(C) 2002 г.

В конце 2001 г. издательство "Academia" при поддержке немецкого Фонда им. Розы Люксембург выпустило в свет записки одной из самых интересных и сложных фигур отечественной политической истории, без преувеличения самой известной в мире женщины-политика первой половины XX в. Александры Михайловны Коллонтай ¹ . Историкам-специалистам было известно о существовании этих записок, долгое время остававшихся недоступными исследователям.

Изобиловавшая крутыми зигзагами жизнь А. М. Коллонтай неоднократно становилась и предметом научных исследований, и популяризированных биографий, и сюжетом для драматургов и сценаристов, причем не только в нашей стране. Это не удивительно. Уникален сам по себе тот факт, что дочь видного российского генерала и жена преуспевающего военного инженера вдруг оставила мужа, семью, бросила вызов господствовавшей тогда морали, принялась изучать марксизм, стала заниматься социологическими и экономическими исследованиями о родной ей Финляндии ² , написав в итоге обстоятельный труд "Жизнь финляндских рабочих" ³ .

С начала XX в. А. М. Коллонтай стала признанным среди социал-демократов авторитетом по финляндским делам ⁴ . В первые полтора десятилетия она была активным участником социал-демократического движения, причем не только российского, но и международного. Она стала признанным авторитетом в так называемом "женском вопросе", отстаивая права женщин с ортодоксально марксистских позиций. При всем своем радикализме вплоть до первой мировой войны Александра Михайловна находилась на меньшевистском фланге РСДРП. Лишь в годы первой мировой войны произошел ее переход к большевикам: во всех официальных советских справочниках она значилась членом партии большевиков с 1915 г. Взлет ее партийной карьеры пришелся на 1917 г., когда Коллонтай на VI съезде была избрана членом ЦК РСДРП(б), после Октябрьской революции вошла в состав первого советского правительства, правда ненадолго. Проблемы возникли у нее уже в первые месяцы советской власти, когда она выступила противником Брестского мира.

Чернышева Ольга Васильевна - доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН.

Рогинский Вадим Вадимович - доктор исторических наук, старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН.

¹ Коллонтай А. М. Дипломатические дневники. 1922 - 1940. Предисловие и примечания д-ра истор. наук, проф. М. М. Мухамеджанова. В 2- х тт. М., Academia, 2001, т. 1,528 с.; т. 2,544 с.

² Коллонтай А. М. Земельный вопрос в Финляндии. - Научное обозрение, 1902, N 2, с. 46 - 54; N 3, с. 202 - 210; N 4, с. 124 - 136; ее же. Сплавильщики леса в Финляндии. - Научное обозрение, 1902, N 9.

³ Коллонтай А. М. Жизнь финляндских рабочих. Экономическое исследование. СПб., 1903.

⁴ Коллонтай А. М. Финляндия и социализм. Сборник статей, не появившихся в печати в России. СПБ., 1906. Подробнее см.: Зырянов П. Н., Петров Г. Д. Вопросы истории Финляндии в трудах А. М. Коллонтай. -В кн.: История и историки. Историографический ежегодник. М., 1975, с. 109 - 130.

стр. 171

На исходе гражданской войны многие активные большевики обнаружили, что в стране складывается номенклатурнай система всевластия партийного чиновничества - "партаппарата", основа диктатуры партийного руководства. Именно критика этого нового строя стала основой появившейся в партии "рабочей оппозиции", одним из лидеров которой и стала А. М. Коллонтай. Упорное отстаивание Коллонтай своих позиций на X съезде партии и III конгрессе Коминтерна привело к фактическому разрыву ее с В. И. Лениным. На это наслоилась и личная драма - назревавший разрыв с П. Е. Дыбенко. В 1922 г. Коллонтай обратилась с личным письмом к только что назначенному на пост генерального секретаря ЦК И. В. Сталину с просьбой отправить ее на работу за границу. Сталину эта идея понравилась, и вскоре Коллонтай оказалась в столице Норвегии Кристиании (Осло), где до революции провела несколько лет в эмиграции. Теперь она была направлена туда в качестве советника Российской торговой делегации. 3 мая 1923 г. Политбюро ЦК РКП(б) приняло решение назначить А. М. Коллонтай полномочным представителем СССР в Норвегии ⁵ , пока в качестве руководителя торговой делегации. В феврале 1924 г., после признания Норвегией СССР де-юре, А. М. Коллонтай - уже официальный полномочный представитель СССР в Кристиании, фактически в ранге посланника, став, таким образом, первой женщиной в мире, достигшей такого высокого дипломатического ранга. На всех дипломатических постах - сначала советник торгпредства, а затем полпред СССР в Норвегии (1922 - 1926 гг., 1927 - 1929 гг.), полпред в Мексике (1926 - 1927 гг.), посланник, а затем чрезвычайный и полномочный посол в Швеции (1930 - 1945 гг.), официальный член советской делегации в Лиге наций (1935 - 1938 гг.) - Александра Михайловна отстаивала престиж и интересы своей страны, проявив открывшийся у нее поистине дар настоящего дипломата.

В советское время с конца 1950-х годов и до конца 1980-х годов о А. М. Коллонтай писали относительно часто: появилось на свет несколько ее популяризированных биографий, выдержанных в духе апологетических жизнеописаний "коммунистических святых". Положительным моментом для этого было то, что Коллонтай, в отличие от многих своих соратников, уцелела в ходе всех проводившихся репрессий и скончалась в преклонном возрасте, не дожив несколько недель до 80-летия в своем доме. Неудобным для жизнеописателей Коллонтай было несколько факторов: и ее "неподходящее" происхождение, и меньшевизм до первой мировой войны, и выступление против заключения Брестского мира в начале 1918 г., и лидерство в так называемой "рабочей оппозиции", и ее насыщенная бурными коллизиями личная жизнь, тем более что некоторые из близких к ней людей пали жертвой репрессий второй половины 30-х годов (А. А. Саткевич, А. С. Шляпников, П. Е. Дыбенко). Об этом или умалчивалось, или говорилось скороговоркой, с подчеркиванием того, что под благотворным влиянием Ленина "ошибки" свои Коллонтай исправляла и проводила в жизнь "генеральную линию партии". Одной из первых биографий Коллонтай в этом духе была книга, написанная старой большевичкой А. М. Иткиной и вышедшая первым изданием в 1964 г. ⁶ В таком же духе выдержаны и научно-популярная книга З. С. Шейниса ⁷ и беллетризированная повесть о А. М. Коллонтай Э. Л. Миндлина, выпущенная Политиздатом в 70-х годах двумя изданиями в серии "Пламенные революционеры" ⁸ . Наконец, в 1990 г. вышла новая книга М. Олесина, гораздо более полная и уже затрагивавшая многие "белые пятна" в жизни Коллонтай ⁹ .

⁵ Российский государственный архив социально-политической истории (далее - РГАСПИ), ф. 17, оп. 3, д. 349. Протокол N 1 заседания Политбюро ЦК РКП(б), 3.V.1923.

⁶ Иткина А. М. Революционер, трибун, дипломат. Страницы жизни Александры Михайловны Коллонтай. М., 1964. Изд. 2-е доп. М., 1970.

⁷ Шейнис З. С. Путь к вершине. Страницы жизни А. М. Коллонтай. Издание 2-е, доработанное и дополненное. М., 1987. См. также: Шейнис З. С. Александра Коллонтай - советский дипломат. - Новая и новейшая история, 1985, N 4.

⁸ Миндлин Э. Л. "Не дом, но мир". Изд 2-е. М., 1978.

⁹ Олесин М. Первая в мире. Биографический очерк о А. М. Коллонтай. М., 1990.

стр. 172

Лишь в постсоветское время, когда история России XX в. стала изучаться с научных, освобожденных от идеологизированности позиций, известный писатель А. Ваксберг сделал еще одну беллетристическую попытку, далеко не всегда удачную, поставить жизнь и деяния Коллонтай в контекст реальной, а не мифологизированной отлакированной советской истории ¹⁰ . Работа Коллонтай по развитию экономических взаимоотношений с Норвегией в 20-х годах была обстоятельно освещена в фундаментальной монографии архангелогородского историка А. В. Репневского ¹¹ .

Большой интерес к жизни и разносторонней деятельности А. М. Коллонтай всегда существовал за границей, где было опубликовано несколько ее биографий ¹² .

Имя А. М. Коллонтай часто встречается и в мемуарной литературе. Одними из первых в начале 60-х годов о А. М. Коллонтай вспомнили видный советский дипломат, ее личный друг И. Майский ¹³ , писатель Илья Эренбург ¹⁴ , журналист-международник Д. Ф. Краминов ¹⁵ . Многие дипломаты, а в последнее время и бывшие разведчики, знаменитая З. И. Воскресенская (Рыбкина, Ярцева) ¹⁶ , и генерал Е. Т. Синицын ¹⁷ , оказавшиеся в Швеции в годы второй мировой войны, писали о Коллонтай. Бывший помощник Л. И. Брежнева А. М. Александров-Агентов вынес имя Коллонтай в заглавие своих мемуаров ¹⁸ . Интересные, ранее неизвестные детали жизни Коллонтай в 20 - 30-х годах сообщил на закате своей жизни Марсель Води, французский коммунист, работавший с 1922 г. в советской миссии в Кристиании - Осло, и ставший весьма близким к Коллонтай человеком, которому она доверяла и с которым поддерживала конфиденциальные отношения до середины 1930-х годов ¹⁹ . Марселю Води Коллонтай дала самые положительные оценки в своих дневниковых записках (т. I, с. 56). Кроме того, в личном архиве Коллонтай сохранились сделанные ее рукой после 1945 г. черновые записи с лестной характеристикой М. Води ²⁰ .

В отличие от многих деятелей советской эпохи А. М. Коллонтай вела постоянно личный дневник, который затем после войны стала обрабатывать для публикации. Об этом было известно, причем местонахождение текста указывалось по-разному. Это объясняется тем, что имеется несколько экземпляров этого произведения, которое сама Коллонтай называла "Записки за 23 года моей дипломатической работы". Один экземпляр хранится в Архиве Министерства иностранных дел Российской Федерации ²¹ , два других - в личном фонде А. М. Коллонтай бывшего Центрального партийного архива при ЦК КПСС, ныне Российского государственного архива социально- политической истории ²² . Один экземпляр хранится в семье А. М. Коллонтай.

История личного архива А. М. Коллонтай, в том числе и ее дневниковых записок, поистине драматична. Она хранила рукописи, дневники, переписку, газетные и журнальные вырезки, фотографии. По словам ее личного секретаря Эми Генриховны

¹⁰ Ваксберг А. Валькирия революции. Роман. М., 1998.

¹¹ Репневский Л. В. СССР - Норвегии. Экономические отношения межвоенного двадцатилетия. Архангельск, 1998.

¹² См., например: Clements B.E. Bolshevik Feminist. The Life of Aleksandra Kollontai. Bloomington, 1979; Porter C. Alexandra Kollontay. New York, 1980; Nag M. Kollontay i Norge. Oslo, 1981.

¹³ Майский И. М. Воспоминания советского посла. Кн. 1. М., 1964.

¹⁴ Эренбург И. Г. Люди, годы, жизнь. М., 1975.

¹⁵ Краминов Д. Ф. В пяти частях света. Записки журналиста. М., 1957; его же. В орбите войны. М., 1986.

¹⁶ Воскресенская З. И. Под псевдонимом Ирина. Записки разведчицы. М,, 1997.

¹⁷ Синицын Е. Т. Резидент свидетельствует. М., 1996.

¹⁸ Александров-Агентов А. М. От Коллонтай до Горбачева. Воспоминания дипломата, советника А. А. Громыко, помощника Л. И. Брежнева, Ю. В. Андропова, К. У. Черненко и М. С. Горбачева. Под общей редакцией И. Ф. Огородниковой. М., 1994.

¹⁹ Body M. Un ouvrier limousin au eoeur dc la revolution russe. Mcs annces de Russic 1917 - 1927. Spartacus, 1986, p. 320.

²⁰ РГАСПИ, ф. 134, оп. 3, д. 72, л. 11. Автограф.

²¹ Архив внешней политики Российской Федерации, ф. 521, он. 2, п. 2, д. 13.

²² РГАСПИ, ф. 134, он. 3, д. 1 - 4.

стр. 173

Лоренсон, весь архив, разложенный по папкам, хранился в особом сундучке, который Александра Михайловна возила с собой, а в некоторых случаях оставляла у верных друзей. Например, в 1937 г., отправляясь из Стокгольма в Москву с министром иностранных дел Швеции Р. Сандлером, Александра Михайловна на случай, если с ней что-нибудь произойдет, оставила наиболее ценные документы своему близкому другу Аде Нильсон, бывшей ее личным врачом.

В августе 1942 г., когда 70-летнюю А. М. Коллонтай поразил тяжелый инсульт и она была отправлена в больницу, затем в санаторий, резидент НКВД в Стокгольме полковник Б. Ярцев (Рыбкин) отправил в Москву личный архив Коллонтай вместе с ее дневниками. Кроме того, по указанию из Москвы чекисты вскрыли сейф полпреда, но не нашли там никаких компрометирующих материалов.

О том, что произошло с архивом А. М. Коллонтай в Москве, можно узнать из воспоминаний разведчика генерала Е. Т. Синицына, сменившего Б. Ярцева в 1944 г. ²³

"Я знал, - писал Синицын, - что этот архив был по сути дела выкраден у нее из- под больничной кровати, поскольку мой предшественник полагал, что такое же может сделать и шведская спецслужба, чтобы прочитать совершенно уникальные заметки старого деятеля большевиков и ее характеристики партийных коллег. Когда личный секретарь Коллонтай Эми Лоренсон вынуждена была рассказать больной Александре Михайловне об этом неприятном происшествии в больнице, Коллонтай очень переживала и огорчилась". Синицын рассказал самой Коллонтай: "Поскольку я в Центре руководил разведкой по скандинавским странам, то два ваших чемодана -один большой, второй поменьше, поступили к нам в отделение с поручением наркома Берии: прочитать содержимое от первой до последней строчки и письменно доложить ему о прочитанном. Откровенно говоря, такое приказание Берии означало, что я должен изучить ваш архив на предмет вашей политической благонадежности. Не скрою, - сказал я, - что ваши мемуарные материалы прочитал с большим интересом и ничего в них не обнаружил такого, что бы представляло интерес для Берии. Мою докладную записку начальник разведки Фитин направил Берии и позднее сказал мне, что с ней ознакомлен Сталин. Вскоре я получил указание сложить материалы назад в чемоданы, как они лежали при вскрытии их, опечатать чемоданы сургучными печатями НКВД и отвезти их в Институт Маркса-Энгельса-Ленина, где сдать в архив на хранение". Скорее всего, это сообщение успокоило Коллонтай: "Спасибо за рассказ об архиве и за то, как вы доложили о нем Берии. Теперь я, наконец, буду спокойна! А то чего я только и не думала".

В 1945 г., вернувшись в Москву, Александра Михайловна сразу же стала выяснять судьбу архива: она обратилась в МИД и лично к В. М. Молотову. И через два месяца получила ответ, что архива нет, и возможно он утерян. Обращения в ИМЭЛ также не дали положительного результата. Тогда А. М. Коллонтай решила обратиться к самому И. В. Сталину. 17 августа 1945 г., находясь в санатории Барвиха, она написала личное письмо Сталину ²⁴ .

"Глубокоуважаемый и дорогой Иосиф Виссарионович. Обращаюсь к Вам с горячей просьбой, не только в своих интересах, но и в интересах истории партии. Когда я тяжело заболела в Швеции в 1942 году, я просила сотрудников, чтобы в случае моей смерти мой личный архив (ручной небольшой чемодан) отправили в ИМЭЛ. Когда я поправилась, я узнала, что советник Миссии тов, Ярцев, считаясь с напряженной обстановкой в Швеции, уже отправил в Москву весь мой архив, дневники, записки и проч. Я была уверена, что найду все в ИМЭЛе, однако в ИМЭЛе моего архива не оказалось. Директор ИМЭЛа тов. Кружков наводил справки, но следов его не нашел.

Вы поймете, что меня беспокоит и огорчает пропажа моих бумаг, которые я аккуратно собирала и сохраняла в течение стольких лет еще с эмиграции, и моя

²³ Синицын Е. Т. Указ, соч., с. 162 - 163.

²⁴ РГАСПИ, ф. 558, он. 11, д. 749, л. 39. Подлинник.

стр. 174

просьба к Вам дать распоряжение, чтобы разыскали личный архив Коллонтай и чтобы передали все в ИМЭЛ, где имеется фонд моего имени.

Для меня будет большой радостью узнать, что мой архив в целости, тем более что в нем есть материал, который я могу еще обработать.

Пользуюсь случаем высказать мою сердечную благодарность Вам лично, партии и правительству за внимательное отношение ко мне, которое я чувствовала с первого дня моего возвращения на Родину. Я очень счастлива быть дома. Еще раз спасибо.

С глубоким уважением и преданностью

А. Коллонтай".

Ответ заставил себя ждать больше года, а не несколько недель, как часто утверждается. Лишь в ноябре 1946 г. А. М. Коллонтай получила свой архив, о чем говорит ее письмо, которое она отправила 21 ноября уже не самому вождю, а его секретарю А. Н. Поскребышеву ²⁵ :

"Дорогой Александр Николаевич. Очень прошу Вас при случае передать Иосифу Виссарионовичу мой самый душевный привет и горячую благодарность. Оба чемоданчика с моим личным архивом я на днях получила. Это облегчит мне работу над III частью моих воспоминаний, включая 17 год, я надеюсь, что книга выйдет к 30-летию (Октябрьской революции. - Лет.).

Скажите Иосифу Виссарионовичу, какую огромную радость он доставил мне возвращением мне материалов, которые я уже считала потерянными. Думаю, что книга будет полезна партии и нашим задачам сейчас. Спасибо и Вам, дорогой Александр Николаевич, за содействие и помощь.

С искренним товарищеским приветом и уважением

А. Коллонтай".

Получив, наконец, свои бумаги, и, главное, дневники, А. М. Коллонтай начала их обрабатывать и готовить к печати. Судя по всему, у нее были поначалу различные варианты издания воспоминаний, но затем она сосредоточилась на времени своей дипломатической работы, с 1922 по 1945 г.

Александра Михайловна завещала опубликовать свои записки к 100-летию со дня ее рождения, т.е. в 1972 г. Но тогда это оказалось невозможным. В 60-х годах, во время оттепели, увидели свет некоторые дореволюционные страницы из дневников А. М. Коллонтай ²⁶ . В 1974 г. были изданы лишь строго отобранные, вписывавшиеся в официальную концепцию отрывки из дневников и воспоминаний ²⁷ . В 1988 г. рукопись в полном объеме была уже подготовлена к печати, но лишь отдельные ее небольшие части увидели свет на страницах "Известий ЦК КПСС" и журнала "Международная жизнь" в 1988 - 1989 гг. ²⁸ Тогда же, в 1989 г. была издана часть огромного эпистолярного наследия А. М. Коллонтай, находящегося в различных государственных архивах и частных собраниях ²⁹ .

Рукопись своих дневников А. М. Коллонтай назвала "23 года моей дипломатической работы", и она охватывала весь период ее дипломатической службы с 1922 по 1945 г. В последние годы жизни А. М. Коллонтай приводила и порядок свои дипломатические записки, делала некоторые комментарии к событиям прошлого, но не успела обработать их до конца. Она скончалась в марте 1952 г.

²⁵ РГАСПИ, ф. 558, оп. 11, д. 749, л. 40. Подлинник.

²⁶ Коллонтай А. М. Американские дневники А. М. Коллонтай (1915 - 1916 гг.). Составители И. М. Дажина, Р. Я. Цивлина. - Исторический архив, 1962, N 1, с. 128 - 159.

²⁷ Коллонтай А. М. Из моей жизни и работы. Воспоминания и дневники. М., 1974.

²⁸ Коллонтай А. М. Записки за 23 года дипломатической работы. Тетрадь первая: 1922 - 1923 гг. Норвегия. Тетрадь вторая. Признание де-юре. 1923 - 1924 гг. Тетрадь третья. 1925 год. - Международная жизнь, 1988, N 9, с. 130 - 140; N 10, с. 143 - 151; N 11, с. 117 - 127; N 12, с. 116 - 131. Тетрадь четвертая. 1926 - 1927. Мексика. Тетрадь пятая: 1927 - 1928 гг. Снова Норвегия. - Международная жизнь, 1989, N 1, с. 135 - 146; "Семь выстрелов" зимой 1938 г. - Международная жизнь, 1989, N 12.

²⁹ Коллонтай А. М. "Революция - великая мятежница..." Избранные письма 1901 - 1952. М., 1989.

стр. 175

Поэтому рассматриваемое издание включает только 18 лет ее дипломатической службы и заканчивается 1940 г. Записки изданы в двух томах, каждый из которых насчитывает более 500 страниц. Они подразделяются на тетради. В первом томе опубликовано семь тетрадей, причем из седьмой тетради первая часть, во втором -вторая часть седьмой тетради и остальные восемь. Первая тетрадь охватывает события 1922 - 1923 гг. "Норвегия. Мое назначение на дипработу", вторая посвящена признанию СССР Норвегией де-юре в 1924 г., в третьей тетради записки и письма о пребывании в Норвегии в 1924 - 1925 гг. Четвертая тетрадь за 1926 - 1927 гг. посвящена пребыванию полпредом в Мексике. В пятой и шестой тетради Александра Михайловна описывала свое повторное пребывание в Норвегии в 1927 - 1929 гг. Седьмая тетрадь (первая часть) охватывает события 1930 г., когда Коллонтай была переведена из Осло в столицу Швеции Стокгольм, сначала как временный поверенный в делах. Открывающая второй том вторая часть седьмой тетради начинается с описания церемонии вручения верительных грамот королю Густаву V в октябре 1930 г. и начало деятельности Коллонтай на посту советского полпреда в Стокгольме. В восьмой, девятой, десятой и одиннадцатой тетрадях Коллонтай описывает дипломатические отношения со Швецией в последующие четыре года, причем она выделяет вопросы, стоявшие в центре двусторонних отношений - для 1931 г. это переговоры по лесному экспорту, для 1933 г. - финансовые переговоры, для 1934 г. сложные переговоры о займе Швеции СССР. В двенадцатой (за 1935 г.) и тринадцатой (за 1936 г.) тетрадях помимо своей деятельности в Швеции А. М. Коллонтай обстоятельно останавливается и на своем участии в работе советской делегации на Ассамблеях Лиги наций. Четырнадцатая тетрадь (за 1938 - 1939 гг.) озаглавлена "Швеция. Канун второй мировой войны (фрагменты)". Пятнадцатая, заключительная глава посвящена деятельности Коллонтай во время советско-финской "зимней войны" 1939 - 1940 гг., прежде всего, ее миссии по заключению мирного договора в марте 1940 г.

Трудно переоценить значение данной публикации для специалистов разных профилей, изучающих историю первой половины XX в., свидетелем и участником значительных событий которых была А. М. Коллонтай. "Почему я веду свои записи? -писала она в 1928 г. - Кому это нужно? Живет во мне такое чувство: этим я научу молодежь, тех, кто будет жить после нас, как мы работали, как жили, вечно преодолевая препятствия. Не просто жили изо дня в день, а в постоянном стремлении, борьбе и преодолениях. И в творчестве" (т. 1, с. 355).

В текст дневниковых записей включены фрагменты некоторых ее писем друзьям, что помогает воссоздать атмосферу тех тревожных лет в жизни нашей страны и мира. Исторические события обретают конкретность и образность под живым пером Александры Михайловны.

"Дипломатические дневники" в первую очередь содержат обширный материал о международных отношениях, внешней политике СССР, внутриполитическом положении стран пребывания А. М. Коллонтай, о закулисной стороне деятельности Лиги наций во второй половине 30-х годов. Кроме того, в них много авторских размышлений о характере и особенностях дипломатической работы, которую она уподобляла терпеливой работе плетения кружев.

"В дипломатии главное искусство - это предвидение. Не дать случиться тому, что особенно нежелательно для твоей страны. Исправлять потом, писать грозные ноты -это всего меньше спасает от нежелательных явлений. Настороженность, уметь слышать симптомы могущих свершиться неблагоприятных явлений - это главное достоинство дипломата. Дипломат поэтому должен быть хорошим психологом, улавливать настроения, пока они еще не выявились" (т. 2, с. 133). "В дипломатии нужно бесчувствие, объективность, холодный рассудок и никаких эмоций" (т. 1, с. 467).

Неоднократно повторяла Александра Михайловна мысль о том, что дипломат должен хорошо знать и понимать народ страны, где он аккредитован, чувствовать, на что надеется и чем недоволен средний человек данной страны, знать не только язык, но и психологию народа.

стр. 176

Сама она часто размышляла о психологии народов, среди которых ей пришлось работать. О финнах, знакомых ей с детства, она пишет как о любящих домашний уют и гостеприимство (т. 1, с. 38), всегда с большой симпатией отзывалась о норвежцах, называя их "живым, жизнеутверждающим народом" (т. 1, с. 334). В письме к своему лучшему другу Зое Шадурской она писала: "Я органически люблю Норвегию и ее стойкий, трудолюбивый, дисциплинированный и жизнеспособный народ" ³⁰ .

Прожив сравнительно недолго в Мексике, она записала: "Мексиканцы народ мало пунктуальный". Они "в обыденной жизни немного сдержаны и меланхоличны, точно их угнетает какая-то печаль. Но в дни праздников они сбрасывают эту печаль и вдруг становятся веселыми, как малые дети, и тогда я их особенно люблю" (т. 1, с. 306, 309).

Много замечаний о шведах, с которыми Коллонтай довелось общаться продолжительное время. Она неоднократно пишет об их пристрастии к этикету, как в общественной, так и в частной жизни, пунктуальности. В некоторых случаях, имея в виду официальную Швецию, Александра Михайловна сетовала на присущее шведам самодовольство (т. 2, с. 146, 187). Она высоко ценила организаторские пособности шведов и их самодисциплину, жила среди них в трудные годы мирового экономического кризиса начала 1930-х годов и второй мировой войны. В разгар кризиса она писала: "Шведы народ дисциплинированный и выдержанный. Нет паники, нет отчаяния, стойко встречают они трудности" ³¹ .

В годы второй мировой войны, несмотря на все заблаговременно принятые властями меры, населению нейтральной Швеции пришлось испытать трудности и лишения. В октябре 1939 г., в условиях уже начавшейся войны, Коллонтай писала из Стокгольма: "Шведы не теряют присутствия духа и демонстрируют прекрасную дисциплину. Они обладают даром организовывать быт даже в самых трудных условиях" ³² . А в письме, отправленном в мае 1940 г., Александра Михайловна отмечала: "Здесь много перемен. Европа перестраивается на военный лад. Кофе, мыло, сахар - все по карточкам. В Стокгольме мы почти все время сидим без света, напряжение колоссальное, но у шведов образцовый порядок, и, вопреки трудностям, у них все хорошо организовано" ³³ . Стоит заметить, что эти похвалы шведам высказаны не в официальных выступлениях дипломата, а в письмах к личным друзьям. Обрабатывая свои дневники, Коллонтай включала часто эти письма в окончательный текст.

Особую ценность дипломатическим дневникам придают имеющиеся в них личные психологические характеристики различных людей, с которыми Александре Михайловне довелось встречаться и работать, причем далеко не всегда лестные. Это и высшее советское руководство, дипломаты и политические деятели: С. М. Киров, Л. М. Каганович, А. И. Микоян, В. М. Молотов, Г. В. Чичерин, Л. Б. Красин, М. М. Литвинов, П. М. Керженцев, И. М. Майский, В. П. Потемкин и многие другие. Подробно описаны ее личные встречи со Сталиным во время приездов в Москву. Коллонтай прекрасно понимала, что именно всесильному Сталину она обязана не только карьерой, но жизнью, поскольку страшный каток репрессий, унесший миллионы жизней, не пощадил и близких ей когда-то людей. Имя "Коллонтай" как участницы "рабочей оппозиции" упоминалось на страницах "Краткого курса" истории ВКП(б). И поэтому незадолго до кончины Коллонтай отправила в Кремль отрывки из воспоминаний-дневников о встречах и беседах со Сталиным (всего 58 машинописных страниц) ³⁴ , сопроводив следующим письмом, датированным 1 января 1952 г. ³⁵

³⁰ Там же, с. 238.

³¹ Там же, с. 115.

³² Там же, с. 360.

³³ Там же, с. 366.

³⁴ Л. М. Коллонтай (Выписки из дневников "Двадцать три года дипломатической работы"). Встречи и беседы со Сталиным. 1922 - 1934. - РГАСПИ, ф. 558, оп. 11, д. 749, л. 48 - 106. Машинопись. Другой

стр. 177

"Глубокоуважаемый и дорогой Иосиф Виссарионович.

Прежде чем передать мои записки за годы дипломатии в секретный партархив ИМЭЛа, считаю своим долгом послать Вам выписки всех моих встреч и бесед с Вами за этот период для Вашего ознакомления.

По рассмотрении этого материала прошу дать распоряжение, чтобы его вернули в ИМЭЛ товарищу Поспелову.

Разумеется, весь этот материал, т.е. мои записки за годы дипломатии, также как и эти выписки из них, не подлежат печати, а поступают на хранение в ИМЭЛ, как исторический материал.

Шлю Вам мои наилучшие пожелания на новый 1952 год и, прежде всего полной победы нашей политики мира над поджигателями войны.

Глубоко преданная Вам и неизменно благодарная".

Трудно сказать, видел ли Сталин эти отрывки и какова была его реакция. Остается лишь фактом, что дипломатические записки Коллонтай были надолго похоронены в архивах, и становились доступны лишь очень ограниченному кругу.

Среди многочисленных портретных зарисовок характеристики зарубежных дипломатов и политических и общественных деятелей. Некоторые оценки очень краткие, но всегда выразительные, иногда чисто женские. Например, о министре иностранных дел Швеции Коллонтай записала: "Холодно-сухой, он мне напоминает высохшую моль" (т. 2, с. 13). В другом месте о нем же: "Всегда по-шведски искусственно любезный и неискренне приветливый" (с. 2, с. 309). О шведском короле Густаве V -"Король очень высокий и сухощавый. Ему за 70 лет, но выправка и движения его молодые (спортсмен, мировой теннисист). Конечно, масса орденов на парадном мундире и приветливая улыбка на знакомом по фильмам и газетам лице" (т. 2, с. 7).

Записи Александры Михайловны свидетельствуют о ее большой проницательности, описываемые лица предстают живыми людьми с их достоинствами и недостатками, которые она искусно использовала, добиваясь своих целей. "Чтобы быть хорошим дипломатом, записывала она в 1927 г., - надо уметь быть "психологом", другими словами, слышать то, что думает собеседник, - не слова, а что за ними кроется. Улавливать движения, интонации, молчание. Надо уметь запоминать "детали" - это важно. Не скучать, если собеседник долго и с увлечением рассказывает о себе. Надо уметь интересоваться не только беседой о текущей задаче, о деле, но и знать жизнь, интересы, свойства тех лиц, с которыми приходится работать. И как это ни странно, но с политическими деятелями, как и с артистами, не надо бояться "лести" самой наивной и преувеличенной, они любят, когда ими "восхищаются". Даже очень крупные и умные политики" (т. 1, с. 366 - 367).

Скованная условиями своего дипломатического статуса, Коллонтай не имела формального права вмешиваться в жизнь рабочего и коммунистического движения Норвегии и Швеции. Она прямо указывает, что получила такие указания Сталина, данные ей во время личной встречи с ним перед отъездом из Москвы в Норвегию в 1922 г. к месту ее первого назначения.

"В дела компартий не вмешивайтесь. Это особый участок, он вас как представителя государства не касается" (т. 1, с. 55). Об этом же, кстати, писал ей в первые дни ее работы в Норвегии народный комиссар иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерин ³⁶ . Однако на деле все оказалось не так просто. Александра Михайловна была широко известным деятелем международного социалистического движения. Многие участ-

экземпляр сохранился в личном фонде А. М. Коллонтай. См. Выписки из дневниковых записей А. М. Коллонтай "Двадцать три года дипломатической работы" и др. с воспоминаниями о встречах и беседах с И. В. Сталиным с препроводительным письмом А. Н. Поскребышеву о завершении работы и передаче в ИМЭЛ при ЦК КПСС дипломатических дневников. Тетрадь 16а. Автограф, машинописный текст с пометками автора. 25 февраля 1952 г. - РГАСПИ, ф. 134, он. 3, д. 31, л. 72.

³⁵ В архиве Сталина хранится копия письма А. Н. Поскребышеву. - РГАСПИ, ф. 558, он. 11, д. 749, л. 47. Оригинал оказался в личном фонде Коллонтай. - РГАСПИ, ф. 134, он. 3, д. 31.

³⁶ Советско-норвежские отношения 1917 - 1955. Сб. док. М., 1997, док. 60, с. 80.

стр. 178

ники рабочего движения Скандинавии были ее друзьями и знакомыми еще по довоенному периоду эмиграции, и она внимательно следила за развитием процессов в рабочем движении этих стран, была в курсе их внутрипартийных разногласий. Так что ей часто приходилось, естественно не афишируя этого, вмешиваться в дела партий. Так, в 1923 г. она прилагала усилия, чтобы предотвратить раскол в Норвежской рабочей партии (НРП), исходя из прагматической позиции, что предстоит признание Норвегией СССР де-юре, а раскол НРП, у которой была сильная фракция в парламенте (стортинге), мог затормозить этот процесс. Кстати, именно из дневников Коллонтай стало известно, что такую же позицию занимал и Сталин (т. 1, с. 173, 179).

Дружеские связи со многими из деятелей Социал-демократической рабочей партии Швеции, которая в 30-х годах пришла к власти, помогали ей лучше ориентироваться в политической обстановке в стране и принимать нужное решение.

А. М. Коллонтай была не только свидетельницей исторических событий, но их активным участником. От ее ума, мастерства, неутомимой энергии, способности прогнозировать события часто зависел тот или иной исход событий. Нередко ей приходилось поступать на свой страх и риск, когда обстоятельства требовали принятия немедленных решений и не оставалось времени на получение указаний из Москвы.

Так было, например, в 1934 г., когда шведские консерваторы готовились провалить в риксдаге подготовленный советско-шведский договор о 100- миллионном шведском займе. По инициативе Коллонтай СССР не ратифицировал этот договор, о чем Александра Михайловна сообщила шведам, не дожидаясь ответа из Москвы. Тем самым, вопрос о займе не был поставлен на обсуждение и таким образом А. М. Коллонтай спасла престиж своей страны и одновременно социал-демократическое правительство во главе с П. А. Ханссоном избежало неминуемого поражения и последующей отставки (т. 2, с. 235).

Инициатива и интуиция не раз помогали Александре Михайловне. В 1939 г. ей удалось повлиять на членов шведского кабинета и план милитаризации Аландских островов не был даже внесен в риксдаг на обсуждение.

Признание Советского Союза де-юре Норвегией в 1924 г., возвращение в 1933 г. Советскому Союзу золота, положенного в шведский Эншильда Банк Временным правительством в 1917 г., установление нормальных торгово- экономических отношений с Норвегией и Швецией, создание в 1935 г. советско- шведского общества дружбы, открытие регулярного воздушного сообщения между Москвой и Стокгольмом в 1937 г., заседания Ассамблеи Лиги наций в 1935 - 1938 гг., советско-финские переговоры о мирном договоре 1940 г. - это только некоторые события, в которых А. М. Коллонтай принимала самое деятельное участие и которым уделено немало места в ее дневниковых записях. За каждым из этих событий стояла огромная, подчас изнуряющая работа.

Не раз упоминает Александра Михайловна о значении культурных контактов для развития всесторонних отношений между странами. Она с удовлетворением отмечала удачные визиты в Швецию балетной пары Мессерер в 1933 г., ее радовал успех советских художников на международной выставке карикатуристов в Стокгольме. Но она очень досадовала на премьеру оперы Д. Д. Шостаковича "Катерина Измайлова" в Королевском театре в 1935 г. и опасалась, что сюжет этой оперы подтвердит распространенное среди шведов представление о русских как о "жестоких и грубых варварах" (т. 2, с. 330). В 1930 г. она организовала приезд в СССР норвежского дирижера Мувинкеля, сына тогдашнего премьер-министра Норвегии. Несмотря на сдержанный прием - норвежский музыкант не произвел впечатления - Коллонтай записала: "Но раз он сам доволен поездкой, это все, что требовалось, поездка эта была не по линии культурных связей, а ниточкой в "политические кружева" (т. 2, с. 10).

А. М. Коллонтай сознавала, что Швеция малая страна и не здесь вершились судьбы Европы и мира. Но в то же время она ощущала, что, находясь несколько в стороне от центров международной политики, имеет возможность наблюдать за событиями

стр. 179

и, возможно, может увидеть то, что ускользнет от послов в других странах (т. 2, с. 137, 139). Не случайно она рассчитывала на то, что ей найдут другое место в Европе, где сможет активнее участвовать в политике - то надеялась стать советским полпредом в Бельгии, то в Испании. В письме к Сталину в 1935 г. она писала: "Я очень пожалела, что в Бельгию по-видимому назначается т. Рубинин. Мне представляется, что мои старые связи в Бельгии с Вандервельде, де Брукером, Деманом и пр. могли бы быть нам полезны во многих отношениях. Бельгию я хорошо знаю по эмиграции. В Скандинавии же я исчерпала за 5 лет всю свою энергию. Есть момент, когда перестаешь двигать вперед работу. В Бельгии я помогла бы завоевывать "симпатии к Союзу" ³⁷ .

Александру Михайловну тревожил рост фашистских тенденций в странах Европы. Первая ее запись о фашистских настроениях в переживавшей послевоенный кризис Германии она сделала в декабре 1922 г. Она пристально следила за англо-германским соперничеством за влияние на Швецию в 30-е годы и ее беспокоила двойственность шведского социал-демократического кабинета во главе с П. А. Ханссоном, неизменно провозглашавшего нейтралитет в надвигавшейся войне, но шедшего на экономические и политические уступки гитлеровской Германии.

А. М. Коллонтай чувствовала свою неразрывную связь с родиной, с событиями, которые там происходят. Ее тревожили процессы, зарождавшиеся в это время внутри партии, взявшей власть в стране. Свидетельством тому ее письма на родину. В одном из них - ответе комсомольцам г. Ярцево Смоленской губернии в ноябре 1924 г. - она предостерегала их от подчинения авторитетам вместо взаимопомощи и взаимной ответственности, увлечения наказаниями, исключениями и доносами, советовала не увлекаться "казенной, военной дисциплиной" и призывала к стремлению самостоятельно думать, размышлять и критиковать. "Главное, надо научиться думать самому и не бояться своих мыслей, даже если они не сходятся с тем, что кажется правильным. Без этого нет движения вперед и невозможно строительство новой жизни" ³⁸ .

А. М. Коллонтай делилась своими горькими сокровенными мыслями с самыми близкими друзьями. В одном из них она писала из Осло в 1929 г.: "Тяжело, трудно жить - не потому лишь, что все страшно, текуче, неустойчиво и неопределенно, что себя все время чувствуешь пылинкой, которую кружит ветер-великан. Нет, самое мучительное это то, что сейчас сумма страданий умножилась, что уже очень высока цифра слагаемого человеческих мук и горя... Сама же стоишь невероятно беспомощная. Вот эта беспомощность отвратительна и мучительна. Раньше видела способ борьбы, раньше были слова утешения. А сейчас знаешь - это неизбывно. Это надолго. Целое поколение, может, два, три поколения вынуждены будут жить под этим знаком страдания. Пока не родится новое. Новая жизнь во всех областях, а с ней и новый человек... Говорю о заветном" ³⁹ . И ее адресат - писательница Т. Д. Щепкина- Куперник - отлично понимала, что речь в письме идет не о Норвегии, где в это время работала Александра Михайловна.

И хотя она искренне верила, что "сумма счастья" в нашей стране за годы советской власти выросла, ее беспокоили "страдающее меньшинство", "люди прошлого, недоверчивые, неприспособленные и непонимающие нас. И поэтому несчастные. И все же всегда ли они враги?" - задавала она вопрос в 1929 г. (т. 1, с. 418).

Ее всегда радовали гости из Москвы со свежими новостями. Но новости приходили все тревожней. После одного такого визита в 1930 г. и рассказа приезжего о последствиях коллективизации она записала, предусмотрительно не назвав фамилию рассказчика, ибо знала, что у ее личных дневников есть непрошеные читатели и потому была сдержана: "Гость уехал, а я после его рассказов не сплю по ночам, все мне мерещатся матери с замерзающими младенцами и другие ужасы" (т. 1, с. 484). Интересно то, что это место в своих дневниках она не вычеркнула, когда обрабатывала их после войны.

³⁷ РГАСПИ, ф. 558, он. 11. д. 749, л. 192 - 20: Подлинник. Автограф (без даты).

³⁸ Коллонтай А. М. "Революция - великая мятежница..", с. 196.

³⁹ Там же, с. 199.

стр. 180

Новости из Москвы приходили все более пугающие. Записи 1937 г. полны беспокойства и недосказанности. "Нехорошо на душе, холодно и жутко". "Многое неясно, запугано, темно" (т. 2, с. 391, 392). Она не называет по фамилиям близких ей людей, сотрудников наркомата иностранных дел и советских дипломатов, подвергшихся арестам, но записывает разговор с М. М. Литвиновым во время его пребывания на заседаниях Лиги наций в Женеве, в котором тот пожаловался, что "в Наркоминделе сейчас семь вакантных полпредств" (т. 2, с. 392).

События в СССР непосредственно отражались на жизни его зарубежных представительств. Александра Михайловна не скрывала своей досады на происходившую смену кадров, в результате чего на ответственных постах, в том числе и в посольстве, оказывались, некомпетентные люди "из другого ведомства" (т. 2, с. 516).

"Дипломатические дневники" отражают незаурядную личность их автора. Александре Михайловне всегда нужны были крупные цели, и она сетует на то, что малым странам наркоминдел уделяет недостаточно внимания. В августе 1934 г. она просит направить ее на работу в Испанию, видя, что там назревают крупные события. Но получает отказ (т. 2, с. 253).

В авторском введении к своим дневникам Александра Михайловна предупреждала, что "если кто-нибудь будет ждать сногсшибательных разоблачений, запутанных интриг и сенсаций в моих записках, то его постигнет глубокое разочарование". "Но зато красной нитью проходит основное задание советской дипломатии - укрепление сил, работающих против войны и в пользу мира, даже в самый момент войны" - так понимала свою задачу дипломата А. М. Коллонтай (т. 1, с. 31, 33).

"Дипломатические дневники" Коллонтай, при всей поправке на время, когда они писались и обрабатывались, на вызванную жестоким временем самоцензуру, дают возможность во многом по-новому оценить сложную фигуру их автора. "Дневники" показывают, что она в какой-то мере была представителем того направления в коммунистическом движении, которое можно было бы охарактеризовать как "романтический коммунизм". В ее рассуждениях можно обнаружить много из того, что гораздо позднее войдет в идеологию реформирования коммунизма: и теория конвергенции, и идея о "социализме с человеческим лицом". Об этом говорят ее критические рассуждения о классовой борьбе, о том, что это преходящее явление (т. 1, с. 233 - 234), о современном производстве (т. 1, с. 234 - 235), осуждение системы доносительства (т. 1, с. 236), неприятие смертной казни, ценность человеческой жизни (т. 1, с. 360). Это свидетельствует о том, что Коллонтай проявила определенное гражданское мужество, ибо многие пострадали в те годы и за гораздо меньшее вольнодумство.

Коллонтай, если отойти от неизбежной для того времени риторики, давала подчас не очень завуалированные жесткие оценки и советской политике, и лидерам страны. На страницах "дневников" можно встретить и едкие замечания в адрес представителей "соседей". Так дипломаты именовали неофициально представителей "ежовско-бериевского ведомства - здание НКИД находилось как раз рядом с ОГПУ - НКВД -НКГБ - МГБ на Лубянке. В заключительной "тетради", где речь идет о последних месяцах 1939 г. - первых месяцах 1940 г. и где Коллонтай весьма захватывающе описывает свою работу во время советско- финской так называемой "зимней войны", можно увидеть плохо скрытое неодобрение ею советской политики в отношении Финляндии, созданного в Териоках марионеточного правительства "Финляндской демократической республики" под руководством О. В. Куусинена (т. 2, с. 476). Ее престиж и дипломатическое искусство во многом способствовало тому, что советско- финские переговоры завершились подписанием мирного договора 13 марта 1940 г.

Не всегда нужно воспринимать оценки Коллонтай того, что происходило в Норвегии и Швеции, как истину в последней инстанции. При всей своей громадной эрудиции и начитанности, Коллонтай, как видно из ее дипломатических записок, не всегда хорошо знала историю этих стран, сведения о которой были почерпнуты не из самых достоверных источников. Так, несколько раз, по разным поводам, Коллонтай вспоминала о наполеоновском маршале Жане-Батисте Бернадоте, родоначальнике

стр. 181

правящей династии в Швеции, подчеркивая, что он изменил императору Наполеону. Описывая церемонию вручения верительных грамот королю в 1930 г., Александра Михайловна в одном абзаце, рассуждая о придворной униформе, сохранившейся еще с начала XIX в., пишет: "Первый Бернадот, предавший своего императора, изменивший своей родине и за это провозглашенный Англией и ее коалиционерами королем Швеции" и тут же еще дважды называет Бернадота изменником (т. 2, с. 6 - 7). Второй раз Коллонтай вспоминала о Бернадоте, шведском наследном принце Карле Юхане, когда в зимние месяцы 1940 г. вела секретные переговоры со шведским министром иностранных дел К. Гюнтером о возможном прекращении войны с Финляндией. Эти размышления были связаны с тем, что ей приходилось часто бывать в здании шведского МИД, где в XIX в. проживали наследные принцы. "Жан Бернадот, предав своего императора, получил за измену Наполеону и Франции шведскую корону" (т. 2, с. 499 - 501). Эта твердая убежденность А. М. Коллонтай в том, что Бернадот, став наследным принцем Швеции, а затем, с 1818 г., королем, изменил Наполеону, явно шла от французской литературы. Если бы Коллонтай была знакома со шведской версией событий, которая была воспроизведена в многочисленных книгах и популярных, и научных, где история воцарения Бернадота в Швеции описана чуть ли не по дням, то она узнала бы, что Наполеон сам особым актом освободил Бернадота, избранного в августе 1810 г. шведским риксдагом престолонаследником страны, от всех обязательств перед собой и Францией. Принимая предложенный шведами титул и пост, Бернадот становился подданным Швеции.

Ценная, очень интересная публикация, к сожалению, не лишена некоторых, отчасти издательских недостатков.

Прежде всего, о названии публикации. Составители озаглавили ее "Дипломатические дневники", хотя сама Коллонтай называла свое произведение записками. Можно высказать сомнение, насколько это название оправдано. Как исторический источник, существует несколько видов дневников. Для дипломата - это его дневник дипломата, то есть служебный документ, где дипломат фиксирует свою деятельность, в частности, беседы и встречи с иностранными государственными деятелями и дипломатами. Существуют и личные дневники, что было довольно широко распространено у образованных людей Европы в XVIII в. Коллонтай, как мы знаем, вела и тот, и другой. Таким образом, изданные "Дипломатические дневники" представляют собой симбиоз различных жанров: с одной стороны, собственно деловые и личные дневники, подвергнутые довольно жесткой самоцензуре при их обработке в послевоенные годы, и наложенные на них воспоминания. Что и когда было записано, установить без серьезного источниковедческого анализа довольно трудно. К тому же, как это часто бывает, автора воспоминаний в преклонном возрасте подводит память.

Так, например, в записи 22 октября 1922 г. Коллонтай описывает маленький норвежский городок Лиллехаммер, где она отдыхала, и сообщает, что здесь тренировалась знаменитая норвежская фигуристка Соня Хени (известная российскому кинозрителю по фильму 1940-х годов "Серенада Солнечной долины") и отдыхала известная норвежская писательница, лауреат Нобелевской премии Сигрид Ундсет (т. 1, с. 61). Дело же в том, что в 1922 г. Соне было всего десять лет и слава пришла к ней лишь через несколько лет, а Сигрид Уиндсет получила Нобелевскую премию по литературе в 1928 г.

Однако главным недочетом издателей явилось то, что они опубликовали текст по несколько сокращенному варианту, хотя в предисловии заявлено о его полноте. При сравнении опубликованного материала с текстом, который хранится в РГАСПИ, в фонде Коллонтай, можно обнаружить, что опубликованный текст несколько сокращен. Однако выброшенные фразы несут важное содержание. Отношение Коллонтай к конфликту внутри НРП отражено в опубликованном тексте, однако оказались выпущенными некоторые фразы, которые проливают дополнительный свет на действия ее как полпреда СССР.

стр. 182

Так, из пространной записи, датированной 1 декабря 1922 г., где содержится развернутая критика председателя Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала Г. Е. Зиновьева ⁴⁰ , оказалась выпущенной одна весьма интересная, но загадочная фраза: "Я теперь часто видаюсь с лидерами обеих группировок в Рабочей партии и готовлю "секретный доклад" в ИККИ, но не Зиновьеву" ⁴¹ . Почему загадочная. Дело в том, что в материалах ЦК РКП(б), Коминтерна и в фонде Сталина пока не обнаружено никаких секретных докладов Коллонтай о положении внутри НРП, зато имеются записанные на хорошем русском языке сообщения о положении дел в Норвежской Рабочей Партии в ЦК РКП(б), подписанные вторым секретарем полпредства французом Марселем Води, который, как известно, русский язык знал, но не в такой степени. Весьма вероятно, что сообщения эти были написаны Коллонтай, но подписаны Води, который был не только доверенным лицом Коллонтай, но пользовался и доверием ЦК РКП(б) ⁴² .

В записи от 4 ноября 1923 г. Коллонтай описывает встречу с руководителями левого крыла НРП сразу же после того, как группа их сторонников ушла со съезда НРП. Дело в том, что, как пишет Коллонтай, буквально через несколько часов после этого события она получила телеграмму Сталина: "Предотвратите раскол во что бы то ни стало". Коллонтай вызвала к себе руководителей левого крыла НРП Улафа Шефло, Адама Эгеде Ниссена и Эмиля Станга и предложила им аннулировать заявление на съезде. Норвежцы упорствовали, заявляя, то не будет ничего кроме конфуза, при этом они ссылались на ИККИ как на высшую инстанцию. Переиграть дело было уже нельзя. В публикации этот раздел завершается следующими словами: "Ночь. Четвертый час, но я не могу думать о сне. Не запросить ли новых директив от Сталина?". В архивном же тексте далее идет абзац, отсутствующий в опубликованном тексте: "Теперь начнется новая травля нас. И зачем это Шефло, покинув съезд, прямо направился в полпредство? Хорошо, что я предупредила сторожа, и их не впустили" ⁴³ .

Через несколько страниц Коллонтай снова возвратилась к вопросу о расколе и образовании Коммунистической партии Норвегии. В опубликованном тексте имеется такой абзац: "Теперь здесь две партии пролетариата: компартия (с Шефло) и норвежская арбейтер-парти (Норвежская Рабочая Партия), с Транмелем во главе. Это много осложняет" (т. 1, с. 178). В архивном же экземпляре последняя фраза не завершена, и далее, через запятую, идет следующий текст, весьма важный по своему содержанию: "Но связь с арбейтер- парти я не теряю. Транмель и молодой Герхардсен были у меня и обещали поддержать признание и даже проталкивать соответствующие статьи в газетах. Води считает теперь, то нам даже выгодно иметь опору арбейтер-парти, которую не смеют заподозрить как "агента" России" ⁴⁴ . Трудно сказать, на каком этапе рукопись Коллонтай подверглась таким сокращениям. Можно предположить, что сделано это было в конце 1980-х годов, когда в ИМЛ ее готовили к изданию и некоторые "неудобные" места были вычеркнуты.

"Дипломатические дневники" А. М. Коллонтай были подготовлены к печати известным специалистом по истории международного коммунистического движения д.и.н., профессором М. М. Мухамеджановым, для которого тема не была чуждой. Еще в 60-х годах, будучи сотрудником Института марксизма- ленинизма при ЦК КПСС, он участвовал в приведении в порядок фонда А. М. Коллонтай в Центральном партийном архиве и в подготовке юбилейного сборника работ Коллонтай,

⁴⁰ Коллонтай А. М. Дипломатические дневники, т. 1, с. 71 - 72.

⁴¹ РГАСПИ, ф. 134, он. 3, д. 1, л. 76.

⁴² См. РГАСПИ, ф. 495, он. 18, д. 171а. Эти документы предполагается опубликовать в совместном российско-норвежском сборнике "Коминтерн и Норвегия 1919 - 1923 гг.".

⁴³ РГАСПИ, ф. 134, оп. 3, д. 3, л. 32.

⁴⁴ РГАСПИ, ф. 134, оп. 3, д. 3, л. 42.

стр. 183

выпущенного к ее 100-летию, в 1972 г. ⁴⁵ Для нового издания Мухамеджанов написал предисловие, где дана краткая биография Коллонтай, а также составил примечания. В целом и предисловие, и примечания написаны на высоком научном уровне, дают объективный портрет автора "Дневников", быть может, и несколько парадный.

К издательским недостаткам следует отнести отсутствие именного указателя, который в публикации такого рода представляется необходимым, также как и географический, хотя издатели и обозначили книгу как "Научное издание". Краткие биографические справки даются по ходу изложения, но далеко не ко всем упоминаемым персонажам.

Было бы также желательно "расшифровать" имена тех лиц, которых А. М. Коллонтай не рискнула называть в послевоенном варианте своих записок, поскольку знала, что они были причислены к "врагам народа".

Необходимо было бы провести сверку личных имен и географических названий, встречающихся в тексте, и привести их в соответствие с принятыми в современном русском языке нормами. Например, фамилии шведских послов в СССР: в годы второй мировой войны Ассарссон, а в послевоенные годы - Сульман, а не Ассерсон и Сольман. Генеральный секретарь шведского МИД Бухеман, а не Богеман. Фамилия министра обороны Шельд, а не Шед (т. 2, с. 187). Имя вождя крестьянского восстания в средневековой Швеции Нильс Дакке, а не Драке (т. I, с. 263). Список искаженных имен можно было бы продолжить.

Название финского селения, в районе которого произошли знаменитые "семь выстрелов", послужившие поводом к началу советско-финской войны в 1939 г., во всех отечественных и финских изданиях Майнила, а не Майпола (т. 2, с. 470 - 471).

В некоторых случаях текст нуждается в комментариях научного редактора. Например, А. М. Коллонтай заблуждалась, дважды говоря о так называемых старо-шведах, жителях села Старошведское недалеко от г. Херсона, называя их потомками разбитой армии Карла XII (т. 1, с. 476; т. 2, с. 488). Между тем давно уже известно, - на эту тему есть монографии и диссертации - что это потомки шведов с эстонского острова Даго (Хиуме), отошедшего к России в ходе Северной войны, которые в 1782 г. были переселены на Украину.

В 1923 г. А. М. Коллонтай записала о состоявшемся открытии норвежской "мессы". Но в русском языке "месса" означает только богослужение, тогда как в норвежском "messe" это не только богослужение, но еще и ярмарка, торгово- промышленная выставка. Именно в этом, втором значении и употребила она слово "месса".

Произошла и некоторая путаница с парламентским представительством в Швеции. Запись 8 апреля 1934 г.: "В верхней, или первой палате большинство тоже зависит от партии бунде. Из 150 депутатов у социал-демократов всего 60 голосов, у партии бунде 90, ясно, что все дело в них" (т. 2, с. 225).

В действительности же у социал-демократов в это время было 58 голосов, а у трех буржуазных партий 91 мандат, причем Крестьянскому союзу (или бунде- партиет) принадлежало из них 18, Правой партии - 50 и либералам 23 мандата ⁴⁶ .

В обоих томах в качестве иллюстраций помещен ряд интересных фотографий, однако подписи к ним несколько скупы, а иногда и неверны. Так норвежский орден Св. Олафа явно по недосмотру назван здесь Орденом св. Оллаха. Это явный досадный недосмотр, так как в предисловии орден назван правильно.

В конце второго тома дается хронологический, иногда краткий, иногда развернутый перечень событий, отражающий вехи жизни А. М. Коллонтай (т. 2, с. 535 - 538). Сюда вкралась одна ошибка: в заметке за февраль 1918 г. говорится: "Возглавляет делегацию ВЦИК, которая посетила Швецию, Англию и Францию с целью информи-

⁴⁵ Коллонтай А. М. Избранные статьи и речи. Составители сборника: И. М. Дажина, М. М. Мухамеджанов, Р. Я. Цивлина. М., 1972.

⁴⁶ Sverige efter 1900. Stockholm, 1988, S. 340.

стр. 184

рования общественности этих стран о ситуации в России" ⁴⁷ . Дело в том, что делегация ВЦИК действительно выехала из Петрограда с целью посетить указанные страны, но она при драматических обстоятельствах сумела добраться лишь до Аландских о-вов и была вынуждена вернуться в Россию ⁴⁸ .

"Дипломатические дневники" А. М. Коллонтай - не только ценный исторический документ, но и блестящее литературное произведение, - возможно, будут переиздаваться, поскольку тираж такого издания одна тысяча экземпляров, явно мал, или переводиться на иностранные языки, и хотелось бы пожелать будущим издателям избежать ошибок, о которых речь шла выше. Двухтомник наверняка найдет своего читателя, а для историков книга будет важным источником и по истории нашей страны, и тех стран, где выполняла дипломатические поручения А. М. Коллонтай, прежде всего Норвегии и Швеции, с которыми ее жизнь и деятельность оказались связанными на долгие годы.

⁴⁷ Такая же ошибка содержится и в биографической заметке о Коллонтай в энциклопедии: Политические партии России. Конец XIX - первая четверть XX века. Энциклопедия. М., 1996, с. 260.

⁴⁸ Об этой поездке говорилось еще в книге A.M. Иткиной. См. Иткина А. М. Указ, соч., с. 177 - 178. См. подробнее: Ваксберг А. Указ, соч., с. 191 - 199. Материалы отложились в фонде Коллонтай: РГАСПИ, ф. 134, оп. 1. д. 8, 129; он. 4, д. 13.

Постоянный адрес данной публикации: