Член-корреспондент АН УССР А. Н. Боголюбов

Теоретические достижения научной революции XVI-XVII вв. в передовых странах Западной Европы не нашли отражения к началу XVIII в. в высшей школе, среди профессиональных преподавателей: приближавшийся промышленный переворот заставлял обращать больше внимания на практику, чем на теорию. То же происходило и в России. В начале столетия главное внимание Петр I и его единомышленники сосредоточили на развитии военного дела, изучении астрономии, знание которой было необходимо для мореходства, на открытии новых морских путей и земель, на исследовании природных богатств страны, поиске полезных ископаемых. Нарождавшаяся русская наука¹ имела практическую направленность. Недаром первыми русскими специальными учебными заведениями были Навигацкая и Артиллерийская школы.

Преобразования Петра I, выход России к Балтийскому и Черному морям обусловили быстрое развитие горного дела и металлургии, оружейной и ткацкой промышленности. Промышленность в первой четверти XVIII в. становится государственным делом, занятием особой важности, а профессия инженера - чрезвычайно необходимой и для устроения государства, и для его обороны. "Для распространения в нашем отечестве теоретических и практических сведений по инженерной части по распоряжению правительства: а) приглашались из областей, вновь присоединенных к России (Лифляндия), и из разных государств Европы сведущие инженеры и техники в нашу службу на выгодных условиях; б) учреждены были инженерные школы в Москве и Петербурге, поощрялись частные школы, где обучали недорослей артиллерийской и инженерной наукам; в) дозволено было дворянам ездить в Западную Европу за границу для обучения артиллерии и инженерству; г) употреблялись всякого рода поощрения и награды обучавшимся этим наукам, служившие в инженерах получали оклады жалованья больше противу "армии"; д) во время зимней стоянки войск по квартирам или в крепостях назначались инженерные офицеры для обучения солдат инженерному делу; е) определены были необходимые предметы знания, "составлявшие нужную часть инженерства"; ж) фортификации обучали не только в Морской

¹ Из специальных работ о ней см.: "Развитие естествознания в России (XVIII - начало XX века)". М. 1977; "История отечественной математики". Т. I. С древнейших времен до конца XVIII в. Киев. 1966; А. Н. Боголюбов. Практика механики и механика практиков (Из истории науки и техники XVIII в.). "Механика и физика XVIII в." М. 1976; "История Академии наук СССР". Т. I. (1724 - 1803). М. -Л. 1958; А. А. Морозов. Ломоносов. М. 1965; Б. Е. Райков. Очерки по истории гелиоцентрического мировоззрения в России. Из прошлого русского естествознания. М. -Л. 1947; его же. Русские биологи-эволюционисты до Дарвина. "Материалы к истории эволюционной идеи в России". Т. I. М. -Л. 1952; "Развитие физики в России". Т. I. От начала XVIII в. до Великой Октябрьской социалистической революции. М. 1970; Н. А. Фигуровский. Очерк общей истории химии. От древнейших времен до начала XIX в. М. 1969; И. В. Батюшкова. Представления о причинах землетрясений в работах отечественных ученых. М. 1959; Л. С. Берг. Очерки по истории русских географических открытий. М. -Л, 1949; В. Ф. Гнучева. Географический департамент Академии наук XVIII века. М. -Л. 1946; С. Л. Соболь. История микроскопа и микроскопических исследований в России в XVIII веке. М. -Л. 1949; Я. А. Чистович. Очерки из истории медицинских учреждений XVIII в. СПБ. 1883; П. Е. Заблудовский. История отечественной медицины. М. 1960, и др.

стр. 82

академии, в полковых школах, но и в духовных семинариях"² . Это же требование соблюдения государственной пользы характеризует и русскую науку того времени.

О практической направленности отечественной науки первой четверти XVIII в. можно судить и по характеру тех новых правительственных учреждений, которые были открыты в начале века: приказы - Морской, Артиллерии, Провиантский, Рудокопных дел. Последний получил особое значение: он должен был собирать сведения о месторождениях полезных ископаемых, заниматься поисками руд, вопросами выплавки и переработки железа, меди, серебра. Несколько позже Берг-коллегии было поручено управление всеми горнорудными и металлургическими предприятиями страны; для установления качества руд при ней была создана лаборатория - едва ли не первое научное учреждение России. В компетенции Берг-коллегии находились и некоторые исследовательские работы по географии и геологии. В частности, в 1703 г. по указу Петра I В. М. Лодыгин с группой "рудознатцев" начал поиски руд и угля, а в 1721 г. действовавший по поручению Лодыгина рудознатец Г. Г. Капустин открыл в районе Дона и его притоков месторождение каменного угля.

Горное дело, артиллерия и фортификация, кораблестроение и кораблевождение были первыми потребителями наук в России начала века. Но для развития наук нужны были люди, а их следовало предварительно обучить. Попытки привлечь к этому делу иностранцев не дали желаемых результатов: многие чужеземцы, которые отозвались на призыв Петра I, прозвучавший в манифесте от апреля 1702 г., и сами-то не особенно были сильны в науках. Кроме того, имели место и иные причины. Так, до открытия Капустина Россия покупала каменный уголь в Англии, найденные же им образцы получили в Петербурге явно несправедливую оценку заграничных специалистов.

Уровень науки в России первой четверти XVIII в. в некоторой степени можно установить по печатным произведениям, которые были тогда опубликованы. Первые научные книги на русском языке (напечатанные кириллицей) были изданы И. Ф. Копиевским в Голландии. То были работы по истории, астрономии и арифметике. Дальнейшая попытка Копиевского издавать русские книги за границей потерпела неудачу. Лишь когда их начали печатать в России, они получили достаточное распространение и стали использоваться для подготовки здесь будущих ученых. Недаром существует предание, что М. В. Ломоносов назвал одну из них - "Арифметику" Л. Магницкого - "вратами своей учености"³ . В 1708 г. Петр I утвердил новый гражданский алфавит. Это не только облегчило печатание книг, но и оказало большое влияние на распространение грамотности среди населения и становление русской науки. В последующие годы были изданы переводные и оригинальные учебники по арифметике и геометрии, артиллерии и фортификации, по кораблестроению и архитектуре. Петр I сам следил за качеством переводов: "Книгу о фортификации, которую вы перевели, мы прочли: разговоры зело хорошо и внятно переведены; но как учить фортификацию делать, то зело темно и непонятно переведено, также в табели мера не именована, который лист, переправя, вклеили в книгу, а старый, вырезав, при том же посылаем, где сами увидите погрешение или невнятность. И того ради надлежит вам в той книжке, которую ныне переводите, остеречься в том, дабы внятнее перевесть, а особливо те места, которые учат, как делать, и не надлежит речь от речи хранить в переводе, но, точию сие выразумев, на свой язык уже так писать, как внятнее быть может"⁴ .

Становление научного языка и научной терминологии было делом чрезвычайной важности. Речь идет о понимании Петром и его последователями, в первую очередь Ломоносовым, необходимости достижения уровня европейской культуры. В этом отношении русскому языку пришлось в течение XVIII в. пройти путь, который в других языках растянулся на несколько столетий. При этом не следует забывать и того, что основные определения многих наук сами еще не были в достаточной степени выяснены. Чтобы полнее представить себе состояние науки в XVIII в. и правильно оце-

² А. Савельев. Исторический очерк инженерного управления в России. СПБ. 1879, стр. 39.

³ М. В. Ломоносов. Полное собрание сочинений. Т. 9. М. -Л. 1955, стр. 876, прим. 305.

⁴ Цит. по: С. М. Соловьев. История России с древнейших времен. Кн.. VIII. М. 1962, стр. 334.

стр. 83

нить вклад, сделанный учеными в ее развитие за эти 100 лет, нельзя не учитывать еще одного обстоятельства: наименования наук XVIII в. не соответствуют тому содержанию, которое вкладывается в них в XX веке. Физика включала основы минералогии, сведения по зоологии, оптику, элементы механики; архитектура, фортификация и многое другое числились по прикладной, или "смешанной", математике, гидравлическая архитектура содержала главным образом сведения по сооружению и очистке портов и каналов и по элементам гидравлики. Если раскрыть "Историю математики" Ж. Э. Монтюкля, опубликованную на рубеже XVIII и XIX вв., то увидим, что значительная часть третьего тома посвящена вопросам механики, физики и даже машиноведения, четвертый том - астрономии.

Существовал явный разрыв между фронтом активной науки и содержанием школьного преподавания. Школа "традиционна" всегда, но, пожалуй, этот разрыв никогда не был позднее таким отчетливым, как в XVIII веке. На протяжении почти всего столетия основным содержанием преподавания математики в университетах Западной Европы была чистая (алгебра, геометрия, тригонометрия) и смешанная математика. Математический анализ попадает в университетскую аудиторию лишь к концу века. В этом отношении уровень преподавания в русских школах был лишь немногим ниже, чем в западноевропейских. И если Петр I при посылке своих "птенцов" за рубеж для обучения инженерному делу по части математики соглашался на арифметику "до дробей" и на тригонометрию "до синусов", то это потому, что математические познания западноевропейских инженеров нередко также были не выше.

В России первой четверти века отчетливо прослеживаются две группы школ: высшие - Киево-Могилянская академия и Славяно-греко-латинская академия в Москве, некоторое количество коллегий (коллегиумов); многочисленные школы новой формации. Первые давали схоластическое общее образование, а численность учащихся в них была большей и относительно устойчивой: в течение века в Киевской академии обучалось до 1 тыс. и более учеников. Штаты новых петровских школ были небольшими, не более 100 учеников, а чаще - значительно меньше. Учили в них "добровольно хотящих принята учение", а иногда набирали "с принуждением". Поэтому ученики нередко находились в бегах. В соответствии с сенатскими указами, недоросли из дворян посылались на службу или в школы, так что к принуждению приходилось обращаться нередко. Однако укомплектовать состав слушателей только за счет дворян не удавалось. Поэтому стали принимать учеников и из других сословий. Навигацкая школа была открыта в 1701 г. для обучения юношей различных сословий морскому делу и математике. Здесь учили арифметике, тригонометрии с приложением к геодезии, навигации и астрономии. В 1715 г. на базе этой школы появилась Морская академия в Петербурге, которая должна была выпускать моряков для флота, геодезистов и картографов. В 1701 г. в Москве была открыта Артиллерийская школа, в 1707 г. - Хирургическая школа при Московском сухопутном госпитале, на 50 учеников, в 1712 г. - Инженерная школа.

В провинциальных городах устраивались специальные школы: горные (на Урале и в Карелии), цифирные для горожан, архиерейские для детей духовенства, гарнизонные для солдатских детей. Были устроены 42 цифирные школы, в которые принимались дети всех сословий, кроме крестьян. Однако результаты обучения нельзя было считать удовлетворительными. Так, по отчету школы в Переяславле-Рязанском (май 1722 г.), в нее набрано до 100 учеников, из которых обучено - 4, выпущено в канцеляристы - 2, отдан в солдаты - 1,59 учеников "отлучились от арифметической школы самостоятельно"; остальные учились: арифметике - 32, нумерации - 11, адиции - 5, субстракции - 1, мультопликации - 3, дивизии - 5, тройному - 3, десятичным дробям - 2, геометрии циркульным приемам - 1, тригонометрии плоской, тангенсам - 1⁵ . Несмотря на все недостатки школ первой четверти века, задачу свою - создание специалистов по тем или иным отраслям знаний - они выполнили. В отличие от западноевропейских школ, представлявших в своем большинстве результат частной или общественной инициативы, школьное дело в годы Петра I было делом государственным.

⁵ П. Пекарский. Наука и литература в России при Петре Великом. Т. I. СПБ. 1862, стр. 117.

стр. 84

Еще до организации петербургской Академии наук были созданы некоторые научные учреждения. В первые годы века наряду с Печатным двором в Москве была основана "гражданская" типография, находившаяся под ведением Я. В. Брюса. Здесь в 1709 г. начал печататься первый в России календарь. Между 1719 и 1721 гг. в Петербурге было основано три типографии, из которых одна, Морская, состояла при Морской академии "для печатания академических книг, принадлежащих к наукам". В 1714 г. в Петербурге возник "Аптекарский сад", разведенный лейб-медиком Л. Л. Блюментростом, впоследствии первым президентом петербургской Академии наук. Сад этот являлся научным учреждением в области ботаники. В том же году была организована Кунсткамера, по поводу которой четыре года спустя был издан указ: "Понеже известно есть, что како в человеческой породе, так и в зверской и в птичьей случается, что родятся монстра, т. е. уроды, которые всегда во всех государствах сбираются для диковинки, чего для пред несколькими летами уже указ сказан, чтоб такие приносили, обещая платеж за оные, которых несколько уже и принесено. Однако ж в таком великом государстве может более быть; но таят невежды, чая, что такие уроды родятся от действа дьявольского, чрез ведовство и порчу; чему быть невозможно... Также, ежели кто найдет в земле или в воде какие старые вещи, а именно: каменья необыкновенные, кости человеческие или скотские, рыбьи или птичьи, не такие, какие у нас ныне есть, или и такие, да зело велики или малы перед обыкновенным, также какие старые подписи на каменьях, железе или меди, или какое старое и ныне необыкновенное ружье, посуду и прочее все, что зело старо и необыкновенно, також бы приносили, за что давана будет довольная дача"⁶ . В Кунсткамеру передавались и материалы, появившиеся в результате географического изучения страны. Так поступили, в частности, с материалами исследования Сибири, проведенного Д. Г. Мессершмидтом в 1720 - 1727 годах.

В 1710 г. были начаты геодезические съемки Балтийского моря. В 1716 г. послана экспедиция под командованием кн. А. Бековича-Черкасского для переговоров с хивинским ханом и попутно для исследования Узбоя - сухого русла Амударьи. В 1719 г. после экспедиции на Камчатку была составлена карта части Курильской гряды. В том же году начались работы по производству геодезической съемки западных и южных берегов Каспийского моря. В 1725 г. Первая камчатская экспедиция, возглавляемая капитаном В. Берингом, получила задание выяснить, соединяются ли Азиатский и Американский материки. Перечисленные географические изыскания - лишь часть той работы по созданию географического описания России, которая в основном была выполнена собственными силами.

Важным делом явилось создание библиотеки. В основу ее легло собрание древних грамот, рукописей и книг, хранившихся в Московском Кремле, которое в 1711 - 1712 гг. было перевезено в Петербург. Это собрание вместе с книгами, поступившими из других источников, положило в 1714 г. начало Библиотеке Академии наук, открывшейся для посетителей в 1728 году.

Все эти мероприятия (организация и распространение специального обучения, проведение географических и геологических изысканий, организация Кунсткамеры, открытие Библиотеки Академии наук) мыслились Петром I как части единого дела: общей организации науки. К ней он относился чрезвычайно серьезно и в особенности ценил ее практическую сторону. В Кенигсберге он изучал артиллерийские науки, на голландских верфях - корабельную архитектуру и черчение планов, в Англии - теорию кораблестроения. Известна его заинтересованность практикой различных механических "искусств" и плотничьим делом. Это не могло не отразиться на понимании сущности науки. Не следует забывать, что подобное было характерным и для других стран Европы: философский XVIII в. являлся по самой своей сущности веком практическим. Несмотря на большие достижения теории, практика постоянно превалировала. В России активно шло создание русского флота, развитие мануфактур, путей сообщения, в первую очередь строительство каналов. В 1717 г. Петр I был избран почетным членом парижской Академии наук; через своих представителей в Париже он пересылал затем в академию сообщения, главным образом географического содержания.

⁶ ПСЗ. Т. V. СПБ. 1830, N 3159.

стр. 85

Идея создания Академии наук в России возникла еще на рубеже XVII и XVIII веков. Разговоры о ней велись в "Ученой дружине", руководящую роль в которой играл Феофан Прокопович, бывший ректор Киевской академии, философ, богослов и литератор. Об академии Петр I советуется в 1711 - 1713 гг. с Г. В. Лейбницем, с марбургским математиком Х. Вольфом, с крупнейшими французскими учеными. 13 января 1724 г. он подписал определение об академии, а 22 января утвердил проект положения "Академии наук и курьезных художеств" с университетом при ней, составленный Блюментростом. Академия должна была состоять из трех классов: математического, физического и гуманитарного. Математический класс включал четыре кафедры: теоретической математики; астрономии, навигации, географии; две кафедры механики. Физический класс состоял также из четырех кафедр: физики, анатомии, химии, ботаники. В гуманитарный класс входили три кафедры: красноречия и древностей; истории древней и новой; права, политики и этики. Академия получила право избирать своих членов, на которых возлагались такие обязанности: "Все тое, что уже в науках учинено - свидетельствовать, что к исправлению и размножению оных потребно - производить, что каждый в таком случае изобрел - сообщать и Секретарю вручать; о всех декувертах, которые свидетельствованию и апробации их поданы не будут, имеют они непристрастное суждение чинить: сиречь истинны ли оные, великой ли или малой пользы суть и известны ли были прежде сего или нет". Члены академии должны были "в своей науке ежедневно один час читать как и в протчих универзитетах". Предусмотрено было создание для академиков соответствующих материальных условий. Для этого предполагалось "дом академический домашними потребами удостачить и академиков недели с три или с месяц, не взачет, кушаньем довольствовать, а потом подрядить за настоящую цену, наняв от академии эконома, кормить в том же доме, дабы ходя в трактиры и другие мелкие домы, с непотребными обращаючись, не обучились их непотребных обычаев, и в других забавах времени не теряли бездельно; понеже суть образцы такие: которые в отечестве своем добронравны, бывши с роскошниками и пьяницами, в бездельничестве пропали и государственного убытку больше, нежели прибыли, учинили"⁷ .

Торжественное собрание по случаю открытия академии состоялось 27 декабря 1725 года. С первых же лет существования петербургская Академия, несмотря на все препятствия, чинимые русской науке со стороны реакционных сил как в стенах самой академии, так и вне ее, стал одним из наиболее авторитетных научных обществ, завоевав мировое признание. Важным новшеством, отличавшим ее от иных академий, было то, что она сразу стала государственным учреждением, существовавшим на твердом бюджете. Первые академики были приглашены из-за границы; в их числе - математики и физики Н. и Д. Бернулли, математики Я. Герман, Х. Гольдбах, Ф. Майер, физик и механик Г. -Б. Бюльфингер, физик и метеоролог Г. -В. Крафт, величайший математик и механик XVIII в. Л. Эйлер. Крупными учеными были также астроном Ж. -Н. Делиль, оптик И. Г. Лейтман, натуралисты И. Дювернуа, И. Вейтбрехт, И. Г. Гмелин и другие.

Многие из академиков были приглашены по совету Лейбница. Влияние Лейбница и братьев Бернулли на направление исследований в петербургской Академии наук несомненно. На протяжении последующих трех четвертей века наибольшее предпочтение отдавалось механике. Первым в русской литературе трудом по механике была книга Г. Г. Скорнякова-Писарева "Наука статическая или механика" (1722 г.). Существуют различные оценки этой книги. Представляется, однако, сомнительным, чтобы сам автор думал написать что- либо большее, чем учебник, предназначенный для удовлетворения неотложных потребностей учащихся технических школ. Скорняков-Писарев родился во второй половине XVII в., бывал за границей и неплохо знал техническую литературу. Был он преподавателем, а затем президентом Морской академии. В 1723 г. сослан за участие в заговоре против А. Д. Меншикова, умер в 1745 году. Как и многие книги того времени, в которых пытались дать какие-либо обобщения "по части машин", работа Скорнякова-Писарева сводит все машины к простым, или, как он их называет, "главнейшим", машинам. По его определению, "механика есть художество познавати весы и малыми силами чрез способ машин ве-

⁷ П. Пекарский. Указ. соч., стр. 62.

стр. 86

ликия бремена двизати и подъимати", причем механика "учит... всякие машины для движения и подъемов всяких бремен устрояти". Конспективность книги (содержащей 36 страниц текста и 21 чертеж) так поясняется автором: "Краткое некоторое истолкование оного художества. Пространное же истолкование будет истолковано в предь сочинившеися полной сея науки книги. Зде же за краткостию слов оставлено, да бы в науку художества сего вникающим многословием охоты не отнять"⁸ .

Естественно, книгой Скорнякова-Писарева пользовались при первоначальном ознакомлении с основами статики простых машин. Для детального изучения машин служил трактат Я. Лейпольда или какой-либо иной из "Театров машин". Научные исследования в области механики были начаты в стенах Академии наук после 1725 года. Главенствующую роль в этом отношении сыграл Л. Эйлер.

Эйлер родился в 1707 г. в семье пастора. Учился он в Базельском университете у И. Бернулли. В 1727 г. по рекомендации Д. Бернулли был назначен адъюнктом петербургской Академии наук и в 1733 г. занял здесь кафедру математики. С 1741 по 1766 г. жил в Берлине, где руководил с 1744 г. математическим отделом берлинской Академии наук, оставаясь почетным членом петербургской Академии и выполняя ее поручения, а труды свои публиковал в журналах обеих академий. В 1766 г. Эйлер возвратился в Петербург, где проработал еще 17 лет. Один из величайших математиков мира "прекратил вычислять и жить" в 1783 году. "Эйлер обладал в высшей степени тем, что называется эрудицией; он читал все, что уцелело от лучших римских писателей; Энеиду, например, он всю знал наизусть от начала до конца. Но, вещь замечательная, читая Виргилия, он не терял из виду математики. У Эйлера было великое искусство не выставлять напоказ своей учености, скрывать свое превосходство и быть на уровне всех и каждого, всегда ровное расположение духа, веселость, кроткая и естественная, некоторая насмешливость с примесью добродушия, разговор наивный и шутливый - все это делало беседу с ним столько же приятной, сколько и привлекательной. Чрезвычайная живость иногда была причиною, что он легко раздражался, но гнев проходил у него так же быстро, как появлялся, и он ни на кого не досадовал долго"⁹ .

Научные интересы Эйлера охватывали все области естествознания, к которым можно было приложить математические методы. В 1736 г. он опубликовал двухтомный трактат по механике, который принес ему мировую славу. Одновременно он работал над развитием математического анализа, вариационным исчислением, над проблемами интегрирования дифференциальных уравнений, теории степенных рядов, дифференциальной геометрии, оптики, небесной механики, механики жидкостей. Все это было сделано в годы первого петербургского периода его жизни. В Берлине он разработал основы математической физики, написал ряд исследований по гидравлике и гидродинамике, которые дают право считать его наравне с Д. Бернулли создателем механики жидкостей. Теоретические исследования Эйлера в области астрономии послужили базой при составлении таблиц движения Луны; по этим таблицам можно было определять долготу, что имело важное значение для ориентировки корабля в открытом море. Он работал в те годы и над проблемами внешней баллистики, развил теорию гидравлических реактивных турбин и предложил свою конструкцию турбины. Исследования в области оптики привели его к мысли о возможности построения ахроматических рефракторов, первый из которых в 1758 г. был построен в Англии под влиянием идей Эйлера.

В 1749 г. петербургская Академия наук опубликовала труд Эйлера по теории корабля "Корабельная наука", написанный по поручению академии. В Берлине и Лозанне вышел ряд его обобщающих монографий по основным направлениям математики того времени. Второй петербургский период жизни Эйлера был не менее плодотворным. Несмотря на то, что по возвращении в Россию он почти полностью потерял зрение, Эйлер продолжал свои исследования, диктуя их своим ученикам - своему старшему сыну Иоганну-Альбрехту, А. И. Лекселю, В. -Л. Крафту, Н. И. Фуссу, М. Е. Головину (племяннику Ломоносова). За эти годы увидело свет несколько многотом-

⁸ Цит. по: В. В. Данилевский. Русская техническая литература первой четверти XVIII века. М. -Л. 1954, прил. VI, стр. 283.

⁹ С. А. Порошин. Записки. СПБ. 1844, стр. 151.

стр. 87

ных монографий Эйлера¹⁰ . Всего им было написано свыше 780 статей и мемуаров и 43 монографии. Как пишет акад. А. Н. Крылов, "не внешними проявлениями богата жизнь Эйлера, но зато его творчество изумительно и в науке беспримерно"¹¹ . Семья Эйлера осталась на своей новой родине; его потомки живут и трудятся в Советском Союзе.

Эйлер был не одинок. Подбор первых академиков являлся на редкость удачным, и после первых же выпусков "Комментариев" петербургской АН последние становились своеобразными "бестселлерами" на европейском книжном рынке. Между иными в первых номерах были опубликованы работы "высоких математических наук" первого профессора Я. Германа (1678 - 1733 гг.). Он пробыл в Петербурге всего шесть лет, но за это время издал несколько важных работ по геометрии и теории дифференциальных уравнений, принял совместно с астрономом Делилем участие в написании трехтомного руководства "Сокращение математики...", которое было напечатано на французском языке и в русском переводе в 1728 году. Х. Гольдбах, родом из Кенигсберга, также приехал в Россию в 1725 г. и был назначен профессором математики. В течение 15 лет он был конференц-секретарем академии. Занимался этот ученый дифференциальными уравнениями, теорией рядов и геометрией. В математике получила известность "проблема Гольдбаха" в области теории чисел: в письме Эйлеру (1742 г.) Гольдбах высказал предположение, что всякое целое число больше единицы есть сумма не более чем трех простых чисел. Проблему Гольдбаха решил в 1937 г. акад. И. М. Виноградов.

На протяжении XVIII в. с петербургской Академией наук были связаны пять представителей семьи Бернулли: Иоганн являлся почетным членом академии, его сыновья Даниил (1700 - 1782 гг.) и Николай (1695 - 1726 гг.) - действительными членами, один из племянников Даниила, Иоганн (1744 - 1807 гг.), был почетным членом, а другой, Яков (1759 - 1789 гг.), - действительным членом. Николай получил в академии кафедру механики, на которой пробыл всего восемь месяцев и все же успел опубликовать в первом томе петербургских "Комментариев" две статьи, из которых одна была посвящена теории уравнения Риккати, а другая - теории удара. Его брат Даниил занимался применением математических методов к решению задач физиологии: вместе с Эйлером ему принадлежит приоритет в этом направлении. С 1730 г. по 1733 г. он занимал кафедру чистой математики. В 1733 г. возвратился в Базель, но продолжал оставаться почетным членом петербургской Академии наук, получая ежегодную пенсию в 200 рублей. Был он естествоиспытателем широкого диапазона, но его работы, имеющие основополагающее значение, посвящены гидродинамике. Главный труд в этом направлении был написан им в Петербурге в 1728 - 1729 гг. (издан в 1738 г. в Страсбурге) и содержит, в частности, вывод знаменитого "закона Бернулли". Важный вклад сделал он в теорию колебаний, теорию вероятностей и математическую физику.

Большой заслугой Г. -В. Крафта (1701 - 1754 гг.) явилась организация физического кабинета Академии наук. В 1727 г. он начал приводить в порядок физические приборы Кунсткамеры, и к 1740 г. ему удалось создать физический кабинет с аудиторией для демонстрации опытов. Этот кабинет считался одним из лучших в Европе, здесь проводили свои опыты Эйлер, Д. Бернулли, Ломоносов. Почти в то же время была организована Обсерватория Академии наук. Немалые усилия приложил к ее созданию Ж. -Н. Делиль (1688 - 1768 гг.). Он был уже известным астрономом, членом парижской Академии наук и профессором Королевского коллежа, когда в 1720 г. ему было передано приглашение Петра I. Шесть лет спустя Делиль был зачислен профессором петербургской Академии. Значителен его вклад в науку: он разработал новый метод определения широты места, составил таблицы затмений спутников Юпитера, имевшие значение при определении долготы места, разработал картографическую проекцию для составления карт географического атласа России. Делиль был популяризатором гелиоцентрического учения.

Таким образом, с первых лет существования петербургская Академия наук стала одним из важнейших научных учреждений Европы. Но академия была не только на-

¹⁰ "История отечественной математики". Т. I, стр. 203 - 208.

¹¹ А. Н. Крылов. Собрание трудов. Т. I, ч. 2. М. -Л. 1951, стр. 194.

стр. 88

учным, но и просветительным центром страны. При академии, согласно проекту ее регламента, создавались два учебных заведения - гимназия и университет. На гимназию возлагалась подготовка к университету. Ученикам вменялось в первую очередь овладевать латынью, на которой велось преподавание в университете. Зато большинство гимназических учителей плохо или совсем не знали русского языка. К тому же некоторые учителя не были профессионально подготовлены. Не лучше обстояло дело и с университетом. Обучение юношества было возложено здесь на академиков, которые должны были читать публичные лекции на избранные ими самими темы. Сохранился список лиц, обучавшихся при академии с 1726 по 1733 г.: из 38 человек только 7 были русскими¹² . Дело сдвинулось с мертвой точки лишь тогда, когда за него взялся Ломоносов.

М. В. Ломоносов (1711 - 1765 гг.) родился в семье помора. У него рано пробудилась тяга к знанию, и еще дома он изучил "Славянскую грамматику" М. Смотрицкого и "Арифметику" Л. Магницкого. В конце декабря 1730 г. Ломоносов ушел в Москву и в январе 1731 г. "города Холмогор дворянский сын Ломоносов"¹³ был принят в Славяно-греко-латинскую академию. Здесь он изучил греческий и латинский языки и в октябре 1735 г. в числе 20 лучших учеников был принят в петербургскую Академию наук. Несколько меньше года Ломоносов занимался немецким языком и, по-видимому, математикой и химией, а в сентябре 1736 г. вместе с двумя другими студентами был послан в Германию. В Марбурге Ломоносов учился у Х. Вольфа. Год спустя Вольф сообщал в Петербург, что русские студенты, "после того как усвоили арифметику, геометрию и тригонометрию, в настоящее время слушают у меня механику, причем я особенно досконально прохожу с ними то, что необходимо для знания машин, ибо полагаю, что сообразно с поставленной целью они должны заниматься не изучением тонких теорий, а того, что им будет впредь полезно для знания горных машин, после чего таким же образом последует гидростатика, аэрометрия и гидравлика; я намерен преподать им также введение в маркшейдерское искусство с тем, чтобы при изучении горного дела на практике на это потребовалось бы меньше времени... Этой зимой они будут слушать экспериментальную физику"¹⁴ .

Летом 1739 г. русские студенты переехали в Фрейбург, где изучали горное дело. Следующий год для Ломоносова был тяжелым: он скитался по Германии, даже был насильно завербован в солдаты, но бежал. Однако, несмотря на трудные материальные условия, он продолжал учиться. К тому времени у него возникают идеи о применении математики к естественным наукам: "В настоящее время я живу инкогнито в Марбурге у своих друзей и упражняюсь в алгебре, намереваясь применить ее к химии и теоретической физике", - писал он 16 ноября 1740 г. секретарю академии И. -Д. Шумахеру¹⁵ . Ломоносов вернулся в Россию в июне 1741 г., в январе 1742 г. был избран адъюнктом физики, а в августе 1745 г. - профессором (ординарным академиком) химии. На протяжении 20 лет последующей активной деятельности Ломоносов внес важный вклад в физику, химию, минералогию, горное дело, в теорию и практику стекольного производства и мозаичного искусства, в русскую историю, учение о языке и в полном смысле этого слова открыл русским людям путь в науку.

Как упоминалось, петербургская Академия наук с момента ее основания включила в свой состав виднейших ученых своего времени. Через несколько лет руководящая роль в ней перешла в руки Шумахера. Он и его сторонники начали вести свою политику по подбору академиков, ставя в тяжелое положение неугодных и "строптивых". Из академии "выжили" Эйлера, вынуждены были вернуться в Швейцарию братья Бернулли, выехали из Петербурга Герман и Бюльфингер. С "немецкой" партией в академии, которая не имела ничего общего с настоящей наукой, и вступил в борьбу Ломоносов. Сражение велось долго и с переменным успехом, но в конечном результате победил Ломоносов. Вместо немецкого и французского в академии

¹² Н. С. Кулябко. Замечательные питомцы академического университета. Л. 1977, стр. 6.

¹³ Крестьян и лиц податных сословий в школы не принимали, поэтому Ломоносов скрыл свое происхождение.

¹⁴ А. А. Куник. Сборник материалов по истории императорской Академии наук в XVIII веке. Ч. I. СПБ. 1865, стр.". 113 - 114.

¹⁵ М. В. Ломоносов. Полное собрание сочинений. Т. 10. М. 1959, стр. 430.

стр. 89

наравне с латинским был принят русский язык, решено было набирать в адъюнктуру русских людей, увеличилось и число русских академиков. Возросла роль гимназии и университета. В 1755 г. благодаря стараниям Ломоносова был открыт университет в Москве. Отстаивая права народа на образование, Ломоносов требовал распространить его и на детей податных сословий, включая крестьян.

Делами академических учебных заведений он начал заниматься в 1753 г., а в 1760 г. указом президента академии гимназия и университет были переданы в его ведение. За пять лет он фактически воссоздал эти учебные заведения: в гимназии перестроил учебную программу, ввел новые учебники, преподавание теперь осуществлялось на русском языке, преподаватели-иностранцы были заменены русскими. Через некоторое время из гимназии в университет были переведены 24 студента, в том числе будущие академики П. В. Иноходцев и И. И. Лепехин. Фактически заново был создан университет. Ломоносов распределил кафедры и студентов по трем факультетам - юридическому, медицинскому и философскому, подобрал профессоров и составил план занятий. Эти мероприятия встретили ожесточенное сопротивление, и через год после смерти Ломоносова академический университет прекратил существование, однако за первое пятилетие своей работы он подготовил группу ученых - М. Софронова, С. Я. Румовского, А. А. Барсова, Н. Н. Поповского, А. А. Константинова, Ф. Яремского. Академическая гимназия просуществовала до 1805 года. Остался Московский университет. Вообще же в России буквально не было ни одного учебного заведения, на деятельности которого не отразились бы идеи или методы обучения, развитые Ломоносовым.

Трудно указать также ту отрасль науки, которой не коснулся бы этот гениальный человек. В частности, в круг наиболее ранних его научных интересов входило горное дело. "Главное мое дело есть горная наука, для которой я был нарочно в Саксонию послан"¹⁶ , -писал он В. Н. Татищеву. В 1745 г. Ломоносов составил Минеральный каталог Кунсткамеры, в котором рассмотрел и пояснил свыше 3 тыс. образцов минералов. В том же году он представил в академию работу "О вольном движении воздуха, в рудниках примеченном", содержавшую ряд практических рекомендаций по шахтной вентиляции. Важнейшее значение для русской горнозаводской промышленности имела знаменитая работа Ломоносова "Первые основания металлургии, или рудных дел" (1763 г.). Это было первое на русском языке руководство, в котором освещались вопросы, интересовавшие горняков и металлургов того времени. Книги эти содержали столько оригинальных теорий и идей самого Ломоносова, что являлись не только практическими руководствами, но и научными трактатами.

Ломоносов получил важные результаты в физике, физической химии и химии, В ряде исследований он пришел к глубоким выводам: "Все перемены, в натуре случающиеся, такого суть состояния, что сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому, так, ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте... Сей всеобщий естественный закон простирается и в самые правила движения"¹⁷ . В одном из ранних произведений, "Элементы математической химии" (1741 г.), Ломоносов исследует строение материи, которая состоит из "корпускул" (молекул) и "элементов" (атомов). Исходя из понятия об этих частицах, он поясняет все разнообразие тел. Таким образом, га значительно опережал современную ему науку. Ученый объяснил природу теплоты, подтверждая идею неуничтожаемости материи, и сумел найти связующие звенья между физикой и химией, высказав основные положения физической химии.

Глубокая органическая связь теории с практикой была характерна для всего творчества Ломоносова: "Науки художествам путь показывают; художества происхождение наук ускоряют. Обои общею ползою согласно служат"¹⁸ . Через 100 с лишним лет ту же мысль выскажет и обоснует великий русский математик, основатель петербургской математической школы П. Л. Чебышев. У Ломоносова (как позже у Чебышева) эти слова не были декларацией: они выражали сущность исследовательского метода. Теоретические положения Ломоносов немедленно проверял экспериментом. В 1748 г.

¹⁶ Там же, стр. 462.

¹⁷ Там же. Т. 3. М. 1952, стр. 383

¹⁸ Там же. Т. 2. М. 1951, стр. 351.

стр. 90

он устроил при Академии наук химическую лабораторию, к концу 50-х годов вместе с. Г. В. Рихманом восстановил физический кабинет, пострадавший в 1747 г. во время пожара в Кунсткамере, пять лет спустя построил Усть- Рудицкую мозаичную фабрику, на которой проводил эксперименты со стеклом. Ломоносов сам конструировал и строил необходимые ему оборудование и приборы. Он соорудил первый в мире вискозиметр, пирометр, приборы для определения твердости тел, для испытания проволоки на разрыв, четырехпружинный морской хронометр, газовый барометр, ряд оптических приборов, из которых наибольшую известность получила "ночезрительная труба". Ученый изобрел и создал около 100 различных физических, оптических, астрономических, геодезических, навигационных и других приборов, а также много химического и технологического оборудования, в том числе едва ли не все станки и приборы для мозаичной фабрики.

В истории русской науки XVIII в. гигантские фигуры Ломоносова и Эйлера занимают особое место. Они знали по работам и уважали друг друга, хотя им никогда не довелось встретиться. Ломоносов был хорошо знаком с трудами Эйлера и принимал участие в их переводе на русский язык. Эйлер писал в своем отзыве на работы Ломоносова: "Все сии сочинения не токмо хороши, но и превосходны, ибо он изъясняет физические и химические материи, самые нужные и трудные, кои совсем неизвестны и невозможны были к истолкованию самым остроумным ученым людям, с таким основательством, что я совсем уверен в точности его доказательств. При сем случае я должен отдать справедливость господину Ломоносову, что он одарован самым счастливым остроумием для объяснения явлений физических и химических. Желать надобно, чтобы все протчие Академии были в состоянии показать такие изобретения, которые показал господин Ломоносов"¹⁹ .

Основное направление школ, организованных в первой четверти XVIII в., - подготовка специалистов, - прослеживается и на протяжении двух следующих четвертей века. В этом отношении особое значение имели военно-учебные заведения. В последней четверти века начинает формироваться система средних общеобразовательных школ как подготовительной ступени к университету. При Московском университете были открыты две гимназии - для дворян и для разночинцев. В первые годы их существования подготовку учащихся для поступления в университет осуществляла гимназия для разночинцев, дворянская же была самостоятельным учебным заведением типа гражданского корпуса для дворян, готовившихся к государственной службе. Но уже в 70-е годы в обеих гимназиях преподавание велось по единому учебному плану. В сущности, в первые годы существования Московский университет (вопреки идеям Ломоносова) был профессиональной школой для подготовки врачей, юристов, чиновников и учителей. Поскольку гимназии при университете являлись тогда в определенном смысле также профессиональными школами и давали в какой-то мере законченный цикл знаний, то сразу же выявилось, что они не могут обеспечить для университета полный штат студентов. Поэтому на протяжении почти полувека духовные семинарии, Киево-Могилянская академия и Харьковский коллегиум выделяли для университета своих лучших воспитанников.

Киево-Могилянская академия была главным центром просвещения на Украине, учебным заведением, в котором могли учиться выходцы из податных сословий. На протяжении века неоднократно предпринимались попытки преобразования этой академии в университет, которые, однако, успехом не увенчались. По численности учащихся академия была самым большим из учебных заведений России: число учащихся в ней доходило до 1 тыс. человек, а иногда и более. По социальному составу, например, в 1744 г., учеников духовного звания было 388, разночинцев - 772; в 1765 г. соответственно - 485 и 674; в 1790 г. - 419 и 232²⁰ . До философского и богословского классов (курсов) академии, дававших собственно религиозное образование, доходили немногие, большинство ограничивалось "младшими" классами. Роль Киевской академии в деле подготовки кадров для русской науки была значительной: при ознакомлении с биографиями русских ученых XVIII в. узнаем, что многие из них перво-

¹⁹ В. Л. Ченакал. Эйлер и Ломоносов. К истории их научных связей. "Леонард Эйлер". Сборник статей. М. 1958, стр. 429.

²⁰ М. Булгаков. История Киевской академии. СПБ. 1843, стр. 108 - 109.

стр. 91

начальное образование получили именно в Киевской академии. По некоторым сведениям, Ломоносов перед своей поездкой за границу тоже провел четыре или пять месяцев в Киеве, в стенах этой академии²¹ . Только в медицинские школы поступило в 1704 - 1768 гг. более 300 студентов Киевской академии. В Петербургскую учительскую семинарию было затребовано из Киевской академии в 1786 г. 30 человек, в 1789 г. - 25. Многие из ее студентов учились затем в академическом и Московском университетах.

Во второй половине XVIII в. некоторыми правами высшего учебного заведения пользовался Харьковский коллегиум. Он был основан в 1726 г. и по структуре напоминал Киевскую академию. В 1765 г. к нему были добавлены "классы преподавания французского и немецкого языков, математики, геометрии, а особенно инженерства, артиллерии и геодезии". На содержание этих классов были выделены средства гражданского ведомства, благодаря чему классы фактически превратились в отдельную школу, подчиненную губернатору. Значительная часть учеников "добавочных классов" была одновременно учениками коллегиума; В конце 60-х годов ряд мероприятий по совершенствованию преподавания в Харьковском коллегиуме провел С. Миславский (1731 - 1796 гг.). Он учился в Киевской академии вместе с философом Г. С. Сковородой (1722 - 1794 гг.), длительное время преподавал там же, был префектом академии и ее ректором.

Миславский был последователем педагогических методов Вольфа и Ломоносова. В 1769 г. он написал "Инструкцию"²² , в которой изложил принципы преподавания наук в коллегиуме: "Прениям философическим должно быть непременно и на российском языке, о чем выше и предписано. Способности по сему нельзя приобрести, разве толкованием философии на российском языке; того ради читать в философии непременно и естли возможно, то и иметь всем ученикам следующую во первых книгу: 1) Философические предложения, сочиненные надворным советником и правительствующего сената секретарем Яковом Козельским 1768 года. 2) Краткое понятие о физике для употребления его императорского величества 1760 года. 3) Волфианскую теоретическую физику с немецкого подлинника на латинском сокращенную, переведенную на российский язык Борисом Волковым 1760 года. 4) Волфианскую экспериментальную физику с немецкого подлинника на латинский язык сокращенную, а на российский язык переведенную Михаилом Ломоносовым 1764 года. 5) Письма о разных физических и философических материях с французского на российский переведенные Степаном Румовским академии наук членом и профессором. 6) Господина Даламбера о разных физических и философических материях на российском языке часть первую. 7) Некоторые Ломоносова речи о физических вещах, как о явлениях воздушных от электрической силы происходящих, о происхождении света, слово, новую теорию о цветах представляющее, о рождении металлов от трясения земли и прочие тем же подобные"²³ . Эта программа не уступала по своему объему курсам академического и Московского университетов. Ее придерживались и в конце века.

Не лишены интереса мысли Миславского, относящиеся к преподаванию гуманитарных наук. Так, в "Риторике латинской" Миславский предлагает "Wratislawiae Elementa oratoria" напечатанные толковать с российским, сколько возможно, чистым переводом, применяясь правилам, в риторике Ломоносова изображенным, и в один год непременно оное толкование кончить... Чтоб ученики не меньше успели в переводе с латинского языка на российский, как и с российского на латинский, то велеть им списать одну, а если время позволит, и другую господина Ломоносова напечатанную речь такую, которая уже есть переведена и напечатана на латинском языке и оную определить им по нескольку периодов переводить в дому вместо уроков для упражнения на латинском языке, а после исправить так, как по латыне напечатано"²⁴ .

На протяжении всего XVIII в. медицинская наука развивалась в условиях, возможно, еще более трудных, чем другие направления реального знания. Врачей готовили в госпитальных школах. Одна из них открылась еще в 1707 г. при московском Ге-

²¹ Г. Н. Моисеева. О пребывании М. В. Ломоносова в Киеве. "Проблемы истории науки и техники". Киев. 1963.

²² Харьковский филиал ЦИА УССР, ф. 692, дд. 412, 413.

²³ Там же, д. 1259.

²⁴ Там же, дд. 412, 418.

стр. 92

неральном госпитале; там преподавались хирургия и анатомия. Такие же школы были организованы в 1733 г. в Петербурге и Кронштадте. Преподавателями были врачи-иностранцы, преподавание велось на латинском, немецком и голландском языках. Но одновременно с изучением наук учащиеся работали в госпиталях и поэтому получали не только знания, но и практические навыки. В 1786 г. госпитальные школы были преобразованы в медико-хирургические училища, в 1798 г. в Петербурге и в Москве были открыты медико- хирургические академии. Первым высшим медицинским учебным заведением стал медицинский факультет Московского университета, который начал работать с 1764 года. Однако факультет не имел клиник, и поэтому обучение оставалось почти исключительно теоретическим. Клиническое обучение в незначительном объеме было поставлено лишь в конце века. Другое высшее медицинское учебное заведение было открыто в Петербурге в 1783 г. на базе госпиталя у Калинкина моста: так называемый Калинкинский институт, ставивший целью подготовку медицинских администраторов и преподавателей. В проекте его устава имелся пункт, запрещавший принимать русских в число студентов. Правда, этот пункт, вызвавший возмущение русских врачей, был снят, но преподавание вплоть до слияния института с Петербургской медико- хирургической академией в 1798 г. проводилось только на немецком языке. В госпитальных школах на русском языке стали преподавать лишь в 1764 году. Эта тенденция не допускать русских к преподаванию и к занятию административных должностей в медицинских учреждениях была налицо на протяжении почти всего столетия.

Несмотря на это, русская медицинская паука XVIII в. выдвинула несколько талантливых ученых и получила ряд важных результатов. Всего в XVIII в. в заграничных университетах было защищено 309 докторских диссертаций русскими людьми и обучавшимися в России иностранцами. Кроме того, Медицинская коллегия присвоила степень доктора медицины 16 выпускникам госпитальных школ.

В XVIII в. появилась в России и самостоятельная медицинская литература. Более того, в переводах иностранных сочинений, составлявших большую часть научной литературы, русские врачи публиковали свои дополнения и комментарии, существенно корректирующие основной текст. Первым русским преподавателем медицины в Московской госпитальной школе был К. И. Щепин (1728 - 1770 гг.). Учился он в Киевской академии, за границей изучал языки, затем служил в Академии наук переводчиком, одновременно штудируя ботанику. В 1766 г. перешел на службу в Медицинскую канцелярию, изучал в Лейденском университете медицину и в 1758 г. защитил там же докторскую диссертацию. Некоторое время Щепин работал военным врачом, а с 1762 г. преподавал анатомию, физиологию, хирургию, ботанику и фармакологию. Скончался он от чумы в Киеве, приняв деятельное участие в борьбе с эпидемией²⁵ .

Боролся с эпидемиями чумы также другой выдающийся врач XVIII в. Д. С. Самойлович (1744 - 1805 гг.). Он учился в Киевской академии, затем окончил Петербургскую госпитальную школу и ряд лет служил военным врачом. В 1776 г. был направлен для завершения образования в Лейден, прослушал там полный курс медицинского факультета и в 1780 г. защитил диссертацию на степень доктора медицины. Самойлович пытался ввести в процесс изучения чумы научные методы и пришел к выводу о необходимости прививок чумы. Из Киевской академии вышел и видный акушер Н. М. Максимович-Амбодик (1744 - 1812 гг.). Он учился в Петербургской госпитальной школе, в 1770 г. был послан в Страсбургский университет, где получил степень доктора медицины. В 1782 г. стал профессором. Максимович-Амбодик составил ряд руководств по повивальному делу и справочных пособий.

Можно было бы привести еще несколько значительных имен русских медиков XVIII века. Несмотря на то, что утвердиться в науке им было чрезвычайно трудно, они все же добились ощутимых результатов. Врачи того времени были главным образом практиками. Что касается научного уровня их знаний, то он был не ниже тогдашнего уровня европейских врачей, а у некоторых выдающихся русских медиков даже превышал его. Уровень медицинской науки определялся и тем уровнем, которого достигли в XVIII в. естественные науки - ботаника, химия, физиология. Связь между естественными науками и медициной как их практическим применением была

²⁵ В. В. Куприянов. К. И. Щепин - доктор медицины XVIII века. М. 1953.

стр. 93

тогда весьма ощутимой: универсализация и эициклопедичность знании распространились достаточно широко. Недаром Эйлер и Д. Бернулли имели научные степени докторов медицины. Оба они интересовались физиологией и в некоторых своих работах применили математические методы при решении ее задач. Их соответствующие работы не потеряли своей актуальности и в наши дни.

Связь теории с практикой объясняется также энциклопедичностью научных интересов русских ученых и тем, что если не все, то во всяком случае, многое приходилось ученому делать самому. Так, Эйлер занимался не только теоретической разработкой турбины, но и ее конструированием. Он создал ахроматический объектив для телескопа и в начале 70-х годов XVIII в. решал математическую задачу объектива для микроскопа из трех линз с разными коэффициентами преломления. Через десять лет Ф. Эпинус построил ахроматический микроскоп²⁶ . Усовершенствование микроскопа явилось важным событием в истории российского естествознания. С его помощью К. Ф. Вольф заложил основы отечественной эмбриологии и выяснил ход эмбрионального развития. Глубокие исследования были выполнены микроскопистом-экспериментатором М. М. Тереховским, одним из организаторов Медико-хирургической академии, гистологом А. М. Шумлянским и А. Т. Болотовым, который с помощью микроскопа изучал строение растений. В Земледельческом училище в 1790 г. М. Г. Ливанов начал близ г. Николаева сельскохозяйственные опытные работы. В 1788 г. И. М. Комов обосновал плодосменную систему земледелия.

Эти и другие исследования в области естественных наук на протяжении века тесно увязываются с географическими изысканиями. Большое значение в этом направлении имели комплексные экспедиции 1768 - 1774 гг. П. -С. Палласа в Оренбургский край и Сибирь, Гмелина - в Астраханский край, на Кавказ и в Персию, И. И. Георги - на Байкал и в Пермский край, Лепехина и П. Я. Озерецковского - на Волгу, Урал и Каспий, а также на Белое море²⁷ . Вместе с трудами Второй Камчатской экспедиции, состоявшейся под командованием Беринга, А. И. Чирикова и М. П. Шпанберга (морская часть) и под руководством Гмелина и Г. Ф. Миллера (сухопутная часть) и длившейся 10 лет (1733 по 1743 г.), эти исследования сделали важный вклад не только в географические изыскания, но и в естествознание (биологические работы Г. В. Стеллера и пр.) и оказали существенное влияние на развитие и отечественной, и зарубежной науки. В частности, классическое произведение С. П. Крашенинникова, участника экспедиции, а впоследствии академика, "Описание земли Камчатки" (1755 г.) было переведено на ряд иностранных языков. Серьезное значение имели также экономико-географические описания, например, "Цветущее состояние Российского государства" (1727 г.) И. К. Кирилова, и составленный В. Н. Татищевым географический словарь.

В области математики, механики и физики последняя четверть века в России не очень богата ощутимыми результатами. Ученики и преемники Эйлера С. К. Котельников (1723 - 1806 гг.), Румовский (1734 - 1812 гг.), П. Б. Иноходцев (1742- 1806 гг.), М. Е. Головин (1756 - 1790 гг.), Н. И. Фусс (1755 - 1826 гг.), И. Эйлер (1734 - 1800 гг.), В. -Л. Крафт (1758 - 1825 гг.), Я. Бернулли - серьезные ученые, которые знали свое дело, но не были творцами такого ранга, как петербургские академики "первого набора". Среди них различаются две группы: русские и "иностранцы". Они не всегда мирятся между собой, но уже нет той самозабвенной борьбы за создание русской науки, какую вел Ломоносов, мечтавший о том, чтобы Российская земля рождала "собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов". Однако почти все они педагоги с учениками, и к концу века в России имелось уже немало своих учителей, профессоров, врачей и инженеров. Их с каждым годом становилось все больше. Этот рост просвещения, шедший одновременно с ростом науки, явился несомненным результатом творчества отечественных ученых.

²⁶ "Развитие естествознания в России (XVIII - начало XX века)", стр. 133.

²⁷ Там же, стр. 135.

Постоянный адрес данной публикации: