Libmonster ID: RU-7202
Автор(ы) публикации: З. МОСИНА

Французский абсолютизм возник исторически, в результате победы королевской власти над партикуляристскими стремлениями феодальных сеньеров. На протяжении ряда веков во Франции, как и в других средневековых государствах, король "представлял собою вершину всей феодальной иерархии, верховного главу, без которого вассалы не могли обойтись и по отношению к которому они находились в состоянии непрерывного бунта"1 . Огюстен Тьерри дает следующую характеристику царствования одного из самых могущественных королей Франции - Людовика XI: "Его царствование представляло собой ежедневно возобновляющуюся борьбу, которая велась наподобие диких, хитростью и жестокостью, без благородства и без пощады"2 , Тьерри перечисляет также те мероприятия Людовика XI, которые создали базу его экономического и политического могущества: "Он (Людовик XI. - З. М. ) открыл новые рынки и вызвал основание новых мануфактур, и в то же время он держал наготове армию, вчетверо большую, чем прежде, вооружил морские силы, расширил и укрепил границы, поднял могущество королевства на неслыханную до того времени степень"3 .

Не всегда борьба королей против феодальных сеньеров приобретает такой открытый и резкий характер, как при Людовике XI. При Франциске I она проводится в других, более мягких формах, но результат достигается тот же самый. "Любовь дворян к новому королю (Франциску I. - З. М. ), - отмечает Тьерри, - очарование, которое он производил на них, усыпило их политические страсти; без сопротивления и без ропота смотрели они, как королевские должности все более вторгались в сферу власти сеньеров"4 .

Не менее ценные свидетельства о борьбе и победе королевской власти во Франции мы можем найти и у другого историка французской буржуазии - Гизо. Заканчивая свой курс по истории цивилизации во Франции, он говорит: "Вы видели, как шло за тот же отрезок времени развитие королевской власти, как она возрастала шаг за шагом, как она отмежевалась от других властей и кончила тем, что в лице Филиппа Красивого подошла к порогу абсолютной власти"5 . Естественно поставить вопрос: какие же социальные элементы феодального общества были использованы королевской властью в той жестокой борьбе, которую ей пришлось вести против могущественных сеньеров? На этот счет мы находим у Энгельса не оставляющие ни малейшего сомнения разъяснения: "Все революционные элементы, ко-


1 Ф. Энгельс "О разложении феодализма и развитии буржуазии". К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI. Ч. 1-я, стр. 444.

2 Огюстен Тьерри "История происхождения и успехов третьего сословия", стр. 127.

3 Там же, стр. 124.

4 Там же, стр. 125.

5 M. Guisot "Histoire de la civilisation en France".

стр. 34

торые образовались под поверхностью феодализма, тяготели к королевской власти, точно так же как королевская власть тяготела к ним. Союз королевской власти и буржуазии ведет свое начало с X века; нередко ом нарушался в результате конфликтов; далеко не всегда в течение всех средних веков дело шло этим путем объединения, все, же этот союз возобновлялся все тверже, все могущественнее, пока, наконец, он не помог королевской власти одержать окончательную победу, и королевская власть в благодарность за это поработила и ограбила своего союзника"1 .

Обращаясь к конкретной истории Франции, легко проследить по трудам лучших французских буржуазных историков, как сложился здесь союз королевской власти с третьим сословием и как он был использован королевской властью в борьбе с феодальной раздробленностью и партикуляризмом в интересах национального объединения и своего собственного возвышения. Огюстен Тьерри, один из наиболее талантливых буржуазных исследователей истории третьего сословия во Франции, признается: "Одно обстоятельство поразило меня прежде всего: именно, что на протяжении шести веков, с двенадцатого по восемнадцатый, история третьего сословия и история королевской власти неразрывно связаны вместе"2 . Тьерри понимал и причины, заставлявшие королевскую власть обращаться к третьему сословию, искать здесь союза и поддержки. Борьба против сеньеров, стремление ограничить их политическую роль и расширить за их счет королевскую власть до пределов абсолютизма - так представляет Тьерри значение этого союза.

Из приведенных фактов совершенно очевидно, что победа королевской власти и утверждение абсолютизма во Франции стали возможны только тогда, когда разложение феодальных отношений, накопление новых "революционных элементов" (Энгельс) внутри феодального общества достигли определенного уровня. С ростом городов и развитием денежных отношений растет значение буржуазии и одновременно уменьшается удельный вес феодального дворянства как в экономической, так и в политической жизни страны. Усиливающийся реакционный характер дворянского класса в этот период подчеркнут Энгельсом в следующих словах: "Мы видели, каким образом в обществе позднего средневековья феодальное дворянство в экономическом отношении качало становиться излишним, даже прямой помехой; каким образом и политически оно точно так же стояло поперек дороги и развитию городов и национальному государству, которое тогда было возможно только в монархической форме"3 .

Маркс в своей статье "Морализирующая критика и критизирующая мораль" определяет, при каких условиях исторически возникает абсолютная монархия: "Абсолютная монархия возникает в переходные эпохи, когда старые феодальные сословия разлагаются, а средневековое сословие горожан складывается в современный класс буржуазии и ни одна из спорящих сторон не взяла еще перевеса над другой"4 . Энгельс в статье "К жилищному вопросу" отмечает изве-


1 Ф. Энгельс "О разложении феодализма и развитии буржуазии". К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI. Ч. 1-я, стр. 445.

2 Огюстен Тьерри "История происхождения и успехов третьего сословия", стр. 36.

3 Ф. Энгельс "О разложении феодализма и развитии буржуазии". К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI. Ч. 1-я, стр. 446.

4 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. V, стр. 212.

стр. 35

стное "равновесие между земельным дворянством и буржуазией" как "основное условие старой абсолютной монархии"1 .

Само собой разумеется, что приведенные высказывания основоположников марксизма об исторических корнях абсолютной монархии могут быть правильно поняты в применении к французскому абсолютизму только в свете основного марксистского положения о том, что феодальное государство является, по существу, "органом дворянства для подчинения и обуздания крепостных крестьян"2 .

Мы должны подчеркнуть, что абсолютная монархия во Франции и в XV, и в XVI вв., и позже остается органом господства дворянства. Больше того: мы постараемся доказать в дальнейшем, что именно королевский абсолютизм предоставляет дворянству как господствующему классу новые мощные средства подчинения и эксплоатации угнетенного класса - крестьянства. Но, оставаясь органом господства дворянства, королевский абсолютизм в то же время исключает возможность прямого господства дворян. Наоборот, у королевского абсолютизма есть известные противоречия с дворянством, особенно с его верхушкой. С другой стороны, королевский абсолютизм в известных пределах пользуется и поддержкой городской буржуазии. Он держится также и пассивностью крестьянства.

Чтобы понять все эти особенности французской абсолютной монархии, мы должны припомнить некоторые принципиальные высказывания Ленина о русском самодержавии. В замечаниях на программу "Северного союза" Ленин, разбирая пункт программы гласивший: "Самодержавие представляет интересы исключительно господствующих классов", - пишет: "Это неточно или неверно. Самодержавие удовлетворяет известные интересы господствующих классов, держась отчасти и неподвижностью массы крестьянства и мелких производителей вообще, отчасти балансированием "между противоположными интересами, представляя собой, до известной степени, и самостоятельную организованную политическую силу"3 . В статье "Карикатура на большевизм" Ленин ставил следующий вопрос перед отзовистами: "С кем же будет резкое столкновение? "С правящим блоком крупной буржуазии и помещиков-крепостников". А не с самодержавием? Отзовисты, - говорит он там же, - не умеют отличать абсолютизма, лавирующего между указанными двумя классами, от прямого господства этих классов, и у них выходит абсурд, исчезает куда-то борьба с самодержавием"4 .

В работах Ленина мы можем найти и очень важное для нас указание на то, в какой исторический момент происходит переход от прямого господства дворян к их косвенному господству при самодержавии. Ленин говорит, что "монархия XVII века с боярской думой не похожа на чиновничьи-дворянскую монархию XVIII века"5 . Конечно, Ленин не хотел этим сказать, что царская монархия в XVIII в., т. е. при Петре I или Екатерине II, перестала быть органом дворянства для подчинения и угнетения крестьян, каким она была при первых Романовых. Совершенно очевидно, что у Ленина идет речь об усложняющейся социально-экономической структуре русского общества, к которой царская монархия сумела приспособиться, создав в XVIII в. сложную бюрократическую машину.


1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XV, стр. 52.

2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI. Ч. 1-я, стр. 147.

3 Ленин. Соч. Т. V, стр. 125.

4 Ленин. Соч. Т. XIV, стр. 53.

5 Ленин. Соч. Т. XV, стр. 83.

стр. 36

Предельно четкий анализ классового характера царской монархии XVIII в. дал товарищ Сталин в своей беседе с немецким писателем Людвигом, сказав: "Петр Великий сделал много для возвышения класса помещиков и развития нарождающегося купеческого класса. Петр сделал очень много для создания и укрепления национального государства помещиков и торговцев. Надо сказать также, что возвышение класса помещиков, содействие нарождавшемуся классу торговцев и укрепление национального государства этих классов происходило за счет крепостного крестьянства, с которого драли три шкуры"1 .

В последней части приведенного высказывания товарища Сталина с огромной силой подчеркнут феодальный характер монархии Петра I, проявлявшийся в эксплоатации крепостных крестьян, "с которых драли три шкуры". Товарищ Сталин подчеркивает также господство помещиков в этом государстве, но он не забывает и о развивающемся новом классе - купечестве, торговцах. Он отмечает как характерную сторону самодержавия Петра I "укрепление национального государства этих классов". Приведенные высказывания Ленина и Сталина о русской монархии и русском самодержавии должны предостеречь нас от упрощенного подхода к анализу королевского абсолютизма во Франции в эпоху Генриха IV.

Конечно, в основе нашего анализа будет лежать понимание французской королевской монархии как феодального государства или, говоря словами Маркса, как "органа дворянства для подчинения крестьян". Но мы не должны упускать из виду и диалектических противоречий, исторически сложившихся между французским дворянством, особенно его верхушкой, и королевской властью. Мы не должны забывать и об исторически сложившемся союзе короля с буржуазией, который, как указывал Энгельс, был использован королевской властью для ограбления своего союзника. Как основную задачу мы ставим перед собой анализ тех мероприятий Генриха IV, которые, укрепляя национальное государство дворян и купцов-мануфактуристов, вместе с тем доставляли дворянству как господствующему классу новые мощные средства для подчинения и эксплоатации крестьян.

I. КОРОЛЬ И ДВОРЯНСТВО

Как известно, Генрих IV добился короны в такой момент, когда самому государственному существованию Франции угрожала непосредственная опасность. Вследствие многолетней гражданской войны страна была разорена, а военная мощь ее значительно ослаблена. Не задаваясь целью вскрыть конкретное содержание так называемых "религиозных" войн во Франции, занимающих всю вторую половину XVI в., мы должны лишь подчеркнуть разнообразие социальных элементов, принимавших в них участие. Муниципальное движение, охватившее под религиозным флагом обширные области от Пикардии и Бретани до Прованса, стремилось, по существу, повторить пример итальянских городских республик. Оно представляло, конечно, серьезную угрозу для королевской власти, а вместе с тем - значительный тормоз для дела национального и государственного объединения страны. Еще большую опасность представляло движение могущественных дворянских фамилий - грандов и пэров, - стремившихся повернуть колесо истории назад, добиться своей независимости в про-


1 И. Сталин "Беседа с немецким писателем Эмилем Людвигом", стр. 3. Партиздат. 1933.

стр. 37

винциях, добиться умаления королевской власти то под знаменами католической лиги, то под флагом реформированной церкви. Эта война крупных феодалов против короля осложняется их взаимными междоусобными войнами.

Наконец, волна местных крестьянских восстаний - готье, кроканов, шатоверов - потрясает самые основы феодального господства. Экономическое разорение страны достигло ужасающих размеров. Осада, пожары, грабежи наносили значительный ущерб городскому населению. Средства и пути сообщения: дороги, речное судоходство, каналы - были приведены почти полностью в негодность. Торговля пострадала, торговые связи с заморскими странами были парализованы. По стране бродили разбойничьи шайки, предводительствуемые предприимчивыми жантильомами, которые прибегали к прямому феодальному грабежу. Богатые буржуа становились объектом нападений: их арестовывали и пытали, чтобы получить выкуп. Ремесло падало. Так, парижские красильщики, которые в середине XVI в. окрашивали ежегодно не менее 600 тыс. кусков сукна, к концу XVI в. окрашивали не больше 100 тыс. кусков. Особенно пострадала суконная промышленность. Французский исследователь Фанье указывает, что раньше французские сукна в большом количестве сбывались в Леванте и на всем Ближнем Востоке, вплоть до Индии; гражданская же война XVI в., нанесшая серьезный ущерб суконной промышленности во Франции, сократила их производство в четыре раза.

Крестьянство, которое в XVI в. в основной массе уже было лично свободно, также пострадало от гражданской войны. Прямые грабежи, возросшие налоги, всякого рода повинности и поборы до такой степени угнетали крестьян, что вынуждали их порой бросать хозяйство и уходить в леса, в разбойничьи отряды, в шайки бродяг и нищих. Поля оставались незасеянными. Впрочем, благодаря примитивной технике и плодородию почвы, сельское хозяйство смогло скорей оправиться от ран, нанесенных гражданской войной, чем городское.

В то же время внутренняя борьба в стране создавала удобную почву для иностранной интервенции. Испанский король Филипп II, папский престол, германские князья, английская королева Елизавета, швейцарские кантоны, итальянские республики и, наконец, герцог Савойский активно участвуют во внутренней борьбе во Франции, поставляя наемные войска, снабжая оружием, давая деньги то гугенотам, то Католической лиге. Интриги и происки Филиппа II представляли прямую опасность для самой национальной и государственной независимости Франции.

Параллельно с распадением экономических связей происходит ослабление и политического единства страны. Губернаторы в провинциях используют сложившуюся обстановку, чтобы забрать в сбои руки бесконтрольную власть. Они собирают в свою пользу налоги, ведут переговоры с иностранными государями и пр. В процессе гражданской войны королевская власть была, несомненно, ослаблена, аппарат управления расстроен, финансы подорваны. Подняв знамя борьбы за укрепление королевской власти, за установление абсолютизма, Генрих IV тем самым поставил задачу отстоять государственную целостность и независимость Франции, укрепить ее внутреннее единство, усилить централизацию. В этот период во Франции "абсолютная монархия выступает в качестве цивилизующего центра, в качестве основоположника национального единства"1 .


1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. X, стр. 721.

стр. 38

В разрешении этой прогрессивной задачи король мог прежде всего опереться на тот многочисленный слой скромных деревенских жантильомов, которые, страдая от экономического кризиса, переживаемого Францией, накопив долги и заложив свои земли, нуждались в сильной королевской власти, чтобы обеспечить себе нормальное, бесперебойное поступление феодальной ренты. Французская буржуазия после тяжелых уроков дворянского хозяйничанья и иностранных нашествий усердно поддерживает короля, предоставляя свой кошелек в распоряжение королевской власти, лишь бы иметь гарантии неприкосновенности национального рынка и внутреннего порядка.

Генриху IV необходимо было прежде всего разрушить Католическую лигу, т. е. организацию реакционных феодалов, тесно связанную с Филиппом II. Он достигает этой цели, ведя переговоры не с руководителями этой организации, а с отдельными ее представителями. 8 марта 1594 г. в письме к Росни, будущему герцогу Сюлли, король напоминает, в чем состояла тактика Людовика XI в отношении дворян. "Разделить частными интересами тех, которые объединялись против него под предлогом общих интересов, - это как раз то, что я собираюсь попытаться осуществить теперь, - заявляет король. - Я гораздо охотней предпочту заплатить в два раза дороже, договариваясь с каждым в отдельности, чем достигнуть того же результата путем общего соглашения с одним только вождем, который сможет таким образом сохранить организованную партию в моем государстве"1 .

Годами тянутся переговоры короля с знатнейшими представителями реакционного дворянства. В мемуарах Сюлли приведены подробные данные, за какие суммы и прочие блага покупал король благородных лигеров. Оказывается, Витри, договариваясь с королем, потребовал, чтобы ему была дана должность губернатора в Мо, чин капитана гвардии и сверх того 168890 ливров деньгами. Вильруа добился должности губернатора в Понтуазе для своего сына, для себя же - поста министра да еще. 476594 ливра. Ла Шатр получил звание маршала и губернаторство в Орлеане для себя и пост губернатора в Берри - для своего сына, а сверх того 898900 ливров деньгами. Бриссак, который прославился тем, что сдал Генриху IV Париж, оказывается, не столько его сдал, сколько продал, так как он получил от короля 1694500 ливров и титул маршала в придачу. Виллар, с которым вел переговоры Сюлли, сдал Руан за титул адмирала Франции и 3470800 ливров. Д'Эльбеф получил от короля должность правителя Пуатье и 970824 ливра деньгами. Еще большими милостями осыпал король семейство Гизов, которое получило около 4 млн. ливров, не считая того, что старшему Гизу был предоставлен в управление Прованс. По подсчетам Сюлли, общая сумма расходов короля, связанных с заключением частных сделок с дворянами, достигла 32 млн. ливров.

Весьма сложным путем проходили переговоры короля с могущественным герцогом Меркором из Лотарингского дома, главой Католической лиги. 24 августа 1595 г. в письме к государственному советнику дю Плесси Генрих IV жалуется, что "названный герцог и ему подобные не имеют никакого стремления к миру, и если они об этом заявляют, то только для того, чтобы лучше устраивать свои частные


1 Berger de Xivrey "Recueil des lettres missives de Henri IV". T. IV. P. 110. Paris.

стр. 39

дела как внутри, так и вне государства и во вред последнему"1 . В этом же письме король выражает крайнее раздражение по поводу того, что Меркор хочет вести переговоры не о себе только, но и о своих друзьях "с той целью, - указывает Генрих IV, - чтобы сохранить партию, а через нее сохранить власть, между тем как я ему неоднократно заявлял, что этого я ни в коем случае не соглашусь терпеть".

Переговоры с герцогом Меркором тянулись с 1595 г. вплоть до 1598 года. В течение всего этого времени провинция Бретань с прилегающими районами фактически оставалась отделенной от французской короны и в состоянии войны с ней. Весной 1598 г. положение меняется. Генрих IV успевает переманить на свою сторону, подкупить и соблазнить обещаниями многих из тех дворян, которые шли за герцогом Меркором и сражались в его войсках. Король рассказывает об этих перебежчиках в письме к коннетаблю от 20 марта 1598 года2 . Покинутый своими соратниками, герцог Меркор вынужден был: сдаться. Король обратился к жителям Бретани со специальным манифестом - "Циркуляром об умиротворении Бретани"3 . Ток этого манифеста, как и его содержание, прекрасно иллюстрирует подлинное отношение короля к сеньерам. Король выражает громадное удовлетворение по поводу того, что ему удалось, "не применяя ни силы, ни принуждения, склонить нашего кузена Меркора к изъявлению нам покорности, к признанию нашей власти". Король предлагает населению Бретани отслужить торжественное молебствие "по случаю умиротворения нашего вышеназванного кузена", а также устроить иллюминацию и уличное шествие.

Для Генриха IV герцог Меркор, как и другие знатные сеньеры и гранды, - действительно "кузены", братья по классу. Их борьба - лишь соперничество за первое место, семейная ссора, в которой прибегают порой и к оружию, но в которой нет непримиримых противоречий. Очень характерно, что составной частью в договор с герцогом Меркором входит брачный контракт между узаконенным сыном Генриха IV Цезарем Вандомским и Франсуазой Лотарингской, дочерью и наследницей герцога Меркора.

Современников Генриха IV поражало великодушие короля к его вчерашним врагам. В самом деле, король не преследует герцога Меркора, который был главой лиги в борьбе против Генриха IV, наоборот, он выплачивает ему единовременно 236 тыс. экю в возмещение расходов на войну, которую тот вел против самого же короля. Этого мало: герцогу Меркору устанавливается еще и пенсия в размере 17 тыс. экю. Ему оставляют военный отряд в 100 человек. Наконец, герцог Меркор и его жена приняты при дворе, и король проявляет к ним свое полное благоволение. В дневнике Пьера Этуаль мы находим следующую запись: "В воскресенье 28 марта герцог Меркор отправился в Анжер с многочисленной свитой, чтобы приветствовать его величество, который принял его с отменной лаской"4 . Однако не надо забывать, что все эти милости и любезности короля по адресу герцога Меркора стали возможны только тогда, когда герцог передал все военные силы и все крепости лиги в распоряжение королевской власти.


1 "Lettres missives". T. IV, p. 393.

2 Ibidem, p. 934.

3 Ibidem, p. 932.

4 Pierre de l'Etoile "Journal du regne de Henri IV, roi de France et de Navarre". T. II. Haye. 1716.

стр. 40

Еще большую щедрость и уступчивость проявляет Генрих IV в отношении гугенотского дворянства, посадившего его на престол. После того как, король, добравшись до короны, пошел на компромисс с Католической лигой и подписал договор с герцогом Меркором, положение гугенотов становится непрочным. Им грозит опасность лишиться всех государственных должностей в качестве еретиков, а тем самым и своей доли в государственных доходах, лишиться церковных должностей и церковных доходов. Вчерашние роялисты и соратники Генриха IV, они готовы уже взяться за оружие против него. Их не останавливает даже мысль о том, что это выступление будет ударом в спину королевским войскам, отбивающим Амьен у испанцев. В этих условиях, когда еще не упрочен мир с католической частью дворянства, когда в пределы Франции вторгаются испанские войска, Генрих IV вынужден пойти на ряд серьезнейших уступок в отношении дворян-гугенотов и гугенотских городов Южной Франции.

Выражением уступок гугенотам является знаменитый Нантский эдикт. Он гарантирует им не только свободу совести и возможность исповедывания их религии, но дает им одинаковые права с католиками на занятие государственных должностей. Мало того: король оставляет в неприкосновенности гугенотскую партию, ее собрания, синоды. Наконец, Генрих IV оставляет в руках этой политической организации военные силы и 200 крепостей. Гугенотская республика внутри французского королевства - такая уступка не могла, конечно, не умалять авторитет королевской власти, но этой ценой покупается тот внутренний мир, то успокоение, которые были прежде всего необходимы стране. Депутации от Бордо, заявившей протест против Нантского эдикта, Генрих IV ответил: "Мы получили, слава богу, столь желанный мир; он стоил нам слишком дорого, чтобы еще подвергать его опасностям. Я намерен его продолжать и буду примерно наказывать тех, кто захотел бы внести тут изменения"1 . На протест тулузской депутации король дал еще более энергичную отповедь. "Я вижу, - сказал Генрих IV, - что у вас в животе все еще сидит испанец (намек на Филиппа II, стремившегося завладеть французским престолом. - З. М. )... я ведь не слепой, я хорошо это вижу. И я хочу, чтобы те, кто придерживаются реформированной религии, жили в мире в моем королевстве и могли бы занимать государственные должности не потому, что они принадлежат к этой религии, но потому, что они были верными слугами мне и короне Франции"2 . Действительно, покровительство гугенотам со стороны Генриха IV было правильной и дальновидной политикой короля, стремившегося к расширению и упрочению социальной базы королевской власти. С гугенотским дворянством была связана наиболее промышленная буржуазия южных городов. Жестокие гонения против гугенотов, последовавшие за отменой Нантского эдикта при Людовике XIV, привели к опустошению самых цветущих областей Франции, к искоренению наиболее сложных ремесел и мануфактур. Однако покровительство гугенотской промышленной буржуазии не может изменить для нас существа королевской власти Генриха IV.

Необходимо подчеркнуть еще раз, что в основном, в классовом смысле королевская власть во Франции и в этот период оставалась дворянской властью. Феодальная эксплоатация крестьянства, выка-


1 "Lettres missives". T. V. p. 181.

2 Ibidem, p. 182.

стр. 41

чивание феодальной ренты в разнообразных формах - такова экономическая основа королевского могущества Генриха IV. Крестьянские восстания, разразившиеся в некоторых местностях Франции в этот период, представляли одинаковую угрозу и для короля и для дворян. Не задаваясь целью хотя бы в общих чертах изложить развитие крестьянского движения в царствование Генриха IV, нам хотелось бы лишь на основании писем короля проиллюстрировать, как оценивал Генрих IV опасность этого движения.

11 мая 1594 г. король пишет своему сенешалю в провинции Перигор г-ну де Бурдей: "Я получил сведения от г-на Шамбаре о большом народном восстании, которое произошло в Лимузене под предлогом непомерности обложений, которые их заставляли нести, а также эксцессов и насилий, которым они обычно подвергаются со стороны военных людей. Я ничуть не сомневаюсь, - признается король, - что им есть на что жаловаться". Сознавая в то же время, что "нет ничего опаснее для моей власти, как дать им (повстанцам. - З. М. ) возможность усилиться", Генрих IV набрасывает целую программу усмирения восставших. Г-н Шамбаре, генерал-лейтенант в Лимузене, получает предписание собрать все распущенные военные силы, чтобы разбить и обезоружить восставших, "ибо, как я слышал", - указывает король, - их число очень велико и они уже установили связь и сношения с соседними провинциями". К самому Бурдей, сенешалю провинции Перигор, король обращается с просьбой "содействовать вышеназванному г-ну Шамбаре, если он к вам обратится, военными силами для этой экзекуции"1 .

В более позднем письме, от 31 мая того же года, адресованном г-ну де ля Шез, король рассказывает о мероприятиях, предпринятых им для ликвидации крестьянского восстания в Сентонже. Из письма видно, что Генрих IV послал на место восстания королевского советника Буассиза, дав ему директиву попытаться добром склонить восставших к тому, чтобы они сложили оружие. "В случае, если они будут упорствовать в своем намерении, - пишет король, - я распоряжусь, чтобы они были подавлены силой, подвергнуты наказаниям". В заключение король указывает, что для осуществления намеченных мер ему нужна "помощь всех моих добрых слуг, особенно дворянства, которое является главной силой нашей страны и которое больше всех заинтересовано в подавлении восстания"2 .

Приведенные документы наглядно свидетельствуют о классовом единстве короля с дворянством в основном и решающем вопросе - в их отношении к эксплоатируемому крестьянству. Несколько ниже, говоря о финансовой реформе Сюлли, нам придется еще раз коснуться вопроса об отношении Генриха IV к крестьянству. Однако уже теперь можно отметить, что письма Генриха IV являются лучшим опровержением жалких попыток французских буржуазных историков изобразить Генриха IV ввиде доброго друга "жаков-бономов", хотя попытки эти повторяются до настоящего времени, в доказательство сошлемся хотя бы на работу Вессьера3 .

II. КОРОЛЬ И БУРЖУАЗИЯ

Как из среды дворянства выделялась придворная знать, так и из буржуазии выделялась самая ее богатая верхушка в лице откупщиков, сборщиков государственных налогов, ростовщиков. Среди этих


1 "Lettres missives". T. IV, pp. 155 - 156.

2 Ibidem, p. 165.

3 Pierre de Vaissierre "Henri IV". 1928.

стр. 42

представителей буржуазии было немало таких, которые своим богатством затмевали самых знатных грандов и принцев крови. Об одном из них, Э. Отмане, упоминает Пьер Этуаль в своем дневнике, рисуя при этом следующую картинку: "Двигаясь по старой улице Тампль со своей свитой на 45 лошадях, он направляется в один из своих домов в Шан, при этом все бросаются к окнам, думая, что проезжает какой-нибудь принц, - так велика помпа господ казначеев"1 . Огромным богатством обладал Себастьян Замэ, в доме которого неоднократно гостил Генрих IV. Между тем рассказывали, что он был простым башмачником у себя на родине, в Италии. Пустившись в поиски за счастьем по белому свету, он попал во Францию и здесь быстро разбогател. Уже при Генрихе III он называет себя "господином 170 тысяч экю". При Генрихе IV его карьера достигла полного расцвета. Несомненно, это был один из самых богатых людей в Париже.

Известно, что эта богатая верхушка французской буржуазии в лице откупщиков, сборщиков государственных налогов, ростовщиков, наживавшихся около королевской казны, давно "одворянилась"; на нее Генрих IV мог опереться сразу, как только стал королем. Торговая и ремесленная буржуазия, утомленная многолетней гражданской войной, тоже охотно пошла на возобновление союза с королем, который обещал мир, внутреннее успокоение и защиту от внешних врагов. Очень поучительна в этом отношении история сдачи Парижа королю в марте 1594 года. Как известно, Генрих занял столицу Франции, имея войска всего 4 тыс. человек, в то время как испанский гарнизон в Париже, состоявший на службе у лигеров, насчитывал значительно больше солдат в своих рядах. Внутреннее восстание в городе, организованное и очень планомерно проведенное парижскими буржуа во главе с прево, эшевенами и членами парламента, сковав силы испанского гарнизона, открыло ворота регулярным войскам Генриха.

Буржуазия еще раз попыталась в этом союзе с королем отстоять или вернуть свои старые феодальные вольности, права и привилегии. Дипломатическое искусство Генриха IV состояло в том, что он охотно соглашался на эти уступки. В первый же день своего утверждения в столице Генрих IV обратился с особым манифестом к "буржуа и жителям Парижа", в котором обещал "охранять буржуа названного города и их имущество, привилегии, состояния, звания, должности, доходы"2 .

В письме к мэрам, эшевенам, советникам и обитателям города Труа 1 апреля 1594 г. король соблазняет их примером Парижа, который-де, признав королевскую власть, сейчас же почувствовал "столь желанное облегчение..." "То же самое произошло в наших городах Мо, Лионе, Орлеане, Бурже, Понтуазе и два дня назад в Руане", - уверяет король. "И вы не можете дальше уклоняться от выполнения этого долга: господь вам это заповедал, природа вас к этому обязывает, и к этому же принуждают вас испанцы, которые стоят у ваших ворот". В заключение король пускает в ход самый веский аргумент: "Мы предоставим вам полную свободу пользоваться всеми вашими средствами и возможностями, а также теми прекрасными и обширными привилегиями, правами и иммунитетами, которые ваши отцы приобрели у наших предшественников своей прославленной лойяльностью и верностью"3 . Повидимому, обращение Генриха IV


1 Pierre de I'Etoile "Journal". T. II, p. 93.

2 Pierre de I'Etoile "Journal". T. I, p. 488.

3 "Lettres missives". T. IV, pp. 133 - 134.

стр. 43

к "возлюбленным" жителям города Труа возымело действие: город признал над собой королевскую власть, как еще раньше сделали это Париж и многие другие города.

Эта политическая уступка принесла королю совершенно реальную выгоду ввиде тех обложений, которым подверглись города и которые дали возможность Генриху IV вести победоносные войны. В переписке короля с городами постоянно повторяется требование денег. Так, 17 марта 1598 г. король опять пишет "нашим возлюбленным мэру и эшевенам г. Труа". На этот раз дело идет о сборе обложения с жителей Труа в связи с войной, которую король ведет в Пикардии. Сбор денег в городе Труа, как видно, затянулся, и разгневанный король ставит вопрос ребром: "Если вы не выполните немедленно того, что обещали, мы принуждены будем решиться извлекать эти средства мерами, более жестокими, чем те, которыми мы до сих пор пользовались"1 .

Совершенно очевидно, что при таких обстоятельствах король был заинтересован в том, чтобы иметь своих людей во главе городских муниципалитетов. Действительно, он бесцеремонно вмешивается в городские выборы, отводит неугодных ему кандидатов, проводит своих людей. Шаг за шагом он достигает того, что старые городские вольности оказываются фактически ликвидированными.

1 июня 1600 г, было составлено еще одно поучительное послание короля к "дорогим и возлюбленным" жителям города Труа. Генрих IV заявляет, что им давно уже замечен большой беспорядок в муниципальных делах города Труа. По мнению короля, беспорядок проистекает из того обстоятельства, что мэр города, как и другие руководители общественными делами, "пренебрегают благом народа, а заняты только своими частными интересами". Подвергнув столь справедливой критике положение муниципальных дел в городе Труа, король тут же отдает распоряжение: "Ввиду чего мы решили на будущее положить этому конец и сохраняем за собой, как и в большинстве других славных городов нашего королевства, право на утверждение тех, кто будут выбраны в качестве кандидатов на названные должности"2 .

Нельзя сомневаться в том, что это послание свидетельствует о решительном шаге Генриха IV к ликвидации муниципальных вольностей городов. Эта мера была последовательной и необходимой в ходе создания крепкого, централизованного правительственного аппарата, призванного служить прогрессивной задаче политической и национальной консолидации Франции. Но какими наивными представляются в свете этих фактов попытки французских буржуазных историков изобразить Генриха IV как защитника и охранителя так называемых "представительных демократических учреждений третьего сословия"!

Приведем еще один поучительный пример нарушения королем пожалованной городу привилегии. Амьен был в числе самых первых городов, признавших Генриха IV королем. Как и многие другие, амьенцы выговорили себе привилегию самим охранять свой город, не допуская в свои стены королевского гарнизона. Это привело к тому, что весной 1597 г. испанцы, прибегнув к военной хитрости, без единого выстрела овладели Амьеном. Городская охрана не сумела оказать им ни малейшего сопротивления, хотя в городе под ружьем было 10 тыс. человек. 12 марта печальная новость, свидетельствует Пьер


1 "Lettres missives". T. VIII, pp. 700 - 701.

2 Ibidem, p. 767.

стр. 44

Этуаль, достигла Парижа и как громом поразила двор, который как раз был занят подготовкой к блестящему празднику. В двух письмах, помеченных 12 марта, Генрих IV под свежим впечатлением потери Амьена дает следующую оценку этого события: "Это несчастье произошло благодаря неосторожности жителей, которых невозможно было заставить лучше заботиться об охране, хотя мы неоднократно предупреждали и предостерегали их от несчастья, которое теперь произошло. Еще больше они виноваты в той предвзятости, из-за которой никогда не хотели согласиться, несмотря на наши приказания и просьбы, принять гарнизон, хотя бы из двух рот швейцарцев, для несения охраны их ворот; такими они себя чувствовали сильными и могущественными, и так они были всегда ревнивы в отношении своих привилегий, которые давали им освобождение от гарнизона"1 .

Поучительная история с захватом Амьена испанцами послужила уроком, конечно, не только для амьенской буржуазии, но и для других городов. Право короля ставить свои гарнизоны в тот или иной город было подкреплено, так сказать, самой жизнью.

Будучи слишком слаба еще в этот период, чтобы прямо противопоставить себя дворянству, французская буржуазия вынуждена была "поручить" защиту своих интересов королю. Не надо забывать при этом, что Маркс и Энгельс издевались над положением Штирнера о том, что "абсолютный король и вообще кто угодно мог бы защищать буржуазию так же успешно, как она сама защищает себя..." "Пусть святой Макс назовет нам страну, - читаем мы в "Немецкой идеологии", - где при развитой торговле и промышленности, при сильной конкуренции, буржуа поручают защиту самих себя "абсолютному королю"2 .

Если французская буржуазия в эпоху Генриха IV ищет защиты своих интересов у королевской власти, то именно потому, что она была еще ее достаточно сильна. Конечно, Генрих IV не стеснялся обирать города, когда ему нужны были деньги на войну. Но он вышел, победителем из этих войн. Он добился внутреннего и внешнего умиротворения Франции, обеспечив таким образом первейшее условие для экономического подъема страны. Вслед за первым министром короля, герцогом Сюлли, мы можем перечислить целый ряд экономических мероприятий Генриха IV, которые целиком были в интересах ремесленной и торговой буржуазии. Декреты о торговле, содействие внедрению новых отраслей производства, заботы об улучшении путей сообщения, о ремонте дорог, о судоходстве по рекам, о прорытии каналов - все эти крупные начинания стали по плечу королевской власти после того, как она окрепла сама и крепко связала все части страны своим финансовым, военным и бюрократическим аппаратом.

В области экономической политики, так же как и в борьбе с внутренними и внешними врагами, Генрих IV не остается пассивной фигурой. Он играет выдающуюся роль в той созидательной работе, которая за несколько лет резко изменила лицо страны, превратила ее из разоренной и деморализованной в богатеющую и процветающую. Значительная роль принадлежит королю, например, в таком важнейшем начинании этого периода, как насаждение в крупных размерах шелководства во Франции, которое с тех пор становится одной из важнейших отраслей французской промышленности. Дальновидность, предприимчивость и практический смысл, проявленные королем в этом


2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. IV, стр. 179.

1 Sully "Memoires". T. IV, p. 371.

стр. 45

деле, подчеркивает Сюлли, который признается, что сам он был решительным противником этого начинания, Сюлли поддерживал предрассудок, что климат Франции недостаточно мягок для культуры тутовых деревьев. Кроме того он считал, что работа в шелковом производстве, чересчур легкая, по его мнению, годная скорей для детей чем для мужчин, испортит ту часть сельского населения, которая будет в ней занята, а распространение шелковых нарядов, мебели и украшений среди городского населения развратит нравы и в городе. Письма Генриха IV свидетельствуют о тех усилиях, которые предпринимал король для поддержки и развития шелководства. Уже в 1596 г. он велел посадить в аллеях Тюильрийского сада трехлетние тутовые саженцы, которые прекрасно принялись. В 1599 г. король вызывает из Лангедока ко двору Оливье де Серр, который славился своими познаниями и опытом в шелководстве. После беседы с этим знаменитым шелководом Генрих IV велел ему написать книгу о шелковичных червях и шелководстве "таким простым языком, чтобы она была понятна даже крестьянину". В 1600 и 1601 гг. Генрих заботится о расширении посадок тутовых деревьев как в Тюильрийском саду, так и в других королевских имениях. А в 1602 г. итальянец Бальбари наблюдал уже за первым сбором шелковых коконов в Париже. В 1603 г. де Серр писал в своей книге "Театр земледелия": "Вот начинается внедрение шелководства в сердце Франции, где пример его величества вместе с его приказаниями привел к великим результатам на благо его народа"1 .

Заботы короля распространялись и на новые отрасли производства, неизвестные раньше во Франции. Точно так же, как и в шелководстве, Генрих IV проявлял и здесь инициативу: выписывал мастеров из-за границы, устраивал мастерские в Лувре и т. п. При этом- что также важно отметить - король зачастую бесцеремонно вторгался в область феодальных прав и привилегий цехов, ломал давно установленные монополии и ограничения, мешавшие внедрению новых отраслей производства.

III. УКРЕПЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВА

Идея абсолютной власти. Буржуазные историки, отрицающие стремление Генриха IV к абсолютизму, в первую голову ссылаются на тот факт, что в 1596 г. Генрих IV созвал в Руане собрание нотаблей, т. е. высших должностных лиц, и представителей трех сословий, перед которыми выступил с весьма примирительной речью. Пуарсон в своем объемистом труде о царствовании Генриха IV утверждает, что у Генриха IV до конца жизни было намерение созвать Генеральные штаты. Мы должны подчеркнуть то обстоятельство, что Генеральные штаты ни разу не были созваны в царствование Генриха IV. Что касается его речи перед нотаблями, то, поскольку эта речь нигде еще не была использована в русской исторической литературе, мы позволим себе привести ее почти целиком. "Если бы я стремился приобрести славу оратора, - сказал король, - я выучил бы какую-нибудь длинную и красивую речь и произнес бы ее перед вами с полной серьезностью; но, господа, мое стремление толкает меня к двум более слав-


1 Poirson "Henri IV". T. II, p. 63.

стр. 46

ным титулам, которые заключаются в том, чтобы меня называли освободителем и восстановителем этого государства. Чтобы этого достигнуть, я вас и собрал. Вы знаете по своему опыту, как я знаю по своему, что когда господь призвал меня к этой короне, я застал Францию не только разоренной, но почти потерянной для французов. Божественным милосердием, молитвами и советами тех моих слуг, которые не служат в армии, шпагой моего храброго и великодушного дворянства "(от которого я совершенно не отделяю принцев, потому что это лишь самый высокий дворянский титул), моими трудами и заботами я ее спас от гибели. Спасем ее теперь от разорения! Присоединитесь, мои дорогие подданные, к этому второму славному делу так же, как вы участвовали в первом. Я не созвал вас, как это делали мои предшественники, чтобы заставить одобрить мою волю: я созвал вас для того, чтобы получить ваши советы, чтобы воспринять их, чтобы им следовать, короче, чтобы наложить на себя вашу опеку. Стремление это как будто не подходит к королю с седой бородой и к тому же победителю, но пламенная любовь к моим подданным и то сильнейшее желание, которое у меня есть, присоединить эти два высоких звания к титулу короля, делают для меня все легким и почетным"1 .

Речь короля характерна и может интересовать нас во многих отношениях. Король обращается к представителям трех сословий. Как известно, присутствовало в Руане 19 представителей от дворянства, 9 - от духовенства и 52 - от третьего сословия (почти все члены парламентов или счетных палат). Замечательны слова короля, обращенные к дворянству. Король не хочет отделять принцев от всего дворянского класса, он фактически не отделяет от него и себя. Классовое единение королевской власти с дворянством выступает здесь очень ярко. Но королю нужны деньги, а денег, конечно, у дворян нет; за деньгами король должен обратиться к буржуазии, к ее богатой верхушке. Король обещает, что будет "следовать советам" нотаблей, что подчинится даже их опеке. Здесь, конечно, явный намек на ограничение королевской власти, но какую цену можно придавать этому обещанию, видно из последующего.

Пьер Этуаль, который в своем дневнике описывает выступление короля перед собранием нотаблей в Руане, приводит такую подробность. После выступления перед нотаблями король спросил свою фаворитку, маркизу Бофор, понравилась ли ей его речь. Та ответила, что она в своей жизни не слышала ничего более прекрасного, но что она была удивлена словами короля насчет его подчинения опеке. "Чорт возьми, - воскликнул Генрих IV, - это правда, но ведь я на нее соглашаюсь, имея шпагу на боку!"2 .

Собрание нотаблей в Руане создало, как известно, "Совет разума" ("Conseil de raison"). В мемуарах Сюлли приведена история как возникновения этого "Совета", так и его бесславного конца. Намерение нотаблей заключалось в том, чтобы действительно осуществить над королем известную опеку, а для этого им казалось необходимым передать в распоряжение "Совета разума" до 50% государственных доходов с тем, чтобы и в распоряжении короля осталось не больше 50% государственных доходов. Король получал бы примерно 15 млн. ливров на содержание посольств заграницей, на военные расходы, на содержание двора. Все же расходы, связанные с государственными долгами, выплатой пенсий, займов и т. д., брал на себя "Совет разума". Однако "Совет разума" просуществовал всего несколько месяцев.


1 "Lettres missives". T. IV, pp. 657 - 658.

2 Pierre de l'Etoile "Journal". T. II, p. 323.

стр. 47

Рассказ об этой затее в "Мемуарах" Сюлли сопровождается следующим небезынтересным рассуждением: "Они (нотабли. - З. М. ) позабавились тем, что извлекли из пыли старые установления и собрались увеличить их свиток и без того бесплодный; но явная невозможность осуществления расстроила этот проект. Дело в том, что большая часть этих древних конституций имеет в виду такое правительство, где королевская власть, украшенная пустым титулом, является по существу не чем иным, как крепостной повинностью; поэтому эти конституции не могут подойти к такому периоду, когда общественный интерес в целях общественной безопасности уже создал и сосредоточил в одном лице всю власть, разлитую раньше над бесконечным числом голов"1 . Эти рассуждения одного из самых выдающихся политических деятелей того времени показывают, что "Совет разума" рассматривался передовыми элементами французского общества как реакционная попытка воскресить отжившие феодальные порядки, когда государственная власть не была еще централизована, не была сконцентрирована в лице короля.

Можно утверждать, что Сюлли был убежденным сторонником абсолютизма. Той же идеей проникнут был и сам король. В своих письмах он говорит о том, что королевский трон был потрясен за время гражданской войны и что его, Генриха, задача заключается в том, чтобы вернуть короне Франции прежний блеск и могущество. В марте 1597 г. в письме к де Ренн Генрих говорит: "Действительно, моя власть не так еще обеспечена в государстве, как я хотел бы"2 . В том же письме, снова возвращаясь к вопросу о королевской власти, король отмечает: "Моя шпага и моя вера благодаря милосердию и помощи божьей возложили на мою голову корону, которую враги мои своим предательством и изменами сильно поколебали; нужно, чтобы и та к другая были сохранены и закреплены"3 .

В письмах к самым близким и преданным своим помощникам Генрих частенько напоминает о том, что они являются его верными "слугами", обещает не забыть их "преданности короне" и пр. Характерно в этом отношении письмо короля к дю Плесси, написанное под влиянием распространившихся и дошедших до Генриха слухов, будто он, король, намерен заключить мир с испанцами. "Хотя ни перед кем в мире, тем менее перед своими подданными, я не обязан отчитываться в своих действиях, - пишет король, - но вам, как моему давнишнему слуге, перед которым я никогда не скрывал тайников своего сердца, я все же скажу, что я об этом совершенно не думаю и этого не сделаю..."4 . Идея полной бесконтрольности, абсолютного характера королевской власти выражена здесь Генрихом очень ярко. И таких высказываний можно найти в его корреспонденции немало.

Через какие же правительственные органы Генрих IV осуществлял свою абсолютную власть? Прежде всего это был "Королевский совет". "Королевский совет" существовал и раньше, но характер его был несколько иной. При Генрихе III в состав "Королевского совета" автоматически входили все принцы королевской крови, высшие представители церкви, верхушка дворянства. Генрих IV ограничил состав "Королевского совета" двенадцатью лицами. Это был как бы деловой кабинет, подобранный лично королем из людей, или хорошо ему


1 Sully "Memoires". T. II, p. 308.

2 "Lettres missives". T. VIII, p. 633.

3 Ibidem, p. 635.

4 "Lettres missives". T. IV, p. 692.

стр. 48

известных или прославившихся своими государственными способностями и познаниями. Таковы были: Белльевр; Силлери, Сюлли, Жаннен, де Вик и другие. Были еще так называемые королевские советники, которые не состояли, однако, членами "Королевского совета", а выполняли лишь поручения короля. При короле состояли государственные секретари, которые не просто вели деловую переписку Генриха IV, но являлись как бы его министрами. Так, Вильруа вел всю дипломатическую переписку Генриха IV, поддерживая сношения с французскими дипломатическими представителями заграницей, вел мирные переговоры с испанцами и пр. Таким образом, он выступал как бы в роли министра иностранных дел.

Централизация государственного аппарата. Как уже было указано выше, в период религиозных войн правительственный аппарат пришел в полное расстройство. Временно усилились опять центробежные стремления. Высшие королевские чиновники на местах: губернаторы, сенешали, градоначальники, - пользуясь войной, стремились обособиться, приобрести независимость от центральной власти. Сюлли рассказывает в своих "Мемуарах", что весной 1596 г., когда испанцами был взят Кале и королю приходилось напрягать все силы, чтобы удержать Булонь, Монтрей, Аббвиль, герцог Монпансье обратился к Генриху от имени группы сеньеров с предложением "в качестве единственного способа дать отпор врагам предоставить губернаторам провинций их губернаторства в собственность на правах наследования"1 . Эта попытка не имела успеха, но в других случаях провинциальным правителям действительно удавалось эмансипироваться от центральной власти. Они набирали самостоятельно войска, собирали налоги, входили в переговоры с иностранными государствами. Такие провинциальные властители угнетали и разоряли местное население - крестьян и горожан - особенно жестоко. В результате получалось сильнейшее обострение классовой борьбы на местах. При этом отдельные группы, партии и учреждения обращались с жалобами к королю. Тогда король посылал своего человека, королевского советника, представителя центральной власти, чтобы разобраться в спорах и навести порядок. Жестокая междоусобная борьба происходила, например, в Провансе, где было несколько соперничавших дворянских группировок. Во главе одной из них стоял Эпернон, который добился от короля назначения его на пост губернатора Прованса. Здесь Эпернон создал свое собственное войско из гасконских мелких дворян. Но и другие дворянские группировки Прованса держали свои войска, имели свои крепости, свои города и т. д. В результате жестокого соперничества и взаимного ослабления усиливается движение в пользу признания власти Генриха IV. В конце 1593 г. некоторые сеньеры и целый ряд городов в Провансе восстали против Эпернона и обратились к королю.

Еще более характерный факт приводится в письме Генриха IV к коннетаблю от 9 февраля 1597 года. Король получает сведения, что сенешаль Руэрга убит жителями города. На место убитого сенешаля Генрих IV спешит назначить в Руэрг Роклора, как видно из письма, по следующим соображениям: "Ввиду того, что я питаю к нему доверие и хочу назначить на эту должность человека, который зависел бы всецело от меня и не был бы замешан в провинциальные распри и ссоры"2 .


1 Sully "Memoires". T. II, p. 216.

2 "Lottres missives". T. IV, p. 690.

стр. 49

Приведенные факты говорят о том, что Генриху IV пришлось провести основательную чистку верхушки провинциального управления, чтобы обеспечить централизацию всего правительственного аппарата.

Права парламента. Парламентам принадлежали, как известно, высшие судебные функции во Франции. Парламенты должны были также скреплять королевские указы - эдикты. В этом случае они обладали старинным правом ремонстраций.

Сущность парламентских функций и прав парламента вскрыта была Марксом и Энгельсом в "Немецкой идеологии": "Регистрирование законов французскими парламентами возникло одновременно с буржуазией и с тем обстоятельством, что приобретавшие при этом абсолютную власть короли оказались вынужденными ссылаться перед феодальным дворянством и чужими государствами на чужую волю, от которой, мол, зависит их собственная, и в то же время дать какую-нибудь гарантию буржуа"1 .

Было совершенно естественно, что Генрих IV, заняв престол после ожесточенной борьбы против реакционных грандов, стремившихся к сепаратизму и получавших деньги от Филиппа II, обратился как бы за подтверждением своих королевских прав к парламенту. 30 марта 1594 г. парижский парламент опубликовал постановление, в котором он аннулировал все законы, ордонансы, эдикты и пр., изданные с 1588 г., "наносящие ущерб власти наших королей". Этим же постановлением был отрешен от власти герцог Майенн, а все принцы, прелаты, лигеры, жантильомы, города и общины приглашались "оказывать королю службу, послушание и верность" под страхом, что в противном случае принцы, сеньеры и жантильомы будут лишены дворянства, их имущество конфисковано, а непокорные замки и города разрушены2 .

Корреспонденция Генриха IV дает обильный материал о столкновениях короля с парламентами. В этих столкновениях парламенты чаще всего играют пассивную роль: они оттягивают, мешают проведению в жизнь решений короля и "Королевского совета". Наоборот, король всегда нападает на парламент, грозит, обличает его и, в конце концов, добивается того, что ему нужно. Самое большое число конфликтов можно констатировать по поводу эдиктов, направленных к увеличению государственных доходов. В первые годы своего царствования Генрих IV постоянно нуждался в деньгах на ведение войн. Государственная казна была пуста, крестьянство истощено до последней крайности, и королю приходилось брать деньги там, где они были, т. е. у буржуазии. Против подобных мер немедленно протестовал парламент.

В октябре 1595 г. Генрих вернулся с фронта и выступил перед парижским парламентом с энергичной речью, стремясь заставить его провести новый эдикт, который дал бы королю деньги. "Сделайте это для меня, - убеждал король, - делая для меня, вы сделаете это и для самих себя. Я уеду во вторник. Я чувствую себя хорошо; я ехал сюда шагом, а возвращаться буду вскачь. Мне ничего не нужно кроме денег. Я потерял своих лучших лошадей; мне нужно купить других для поездки. Ведь это не для того, чтобы устраивать маскарады и балеты, а для того, чтобы прогнать врагов с нашей территории; имея силы, я заставлю их удалиться побитыми. У меня шесть тысяч фран-


1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. IV, стр. 318.

2 Pierre de l'Etoile "Journal". T. I, p. 500.

стр. 50

цузов; Санси ведет мне три тысячи ландскнехтов; германские государства мне посылают солдат, и кроме того я получу некоторую помощь из Англии. Все пойдет хорошо, если у меня будут деньги. Помогите мне, и вы убедитесь, что вы не можете иметь лучшего короля, который любил бы вас больше и который чаще рисковал бы своей жизнью"1 . Зависимость короля от парламента чувствуется в этой речи Генриха IV совершенно отчетливо. Однако постепенно тон обращений короля к парламентам меняется.

С тех пор как войны были закончены, и король получил известную финансовую независимость благодаря реформе Сюлли, его отношение к парламенту стало совсем высокомерным. Сохранилась знаменитая речь Генриха IV, произнесенная им в феврале 1599 г. по случаю ремонстрации парижского парламента, отказавшегося утвердить Нантский эдикт. Агрессивный тон этой речи особенно бросается в глаза, если сравнить ее с более ранними.

"Вы обязаны мне повиноваться из одного только соображения о моем звании и об обязанностях в отношении меня моих подданных, особенно моего парламента, - утверждает Генрих IV. - Но кроме того я вернул одним дома, из которых они были изгнаны, другим - веру, которую они уже не могли исповедывать. Если вы были обязаны покорностью моим предшественникам, то тем более вы обязаны преданностью мне, потому что я восстановил государство. Господь избрал меня, чтобы поставить на королевство, которое является моим и по праву наследования и по праву приобретения. Члены моего парламента не заседали бы в своих креслах, если бы не я". После этой общей декларации, в которой нашла отражение вся концепция Генриха IV относительно королевской власти, парижскому парламенту пришлось выслушать упреки в крамоле и угрозы немедленной расправы с теми, кто восстанавливает парламент против королевской воли, т. е. против утверждения Нантского эдикта. "Ведь этим путем пришли к баррикадам и к убийству покойного короля, - продолжал Генрих. - Я предохраню себя и от того и от другого: вырву корень всякой крамолы и всякой мятежной агитации; усмирю всех, кто ее возбудит. Я перепрыгнул через стены города (намек на взятие им Парижа. - З. М. ), я сумею также перепрыгнуть через баррикады". Эти слова красноречиво говорят о том, как намерен был король считаться с волей парламента. Как бы для того, чтобы не осталось на этот счет ни малейших сомнений, Генрих добавил в заключение еще следующее: "В 1595 г., когда я вам послал декларацию об утверждении эдикта 67 года, я обещал, что не посягну ни на одно из установлений моего парламента; но с тех пор время изменилось"2 .

Нельзя придавать преувеличенного значения этим стычкам короля с парламентами. Конечно, порой парламентские ремонстрации раздражали Генриха IV, и он говорил парламентским деятелям довольно неприятные вещи, но в борьбе короля против реакционных дворян парламенты не только не мешали, а, наоборот, помогали королю. Сошлемся хотя бы на процессы против знатных грандов - изменников королю (Бирон, Антраги, граф Овернский), - которые проводились парижским парламентом в точном соответствии с планами Генриха. Как высшее судебное учреждение, парламенты составляли важное звено в бюрократическом аппарате королевской власти.

Приведем один документ, который как нельзя лучше раскрывает значение парламента как охранителя основ королевской власти. Это -


1 "Lettres missives". T. IV, p. 416.

2 "Lettres missives". T. V, pp. 90 - 93.

стр. 51

письмо короля гренобльскому парламенту от 4 ноября 1596 года. Королю стало известно, что в некоторых местностях провинции Дофинэ жантильомы беззаконно производят набор солдат как пехотинцев, так и всадников. "Поскольку это может внести беспорядок в наши дела и в службу, - указывает Генрих IV, - а также отвлечь наших подданных от выполнения своего долга, то, желая начать преследование против подобного предприятия и такого непослушания со всей строгостью и суровостью, каких этот факт заслуживает, мы вам приказываем и категорически требуем..."1 . Дальше перечисляется целый ряд мер, направленных к тому, чтобы виновники Ане остались безнаказанными, но чтобы они послужили примером для всех". Этот документ прекрасно иллюстрирует то положение, что королевская власть не только подчинила себе парламент, но и заставила его служить своим целям.

Королевская бюрократия. Очень важно подчеркнуть, что даже среди высшего чиновничества, среди королевских советников, дипломатических представителей в этот период встречалось немало людей недворянского происхождения, выходцев из буржуазии. Известно, например, что д'Осса, получивший в 1598 г. от Генриха IV звание кардинала в награду за блестяще выполненную дипломатическую миссию перед папой, происходил из маленькой деревушки графства Арманьяк от очень бедных родителей. Оставшись девяти лет сиротой, он был взят в качестве слуги к одному молодому дворянину. Вместе со своим господином д'Осса изучил философию, риторику и право. На дипломатическую службу он попал за свои исключительные способности; он был взят в качестве секретаря посланником, отправлявшимся в Рим.

На средних и низших ступенях бюрократической лестницы представители буржуазии встречались уже не единицами, а составляли основной костяк. Фискальный аппарат, суды, парламенты, муниципалитеты - вся эта сложная система управления исторически заполнялась не дворянами, а выходцами из буржуазии. Присяжный историк французской буржуазии Гизо с гордостью констатирует: "Эти судьи, эти бальи, эти прево, эти сенешалы - все эти чиновники короля или крупных сюзеренов, все эти агенты центральной власти в гражданском управлении вскоре сделались многочисленным и могущественным классом. Между тем большинство в нем составляли буржуа"2 . Политическое значение этого слоя буржуазии Гизо расценивает чрезвычайно высоко: "В тот момент, когда французская буржуазия в лице коммун теряла часть своих свобод, в этот момент руками парламентов, прево, судей и администраторов всякого рода она захватывает значительную долю политической власти"3 .

Исторический подход к анализу роли бюрократии в современном буржуазном обществе позволил Ленину сделать следующее, очень важное для нас обобщение: "Непосредственная и теснейшая связь этого органа (бюрократии. - З. М. ) с господствующим в современном обществе классом буржуазии явствует и из истории (бюрократия была первым политическим орудием буржуазии против феодалов, вообще против представителей "старо-дворянского уклада", первым выступлением на арену политического господства не породистых землевладельцев, а разночинцев, "мещанства")"4 .


1 Lettres missives". T. VIII, p. 520.

2 Guisot "Histoire de la civilisation en France", p. 90.

3 Ibidem.

4 Ленин. Соч. Т. I, стр. 291.

стр. 52

Как уже было указано, процесс комплектования бюрократического аппарата происходил во Франции параллельно с возвышением королевской власти. Укрепление союза короля с городской буржуазией, между прочим, в том и выражалось, что в руках короля становилось все больше доходных должностей, которые он отдавал или чаще продавал богатым людям. В XVI в., когда деньги стали играть особенно большую роль, а цена их упала в связи с наплывом золота из Америки, усилилась тяга к покупке доходных должностей со стороны буржуазии. Дворянство вытесняется с целого ряда должностей, которые считались раньше привилегированными и были как бы закреплены за благородным сословием. В качестве иллюстрации к этому положению мы можем привести следующее письмо короля, написанное им в конце 1599 г. и адресованное депутатам трех сословий в Бретани. "Мы получили, - пишет Генрих IV, - многочисленные жалобы со стороны дворянства нашего края и графства Бретань по поводу того, что в нарушение древних статутов и сословных установлений этого края были приняты на службу и приступили к исполнению обязанностей прокуроров в этой провинции лица недворянского звания"1 .

Закрепление бюрократического аппарата в руках буржуазии происходит в результате издания Генрихом IV знаменитого эдикта, известного в истории под названием "Полетт". Смысл этого закона сводился к тому, что раз купленные государственные должности оставались в наследственном обладании той или иной семьи при условии ежегодной уплаты королю 1/60 части официальной стоимости должности. Антинародный, эксплоататорский характер бюрократической машины, основанной на продаже должностей, конечно, совершенно очевиден. Прежде всего нужно сказать, что король произвольно увеличивал число должностей, прибегая к продаже новых должностей каждый раз, как только ему были нужны деньги.

Одновременно с увеличением числа должностей их продажная цена также увеличивается. Так, должность советника в парламенте оценивалась в 1559 г. в 12 тыс. ливров, а при Людовике XII ее продавали уже за 70 тыс. ливров. Стоимость должности заведующего бюро жалоб возросла за это же время с 16 до 100 тыс. ливров. Несмотря на эти высокие цены буржуа считали очень выгодным помещать свои накопления в наследственные должности, "которые давали почет, уважение и прибыль"2 .

Эта многочисленная армия королевских чиновников как паук высасывала соки из народа.

Финансовая реформа Сюлли. Наиболее ненавистными в глазах народа были финансовые чиновники короля: сборщики прямых и косвенных налогов, казначеи, таможенные чиновники и т. д. Их жадность, корыстолюбие, коррупция поражали современников. Пьер Этуаль в своей хронике с явным осуждением сообщает ряд случаев наглого обогащения финансовых чиновников. Так, записывая в своем дневнике о смерти некоего Ронье, бывшего обыкновенным казначеем военного ведомства, он добавляет: "Его называли "великолепным", потому что он жил по-княжески и так же поставил весь свой дом; он так был предан пороку и роскоши, что, как говорят, завел даже свой сераль из куртизанок, совсем наподобие султана"3 .


1 "Letters missives". T. VIII, p. 751.

2 Ernest Lavisse "Histoire de la France". T. VI, p. 62.

3 Pierre de l'Eloile "Journal". T. III, p. 128.

стр. 53

Сообщая о смерти суперинтенданта финансов сеньера д'О, Пьер Этуаль отмечает: "Выдумками и мотовством этот сеньер превосходил королей и принцев; дело доходило до того, что ему на ужин подавали блюда из мускуса и амбры, стоимостью до 25 экю". Хроникер рассказывает также, какие чувства вызвала смерть этого чиновника в населении. Оказывается, что как только суперинтендант умер, перед его домом собралась толпа, и раздались крики: "Умер отец бедняков, добрый человек и хороший католик!"1 . Изображая эту сцену, Пьер Этуаль не забывает пояснить, что плакальщики были привлечены и подкуплены за деньги; наоборот, приходящие с полей сообщают, что бедный народ радуется и говорит: "Слава тебе господи, умер этот злодей д'О, мы не будем больше платить талью"2 .

Чтобы представить себе конкретно, какой тяжестью давил финансовый аппарат короля на население, познакомимся хотя бы в общих чертах с системой налогового обложения при Генрихе IV. От своих предшественников Генрих IV унаследовал два основных вида налогов: прямой налог - талью - и косвенные налоги, из которых самой дурной славой пользовался соляной налог - габель. По идее, прямому налогу подлежали все слои населения Франции, за исключением привилегированных сословий: дворянства и духовенства. Однако в действительности талья давно уже стала налогом на крестьян. Городское население и в первую очередь разбогатевшая буржуазия сумели освободиться от тягот этого налога. В одном из королевских эдиктов 1598 г. перечислены те разнообразные способы, при помощи которых зажиточные разночинцы добивались освобождения от тальи: "Одни при помощи небольшой суммы денег купили дворянскую привилегию. Другие, носившие шпагу во время беспорядков, узурпировали ее и сохраняют при помощи насилия. Иные пользуются поддержкой каких-нибудь жантильомов, на службе у которых они теперь находятся, не в том смысле, что они следуют за ними на войну, но в том смысле, что они арендуют их имения и таким способом освобождают себя от платежа налога. Третьи приобрели за небольшую сумму привилегию освобождения, добившись каких-нибудь должностей в суде или финансовом ведомстве"3 .

Нужно сказать," что не только отдельные лица, но целые города и корпорации откупались или каким-нибудь другим способом ухитрялись освободиться от тальи. Таким образом в городах плательщиков тальи становилось все меньше, общая же сумма налога оставалась прежней и, следовательно, все в большей части падала на крестьянство. Мы уже упоминали, что в течение всего XVI в. по Франции волной прокатываются крестьянские восстания. В тех скудных сведениях, которые имеются об этих восстаниях во французской литературе и которые частично использованы в статье А. Букштейн4 , довольно большое место отводится тяготевшему над французским крестьянством налоговому гнету как одной из причин этих восстаний. В дневнике Пьера Этуаля мы находим следующую характерную запись, помеченную 30 июня 1594 г.: "В этом месяце образовалась лига кроканов, которая была рассеяна почти в тот же момент, как возникла, подобно старым жакериям Бовэзи и прочим, без головы и без вождя. Они были возмущены главным образом против правителей и казначеев; вот почему король сказал, клянясь по обыкновению животом святого


1 Pierre de l'Etoile "Journal". T. III, p. 328.

2 Ibidem.

3 Poirson "Histoire du regne de Henri IV". Приложение.

4 "Борьба классов" N 6 за 1936 год.

стр. 54

Гри и издеваясь, что если бы он не был тем, что он есть, и если бы у него было немножко больше свободного времени, то он охотно сделался бы кроканом"1 .

Выше мы приводили выдержки из писем Генриха, в которых изложены распоряжения короля правителям в Перигоре, Сентонже, Керси подавить восстание кроканов всеми мерами и как можно скорее. Эти письма относятся как раз к июню 1594 года. Запись Пьера Этуаль свидетельствует о том, что, принимая меры к подавлению крестьянских волнений, Генрих IV понимал всю закономерность недовольства крестьян, в частности их возмущения против чиновников фиска.

Если обратиться к оценке результатов налоговой реформы, предпринятой Генрихом IV вместе с Сюлли, с точки зрения интересов широких масс населения и в первую очередь крестьянства, то необходимо отметить прежде всего следующие факты. В 1598 и 1600 гг. были изданы эдикты, направленные против тех, кто незаконным образом освободился от уплаты тальи. Число плательщиков прямого налога было таким образом увеличено. Общая сумма тальи, которая к 1597 г. достигала 20 млн. ливров в год, в последующие годы была снижена до 16 млн. и, наконец, до 14 млн. ливров. Король отменил также взимание недоимок по талье, накопившихся в течение ряда предшествующих лет. Было запрещено отбирать у крестьян скот и сельскохозяйственный инвентарь за недоимки. Разорение крестьян в первые годы царствования Генриха IV было так велико, что собирать с них талью в прежних размерах не было никакой возможности. Не было фактической возможности выколотить и недоимки за старые годы. Королевские эдикты санкционировали лишь те льготы, без которых решительно невозможно было обойтись.

Но даже самые ярые поклонники Генриха в лице, например, Пуарсона вынуждены признать, что, оставляя в силе и даже увеличивая косвенные налоги, особенно ненавистную габель, король подрывал значение льгот по сбору тальи. "Трудно вообразить худшее распределение и более деспотический сбор налога, чем этот", - свидетельствует Пуарсон2 . Действительно, соляной налог был худшим видом бюрократического насилия и произвола. Населению вменялось в обязанность покупать соль только в правительственных складах по неслыханно высокой цене и в произвольно установленном количестве. Ни покупать на стороне, ни взять взаймы или хотя бы даром соль у соседа никто не имел права. Нарушения этих жестоких и совершенно произвольных правил вызывали судебные преследования, штрафы, тюремные заключения, разорения. В 1598 г. собрание нотаблей в Руане оценило годовой доход от соляного налога в 2658350 ливров, в 1604 г. этот налог был сдан на откуп за 4621017 ливров, т. е. за сумму, почти на 2 млн. ливров большую. Таким образом, то, что крестьянство выигрывало на снижении прямого налога - тальи, - оно снова теряло в связи с увеличением косвенных налогов.

В первые годы своего царствования Генрих IV остро чувствовал свою зависимость от господ казначеев. Его корреспонденция свидетельствует об этом очень красноречиво. В очень подробном и длинном послании к Сюлли от 15 апреля 1596 г., приглашая его на пост суперинтенданта финансов, Генрих описывает свое стесненное материальное положение. "Мои рубашки все порвались, - жалуется ко-


1 Pierre de l'Etoile "Journal". T. II, p. 78.

2 Poirson "Histoire du regne de Henri IV". T. I, p. 484.

стр. 55

роль, - мои камзолы продырявились на локтях, и вот уже два дня, как я обедаю и ужинаю то у одних, то у других: судите сами, неужели я заслужил такое обращение и неужели я должен дольше терпеть то, что финансисты и казначеи заставляют меня умирать с голоду, в то время как их столы ломятся от яств, что мой дом полон лишений, а их дома полны богатства и довольства"1 .

В этих сетованиях Генриха IV находят отражение те новые явления в жизни французского государства, которые в дальнейшем должны были по-новому определить взаимоотношения между королевским абсолютизмом и ростовщической буржуазией. Основоположниками марксизма на основании опыта развития европейских государств в XVII в. установлена следующая закономерность; "С развитием и накоплением буржуазной собственности, т. е. с развитием торговли и промышленности, отдельные лица все более богатели, государство же все более впадало в задолженность... как только буржуазия накопит денег, - государство оказывается вынужденным клянчить их у нее, а под конец и просто покупается ею"2 .

Конечно, в конце XVI и в начале XVII в. основным видом собственности во Франции остается феодальная собственность, однако известные накопления французская" буржуазия в этот период уже успела сделать. Эти накопления она использует в ростовщических целях, давая взаймы деньги государству, беря на откуп те или иные налоги и пр. Пользуясь беспорядком в государственных финансах и хаосом в отчетности, она при этом наживает совершенно невероятные барыши, паразитически эксплоатируя вес производительные слои населения.

Финансовая реформа королевского министра Сюлли, направленная к упорядочению государственных финансов, к установлению регулярной отчетности местных сборщиков и казначеев, к установлению контроля над их деятельностью, суживала возможности для паразитической практики финансистов.

Сюлли рассказывает в своих "Мемуарах", какие трудности встретила его первая попытка проверить отчетность сборщиков налогов и казначеев на местах. Его поездка с этой целью в Орлеан и Тур вызвала переполох среди финансовых чиновников. Многие пытались скрыться, уклониться от ревизии и возвращались на свои места только под угрозой немедленного увольнения. Эта первая ревизия дала возможность Сюлли аннулировать целый ряд устаревших государственных обязательств. Экономия, достигнутая сокращением этих расходных статей, выразилась реально в сумме 500 тыс. экю, которые Сюлли доставил под охраной в Руан, вызвав огромное изумление и восхищение короля.

Дальнейшие мероприятия Сюлли были направлены к тому, чтобы выкупить у частных лиц, как иностранцев, так и французов, те долговые государственные обязательства, которые были гарантированы тем или иным видом государственных доходов. Он добился того, что в 1598 г. изъял сбор ряда налогов из рук английской королевы, графа Палатина, герцога Вюртембергского, у города Страсбурга, у швейцарцев, венецианцев, у итальянских банкиров, а также у многих французских принцев и сеньеров. Какую огромную экономию это дало государству, можно судить по следующему примеру: пенсия коннетаблю в размере 27 тыс. ливров в год в течение ряда лет обеспечивалась одним определенным видом обложения. Когда сбор этого налога был


1 "Lettres missives". T. V, p. 567.

2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. IV, стр. 345.

стр. 56

изъят из рук коннетабля и реализован правительством, то оказалось, что он принес государству не 27 тыс., а 150 тыс. ливров в год.

Все вышеперечисленные меры привели к тому, что поступления государственных доходов сильно увеличились. Начиная с 1604 г. не только покрывались текущие государственные расходы, но регулярно выплачивались займы, сделанные в иностранных государствах, производились экстраординарные расходы на оборону, и собирался запасный фонд ввиде золотых денег, хранившихся в специальных сундуках в замке Бастилии.

Подводя итоги деятельности Генриха IV, Сюлли перечисляет следующие его заслуги: "Он заплатил на 100 миллионов коронных долгов, выкупил на 60 миллионов государственных рент, укрепил свои границы, наполнил свои арсеналы всевозможным оружием, артиллерией и военным снаряжением, вооружил немало галер, воздвиг несколько превосходных зданий, украсил свои дома драгоценными камнями и дорогой мебелью и положил 20 миллионов наличными деньгами в свои сундуки".

Как видно из всего вышеизложенного, в состоянии государственных финансов Франции произошла поразительная перемена на протяжении одного десятка лет. Конечно, объясняется это в основном прекращением (за исключением 1600 г.) внутренних и внешних войн, восстановлением и развитием сельского хозяйства, ремесел и мануфактур, расширением торговли, ростом благосостояния населения. Именно эти экономические сдвиги обеспечили расширение источников государственных доходов, большую регулярность их поступлений, сокращение некоторых видов расходов. Однако положительное значение финансовой деятельности Генриха IV и Сюлли заключалось в тол, что они сумели предотвратить расхищение этих возраставших ресурсов. Вырвав их из рук жадной своры ростовщиков и придворного дворянства, Генрих IV и его министр бросили эти средства прежде всего на укрепление военных сил Франции. Финансовая реформа Сюлли обеспечила возможность проведения чрезвычайно важной военной реформы, к рассмотрению которой нам теперь необходимо обратиться.

Реформа армии. Нам уже приходилось упоминать о том, что во время так называемых религиозных войн XVI в. во Францию постоянно вторгались иностранные армии, в большинстве случаев являвшиеся союзниками той или иной из боровшихся во Франции политических группировок. Кроме того необходимо отметить наличие во французских войсках наемных иностранных частей.

В специальной работе Анкеза "Генрих IV и Германия"1 приводятся следующие интересные цифры. В 1587 г. Генрих III, ведя войну с Католической лигой, набрал в Германии 7 тыс. рейтаров и 3 тыс. ландскнехтов, а в Швейцарии - 16 тыс. наемного войска. В кампании 1590 - 1592 гг., как утверждает Анкез, на стороне Генриха IV сражались, кроме немцев, 4500 английских солдат и от 2 тыс. до 3 тыс. фламандцев. Это подтверждается также письмами Генриха IV. В VIII томе его корреспонденции помещена целая серия писем, адресованных посланнику Генриха в Швейцарии, Силлери, в которых король упоминает о швейцарских наемных полках в его армии, об условиях их найма и службы, о расплате с их командирами, причем эти командиры названы по именам. Позже, в 1595 г., в знаменитой речи Генриха IV, обращенной к парижскому парламенту, король, перечисляя свои воен-


1 L'Anquez "Henri IV et l'Allemgne", d'apres les memoires et la correspondance de Jacques Bongars.

стр. 57

ные силы, называет ландскнехтов, швейцарцев, английские вспомогательные части. В марте 1596 г. в двух письмах коннетаблю Генрих говорит о частях фламандцев и швейцарцев под командой полковника Дисбаха1 . В тех же документах можно найти указания на то, что в войсках противников Генриха IV тоже были наемные иностранные части и что рекрутировались они в тех же странах и в том же порядке, как и наемники Генриха IV. Генрих IV во всех своих кампаниях, вплоть до 1598 - 1600 гг., постоянно был озабочен набором и удержанием на своей службе наемных пехотных войск. После 1600 г. дело радикальным образом меняется.

О роли дворянской кавалерии в войсках Генриха IV в первый период его царствования мы имеем также не оставляющие никакого сомнения заявления в письмах самого Генриха. Его общая оценка роли дворянских ополчений в деле "спасения государства" нами уже приводилась. На собрании нотаблей в Руане Генрих IV сказал, что его королевство спасено "шпагой доблестного дворянства". Это общее заявление как бы подтверждается отдельными частными высказываниями Генриха о роли дворянской кавалерии в его войсках. Так, во время вторжения герцога Пармского на территорию Франции весной 1592 г. король пишет г-ну Бузанвалю: "В моем распоряжении кет достаточно французской кавалерии, как это было бы необходимо; но если я сумею выиграть 12 дней, я надеюсь, что у меня ее будет более трех тысяч. А поскольку, как вы знаете, это главная сила из тех, которые я могу пустить в ход, то я постараюсь выиграть эту передышку"2 .

Под напором неприятельских сил Генриху пришлось в этот момент снять осаду с города Руана и отступить. По этому поводу король дает следующие объяснения в письме к де Беврону от 20 апреля 1592 г.: "За неимением французской кавалерии я принужден был снять осаду с Руана и занять для моей армии очень благоприятную позицию между Руаном и Ларш, чтобы присоединить к себе тех, которые идут ко мне со стороны Ларш и со стороны Сен-Пьера, имел в виду с прибытием моего французского дворянства двинуться против врага и дать ему бой, потому что могу вас уверить, у меня есть прекрасная и надежная артиллерия, которая только ждет случая вступить в бой. Мои рейтары испытывают то же желание, так что мне недостает в этих благоприятных обстоятельствах только французской кавалерии"3 .

Пороком этих кавалерийских дворянских частей была их ненадежность. Из писем Генриха IV видно, что он никогда не мог быть полностью уверен в этих войсках. Здесь именно происходило то, что является характерным для всех феодальных дружин: они больше зависели от своих непосредственных начальников чем от короля. Припомним, что в течение гражданской войны XVI в. во Франции получили силу центробежные стремления, что местные правители обособились от центральной власти. Припомним, что провинциальные правители завели свои собственные войска. Если к этому прибавить еще, что в этот период король был вопиюще беден и почти совершенно не мог оплачивать свои войска, то можно себе представить, какой неустойчивый и пестрый конгломерат представляла собой в эти годы армия Генриха IV. В письмах короля есть немало приглашений, адресованных командирам отрядов, прибыть на фронт в такое-то место,


1 "Lettres missives". T. IV, pp. 510 - 522.

2 Ibidem. T. VIII, стр. 451.

3 Ibidem. T. VII, p. 452.

стр. 58

к такому-то сроку. Эти послания ни в коем случае нельзя квалифицировать как приказы. Король как бы зазывает своих командиров принять участие в том или ином сражении; он часто соблазняет легкостью победы; указывает, что другие сеньеры уже прибыли и что адресат его может много потерять, упустив такой благоприятный случай доказать свою храбрость.

На подобные приглашения Генриха IV сеньеры, если это было в их интересах, откликались тем, что собирали своих друзей, своих жантильомов и отправлялись к месту, указанному королем. Если встреча с неприятелем не происходила немедленно, то уже через несколько дней в собравшихся частях начиналось разложение и недовольство. Снабжение войск было поставлено в этот период из рук вон плохо, жалованье не выплачивалось не только солдатам, но даже командирам. Поэтому, если дворянская кавалерия и действовала порой с большим успехом в отдельных сражениях, то, во всяком случае, для длительных операций она была совершенно непригодна.

Произнося хвалебные речи о храбрости и отваге французского дворянства, Генрих IV всеми способами старался сократить применение этого рода войска. Его внимание давно уже привлекала артиллерия, которая могла дать ему существенное преимущество как в открытых сражениях, так и при осаде дворянских замков. Начиная с 1597 г, когда финансы короля были несколько укреплены, усиливается применение артиллерии в армии Генриха IV. При осаде Амьена, который Генриху IV пришлось отбивать у испанцев, артиллерия сыграла решающую роль. Об этом свидетельствует Пьер Этуаль, который подробно записал в своем дневнике ход осады Амьена.

Еще большую роль играла артиллерия в войне Генриха IV против герцога Савойского в 1600 году. Война эта была прекрасно подготовлена. Французская армия была богато снабжена всем необходимым и располагала превосходными по тому времени осадными орудиями. По рассказу хроникера, в пятницу, 26 августа, "король выехал из Шамбери и на другой день прибыл в полдень в Конфлан (крепость), где он узнал, что сеньер Ледигьер свалил уже при помощи пушки один павильон и пробил брешь в куртине; с прибытием короля артиллерия удвоила огонь; в результате после пятидесяти артиллерийских выстрелов осажденные заявили, что они готовы капитулировать"1 . Об этой победе король писал в своем послании к Марии Медичи: "Со времени моего последнего письма я взял Конфлан, город очень важный, поскольку он закрывает проход в долину Тарантейз, и довольно сильный, поскольку туда трудно было подвезти артиллерию. В нем было 1600 человек, хорошо вооруженных, но не очень храбрых"2 .

За время войны с герцогом Савойским - Сюлли, который был назначен суперинтендантом артиллерии, отлил 40 новых пушек и 6 тыс. ядер. Он изготовил также нужное количество пороха и вовремя доставил все это на фронт. Его заслугой была также чистка, проведенная им среди артиллерийских офицеров, в результате которой 500 человек было отставлено. Все эти мероприятия обеспечили быструю и решительную победу Генриха IV. Герцог Савойский в короткое время был поставлен в положение герцога "без Савойи"3 , как острил Генрих IV. Блестящие победы французской армии в этой войне, особенно успех ее артиллерии и саперных частей при осаде неприступных


1 Pierre de l'Etoile "Journal". T. III, p. 524.

2 "Lettres missives", T. V. p. 596.

3 Ibidem.

стр. 59

савойских крепостей, упрочивали положение королевской власти внутри страны и высоко поднимали значение французского королевства на международной арене. Не нужно забывать при этом, что содержание артиллерии требовало значительно больших расходов чем содержание пехоты или конницы. Эти расходы стали по карману Генриху IV лишь после того, как его казна получила добавочные ресурсы в результате финансовой реформы Сюлли.

Заботы об артиллерии продолжали оставаться в центре внимания короля и после победоносной войны с Савойей. Сюлли рассказывает в своих мемуарах, что в 1604 г. в его арсенале была сотня артиллерийских орудий, было приготовлено вооружения на 15 тыс. пехоты и 3 тыс. кавалерии. Запас пороха достиг 2 млн. фунтов, а запас ядер - 100 тыс. штук. "Я помню, - рассказывает Сюлли, - однажды Генрих, прогуливаясь со мной по большим залам арсенала, казался расстроенным большим числом угрожавших ему врагов и их силами, тогда я ему показал весь этот громадный механизм, способный привести их всех к благоразумию"1 .

Эти постоянные заботы об усилении артиллерии со стороны короля и его министра показывают, что дворянская конница в их глазах не представляла больше того значения, какое она имела раньше. Относительная численность конницы в, сравнении с другими родами оружия была резко сокращена. В 1609 г., когда Генрих IV готовился воевать с австрийским домом, он подготовил армию, в которой из 37 тыс. солдат было лишь 5 тыс. на конях.

Превращение феодального ополчения в королевскую армию довершается тем, что войска - и солдаты и офицеры - стали получать регулярно содержание и жалованье из королевской казны.

Когда в 1609 г. была приготовлена армия для войны с Австрией, то из 37 тыс. солдат 36 тыс. составляли в ней регулярные и оплачиваемые части. Из 5 тыс. конницы 4 тыс. также получали жалованье, и только 1 тыс. состояла из дворян-добровольцев, на которых нельзя было полностью положиться.

Наряду с мероприятиями по созданию постоянной, регулярной и послушной королевской армии необходимо подчеркнуть и те меры, которые принимались Генрихом IV для ликвидации всяческих вооруженных отрядов и дворянских укрепленных замков, кое-где еще остававшихся в стране. Значение всех этих мер в совокупности, с точки зрения борьбы за укрепление королевского абсолютизма, не может быть переоценено.

IV. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализ внутренней политики Генриха IV, как и его письма и речи, свидетельствует о том, что этот король сознательно, упорно и последовательно во все годы своего царствования стремился к укреплению королевского абсолютизма. Он сумел разложить, подкупить, а вместе с тем и запугать своих вооруженных противников - реакционных феодалов. Он разрушал укрепленные замки сеньеров, преследовал вооруженные дворянские отряды, жившие прямым грабежом, запретил держать артиллерию и носить оружие частным лицам. В интересах борьбы против реакционного дворянства Генрих IV вступил в союз с городской буржуазией, чтобы впоследствии лишить ее вольностей и ограбить. Генрих лично руководил подавлением крестьянских восстаний; он сурово преследовал авторов памфлетов, казнил врагов своей короны. Аппарат королевской власти при нем вырос и укре-


1 Sully "Memoires". T. III, p. 553.

стр. 60

пился. Король создал крепкую финансовую базу и опирался на сильную, хорошо вооруженную и регулярно снабжаемую армию.

Подчеркивая классовый характер всякого государства, Энгельс указывал, что "в виде исключения встречаются, однако, периоды, когда борющиеся классы достигают такого равновесия сил, что государственная власть на время получает известную самостоятельность по отношению к обоим классам как кажущаяся посредница между ними"1 . Ленин в борьбе с отзовистами в период реакции резко критиковал их за то, что они "не умеют отличать абсолютизма, лавирующего между указанными двумя классами, от прямого господства этих классов"2 .

В период Генриха IV о прямом господстве дворянства уже не могло быть и речи, а буржуазия была еще слишком слаба, чтобы взять господство в свои руки. Отсюда видимость надклассовости королевской власти в этот период. Конечно, это была только видимость. По существу, королевская власть Генриха IV была таким же орудием эксплуатации крестьянства, как любая другая власть в феодальном государстве. При помощи нового мощного аппарата централизованного государства происходит ограбление крестьянства, отбирается прибавочный продукт его труда. Буржуазия, находящаяся в процессе первоначального накопления, также подвергается в известной степени ограблению в пользу дворянского государства. Поступающая ввиде налогов феодальная рента через каналы государственного аппарата идет в известной части на содержание двора, на пенсии паразитам-сеньерам.

Но, представляя в конечном счете интересы дворянского класса в целом, королевский абсолютизм при Генрихе IV не является прямым господством этого класса.

Можно утверждать, перефразируя слова товарища Сталина, сказанные им о Петре I3 , что Генрих IV, будучи дворянским королем, немало сделал и для городской буржуазии. Самое укрепление королевской власти было в интересах буржуазии. Только сильная централизованная власть могла обеспечить национальную и государственную независимость Франции. Только сильная централизованная власть могла поднять внешнеполитический престиж Франции, защитить торговые интересы французской буржуазии.

Внутри страны буржуазия была обязана королю тем, что прекратилась внутренняя междоусобная война, что восстановлен и расширен был в полном объеме внутренний национальный рынок, что получили дальнейшее развитие экономические сношения между отдельными частями страны. Строительство дорог и развитие водных путей сообщения наносили решительный удар провинциальной замкнутости и феодальной обособленности отдельных экономических районов Франции. Развитие торговли, особенно заморской, с европейскими странами и с Ближним Востоком обогащало буржуазию. Сильный толчок получает развитие ремесел, нарождаются новые мануфактуры, применяются последние иностранные изобретения, повышается культурный уровень городских классов, развивается самосознание буржуазии.

В то же время усиливается влияние города на деревню: крестьянство все больше втягивается в орбиту денежных отношений. Обостря-


1 Ф. Энгельс "Происхождение семьи, частной собственности и государства". К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI. Ч. 1-я, стр. 147.

2 Ленин "Карикатура на большевизм". Соч. Т. XIV, стр. 53.

3 И. Сталин. Беседа с немецким писателем Эмилем Людвигом. Партиздат. 1938.

стр. 61

ются противоречия крестьянства с дворянством. На следующем этапе исторического развития это неминуемо должно привести к новой серии крестьянских восстаний и вместе с тем к попытке буржуазии покончить с господством дворян, с их феодальными привилегиями.

Все это показывает, какой неустойчивой была самая основа королевского абсолютизма, каким неустойчивым было то известное "равновесие между земельным дворянством и буржуазией", которое, по-словам Энгельса, представляет "основное условие старой абсолютной монархии"1 . Вместе с тем мы должны подчеркнуть, что то прогрессивное значение, которое, несомненно, имел королевский абсолютизм при Генрихе IV, спасшем Францию от раздробления, укрепившем ее национальное и государственное единство и способствовавшем экономическому подъему страны, - это прогрессивное значение не могло надолго сохраниться за королевской властью. Королевский абсолютизм неминуемо должен все больше превращаться в реакционную силу по мере того, как на него все более тяжелым бременем ложится задача поддерживать и финансировать паразитическое дворянство, разоряемое ходом экономического развития и усилением капитализма в рамках феодального общества.

"В то время как раньше она покровительствовала торговле и промышленности и, следовательно, возникновению класса буржуазии, видя в них необходимые предпосылки как национального могущества, так и собственного блеска, - теперь эта абсолютная монархия повсеместно становится поперек дороги дальнейшему развитию торговли и промышленности, ставшему слишком опасным орудием в руках могущественной буржуазии"2 .

Отсюда неизбежность во Франции в дальнейшем революционного столкновения не только буржуазии с дворянством, но в первую очередь буржуазии с королевским абсолютизмом.


1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XV, стр. 52.

2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. V, стр. 214.

 


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/АБСОЛЮТИЗМ-В-ПОЛИТИКЕ-ГЕНРИХА-IV

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Svetlana LegostaevaКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Legostaeva

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

З. МОСИНА, АБСОЛЮТИЗМ В ПОЛИТИКЕ ГЕНРИХА IV // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 18.08.2015. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/АБСОЛЮТИЗМ-В-ПОЛИТИКЕ-ГЕНРИХА-IV (дата обращения: 28.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - З. МОСИНА:

З. МОСИНА → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Svetlana Legostaeva
Yaroslavl, Россия
4887 просмотров рейтинг
18.08.2015 (3145 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИХ ОТНОШЕНИЙ
Каталог: Политология 
3 часов(а) назад · от Zakhar Prilepin
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
4 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
5 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
7 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
8 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
8 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
8 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
9 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
АБСОЛЮТИЗМ В ПОЛИТИКЕ ГЕНРИХА IV
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android