В 1929 г. была создана Московская область с населением в 11 млн. человек. В нее вошли бывшие губернии Московская, Тульская, Тверская, часть Калужской и Рязанская. На территории области (0,8% территории Союза, 7,3% его населения) производилось 25% промышленной продукции и сосредоточивалось 22,3% промышленных рабочих страны¹.

К лету 1929 г. область занимала 21-е место в стране по темпам коллективизации: в колхозы было объединено 1,8% крестьянских дворов. В июне 1929 г. секретарь Московского областного комитета ВКП(б) К. Я. Бауман призвал коллективизировать 25% крестьянских хозяйств области в течение пяти лет². Работа по созданию колхозов ускорилась. Крестьянские хозяйства вовлекались как во вновь создаваемые, так и в уже существующие колхозы. Многие бедняки и батраки шли туда добровольно, видя в коллективном хозяйстве единственную возможность выжить в трудных условиях и считая, что "колхозы - самый верный путь... для бедняка... лучшее средство к улучшению его положения" (Рязанский округ)³. Тем не менее рост численности коллективных хозяйств с июня по октябрь составил всего 0,2%: на 1 октября 1929 г. в Московской области было коллективизировано лишь 2% крестьянских хозяйств. К концу 1929 г. в Московской области насчитывалось 1709 колхозов, объединявших 26 759 преимущественно бедняцко-батрацких хозяйств и 57 887 га посевных площадей. В среднем на один колхоз приходилось чуть более 15 хозяйств, 77 человек и 33 га посева ⁴. Среди членов колхозов Московской области 59,4% не имели рабочего скота в индивидуальном владении, около 40% не имели коров.

По уставным формам колхозы Московской области распределялись следующим образом: коммун - 107 (6,3%), артелей - 699 (40,9%), товариществ по совместной обработке земли - 903 (52,8%). Таким образом, колхозы Московской области к концу 1929 г. были мелкими, экономически слабыми, среди них преобладали товарищества по совместной обработке земли. Основной отраслью хозяйства было полеводство (в 65,1% колхозов). Животноводство было главной отраслью хозяйства в 15,1% колхозов, садоводство - в 5,8%, огородничество - в 4,8% колхозов⁵.

7 ноября 1929 г., в "Правде" появилась статья И. В. Сталина "Год великого перелома". В ней вопреки фактам утверждалось, что уже "удалось по-

Рыбаков Павел Александрович - аспирант Московского государственного гуманитарного университета им. М. А. Шолохова.

вернуть основные массы крестьянства в целом ряде районов от старого, капиталистического пути развития... к новому социалистическому пути развития", удалось организовать "коренной перелом в недрах самого крестьянства и повести за собой широкие массы бедноты и середняков"⁶.

В действительности никакого перелома в сознании крестьянства в пользу колхозов в то время не произошло не только у середняков, но даже и у большинства бедняков. По данным официальной статистики, на 1 октября 1929 г. бедняцко-батрацких хозяйств было 30,5%, а в колхозах состояло 7,6% общего числа крестьянских хозяйств⁷. О нежелании крестьян вступать в колхозы сообщали и руководители местных организаций, проводивших коллективизацию. Например, в секретной записке Московскому отделу О ГПУ начальник Бежецкого окружного отдела доносил в апреле 1930 г.: "Переломный период в сторону вступления в колхозы со стороны основной массы крестьянства не наступил", крестьяне имеют "отрицательное мнение о колхозах", "крестьяне колхоза боятся"⁸. Утверждение Сталина о том, что "крестьяне пошли в колхозы, пошли целыми деревнями, волостями, районами, даже округами", не соответствовало действительности и создавало ложное впечатление, что партия уже "одержала решающую победу на самом трудном фронте социалистического строительства"⁹. Но статья ориентировала на всемерное ускорение темпов коллективизации и оказала непосредственное влияние на ход и решения ноябрьского пленума ЦК ВКП(б), на котором в докладе председателя Колхозцентра Г. Н. Каминского Московская область была названа среди тех областей, где слабее всего развито колхозное движение¹⁰.

После ноябрьского пленума фактически был взят курс на сплошную коллективизацию. В Московской области речь шла о Шаховском, Звенигородском, Кунцевском (Московский округ), Ряжском и Александро-Невском (Рязанский округ), Куровском (Орехово-Зуевский округ), Воловском (Тульский округ), Каширском (Серпуховской округ), Лихославльском (Тверской округ) районах ¹¹.В соответствии с разработанными в декабре 1929 г. планами, в целом по области предполагалось к концу 1930 г. коллективизировать 50% крестьянских хозяйств, а по посевной площади - 42,6%. С точки зрения областного партийного руководства, тем самым должна была быть обеспечена "в ближайшие два года коллективизация вчерне всего сельского хозяйства Московской области"¹².

В декабре 1929 г. по решению Политбюро ЦК ВКП(б) начала работу специальная комиссия во главе с Я. А. Яковлевым "для разработки вопросов о темпах коллективизации в различных районах СССР и мерах помощи со стороны государства с соответствующим пересмотром принятого плана по годам"¹³. На первом заседании комиссии, состоявшемся 8 декабря, было образовано 8 подкомиссий: о темпах коллективизации, об отношении к кулачеству, о типе коллективных хозяйств, по организационным вопросам, о кадрах, о материальных ресурсах, о мобилизации крестьянских средств, о культурном и политическом обслуживании колхозов.

Разработка вопроса о темпах коллективизации была поручена подкомиссии Каминского. В предложениях подкомиссии по проекту постановления ЦК ВКП(б) по этому вопросу (предложения были готовы к 14 декабря) предполагалось провести сплошную коллективизацию в Московской области к весне 1932 года. По другим районам страны, и прежде всего по зерновым районам, были предложены более жесткие сроки. Темп коллективизации по Московской области подкомиссия согласовала с МК ВКП(б), отметив, что здесь имеется "одно очень серьезное затруднение": в бывшей Калужской губернии "большинство рабочих связано с деревней, и они являются самым реакционным элементом в отношении коллективизации"¹⁴.

В дальнейшем выработанный комиссией Яковлева проект постановления по личному указанию Сталина неоднократно переделывался и исправлялся, причем исправления были направлены на ужесточение и сокращение сроков коллективизации. По словам Сталина, была взята "установка на пере-

ключение средств, сил, землеустроительного дела в сторону максимального обслуживания растущего колхозного движения в ущерб индивидуальному хозяйству". В итоге 5 января 1930 г. на заседании Политбюро переработанный вариант проекта был утвержден, а 6 января опубликован в "Правде" как постановление ЦК "О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству". В нем были определены сроки завершения коллективизации для основных зерновых районов. Для остальных же районов страны определенные сроки не назначались, однако указывалось, что "в пределах пятилетия... мы сможем решить задачу коллективизации огромного большинства крестьянских хозяйств"¹⁵. Следовательно, эта формулировка ориентировала на завершение в основном коллективизации в 1933 г., когда истекал период первой пятилетки. При этом постановление не давало ответа на вопрос, что понимать под завершением сплошной коллективизации. Критерии для решения этого вопроса были определены намного позже.

Из постановления была исключена мысль о необходимости налаживания и подъема колхозного производства. Отрицательно сказалось на ходе коллективизации исключение из проекта разъяснений по вопросам обобществления средств производства крестьянских хозяйств. Предполагалось, что эти и другие вопросы найдут свое отражение в разрабатываемом Примерном уставе сельскохозяйственной артели. В постановлении предлагалась в качестве основной формы коллективного хозяйства сельскохозяйственная артель, но и она определялась как "переходная к коммуне форма колхоза"¹⁶. В итоге местные работники не получили четких указаний по принципиально важным вопросам.

После постановления ЦК форсирование коллективизации усилилось. Если на 20 января 1930 г. уровень коллективизации в Московской области составлял 14,1%, то к 20 февраля вырос до 73,6% (более чем в 5 раз за месяц)¹⁷.

Под впечатлением от первых успехов коллективизации бюро МК ВКП(б) во главе с Бауманом решениями от 8 и 18 февраля нацелило низовые сельские партийные организации на проведение сплошной коллективизации в основном в течение весенней посевной кампании 1930 года. Вот что говорилось в постановлении бюро МК ВКП(б) от 8 февраля: "Поставленная задача коллективизации в области - 40% к весенней посевной кампании - перевыполнена... Поэтому необходимо развернуть работу по дальнейшему развертыванию темпа коллективизации". А постановление от 18 февраля о ходе весенней посевной кампании уже исходило из того, что "в процессе весенней посевной кампании сплошная коллективизация области в основном будет закончена"¹⁸. В результате Московская область превзошла темп коллективизации, установленный для основных, более подготовленных к коллективизации сельскохозяйственных районов страны. К 1 марта 1930 г. область вышла на 5-е место (73% коллективизированных хозяйств), опередив ряд областей, отнесенных ЦК ВКП(б) к проведению сплошной коллективизации в первую очередь¹⁹.

Однако бездумная "гонка за процентами", стремление быть в числе "первых" привели к серьезным последствиям. Организационная работа в массах крестьянства сопровождалась грубым нажимом и угрозами, подменялась демагогическими обещаниями. Разъяснительные мероприятия свелись к устройству собраний с принятием резолюций о вступлении в колхоз, причем вступившими в колхоз "автоматически" считались и те, кто не присутствовал на собрании (Калужский, Рязанский округа области). Нередко на собраниях вопрос об организации колхоза ставился в плоскости: "подчиняетесь или не подчиняетесь распоряжениям Советской власти" (Тверской, Калужский округа). На II Коломенской окружной конференции в мае 1930 г. был рассказан типичный пример. В Дмитровский район выезжают рабочие бригады, руководителю бригады дают указания: ты должен коллективизировать 10 деревень. Он идет в деревню, собирает сход и, не мудрствуя, ставит вопрос: "Кто не с нами, тот против нас", если не будешь голосовать за коллективиза-

цию, значит ты против советской власти²⁰. И такие случаи были не единичным явлением.

В отношении нежелающих вступать в колхоз бедняков и середняков широко применялись угрозы раскулачиванием, лишением права голоса, ссылкой на Соловки, тюрьмой и даже расстрелами. В Богородицком районе Тульского округа партприкрепленные, проводя работу по коллективизации, запугивали крестьян, говоря: "Кто не пойдет в колхозы добровольно, того будем расстреливать или сажать в Соловки". В Бежецком округе под Тверью крестьянам говорили: "Революция без жертв не бывает. Выбирай любое: колхоз или тюрьма"; "Кто не пойдет в колхоз, у того ногти с мясом будем драть". В д. Новоселье Сонковского района Бежецкого округа бригада по организации колхоза объявила сопротивляющимся крестьянам: "Вот привезут пулеметы, так живо запишетесь в колхоз". Бывали трагические случаи. В д. Головине Можайского района при организации колхозов середняк Бордонов отказался вступить. Председатель сельсовета настаивал. Однажды, придя к Бордонову ночью в пьяном виде, он стал угрожать ссылкой в Соловки. Бордонов заявил ему: "Вы меня больше в живых не увидите". После его ухода Бордонов зарезал лошадь, поджег постройки и повесился²¹.

По всем округам области практиковались самочинные аресты бедняков и середняков, не желавших вступать в колхоз или протестовавших против коллективизации на собраниях. В Перемышльском районе (Калужский округ) по распоряжению председателя райисполкома милиция арестовала трех женщин-середнячек за "антиколхозную агитацию". В Калязинском районе (Кимрский округ) уполномоченный райисполкома арестовал "за противодействие колхозному строительству" шестерых середняков. В д. Милославка (Тульский округ) уполномоченный по коллективизации арестовал восемь бедняков и середняков, не желавших вступать в колхоз. Подобные методы не только применялись бригадниками и сельсоветами, но и преподавались как директивы отдельными окружными (Рязанский округ) и районными организациями.

В Рязанском округе после ликвидации массового антиколхозного выступления в Пителинском и Тумском районах, возникшего на почве грубейших административных воздействий, вместо исправления допущенных ошибок, председатель окрисполкома Штродах дал по ряду районов распоряжение в целях форсирования коллективизации "создать боевые штабы, отряды и применять чрезвычайные меры, вплоть до расстрела кулаков на глазах толпы". В этой же "директиве" рекомендовалось в случае возникновения волнения применять оружие с таким расчетом, чтобы "оставить несколько убитых и раненых и тем самым предупредить дальнейшее распространение выступления". Исходя из этой установки, районные организации в свою очередь дали соответствующие указания низовым звеньям. Председатель Александро-Невского райисполкома в циркуляре уполномоченным по коллективизации приказывал: "Так как, несмотря на взятую установку вовлечь 100% населения в колхозы к 15 февраля, эта установка не выполнена, предлагаю: сейчас же предъявить ультиматум не перешедшим в колхозы селам и отдельным крестьянам, лишить земельного надела всех не вступивших в колхозы и переселить их из пределов округа"²².

В Кашинском, Весьегонском и Сандовском районах Бежецкого округа районное начальство издало приказ "о коллективизации всего района в 24 часа", причем приказ Сандовского райисполкома заканчивался угрозой "предать невыполнивших суду в 24 часа".

В Сандовском районе с ведома районных организаций был создан "штаб по борьбе с контрреволюцией", отрядивший уполномоченных с мандатами на неограниченное применение арестов и обысков. Арестованных они конвоировали через деревни, вызывая массовое возмущение населения. Среди 94 арестованных, содержавшихся при районном административном отделе, большинство относилось к середнякам и беднякам, был и рабочий с 25-летним производственным стажем.

В Калужском округе секретарь Малоярославецкого райкома ВКП(б), направляя членов партии в деревню, предлагал им не останавливаться перед арестом "мешающих проводить коллективизацию".

Подобные же методы применялись и при обобществлении семенного фонда, инвентаря и скота. В Пителинском районе (Рязанский округ) на выполнение раскладки по семенному фонду отводилось 24 часа. Не выполнившие поставку в срок подвергались, не исключая середняков и бедняков, обыскам, штрафам, у них отбирали все запасы зерна. "Обобществление" скота проводилось зачастую без всякой организационной подготовки. Отбирали не только рабочий и молочный скот и инвентарь, но и мелкую живность, и даже домашнюю птицу. Известны случаи, когда "обобществлению" подвергалось имущество и не вступивших в колхоз (Орехово-Зуевский округ).

В Новоторжском районе (Тверской округ) уполномоченный по коллективизации произвел "обобществление" не только мелкого скота, но колес и даже веревок. Им же была преподана контрольная цифра семенного фонда по льносемени, при выполнении которой семенным материалом можно было бы засеять площадь всего района. Выполнение этой контрольной цифры ограничивалось сроком в три дня. В Бабынинском районе (Калужский округ) рабочая бригада на основе директивы райкома "обобществляла" все крестьянское имущество вплоть до домашней птицы, одежды и продовольствия. В Кесовском районе (Бежецкий округ) в деревнях Воробьевского сельсовета было переписано и взято на учет все имущество, включая мельчайшие предметы домашнего обихода, с каждой курицы был установлен обязательный взнос по 4 десятка яиц²³.

В итоге коллективизация проводилась при грубом ущемлении интересов крестьян. Все это привело к резкому обострению обстановки в деревне, вызвало недовольство и сопротивление. В течение первых трех месяцев 1930 г. в стране произошло около 8 тыс. массовых выступлений, в которых приняло участие почти 2 млн. крестьян. Ввиду такого роста недовольства по решению Политбюро был срочно отредактирован и опубликован 2 марта 1930 г. в "Правде" Примерный устав сельхозартели, вносивший ясность в ряд существенных вопросов, в том числе вопрос об "обобществлении" средств производства. Согласно уставу, обобществлялись все земельные угодья, рабочий скот, сельхозинвентарь, товаропродуктивный скот, семенные запасы, корма, хозяйственные постройки, перерабатывающие предприятия. Не подлежали обобществлению жилые постройки, мелкий инвентарь. В хозяйствах разрешалось оставить одну корову, мелкий скот, домашнюю птицу. В личном пользовании колхозников сохранялся приусадебный участок. Подтверждался принцип добровольного членства, определялся порядок образования производственных фондов, оплаты труда. Устав провозглашал демократические принципы управления делами артели²⁴. В тот же день была опубликована статья Сталина "Головокружение от успехов", в которой вместо объективного объяснения причин "перегибов" в колхозном движении вся вина за них была возложена на местных работников, хотя директивы о форсировании темпов коллективизации исходили от центральных руководящих органов - ЦК ВКП(б), Колхозцентра и Наркомзема. Эта статья привлекла внимание крестьянства. Вот что говорили, например, крестьяне Рязанского округа: "Давно бы так сделали, мы бы все были в колхозах". Другие высказывались так: "Нас запугивали, грозили Соловками, арестами, поэтому мы и шли в колхоз, а вот Сталин заявил, что насильно в колхоз тянуть нельзя". У некоторых местных партийных работников статья Сталина вызвала негодование. В с. Поддубье Удомельского района Тверского округа общим собранием партячейки по докладу секретаря ячейки было вынесено постановление: "Считаем статью т. Сталина антипартийным документом, изложенное в ней мнение только т. Сталина, а не ЦК, это сползание с ленинских позиций" и т.д. Ячейка ставила вопрос о немедленном созыве внеочередной партконференции для обсуждения "методологии колхозного строительства"²⁵.

10 и 14 марта 1930 г. Политбюро приняло постановление "О борьбе с искривлениями партийной линии в колхозном движении". Постановление

от 10 марта было секретным и публикации не подлежало. В констатирующей части постановления говорилось, что за короткий срок партия добилась "величайших успехов в деле коллективизации" - коллективизировано свыше 50% крестьянских хозяйств, то есть более чем вдвое перевыполнен пятилетний план. ЦК считал важнейшей задачей "закрепление достигнутых успехов" для "дальнейшего успешного развертывания и укрепления коллективизации". Однако эта задача может быть выполнена "лишь при решительной, беспощадной борьбе с искривлениями политики партии в колхозном движении". В постановлении среди областей, где "искривление политики партии приняло значительные размеры", была названа и Московская область. В качестве "искривлений" были названы попирание принципа добровольности, "насильственное принуждение к вступлению в колхозы", "факты исключительно грубого, безобразного, преступного обращения с населением со стороны ряда низовых работников", "бюрократическое, чиновничье декретирование цифровых заданий сверху и чисто искусственное бумажное раздувание процента коллективизации", "принудительное обобществление жилых построек, мелкого скота, птицы, нетоварного молочного скота", "попытки перескакивания с артельной формы колхоза к коммуне". ЦК обязывал парторганизации под личную ответственность секретарей районных, окружных и краевых комитетов: "Исправить допущенные ошибки и устранить противоречия с уставом артели по линии обобществления птицы, коров, мелкого скота, приусадебной земли и т.д., то есть вернуть все это колхозникам в единоличное пользование, если этого требуют сами колхозники"; "немедленно прекратить в какой бы то ни было форме насильственную коллективизацию. Решительно бороться с применением каких бы то ни было репрессий по отношению к крестьянам, не идущим пока что в колхоз. Одновременно вести дальнейшую упорную борьбу по вовлечению крестьянства в колхозы на основе добровольности"; "немедленно проверить списки раскулаченных и исправить допущенные ошибки в отношении середняков, бывших красных партизан и членов семей красноармейцев и краснофлотцев, вернув им отобранное имущество"; "ввиду отмеченных в ряде районов фактов отправки высылаемых кулаков без одежды и продовольствия, принять все необходимые меры к исправлению этих ошибок, а ОГПУ предложить не принимать кулаков к отправке из тех районов, где будут допускаться подобные явления"; "немедля проверить списки лишенных избирательных прав и исправить ошибки в отношении середняков, учителей и других трудящихся"; "решительно прекратить практику закрытия церквей в административном порядке, фиктивно прикрываемом общественно-добровольным желанием населения"; "сосредоточить все внимание на хозяйственном улучшении колхозов, на организации полевых работ... обеспечить соответствующими хозяйственными и партийно-политическими мероприятиями закрепление достигнутых успехов коллективизации"²⁶.

Постановление было разослано партийным комитетам всех уровней. Через несколько дней Сталин отредактировал текст этого постановления для печати, и 14 марта 1930 г. Политбюро утвердило этот документ.

Но исправление "перегибов" и "извращений" шло трудно и медленно. Объясняется это тем, что статья Сталина и постановление ЦК, осуждая "перегибы", объявляли вместе с тем "успехом", "огромнейшим достижением" коллективизацию 50% крестьянских хозяйств к концу февраля и требовали не отменить, а "закрепить достигнутые успехи и планомерно использовать их для дальнейшего продвижения вперед"²⁷. Местные работники Серпуховского округа прекратили выезды на село, заявляя, что "не знают, что теперь делать"; отмечались настроения: "Все теперь пропало и нам колхозов не построить"²⁸.

После опубликования статьи Сталина и постановления ЦК от 14 марта колхозы, созданные насильственным путем, стали разваливаться, крестьяне массами выходили из них. Правда, выходы крестьян из колхозов начались еще раньше - в феврале. Об этом говорил в докладе на III пленуме МК

ВКП(б) в марте 1930 г. секретарь Московского областного комитета партии Бауман: "Уже в конце февраля начались нездоровые симптомы, нездоровые явления выходов, отлива из колхозов, и потом к концу февраля они начали все больше и больше усиливаться и приобретать резкий характер"²⁹.

Наибольший процент выходов из колхозов отмечался именно в тех районах, где коллективизация шла "максимально быстрым темпом". В Пителинском районе Рязанского округа за первые две недели марта из колхозов вышло 95% хозяйств; в Каширском районе (район сплошной коллективизации Серпуховского округа) количество коллективизированных хозяйств сократилось на 33%; в Лихославльском районе Тверского округа и Сандовском районе Бежецкого округа - на 80%; в Лотошинском районе (район сплошной коллективизации Московского округа) - на 79%⁴⁸. К концу апреля в колхозах области осталось 7,3% крестьянских хозяйств - против 73% на 1 марта⁴⁹. Этот уровень сохранялся с небольшими колебаниями вплоть до конца 1930 г. (в декабре - 7,9%, на 1 января 1931 г. - 8,4%)³⁰.

В середине марта 1930 г. была предпринята первая попытка разобраться в причинах происшедшего отката. В постановлении Московского областного комитета партии от 20 марта "О весенней посевной кампании" указывалось, что "наряду с действительными успехами коллективизации имели место грубые извращения партийной линии. В ряде районов и отдельных округах области вместо сельскохозяйственных артелей была взята неправильная установка на колхозы-гиганты (Тверской округ) и коммуны (Рязанский округ) с обязательным обобществлением приусадебных земель, единственных коров, мелкого скота, птицы и декретированием процента коллективизации. Нарушался принцип добровольности в организации колхозов, допущены были перегибы в области раскулачивания, факты нажима на середняка, закрытие церквей в административном порядке. Все эти перегибы и весьма слабая работа по организационно-хозяйственному закреплению колхозов вызвали колебания у части середняцких масс, что привело в итоге к отливу крестьян из колхозов"³¹. Лейтмотивом в суждениях районных и окружных партийных организаций был лозунг: "Мы признаем свои ошибки". Хотя в некоторых случаях звучал вопрос: "А где же был ЦК партии?"³² Многие местные работники обвиняли центральную власть в нечеткой постановке задач по коллективизации. "Некоторые партийцы, - говорил в апреле 1930 г. секретарь Спировского райкома (Тверской округ), - считают "ЦК виноват, что в вопросах коллективизации путается, как мы""³³. Отдельные местные работники даже возлагали всю вину на ЦК. Например, заведующий районным земельным отделом Константиновского района Дмитриев, выступая на одном из пленумов, заявил: "Не мы делали ошибки, а партия, ибо мы только исполняли ее приказы. Виноват во всем ЦК, а не мы. Вся линия была неверна"³⁴.

2 апреля 1930 г. ЦК ВКП(б) обратился к партийным организациям с закрытым письмом "О задачах колхозного движения в связи с борьбой с искривлениями партийной линии", в котором среди допустивших серьезные ошибки был назван Московский областной комитет партии: "Даже областком Московской области, не относящейся к основным зерновым районам, взял такой же курс (сплошная коллективизация к весенней посевной кампании) вопреки решению ЦК от 6 января". 18 апреля Бауман направил в ЦК заявление, в котором он признавал свои ошибки, допущенные в ходе коллективизации в области, и просил освободить его от обязанностей секретаря МК. Политбюро ЦК в этот же день постановило удовлетворить просьбу Баумана и перевести его на работу в ЦК в качестве одного из секретарей. На пост первого секретаря Московской областной организации был рекомендован Л. М. Каганович с сохранением за ним поста секретаря ЦК ВКП(б)³⁵.

Крестьянские протесты зимы-весны 1930 г. вынудили ЦК ВКП(б) принять меры по смягчению обстановки. На время проведения весеннего сева было прекращено раскулачивание, осуждены перегибы и провозглашена добровольность колхозного движения, установлены льготы для колхозов и колхозников. Однако Сталина и его ближайших соратников даже в краткосроч-

ной перспективе не устраивали ни спад, ни застой коллективизации, ни отказ местных руководителей от ее дальнейшего форсирования. Крайне озабоченный этой задачей, Сталин 2 сентября 1930 г. писал Молотову: "Следовало бы, по-моему, дать внутреннюю директиву обкомам и райкомам... сосредоточить все свое внимание на организации прилива в колхозы... открыть систематическую и настойчивую кампанию печати за колхозное движение, как главный решающий теперь фактор сельхозстроительства"³⁶.

24 сентября 1930 г. было утверждено "Письмо ЦК ВКП(б) всем крайкомам, обкомам и ЦК нацкомпартий о коллективизации". В нем резкой критике были подвергнуты парторганизации за то, что они "практически не развернули работу... по дальнейшему развертыванию прилива в колхозы"; "преобладает пассивное и выжидательное отношение (ставка на самотек) к новому приливу в колхозы", "организация новых колхозов и вовлечение в старые не увязывается с хлебозаготовками и осенними полевыми работами, откладывается до зимы и весны"; "в ряде мест явно ослаблено наступление на кулака и отпор его возросшей активности, попыткам срыва колхозного движения и хлебозаготовок". Было предложено: "Немедленно добиться решительного сдвига в деле организации нового мощного подъема колхозного движения, увязав всю работу по коллективизации с проведением правильной партийной линии в хлебозаготовках". ЦК предостерегал против "ошибочной тенденции" "подменить организацию артелей сельскохозяйственными кооперативными товариществами... как основной формой колхозного движения на данном этапе"³⁷.

В декабре 1930 г. состоялся объединенный Пленум ЦК и ЦКК ВКП(б), установивший новые контрольные цифры по коллективизации на 1931 г. для всех регионов страны. Районы потребляющей полосы, к которым относилась Московская область, должны были коллективизировать в 1931 г. 20 - 25% крестьянских хозяйств. Исходя из полученных директив, V пленум МК ВКП(б) (февраль 1931 г.) наметил в 1931 г. объединить в колхозах 25% единоличных хозяйств в тех районах, где не было МТС, а в районах деятельности МТС - 40 - 50%³⁸. С этой целью на местах создавались инициативные группы, вербовочные бригады. Весной 1931 г. в области насчитывалось 3 тыс. вербовочных групп из колхозников, между которыми было организовано соревнование. В отстающих селах и районах работали 500 ударных вербовочных бригад, в составе которых были "лучшие колхозники"³⁹. При этом делался упор на укрепление кадрового состава районных организаций, организационно-хозяйственное укрепление колхозов, развитие животноводства, льноводства, производства овощей.

"Гонка за цифрой коллективизации" возобновилась с первых месяцев 1931 года. Уже в выступлении на февральском пленуме МК ВКП(б) секретарь Можайского райкома партии Костеловская говорила: "Если МК дал нам цифру 60%, то я думаю, что вы не будете нас ругать, если мы сделаем немножко больше. Мы в районе деятельности МТС поставили себе цифру 70%"⁴⁰. На II съезде советов Московской области 21 февраля 1931 г. представитель Щекинского райисполкома Сергеев заявил: "Щекинский район дает твердое обещание довести в этом году процент сплошной коллективизации до 50% - при задании в 25%"⁴¹. О штурмовщине и кампанейских методах работы упоминали и посланные в деревню коммунисты: партприкрепленной Филипповой 17 марта 1931 г. дали в Верейском райкоме партии путевку и "за полдня приказали организовать два колхоза"⁴² В 1931 г. не обошлось, как и в 1930 г., без принуждения, главным образом экономического характера. В частности, Политбюро ЦК приняло специальное решение об обложении сельхозналогом в 1930/31 г. (октябрь 1930 - сентябрь 1931 г.) середняцких хозяйств, согласно которому ставки налога повышались на 15% по сравнению с 1930 годом. 15 ноября 1930 г. последовало другое постановление Политбюро: "Об усилении налогового нажима на явно и скрыто кулацкие элементы". В нем отмечалась неудовлетворительная работа по выявлению кулацких хозяйств, в связи с чем ЦК ВКП(б) предлагал

крайкомам и обкомам "немедленно и специально проверить работу низового советского аппарата (в частности, финорганов)" по выявлению кулацких хозяйств, подлежавших индивидуальному обложению⁴³. Финансовыми органами было установлено, что в Московской области было выявлено в 1929/30 г. 2,5% кулацких хозяйств, а в 1930/31 г. - 0,5%⁴⁴. Выполнение решения Политбюро от 15 ноября 1930 г. неизбежно вело к "перегибам", так как "кулацкие" хозяйства были в большинстве своем раскулачены в 1930 году. В 1931 г. индивидуальному обложению могли подвергаться или бывшие "кулацкие" хозяйства, или середняцкие. Были повышены и другие налоги.

В 1931 г. резко возросли и планы хлебозаготовок, что также использовалось партийными и советскими органами для давления на крестьянство при вступлении в колхозы. На 1930/31 хозяйственный год в Московской области план заготовки по зерновым культурам составлял 483 тыс. т против 278 тыс. т в 1929/30 г., или на 73,7% больше⁴⁵. Партийное руководство области считало недопустимыми разговоры о невыполнении плана хлебозаготовок. Еще в октябре 1930 г. на совещании по вопросу о хлебозаготовках Каганович требовал "прекратить всякую болтовню о нереальности плана, рассматривать всякие разговоры о нереальности плана как вредительство. У нас есть бой за хлеб, и кто во время боя болтает об этом - тот вредитель". В связи с этим Каганович настаивал на жестких мерах: "Этот комплексный нажим, комбинированный нажим - метод убеждения общественности, финансовый пресс, мельницы и т.д. - можно так взять, чтобы он хлеб сдал. Почему нельзя судить середняка, который спекулировал хлебом, а таких десятки. Надо его на основании статьи закона привлечь к ответственности"⁴⁶. Кагановича поддержали областные и районные партийные работники, упоминавшие о "молчаливом сговоре" в деревне, "выжидательных позициях" середняка, "организованной политической стачке части кулачества, которая нам не сдала излишков". Некоторые из партийных руководителей прямо указывали: "Того середняка, который не выполняет наш план, мы будем сажать"⁴⁷. Значительную часть хлеба должны были дать единоличные крестьянские хозяйства, но хлебозаготовки больно ударили и по колхозам и колхозникам.

После значительного сдвига коллективизации в марте-апреле 1931 г. (почти на 20% за два месяца) ее темп замедлился: в мае было коллективизировано 4,6% хозяйств, в июне - 1,8%, в июле - 2%. Таким образом, к 1 августа процент объединившихся хозяйств в регионе составлял 40,2%, что на 15% превышало задание февральского пленума МК ВКП(б) на 1931 г. (25%). Это обстоятельство позволило VII пленуму МК в июле 1931 г. заявить о "серьезных успехах в коллективизации и проведении весеннего сева в Московской области", а также поставить новую задачу перед областной организацией - "к концу этого года коллективизировать половину всех крестьянских хозяйств области", а в льняных районах "добиться уже к весне 1932 г. сплошной коллективизации"⁴⁸.

В то же время уже с начала 1931 г. органы ОГПУ фиксировали в ряде районов области (Лихославльский, Кунцевский, Раменский, Ленинский, Сараевский, Тверской) факты выхода из колхозов отдельных хозяйств "в результате активной деятельности классово-чуждых элементов"⁴⁹. Но не только деятельность "классово-чуждых элементов" приводила к развалу колхозов. Партийные руководители осознавали, что одной из причин сопротивления коллективизации является низкий организационно-хозяйственный уровень их работы. На V пленуме МК ВКП(б) в феврале 1931 г. председатель Мособлисполкома Г. Н. Каминский отмечал: "Бесхозяйственность губит очень многие наши колхозы, подрывает всякую возможность роста колхозов. Когда крестьянин видит, как колхозники потопили лошадь в проруби, как председатель загнал лучшего жеребца, как машины остались в поле под снегом и заржавели, то, само собой разумеется, середняк в такой колхоз, пока этот колхоз не исправится, не особенно будет торопиться войти. Но когда он практически посмотрит, что в колхозе научились корма расходовать экономно, смотреть за коровами, что хозяйство ведется так, что каждую копейку

жалеют, и проч., то после этого, само собой разумеется, мы создадим нужную и необходимую обстановку для того, чтобы середняк двинулся в колхоз"⁵⁰.

Росту авторитета колхозов не способствовала и частая смена председателей и правлений колхозов. В колхозе Бритовского сельсовета Раменского района за 10 месяцев сменилось три председателя без ведома колхозников. В Максатихинском районе за 9 месяцев было снято с работы более 500 председателей и членов правлений колхозов. Более половины колхозов сменило председателей по одному разу, более 20% по два раза, около 10% по три раза⁵¹.

Осенью 1931 г. темп коллективизации в области рос незначительно: на 1 сентября - 47%, на 1 ноября - 50,3%. До конца года произошел даже некоторый спад - до 50,1% на 20 декабря. Эта же тенденция наблюдалась и в 1932 году. В течение года уровень коллективизации понизился с 50,1 до 48,1% (на 1 октября) и только к концу года повысился до 53,3%⁵².

В 1932 г., как и раньше, широко использовалось принуждение. Даже партийные агитаторы отмечали: "В ином месте крестьяне еще и не знали толком, что такое колхоз, а там уж объявлялась сплошная коллективизация. Угрозами да арестами заводили коммуну, обобществляли птицу и последних коров"⁵³. Из Сараевского района сообщали, что "массовые штрафы с изъятием имущества вплоть до коровы и дома имеют широкое распространение в отношении середняков и бедноты". Чаще всего это имущество передавалось в колхоз или распродавалось, поэтому, когда "приходится исправлять ошибки, возмещать потерпевшему его имущество - возникают резкие недоразумения с колхозами и даже колхозниками, которые не хотят отдать то, что ими было куплено"⁵⁴.

Наблюдавшееся с конца ноября 1931 г. падение уровня коллективизации было связано с начавшимся зимой выходом крестьян из колхозов. С октября 1931 г. по 10 марта 1932 г. в целом по Московской области выбыло из колхозов 28 414 хозяйств (вступило 11 681)⁵⁵ (падение более 1%). Другой пик "отливов" пришелся на апрель 1932 г., особенно в районах, расположенных недалеко от Москвы, Калужском и Тульском, а также на юго-востоке области (Пителинский, Касимовский, Шиловский, Чучковский, Сасовский районы). Меньше выходили из колхозов на севере области. Областные руководители главные причины выходов видели в следующих обстоятельствах: "в ряде колхозов была допущена погоня за процентом коллективизации", что впоследствии неизбежно приводило к отливам; засоренность колхозов "кулацкими" элементами, которые вели антисоветскую деятельность в колхозах; организационно-хозяйственная слабость колхозов (срыв сельскохозяйственных кампаний, неправильное распределение доходов, недостатки массово-разъяснительной работы); произвол и безобразное отношение к колхознику; проблемы управления колхозами (в том числе текучка руководящих работников, а также бесхозяйственность и злоупотребления со стороны правлений)⁵⁶. В ряде случаев колхозное начальство допускало финансовые просчеты: колхозы брали кредиты, которые затруднялись выплатить, что приводило к необходимости платить проценты по кредитам и неизбежно обесценивало трудодень.

Массовые выходы крестьян из колхозов были зафиксированы и летом 1932 года. За 1 июня - 20 июля из колхозов области вышло 6372 хозяйства. Даже организационно-разъяснительная работа с сельскими жителями, проводившаяся под лозунгом "Уйдешь из колхоза - сам себя накажешь!", не давала весомых результатов⁵⁷. Поэтому для стимулирования колхозного движения в 1932 г. по-прежнему использовался метод нажима. В конце октября - начале ноября Каганович совершил поездку по районам области. В Воловском районе, услышав доклад о том, что "единоличники план хлебозаготовок на 50 - 60% выполняли без нажима, после начали прятать и перемалывать зерно в муку", Каганович дал указание: "На единоличника надо нажать и заставить выполнить план". В Ефремовском районе он предложил: "Два зло-

стных селения (Чернятино, Ново-Красивское) вокруг г. Ефремова нужно объявить на черную доску. Вывезти сегодня же из них товары. Закрыть для них колхозную торговлю и не допускать их на Ефремовский рынок. Ночью арестовать спекулянтов и заводил. В других селениях об этом рассказать на общих собраниях"⁵⁸. Использовались и финансовые рычаги воздействия. В ноябре 1932 г. было принято предложение Молотова о введении на 1932/33 г. специального единовременного налога на единоличников в сумме 300 млн. рублей. Райисполкомам предоставлялось право повышать вдвое ставки налога тем единоличникам, которые не выполняли государственных заданий по заготовкам. В одной из сводок ОГПУ об отношении крестьян-единоличников (бедняков и середняков) к введению единовременного налога отмечается, что "в ряде районов при проработке постановления о единовременном налоге на единоличников многие подают заявления о вступлении в колхоз". Массовая подача таких заявлений наблюдалась в Пителинском, Волоколамском, Реутовском, Клинском, Тумском и других районах области. Крестьянин-середняк Кирпичев на собрании д. Бородухино Малоярославецкого района заявил: "Почему введен этот налог, нам, крестьянам, неизвестно. Нас облагают и не спрашивают - плати и только. Если брать налог с крестьянина, ему надо разъяснить для чего налог, сколько, а то с единоличников берут, а с колхозников нет. Это для нас понятно: этим нас хотят загнать в колхоз - вот не хочешь, а иди"⁵⁹. Однако насилие не давало всех нужных властям результатов, и пришлось обратить внимание на проблему бегства крестьян из колхозов, а также организационно-хозяйственное укрепление сельскохозяйственных артелей.

К концу первой пятилетки в колхозы страны было объединено до 62% крестьянских хозяйств и около 80% посевных площадей. В то же время в Московской области только чуть более половины крестьянских хозяйств (53,4%) были объединены в колхозы⁶⁰, причем и этот результат был достигнут главным образом не путем добровольного объединения крестьян, а на основе экономического принуждения и широкого применения административно-репрессивных мер.

Примечания

1. Москва и Московская область: Статистико-экономический справочник по округам. М. 1930, с. 2, 31.

2. Рязанская деревня в 1929 - 1930 гг. М. 1998, с. XXXVIII.

3. Там же, с. 84.

4. Сельское хозяйство Московской области в 1937 году. Вып. 1. М. 1937, с. 7; КИРЬЯНОВА Е. А. Коллективизация деревни Центра России. Рязань. 2006, с. 82.

5. Там же.

6. СТАЛИН И. В. Соч. Т. 12. М. 1949, с. 125.

7. ИВНИЦКИЙ Н. А. Коллективизация и раскулачивание. М. 1994, с. 18 - 19.

8. ПОЛИЩУК И. С. Духовенство и крестьянство в политике большевистской партии и советской власти в 20-х - начале 30-х годов XX в. Канд. дисс. Тверь. 2001, с. 142.

9. СТАЛИН И. В. Ук. соч., с. 133.

10. Трагедия советской деревни. Т. 1. М. 1999, с. 748.

11. КИРЬЯНОВА Е. А. Ук. соч., с. 85 - 86.

12. Центральный государственный архив Московской области (ЦГАМО), ф. 2157, оп. 1, д. 256, л. 24; Центральный архив общественно-политической истории Москвы (ЦАОПИМ), ф. 3, оп. 11, д. 770, л. 24.

13. ИВНИЦКИЙ Н. А. Ук. соч., с. 32.

14. Трагедия советской деревни. Т. 2. М. 2000, с. 45 - 46.

15. Там же, с. 84, 85.

16. Там же, с. 86.

17. ИВНИЦКИЙ Н. А. Ук. соч., с. 80.

18. ЦАОПИМ, ф. 3, оп. 11, д. 901, л. 9; Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 17, оп. 20, д. 210, л. 132об.

19. КОЗЛОВА Л. А. К победе колхозного строя. М. 1971, с. 198.

20. Трагедия советской деревни. Т. 2, с. 322; ЦАОПИМ, ф. 1592, оп. 1, д. 36, л. 93 - 94.

21. РГАСПИ, ф. 17, оп. 20, д. 210, л. 71об., 72; Трагедия советской деревни. Т. 2, с. 322.

22. ПОЛИЩУК И. С. Ук. соч., с. 144, 322 - 323.

23. Там же, с. 323 - 324.

24. ИВНИЦКИЙ Н. А. Судьба раскулаченных в СССР. М. 2004, с. 22; Коллективизация сельского хозяйства. Важнейшие постановления Коммунистической партии и Советского правительства. М. 1957, с. 282 - 284.

25. История одной губернии. Рязань. 2000, с. 237; Трагедия советской деревни. Т. 2, с. 329.

26. Трагедия советской деревни. Т. 2, с. 303 - 305.

27. СТАЛИН И. В. Ук. соч. Т. 12, с. 192.

28. Трагедия советской деревни. Т. 2, с. 329.

29. РГАСПИ, ф. 17, оп. 20, д. 210, л. 64об.

30. Трагедия советской деревни. Т. 2, с. 325; II Московская областная партийная конференция ВКП(б). Бюллетень N 9. М. 1930, с. 8; КИРЬЯНОВА Е. А. Ук. соч., с. 115.

31. ЦАОПИМ, ф. 3, оп. 44, д. 1657, л. 2 об. - 3.

32. Там же, ф. 1674, оп. 1, д. 18, л. 2 - 3, 39.

33. ПОЛИЩУК И. С. Ук. соч., с. 154.

34. ЦГАМО, ф. 2157, оп. 1, д. 478, л. 12.

35. Трагедия советской деревни. Т. 2, с. 367, 385 - 387.

36. Письма И. В. Сталина В. М. Молотову 1925 - 1936 гг. М. 1995, с. 212 - 213.

37. Трагедия советской деревни. Т. 2, с. 646 - 647.

38. Там же, с. 773 - 774; Очерки истории Московской организации КПСС. Кн. 2. М. 1983, с. 447.

39. ЦАОПИМ, ф. 3, оп. 44, д. 1806, л. 307.

40. Там же, л. 69.

41. ЦГАМО, ф. 2157, оп. 1, д. 686, л. 73.

42. КИРЬЯНОВА Е. А. Ук. соч., с. 190.

43. ИВНИЦКИЙ Н. А. Коллективизация и раскулачивание, с. 157.

44. Российский государственный архив экономики (РГАЭ), ф. 7733, оп. 7, д. 275, л. 35.

45. Там же, ф. 7486, оп. 37, д. 74, л. 16.

46. РГАСПИ, ф. 81, оп. 3, д. 212, л. 82, 86об.

47. Там же, л. 76об., 79.

48. СЕРГЕЕВ Г. С. Социально-экономические проблемы развития деревни и ее социалистического переустройства (1921 - 1937 гг.). Ч. 1. Калинин. 1975, с. 99, 102; Коллективизация сельского хозяйства Центрального промышленного района. Рязань. 1971, с. 524 - 525.

49. РГАЭ, ф. 7486, оп. 37, д. 193, л. 45; РГАСПИ, ф. 631, оп. 5, д. 54, л. 60.

50. ЦАОПИМ, ф. 3, оп. 13, д. 3, л. 22.

51. РГАСПИ, ф. 631, оп. 5, д. 52, л. 36; ЦАОПИМ, ф. 3, оп. 49, д. 21, л. 20.

52. КИРЬЯНОВА Е. А. Ук. соч., с. 195.

53. КОЗЫРЕВ М., КРЕМЛЕВ-СВЭН И. Что теряет вышедший из колхоза крестьянин. М. -Л. 1930, с. 2.

54. ЦАОПИМ, ф. 3, оп. 49, д. 20, л. 111.

55. Там же, л. 17 - 22.

56. Там же, д. 21, л. 12 - 22.

57. Трагедия советской деревни. Т. 3. М. 2001, с. 439; КОЗЫРЕВ М., КРЕМЛЕВ-СВЭН И. Ук. соч., с. 4.

58. РГАСПИ, ф. 81, оп. 3, д. 175, л. 26 - 28.

59. ИВНИЦКИЙ Н. А. Репрессивная политика Советской власти в деревне (1928 - 1933 гг.). М. 2000, с. 285.

60. ИВНИЦКИЙ Н. А. Коллективизация и раскулачивание, с. 166; ЗЕЛЕНИН И. Е. Колхозы и совхозы СССР в 1933 - 1935 гг. - История СССР, 1964, N 5, с. 26.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - П. А. Рыбаков:

Комментарии: