Введение, тексты и комментарии. Т. I. Часть 2-я. (2-я половина XVII века). Крайгиз. Иркутск. 1936.

Сборник М. П. Алексеева является продолжением начатого им в 1933 г. издания "Известий западноевропейских писателей о Сибири". Первый выпуск заключал отрывки из сочинений 33 авторов с XIII до середины XVII века. В настоящий, второй выпуск вошли сочинения 14 писателей второй половины XVII века. Хронологической гранью этого выпуска М. П. Алексеев поставил условно 1692 год - год появления в печати знаменитого труда Н. Витсена о "Восточной и Северной Татарии", положивший начало новому периоду западноевропейской географической литературы о Сибири. В рецензируемом сборнике представлены и известные писатели, писавшие о Московии, как Коллинз, Рейтенфельс, Кильбургер, Койет, Пальмквист, иезуит Авриль, Невилль и Исбрант Идес, и наряду с ними писатели малоизвестные: Альбрехт Доббин из Ростока, профессор Дюнсбургокого университета Арн. Бранд, датский сановник Гильдебранд фон Гори, французский иезуит на китайской службе Жербильон саксонец Г. А. Шлейсинг. Из произведений Витсена помещено одно раннее его письмо о Северном пути, напечатанное в свое время как анонимное. Известия некоторых других писателей, не вошедших в сборник, в той или иной мере даны в примечаниях, например Мендеца Пинто (стр. 55 - 56), Родеса (стр. 101), Адама Бранда (стр. 140) и др. Таким образом, мы имеем хороший подбор авторов, писавших о Сибири в XVII веке. Мало обоснованным представляется мне, однако, отсутствие Крижанича, произведение которого М. П. Алексеев по соображениям, на мой взгляд, мало убедительным, не считает возможным причислить к "кругу иностранных известий о Сибири". Хорват по происхождению, католический ксендз и миссионер, Крижанич и по образованию был западноевропейским ученым и писал для западноевропейской публики на латинском языке - литературном языке Западной Европы - по прямому заказу одного из своих знатных покровителей, датчанина Г. фон Горна. Поэтому его "Relatio de Siberio" нельзя не отнести к произведениям западноевропейской научной мысли. Пробел, образуемый благодаря отсутствию сочинений Крижанича, тем ощутительнее, что в его лице мы имеем одного из немногих западноевропейских писателей о Сибири в XVII в., долгое время проживших в этой стране и познакомившихся с ней по собственным наблюдениям. Можно, далее, пожалеть, что в сборник не вошли выдержки из описания путешествия иезуитов Жербильона и Перейры в 1669 году на посольский съезд в Нерчинск. Несмотря на краткость в нем можно найти довольно много конкретных подробностей о пути от китайской границы до Нерчинска. (Du Halde "Description de la Chine", v. IV, p. 216 - 219, 221).

Возникают некоторые вопросы относительно выбора текстов. В сборник вошел интересный отрывок из сочинения Жербильона "Исторические замечания о великой Татарии", но не помещен наиболее любопытный отрывок, посвященный описанию быта народов Приамурья: "народа, который пользуется собаками для перевозки тяжестей"; народа "фиатту", или "фиатта" (вероятно, гиляки), которых автор объединяет под названием Ю-пи, т. е. "рыбьекожих"; далее дючеров и т. д. (Du Halde, v. IV, p. 43 - 44).

Досадно, что Исбрант Идес представлен лишь двумя небольшими отрывками. В введении (стр. 6) по этому поводу издатель делает следующую оговорку: "Некоторые из этих сочинений настолько велики по объему, что включение их полных переводов в настоящее издание значительно нарушило бы пропорциональность ее (его? - С. Б. ) отдельных частей". Однако эти формальные соображения не кажутся мне убедительными, поскольку приходится учитывать не только соразмерность частей, но и историческую ценность публикуемых текстов, а с этой точки зрения ни один из напечатанных отрывков не может идти в сравнение с "дневниками" Исбранта.

Таковы немногие замечания, которые вызывает подбор текстов. В основном следует признать, что свою задачу М. П. Алексеев выполнил хорошо. Заслуга его заключается в тщательной научной обработке изданных им материалов. Каждому отрывку он предпослал обстоятельный историографический очерк с исчерпывающими данными как об авторе данного произведения, так и об его книге и об источниках, которыми он пользовался. В общем итоге М. П. Алексеев дает гораздо больше того, что он обещает. Его труд - не только сборник источников, снабженных необходимым научным аппаратом, но и исследование по историографии Сибири, какого до сих пор не было в нашей литературе.

Публикуемые тексты снабжены комментариями, дополняющими их и объ-

ясняющими непонятные места. В комментариях автор дает почти исчерпывающую библиографию по ряду вопросов, затронутых в публикуемых им текстах. Конечно, некоторые пропуски неизбежны. Так, не совсем понятно, почему в перечне сочинений Спафария о Китае (стр. 137) опущен "Статейный список посольства Н. Спафария в Китай (1675 - 1879 гг.)", изданный Ю. В. Арсеньевым (СПБ, 1906).

Очень много внимания уделено комментатором восстановлению географической номенклатуры, искаженной иностранцами. В целом эта работа проделана превосходно. Как образец, укажу комментарии к известиям Рейтенфельса, Доббина и Шлейсинга, где в ряде случаев с большой убедительностью выяснены источники тех или иных искажений. Разумеется, в дальнейшем возможны еще большие уточнения. Так, вряд ли название притока реки Обь. - Wah - нужно сопоставлять с названием реки в русском Поморье - Вага. Не подлежит сомнению, что это Bax (стр. 29). Под Daur едва ли нужно подразумевать какой-нибудь определенный "Даурский караул"; это, очевидно, искажение общепринятого выражения "Даурские остроги", как официально назывались все укрепленные пункты в Приамурье. Под Novinscoia у Рейтенфельса (стр. 24) надо понимать Невьянскую слободу и т. д.

В некоторых случаях недоразумение объясняется довольно легко тем, что в подлиннике одно название разбивается вследствие опечатки или описки на два и вместо одного появляются два города, из которых один - фантастический. Таково происхождение упоминаемого у Рейтенфельса "Sviscogorod" (стр. 25) - названия, которое первый его переводчик, А. Станкевич, истолковал как Шуйск: такого города в Сибири не существует. Между тем разъясняется этот небывалый город довольно просто. Это название нужно соединить с предшествующим ему названием Mangan, которое все комментаторы правильно толкуют как Мангазея, - получится Mangansviscogorod, т. е. Мангазейский город. Наоборот, в других случаях следует одно название разбить на два слова. Так, на стр. 33, в комментарии к слову Nalin, автор сопоставляет это название с встречающимся на карте П. И. Годунова названием Краленска, которое на иностранных картах фигурирует как Krallen, Kralin, Kra-Senskoy, и выводит отсюда догадку: "Может быть, имеется в виду Верхоленск". Между тем на карте Годунова, как довольно отчетливо видно на репродукции Багрова, стоит "край Ленской" и, следовательно, город Kralin и т. д. является плодом недоразумения. Наконец, иногда ошибка иностранного писателя объясняется тем, что в его распоряжении было два источника, пользуясь которыми он дает два параллельных описания одного и того же географического пункта. Это особенно бросается в глаза в рассказе Доббина. У него (стр. 29) на реке Lin, т. е. Лене, рядом расположены Ленский острог (Linn) и Якутский острог (Jakutsky Ostroff); поскольку Якутский острог первоначально назывался Ленским, можно думать, что мы имеем здесь повторное упоминание одного и того же города, вызванное тем, что в различных источниках Доббина (письменных или устных) город назывался то Ленским, то Якутским острогом. Еще очевиднее это дублирование в описании реки Оби. Сначала она названа по имени (Ову), и о ней сообщаются довольно точные сведения. А ниже опять говорится, повидимому, о той же Оби (или тоже об Иртыше и Оби, которые рассматриваются как одна река), но уже без названия:

"В Сибири имеется еще одна большая река, которая выходит из Калмыкии, очень обильна рыбой и впадает в Ледовитый океан, протекая по страшно большим лугам, без всяких лесов" (стр. 31). Если признать эту "большую реку" за Обь с Иртышом, то становится понятным, о каких brabantzich идет при этом речь: это "барабинцы", которые действительно были "очень непокорны" (sehr rebellisch). Наконец, отмечу, что в упоминаемом Доббином "владетеле Сибири" можно узнать Кучумовского царевича. На это указывает то, что "верные люди этого государя" - башкиры. Действительно, в 60-х годах XVII в., к каковому времени относится пребывание Доббина в Сибири, внук Кучума - царевич - Кучук - кочевал с башкирами и во главе их производил нападения на русские остроги и слободы.

Говоря о комментариях, я не могу не отметить одной слабой их стороны. М. П. Алексеев в толковании текстов основывается почти исключительно на иностранных свидетельствах и проверяет одного иностранца другим. Этот перекрестный допрос западноевропейских писателей представляется даже иногда излишним. Вряд ли нужно, например, для разъяснения известия Коллинса о диких вишнях или сливах в южной Сибири привлекать рассказ Геродота о "цирках" (стр. 19). По существу, сводка аналогичных отзывов различных иностранных авторов мажет дать лишь материал для суждения о мнениях, господствовавших в западноевропейской литературе, и ничего не дает для поверки сообщаемых фактов. Тут необходимо было привлечь архивные материалы Сибирского приказа и местных учреждений Сибири XVII в., которые в ряде случаев разрешают неясные вопросы. Приведу несколько примеров. Кильбургер совершенно основательно опровергает "басню", будто соболей в Сибири ловят "те, которые в царской немилости ссылаются в эту страну" (стр. 51). По этому поводу М. П. Алексеев приводит длинный ряд выдержек из различных иностранных пи-

сателей, на всякий лад повторяющих эту "басню", и, сопоставив существующие по этому вопросу в исторической литературе взгляды, присоединяется к мнению Курца, что администрация могла прибегать к труду ссыльных для охоты на соболей (стр. 53 - 54). Между тем стоит обратиться к подлинным делам Сибирского приказа, чтоб убедиться в основательности суждения Кильбургера. Все поступавшие в казну соболиные шкуры регистрировались в XVII в. в приходных соболиных книгах, сохранившихся до нашего времени, и ни в одной из них мы не найдем никакого намека на ловлю соболей ссыльными. Ссыльные либо верстались в службу, либо сажались на пашне, либо вступали в число посадских. Обязанность доставлять соболиные шкуры лежала на коренном населении Сибири - на ясачных; кроме того в пользу казны шла десятая часть добычи русских торговых и промышленных людей. Таким образом, простая оправка в приходных соболиных книгах освободила бы комментатора от необходимости приводить многочисленные цитаты из иностранных писателей, которые могут лишь запутать и ввести в заблуждение читателя. Те же соболиные книги опровергли бы сообщения Авриля, повторяемые Невиллем, об организации ловли соболей при помощи солдат. С другой стороны, материалы Сибирского приказа позволяют не только отметить явно баснословные рассказы иностранцев, но и выделить из них зерно истины. Так, краткое сообщение Доббина о порядке сбора ясака (стр. 30) находит себе полное, даже в деталях, подтверждение в подлинных документах.

Из приведенных примеров видно, что без проверки по архивным материалам данных, сообщаемых в иностранной литературе, невозможно критически оценить имеющиеся в ней факты.

Мы подходим, таким образом, к вопросу, далеко не достаточно освещенному в комментариях об известиях иностранцев как источнике по истории Сибири XVII века. Тут, во-первых, приходится выделить из общей массы тех из иностранцев, которые сами бывали в Сибири. Таких немного. Из 14 авторов, представленных в сборнике, пишут на основании личных наблюдений только Альбрехт Доббин, Жербильон и Исбрант Идес, остальные либо пишут понаслышке либо черпают свои сведения ив русских источников, вроде карты П. И. Годунова, дорожников в Китай Спафария, статейного списка Исаака Байкова и т. д. Конечно, и те авторы, которые писали с чужих слов, могут сообщить любопытные факты. Таково сообщение Авриля о беседе со смоленским воеводою Мусиным-Пушкиным, посвященное вопросу о соседстве Сибири с Америкой (стр. 92). Те сведения, в основе которых лежат известные нам и в подлиннике русские известия, в передаче иностранцев сильно искажены и не имеют, конечно, для нас серьезного, исторического значения. В сущности, Сибирь XVII в. нам сейчас гораздо лучше известна благодаря архивным материалам, чем она была известна большинству современных западноевропейских писателей, спекулировавших, как Шлейсинг, на интересе к Северной Азии и Китаю, который ощущался в Западной Европе, особенно со стороны читателей из торговой буржуазии.

Зато чрезвычайно ценны для историка Сибири произведения писателей, лично бывших в Сибири. Если в отношении топографии Сибири они дают сравнительно немного существенного по сравнению с русскими источниками, то в одном отношении они значительно расширяют наши познания. Я имею в виду сообщения о быте народов в Сибири, основанные на непосредственных наблюдениях самих путешественников. В приказных делах XVII в. рассеяно много ценных сведений о коренном населении Зауралья, но, поскольку московская администрация заинтересовалась жителями Сибири исключительно как ясачными людьми, подлежавшими эксплоатации, все эти сведения даются с точки зрения только интересов казны: они поэтому неполны и односторонни. Наоборот, западноевропейские путешественники стремились с возможной полнотой изображать все стороны их быта, дать более или менее исчерпывающее их описание. Уже у Доббина мы найдем краткие известия об енисейских кыргызах, о тубинцах и других народах, известия, несмотря на их краткость, дополняющие то, что нам известно из русских источников. Но и он в ряде случаев писал не по собственным наблюдениям, а с чужих слов. Отсюда условность его описания, путаность некоторых его сообщений. Очень ценны сообщения Жербильона, частично основанные на собственных его наблюдениях, о народах Приамурья.

Исключительное значение имеют известия Исбранта Идеса, посетившего Сибирь в 1692 году. Он дает более или менее всестороннее описание народов Сибири, притом на основании собственных наблюдений. Сообщаемые им сведения служат ценнейшим дополнением к тем случайным и неполным данным, которые могут быть почерпнуты из русских источников. Поэтому совершенно прав М. П. Алексеев, когда он высказывает пожелание о переиздании всего сочинения Исбранта целиком. Желательно было бы, чтобы этнографические описания XVII в. были снабжены более подробными комментариями, основанными как на русских архивных материалах, так и на исследованиях современных этнографов. Комментарии настоящего издания иногда ограничиваются библиографической сводкой мнений, не всегда удовлетворитель-

ной (например о тубинцах, на стр. 34 - 36, где несколько поспешно комментатор принимает недостаточно обоснованное мнение Н. Н. Козьмина, и о даурах, на стр. 36 - 37).

Если для истории Сибири сочинения западноевропейских писателей, за отдельными исключениями, дают меньше, чем обычно от них ожидают, то они незаменимы как источник по истории западноевропейского сибиреведения. Расширение научного кругозора Западной Европы в отношении Северной Азии, классовые мотивы, толкавшие научную мысль в сторону этих далеких, неведомых стран, методы географического исследования Сибири - все это находит себе наглядное отражение в публикуемых материалах. Шаг за шагом мы можем проследить постепенный рост научного интереса к Сибири и Китаю, диктуемый хищническими устремлениями западноевропейской торговой буржуазии к рынкам далекого Востока, и расширение географических познаний Западной Европы в этой части земного шара. Особенного внимания заслуживает при этом роль русских источников XVII в. в деле географического открытия Сибири и прилегающих к ней стран. Из публикуемых сочинений видно, каким откровением для западноевропейской науки явились технически очень несовершенная карта П. И. Годунова и статейные списки русских посланников, ездивших в Китай.

Автор, судя по введению, предполагает довести свой труд до 30-х гг. XVIII века. Такая грань совершенно естественна, так как начиная с академической экспедиции 1733 г. иностранные материалы по Сибири становятся слишком обширны и многообразны и не поддаются изданию ввиде сборников. Тем более настоятельна потребность отдельного издания в русском переводе такого капитального труда по Сибири, как дневники Гмелина, являющегося основным источником по истории Сибири в XVIII в., в первую очередь по истории коренного ее населения. Запрет, наложенный на это произведение правительством Елизаветы Петровны, помешал изданию его первоначально на русском языке, а это, со своей стороны, сделало его менее доступным для русских исследователей чем работы по Сибири Миллера, Палласа, Фишера и других иностранцев, состоявших на русской службе. Между тем по обилию и точности собранного материала сочинение Гмелина имеет первостепенное значение для изучения быта народов Сибири и по географии Сибири в XVIII веке. Поэтому следует пожелать, чтобы задуманная М. П. Алексеевым серия - западноевропейские писатели и путешественники о Сибири - была завершена давно жданным изданием "Путешествия по Сибири".

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - С. БАХРУШИН:

Комментарии: