Причины, формы, содержание и результативность классовой борьбы крестьян на разных этапах развития феодальной формации остаются одной из основных тем исторических изысканий. При этом внимание историков в последнее время все чаще привлекают не только 'общепризнанные периоды взлетов и обострений классовой борьбы, находящие выражение в восстаниях и крестьянских войнах, но и периоды, традиционно считающиеся относительно спокойными с точки зрения классовых битв. В этом отношении несомненный интерес представляют последние десятилетия XVII столетия - время после Крестьянской войны под предводительством С. Т. Разина, Соловецкого восстания 1668 - 1676 гг., движения на Дону и стрелецкого восстания 1682 года. В литературе отмечены волнения крестьян Симонова монастыря в Ярославском уезде (1682 - 1683 гг.)¹ , ряд выступлений в Белгородском уезде в 1682 г., движение крестьян и работных людей Саввино-Сторожевского монастыря (Надеино Усолье) 1682 года² .

Вводимые нами в научный оборот материалы, сохранившиеся в составе архива Донского монастыря, позволяют расширить представления о классовой борьбе в деревне конца XVII века. Обширная документация свидетельствует о затянувшейся более чем на десятилетие борьбе крестьян за возвращение самостоятельности Железноборовскому монастырю, приписанному в 1685 г. к московскому Донскому³ . Начавшаяся практически сразу после приписки, эта борьба в декабре 1700 г. завершилась указом об отписке Железноборовского монастыря от Донского⁴ . Таким образом, перед нами выступление крестьян (и не только их), продолжавшееся длительное время, доходившее до открытого бунта и приведшее к положительному (если иметь в виду его цель) результату.

Донской монастырь просил в 1685 г. о приписке к нему Железноборовского монастыря, расположенного северо-западнее г. Галича, в Заволжье, на левом берегу р. Костромы, "для пропитания", т. е. явно рассчитывая пополнить свои доходы за счет железноборовских крестьян (которых "дворов с 400") ⁵ . В действительности во владениях Железноборовского монастыря (Заборовская и Корежская вотчины Галицкого

¹ Устюгов Н. В. Волнения крестьян Симонова монастыря в селе Ильинском Череможской волости Ярославского уезда в 1682 - 1683 гг. В кн.: Русское государство в XVII веке. М. 1961.

² Очерки истории СССР. Период феодализма. XVII в. М. 1955, с. 334 - 336.

³ Упоминание об этом см. Горская Н. А. Монастырские крестьяне Центральной России в XVII веке. М. 1977, с. 313 - 314.

⁴ ГИМ, ОПИ, ф. 440, к. 124, N 830/2300 (51, 119 и др.).

⁵ Там же, к. 119, N 830/2122(12); х. 124, N 830/2300; ОР ГИМ, Донской 20, лл. 257 - 319.

стр. 28

уезда к Луговская вотчина Костромского уезда), по описным книгам, составленным на момент приписки, числился 581 крестьянский двор (с 1122 душами мужского пола) и 16 бобыльских (с 19 д. м. п.)⁶ . Этот монастырь по числу дворовладений относился к разряду средних корпоративных собственников, типичных для монастырского землевладения XVII века. Крестьяне занимались хлебопашеством, животноводством, разведением хмеля, льна, лесными промыслами. В 80 - 90-х годах в Москве насчитывалось 19 - 20 оброчных железноборовских крестьян, живших здесь "из давних лет" ⁷ . Ко времени приписки к Донскому монастырю четверо железноборовских крестьян находились в работных людях на Паратовском (Угоцком) железоделательном заводе иноземца И. Ф. Акемы⁸ .

Новый владелец - Донской монастырь - сразу же начал активный сыск крестьян, бежавших ранее из владений Железноборовского монастыря. 6 крестьян были обнаружены живущими в Москве, в огородной слободе и за Покровскими воротами, "по чужим дворам", а 2 других ("уже лет с 10") - попеременно в московских дворах стольников князя И. Волконского и Ф. Казакова и певчего дьяка А. Никитина ⁹ . Судя по челобитной царям Ивану и Петру Алексеевичам архимандрита Никона с просьбой о посылке галицким воеводой служилых людей для поимки беглых крестьян (1688 г.), "в прошлых годах... бежали многие крестьяне с женами и с детьми и с животом, и крестьянские вдовы, и сыновья и девки, покиня впуста свои жеребьи". Новый всплеск бегства приходился, по-видимому, на 1690 год ¹⁰ .

Крестьяне Железноборовского монастыря находились в основном на оброке (денежном и натуральном) и до и после приписки (монастырская запашка была незначительна). Однако размеры оброка от момента приписки к 90-м годам XVII в. возросли колоссально: денежные платежи с двора - более чем в 8 раз. Рост натуральных платежей также оказался чрезвычайно ощутимым: "Преже братье на пропитание не сбирывали, а работали монастырскую работу: пахали пашню в монастыре и по селам, и разное строение и мельницы делали", - пишут монахи - слуги и крестьяне в челобитной патриарху в 1697 г.¹¹ , теперь же натуральные поборы отличаются чрезвычайным разнообразием и в денежном выражении равны по величине денежному оброку со двора (1 руб. + 1 руб.). При этом, по крайней мере до 1691 г., Донскому монастырю удавалось получать с крестьян все эти поборы "сполна". Для монастырской деревни, судя по известным источникам, это предел, которого достигла интенсивно повышавшаяся владельческая эксплуатация в конце XVII века ¹² . Таким образом, причиной драматических событий, которые с 1690 г. развернулись в железноборовских вотчинах, было резкое повышение уровня эксплуатации крестьян.

⁶ ГИМ, СПИ, ф. 440, N 398, лл. 2 - 38об.; см. также Горская Н. А. Ук. соч., с. 313. В монастыре насчитывалось 27 монахов, 2 иконника и 17 работников. Под монастырем - 100 лавок. В Галицком уезде - село, 2 сельца, 47 деревень; в Костромском - сельцо, 8 деревень; по деревням - 3 мельницы (ГИМ, ОПИ, ф. 440, к. 124, N830/2300).

⁷ Горская Н. А. Ук. соч., с. 316 - 317.

⁸ ГИМ, ОПИ, ф. 440, к. 109, N 830/2028.

⁹ Там же, к. 125, NN 830/2302, 830/2303.

¹⁰ Там же, к. 119, N 830/2121; к. 98, N 830/1887; к. 109, N 830/2035.

¹¹ Там же. к. 124, N 830/2300 (51).

¹² См. Горская Н. А. Ук. соч., с. 314 - 316. Такое же повышение оброчных платежей на двор (до 2 руб.) послужило причиной волнений иве. Ильинском Ярославского уезда (вотчина Симонова монастыря) в 1682 г. На 10-дворную выть там приходился оброк в 20 руб. (Устюгов Н. В. Ук. соч., с. 285). В вотчинах Железноборовского монастыря расчет поборов в 80-х годах XVII в. производился уже не на тягло, а на двор. Выти в Галицком уезде были менее населены - примерно 5 - 6 дворов на выть (ГИМ, ОПИ, ф. 440, кр. оп., ч. 1, N 398).

стр. 29

Приписка к Донскому монастырю, естественно, ущемляла и интересы местного монашества, доходы которого снижались неизмеримо, но не меньшую роль, по-видимому, играла позиция монастырских слуг (старых и новых). В момент приписки из Донского монастыря в Железноборовский были посланы строитель, двое старцев и пять слуг ¹³ . Этого оказалось недостаточно для управления вотчинами в условиях увеличения нормы эксплуатации, и к 1690 г. из с. Контеево Корежской волости в монастырь были "приняты" новые слуги, которые, однако, "под монастырь жить не едут и дворов себе, не строят". Наместник Исайя в 1691 г. жалуется в отписке властям Донского монастыря, что дал этим слугам землю под усадьбу около монастыря, а пашни и сенные покосы - в с. Контеево, они же землю под дворы "не принимают", "живут головами, а жены и дети в Контееве в домах своих, а знатно, что в слугах быть не хотят" ¹⁴ .

Чем же это было вызвано? Чтобы разобраться в данном вопросе, имеет смысл выяснить, как повлияла приписка к Донскому монастырю на положение монастырских слуг. Здесь важны два обстоятельства. Во-первых, Донской монастырь ополчился против повседневных произвольных поборов, взимаемых слугами в свою пользу. "Вестно нам, - пишет архимандрит Донского монастыря Антоний новому наместнику Железноборовского монастыря Виссариону в конце 1691 г., - что того Железноборовского монастыря слуги посылаются для повестки о всяких делах в вотчины, и в те посылки берут с крестьян езд по гривне, и алтына по 4 и больше и меньше, и, не радея мирскому делу, дают крестьянам сроку без ведома наместников... и тебе б заказать старостам и крестьяном про ту их напрасную дачу за езд слугам.., а какая будет крестьянам нужда, чтоб били челом тебе, а не слугам". Во-вторых, монастырские слуги, посылаемые по очереди "на приказ" в вотчины (один слуга ведал примерно 40 вытями), получали теперь от властей наказы "почему им имать с крестьян всякий доход с того ж наказу, каков послан от нас наказ слуге нашему Федору Рагозину, а свыше того наказу слугам имать с крестьян, ничего не велеть". Согласно этому наказу, с выти в пользу слуги полагалось 2 четверика ржи и 1 четверик овса в московскую меру (ранее слуги получали по 6 четвериков ржи и 3 - овса). Пошлин же с заемных кабал предписывалось брать с рубля по 10 денег, "за боран" при битье челом "в пережине и в перепашке и в потраве"- также по 10 денег (ранее брали в обоих случаях с рубля по гривне). Следовательно, Донской монастырь, стремясь повысить свои доходы, существенно ущемил интересы нижнего слоя своей администрации. К тому же были направлены и другие меры по контролю за деятельностью слуг: перевод их из с. Контеево в подмонастырскую слободу, откуда их следовало "отпускать на приказ по очереди погодно, по 4 человека на приказ, розделя им повытно. А которые слуги отставные... быть им в бобылях" ¹⁵ . До 1685 г. государевы платежи за дворы слуг, работников и бобылей платили крестьяне, "а ныне" (отпись от марта 1686 г.) архимандрит Донского монастыря этих "поборов с них брать не велел" ¹⁶ . Такая демонстративная уступка крестьянам (во сто крат компенсируемая возросшим оброком!) и меры по упорядочению деятельности слуг должны были, по замыслу властей Донского монастыря, создать благоприятную обстановку для выкачивания средств из кре-

¹³ ГИМ, ОПИ, ф. 440, к. 119, N 830/2122. Желая создать благоприятные условия для деятельности новой администрации, власти Донского монастыря отменили в 1686 г. уплату крестьянами государевых платежей "за служки, и за служебниковы, и работничьи, и бобыльские дворы" (там же, к. 126, N 830/2312).

¹⁴ Там же, к. 125, N 830/2307. Монастырская администрация в Железноборовском монастыре в рассматриваемые годы менялась очень часто.

¹⁵ Там же, к. 126, N 830/2308 (1, 11).

¹⁶ Там же, N 830/2312.

стр. 30

стьянских хозяйств. Однако на деле эти меры привели к единению недовольных крестьян и слуг, сделав последних в силу их грамотности, мобильности и опытности главными "зачинщиками" в развернувшейся борьбе ¹⁷ .

Судя по внутривотчинной переписке, трудности со сбором возросших оброков и поборов явственно проявились уже в первой половине 1690 г., когда власти Донского монастыря обвиняют своего наместника в Железноборовском монастыре Савватия в том, что он "норовит" крестьянам ("и то знатно, что твое соединение вкупе с мужиками и нерадение") и сами идут на временные уступки (пожалование крестьянам 50 руб. оброчных денег и части столового запаса) ¹⁸ . Летом 1690 г. царям была подана челобитная от имени всех старцев (перечислены трое, в том числе казначей), служек, вотчинных старост и всех крестьян Железноборовского монастыря с просьбой об отписке от Донского монастыря. Судя по этой челобитной, в монастыре, стоявшем со времен царя Михаила Федоровича, бывало до 50 монахов, "и всем было полно и изобильно". После приписки же вотчины оскудели и разорились из-за нерадения и злоупотребления наместников, чрезмерных оброков и жестокого правежа: "Крестьянишка все обнищали и задолжали и многие стали хлебу недосевки, и хлебом и скотом и последним лохмотом опродались, и в земле хлеб испродали". В челобитье перечислены жалобы крестьян первому наместнику, присланному из Донского монастыря, - Арсению (1685 - 1688 гг.), в ответ на которые он бил и увечил жалобщиков "своими руками" (трое после этого умерли). При сборе оброчных денег Арсений приказывал слугам "бить босых на провеже, а к ночи сажают на ледник" (1687 г.). От побоев многие крестьяне и служки разбрелись. "За челобитьем" в Москве "ходит" слуга Максим Алексеев Жиганов "по заручной челобитной", а также служки Максим Лемехов и Иван Федоров ¹⁹ .

Итак, форма протеста была вначале традиционной - челобитье царю. В представлениях крестьян ухудшение их положения связывалось с припиской к Донскому монастырю. Приходящийся на 80-е и 90-е годы XVII в. рост бремени государственных повинностей²⁰ не вычленялся в их сознании из общей картины ухудшения положения крестьянских хозяйств, поэтому единственное требование, которое могли сформулировать челобитчики, сводилось к возвращению к старине: быть Железноборовскому монастырю, как прежде, "особо".

За крестьянским челобитьем 1690 г. сразу же последовала челобитная царям властей Донского монастыря. Они жалуются, что "старцы и слуги и крестьяне в подданстве быть не хотят и ему (наместнику Савватию. - Н. Г.) отказали (в податях и доходах. - Н. Г.) и, приходя к наместничеей келье, всячески уграживают, и похваляются смертным убийством, и во всем чинятся ослушны; под всякой яровой хлеб и ко 199 году под рожь монастырской пашни за огурством не пахали и пахать не хотят". Власти просят "ослушников... смирить, и дать оборонь", прислав из Москвы, "кого укажете". Из расспросных речей слуг, которые "ходят за челобитьем" в Москве, выясняется, что двое из них ушли в столицу из монастыря 29 мая 1690 года. Уже после того, как они стали "ходить за челобитьем", власти Донского монастыря обвинили одного из них - М. А. Жиганова - в краже. Второй ходок - служка М. Ле-

¹⁷ Архимандрит Донского монастыря сообщал в челобитной на имя патриарха в 1697 г.: "У нас в Железноборовском монастыре попов 3, дьячки и служки многие, а села Контеева 4 попа и дьячки церковные и земской дьячек и многие служки и крестьянские дети писать сами горазды" (там же, к. 124, N 830/2300 (54).

¹⁸ Там же, к. 98, N 830/1887 (4, 38, 41).

¹⁹ Там же, к. 124, N 830/2300 (2, 3, 4, 5). Только в этом следственном деле насчитывается 122 документа.

²⁰ Горская Н. А. Ук. соч., с. 326 - 336.

стр. 31

мехов - ушел в Москву, избитый плетьми (его принуждали жить и работать в монастыре двойной срок, вторые полгода), и больной поселился у своего свойственника дьяка Алексея из церкви Успения за Тверскими воротами²¹ .

В особой челобитной власти Донского монастыря пытаются оправдаться и доказать, что и до приписки из-за неоднократных челобитий на игуменов служки Железноборовского монастыря "отосланы были в Стрелецкой приказ, и служили стрелецкую службу"²² . Эти сведения подтверждают и показания служек М. Лемехова и И. Федорова: до приписки к Донскому монастырю старец Железноборовского монастыря Евфимий Крюков и крестьянин Ивашка Алексеев были отосланы в Стрелецкий приказ "в службу", с 1683 г. Ивашка по просьбе строителя Железноборовского монастыря от службы отставлен и переведен в служки. Именно его в 1687 г. избил и больного повез в Москву наместник Арсений. Во время этой поездки И. Алексеев, побывавший в стрельцах и служках, по-прежнему вызывавший своим поведением недовольство властей, умер при неясных обстоятельствах (крестьянское челобитье обвиняет наместника в его убийстве). Судя по выписке из записной поверстной книги Стрелецкого приказа, в 1680 г. туда были присланы с памятью из Патриаршего приказа 8 служек, на которых тогдашний игумен Селивестр "с братиею и вотчинными крестьяны" бил челом патриарху "в их озорничестве, и ко властям в непослушании и в безмерном пьянстве". Их взяли в стрельцы, а позднее вернули в монастырские вотчины ²³ . Таким образом, у крестьян и служек не только имелись широкие связи с жившими в Москве (в том числе на оброке) родственниками и свойственниками, но и непосредственно в вотчине находились люди, прошедшие школу стрелецкой службы, приносившие в деревню дух сопротивления, непокорности властям, организационный опыт.

Стремясь очернить крестьянское челобитье и облеченных общим доверием посланцев, власти Донского монастыря называют челобитье "ложным", отрицают все зверства и убийства (крестьяне померли от пьянства, а не от побоев) ²⁴ . 5 декабря 1690 г. челобитье донского архимандрита было удовлетворено - ослушников, "будет явятся", предписывалось сажать в тюрьму в Галиче. Согласно доезжей памяти галицких должностных лиц от 8 января 1691 г., указ о подчинении Донскому монастырю был объявлен в железноборовских вотчинах перед лицом части монахов и служек, 3 старост и 67 крестьян, сказавшихся "послушными" и приложивших к своей сказке руки (сохранилась поименная роспись) ²⁵ . Грамота о послушании Донскому монастырю была послана в Железноборовский монастырь и патриархом Адрианом, к которому власти Донского монастыря обращались с просьбой о сыске челобитчиков Железноборовского монастыря слуг М. Алексеева и И. Федорова, а также служки Якова Кирилова. В документах названы также имена других мятежных крестьян и служек: Ивашка Терентьев с товарищи, служка Федька Дементьев, которые в 1690 г. "не сказывая посланному нами (Донским монастырем. - Н. Г.) наместнику ходят по Москве, чтоб тому Железноборовскому монастырю быть по прежнему особо" ²⁶ .

Сразу же после доезда галицких подьячих и "смирения" крестьян в январе 1691 г. новому наместнику Железноборовского монастыря

²¹ ГИМ, ОПИ, ф. 440, к. 124, N 830/2300 (3, 4).

²² Там же (5).

²³ Там же (6, 66,67).

²⁴ Там же (5).

²⁵ Там же (13).

²⁶ Там же (20 21). Железноборовские старцы, слуги и крестьяне в 1690 г. били челом и по духовному ведомству - "в Галиче в десятиниче дворе" на наместника Савватия, которого по этому челобитью в октябре 1690 г. вызывали для объяснений на патриарший двор в Галич (там же, 18).

стр. 32

Исаие предписывается Донским монастырем собирать оброчные деньги и натуральные поборы в прежних размерах, с небольшими оговорками ²⁷ . В марте власти Донского монастыря продолжают настаивать на переезде слуг из с. Контеево в подмонастырскую слободу и, более того, в даче ими на себя поручных записей, "чтоб слугам жить попрежнему и крестьян бы не мутить, и воровского челобитья не составливать, и никуда не сбежать". Во время событий 1690 г. слуги доставили монастырским властям особенно много хлопот, поэтому "а будет поручных записей они не соберут и в подмонастырскую слободу переселиться не похотят, и тебе б их держать в смирении. А которые слуги хотя старинные, а не крестьянские дети, а поручных записей с подкреплением по себе не соберут, и в подмонастырскую слободу селиться не похотят и учинятся нашему указу ослушны, и тебе б от монастыря отказать и из вотчины их велеть выслать без всякого опасения и дворы их сломать, и выслав в г. Галич их объявить, и челобитье записать, что за их плутовство из монастыря отказано, и чтоб у них воровского челобитья не принимать. А которые слуги сбежали без высылки, и тебе б приносить на них челобитные, что они, живучи в монастырских вотчинах, сбежали со всеми своими животы, и которые были сборные деньги, и те снесли"²⁸ . Цитируемый указ архимандрита Донского монастыря от 3 марта 1691 г. содержит также запрет на деление крестьянских дворов ввиду возможной переписи ²⁹ .

По-видимому, на этот раз многие "мятежные" слуги ' избежали наказания. Так, о М. Лемехове известно, что он и летом 1693 г. продолжал ходить "за делы" в качестве служки Железноборовского монастыря и опознавал беглых крестьян среди приехавших к его стенам на ярмарку крестьян Троице-Сергиева монастыря ³⁰ . В то же время из монастыря были уволены слуги Афанасий с братом, по прозвищу Блохи. Архимандрит Антоний дал распоряжение наместнику разыскать их и если они крепостные монастырские служние дети, то "принять и поверстать в бобыли", а если крестьянские - "поверстать их во крестьяне и велеть им жить в своем дворе", если же "в розыску скажут, что отец был пришлый, и в монастырь принят в слуги, и они монастырю не крепки, и тебе б им от монастыря отказать вовсе, и ни в какую работу не принимать"³¹ . Таким образом, на этом этапе стремление сохранить собственность на рабочие руки превалировало у монастырских властей над опасениями, что мятежные настроения могут распространиться. Власти настаивали лишь на изоляции, если можно так выразиться, чужих нежелательных элементов.

В последующие годы крестьяне железноборовских вотчин продолжали бить челом с просьбами снять с них часть платежей "за скудостью"³² . Снижение денежных и натуральных поступлений с вотчин в 1692 - 1693 гг. привело в марте 1693 г. к переписи дворов и людей Железноборовского монастыря и назначению нового оклада ³³ . Кроме того, в 1694 - 1695 гг. была проведена проверка приходных и расходных книг мирских старост вотчин Железноборовского монастыря, во время которой все книги подавались в Донской монастырь (в архиве сохранилось 40 сказок и одна отпись по этому вопросу) ³⁴ . Такая проверка означала вмешательство властей Донского монастыря в дела сельских миров и не могла пройти бесследно. Обстановка усугубилась тем, что

²⁷ Там же, к. 128, N 830/2333 (5, 9).

²⁸ Там же (20).

²⁹ См. об этом Горская Н. А. Ук. соч., с. 225.

³⁰ ГИМ, ОПИ, ф. 440, к. 128, N 830/2334 (2).

³¹ Там же, к. 130, N 830/2358 (3).

³² Там же, N 830/2352; к. 125, N 830/2306 (8, 4, 10).

³³ Там же, к. 127, N 830/2331 (15).

³⁴ Там же, к. 128, N 830/2332.

стр. 33

в 1695 г. "весь хлеб позяб без остатку", большой водой разметало траву, в вотчинах к весне 1696 г. было 100 пустых дворов. В 1696 г. рожь и овес тоже "позябли". Многие крестьяне давали заемные кабалы и памяти (более чем на 150 руб.), при этом "винные" крестьяне разбрелись, а оставшихся галицкие приставы берут в тюрьмы и держат вотчины "взаперти" (т. е. устраивают заставы на дорогах).

Весной 1696 г. волнения в Железноборовском монастыре повторились с новой силой. Наместник Ливерий пишет о бунте старцев и старосты Корежской волости: "и смотря де на них крестьяне все ученились непослушны: монастырскую пашню оставили и на работу не пошли". 25 мая 1696 г. челобитчики явились в Донской монастырь (конюший старец Ферапонт, старцы Феофан, Никодим, Гордей, мирской староста Арефий) с жалобой от имени всей братии и от крестьян на наместника (пьянствует, бьет, увечит, чинит великие налоги) и просьбой его "переменить". В челобитье изложены все бесчинства Ливерия, включая продажу монастырской крестьянки-вдовы "с двумя девками"³⁵ .

Двумя днями ранее - 23 мая 1696 г. - Ливерий, предупреждая это челобитье, посылает в Донской монастырь сообщение с изложением своей версии событий. Он обвиняет Ферапонта в том, что он "лошадей самовольством стал отдавать не в монастырскую пашню", "а на сторону" и в ответ на "смирение" вместе с прежним "бунтовым составщиком" Савватием и житенным монахом Филаретом, "припамятовав свое прежнее составное челобитье, ушли вновь из монастыря с челобитьем уходом... А пришед они в нашу Корежскую вотчину, возмутили с старостою мирским Арефькой человек с десятком, хотя отбыть затейным их челобитьем заложенными за их вотчины моими особыми деньгами, как я платил в казну великого государя всякие платежи, своим бунтовством остановили монастырскую всякую пашню и на работу миром не пошли, и которые монастырские мельницы бывают на молотье запором, остановились не заперты. А церковь Иоанна Предтечи построилась, только за их бунтовством работники сошли с папертей, похотя жить по своей воле"³⁶ . В челобитье Ливерия следует обратить внимание на два момента: имена истинных зачинщиков, ушедших в Донской монастырь, ему неизвестны, он вымысливает их по аналогии с прошлыми событиями; желая умалить число бунтовщиков (человек с десяток), он далее проговаривается, когда пишет, что остановилась всякая работа - и на пашне, и на мельницах, и даже на постройке церкви.

В конце июня власти Донского монастыря посылают в железноборовские вотчины монаха Зоровавеля для розыска по челобитным 1696 года. Допрошенные старцы утверждают, что в челобитье, сказках и росписи "про него Ливерия писано... все по нашему братскому совету". Также единодушны старосты и крестьяне всех трех вотчин Железноборовского монастыря, которые послали "Арефья для того челобитья с ведома всех мирских людей, а не бунтовством" ³⁷ .

Итак, выявилось, с одной стороны, стремление представить все дело результатом заговора и возмущения нескольких лиц (позиция наместника), а с другой - убеждение, что если челобитье подано всем миром, то это не бунтовство, а законное действие (позиция старост и крестьян). Из доезда Зоровавеля следует также, что крестьяне, слуги и старосты "учинились непослушны и под суд не дались", а при отъезде Зоровавеля, по дороге в Москву, на него было учинено покушение служкой Максимкой (Лемеховым? - Н. Г. ). В догонку Зоровавелю из вотчин пошла челобитная, старцы и крестьяне жаловались на его издевательства ³⁸ .

³⁵ Там же, к. 124, N 830/2300 (22, 24).

³⁶ Там же (23).

³⁷ Там же (28).

³⁸ Там же (29, 30).

стр. 34

Архимандрит Донского монастыря осенью 1696 г. обращается с челобитьем к царю Петру I с просьбой о посылке денщиков из Стрелецкого приказа для поимки чернецов, слуг и крестьян Железноборовского монастыря, будто бы проживающих в Москве "на сборные деньги" (ямские, полоняничные и сенные), и жалуется, что крестьяне "для корабельного строения учинились сбору и плотников посылке ослушны". Одновременно власти Донского монастыря просят патриарха Адриана послать из разряда приставов для поимки челобитчиков³⁹ . В результате 5 декабря 1696 г. в Кострому стольнику и воеводе Тимофею Дуброву была направлена грамота царя о наказании служек и крестьян Железноборовского монастыря и о сборе податей с них⁴⁰ .

Назначенный в конце 1696 г. новый наместник, Матвей, поехал по вотчинам "жила и пуста досматривать, и все переписать для ведомости". В начале 1697 г. власти Донского монастыря посылают в железноборовские вотчины монаха Иринарха и казенного подьячего Терентия Воинова для проверки приходных записей и сумм и доставки их в монастырь ⁴¹ . Старцы, слуги и крестьяне по-своему реагируют на все действия властей: в январе 1697 г. идет челобитная царю от имени монаха Ферапонта (названы еще шесть человек) и всей братии, М. Лемехова (названы еще трое) и всех служек, а также вотчинных крестьян с жалобами на казначея Иринарха и подьячего Воинова (приехали, "набрав с собой ружья", ходили по кельям ночью, стреляли, служек сажали на ледник и держали по 9 часов) ⁴² .

29 января 1697 г. подьячий костромской приказной избы Иван Ошитков с приставом, стрельцом и понятыми прибыли в вотчины Галицкого уезда для прочтения служкам и крестьянам царского указа от 5 декабря 1696 года. Однако старцы, служки и крестьяне, "выслушав указ, сборных денег у себя не сказали, и пришед многолюдством к наказанию (их должны были "бить ботоги нещадно". -Н. Г.) не дались, а сказали, что де есть у них челобитчики на Москве, чтоб у Донского монастыря в подданстве не быть". Служка Ивашка (Максимка? - Н. Г.) Лемехов с товарищами били пристава, бранили подьячего и разогнали понятых из вотчины Троице-Сергиева монастыря. На следующий день в Железноборовский монастырь явился для привоза непослушных старцев на "десятинич двор" в Кострому подьячий этого двора Петр Степанов с двумя приставами. Но и их миссия провалилась: старцы Савватий и Кирилл, которых они застали в монастыре, "надеясь на многолюдство, взять себя не дались, и поручные по себе записи собирать не стали". Конюший Арсений, старцы Ферапонт, Иосиф, Корнилий, Иев, конюх Тимошка Колмык пришли в келью наместника и пригрозили от имени всех, "если де хотя и единого старца возьмете, и вы де сами живы с монастыря не съедите. А старец де Филарет ныне живет на Москве за челот битьем, чтоб де им у Донского монастыря в подданстве не быть"⁴³ .

Такое открытое неповиновение царскому указу вызвало новое челобитье царю архимандрита Донского монастыря от 23 февраля 1697 г. с просьбой "смирить" крестьян за непослушание, поверстать служек в стрельцы, послать в вотчины подьячего для правежа государевых платежей. На этом документе есть помета кн. И. Троекурова: послать в Железноборовский монастырь капитана и 5 стрельцов, подьячего и рассыльщиков предлагалось взять в Костроме, "сколько надобно", старцев, слуг и крестьян бить батогами, служек (8 человек) привезти скованных в Москву. 25 февраля капитану московских стрельцов В. Данилову бы-

³⁹ Там же (31, 32, 33).

⁴⁰ Там же (34).

⁴¹ Там же, к. 125, N 830/2305 (7); к. 124, N 830/2300 (37).

⁴² Там же, к. 124, N 830/2300 (38).

⁴³ Там же (39, 40).

стр. 35

ла выдана наказная память с приказом привезли в Москву, "сковав", 8 служек (по росписи), а крестьянам сказать, что в случае дальнейшего неповиновения из Москвы будет прислана иная воинская команда "и тем крестьяном учинено будет жестокое наказание, а лучшие крестьяне сосланы будут в ссылку"⁴⁴ . Одновременно в Железноборовский монастырь был назначен вместо наместника новый строитель - Мефодий, который должен был "не возбранять" капитану чинить расправу в вотчинах⁴⁵ .

Приехавший в монастырь Мефодий мятежных старцев и слуг не застал - они из монастыря ушли. Мефодий "всячески уговаривал" крестьян явиться для слушания указа, упросив капитана до 11 марта не посылать за ними, "чтобы их не острастить". Крестьяне не являлись, и 12 марта капитан со служилыми людьми поехал по деревням "для высылки" крестьян в монастырь. Ему удалось собрать со всех деревень "человек с 70", которым и был "сказан" царский указ. Часть крестьян согласилась повиноваться, "а иные... крестьяне говорят, что в подданстве быть не хотят и великого государя указ ставят ни во что, а ожидают они с Москвы вскоре, что в подданстве к Донскому монастырю не быть, надеются на Федора Казакова. А он Казаков с служкою Ивашком Семеновым к ним крестьяном безпрестани пишет, и не велит им к сему великого государя указу итти, и велит надеяться он, Федор Казаков, на себя. И они ожидают иного великого государя указу"⁴⁶ . По-видимому, угроза выслать "лучших крестьян" подействовала - часть крестьян смирилась. Но другие продолжали надеяться на своих ходатаев в Москве.

Среди этих ходатаев по-прежнему фигурирует М. Лемехов⁴⁷ ; И. Семенов - сын одного из тех служек, которые в 1680 г. были взяты в стрельцы "за озорничество"; стольник Ф. Казаков (земли которого соседствовали с монастырскими) - еще в 80-х годах XVII в. укрывавший в своем московском дворе беглого монастырского крестьянина Ивана Савина, подговаривавшего других крестьян к побегу из вотчин Железноборовского монастыря. Наместник Ливерий в 1693 г. называет Казакова с досадой и иронией "древним к монастырю приятелем" и пытается изобразить его архимандриту Донского монастыря виновником того, что крестьяне не могут выехать на торжки (из-за его нападений) ⁴⁸ . Следовательно, по каким-то соображениям активное участие на стороне мятежных железноборовских слуг и крестьян постоянно принимал носитель высокого придворного чина (пятого по росписи чинов XVII в.) ⁴⁹ .

Направленные в 1697 г. с челобитьем к царю старосты (по другим данным - целовальники) Арефка Климов - из Корежской вотчины и Куземка Яковлев - из Заборовской (а также служка И. Семенов и мельнишный старец Никодим) "ходили к Москве с деньгами за Федором Казаковым со стом рублев", которые, видимо, были платой за посредничество в этом сложном деле, и "стояли у Федора Казакова на дворе". Стольник пользовался у крестьян большим авторитетом: 17 марта 1697 г. он приехал из Москвы "и крестьяном во всем отказал", после чего они "пришли в повинность", о чем дали "сказку за рукою" капитану Андреяну Очкасову, на злоупотребления которого жалуются уже не они, а строитель Мефодий, просящий "милости об указе, чтоб капитана взять к Москве"⁵⁰ . Разбежавшиеся до отъезда капитана крестьяне

⁴⁴ Там же (56, 57).

⁴⁵ Там же (42).

⁴⁶ Там же (61,45).

⁴⁷ Там же (61).

⁴⁸ Там же, к. 125, N 830/2306. Несколько позже, в 1697 г., монастырские власти утверждали, что стольника оболгали в разорении Железноборовского монастыря сами крестьяне, с которых доправили "за бесчестье" (там же (70).

⁴⁹ Советская историческая энциклопедия. Т. 13. М. 1971, с. 850.

⁵⁰ ГИМ, ОПИ, ф. 440, к. 124, N 830/2300 (48, 49). По другим документам крестьяне "пришли в повинность" 16 марта (там же, кр. оп. ч. 1, N 506, л. 9).

стр. 36

жили по чужим вотчинам вплоть до ярового сева, а слуги не возвратились и к этому времени. Поймали и "посадили в смирение" только А. Климова.

Традиционно адресуя челобитья не только царю, но и патриарху, старцы, слуги и крестьяне Железноборовского монастыря весной 1697 г. направляют на имя патриарха Адриана пространную просьбу (главным зачинщиком этого челобитья выступает служка И. Семенов с товарищами) об отписке от Донского монастыря, в котором подробно характеризуют возросшие поборы и повинности, а также перечисляют все злодеяния каждого из наместников, побывавших в Железноборовском монастыре⁵¹ . Из этого челобитья следует, что капитан А. Очкасов со стрельцами был прислан в монастырскую вотчину "для наказания" "без розыску", однако избежать такого "розыска во всех делах" властям не удалось. Розыск сулил им большие осложнения (в деле сохранились сказки 5 наместников, начиная с Арсения, оправдывавшихся перед патриархом) ⁵² , поэтому они попытались опорочить действия служки И. Семенова - главного действующего лица среди организаторов сопротивления крестьян, слуг и старцев в тот период и старались уверить патриарха и царя, будто его не поддерживает крестьянский мир. В деле фигурирует другое челобитье, написанное от имени старост и крестьян Железноборовского монастыря патриарху (аналогичное пошло и царю) о признании челобитья И. Семенова "ложным" и "воровским"⁵³ . Из переписки монастырской администрации выясняется, что, не получив от крестьян "изветных" челобитий на И. Семенова, строитель Мефодий и казначей Ирииарх идут на прямой подлог. "И мы, видя их ему вору и мятежнику поноровку, - пишет Мефодий, - сделали будь то от них от миру на него вора и мятежника Ивана с товарищами две челобитные царю и патриарху, за рукою, а к тем челобитным вместо старост и крестьян приложил руку наш монастырский поп Иосиф от них тайным обычаем" ⁵⁴ .

В челобитье патриарху от своего имени власти писали, что И. Семенов составил "заочную челобитную", тогда как "многие служки и крестьянские дети писать сами горазды", и инкриминировали ему то, что его отец в свое время был поверстан с товарищами в стрельцы "за такие воровские метяжи" ⁵⁵ . В сказке же И. Семенова подчеркнуто, что он прислан в Москву "по выбору", "для челобитья в Патриарший приказ". Не ограничиваясь дискредитацией И. Семенова, власти пытаются внести раскол в среду борющихся, восстановить крестьян против служек. С этой целью они подсчитывают не только все случаи судебных дел из-за "безобразий" служек и крестьян, но главным образом количество собранных с крестьян мирских денег, которые потратили в Москве: служка И. Семенов - в 1696/97 г., служки М. Алексеев, И. Федоров и крестьянин Иван Кривощек - в 1690/91 г. (всего 550 руб.): "И те все расходы учинились крестьяном от возмущения вышеупомянутых служек с товарищами" ⁵⁶ .

В результате розыска указом патриарха Адриана от 5 июля 1697 г. служки "Максим Алексеев, Никитка и Андрюшка Забелины, Ивашка Семенов, Афонка Блоха присланы головою с приставы" из Патриаршего разряда в Донской монастырь. Архимандрит Антоний,

⁵¹ Там же, ф. 440, к. 124, N 830/2300 (51).

⁵² Там же (53). За рукой И. Семенова и других слуг и крестьян написано несколько челобитных патриарху с просьбой допросить наместников (там же (72), которые, несмотря на три посылки за ними, к допросу в Патриарший приказ не пошли (там же (64).

⁵³ Там же (73).

⁵⁴ Там же, к. 130, N 830/2341 (3).

⁵⁵ Там же, к. 124, N 830/2300 (54).

⁵⁶ Там же (64, 70).

стр. 37

ссылаясь на "милость" патриарха, заявил: "Тем слугам никакова наказания чинить не хочу, только они нам не надобно, и от монастыря им свобода"⁵⁷ . Теперь монастырские власти уже не разбираются, чьи это крепостные, а добиваются их высылки.

Однако события августа 1697 г. показывают, сколь эфемерны были надежды властей, вскрывают глубину недовольства крестьян, их упорство и последовательность в единении со слугами. "Мятежники, пришед в домы, крестьян всех возмутили, будьто великий господин отказал в их деле до пришедствия великого государя, а не вовсе", - пишет строитель Мефодий. 1 августа он, собрав в монастыре слуг и крестьян, зачитал им грамоту архимандрита Антония, "и они крестьяне, выслушав, выставили говорить вопреки прежних возмутителей и ябедников Заборовской вотчины Устинку с товарищи (мы узнаем еще 5 новых имен непокорных крестьян. - Н. Г. ). И они выговаривали: хотя де великий государь велит нас всех смертию казнить, а у Донского монастыря в подданстве быть не хотим, и служек из вотчин выпущать не будем, и старосту Федьку переменить и считать, и целовальником наказания за побег чинить не дадим, потому будьто, что из монастыря пошли они от великия налоги. И написали они мятежники, стакався с крестьяны, за руками попов наших, бити челом великому государю от подданства монастыря. Писал тое челобитную Ермак Боран. А отрядили они с служками за челобитьем их же Устинку да Якушку с товарищи. Да августа в 1-е число вотчинные крестьяне в корабельное строение деньги розвели, и почали собирать. А в корабельное строение или на тяжбу они почали собирать, то не ведаем". В челобитчиках пошел также И. Семенов⁵⁸ , старцы Савватей и Никодим, а целовальником - крестьянин Заборовской вотчины Васька Пестун с 50 руб. крестьянских денег, посланных на тяжбу (деньги были взяты крестьянами взаймы в Галиче) ⁵⁹ . Все работы и поборы в Железноборовском монастыре останавливаются, и строитель просит вновь прислать для правежа капитана со стрельцами⁶⁰ .

В сентябре продолжается сыск по челобитной властей Донского монастыря о подложности заручной записи, на основании которой действует служка И. Семенов. И хотя выясняются некоторые неточности (выскреблены и подправлены в начале год, месяц и число, подклеен новый столбец, содержащий челобитье не только на наместников, но и на архимандрита с братиею⁶¹ ), власти Донского монастыря начинают, по- видимому, осознавать, что дело не в нескольких слугах-возмутителях и "замирить" вотчину обычными средствами не удастся. 30 сентября 1697 г. архимандрит просит царя взять мятежных слуг в Москву с женами и детьми и поверстать их в стрелецкую службу, а крестьян-"возмутителей" велеть перевести "в иные наши вотчины". Для этого (как и для сбора государственных податей) вытребывают из Москвы капитана. Судя по помете дьяка от 2 октября 1697 г., служек с женами и детьми предписывалось по этому челобитью доставить в Москву на монастырских подводах в сопровождении "пригожих" крестьян, а крестьян, "чинивших возмущение", бить кнутом. Однако в несколько более поздней памяти царя капитану московских стрельцов В. Данилову мятежных крестьян предписывается бить батогами, а слуг привезти, сковав, в Москву, переписав при этом их дворы ⁶² .

⁵⁷ Там же (76).

⁵⁸ Там же (70, 79). И. Семенов "чинит ныне крестьяном возмущение пуще и прежнего". От 6 сентября 1697 г. сохранилась память великого государя об учинении наказания - градского суда - этому слуге.

⁵⁹ Там же, N 506, лл. 6 - 8.

⁶⁰ Там же, л. 8; там же, к. 124, N 830/2300 (78).

⁶¹ Там же, к. 124, N 830/2300 (80).

⁶² Там же (81, 83).

стр. 38

К новому году (указ архимандрита от 31 декабря 1697 г.) в Железноборовский монастырь были присланы подьячий Ефим Кокарев, 2 московских стрельца, палач, 2 костромских пристава. Строителю Мефодию приказано "крестьян всех собрать, и что мятеж чинили указать ему... и указать бы вам крестьян тех, которые богатые ябедничали, и бедных крестьян разоряли, и просить ево, чтоб деньги с них богатых собирали по 10 руб."⁶³ . После приезда этой команды, 8 января 1698 г., служка М. Лемехов и конюх Т. Колмак были закованы в кандалы, жены Никиты и Андрея Забелиных и Е. Борана взяты за караул (их самих не нашли). Однако крестьяне "к указу великого государя не пришли", а 12 января "они же крестьяне с единомышленники и мятежники старцы с Савватием да с Никодимом, да с служками с Никиткою, да с Андрюшкою Забелины и с Еремкою Бораном пришед бунтом с дубьем и жердями. У подьячего Ефима с конюшенного двора служку Максимка и Тимку Колмака из-за караулу, и жен, отбили, а присланных от тебя (архимандрита. - Н. Г.) служек перебили, а служку Левку смертно убили. И по вся дни... к монастырю великим собранием приходят... и я (Мефодий. - Н. Г.) с братиею и слугами сидим запершись от 12 января" ⁶⁴ .

Казначей Иринарх в отписке на имя архимандрита Донского монастыря Антония предельно ясно формулирует цель бунтующих крестьян к признает их единодушие: "А в приписке (к Донскому монастырю. - Н. Г.) они крестьяне отнюдь быть не хотят. И меж себя у них мятежников крестьян, с слугами положено великое подтверждение, чтоб друг друга ни в чем не подать" ⁶⁵ . В числе челобитчиков, посланных крестьянами в Москву, опять оказываются И. Семенов, Якушка Кирилов и крестьяне заборовских деревень - Большого починка, Кокотова, Камешек. Таким образом, для монастырской администрации стал совершенно ясен массовый, народный характер бунта, который они и не пытаются изобразить как воровской разбой служек.

Архимандрит Донского монастыря Антоний обращается к царю с челобитной о посылке в Железноборовский монастырь добавочных служилых людей "и для управления из дворян кого" ввиду мятежа вотчинных крестьян. На помощь подьячему Е. Кокореву посылают пятидесятника Бориса Ульфова с командой стрельцов Стремянного полка в 10 человек, вооруженных "ружьем и бердыши". Служек и крестьян, "которые великого государя указу чинились ослушны и стрельцов и приставов били", велено "бить кнутом нещадно", мятежных служек И. Семенова с товарищами с женами и детьми и крестьян взять "к розыску". Интересно, что стрельцы посылаются "для взятия ослушников на малое время", задерживать их нельзя, т. к. они нужны "для других служб". В Москве еще надеются погасить разом волнение крестьян. Доправленные подати и колодников предписывается явить в Стрелецком приказе боярину И. Б. Троекурову⁶⁶ .

Добавочная воинская сила прибыла в Железноборовский монастырь во второй половине января 1968 г. вместе с новым наместником Иосафом. Однако крестьяне, узнав о присылке стрельцов и служилых людей, "чинятся во всем пуще прежнего ослушны: покиня домы свои, вышли бояр и помещиков и вотчинников в деревни и живут с женами и детьми". Вплоть до 9 февраля никого из них поймать не удалось. Кроме

⁶³ Там же (85).

⁶⁴ Там же (91).

⁶⁵ Там же. Традиция составления заручных записей железноборовских старцев, слуг, старост и выборных крестьян при подаче челобитий с жалобами на монастырские власти была давней - сохранилась подобная запись от 10 августа 1651 г. (там же (108): "И нам братис и слугам и крестьянам не подать ни в чем (далее перечисляются челобитчики, идущие в Москву. - Н. Г. )... И кто из нас... нашего совету отстанет, и его смирять, и с монастыря отказать".

⁶⁶ Там же (91, 92, 93).

стр. 39

того, монастырь "заперт", в Москву оттуда никого послать нельзя "все мужики сторожу по дорогам держат". Находящемуся в Москве И. Семенову, по сведениям наместника, крестьянами вновь послана заручная челобитная о ходатайстве перед царем. Крестьяне поддерживают с И. Семеновым постоянную переписку. В этой сложной обстановке подьячий Е. Кокорев на правеж денег не решился и вернулся в Москву ни с чем ⁶⁷ .

Полевые работы весны 1698 г. не снизили, по-видимому, накала борьбы. 27 июня 1698 г. в вотчину для правежа стрелецкого хлеба и денег на покупку конских кормов отправляется подьячий Федька Савинов уже с 30 "розсыльщиками". Этих должностных лиц и взятых ими в починке Мыс для правежа 7 крестьян по дороге в Галич, на землях Костромского уезда, настиг "служка Ивашко Семенов с товарищи и со крестьяны, набрав каменья и с палками и с дубьем человек со 100 и больше, и их посыльных людей били и увечили на смерть, и у него подьячего отбили бумажник и наказную память"⁶⁸ . Одновременно из Костромы для правежа денег в вотчину едут подьячие Герасим Межуев и Андрей Поляков с приставами с поручением бить кнутом 10 человек "заводчиков" (остальных - батожьем), пригрозив всем (в случае непослушания впредь государеву указу) ссылкой с женами и детьми, а "заводчикам" - смертной казнью. В ответ на это "старосты и выборные того монастыря Коряжские и Заборовской и Луговской волостей и служка Иван Семенов с товарищи, собрався многолюдством с ружьем и с бердышами, и с рогатинами и с кистенями пришед к монастырским святым воротам в торговой день, при многих людях, выслушав... указ учинились сильны, и оброков править на себе не дали". Подьячим удалось захватить и привести в Костромскую приказную избу только двух крестьян ⁶⁹ .

Власти Донского монастыря опять обращаются с челобитьем к царю, прося о поимке в Москве служки И. Семенова и наказании крестьян, которые, несмотря на две присылки в вотчину капитанов, подьячих и стрельцов, разбежались и податей не собирают⁷⁰ . Осенью 1698 г. за крестьянами числятся недоправленные деньги, все государственные подати взыскиваются только при помощи воинской силы⁷¹ . В то же время крестьянский мир ("все вотчинные старосты") деньги с вотчин собирает и именно с ними посылает И. Семенова и Я. Кирилова с товарищами в Москву. Крестьяне "учинили в вотчинах возмущение великое и собрав деньги пошли к Москве бити ж челом". Работать они отказались: "Денег и столового запаса не дают, и с поль хлеба не сбирали, и пашне великую остановку учинили (речь идет об осенних полевых работах. - Я. Г.)". Хлеб убирают бобыли и работники. Отказ от работ создает угрожающее положение в монастырском хозяйстве: "Хлеб у нас никакой не родился, осеменили землю к новому году, а впредь чем проживать не знаю"⁷² , - пишет наместник. 26 ноября приказ Большого дворца правит ямские и полоняничные деньги (123 руб.) в Железноборовской вотчине, послав в восставшую вотчину подьячего Ямского приказа и солдат Преображенского полка, а также галицких стрельцов, пушкарей, "розсыльщиков" и приставов ⁷³ .

К концу 1698 - началу 1699 г. положение восставших усложняется. Старосты Корежской и Заборовской вотчин, еще четверо крестьян и служка Е. Боран оказываются на правеже в Галиче. Один из наиболее

⁶⁷ Там же, к. 130, N 830/2375 (2, 9, 10).

⁶⁸ Там же, к. 124, N 830/2300 (86).

⁶⁹ Там же (87).

⁷⁰ Там же (89).

⁷¹ Там же (93,96,97).

⁷² Там же, к. 81, N 830/1575 (9, 10).

⁷³ Там же, к. 124, N 830/2300 (98, 99).

стр. 40

активных организаторов крестьян на первом этапе - слуга М. А. Лемехов - заболевает и, лежа "на мертвом одре", просит прощения у властей, "хотя бы в гнезде своем умереть". По государеву указу в вотчину направляются подьячий Петр Постников и 10 солдат. 6 января 1699 г. взяты и закованы в кандалы служки Я. Кирилов и Т. Колмак; Е. Боран продолжает сидеть в Галиче. Корежский староста (Мишка Волк) и крестьяне "принесли повинного" подьячему П. Постникову⁷⁴ . Однако заборовские староста и крестьяне "к указу не явились, а домы их пусты": крестьяне этой волости служка И. Семенов и два старца отправились опять в Москву, заняв по кабале деньги для тяжбы ⁷⁵ . Таким образом, временно "смирилась" только часть крестьян, попавших под расправу П. Постникова ⁷⁶ .

Именно к этому времени - концу января - началу февраля 1699 г. - относится перечень "мятежных" слуг, особенно досадивших властям Донского монастыря, содержащийся в челобитье архимандрита Антония царю: М. Лемехов, Никитко да Андрюшка Ивановы Забелины, И. Семенов, Я. Кирилов, Якушко Ондронов, Афокка Блохин, Е. Боран, Андрюшка Иванов Шуша⁷⁷ . 6 февраля из приказа Большого дворца в Железноборовский монастырь подьячему П. Постникову была послана роспись крестьян, которым следовало учинить наказание "за бунтовство и мятеж". В этом списке оказываются 36 крестьян из 14 деревень вотчины (в том числе староста) и монастырский сторож⁷⁸ .

И. Семенову, Е. Борану и целовальнику Семену Капле удалось скрываться в Москве и Галицком уезде до конца мая 1699 г. К 1 июня они были пойманы, приведены в приказ Большого дворца и заключены в тюрьму. И. Семенов укрывался в д. Чурсаново Галицкого уезда, принадлежавшей стряпчему Сытного дворца Александру Баскакову (там его и взяли), а также на его московском дворе, где спрятаны "в коробочке за замком" документы ходатая, которому, по-видимому, на последнем этапе борьбы помогал ("в приказах ходатайствовал вопче") стряпчий А. Баскаков. В первой половине июня идут допросы "пущих мятежников" И. Семенова, Е. Борана и крестьянина С. Капли ⁷⁹ . И. Семенов и Е. Боран к сентябрю 1699 г. оказываются сосланными вместе с женами и детьми; до Нижнего Новгорода их сопровождали проводники из монастыря, сдавшие их там под расписку. Слуги Никита и Андрей Ивановы, Максим Алексеев, Афанасий Андреев выгнаны из своих дворов и из вотчины, "дворы, кои собою строили", им велено продать или "свезти с монастырской земли"⁸⁰ .

Несмотря на внешние успехи государственных и монастырских властей в борьбе против волновавшихся в течение многих лет крестьян Железноборовского монастыря, все государственные платежи (в том числе на корабельное строение, "строение" венгерских кафтанов и т. п.) летом и осенью 1699 г. продолжают взыскиваться с крестьян при помощи воинской силы⁸¹ . Правеж денег был возложен на галицкого столь-

⁷⁴ Там же, к. 81, N 830/1575 (4. 8, 11); к. 124, N 830/2300 (112, 113).

⁷⁵ Там же, к. 81, N 830/1575 (7, 8).

⁷⁶ Там же, к. 124, N 830/2300 (115).

⁷⁷ Там же (116). Кроме заболевшего М. Лемехова в отступниках оказался только Т. Колмах, который в апреле 1699 г. "принес повинную, а написал, чтоб ему поймать Ивашку Семенова", за что ему будет разрешено "быть в монастыре конюхом по- прежнему" (там же, к. 81, N 830/1575 (15).

⁷⁸ Там же, к. 124, N 830/2300 (117). На деле удалось наказать ("биты кнутом и свобожены") только 4 крестьян из 2 деревень и жену сбежавшего сторожа.

⁷⁹ Там же, к. 124, N 830/2300 (101, 103, 104, 105). Последний не выдержал следствия, взрезал себе живот стеклом и почти изошел кровью, а на второй день еще и расковырял рану метельной спицей. Отосланный в Донский монастырь, он умер 24 июня при странных обстоятельствах ("собою обесился") (там же (105 - 107).

⁸⁰ Там же, к. 126, N 830/2309 (23, 25); к. 124, N 830/2300 (109).

⁸¹ Там же, к. 124, N 830/2300 (102, 117); к. 82, N 830/1590 (1); к. 126, N 830/2309 (20).

стр. 41

ника и воеводу Т. И. Боборыкина, в Галиче на правеже постоянно находится до 20 слуг и крестьян монастыря, а его вотчина оказывается "заперта" теперь уже от "налог городовых"⁸² . Замученные правежами "воеводских присыльных людей" из Галича крестьяне в челобитье на имя архимандрита Донского монастыря (поданном в сентябре 1699 г.), просят вновь переложить обязанности по сбору податей на наместников и слуг ⁸³ . Казалось бы, все вернулось "на круги своя".

Каким же было состояние монастырской вотчины после столь длительной борьбы? Взвесить потери обеих сторон в этом противоборстве и оценить истинные результаты конфликта помогает документация ноября-декабря 1699 г., связанная с подготовкой к возможной русско-турецкой войне. Ко времени приписки к Донскому монастырю в Железноборовской вотчине, как уже отмечалось, числилось около 600 крестьянских и бобыльских дворов (вместе с московскими оброчниками - примерно 620), кроме того, 37 дворов иконников, рыбных ловцов, монастырских и работных людей и 8 дворов нищих⁸⁴ . К 1700 г. целиком запустели многие монастырские деревни, обезлюдели села, число дворов в целом сократилось почти на треть - "пошли для прокормления в низовые города", записались в солдаты, вымерли до 200 дворов ⁸⁵ . Крестьяне всех монастырских вотчин в своих челобитиях пишут о том, что уже третий год (с 1696/97 г.) рожь, овес и ячмень "позяб без остатку", "многие деревнишка запустели, жильцов ни единого нет, и по переписным книгам пустырных дворов больше половины"⁸⁶ . Многолетний саботаж барщинных работ привел к полному расстройству хозяйства самого монастыря: весной 1700 г. в монастырских житницах "великая скудость", по сравнению с прошлым годом "ярового севу с нуждою треть посеяна"; чтобы продержаться "до нови", а также давать хлеб солдатским матерям и женам, монастырь должен его покупать, "а купить не на что, никаких казенных доходов нет". В обстановке волнений монастырские власти потеряли контроль за важнейшими статьями дохода: крестьяне Луговской вотчины, Костромского уезда в течение ряда лет отдавали "в картому" посторонним людям луга и пашни "пустырных жеребьев", а оброчные деньги "не объявляли" ⁸⁷ .

В этих условиях вотчина сверх обычных владельческих и государственных податей и поборов в декабре 1699 г. должна была поставить, экипировав, 25 человек (8 слуг, 4 конюхов и 13 служебников) для турецкой кампании, собрав впоследствии "ратным людям на подъем и на ружье по полтине с двора" ⁸⁸ . В ноябре 1700 г. последовало новое массовое челобитье крестьян Корежской и Угодской вотчин (мирской староста Алешка Иванов, мирские люди крестьяне Сенька Ильин и еще 83 человека) архимандриту Антонию на хозяйничавшего с начала 1700 г. наместника Зоровавеля. Новый наместник "сверх монастырского изделья" заставил крестьян "в поле сад садить", к монастырским службам вместо "перебитых" старцев и служебников приставил целовальников из крестьян (они "изделья не работают" - миру убыток), убил до смерти двух жен сторожей, квасника Бориса Карпова (плетьми и посохом) и крестьянина Ваську Пименова (тремя палочными ударами) прямо у себя в келье, приказав закопать его после этого за монастырем "в шубенке, в чем он Васька излучился". Побои дубьем и плетьми (100 - 200

⁸² Там же, к. 82, N 830/1590 (2).

⁸³ Там же, к. 126, N 830/2309 (21, 23).

⁸⁴ ЦГА г. Москвы, ф. 421, оп. 1, ед. хр. 51.

⁸⁵ ГИМ, ОПИ, ф. 440, кр. оп., ч. 1, N 385 б., 385 в.; см. также Горская Н. А. Ук. соч., с. 336.

⁸⁶ ГИМ ОПИ, ф. 440, к. 126, N 830/2309 (5). Крестьяне всей Луговской вотчины в 1700 г. "сбрелись в одну деревенишку" (там же, N 830/2310 (8).

⁸⁷ Там же (6, 11, 14). По другим данным, эти деньги присваивались наместником (там же, N 830/2310 (9).

⁸⁸ Там же, N 830/2309 (27).

стр. 42

ударов человеку) стали каждодневным явлением. Кроме того, наместник не позволял крестьянам ездить торговать хлебом в Буй-пригородок (7 верст от монастыря), и они не могут выручить денег для уплаты государевых податей. С крестьян, нарушивших этот запрет, наместник брал взятки от 2 до 4 руб., а самих их "держал в чепи". С 9 января по 12 ноября 1700 г. Зоровавелю "поносы ношены" на 46 руб. Крестьяне просили переменить наместника⁸⁹ .

Памятуя о недавнем возмущении крестьян (массовость недовольства наместником не могла вызвать сомнений у властей Донского монастыря: 85 крестьян, имена которых непосредственно упомянуты в челобитной, - это треть крестьян-дворовладельцев, числящихся в Корежской и Угодской вотчинах в конце 80-х годов XVII в.), Донской монастырь уже 4 декабря 1700 г. принимает решение переменить наместника⁹⁰ , а несколькими днями ранее - 29 ноября 1700 г. - власти Донского монастыря сами обращаются к царю с пространным челобитьем, содержащим просьбу описать Железноборовский монастырь. Последнее "непослушание крестьян" длится, по подсчетам властей, с 1695 г.; и "доныне" крестьяне не платят государевых податей, "не страшась наказания", они "и ныне непослушны, и в корабельное строение податей доныне не платили. А мы за них, продав вотчину свою в Можайском уезде село Покровское, и за них заплатили в корабельное строение 1570 р." Донскому монастырю грозят и другие платежи за непокорных крестьян: "в монастырскую казну от них ничего нет"⁹¹ . Таких убытков монастырь вынести не мог.

29 декабря 1700 г. по царскому указу Железноборовский монастырь был отписан от Донского ⁹² . Текст приговора боярина Т. Стрешнева по данному делу не оставляет сомнений в том, что и правительство понимало: этот акт был вырван у него и у феодального владельца упорной борьбой крестьян. "Против прежнего Железноборовского монастыря монашеского и служня и крестьянского челобитья и за многое их упрямство, и Донского монастыря ко архимандриту и с братиею, и к посланным их наместником и к слугам за непослушание, и в доходах их в тот монастырь неплатеж, тому Железноборовскому монастырю с слуги и с служебники и со всеми вотчинными крестьяны и бобыли, против того, как тот монастырь до 193 г. был, особственны быть и ныне с... ноября 29 1700 г.". О недоимках за прошлые годы Донской монастырь должен был особо бить челом царю ⁹³ . Последнее сулило крестьянам железноборовских вотчин большие невзгоды ⁹⁴ .

Таким образом, перед нами волнение крестьян, целиком опиравшихся в своей борьбе на мирскую организацию. Все действия крестьян на каждом этапе возглавляли мирские старосты, раскладка и сбор денег, организуемые миром, сплошь и рядом служили интересам борьбы: деньги целовальники везли в Москву и тратили там на тяжбу, подачу челобитий. Более того, крестьянский мир занимал под кабалы деньги вне вотчины для тех же целей. Престиж мнения всего мира не потерял еще своего значения в глазах как монастырских властей, так и феодального государства. Главная задача властей на первом этапе борьбы - отрицание массовости движения, стремление доказать, что это лишь результат подговоров нескольких мятежников, которых власти пытаются оговорить, опять-таки будто бы от лица мира.

Формально основной формой борьбы на протяжении 10 лет была подача челобитий на имя царя и патриарха. Но как не раз наблюдалось

⁸⁹ Там же, к. 1, N 939/1.

⁹⁰ Там же.

⁹¹ Там же, к. 126, N 330/2300 (119, 121).

⁹² Там же (119, 122).

⁹³ Там же (122).

⁹⁴ Там же, N 830/2310 (5, 6, 7, 8, 9).

стр. 43

в истории классовых битв крестьянства на протяжении феодальной эпохи, это была только форма в полном смысле слова: содержание же борьбы заключалось в отказе от работ, что парализовало весь хозяйственный механизм Железноборовской вотчины и превращало в бессмысленность самый факт владения ею. В кульминационные же моменты имело место и прямое вооруженное неповиновение представителям корпоративного феодального собственника и государства.

Для рассмотренных выше выступлений в вотчинах Железноборовского монастыря характерны массовость, упорство и единство всех слоев крестьян в борьбе на протяжении длительного времени, даже несмотря на отрицательные экономические последствия этой борьбы для их хозяйства (нарушение из года в год сроков сельскохозяйственных работ, традиционных рыночных связей, всего уклада деревенской жизни). Стремление монастырских властей усилить наказание "лучших" крестьян и тем самым внести раскол в движение не дали видимых результатов.

Другой важной чертой движения было переплетение интересов крестьян с интересами слуг и служек (в большинстве своем выходцев из крестьян), вдохновлявших крестьян и способствовавших своей мобильностью, грамотностью и организационными навыками успеху всех предприятий, а также с интересами монахов Железноборовского монастыря и некоторых представителей господствующего класса, сочувствовавших крестьянам. Таким образом, волнения в вотчинах Железноборовского монастыря характеризовались незначительной классовой расчлененностью, что было присуще классовым битвам не только начала, но и конца XVII столетия.

Особого внимания заслуживают тесные связи восставших крестьян со стрелецкой средой, в которой выходцы из галицкой и костромской деревень черпали навыки организации и социального протеста. Абсолютистское феодальное государство и в период своего формирования и впоследствии использовало воинскую службу (в данном случае стрелецкую) как форму наказания. Однако ограниченность сроков пребывания наказуемых в стрельцах давала нежелательный для господствующего класса результат: воинская служба приводила к расширению горизонта возвращавшихся в крестьянскую среду людей, раскрепощала их внутренне, формировала из них предводителей крестьянского протеста. Большой интерес представляют также данные о широком распространении грамотности в среде монастырских крестьян, что давало им дополнительные возможности для организации борьбы.

Крестьяне и слуги небольшого монастыря, выступая за восстановление прежнего статуса, самоотверженно боролись за снижение норм эксплуатации, целиком уповая при этом на царя. Своей цели они добились только потому, что в конце концов уже и землевладелец- монастырь отказался от убыточной вотчины. Однако, по-видимому, именно такие случаи удовлетворения крестьянских требований государственной властью периодически способствовали укреплению в крестьянской среде царистских иллюзий.

Постоянный адрес данной публикации: