В рукописном отделе всесоюзной библиотеки имени В. И. Ленина хранится личный архив бывшего военного министра при Александре II, фельдмаршала графа Д. А. Милютина. Архив этот - не просто случайно накопившееся собрание старых рукописей, писем и документов: Милютин чуть ли не с самого начала своей сознательной деятельности поставил себе задачу - сохранить для будущих поколений все виденное и пережитое им. А пережить и видеть ему пришлось действительно много. Он прожил 96 лет (с 1816 по 1912 год). Первые написанные им книги "Руководство к съемке плана" и "Опыт литературного словаря" он издал в 1831 и 1832 годах, т. е. когда ему исполнилось всего 15 - 16 лет. А за два года до смерти, в 1910 году, он написал статьи: "О преподавании истории и географии в средних учебных заведениях" и "К вопросу об отмене еврейской черты оседлости".

Судя по только что названным его трудам, можно сказать, что мы имеем дело далеко не с заурядной личностью, не с узким специалистом-военным администратором, но с человеком широкого общественно-политического, научного кругозора. И действительно, помимо того что он имел высший военный чин, он был также почетным членом Академии наук, доктором русской истории, почетным членом Московского, Харьковского и других университетов. Он был одним из организаторов Российского географического общества, пожизненным почетным президентом Николаевской академии генерального штаба, почетным членом Артиллерийской, Инженерной, Военно-юридической и Медико-хирургической академий.

И все эти почетные звания он действительно заслужил своей многогранной работой. Восемь лет он пробыл профессором Военной академии: преподавал там военную статистику и географию; некоторые его работы, например его пятитомная история войны 1799 года (суворовский итальянский поход), переведены на многие иностранные языки.

1

Семья Милютина была далеко не заурядной семьей. Один его брат, Николай, был активным деятелем 60-х годов, другой

брат, Владимир, в начало 50-х годов был одним из самых популярных профессоров и литераторов в Петербурге; он был связан с революционными кружками, с редакцией "Современника", Щедриным, Некрасовым.

По своему рождению и семейным связям братья Милютины принадлежали к так, называемому высшему свету. Но из-за отсутствия каких бы то ни было средств к жизни все братья вынуждены были жить исключительно на личные заработки. И это обстоятельство резко выделило их из той среды, к которой они принадлежали.

Дмитрий Алексеевич Милютин еще до поступления в пансион при Московском университете отличался поразительными способностями. К 5 годам он уже бегло читал французские и русские книжки, к 10 годам он закончил весь курс элементарной математики, выполнял довольно сложные работы по топографической съемке отцовского имения. В этом возрасте он уже детально изучил все 12 томов "Истории Государства Российского" Карамзина. История, математика, типография и черчение на всю жизнь остались его любимыми предметами.

По окончании университетского курса, в 16 лет, он мечтал поступить в корпус путей сообщения. Но необходимость как можно скорей начать зарабатывать на свое содержание заставила его поступить в юнкера гвардейской артиллерии, через полгода он сдал офицерский экзамен. В 17 лет он уже офицер и сразу начинает готовиться к поступлению в Военную академию. Офицерское жалование составляло в то время всего 350 рублей серебром в год. Конечно, при таком заработке вести образ жизни своих сверстников - гвардейских офицеров - ему не пришлось. Он был вынужден искать дополнительного заработка, начал сотрудничать в энциклопедических словарях Плющара, в военном и в других журналах и в коллективных изданиях. Усиленная работа для заработка не помешала ему блестяще сдать экзамен сразу на второй практический курс Военной академии. Через год он ее окончил.

В шлющемся во Всесоюзной библиотеке имени Ленина архиве Д. А. Милютина сохранилась вся его переписка, которую он вел, начиная со времени пребывания в университетском пансионе и кончая последними днями его жизни. Сохранились его ученические работы, подробная запись всех работ для заработка, переписка с издателями и редакторами. Несколько раз си пробовал писать дневники.

Первый дневник он завел во время первой командировки на Кавказ; здесь он в качестве офицера генерального штаба участвовал в походе генерала Граббе, окончившемся после кровопролитнейшей бойни с восставшими под руководством Шамиля горцами взятием крепости Ахульго (1840). Милютин добросовестно заносил в дневник все детали этого похода; записи его, отличаясь объективностью, дают полную возможность восстановить всю картину отчаянной борьбы кавказских народов за свою национальную независимость, а также героизм голодавших, прескверно снабженных и вооруженных русских солдат, бездарность большинства генералов.

Интересны докладные записки молодого офицера Милютина. Он резко критиковал весь метод ведения кавказской войны, всю нелепость и бесполезность этих походов, которые разоряла население и приводили к жестоким жертвам со стороны русских солдат и к бесплодным затратам громадных государственных средств.

Характерно, что в разработанном Милютиным тогда плане покорения Кавказа природные условия Кавказа, по мнению Милютина, никогда не могли сделать владение им выгодным для России. Для Милютина Кавказ и Закавказье, умиротворенные и дружески настроенные к России, являлись прежде всего важнейшим отправным пунктом для всей восточной политики России, для ее продвижения в Среднюю Азию и в Индию. И эта цель должна была, по мнению Милютина, определить всю русскую тактику и стратегию в отношении; Кавказа и Закавказья.

Интересно, что эти докладные записки были очень сочувственно приняты корпусным командиром Головиным и впоследствии наместником Кавказа Барятинским. Если внимательно вчитаться в эти записки молодого штабного офицера и сопоставить с ними всю дальнейшую его деятельность, становится ясным, что в лице Милютина мы видим типичного представителя чаяний и стремлений только что зарождавшейся в России промышленной буржуазии.

После полученной на Кавказе раны Милютин получил годичный отпуск заграницу и в течение целого года, кочуя по Европе, он жадно изучал политический строй каждой страны, быт и культуру народов и снова начал вести дневник.

Вернувшись в Россию, Милютин вел интересный дневник во время второго своего пребывания на Кавказе (в 1843 - 1815 годах), где он участвовал в походе, организованном совершенно неспособным корпусным командиром генералом Нейдгартом. "Милютин начал систематические записи в дневнике в 1873 году, в момент наибольшего обострения борьбы за проведение предложенных им военных реформ и в особенности всеобщей воинской повинности. Начиная писать этот дневник, на отдель-

ном листке Милютин записал: "Принимаюсь вести дневник только теперь, на 57 году, побуждаемый к тому пережитыми в первые три месяца текущего года непрерывными неприятностями и душевными волнениями. Все происходившее в этот тяжелый для меня период постараюсь при первой к тому возможности рассказать подробно, в особой записке, совершенно объективно, ничего не скрывай, никого не щадя, на основании сохранившихся у меня заметена и официальных документов". Это свое обещание он выполнил. В папке N 7821, в тетради 2-й его архива, мы находим подробный рассказ об этом периоде.

С этого времени он аккуратно вел дневник вплоть до 1900 года. В первой записи, за воскресенье 8 апреля, мы читаем: "Злополучные совещания, мною же задуманные для обсуждения основных вопросов будущего нашего устройства, обратились в арену личных против меня интриг, а, потому но могли привести к предполагаемой цели. Не решили они тех серьезных задач, которые имелось в ввиду решить с помощью самых крупных наших авторитетов в делах государственных и военных; не открыли они нам пути к широкому развитию нашей военной силы, соответственно грозному напряжению сил наших соседей. И несмотря на такой отрицательный результат бывших совещаний, все-таки я должен радоваться, что удалось, по крайней мере, отстоять нашу военную реформу от угрожавшей ей бессмысленной ломки".

Весь этот период истории России представляет большой интерес. За 12 первых лет руководства военным министерством Милютину удалось многое сделать, чтобы после банкротства николаевской военной системы во время крымской войны создать армию на совершенно новых началах. Он совершенно реорганизовал всю систему подготовки кадров военных руководителей. Жалкие кадетские корпуса он заменил военными гимназиями, которые по подбору преподавателей и по учебным программам стояли неизмеримо выше искалеченных "министром народного отупения" Д. Толстым "классических" гимназий. Совершенно новый дух внес он в военные училища и в особенности в военные академии. Некоторых результатов ему удалось добиться и в строевой подготовке солдатской массы. Все это должно было быть завершено всеобщей воинской повинностью и совершенно новой организацией всей армии. Во всей этой работе ему пришлось преодолевать громаднейшее сопротивление со стороны "дворянской партии", возглавлявшейся шефом жандармов графом Шуваловым, великими князьями Михаилом и Николаем Николаевичами, наследником Александром, графом Паленом и пр. С другой стороны против пего интриговала вся клика, группировавшаяся вокруг Каткова, Победоносцева, Толстого; против него был также и весь старый, воспитанный Николаем I генералитет во главе с двумя фельдмаршалами: князем Барятинским и Бергом; наконец, против него интриговал германский посол в Петербурге принц Рейс. "Московские ведомости", "Русский мир" и ряд бисмарковских газет начали отчаянную травлю против Милютина, против всехего столовников, против всего "крамольного" министерства, против его покровителей - великого князя Константина Николаевича и великой княгини Елены Павловны. Бесхарактерный Александр II постоянно колебался в своем отношении к Милютину, не раз отрекался от уже принятых решений о реформе, и только угроза Милютина немедленно уйти в отставку заставляла царя со всевозможными оговорками и искажениями санкционировать реформу.

Вот картина прохождения важнейших вопросов в совете министров, нарисованная Милютиным в его дневнике: "21 декабря 1873 г. Сегодня в совете министров было совещание об усилении надзора за народными школами. Государь открыл заседание объяснением цели его; он указал на обнаруженные в последнее время прискорбные факты, показывающие, что злонамеренные люди занимаются пропагандой среди простого народа и в народных школах самых гибельных и преступных учений, подрывающих все основы государственного, общественного и семейного союза. Затем граф Шувалов говорил добрый час на эту тему, читал справки и выборки из нескольких следственных и судных дел. Представил в самых мрачных красках картину растления народа злоумышленниками-пропагандистами и закончил предложением некоторых мер к установлению надзора за народными школами. Важнейшей мерой предлагалось обращение к русскому дворянству и возложения на него в лице его предводителей губернских и уездных наблюдения за школами. Прочтен был проект высочайшего рескрипта на для министра просвещения. Заявление это поддержали лишь граф Толстой, граф Пален и Валуев. Очевидно, между ними и графом Шуваловым состоялось уже раньше соглашение. Тимашев не присутствовал по болезни. Граф Григорий Строганов, поддерживавший прежде Толстого, теперь явился главным оппонентом, он объяснил, что предложенная мера идет в разрез и с учрежденными училищными советами и с земскими учреждениями. Из прочих же присутствовавших в совете все говорили против предложенной меры. Даже князь Горчаков, князь Урусов, П. Н. Игнатьев вы-

сказались против предложения, каждый с своей точки зрения. Но сильней и дельней всех говорит великий князь Константин Николаевич, он ясно доказал, как мало обдумана предложенная мера, что громкие фразы рескрипта останутся без всякого применения, это удар шпаги по воде... повторял он несколько раз. Особенно странно объявлять теперь в рескрипте о том, что не облечено еще в положительную законодательную форму и не согласовано с другими находящимися на рассмотрении государственного совета предложениями министра просвещения о преобразовании училищных советов. Эти высказывания великий князь убедительно выказывал, что новая Шуваловская затея есть незрелая, необдуманная выходка дворянской партии. Но все высказанное нисколько не повлияло на решение вопроса. Государь, дав докончить великому князю, обратился к наследнику и строгим тоном спросил его: "А ты сочувствуешь предложенной мере?" Наследник вовсе не был готов к такому вопросу, никогда еще не случалось в прежние заседания совета, чтобы государь спрашивал его мнения. С некоторым смущением, но довольно решительно наследник ответил: "Нет, не сочувствую". Теперь государь грозно сказал ему: "А я одобряю предложенную меру и считаю ее необходимой. Я делаю это не столько для себя, сколько для тебя и твоего сына, для будущего вашего спокойствия и безопасности". Объявив затем свое окончательное решение, государь встал. Мы все вышли из совета молча и в раздумье".

В дневниках Милютина мы находим немало таких картин, свидетельствующих о том, как легко поддавался Александр II запугиванию, каким жупелом в руках дворянской партии и шайки Каткова - Победоносцева была угроза пробуждения массы "простонародия".

2

Как мы уже говорили, Милютин начал систематически вести дневники лишь с 1873 года. Когда он в 1881 году вышел в отставку, после почти полувековой кипучей деятельности, он оказался лишь номинальным членом государственного и военного советов и мирно зажил на своей даче в Симеизе, в Крыму. Здесь, пользуясь своим богатейшим: личным архивом, он начал писать свои воспоминания. Сначала он записал по свежей памяти воспоминания о своей службе в военном министерстве.

В его архиве нашелся большой пакет с двумя записками, написанными собственноручно Милютиным и озаглавленными "Предварительные объяснения для читателя, в руки которого когда-нибудь попадут мои записки".

"Излагая свои воспоминания, - писал Милютин, - за эти 12 лет я имел в виду представить по возможности общую картину эпохи в тех рамках, в которых вращалась моя личная деятельность. Конечно, я мог говорить отчетливей о том, в чем сам был участником или свидетелем, но вместе с тем не обходил и тех фактов, которые более или менее касались вообще тогдашней правительственной деятельности и настроения общества". Далее, он рассказывает, как он широко пользовался для проверки своей памяти домашним архивом, "некоторыми сохранившимися у меня служебными бумагами и письмами разных лиц". Свои дневники и воспоминания он не предназначал для печати и писал, что они "не что иное, как сырой материал, которым может воспользоваться будущий историк, когда наступит время писать правдивую картину пережитой мной эпохи. А писать такую историю, но моему мнению, можно лишь тогда, когда все действующие лица сойдут со сцены и когда нечего будет бояться раздразнить гусей".

Закончив воспоминания за время с 1860 по 1873 год, он взялся писать воспоминания о своей жизни до министерства. В конце концов Дмитрий Алексеевич Милютин оставил нам в наследство очень детально разработанный, написанный вполне литературным языком рассказ за время с 1816 по 1873 год и дневники за время с 1873 по 1900 год. Первоначально, как уже говорилось, Милютин не предполагал печатать этот труд. В своем завещании он поручил своим наследникам передать весь этот труд в Московский Румянцевский музей, или в Петербургскую публичную библиотеку, или в Академию наук, или в Академию генерального штаба. Рукопись должна была храниться до тех пор, пока появилась бы возможность напечатать ее, не считаясь с общей и в особенности с придворной цензурой. В особой записке, к будущим издателям Милютин предоставил им право выбрасывать отдельные места, но никоим образом не переделывать, не искажать высказанные им мысли, объяснения фактов или данные им характеристики. С 1900 года он сам впервые взялся за редактирование своего труда и начал готовить его к печати. Дело в том, что Академия генерального штаба подняла в это время вопрос о напечатании его "Воспоминаний и дневников". Окончательно вопрос об издании его труда был решен Академией к 75-летию со дня окончания им курса этой Академии, в 1911 году, т. е. за год до смерти Милютина. Тогда он распорядился, чтобы немедленно по его смерти передать Академии отредактированный им экземпляр рукописи, переписанный набело писарским почерком. Черновик же, соб-

ственноручно написанный им, т. е. без всяких купюр и приспособлений к цензуре, он завещал передать в Румянцевский музей.

Для характеристики его взглядов и настроений в глубокой старости может служить тот факт, что высший надзор за выполнением его воли при издании его рукописи он поручил своему другу, известному либеральному сенатору и члену государственного совета А. Ф. Кони. Только с его согласия Академия могла выпускать отдельные места, которые и могли быть опубликованы по тем или другим причинам.

А. Ф. Кони после смерти Милютина писал его дочери, княжне Шаховской: "Я продолжаю усердно читать мемуары, со все возрастающим интересом и глубоким почтением к их автору. Боюсь, однако, что, по цензурным правилам и по установившемуся обычаю, дневник Академия должна будет показать в цензуру министерства двора и на просмотр государыни Марш Федоровны. Быть может, лучше отложить его печатание, чем подвергнуть его неминуемым и очень нежелательным урезкам".

Только уже накануне империалистической войны начальник Академии генерального штаба Янушкевич получил разрешение Николая II приступить к печатанию труда Милютина безпредварительной цензуры, но с обязательством представлять ему перед печатанием все сомнительные места на его личное решение. Академия успела за время войны набрать и отпечатать лишь половину первой книги (из 12 предполагаемых томов).

Во время наступления Красной Армии на Колчака, в Сибири, на Русском острове, вместе с Академией генерального штаба наши войска захватили и весь архив Милютина с напечатанными экземплярами половины первой книги. Все это было передано в Библиотеку имени Ленина. Таким образом, здесь оказались и черновик, написанный самим Милютиным, и приготовленная к печати беловая рукопись.

Достаточно напомнить о том, какие события пережил Милютин за его 96-летнюю жизнь, чтобы понять, какую громадную историческую ценность представляют его "Воспоминания и дневники". В его семью долетали живые отзвуки восстания декабристов. Его дядя Павел Киселев служил в Южной армии перед восстанием и был близок многим активным декабристам.

В университетском пансионе Милютин учился одновременно с Лермонтовым. В школьном журнале "Улей", издававшемся Милютиным, будущий великий поэт поместил свое первое ученическое стихотворение. В обоих воспоминаниях о детстве Милютин нарисовал яркую картину постановки школьного дела сначала в московской гимназии, где он начал свою школьную учебу, а затем в университетском пансионе. Его характеристики преподавателей метки и остроумны. Вся обстановка, в которой он рос и воспитывался, обрисована полно и красочно. Чего стоит хотя бы описание сцены, когда Николай I внезапно, без всякого предупреждения, ворвался во время перемены в пансион, никем не узнанный попал в свалку школьников, один из которых со всего маху ударился об его живот, - факт, который привел к смене директора и реорганизации пансиона.

Милютин служил в гвардейской артиллерии, учился в Военной академии, находился в гвардейском генеральном штабе. Обладая ясным умом, отличаясь большой наблюдательностью, он сумел яркими штрихами нарисовать картину николаевской солдатчины, когда все внимание обращалось исключительно на шагистику, на внешнюю, показную, парадную сторону и когда ни офицеры, ни солдаты совершенно не готовились к боевым действиям. Ему не раз приходилось за это время сталкиваться с Николаем и его братьями, с виднейшими военными, с будущими администраторами. Сталкивался он и с литературными кругами, группировавшимися вокруг "Отечественных записок" Краевского и энциклопедических словарей.

Затем Милютин совершил путешествие заграницу. Его записки дают объективную картину положения Европы под властью "Меттерниха, Николая I и Священного союза. Во время этой поездки он сталкивался с военными писателями в Риме, с художниками; он присутствовал на вечере, на котором Гоголь читал только что написанную рукопись. Он подробно описал заседания французской палаты, английского парламента, военные парады в Берлине, в итальянских государствах, в Австрии, в Париже. Его описания празднования дня рождения короля Луи-Филиппа в Париже, церемониала папской службы, жизни дворов в Дрездене, в Мюнхене отличаются остроумием и красочностью.

Три раза Милютин участвовал в кавказских войнах, в последний раз в качестве начальника штаба Кавказской армии (1856 - 1860). В его описании дана полная картина 50-летней борьбы русских войск за покорение Кавказа, закончившейся пленением вождя мюридов Шамиля. В записках и дневниках мы находим меткие характеристики всех деятелей этой войны. Милютин дал сравнительно беспристрастные оценки вождям боровшегося за свою независимость горского населения. Особенно интересны те страницы его воспоминаний, которые относятся к периоду

после окончания крымской воины, когда Англия уже после парижского мира всячески интриговала среди горцев, чтобы подстрекнуть их па выступление против России. Милютин описывает организованную английским правительством попытку интервенции на кавказском Черноморском побережье. Экспедиция эта была подготовлена и снаряжена в Лондоне, для нее были предоставлены три парохода с оружием, боеприпасами и продовольствием. Во главе этой экспедиции стояли венгерец Баниа и поляк Лапинский. По записям Милютина, вождя этих, по его словам, "флибустьеров" переругались между собой, поссорились с вождями шапсугов и убехов, среди которых они начали действовать, и в конце концов экспедиция была рассеяна отрядом генерала Филипсона.

Интересно, что Маркс и Энгельс, как это видно из их переписки, очень интересовались этой авантюрой. Они хорошо знали и "полковника" Лапинского и венгерского эмигранта Баниа. В письме от 18 марта 1857 года Маркс писал Энгельсу: "По поводу Баниа. Этот самый Баниа с 1855 года является подручным Сефер-паши. Ой женился на дочери черкесского вождя (что должно одинаково обрадовать и его законную жену в Будапеште и незаконную в Париже) и теперь сам стал черкасским вождем. Благодаря своим связям с Лондоном он навербовал 300 поляков и вместе с военным снаряжением и пр. доставил их в Black sea (Черное море), где по газетным известиям, они ускользнули от русских cruisers (крейсеров) и благополучно добрались до Сефера-паши. What do you think of that? (Что ты думаешь об этом). Парень, видя, что его роль на Западе уже сыграна, начал новую - на Востоке". Снова ли в качестве демократического шпиона или же bona fide (по убеждению) - вопрос другой" (Маркс и Энгельс. Т. XXII, стр. 183). Маркс и Энгельс тщательно следили за этим делом. До них доводили самые различные сведения, в которых Баниа изображался о меттерниховским, то прусским шпионом. Маркс к Энгельс неоднократно возвращались к личности Баниа. Так например 19 апреля Маркс писал Энгельсу: "Баниа в Эрзеруме, полковником, разумеется, называется Мехмеем-беем, дал себя обрезать и принял магометанство. Возможно, что он прикомандирован в качестве шпиона к генералу Гюйону" (там же, стр. 19). Одно для них несомненно: что он чей-то шпион. У Милютина даны несомненные доказательства, что Баниа и Лапинский были на службе у английского правительства.

После пленения Шамиля Милютин подружился с ним, всячески заботился о нем, переписывался с ним, когда тот был выслан в Калугу, посещал его там. В архиве Милютина сохранилось несколько писем Шамиля.

Во время первого своего пребывания да Кавказе Милютин познакомился с рядам сосланных туда декабристов. Правда, в своих воспоминаниях он ничего не сообщает о своих беседах с ними; вообще в описании своих связей с оппозиционными и революционными кругами Милютин очень осторожен. Например он часто рассказывает о встречах своих с кружком Грановского, с Коршем, с Кавелиным, с кружком великой княгини Елены Павловны, но никогда не рассказывает, о чем именно говорилось в этик кружках. Несомненно также, что Милютин был знаком с Чернышевским.

Когда Милютин попал на Кавказ вторично, его ближайший друг и единомышленник Карцев осуществил начатое Милютиным издание "Военного Сборника!", одним из редакторов которого был Чернышевский. Он успел выпустить 7 номеров журнала, которые молодое офицерство встретило с воодушевлением. В архиве Милютина имеется переписка с Чернышевским только по Поводу оскорбления, нанесенного одним офицером жене Чернышевского.

С 1845 по 1853 год Милютин был профессором Военной академии. Он считал этот период своей жизни счастливым и плодотворным. Сначала Милютин работал и в Академии и в управлении военных учебных заведений. Он должен был руководить всей учебной частью. Его начальником был Я. И. Ростовцев, впоследствии один из виднейших инициаторов крестьянской реформы, Ростовцев был тогда типичным николаевским генералом, который больше всего интересовался показной стороной подведомственных ему корпусов и военных училищ. Милютин пытался воздействовать на него. Сохранились докладные записки Милютина, которые он подавал по педагогическим вопросам. Он хотел научить будущих офицеров думать, сознательно относиться к своим обязанностям. Для Ростовцева эти задачи были "музыкой будущего".

После смерти царского историографа генерала Данилевского-Михайловского министр Чернышев предложил Милютину занять место царского историографа. Милютин согласился. Его предшественник приступил уже к истории войны 1799 года, Милютин ознакомился с подготовительной работой и убедился, что это бессвязный набор фактов, ничего общего с исторической наукой не имевшей. Милютин начал по-настоящему собирать материал, изучать источники. В самый разгар работы министр напомнил ему, что его предше-

ственник представлял государю ежегодно, ко дню рождения, им одному тому трудов; то же требовалось и от Милютина. Чтобы выиграть время, Милютин решался выпустить первый том на основе собранного Данилевским-Михайловским материала, выговорив себе право впоследствии переиздать работу в совершенно новом виде. Николай был доволен аккуратностью представленной работы. Милютин тем временем развернул большую научную деятельность. Он создал настоящую историю в 5 томах, которая удостоилась демидовской премил Академии наук, В архиве сохранились письма внука Суворова, с которым Милютин связался для пополнения сведений о великом полководце и его славном походе. В книге разоблачалась подлинная роль бездарных и вероломных австрийских военачальников. Историк Погодин приветствовал выход в свет этого труда, как большое достижение русской исторической науки. Выход в свет этой книги вызвал целую сенсацию в европейской печати и в дипломатических кругах. Особенно недовольно было австрийское правительство. Оно безрезультатно пыталось воздействовать на Николая I, чтобы несколько смягчить нелестную характеристику австрийского военного начальства.

По выходе в свет V тома работы Милютина министр Чернышев потребовал от вето, чтобы он взялся за историю русско-турецкой войны (1826 - 1828 годов), в которой отличился сам Чернышев. Но Милютин под разными благовидными предлогами отклонил это предложение. Он считал невозможным дать научную историческую работу при условии, когда нельзя было говорить правду о живых участниках событий. Он добился разрешения царя приступить к истории кавказских войн. Со свойственной ему добросовестностью и основательностью он организовал широкую подготовку к этой районе. Прежде всего он хотел восстановить историю самих кавказских народов. Он связался с рядом ученых, знакомых с кавказскими языками, чтобы при их помощи изучить по подлинникам историю армян, грузин и других кавказских народов; он изучал историю первых сношений славян с кавказскими народами. В его архиве сохранилось много материалов по этому вопросу, а также насколько статей об отдельных народах.

Одновременно с научной и учебной работой Милютин активно участвовал в работах Географического общества. Он возглавил труппу молодых ученых, которые поставили своей задачей совершенно реорганизовать это общество. До этого оно было совершенно замкнутым. Возглавлял его адмирал Литке, который вместе с малочисленным советом из нескольких академиков-немцев и вельмож совершенно не считался с членами общества, которым только докладывали на годичных собраниях о работе совета. Милютин произвел целую революцию в Географическом обществе. Он добился того, что ему и его товарищам было поручено выработать новый устав общества, по которому все члены общества должны были участвовать в работе. Под влиянием Милютина Географическое общество в известной мере демократизировалось, в его состав были привлечены новые силы.

Но в 1853 году эта научная и учебная работа Милютина внезапно прервалась. По приказу нового министра, князя Долгорукова, он был назначен сотрудником для особых поручений при самом министре.

Милютин должен был сопровождать Николая I при его поездке на свидание с австрийским императором: и этрусским королем. Это - историческое свидание, на котором Николай пытался предотвратить сближение Австрии и Пруссии с коалицией Англии и Франции, подготовлявшей нападение на Россию.

Воспоминания Милютина дают обильный материал для всей предистории дипломатической подготовки восточной войны и для истории самой войны. Милютин все время работал при министре и царе и был в курсе всего руководства этой несчастной войной, когда полностью обнаружилась вся эфемерность николаевской военной мощи, вея неспособность царя руководить при создавшейся сложной обстановке. Особенно интересны характеристики Милютина, относящиеся к самому царю, который, сидя в Питере, пытался руководить всеми операциями, всем делом снабжения, всеми передвижениями, даже малейших отрядов войска. Достойным сотрудником царя являлся генерал-фельдмаршал Паскевич. Обладая целым рядом почетных титулов, он был никуда не годным полководцем. Такой же неспособностью отличался и князь Меньшиков, руководивший военными операциями непосредственно в Крыму.

Много материала находим мы у Милютина для оценки английской системы ведения войны. Эта система сводилась к тому, чтобы втягивать все новых и новых союзников в войну и меньше всего рисковать самим. Английский флот проявил большую "храбрость" при обстреле беззащитных поселков и деревень, но не решался напасть на кронштадскую крепость, несмотря на то что форты Кронштадта еще не были закончены, а английским броненосцам и паровым судам противостоял деревянный парусный русский флот. Подробно описал Милютин интриги австрийского правительства во время войны и Венского конгресса.

Время подготовительной работы по крестьянской реформе Милютин провел на Кавказе. В его архиве сохранились подробные письма его друзей и брата Николая о настроениях Александра II и о той борьбе, которая велась в помещичьем лагере по вопросу о том, освобождать ли крестьян с землей или без земли.

Совершенно невозможно в кратком обзоре даже приблизительно перечислить все богатое содержание воспоминаний и документов за время пребывания. Милютина на посту военного министра.

Во многих событиях Милютин был ближайшим сотрудником Александра II, его поверенным и советником. Он был одним до руководителей той части административных сфер, которые толкали слабовольного, напуганного царя на дальнейшее развитие реформы. Все эти 20 лет он стойко отстаивал превращение России в мощную буржуазную монархию, которая должна была занять видное место среди других стран. Он боролся против все усиливавшегося влияния на царя со стороны Вильгельма I и Бисмарка, которые поддерживали крепостническую реакцию в России, укреплявшую зависимость России от Германии. Милютин приводит письмо Вильгельма I Александру II от 12 августа 1880 года, в котором Вильгельм, ссылаясь да свой печальный опыт, советует царю не соглашаться на введение конституции в России. На это письмо Александр ответил своему престарелому дяде, что "не только не намерен дать России конституцию, но и впредь, пока жив, не сделает этой ошибки". Милютин сопровождал царя почти во всех его поездках заграницу, присутствовал при переговорах царя с иностранными дипломатами, неоднократно беседовал лично с Бисмарком, Мольтке, Вильгельмом, с руководителями других великих держав.

Обо всех этих важнейших событиях в материалах Милютина имеются подробные записи.

Милютин вел переговоры с ирландским "генералом" Мак-Адарасом, которым предлагал России потопить при помощи революционеров-ирландцев весь английский флот и организовать поголовное дезертирство всех ирландских солдат. Милютин снабжал оружием афганцев во время их войны с англичанами и почти убедил Александра в необходимости добиться превращения Турции в свободную балканскую федерацию.

При изучении архива Милютина мы найдем немало материалов и о том времени, когда Милютин уже не играл руководящей роли. Как известно, после манифеста Александра III о "незыблемости, самодержавия" Милютин сразу подал в отставку. Он отказался от лестною предложения, сделанного ему царем, - занять почетный пост кавказского наместника, т. е. заменить на этом посту царского дядю Михаила Николаевича.

В Симеизе он продолжал получать массу писем, которые его подробно осведомляли о всей государственной жизни. Он писал анонимные статьи в "Вестнике Европы", в которых отстаивал проведенные при Александре II реформы, он отзывался статьями и записками на важнейшие события русской жизни. С ним советовались те, кто не мог примириться с Катковским режимом. Как член государственного совета и военного совета, он до самой смерти продолжал получать официальные секретные документы.

Каковы убеждения Милютина? Этот вопрос небезразличен, так как его взгляды не могли не наложить отпечатка на те громадной ценности исторические источники, которые составляют его наследство.

За пять лет до смерти, т. е. тогда, когда ему уже перевалило за 90 лет, Милютин в 1907 году написал "Заметки по некоторым спорным вопросам современной злобы дня"¹ . Писал он эти заметки в период II государственной думы, т. е. когда самодержавию еще не удалось окончательно подавить нашу первую революцию, когда оно еще собирало силы, чтобы нанести решительный удар революции.

Свои заметки Милютин начал с того, что решительно отмежевал себя от социалистов и социализма. "Я принадлежу к числу самых упорных противников социализма во всех его видах и проявлениях", - писал он.

Примыкая к наиболее умеренной части оппозиционной буржуазии, Милютин является противником прямого, всеобщего, равного избирательного нрава, сторонником двухстепенных выборов по куриям, решительным противником сословных курий. Ратуя еще при организации земского самоуправления при Александре II за бессословное земство, он считал только имущественное положение основанием деления избирателей по куриям. Будучи сторонником демократизации органов местного самоуправления, он одновременно предостерегает против предоставления широких прав национальным окраинам.

Милютин был решительно против ответственного перед Думой министерства, отстаивал разделение и независимость друг от друга властей законодательной, административной и судебной и считал, что

¹ Архив графа Д. А. Милютина, папка N 7875, тетрадь 7-я (отдел рукописей Всесоюзной библиотеки имени Ленина). Все цитаты, приведенные далее, даны по этой рукописи.

"каждая та трех властей ответственна только перед Верховной властью", безразличию, будет ли она монархической или даже республиканской.

В важнейшем вопросе - в аграрном - Милютин не шел дальше тех рецептов, которые, развязав капиталистическое развитие, одновременно не стоили бы земледельцам никаких жертв, а именно добровольной продажи помещиками их земли крестьянам при посредстве Крестьянского байка и земских учреждений и переселения нуждающихся крестьян в отдельные, окраинные места России.

Взгляды Милютина всегда были очень далеки от революционных. А во время нашей первой революции, когда даже буржуазные партии считали нужным в своих программах лепетать о всеобщем избирательном праве, об автономии нацменьшинств, об ответственном перед Думой министерстве, предсмертные замешки Милютина показывают, что их престарелого автора первая русская революция явно напугала и бросила вправо.

Революционером он никогда не был, но, несомненно, он был честным человеком, который резко выделялся по своему уму, убеждениям, способностям и стойкости среди всей массы высшей администрации за время царствования четырех последних царей. Оставленный им в наследство громадный труд - его воспоминания, дневники и собранный им архивный материал - является богатейшим вкладом в дело изучения истории России XIX века. Необходимо опубликовать эти воспоминания и дневники; надо всем нашим молодым историкам, работающим над историей СССР, шире использовать его архив.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - М. ЛЯДОВ:

Комментарии: