В статье рассматриваются важнейшие аспекты фонологической и грамматической систем двух переселенческих чешских говоров, представленных в нескольких деревнях под Новороссийском и Анапой на Северном Кавказе и в Среднем Прииртышье на территории Омской области РФ. Оба говора демонстрируют хорошее сохранение особенностей исходных для них чешских диалектов; в то же время они отражают определенное сближение с системой господствующего языка окружения (русское и отчасти украинское языковое влияние).

The article deals with most important aspects of the phonological and grammatical systems of the two Czech migrant dialects, spread in some villages by Novorossiysk and Anapa in the North-Caucasus and in the Middle-lrtysh Basin on the territory of Omsk Region (Oblast') of the Russian Federation. Both dialects preserve specific features typical for the original Czech dialects, but by the same token reflect some approach to the system of the dominating language (the Russian and partly Ukrainian linguistic influence).

Ключевые слова: чешская диаспора в России, переселение крестьян, юго-западные и северо-восточные диалекты чешского языка, северокавказский и среднеприиртышский чешские говоры.

В 2005 г. Институт языкознания РАН выпустил в свет завершающий третий том энциклопедии, получившей в конечном итоге название "Языки Российской Федерации и соседних государств" (под чем подразумевалось постсоветское пространство). Статья "Чешский язык", которую еще в 1990-е годы начинал писать для названного издания автор этих строк, в нем в силу ряда причин так и не появилась. Главным препятствием стало то, что из манифестаций чешского языка на территории бывшего СССР к началу XXI в. был достаточно подробно охарактеризован в работах З. И. Мячиной 1960 - 1970-х годов [1 - 5] только говор села Малая Зубовщина Коростенского района Житомирской области Украины - репрезентант диалекта потомков чешских переселенцев второй половины XIX в. на Волыни. В 1990-е годы указанный диалект окончательно исчез в результате возвращения на историческую родину остатков чешского населения этих мест, оказавшихся в зоне Чернобыльской катастрофы.

Идиомом чехов-реэмигрантов с Житомирщины в последнее десятилетие XX в. и позже занимались чешские лингвисты Я. Янчакова и П. Янчак [6], С. Чмейркова [7] и др. Факт существования иных диалектных реализаций чешского языка или соответствующих чешскоязычных этнических групп на территории современной Украины и - чему будет уделено основное внимание в настоящей статье - Российской Федерации, прежде всего Краснодарского края на Северном Кавказе,

Скорвид Сергей Сергеевич - канд. филол. наук, доцент РГГУ.

был, конечно, известен. При этом, однако, сами такие идиомы оставались слабо описанными либо совершенно не изученными, что констатировал, например, И. В. Кузнецов в этнографическом очерке "Чехи Кавказа" в 1999 г. [8. С. 117].

Северокавказский чешский говор (далее СКЧ) стал предметом специального диалектологического исследования лишь в 2009 г. (см. [9]). Распространенный некогда в полутора десятках чешских и смешанных чешско-русских сел, основанных с 1868 по 1900 г. на землях Черноморского округа и Кубанской области Российской империи чешскими крестьянами-переселенцами, ныне он сохраняется уже только в двух местах компактного проживания их потомков: в селах Кирилловка и Варваровка (вместе с Павловкой, объединенной с ней в 1960-е годы), находящихся соответственно в составе муниципальных образований Новороссийск и Анапа. Активных носителей говора в Кирилловке и Варваровке, включая переехавших на постоянное жительство в соседние населенные пункты, насчитывается по 20 - 25 человек. В основном это люди старшего поколения (1920 - 1930-х годов рождения), реже - следующего (1940 - 1950-х годов), на котором естественная передача чешского языка в семьях прекратилась. С 2009 по 2012 г. исследовательской группой РГГУ во главе с автором данной статьи был совершен ряд экспедиций в районы Новороссийска и Анапы, в ходе которых были сделаны аудиозаписи бесед с носителями СКЧ продолжительностью более 30 часов. Эти материалы позволяют охарактеризовать генезис и своеобразие данного идиома с достаточной полнотой.

В центр Черноморского округа Новороссийск первые чешские переселенцы, по имеющимся сведениям, прибыли на судах "Русского общества пароходства и торговли" из Одессы в 1869 г. По всей видимости, в подавляющем большинстве это были выходцы из различных областей Юго-Западной Чехии, историческую связь с которой отражают как семейные воспоминания отдельных представителей современных северокавказских чехов (упоминающих, например, окрестности городов Ческе-Будеёвице на юге или Пльзень на западе), так и особенности их бесспорно юго-западночешского по происхождению говора. Возможно, позднее к ним присоединялись другие группы чешских колонистов из числа тех, которые, начиная еще с 1862 г., двигались по суше через юг Украины в Крым, откуда часть их перебралась под Мелитополь и в 1869 г. основала поселение, до 1946 г. известное под названием Чехоград (соврем. Новгородковка - укр. Новгородювка -Мелитопольского района Запорожской области Украины). Во всяком случае, из Чехограда некоторые поселенцы действительно переместились в указанном направлении, о чем в 1910г. писал уроженец этой колонии, впоследствии баптистский проповедник Ян (Иван Васильевич) Непраш: "Чехоград сейчас насчитывает 102 двора с 575 жителями. Около 50 семей уже выехало в Америку, на Кавказ, а в последнее время также в Сибирь" [10. S. 14] (см. также интернет-версию с комментариями А. Дрбала [11]). В устном предании у ряда северокавказских чехов бытуют рассказы о переселении их предков по суше на подводах, которые во многом перекликаются с описанием подобного же пути нескольких чешских семей в Крым у Непраша [10. S. 12]; встречается также мнение, что переезд этот имел место ранее 1869 г. С другой стороны, известно, что жители Чехограда, как и чешские переселенцы в Крыму и вообще на Украине, включая волынских чехов, были по преимуществу выходцами из Северо-Восточной Чехии (для "южного потока" колонистов тот же Ян Непраш называет области вокруг городов Усти-над-Орлици, Литомишль и Високе-Мито), однако на общем юго-западночешском характере идиома чехов в Черноморском округе пополнение его чешскоговорящего населения носителями изначально восточночешских говоров сколько-нибудь заметным образом не сказалось. Точно так же лингвистически не подтверждается допущение либо даже устойчивое убеждение некоторых северокавказских чехов, что их предки прибыли из Моравии.

В целом, хотя юго-западночешский генезис СКЧ не вызывает сомнений, на этот идиом, видимо, можно распространить вывод исследователей северо-восточно-чешского по происхождению идиома волынских чехов на Житомирщине Я. Янчаковой и П. Янчака: "Конечно же, в указанные населенные пункты прибывали также эмигранты из других местностей в Чехии (а в отдельных случаях и из Моравии), соответственно и говор в заселяемых деревнях первоначально не был единообразным. Лишь в ходе дальнейшей эволюции, в результате совместной жизни в изоляции, происходило нивелирование индивидуальных различий внутри него, и это развитие привело к установлению в общем единого узуса; его определял доминирующий компонент колонизации" [6. S. 25].

Иначе возник говор потомков чешских переселенцев в Западной Сибири, живущих на территории Репинского сельского поселения Калачинского района Омской области (деревни Репинка, Новоградка, Воскресенка) и в самом Омске. О существовании этой общины в Среднем Прииртышье из чешских авторов упоминал еще в 1925 г. С. Клима: "Близ города Омска переселенцы из Чехограда в Крыму основали поселение Новоград (100 чехов)" [12. S. 142]. Все три деревни называет в работе 2003 г. этнолог З. Угерек, полагая, что чехи сюда прибыли около 1903 г., причем с Волыни, и оценивая их численность здесь в настоящее время в 150 - 200 человек [13. S. 26]. Из отечественных исследователей записи своих бесед с западносибирскими чехами, которые велись на русском языке, анализировала М. А. Харламова (ОмГУ им. Ф. М. Достоевского) в статье 2009 г.:

"В Сибирь чехи приехали не из Чехии, а уже с Украины [...]: Аткуда ани были? с-украйины аткуда-то // худо жыли наверно да / hоворят где-то ф-сыбири хорошо жыть / земли мноhа / ну-и-так остались тут // здесь-вот дирэвня / здесь хохлы были чэхи-там / чэхы перэшли дальшэ / так образовалась наваhратка // (Новоградка, Калачинский, Яндер А. И., муж., 1932 г. р., грам., чех, 2004 г.); по другим рассказам - из Бессарабии: Отец з-бисарабии а-мать с-крыма / издали-ка / эта ф-читвёртом наверна не-е подождити ф-шыстом наверна или сидьмом hодах / так // давно // (Репинка, Калачинский, Вондра А. А., жен., 1937 г. р., грам., чеш., 2004 г.)" [14. С. 282].

В июне 2012 г. благодаря гранту, полученному в рамках Программы поддержки научно-образовательных проектов РГГУ, при активном содействии М. А. Харламовой была предпринята экспедиция в названные три деревни в Омской области, позволившая собрать материал объемом около восьми часов аудиозаписей, который отражает современное состояние здешнего генетически однозначно северо-восточночешского говора (далее - среднеприиртышский чешский, СПЧ). Из 86 жителей Репинского сельского поселения, заявивших себя чехами в ходе переписи 2010 г., было опрошено 12 человек 1930 - 1950-х годов рождения. Кроме ауди-файлов, материал включает 25 фотокопий записей чешских молитв, сделанных русскими буквами (в одном случае с добавлением диакритического значка: р) покойной Каролиной Кадермас в 1992 г. и некоторыми другими носителями СПЧ.

tarn taki rikali Novohratka // nu / meno vot takovi та (и нашли мы ту деревню Мелитополь, где жили наши родители, а иначе это называется не Мелитополь, а Новоградка, как наши родители жили в Новоградке, так и там называют Новоградка, ну вот такое у нее название).

западносибирских чехов ассоциацию своего топонима с послевоенным советским названием украинской родины их предков следует считать вторичной. Убедительную параллель данному топониму представляет первоначальное название известного чешского села в Бессарабии, переименованного в 1912 г. в Голубое (соврем. Хулубоая в Кагульском районе Молдовы), о котором в Энциклопедическом словаре Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона в статье об уездном городе Измаиле и Измаильском уезде сообщается: "с 1884 г. здесь поселились чехи, прибывшие частью из Чехограда (Мелитопольского у. Таврической губ.), частью из Зубовщины (Киевской губ.), и образовали в И. у. колонию Новоград" [15. С. 851]. В обоих случаях, очевидно, возникли топонимы с аналогичной - совершенно прозрачной - мотивацией, никак не связанные с названием прежнего места жительства, которые, напротив, должны были означать "новое поселение".

родители сюда приехали [...] Приехали они сначала на Украину - ну а там земли было мало, так они поехали в Сибирь. Ну а тут - Сибирь есть Сибирь, холод, зима, а земли было навалом. Ну вот они тут, как ходоки ездили сюда. Походили-походили, а потом что? Земли много - ну зима, и медведи ходят, ну и решили сюда ехать. Приехали туда на Украину, поехали сюда дальше. Ну, ехали, конечно, тут не одна семья была: и Трпкоши, и Кадермасы были, и еще какие-то другие семьи [...] Шиллеры были тоже, Вондры были. А потом был голод, и они рванули(сь) на Кавказ [...] Ну, это было - не знаю, еще до революции [...] Ну и вот на Кавказе там осталась какая-то родня, мать с ними переписывалась, но адрес я точно не знаю). Родственные связи чехов Среднего Прииртышья с кем-то из чешской диаспоры на Северном Кавказе, своеобразно объясняемые информантом, могли сохраняться со времен миграции части переселенцев из Чехограда в обоих направлениях, о которой сообщал Ян Непраш в цитированной выше статье 1910г. Комментатор этой публикации А. Дрбал соотносит переселение группы колонистов из Чехограда на Кавказ, в окрестности Новороссийска, с поездкой в Крым выдающегося чешского винодела, в 1867 - 1884 гг. агронома Черноморского округа Бедржиха Гейдука. Отъезд же некоторых семей около 1911 г. в Сибирь, несомненно, был связан с политикой развития земледелия в восточных регионах Российской империи, проводившейся правительством П. А. Столыпина.

В то же время оба исследуемых говора на всех языковых уровнях несут на себе следы интенсивных непрекращающихся контактов с восточнославянской языковой средой окружения, в том числе межъязыковой интерференции с ней в ситуации давнего полного чешско-русского двуязычия их носителей, а в прошлом также контактов с украинским языком в той или иной диалектной разновидности. Для предков носителей СПЧ это были юго-восточные украинские говоры Мелитопольщины (и ранее Крыма), в случае же СКЧ - смешанный украинско-южнорусский идиом, известный под названием "балачка". При этом по крайней мере в фонетической и фонологической системах и в грамматике указанные контакты обусловили аналогичные по своему характеру внутриструктурныс изменения в СКЧ и СПЧ.

На уровне фонетики и фонологии как СКЧ, так и СПЧ демонстрируют в целом хорошую сохранность системы центральноевропейского типа, характеризующейся нефонологическим инициальным ударением и независимым от ударения фонологически значимым различением кратких и долгих гласных.

Фиксированность ударения на первом слоге слова или тактовой группы (с обычным переносом его с существительных и других слов, в СПЧ также многосложных, на односложные предлоги) может нарушаться только в лексемах, усвоенных из русского языка, которые нередко сохраняют русское место ударения, как

udar 'en 'ije / slova ruski a jen udar 'en 'ije stavime po-druhim (мы говорим уже, только ударение, слова русские, а только ударение ставим по-другому).

Специфической особенностью СКЧ (возможно, имеющей юго-западночешский источник) является факультативный, но при этом часто реализующийся в определенных фразовых условиях сдвиг ударения с начала слова или тактовой группы на слог и более вправо, в том числе иногда его перенос на последний слог

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Мячина З. И. О некоторых фонетических особенностях чешского говора села Малая Зубовщина Коростенского района на Житомирщине // Исследования по русскому и славянскому языкознанию. Самарканд, 1969. Вып. 2.

2. Мячина З. И. Образцы чешской диалектной речи села Малая Зубовщина на Житомирщине // Исследования по русскому и славянскому языкознанию. Самарканд, 1969. Вып. 2.

3. Мячина З. И. К изучению морфологии глагола в чешском говоре села Малая Зубовщина на Украине // Исследования по русскому и славянскому языкознанию. Самарканд, 1971. Вып. 3.

4. Мячина З. И. Образцы чешской диалектной речи села Малая Зубовщина на Житомирщине // Исследования по русскому и славянскому языкознанию. Самарканд, 1971. Вып. 3.

5. Мячина З. И. Очерк языка чешского говора села Малая Зубовщина на Украине. Автореферат... канд. филол. наук. Ин-т языкознания АН БССР. Минск, 1974.

6. Jancakovd J., Jancak P. Mluva ceskych reemigrantu z Ukrajiny. Praha, 2004.

7. Чмейркова С. Они наши или чужие? О репатриации волынских чехов // Глобализация - этнизация: этнокультурные и этноязыковые процессы: в 2-х кн. М., 2006. Кн. 2.

8. Кузнецов И. В. Чехи Кавказа // Бюллетень центра содействия развитию и правам расовых, этнических и лингвистических меньшинств. Краснодар, 1999.

9. Скорвид С. С., Третьякова И. В. "Тут жил Кирилл, а там Мефодий...", или Чехи под Новороссийском //Язык, сознание, коммуникация. М., 2009. Вып. 38.

10. Nepras J. Cechove na Krymu i osada Cechohrad // Informacni vestnik obcanskeho sdruzeni EXULANT. 2008. C. 1 (25).

11. http://exulant.cvangnet.cz/stare/data/Nepras.pdf.

12. Klima S. Cechove a Slovaci za hranicemi. Praha, 1925.

13. Uherek Z., Valaskova N., Kuzel S., Dymes P. Cesi z Kazachstanu a jejich pfesidleni do Ceske rcpubliky. Praha, 2003.

14. Харламова М. А. Этническая самоидентификация и ее показатели в диалектном тексте // Ученые записки Казанского государственного университета. Гуманитарные науки. Казань, 2009. Т. 151. Кн. 3.

15. Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А. Энциклопедический словарь. СПб., 1894. Т. XIIа.

16. Belie J. Nastin ceske dialektologie. Praha, 1972.

17. BalharJ. a kol. Cesky jazykovy atlas 5. Praha, 2005.

18. BalharJ. a kol. Cesky jazykovy atlas 4. Praha, 2002.

19. Lamprecht A. a kol. Ceske nafecni texty. Praha, 1976.

20. Gebauer J. Historicka mluvnice jazyka ceskeho. Praha, 1960. Dil III. Tvaroslovi. I. Sklofiovani.

21. Zubaty J. Novakovic, u Novaku atd. // Nase fee. 1921. C. 9.

Постоянный адрес данной публикации: