенсус относительно того, что все заслуги требуют того или иного вознаграждения. При этом характер и размер монаршей милости должен был соотноситься с весомостью заслуг. Граф Миклош Эстерхази (1711 - 1764), отправляясь послом к русскому двору, писал отцу: "По моем возвращении [в Вену] мне в самых лестных выражениях была обещана приемлемая и соразмерная моим заслугам награда" [9]. За одно и то же признаваемое заслугой деяние можно было получить вознаграждение или компенсацию лишь единожды.

Стандартная резолюция на прошениях неудачливых соискателей звучала как приговор: "О заслугах просителя ничего не ведомо". Это могло означать, что, например, Казенная палата не признавала в качестве достаточных оснований ранения и награды боевого офицера без финансово-экономического опыта. Это могло также говорить о том, что соискатель слишком молод и неопытен и в его окружении нет ни одного влиятельного лица, кто взял бы на себя роль патрона, выступив с поручительством о благонадежности и профессиональной пригодности юноши. Янош Анхелли признавался: "Заслуги мои, всемилостивейшая государыня, кроме того, что со всем старанием и прилежанием прослушал курс наук, дабы сделаться полезным подданным и гражданином отечества, равны нулю" [10. Fasz. r. Nr. 1/2. Konv. 3. N 99 ex Dec. 1767. Fol. 186r]. Отсюда настойчивые поиски покровителей (как это делать - учили имевшие широкое хождение письмовники) и законная гордость, когда положения удавалось добиться без посторонней помощи.

О том, как "нулевые заслуги" при наличии патрона не мешали делать весьма успешную карьеру, можно судить по жизненному пути венгра Андраша Слабига. В 1759 г. он писал: "Заслуг, которые мог бы перечислить [для получения должности] у меня нет, если не счесть таковыми неустанные усилия, которые с младых ногтей прилагал я, чтобы стать способным и пригодным для службы вашему священнейшему величеству". Между тем, из прошения следовало, что по окончании учебы он семь лет был домашним наставником у сына венгерского канцлера Миклоша Палфи (1710 - 1773) - Кароя (1735 - 1816), будущего канцлера и основателя герцогской ветви рода. Неудивительно, что молодого человека зачислили в штат Венгерской казенной палаты в обход трех заранее отобранных ведомством кандидатов. Палата "забыла" указать, знают ли поддержанные ею соискатели немецкий язык, поэтому место досталось протеже канцлера, владевшему, согласно рекомендации, латинским, немецким, венгерским и "славонским" языками [10. Fasz. r. Nr. 885. 3 IV 1759. Fol. 19v, 23r]. Слабиг, впрочем, там не задержался и через полтора года уже трудился контролером в соляной конторе в Таркане. Еще через

полгода в его карьере произошел новый поворот: он поступил камердинером и "информатором [референтом?] по венгерскому языку" к эрцгерцогу Фердинанду (1754 - 1806), а в 1766 г. - в штат эрцгерцогини Марии Кристины (1742 - 1798), чей супруг (они поженились в 1765 г.) Альберт Саксен-Тешенский (1738 - 1822) был венгерским палатином и держал двор в Пресбурге³. Вне всяких сомнений, близость к герцогской семье помогла Слабигу получить должность казначейского инспектора в этом вольном королевском городе [11. N 21]. Испрашивая в 1777 г. сыну место в Терезианской академии в Буде, он уже ссылался на свои "порядочность", "профессионализм" и "заслуги".

Что было делать просителю, который за душой не имел ничего, кроме родительских заслуг? Лишь уповать на филантропические побуждения властей. Некто Фердинанд Фессель - по его словам, "осиротевший сын заслуженных родителей" - в 1760 г. составил целую таблицу, где перечислил восемь оснований, по которым заслуживает сострадания, и указал источник, способный подтвердить истинность его слов. Дед Сигизмунд прослужил в императорских войсках 59 лет, в 1764 - 1772 гг. храбро сражался с повстанцами Имре Тёкёли (1657 - 1705), дослужился до полковника и скончался в 1703 г. возрасте 78 лет. Его сын Франц (отец просителя) тоже стал военным и в годы войны (1703 - 1711) под предводительством Ференца II Ракоци (1676 - 1735) не пошел на сговор с мятежниками [12. С. 199 - 205], более того - передал властям три адресованных ему письма от вождя бунтовщиков нераспечатанными. Мать просителя (ее он лишился в младенчестве) была кормилицей будущей императрицы Марии Терезии, а это значит, что сам он родился не позднее 1717 г. и на момент составления петиции ему было за 40. Сын и внук офицеров, в жены Фердинанд Фессель выбрал дочь военного, но, по иронии, сообщая о заслугах тестя, даже не назвал его имени. Сочтя родительские заслуги достаточно весомыми, он влез в долги и около 1755 г. приехал в Вену, чтобы просить себе не столько должность, сколько пенсию или иное содержание. Скорее всего, он не имел никакого образования или профессиональных навыков, поскольку о них нигде не говорится. Императрица лично просила президента Венгерской казенной палаты графа Антала Грашшалковича (1694 - 1771) изыскать способ хоть чем-то помочь несчастному. На работу в Палату его из-за отсутствия опыта, конечно, не взяли [8. Fasz. r. Nr. 894. 22 II 1760. Fol. 880r; Fasz. r. Nr. 896. 9 IV 1760. Fol. 160r-162v]. Но, возможно, ему как-то удалось стабилизировать свое финансовое положение и дать детям образование. В начале XIX в. в королевской академии в венгерском Дёре трудился профессор права Сигизмунд (в честь прадеда?) Фессель [13].

Итак, за заслуги повышали по службе, возводили в дворянство, оплачивали детям образование в престижных учебных заведениях, удовлетворяли просьбы, в которых иначе следовало бы отказать. Наконец, за них награждали орденами. Не секрет, что череда разорительных войн опустошила императорскую казну, поэтому широкое распространение получили немонетарные формы поощрения лояльности подданных, такие как дворянские и аристократические титулы или ордена. Не случайно, ходатайствуя о награждении, просители особо отмечали, что сэкономили для казны немалые средства, безвозмездно несли общественно-полезные службы и пр.

В 1757 г. для поощрения подданных, отличившихся в дни войны, был создан орден Марии Терезии, в 1764 г. - для чиновников основали орден св. Стефана. Свое название награда получила по имени первого венгерского короля Иштвана (Стефана, ок. 1001 - 1038 гг.), обратившего страну в христианство ок. 1000 г. и в 1083 г. канонизированного. С одной стороны, это было заигрыванием двора с лояльным сегментом венгерской элиты, следующим шагом в ряду мер, подоб-

³ Пресбург ныне Братислава в Словакии, в венгерской традиции Пожонь.

ных учреждению четырьмя годами ранее венгерской дворянской лейб-гвардии. С другой стороны, орден предназначался не исключительно для венгров, как это нередко полагают современные авторы [14. S. 164], но для всех элит монархии, и венгры не должны были непременно иметь численного преимущества или пользоваться предпочтением.

Орден имел три степени - большой, командорский и малый крест, выпускался ограниченным числом, находился во владении награжденного пожизненно, после чего возвращался казне и вручался новому достойному владельцу. Первые двадцать кавалеров (четыре - награжденных большим крестом, восемь - командорским и восемь - малым крестом), среди которых были 13 венгров, получили ордена из рук императрицы на торжественном приеме 6 мая 1764 г. [15. 1764 V 9. N 37; V 12. N 38]. Со временем число кавалеров большого креста было установлено в 20, командорского - в 30, малого (или рыцарского) - в 50 человек. Список тех, кого в период с 1764 по 1914 г. Габсбурги отличили орденом св. Стефана, опубликован. Согласно этим данным, в эпоху просвещенного абсолютизма, или в годы правления Марии Терезии и ее сыновей Иосифа II (1780 - 1790) и Леопольда II (1790 - 1792), 243 награды были вручены 209 кавалерам, в том числе 66 больших крестов, 65 - командорских и 112- малых крестов св. Стефана [16].

При распределении орденов власти старались по возможности соблюдать принцип пропорционального представительства элит монархии, хотя это и не было обязательным. Так, в 1783 г. канцлер граф Ференц Эстерхази (1715 - 1785) обратил внимание Иосифа II на то, что среди кавалеров ордена нет ни одного выходца из Хорватии-Славонии. В том же году малого креста был удостоен вице-бан (заместитель королевского наместника) Антон Бедекович (1717 - 1800) [17]. В 1790 г. трансильванский казначей граф Габор Халлер ходатайствовал о малом кресте (впрочем, безуспешно) под предлогом, что на тот момент никто в княжестве не обладал наградой [17. N244].

Среди награжденных были представители правящих дворов Европы (одним из первых кавалеров большого креста стал Альберт Саксен-Тешенский), отпрыски австро-чешских, венгерских, бельгийских, итальянских аристократических родов, чиновники высшего и, что особенно важно, среднего звена. В числе орденоносцев превалировали лица особо приближенные к венскому двору: чешский канцлер граф Йозеф Хотек (1706 - 1771) и венгерский канцлер Эстерхази, архитекторы внешней политики Австрийского дома в первой половине столетия госсекретарь Иоганн Бартенштайн (1689 - 1767) и во второй половине XVIII в. государственный канцлер князь Венцель Антон Кауниц (1711 - 1794), члены Государственного совета Фридрих Биндер (1708 - 1782), Эгид Борье (1719 - 1793) и Тобиас Геблер (1720/1722 - 1786), кабинет-секретари императрицы Корнелий МакНени (ум. 1775) и Йозеф Пихлер. В дальнейшем орденов удостаивались высокое духовенство, дипломаты, губернаторы провинций, профессора юриспруденции, чиновники разных уровней и пр.

Гораздо меньше известен историкам архив ордена, переданный после распада Австро-Венгрии на хранение в Венгерский государственный архив. Именно там находятся прошения о присвоении ордена, в том числе от тех, кто не был удостоен награды. Компактная коллекция второй половины XVIII - первого десятилетия XIX вв. включает в себя 310 прошений от почти двухсот соискателей (некоторые подавали прошения многократно, а также параллельно на имя Марии Терезии и ее соправителя Иосифа II). Там же можно ознакомиться с делопроизводственной документацией. Она довольно лаконична, но все-таки дает некоторое представление о принципах и критериях отбора соискателей. Этот ценнейший просопографический материал до сих пор не становился предметом специальных исследований по социальной или культурной истории и использовался главным образом фалеристами или архонтологами [18. 112 - 116. old.].

Орден св. Стефана быстро получил второе название - "орден за заслуги". Как писал один из соискателей, барон Кристиан Штегнер, государыня преследовала цель "отметить знаком особой милости тех, кто вперед других снискал заслуги в заботе о благе государства и при несении высочайшей службы" [19. N 192]. Вручая его, венский двор сигнализировал обществу не только о том, кто в данный момент находится "в фаворе", но и какого рода поступки, достижения, заслуги особо ценятся в назидание современникам и потомкам. Дошедшие до наших дней прошения удачливых и менее удачливых просителей, позволяют - через апелляции к родовым заслугам или скрупулезное перечисление позиций из собственного послужного списка - реконструировать дискурс о заслугах и таксономию коннотаций этого понятия в текстах эпохи.

Во всем многообразии риторических приемов и стилистических особенностей изложения можно выделить четыре аргументационные стратегии.

К первой - самой популярной - относится соединение собственных заслуг с заслугами предков, представление себя как их преемника. Набор риторических приемов позволял по-разному расставлять акценты: от нескрываемой гордости за принадлежность к славному роду до напускной скромности (мол, недостоин своих дедов и прадедов) и от скрупулезного перечисления родительских заслуг до утверждения, что "всем они и так ведомы".

Эта стратегия не случайно оказалась самой популярной. Дискурс о суммировании заслуг, можно сказать, был стар, как само дворянство (что есть привилегированное сословие, как не наследование чести?), и получил в XVIII в широкое, повсеместное распространение. Еще в 1729 г. Франц Клемер, испрашивая должность весовщика в соляной конторе, писал, обращаясь к руководству Венгерской казенной палаты: "Ваше высокографское сиятельство и ваши милости заботятся, дабы при назначениях на те или иные казначейские посты всякий раз снисходительное внимание обращалось на тех, чьи отцы и деды снискали заслуги на императорской службе" [8. Fasz. r. Nr. 620. 15 III 1729. Fol. 238r]. В 1750 г. советник этого же ведомства Карой Конкей, прося о зачислении сына в штат, расточал похвалы: "С одной стороны, заслуги родителей по обыкновению переводятся на сыновей, особенно тех, кто, следуя примеру славных своих отцов, стремится отличиться перед августейшим Австрийским домом, с другой стороны, нигде на свете не ведома такая милость, которую мы с восторгом почитаем в сем августейшем доме" [8. Fasz. r. Nr. 824. 30 VI 1750. Fol. 335г]. В 1752 г. юрист Михай Блашкович, желавший получить должность таможенного инспектора, выражал уверенность: "Отец продолжает жить в своем сыне, и милость ее величества, как и при ее славных предшественниках, распространяет заслуги отцов на пока еще не столь достойных сыновей" [8. Fasz. r. Nr. 837. 18 X 1752. Fol. 224r].

О том, что речь здесь шла не о пустых ожиданиях, свидетельствуют вотумы, подававшиеся государю для принятия окончательного и взвешенного решения. Например, по поводу Габора Копронаи, получившего назначение в одну из таможенных контор, было сказано: "Не только его собственная верная служба, но и добрые заслуги отца дают основания полагать, что он и далее будет приносить пользу в этой должности" [8. Fasz. r. Nr. 838. 7 XI 1752. 264г]. Об Антоне Радле, сыне налогового инспектора, говорилось: "[Рекомендуется] за то, что накопил опыт в сборе тридцатинного налога, за отцовские и собственные, добытые на воинском поприще, заслуги" [8. Fasz. г. Nr. 912. 12 VIII 1761. 226v]. В 1762 г. чиновник Венгерской казенной палаты Карл Мет удостоился замечания: "Как его собственные достоинства, так и (в общей сложности) деда и отца его 60 лет службы требуют вознаграждения в потомстве" [8. Fasz. r. Nr. 926. 2 X 1762. 113v].

К подобному дискурсу охотно прибегали соискатели ордена св. Стефана. Граф Леопольд Коловрат (1727 - 1809) прямо писал: "Подобно моим предкам, которые

служили светлейшему Австрийскому дому военными и статскими, и моему отцу, прослужившему долгие годы, я сам вот уже 17 лет наслаждаюсь милостью состоять на службе вашего величества" [19. N 97]. В самом деле, отец просителя, граф Филипп Коловрат был одним из первых лиц в Чешском королевстве: носил титул бургграфа, входил в состав комитета земельного ландтага (сословного представительства), возглавлял земельный губерниум (орган исполнительной власти), был кавалером ордена Золотого Руна. Его сын к 37 годам успел послужить в Апелляционной палате, Комиссии мер и весов, Военно-навигационной комиссии, получить должность асессора в том самом губерниуме, где председательствовал его отец, наконец, стать действительным тайным советником. Прошение Л. Коловрата было удовлетворено, и в 1765 г. его наградили командорским крестом, а в 1772 г., через год после назначения президентом Венской придворной казенной палаты грудь его украсил большой крест.

Президент Главного торгового интендантства Приморья, отпрыск древнего краинского рода граф Адольф Вагенсперг, 20 лет жизни отдавший государевой службе, не получил заветного ордена. Не помогли отсылки к родовому имени: "Я не буду ничего говорить о заслугах моих предков, ибо вашему священнейшему величеству и всему обществу они не безызвестны, семья Вагенспергов прославилась верностью и заслугами, добытыми на протяжении многих веков в плаще воина и тоге государственного мужа⁴" [19. N 151]. Внук губернатора Трансильвании и сам фёишпан (глава) трех комитатов граф Денеш Банфи (1723 - 1780) писал: "Я по праву называю себя счастливцем, ибо моя семья уже шесть веков подряд входит в число венгерских магнатов". О себе он скромно замечал: "Мои заслуги, которые я в течение пятнадцати лет снискал на различных государственных должностях, слишком ничтожны, чтобы тешить себя надежной на этот высокий орден" [19. N 136]. Прошение было оставлено без ответа, зато в 1783 г. сразу двое из этого рода - губернатор Трансильвании граф Дёрдь Банфи (1746 - 1822) и губернский асессор барон Вольфганг Банфи получили по командорскому кресту.

Мелким дворянам, если они решались просить об ордене, казалось, что отсылки к заслугам - если не предков, то дальних родственников - могут чудесным образом поднять их собственный вес в глазах властей. Скромный капитан Имре Шишкович, чей полк был расквартирован в недавно присоединенной к Габсбургским владениям Галиции, в прошении восклицал: "Я - прирожденный венгр, ношу имя заслуженного перед отечеством генерала [Йожефа] Шишковича и хочу использовать его немалые и общественно признанные заслуги себе во благо" [19. N 238]. Однако заслуги капитана, как многих других подобных ему скромных просителей, были сочтены слишком малыми. Такие петиции откладывались в сторону, и к их рассмотрению никогда более не возвращались. Те, у кого в запасе не было впечатляющего генеалогического древа, действовали по-иному.

Второй по частотности аргументационной стратегией является апелляция к собственным заслугам. Позже эту тенденцию превращения заслуг в главный критерий продвижения по службе подметил государственный советник и профессор Венского университета Йозеф Зонненфельс (1732/1733 - 1817) [20], в будущем - сам кавалер малого креста св. Стефана. В знаменитом учебнике делового стиля он сравнивал старый и новый образец заявления о повышении по службе. Раньше в соответствии с широко распространенной практикой писали: "N.N. скончался / вышел на пенсию - проситель стоит следующим в очереди, исполняет свои обязанности и пр. - посему ходатайствует о назначении на освободившуюся должность". Теперь же рекомендовалось: "Проситель имеет такие-то и такие-то

⁴ Широко распространенная идиома в венгерской латыни раннего Нового времени "saga togaque" дословно переводится "в плаще и тоге" и означает, по сути, военную и гражданскую службу. Венгерский историк Л. Хайду лаконично переводил ее "мечом и советом".

заслуги - посему ходатайствует о назначении его на должность, освободившуюся после смерти / выхода на пенсию N.N." [21. S. 63 - 64].

Советник Венгерской казенной палаты Антон Котман (ум. 1768) получил малый крест св. Стефана в числе первых - в 1765 г. Сын вестфальца и богемской немки, он приехал в Венгрию около 1740 г., попал в окружение советника Иоганна Антона Дешана, ведавшего соляным делом в королевстве. За свои деньги Котман путешествовал с патроном по Венгрии и Трансильвании, открывал для себя новую страну, постигал секреты профессии, и в 1743 г. попал в штат Венгерской казенной палаты на скромную должность. Через три года он стал секретарем, а в 1750 г., после смерти Дешана, был повышен до советника и унаследовал соляное ведомство. Шестнадцать лет компетентный и исполнительный Котман руководил добычей соли в королевстве, "без насилия или с минимальным его применением" умиротворял волнения православных сербов на юге Венгрии, неустанно пекся о привлечении переселенцев-колонистов и "введении более высокой культуры" в этих полвека, как освобожденных от османов землях [19. N 63]. Детей у него не было, почти все имущество погибло при двух пожарах. В завещании он распорядился с большой осторожностью распродать то немногое, что останется после его кончины, чтобы на жену не перешли сделанные им при жизни долги. Поскольку чиновник нередко находился в разъездах по казенной надобности, последней волей Котмана было: "Пусть тело мое будет без всякой роскоши погребено в крипте приходской церкви того населенного пункта, где меня застанет смерть" [22].

Власти, буквально заваленные шквалом прошений и повторных прошений о заветной награде, не имели возможности удовлетворить всех достойных соискателей. Советника венской Придворной казенной палаты Иоахима Карла Циглера можно было бы с полным правом отнести к целевой группе, которой адресовался если не сам орден, то призыв служить так, чтобы рассчитывать на награду [19. N 177]. Между тем, Циглеру, в отличие от его более удачливого современника Антона Котмана, не повезло. Прошение же его, составленное с достоинством и обстоятельностью, заслуживает того, чтобы быть рассмотрено подробнее.

15 апреля 1764 г., вскоре после учреждения ордена, Циглер поспешил на аудиенции у Марии Терезии попросить себе малый крест. Однако и десять лет спустя, в 1775 г., он по-прежнему ожидал этой милости. Его аргументы, как они изложены в двух дошедших до нас прошениях, построены вокруг этапов карьеры и высоких начальников, способных дать ему отменные рекомендации. Послужной список Циглера - пример высокой горизонтальной мобильности чиновничества. Он поступил на службу в 1747 г. асессором в Обергофмаршальский суд, в 1751 г. получил чин надворного советника, перешел на службу в Казенную палату в Вене, где ведал чеканкой монеты, горным делом в Чехии, Моравии и Силезии, производством железа в Австрии. Кроме того, с 1751 по 1768 г. он заседал в Казначейской комиссии по Темешварскому Банату и Придворной депутации по санитарным вопросам. Наконец, на протяжении 15 лет Циглер был членом Придворной депутации по иллирской нации (ведала делами сербов во владениях Австрийского дома). О своей семье проситель упоминает в самом конце: его род в 1550 г. был возведен в рыцари Священной Римской империи за героическую оборону рубежей Венгрии от османов. Заслуги далеких предков становились еще одной рекомендацией в пользу заслуженного просителя. Не его вина, что для него не нашлось лишней награды.

Те, кому не доставалось ордена, могли тешить себя надеждой, что в обществе, где заслуги накапливались и передавались по наследству, награда достанется кому-то из потомков. Так случилось с бароном Антоном Тадеусом Зумерау (1697 - 1771) - первым президентом Передней Австрии (группы владений Австрийского дома на юго-западе Германии). Он начинал в 1728 г. в земельном правительстве Верхней Австрии, в 1735 г. перевелся в Вену, в Придворную казенную палату,

в годы войны за австрийское наследство (1740 - 1748) отвечал за передислокацию войск на баварский фронт, восстанавливал институты габсбургской власти в мятежной Чехии, занимал должность вице-гофканцлера в Инсбруке. В 1749 г. он ненадолго вернулся в Вену, где был занят в Административно-финансовой дирекции. С 1751 г. Зумерау руководил созданием новой территориальной единицы во владениях Австрийского дома - Передней Австрии с центром сначала в Констанце, затем - во Фрайбурге. Свое право на орден он обосновывал верной службой и немалыми поступлениями в казну, которые обеспечивал на всех занимаемых должностях [19. N 27], но был обойден этой милостью. Орден св. Стефана в 1808 г. заслужил его племянник, тоже президент Передней Австрии, Йозеф Тадеус (1749 - 1817), воспитанный дядей после смерти родителей.

Третью, не самую распространенную, стратегию выбирали аристократы, считавшие достаточным упомянуть свою принадлежность к одному из славнейших родов монархии, т.е. ограничиться только родовыми заслугами. Нельзя сказать, что они полностью игнорировали необходимость упомянуть о своих службах и должностях, но делали это вскользь, походя. Князья, герцоги, графы, как никто, прекрасно понимали, что прошение о награде является в известной степени формальностью и государь прекрасно осведомлен, кому и за что полагается вручить очередной орден. Тем более что при распределении орденов нередко учитывалось положение кандидата при дворе. Обергофмейстер и доверенное лицо императрицы граф Иоганн озеф Кевенхюллер-Меч (1706 - 1776), не утруждая себя обоснованием правомерности претензий, писал: "Заслуги предков моих и древность их происхождения, как по отцовской, так и по материнской линии, всем прекрасно известны" [19. N 163]. Граф Габор Эстерхази замечал: "В качестве заслуги могу привести разнообразные и почетнейшие службы, которые на протяжении многих лет предоставляла моя семья августейшему Австрийскому дому" [19. N13].

Четвертой стратегией была постановка себе в заслугу близости ко двору. Не случайно многие использовали аудиенции, личные встречи с монархом для изложения просьбы о награде. Профессор юриспруденции Карл Антон Мартини (1726 - 1800), преподававший государственно-правовые дисциплины, в том числе естественное право, в Венском университете, в столичных рыцарских академиях, наконец, пятерым сыновьям Марии Терезии, в прошении упоминал: прежде чем подать ходатайство, он лично попросил государыню об ордене и получил милостивое согласие [19. N 114]. Графиня Анна Халлер - дочь любимца императрицы, президента Венгерской казенной палаты Антала Грашшалковича - на приеме по случаю награждения отца большим крестом св. Стефана воспользовалась моментом, чтобы замолвить слово за супруга. Но милостивое согласие Марии Терезии оказалось в данном случае не более чем формальной вежливостью, не имевшей последствий. Барон Карл Ульм, служивший по казенному ведомству в отдаленном Фрайбурге, ходатайствовал об ордене за то, что был в числе приглашенных на прием по случаю предстоящего бракосочетания эрцгерцогини Марии Антонии (1755 - 793) с французским дофином (будущим королем Людовиком XVI (1774- 1789 гг.)). В 1772 г. ему действительно вручили орден, но, по всей вероятности, за профессиональную деятельность.

Интересно, что к такому аргументу прибегали не только соискатели ордена. Все, кому волей случая посчастливилось приблизиться к придворному обществу, непременно сообщали об этом в обращениях к властям. Привратник Матиас Вальделивре, прося принять своего сына на службу в Придворную казенную палату, обращался к Марии Терезии со словами: "Я не только сопровождал его величество покойного императора Франца во всех его поездках и походах, но имел счастье лично присутствовать при всех коронациях [...] и мне не нужны никакие аттестаты, ибо лучшим доказательством моего служебного рвения является то,

что я поседел на глазах вашего величества" [23. Fasc. r. Nr. 2142. N 52 ex Nov. 1772. Fol. 798r].

Отпрыск старинного хорватского дворянского рода аббат Дёрдь Маленич в своем прошении объединил все четыре аргументационные стратегии. Предки его служили отечеству в армии, администрации и церкви, избирались депутатами Государственных собраний королевства и проливали кровь за Австрийский дом. Прадед Криштоф сражался в Тридцатилетнюю войну и участвовал в битве при Люцене, в которой погиб шведский король Густав II Адольф (1611 - 1632 гг.). Дед Дёрдь изгонял османов из Среднего Подунавья под знаменами Священной лиги. Отец Миклош служил в армии, представлял хорватские сословия на Государственных собраниях (в том числе голосовал за ратификацию Прагматической санкции), исполнял обязанности фёишпана комитатов Загреб и Кёрёш. Сам проситель изучал теологию в Вене и Болонье, пять лет окормлял церковный приход, два года руководил духовной семинарией в Загребе, в 1755 г. был назначен каноником, представлял католический клир на Государственном собрании 1764 - 1765 гг. Просьбу свою об ордене он мотивировал заслугами предков, многолетней безупречной службой и тем обстоятельством, что в числе депутации хорватского духовенства имел честь присутствовать на бракосочетании императора [19. N 49]. (По всей видимости, речь шла о свадьбе Иосифа II с Марией Иозефой Баварской (1739 - 1767), состоявшейся в январе 1765 г.) Однако, как и в случае с Иоахимом Циглером, спрос превышал предложение настолько, что на всех орденов не хватало. Не хватило их и для брата Дёрдя Маленича - Шандора Михая (несколькими годами ранее первым в роду получившего баронский титул) [19. N 217].

Подводя итог анализу этой социальной практики можно сказать, что конструирование венским двором причудливой "наследственной меритократии" позволило заложить основы стабильности общественного порядка, закрепить в дворянско-аристократическом сознании такие ценности, как политическая лояльность и служебное рвение. Американский историк Уильям Годси справедливо пишет о том, что габсбургская аристократия создавала различные механизмы регулирования членства в самом узком, самом могущественном слое элиты - придворном обществе (Hofgesellschaft). Для отделения себя от других групп социального спектра был придуман ряд механизмов и практик, наиболее важным и эффективным из которых историк считает институт камергерства [24. Р. 63]. Орден св. Стефана предназначался членам придворного общества и тем, кого в XIX в. начнут называть "второе общество" (zweite Gesellschaft) - служилое и предпринимательское дворянство. Двумя полюсами когорты его кавалеров вплоть до 1918 г. останутся влиятельный вельможа и исполнительный чиновник.

В год основания ордена австрийский дипломат при английском дворе Кристиан Август Зайлерн (1717 - 1801) просил о кресте под тем предлогом, что стоявшие ниже него в дипломатической иерархии французский и испанский послы уже имеют, соответственно, ордена Св. Духа и Золотого руна. Награждение должно было благотворно сказаться на австро-английских отношениях, ибо свидетельствовало бы о важности, придаваемой в Вене отношениям с Лондоном [19. N 76]. Уже на следующий год дипломат получил командорский, а три года спустя - большой крест. Постепенно орден св. Стефана стал все более напоминать "декорацию", предназначенную не тем, кто "скопил заслуги", но обладателям синекур, высоким официальным лицам, членам иностранных правящих домов. Кавалерами большого креста в XIX в. стали в 1859 г. персидский шах Насер ад-Дин (1831 - 1896), в 1864 г. министр-председатель прусского правительства Отто Бисмарк (1815 - 1898), сыновья российского самодержца Александра II (1856 - 1881 гг.) - великие князья Алексей (1850 - 1908), Сергей (1857 - 1905) и Павел (1860 - 1919). Последнему в год вручения едва исполнилось 14 лет.

В дальнесрочной перспективе проект насаждения, наряду с родовой меритократией, принципа верховенства индивидуальных заслуг потерпел в обществе старого порядка относительное поражение. Нельзя отрицать наличия вертикальной мобильности в Габсбургской монархии, где внимание к меритократии манифестировалось, помимо прочего, и в награждении за личные заслуги. В то же время, как в конце XIX в. иронизировал в сатирическом романе "Выборы в Венгрии" писатель, публицист, депутат венгерского парламента Кальман Миксат (1847 - 1910): "В этой стране дворянских титулов и званий и у заслуги свое звание есть: "только". Только заслуга" [25. С. 155].

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Николаева Т. М. Введение // Ключи нарратива. М., 2012.

2. Smith J. M. The culture of merit. Nobility, royal service and the making of absolute monarchy in France, 1600 - 1789. Ann Arbor, 1996.

3. La Vopa A. Grace, Talent and Merit: Poor Students, Clerical Careers and Professional Ideology in Eighteenth-Century Germany. Cambridge, 1988.

4. Klingenstein G. Bemerkungen zur Politischen Situation um 1740 // Im Dienste einer Staatsidee. Kunste und Kunstler am Wiener Hof um 1740. Wien, 2013.

5. Месарош К. Сатмарский мир 1711 г. и "надежда на русских" // Освободительная война 1703 1711 гг. в Венгрии и дипломатия Петра I. СПб., 2013.

6. Garms-Cornides E. Funktionare und Karrieren im Italien Karls VI. // Osterreichisches Italien -Italienisches Osterreich? Interkulturelle Gemeinsamkeiten und nationale Differenzen vom 18. Jahrhundert bis zum Ende des ersten Weltkrieges. Wien, 1999.

7. Хаванова О. В. Заслуги отцов и таланты сыновей: венгерские дворяне в учебных заведениях монархии Габсбургов, 1746 - 1784 гг. СПб., 2006.

8. Osterreichisches Staatsarchiv. Allgemeines Verwaltungs-, Finanz- und Hofkammerarchiv. Hoffinanz Ungarn.

9. Magyar Nemzeti Leveltar Orszagos Leveltara. Csaladi Leveltarak. Az Eszterhazy csalad tatai es csakvari leveltara. P 197. Familiaria. 20. cs. 67. fasc. M. Эстерхази - Ф. Эстерхази, Вена, 15 III 1753.

10. Osterreichisches Staatsarchiv. Allgemeines Verwaltungs-, Finanz- und Hofkammerarchiv. Ungarisches Camerale.

11. Magyar Nemzeti Leveltar Orszagos Leveltara. Magyar Kiraly Helytartotanacs Leveltara. Commissio in negotio studiorum. C. 67. 81. d. 1777. Universitas Budensis. F. 7.

12. Хаванова О. В. Пострадать от Ракоци... (из истории взаимоотношений венгерских подданных с верховной властью) // Освободительная война 1703 - 1711 гг. в Венгрии и дипломатия Петра I. СПб., 2013.

13. Fessel Zsigmond // http://mek.oszk.hu/03600/03630/html/index.htm

14. Cerman I. Habsburgischer Adel und Aufklarung. Bildungsverhalten des Wiener Hofadels im 18. Jahrhundert. Stuttgart, 2010.

15. Wienerisches Diarium.

16. Namenverzeichnis der Personlichkeiten, die in den Jahren 1764 - 1914 mit dem Koniglichen Ungarischen St. Stephan-Orden ausgezeichnet worden sind. Herausgegeben anlasslich der 150 Jahreswende der Grundung dieses Ordens von der Ordenskanzlei. Budapest, 1914.

17. Magyar Nemzeti Leveltar Orszagos Leveltara. Kisebb testilleti, egyesuleti es intezmenyi fondok. P 1058. Szent Istvan Rend. Lajstromozott kervenyek, 2. d. Ф. Эстерхази - Иосифу II, Вена, 27 X 1783.

18. Pandula A. A Szent Istvan-rend tortenete, kulonos tekintettel a magyar vonatkozasokra // A Harmadik (Londoni) Magyar Ostorteneti Talalkozo eloadasai es iratai. London, 1988.

19. Magyar Nemzeti Leveltar Orszagos Leveltara. Kisebb testilleti, egyesuleti es intezmenyi fondok. P 1058. Szent Istvan Rend. Lajstromozott kervenyek. 29. cs.

20. Karstens S. Lehrer - Schriftsteller Staatsreformer. Die Karriere des Joseph von Sonnenfels (1733 1817), Koln; Weimar; Wien, 2011.

21. Sonnenfels J. von. Uber den Geschaftsstyl. Die ersten Grundlinien fur anlegende osterreichische Kanzleybeamten. Wien, 1820.

22. Osterreichisches Staatsarchiv. Haus-, Hof- und Staatsarchiv. Obersthofmarschalamt. Testamente. Kt. 639. 1768/15. Cothmann Anton. 14 VIII 1768.

23. Osterreichisches Staatsarchiv. Allgemeines Verwaltungs-, Finanz- und Hofkammerarchiv. Osterreichisches Camerale.

24. Godsey W.D., Jr. Quarterings and Kinship: The Social Composition of the Habsburg Aristocracy in the Dualist Era // The Journal of Modern History. 1999 (March). Vol. 71. N 1.

25. Миксат К. Выборы в Венгрии. М., 1965.

Постоянный адрес данной публикации: