Российское военно-политическое руководство к концу 1916 г. вполне адекватно оценивало внутриполитическую обстановку в стране. Верховный Главнокомандующий император Николай II прекрасно сознавал, что его монархия может быть опрокинута раньше, нежели будет одержана обозначившаяся победа в войне. Речь П. Н. Милюкова 1 ноября 1916 г., послужившая сигналом к решительному натиску на режим со стороны буржуазно-либеральной оппозиции и гибель Г. Е. Распутина 17 декабря, ярко отражали кризис доверия общества к власти. Свои надежды на стабилизацию внутреннего положения и удержание власти император возлагал на успехи фронта. Ставка делалась на весеннюю кампанию 1917 года.

Русская действующая армия, потеряв в 1914 - 1915 гг. обученный запас и подготовленные в период позиционной паузы зимы 1916 г. кадры в брусиловском прорыве, к 1917 г. являлась, по сути, "вооруженным народом". Львиную долю войск составляли ратники государственного ополчения 2-го разряда и новобранцы; слаб был и унтер-офицерский кадр. Так, январский приказ главнокомандующего Западным фронтом генерала А. Е. Эверта отметил "незнание нижними чинами правильной сборки винтовок: собрать правильно винтовку не могут не только рядовые, но и унтер-офицеры"¹. Оценивая войска, генерал Виноградский писал, что рядовые действующей армии зимой 1916 - 1917 гг. "...обладали некоторыми свойствами милиции, утомились к концу летней кампании, реагировали на политические настроения в глубоком тылу... ¹Наступательная сила армии прогрессивно ослабевала, но в зиму 1917 г. армия была еще в общем безусловно здорова"².

Первостепенным вопросом являлось количество штыков на фронте. В ходе всей войны, несмотря на значительные потери, численность армии неуклонно возрастала. К 1 октября 1914 г. она насчитывала 2,7 млн. чел., к 1 декабря - 2 млн, к 1 апреля 1915 г. - 4,2 млн, к 1 ноября - 4,9 млн, к 1 февраля 1916 г. - 6,2 млн, к 1 июня 1916 г. - 6,8 млн, к 1 ноября - 6,9 млн. человек. Тем не менее, людские запасы страны иссякали. В докладной записке военного министра начальнику Штаба Верховного Главнокомандующего М. В. Алексееву от 15 октября 1916 г. указывалось, что "в пределах воинской повинности" осталось около 1,4 - 1,5 млн. чел., а переменный состав запасных пехотных полков к 1 октября насчитывает 788 тыс. человек. Британский представитель при русской Ставке А. Нокс, считая, что русской армии требуется масса технических средств, дабы сократить число потерь в предстоявших боях, просил предоставить сведения о числе резервов, чтобы убедить свое правитель-

Оськин Максим Викторович - кандидат исторических наук, старший преподаватель Института законоведения и управления Всероссийской полицейской ассоциации. Тула.

ство в необходимости помощи. Но союзники полагали, что в России оставалось еще 3 - 3,8 млн. людей, годных для армии, поэтому истинной информации Ноксу не предоставили, дабы сохранить свое влияние в коалиции перед решающей кампанией. Военное министерство ограничилось "общими по сему сведениями теоретического характера"³.

Действительно, потери летней кампании 1916 г. (1,4 млн. - по Н. Н. Головину⁴;

2 млн. - по С. Г. Нелиповичу⁵) сильно понизили возможности страны по изысканию людских ресурсов для фронта. О больших потерях (около 2 млн) говорят и данные Главного управления Генерального штаба (ГУГШ) к 1 октября 1916 года⁶.

Восполнить потери позволила новая зимняя передышка, когда отдохнуть не удалось лишь Румынскому фронту, где продолжались бои. Так, общие потери с 31 декабря по 6 января 1917 г. составили 2723 убитых, 7656 раненых, 373 контуженных и 453 пропавших без вести. В том числе 2245 убитых (82,5%) - на Румынском фронте⁷. В январе в Румынию подходило по 4 эшелона с подкреплениями в сутки, вместо

3 эшелонов в декабре⁸. Комплект людей в первой декаде января 1917 г. имел проблемы лишь на Румынском фронте⁹.

Сознавая назревавший кризис пополнений, военный министр генерал Д. С. Шуваев требовал осторожного отношения к дальнейшему увеличению действующей армии вследствие истощения людского запаса страны. В качестве первоочередной меры он предлагал сокращать число тыловых чинов, чтобы пополнить некомплект в боевом составе. От непопулярных мер на национальных окраинах было решено пока отказаться. Речь идет об указе Николая II от 25 июня 1916 г. "О привлечении мужского инородческого населения империи для работ по устройству оборонительных сооружений и военных сообщений в районе действующей армии, а равно для всяких иных, необходимых для государственной обороны работ", вызвавшего восстание в Туркестане¹⁰.

В связи с реорганизацией армии зимой 1916 - 1917 гг. было решено увеличить цифру пополнений. Образование пехотных дивизий 4-й очереди (43 единицы) "без увеличения числа солдат само по себе явилось отражением кризиса людских резервов"¹¹. Доводы ГУГШ о возможной отправке в окопы в месяц лишь 120 - 123 тыс. чел. в расчет не принимались.

Предложения военного министра в начале декабря были переданы царю. Однако Николай II, прежде всего, одобрил меры по возвращению в армию дезертиров, отпускных, командированных и т. п. (около миллиона человек). В ноябре были образованы "особосборные" команды нижних чинов армий фронтов, предназначенные для задержания солдат, бродяжничавших в войсковых районах и районе общего тыла фронтов, и дезертиров. Все задержанные передавались в переменный состав этих команд, затем - в исправительные роты, и, наконец, - в запасные батальоны фронтов, откуда их направляли в окопы¹². Также в начале 1917 г. военные в очередной раз просили МВД усилить облавы на дезертиров. Однако не хватало сил и у полиции¹³. Императорским указом отменялись отпуска, отпускников требовалось вернуть в войска к 1 февраля; кавалерия отправлялась на поимку дезертиров в прифронтовые районы; сокращалась штатная численность штабов и учреждений; был объявлен призыв молодежи из организаций Земгора; молодые солдаты в тылах и запасных частях заменялись старшими возрастами¹⁴.

Дабы увеличить личный состав войск, Верховным командованием предпринимались меры к увеличению числа солдат в боевой линии, и производству некоторых льгот. Например, 14 октября 1916 г. командирам полков было предоставлено право разрешать вступление солдат в законный брак, что ранее запрещалось законодательством¹⁵. Считалось, что данная мера снизит масштабы уклонения от передовой. Повелением императора от 21 октября инородцам разрешалось взамен привлечения к окопным работам по распоряжению 25 июня поступать охотниками в части казачьих войск без зачисления в войсковое сословие (рядовыми, с собственным оружием и обмундированием). Такие "казаки" после окончания военных действий подлежали немедленному увольнению из Вооруженных сил¹⁶. В конце 1916 г. из беглых солдат стали образовывать особые роты при запасных пехотных полках. Эти роты с марта вливались в маршевые роты, шедшие на фронт в качестве пополнения¹⁷. Приказами по армиям в начале 1917 г. запрещалось ограничение прав на отпуск для солдат как

мера наказания, что ранее имело следствием массовые побеги¹⁸. С конца 1916 г. в войска широким потоком пошла техника. В резерве создавался специальный 48-й корпус - корпус тяжелой артиллерии особого назначения (ТАОН). За 1916 г. число орудийных стволов тяжелой артиллерии выросло в 1,5 - 2 раза¹⁹.

Для насыщения полевых войск и корпуса ТАОН военное ведомство рассчитывало на поступление к лету 1917 г. новых орудий, как с отечественных оборонных предприятий, так и от союзников. Согласно "Программе снабжения армии главнейшими предметами артиллерийского довольствия на период до 1 января 1918 г.", составленной в Главном артиллерийском управлении 14 января 1917 г., Восточный фронт должен был получить 400 120-мм и 100 155-мм французских, 152 5-дюймовых английских пушек, а также 100 8-дюймовых и 40 11-дюймовых гаубиц. Русские заводы должны были дать около 1200 орудийных стволов калибров Выше 3-дюймового - от 42-линейных скорострельных пушек до 12-дюймовых гаубиц. К 10 июня 1917 г. русские фронты имели заметное преимущество над противником в числе орудий, за исключением тяжелой артиллерии²⁰.

Помимо технического усиления войск, зимой 1916 - 1917 гг. проходит мощное наращивание группировок фронтов. При этом увеличение доли боевых частей проходило, в первую очередь, не за счет сокращения тылового состава армий, а за счет поступления в окопы пополнения. Эту динамику можно проследить на соотнесении бойцов наличного состава Юго-Западного фронта (ЮЗФ) в осенне-зимние месяцы: к 1 октября 1916 г. - 2 789 099 чел. (вместе с 9-й армией, а также 3-м и 6-м кавалерийскими корпусами, вошедшими затем в состав Румынского фронта); к 1 декабря - 2 303 801 (в том числе численность боевых частей - 1 546 940); к 1 января 1917 г. - 2 366 539 (1 664 642); к 1 февраля - 2 323 657 (1 776 584).

Вливание резервов и сосредоточение их на передовой позволило командованию к весне 1917 г. подготовить мощную ударную группировку. Из выдвинутых против Германии и Австро-Венгрии на западном театре 8,5 млн. чел., 4,67 млн. располагалось в боевых частях, предназначенных для генерального наступления²¹.

Согласно принятому стратегическому планированию, главный удар возлагался на ЮЗФ, при поддержке Румынского фронта. В целях подготовки, штаб ЮЗФ провел военную игру по организации взаимодействия артиллерии и пехоты в наступательном бою. По ее итогам главнокомандующий фронтом генерал А. А. Брусилов выбрал начальников ударных артиллерийских групп в предстоящем наступлении. Опираясь на мнение общевойсковых командиров и инспекторов корпусной артиллерии, он наметил участки прорыва неприятельского фронта²². Этими мероприятиями опыт организации брусиловского прорыва был приумножен и расширен.

С декабря 1916 г. запасные стали усиленными темпами отправляться на фронт, что отчетливо видно на постепенном сокращении числа солдат тыловых гарнизонов, пригодных к отправке с маршевыми ротами. По данным ГУГШ, к 14 декабря 1916 г. пригодных для отправки в окопы солдат насчитывалось 1608291 чел., к 25 января 1917 г. - 1 422 905, к 1 марта - 1 395 787 человек. Всего во 2-й половине 1916 г. было призвано 1,27 млн. чел., а после февральской мобилизации 1917 г. около 700 тыс. новобранцев. В распоряжении военного ведомства осталось не более 1,4 млн. людей, могущих быть призванными в армию²³. При этом качественный состав последних призывов существенно понижался. Так, в призыве 1898 г.р. февраля 1917 г. признанные "совершенно неспособными" к несению воинской службы навсегда освобождались от службы, однако признанные "неспособными" зачислялись в ополчение 2-го разряда (данный призыв между тем должен был дать 30 тыс. ратников 2-го разряда)²⁴. Тем не менее в преддверии весны действующая армия насчитывала 6,8 млн. штыков и сабель, в большинстве своем прошедших воинское обучение²⁵.

Казалось, что положение дел на фронте исполнено оптимизма. Однако гигантские воинские перевозки, проводившиеся во имя подготовки к наступлению, окончательно надорвали русский транспорт, вызвав продовольственный кризис зимы 1917 года. Так, 27 января на совещании в Министерстве путей сообщения было вынесено решение: просить Ставку о сокращении с 1 по 14 февраля перевозок с людским пополнением на фронты. В связи со снежными заносами предлагалась следующая градация перевозок: топливо и продовольствие для армии; продовольствие для тыловых гарнизонов; продовольствие для населения²⁶. Однако Ставка и фронты не согласи-

лись отказаться от людей. Уже 13 февраля Брусилов телеграфировал Алексееву, что пополнения должны высылаться на фронт теперь же. Во-первых, чтобы не повторилась ситуация 1916 г., когда отсутствие подкреплений в ходе операции не давало возможности развить успех. Во-вторых, чтобы новобранцы втянулись во фронтовую жизнь. К 1 апреля Брусилов требовал 530 маршевых рот. В итоге 19 февраля Ставка сообщила начальнику военных сообщений на ТВД, что "с 20 февраля должна начаться самая интенсивная перевозка людских укомплектований Юго-Западному фронту". Только слезные просьбы Министерства путей сообщения о прекращении воинских перевозок с 21 февраля по 1 марта на Южных и Юго-Восточных железных дорогах временно сократили приток новобранцев на фронт²⁷. Эти дороги требовались для вывоза хлеба из плодородных губерний в центральные и северные регионы.

Но и когда в столице уже началась революция, командование требовало людей. 25 февраля Эверт сообщил Алексееву, что фронт нуждается в "усиленной высылке" пополнений для образования из них "мощного запаса", дабы "избегнуть уничтожения кадров полков, как это было в 1915 году". Резервы истребовались, чтобы расчеты командования фронтом не были "нарушены в зависимости от обстановки на соседних фронтах, как это было в 1916 году"²⁸. Главнокомандующий армиями Северного фронта генерал Н. В. Рузский помимо подобных требований в отношении резервов, призвал Военное министерство и Ставку немедленно отправлять в окопы пойманных дезертиров и выявленных уклонистов от воинской службы²⁹.

Невзирая на все трудности, вызванные развитием революционного процесса, с марта по июнь Временное правительство необоснованно рассчитывало на то, что революционная армия "свободной России" не только продолжит вести войну, но и превзойдет по своим боевым качествам старую армию. Учитывая пожелания правительства, командование старалось делать все от него зависящее, чтобы подготовить наступление. Прежде всего возобновились требования на передачу пополнений в окопы, что было прервано тяжелой кризисной зимой и февральскими событиями. Заявки фронтов к 1 апреля 1917 г. составляли: Северный фронт - 400 маршевых рот, Западный фронт - 1540, Юго-Западный фронт - 1500, Румынский фронт - 380, Кавказский фронт - 30 рот. Кроме того, на развертывание 107-й, 118-й и 128-й пехотных дивизий необходимо 36 рот. Итого - 3886 маршевых рот, 965 тыс. человек. Внутри же страны, в тыловых округах в составе запасных пехотных полков, к этому времени находилось 878 146 человек³⁰.

Крупнейшей базой подготовки резервов для фронта и железнодорожным узлом являлась столица - Петроград. Однако Временное правительство гарантировало невывод войск столичного гарнизона на фронт в качестве платы за участие в государственном перевороте, ставшем революцией. Тем самым действующая армия одним махом лишалась 300 тыс. маршевых штыков, во многом уже прошедших воинское обучение и подготовленных для фронта.

Поставленная задача подлежала разрешению, и за разработку методов ее решения раньше других взялись военные. В апреле военное ведомство представило во Временное правительство доклад относительно проблемы пополнения действующей армии. В частности, предлагалось фактически отменить положения статьи 15 Устава о воинской повинности: "лица, совершившие преступления, влекущие за собой исправительные наказания с потерей всех особенных лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ - на военную службу не принимаются. Таких лиц в возрасте от 21 до 43 лет по статистическим данным около 300 тысяч. Ныне Военное министерство имеет в виду, что Временным правительством уже разрешено преступникам указанной категории, состоящим под следствием или судом, а также отбывающим наказание, добровольно поступать в войска, находит желательным привлечь на военную службу (в порядке принуждения) как упомянутых лиц, так и лиц уже отбывших наказание"³¹.

Маневрируя революционной фразеологией, зачастую выливавшейся в практические решения, правительство объявило чуть ли не о всеобщей амнистии. Помимо политических заключенных освобождались и те уголовники, что пожелали бы служить в Вооруженных силах. Кроме того, исполняя пожелания "низов", в окопы стали отправлять полицейский состав внутренних округов. Тем самым боеспособность войск не могла не понизиться, причем самым резким образом. Казачий офицер-артиллерист А. А. Упорников в письме домой от 22 марта сообщал: "...На фронт посылают

полицейских, жандармов и каторжных. Надо побыть в шкуре офицера, чтобы точно понять, что этого делать нельзя"³².

Действительно, вскоре войска стали отказываться от предлагаемых пополнений, предпочитая не иметь их вовсе³³. Лучше минимум боеспособных людей, чем максимум потенциальных дезертиров. Даже Брусилов в письме А. Ф. Керенскому от 12 июля сообщал о "крайне вредном и разлагающем влиянии" таких резервов и просил прекратить их отправку в действующую армию, предлагая направлять их на "наиболее тяжелые работы по обороне". Эта проблема так и не получила своего разрешения, а в военных округах скапливалось большое количество солдат из уголовников, которые, по донесениям Генерального штаба военному министру, "терроризируют местное население". Местные власти во главе с губернскими комиссарами были бессильны бороться с этим явлением.

В своих мероприятиях по отправке на фронт все новых и новых пополнений, вне зависимости от их качества, власти часто опирались на низовую инициативу. Фронтовики требовали посылки в окопы всех тыловиков без исключения. Правительство же было уверено, что возьмет свое - не качеством, так количеством. Например, на митинге 9-й Сибирской стрелковой дивизии, осуждающем выступление большевиков в Петрограде 10 июня, солдаты потребовали "для пополнения рядов действующей армии немедленной отправки на фронт всех, находящихся в тылу солдат и офицеров, кроме больных и раненых"³⁴.

Между тем Военное министерство в панике сообщало Керенскому, что при освидетельствовании больных и ратников 2-го разряда в действующую армию направляют огромное количество негодных людей, обременяя боевые части малопригодным элементом, который не только агитирует против наступления, но и еще до боев переполняет госпитали. Военные предлагали образовать на время войны особый резерв государственного ополчения, куда и следовало направлять негодных для службы в строю по состоянию здоровья³⁵. Но в деле изыскания новых резервов военное ведомство часто пыталось разрешить проблему организационными методами - "экономией" людей в тыловых частях.

Главным успехом властей, ставшим "пирровым", явилась отправка на фронт запасных полков практически в полном составе. Временному правительству удалось отправить на фронт большую часть состава тыловых гарнизонов: до октября на позиции убыли 14 742 маршевые роты, а летом, когда Керенский распорядился посылать пополнения целыми полками, - 119 запасных пехотных полков (генерал Брусилов говорил о них - "скверная милиция"). Общая численность солдат, убывших на фронт из военных округов, составляла 1,8 - 2 млн. человек. Пик отправки приходится на июль месяц. Затем, с сентября - резкое сокращение; например, в октябре из Московского военного округа армия получила лишь 6600 чел. пополнения³⁶.

Провал июньского наступления, казалось бы, показал военным и гражданским властям, что одно только количество само по себе бесполезно. Солдаты не желали умирать, когда в тылу уже начинался всеобщий земельный передел. И все-таки наличие многочисленной армии означало, что уже отказавшаяся от "аннексий и контрибуций" Россия будет продолжать войну. Поэтому особенно остро вопрос пополнений встал как раз после летнего наступления, когда войска настойчиво требовали подкреплений, ибо только на ЮЗФ некомплект армий к 1 июля достигал 320 тыс. человек. К концу месяца, уже после окончательного краха наступления, в военных округах оставалось всего 1 086 948 чел., пригодных к отправке на фронт с маршевыми ротами, плюс 115737 чел. постоянного состава запасных полков³⁷.

В поисках людей для фронта Временное правительство не смущалось и явными неувязками. Порой возникали курьезные моменты, как, например, указ Временного правительства от 5 июня о призыве запасных острова Сахалин и полуострова Камчатка. К каким срокам эти люди - несколько десятков тысяч человек - смогли бы прибыть на фронт? Другим курьезом стало представление военного министра от 21 августа о возможной замене всех годных к строевой службе железнодорожных служащих женщинами-доброволицами, которые "подлежали зачислению на действительную службу на правах военнообязанных"³⁸.

Никакие меры не могли помочь выиграть войну армии, не желавшей воевать. Оставалось хотя бы не проиграть ее. А прибывавшие из тыла пополнения еще более

разлагали фронт: запасные выступали против наступления, окопной жизни, против продолжения войны вообще. Неудивительно, что ряд дивизий после июньского наступления был вообще расформирован, а их личный состав раскассирован по другим дивизиям. Поэтому военачальники требовали либо вовсе не давать подкреплений, либо присылать только тех, кто готов воевать и наступать. Для достижения этого командиры предлагали опрашивать солдат перед отправкой в окопы и, в качестве ручательства, предлагать дать подпись.

По данным Военного министерства, к 1 января 1917 г. списочный состав запасных частей составлял 2,26 млн. человек. В течение 8 месяцев Временное правительство, решая проблему пополнения действующей армии, было вынуждено отправлять на фронт подкрепления при отсутствии возможности дальнейших призывов, ввиду кризиса людских резервов. Иными словами, на фронт ради достижения хотя бы незначительной победы, оправдывающей свержение старого строя и существования новой власти, отправлялось все, что только возможно. А так как человеческие резервы для Вооруженных сил находились на пределе своего исчерпания, то новых пополнений в тыловые части не поступало. Поэтому наличный состав гарнизонов постоянно уменьшался.

Весной 1917 г. растет процент отправляемых на фронт солдат, особенно из Московского военного округа, а с лета наблюдается снижение числа солдат, пригодных к отправке на фронт с маршевыми ротами. Бездарность распорядительности Временного правительства налицо: из 1,7 млн. чел., накопленных царизмом к 8 марта, спустя полгода остается лишь 430 тыс.³⁹, а результаты применения этих людей в летнем наступлении - более чем отрицательны.

Таким образом, в преддверии весеннего наступления на Восточном фронте царизму удалось создать мощный ударный кулак, который, как предполагалось, должен был решить исход войны, а, следовательно, и судьбу монархии. Техническое обеспечение по меркам Восточного фронта стояло на должной высоте: не хватало лишь тяжелой артиллерии. Однако требования Верховного и фронтовых командований, желавших иметь неограниченный запас людей к началу новой кампании, привели к переполнению запасных пехотных полков и кризису транспорта. Это стало одним из условий революционизирования солдатских масс фронта и тыла, сыграв свою роль не только в февральских событиях 1917 г., но и в развернувшемся впоследствии революционном процессе в целом. Временное правительство все собранные царским режимом дивиденды напрасно израсходовало. В целом осенью армия стала гораздо слабее, чем была к весне 1917 г., а резервов страна уже не имела. В этих условиях выход России из войны являлся наиболее целесообразным решением проблемы кризиса человеческих резервов в стране. Попытка Временного правительства выйти из войны в одностороннем порядке, но по соглашению с союзниками, стала запоздалой. Заключать сепаратный мир пришлось уже новой власти - советской.

Примечания

1. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 826, оп. 1, д. 377, л. 22.

2. Там же, ф. Р-5956, оп. 1, д. 13, л. 75об. -76.

3. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 2003, оп. 2, д. 273, л. 4 - 5, 10, 16.

4. ГОЛОВИН Н. Н. Военные усилия России в мировой войне. М. 2001, с. 143.

5. НЕЛИПОВИЧ С. Г. Брусиловский прорыв. Наступление Юго-Западного фронта в кампанию 1916 года. М. 2006, с. 45.

6. См.: РГВИА, ф. 2000, оп. 3, д. 1374, л. 17.

7. Там же, ф. 2003, оп. 2, д. 447, л. 71,

8. Там же, д. 1030, л. 38, 42.

9. Там же, д. 447, л. 25, 32, 40, 42.

10. См., напр.: БАХТУРИНА А. Ю. Окраины Российской империи: государственное управление и национальная политика в годы Первой мировой войны (1914 - 1917 гг.). М. 2004, с. 304 - 308.

11. ГАВРИЛОВ Л. М., КУТУЗОВ В. В. Истощение людских резервов русской армии в 1917 году. В кн.: Первая мировая война 1914 - 1918. Сб. статей. М. 1968, с. 146.

12. РГВИА, ф. 2003, оп. 1, д. 20, л. 241 - 245.

13. ГАРФ, ф. 102, 4-е делопроизводство, оп. 1915, д. 267, л. 1 - 3; РГВИА, ф. 2000, оп. 3, д. 3069, л. 14 - 17.

14. РГВИА, ф. 2003, оп. 2, д. 277, л. 144 - 153.

15. Там же, оп. 1, д. 20, л. 122.

16. Государственный архив Тульской области (ГАТО), ф. 1122, оп. 7, д. 1, л. 58.

17. РГВИА, ф. 1606, оп. 3, д. 1669, л. 1 - 4, 15, 267.

18. Приказы 12-й армии 1917 г. Б. м. 1917, N 167.

19. РГВИА, ф. 2000, оп. 2, д. 1748, л. 54; ф. 2003, оп. 2, д. 1017, л. 9 - 11.

20. ЖИЛИН А. П. Последнее наступление (июнь 1917 г.). М. 1983, с. 29.

21. РГВИА, ф. 2000, оп. 3, д. 1374, л. 17; ф. 2003, оп. 2, д. 1030, л. 28 - 28об., 60 - 62, 69 - 70, 115 - 117, 190.

22. КИРЕЙ В. Ф. Артиллерия атаки и обороны. М. -Л. 1926, с. 11 - 12.

23. РГВИА, ф. 2003, оп. 2, д. 1030, л. 30 - 32, 134, 179; д. 273, л. 16, 27об.; д. 1017, л. 32.

24. ГАТО, ф. 231, оп. 1, д. 782, л. 11.

25. "История СССР". 1972, N 3, с. 198 - 201.

26. ГАРФ, ф. 1797, оп. 1, д. 386, л. 54 - 55.

27. РГВИА, ф. 2003, оп. 2, д. 511, л. 103 - 104; д. 1030, л. 193 - 196; ГАРФ, ф. Р-5956, оп. 1, д. 5, л. 140об.

28. РГВИА, ф. 2000, оп. 3, д. 276, л. 8 - 9.

29. Там же, ф. 2003, оп. 2, д. 277, л. 35 - 37.

30. Там же, ф. 2000, оп. 3, д. 2767, л. 1об.

31. ГАРФ, ф. 1779, оп. 1, д. 336, л. 26.

32. УПОРНИКОВ А. А. "Стыдно за людей, которые... спешат бросить грязью в то, чему раньше поклонялись". - Военно-исторический журнал. 2007, N 5, с. 61.

33. РГВИА, ф. 2000, оп. 3, д. 1248, л. 27, 44; д. 2713, л. 87, 112.

34. ГАРФ, ф. 1778, оп. 1, д. 298, л. 434.

35. Там же, ф. 1779, оп. 1, д. 407, л. 6-боб., 8 - 9.

36. РГВИА, ф. 2000, оп. 3, д. 2719, л. 678; КУЗЬМИНА Т. Ф. Революционное движение солдатских масс Центра России накануне Октября. М. 1978, с. 93.

37. РГВИА, ф. 2000, оп. 3, д. 1374, л. 11.

38. ГАРФ, ф. 1779, оп. 1, д. 407, л. 6 - 9; оп. 2, д. 135, л. 73; д. 274, л. 1 - 1об.

39. ГАВРИЛОВ Л. М. Состояние резервов фронта накануне Октября. - История СССР. 1967, N 4, с. 20 - 22, 27 - 28.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - М. В. Оськин:

Комментарии: